Почему, несмотря на интеллектуальные усилия всех развитых стран и огромные финансовые затраты, проблема "ВИЧ- СПИДа" так и остается не решенной. Обыватель скажет, что всему свое время. Что ж, сомневаться здесь не приходится, вот только цена этого ответа равна тысячам погибших человеческих жизней, среди которых вполне может оказаться и жизнь того же самого обывателя.

Ученый, отвечая на тот же самый вопрос, скажет, что 20 лет поиска решения проблемы - это не столь уж и много для проблемы фундаментального порядка. Вот, например, физики уже более полувека ищут решение проблемы управляемого термоядерного синтеза, а решения все еще нет. Наука должна накопить некую критическую массу знаний, и только тогда приходит решение фундаментальных проблем. Что ж, такая точка зрения тоже может иметь место. Все так. Однако подобного рода ответы суть инертны, т. е. не приближают и не отдаляют биологию и медицину от решения проблемы чумы XXI в.

Что делать в этой ситуации философии? Пассивно наблюдать за развитием событий в биологии и медицине, либо активно вмешаться в этот процесс и собственным арсеналом познавательных средств попытаться открыть причину неудач, чтобы вооружить медицину и биологию знанием, как устранить ее, чтобы проблема "ВИЧ-СПИДа" как можно быстрее получила, наконец, долгожданное разрешение. Кому как, но мне представляется весьма и весьма странным, что тысячи талантливых ученых во всех странах не один десяток лет никак не могут получить положительное решение одной единственной вирусологической проблемы, тогда как Пастер победил вирусную болезнь уличного бешенства, даже не зная такого научного понятия, как "вирус". Почему вирусология, которой уже более века от роду, имея выдающиеся достижения не только эмпирического порядка, никак не может сделать то же самое, что сделал Пастер без вирусологии, как науки. Что-то здесь не так. Так, что же?

Не может быть, чтобы множество талантливых ученых, несомненно, владеющих профессиональными знаниями и необходимым для их реализации финансовым ресурсом, в разных странах безуспешно решали одну и ту же проблему, но при этом не имели одну и ту же причину неизменного по-

стр. 226

ражения в поиске. Когда одно за другим терпит поражение вирусологическая наука и наука медицинская, то виновата философия поиска, а не вирусологическая и медицинская подготовка отдельных ученых и уровень их таланта. Когда побеждает ученый, тогда виноват его талант и уровень профессиональной подготовки. В данном случае терпят поражение вирусологическая наука и наука медицинская. Следовательно, причину поражения следует искать в философии, которая владеет вирусологией и медициной в поиске решения проблемы "ВИЧ-СПИДа".

Если поиск идет в стороне от истины либо в противоположном направлении от того места, где находится истинное решение, в этом случае поиск может продолжаться бесконечно долго, так как эта дорога в никуда. Сколько не увеличивай финансовый ресурс, сколь много не привлекай талантливых вирусологов и врачей, все это делу не поможет. Золото блестит, но не освещает дорогу слепцу.

Сами вирусологи, по вполне понятной причине, заняты вирусологическим поиском, и им всем невдомек, что поводырем вполне может служить заблуждение более фундаментального порядка, нежели фундаментальность всех тех знаний, которые служат концептуальным основанием самой вирусологии. Есть основания утверждать, что "вирус" в представлениях вирусологической науки, и "вирус", какой он есть на самом деле, суть далеко не одно и то же.

Речь идет не о конкретном вирусе, а о "вирусе", как биологическом виде неклеточных организмов. Вирусологией владеет микроскопное видение вируса, а оно каждый раз конкретно и поэтому не одно и то же, тогда как здесь требуется теоретически доказательное объяснение "вируса", существующего концептуально общим фундаментом для всех вирусов, независимо от того, в чем конкретно каждый из них проявляется. Вот этого "вируса" как раз и нет у вирусологии, ибо то, что есть, никак нельзя назвать "вирусом", как биологическим видом неклеточного организма.

Все то же самое в переводе на общетеоретический язык биологии означает, что у микробиологии отсутствует единая мировоззренческая философия неклеточного биологического мира, которая точно позволяла бы элементарно идентифицировать каждый неклеточный организм, к которым относятся вирус, вирион, плазмида и прион. В клеточной биологии подобного рода мировоззренческая философия присутствует, хотя и не в бесспорном гносеологическом приложении. В неклеточной биологии даже гипотез на этот счет никаких нет. Почему? Все объясняется просто.

Клеточная биология, абсолютизируя клеточное строение биологической природы, считает все неклеточные организмы внутриклеточными паразитами. В этой логике неклеточная биологическая природа не имеет равноправного, подчеркиваю, равноправного биологического значения наряду с клеточной биологической природой. Раз так, то никакая мировоззренческая платформа не требуется неклеточной биологической при-

стр. 227

роде. Раз не требуется, то ее и нет. Одна, но не единственная причина поражений вирусологической науки в исследовании всех смертельных вирусов, а не только ВИЧ, скрывается именно здесь.

Если вирус имеет биологическую составляющую, которая не принадлежит клеточной биологической природе и поэтому имеет самостоятельное биологическое значение, то вирус уже не абсолютный внутриклеточный паразит и, следовательно, биологией владеет столь фундаментальное заблуждение, которое обязательно приведет вирусологию к гносеологическому тупику в решении проблемы "ВИЧ-СПИДа".

Проблема идентификации вируса и вириона

Происхождение неклеточных организмов не имеет в вирусологии объяснения, которое можно было бы назвать теоретически доказательным, хотя гипотезы существуют. Одна из них предполагает, что, например, вирусы произошли в результате дегенеративной эволюции (от сложного к простому и в этом смысле обратной), т.е. своим происхождением вирусы обязаны либо бактериям, либо развились из митохондрий, хлоропластов и эписом, как органоидов клеток. Есть гипотеза, которая вообще не рассматривает вирус в качестве самостоятельного объекта эволюции, считая, что он есть часть генома клетки. Чего уж точно нет у вирусологии, так это гипотезы, которая предполагает происхождение вируса в результате созидательной эволюции (от простого к сложному и в этом смысле прямой). Иначе говоря, дарвиновская эволюция так и не нашла своего места в филогенезе вируса. Правда, не лучше обстоит дело и с объяснением онтогенеза вируса и его морфологии.

Современная медицинская микробиология утверждает: "Вирусы существуют в двух качественно различных формах: внеклеточной (вирионы) и внутриклеточной (вирус)" [1. С. 661]. Более логически противоречивого определения даже придумать трудно, ибо подобное утверждение принципиально противоречит логике самой же медицинской микробиологии, утверждающей, что вирус является абсолютным, я подчеркиваю, абсолютным внутриклеточным паразитом. Поэтому вирус никак не может существовать вирионом без того, чтобы не отказаться от абсолютного паразитизма вируса.

Логическое противоречие снимается, если то же самое утверждение микробиологии преобразовать в следующее: "Неклеточные организмы существуют в двух биологических состояниях: собственном и поэтому внеклеточном, тогда это состояние называется "вирионом", и существуют чужим биологическим состоянием и поэтому внутриклеточным, и тогда это состояние называется "вирусом"". В этом случае вирус остается внутриклеточным паразитом, но вирион уже не может быть признан таковым.

В представлениях классической биологии вирус и вирион - это одно и то же, только одно существует вне клетки, а другое существует внутри клетки. Получается, что вирус - это "прирученный" вирион. Зоология

стр. 228

тоже позволяет себе различать животных на диких, живущих по законам естественной природы, и на домашних, которые без помощи человека уже жить не могут. В зоологических представлениях вирусологии "вирион" - это дикое животное, тогда как "вирус" - это то же самое животное, но домашнее. Вирусология вовсе не случайно находится в концептуальном плену у зоологии. Биологические дисциплины, так или иначе, но все они гносеологически выросли на зоологической почве и почве ботанической, поэтому ничего удивительного нет в том, почему вирусология смотрит на вирусы зоологическими глазами.

Я утверждаю, что вирион и вирус различаются не столько по месту пребывания, сколько само пребывание делает каждого из них принципиально отличными друг от друга совсем в иных измерениях, нежели только измерениях биологических.

Современная вирусология, которой обучают студентов медицинских вузов, утверждает: "Основой таксономии вирусов является вирион, который представляет собой конечную фазу развития вируса" [2. С. 240]. Последовательности ради авторы обязаны здесь же утверждать, что основой таксономии вирионов является вирус, который представляет собой начальную фазу развития вириона. Тогда, имея конечную фазу и фазу начальную, вирусология уже имеет все необходимое для идентификации вируса в вирионе и для идентификации вириона в вирусе. Почему же проблема их идентификации так и не решена классической вирусологией? Все достаточно просто. В подобного рода определениях, кроме скрытой тавтологии, ничего другого нет. С помощью тавтологии можно извлечь сметану из молока, ибо в сметане уже заранее содержится молочная составляющая. Но молоко извлечь из сметаны с помощью тавтологии уже нельзя, ибо, хотя в сметане есть молочная составляющая, но составляющих молоко в сметане нет совсем. Здесь требуются уже корова с быком.

Из чего состоит вирус в вирионной форме? Вирусология отвечает. - Из нуклеинового содержания, которое может быть либо в ДНК, либо в РНК, но не может быть и в ДНК, и РНК одновременно в одном и том же вирусе. Само нуклеиновое содержание заключено в белковую оболочку, которая называется капсидом.

Из чего состоит вирион в вирусной форме? Из всего того же самого, но в начальной форме самоорганизации. Что представляет собой начальная форма, вирусология не раскрывает. Поэтому, хотя она различает вирион и вирус, но различает неразличимым способом, что делает беспринципным подобный способ их различения.

Я считаю и доказываю, что вирус и вирион не связаны между собой ни конечными, ни начальными фазами развития одного в другом и другого в одном, так как не развиваются дарвиновским способом и поэтому не развиваются в классическом понимании этого термина. Но вирус и вирион взаимосвязаны иным образом, что предстоит еще доказать.

стр. 229

Проблема идентификации вируса сводится современной вирусологией к проблеме открытия вируса с помощью инструментального метода его обнаружения. Здесь решающее слово принадлежит микроскопу. Чем выше его разрешающая способность, тем больше вероятность обнаружения вируса. Современный электронный микроскоп обладает достаточной разрешающей способностью, чтобы увидеть любой вирус. Поэтому ничего удивительного нет в том, почему, имея на вооружении подобного рода микроскоп, вирусология уже идентифицировала вирусы почти всех известных ей заболеваний. Удивительное состоит в другом. Почему, зная вирусы как причину болезней, современная вирусология никак не может победить вирусные болезни, как их следствие. Что-то здесь не так. Что же? Идентификация вируса не сводится к проблеме микроскопного его обнаружения. Причина неудач именно в этом.

Вирусологи должны знать, что электронный микроскоп, как любой другой, не обладает абсолютным проникающим зрением, ибо его собственное зрение ограничено физическим составляющими, дальше и глубже которых зрение микроскопа уже ничего не видит. Это, первое. Второе более фундаментально и заключается в том, что условия оптического наблюдения микромира принципиально отличны от всего того же самого, но в макромире. Если электронный микроскоп наблюдает за вирусом, геометрия которого описывается физическими составляющими самого электронного микроскопа, то микроскопное наблюдение неминуемо заставит наблюдаемое исказить свое подлинное лицо. Почему? Да потому, что прибор наблюдения и наблюдаемый объект, хотя здесь и противоположны друг другу по физическим составляющим каждого из них, но они тождественны друг другу по геометрическим составляющим. Вот почему фотографиям электронного микроскопа никак нельзя доверять абсолютным образом, хотя информацией к теоретическому размышлению все они вполне могут служить. Но не более! Квантовые физики все это прекрасно знают. Вирусологи не придают значения тому неопровержимому факту, что наблюдаемое ими в электронный микроскоп есть механическим образом вырванное из биологического организма, который не является механизмом по определению. Это означает, что вирусологи исследуют микроскопом состояние, существующее явно противоестественным образом. Поэтому умозрительные выводы, которые необходимо следуют из такого рода микроскопного наблюдения, если и могут относиться к существу естества наблюдаемого, то с гигантской степенью неопределенности и, непременно, со знанием всех тех ограничений, о которых идет речь. Иначе вирусология будет идти не от победы к победе, а от поражения к поражению. Что, по существу, и имеет место в современной вирусологии, которая имеет выдающиеся теоретические достижения, но никак не может практически справиться со смертельными вирусными болезнями.

стр. 230

Не обладая собственной мировоззренческой философией, сама вирусология принципиально не может оценить собственные теоретические достижения в концептуальной системе координат фундаментального порядка. Абсолютное доверие микроскопу не решает проблемы. Приведу только два примера.

Вирусология открыла "вироид" и "плазмиду". Открыть, что вироид и плазмида - это одно и то же, но первый существует в РНК-ом содержании, тогда как вторая - в ДНК-ом, вирусология никак не может. Вирус так же существует в РНК-ом содержании и в ДНК-ом. Однако вирус остается вирусом, независимо от того, какой у него тип нуклеинового содержания. Поэтому никому не приходит мысль назвать ДНК- ый вирус вирусом, а РНК-ый - "виродусом". Почему же в случае с плазмидой и вироидом то же самое вполне возможно? Причина все та же. У вирусологии нет теоретически системного понимания органной элементарности вирусного состояния неклеточного организма. В противном случае, не составляет труда открыть, что вироид - это то же самое, что плазмида, но только РНК. Дело, конечно, не в названиях, а в теоретической неполноте, которая владеет вирусологией и не позволяет ей разобраться с названиями.

Вирусология так и не открыла в вироиде плазмиду потому, что вирус состоит не из нуклеиновой кислоты, как содержания белковой оболочки, а из плазмиды, которая, кроме того, существует относительно автономным образом. Вирус состоит не из капсида, как белковой оболочки, а из приона, который, кроме того, существует относительно автономным образом, но как органным организмом. Поэтому плазмида, равно как и вирус, существует в РНК-ом виде и виде ДНК-ом. Для "вироида" здесь нет номенклатурного места, если, конечно, вирусология желает освободиться от неопределенности в ней же самой. Я уверен, что "завтра" вирусология обязательно вычеркнет "вироид" из своего терминологического словаря. Пример второй.

Вирусология открыла явление транскапсидации, т.е. замена вирусом одной оболочки на другую. Обладай вирусология мировоззренческой философией неклеточной биологической природы, она обязательно открыла бы явление транснуклеинации, т.е. замену вирусом одного нуклеинового содержания на содержание нуклеиновое, но уже иное. Правда, оба эти явления должны именоваться принципиально иначе, так как организм вируса существует органами, а не капсидом и нуклеиновой кислотой. Поэтому транскапсидация должна именоваться трансприонизацией, а транснуклеинация должна именоваться трансплазмидизацией. В этой терминологии биологически все логично и понятно, тогда как существующая терминология страдает доминирующим влиянием химии в вирусологии, что как раз и не позволяет вирусологии обнаружить у вируса органы. Я уверен, что "завтра" вирусология обязательно откроет трансплазмидизацию и вместе с трансприонизацией единую формулу

стр. 231

генетической метаморфозы вируса, имеющую общетеоретическое значение, в том числе и в решении проблемы "ВИЧ-СПИДа".

В противоположность вирусологии, находящейся в абсолютной власти клеточной биологии, я не разделяю мнение, будто вирион есть конечная фаза развития вируса, а вирус есть начальная стадия развития вириона.

Вирионнная организменность обязана своим происхождением плаз-ми де и приону, воспроизводство которых принадлежит единству химической природы в природе физической и обратному единству природы физической в химической. Поэтому чего уж точно нет в вирионе, так это биологической природы и ее клеточных составляющих. Да они вириону и не нужны, так как находит он их в неклеточных составляющих природу клеточного организма.

Вирусная организменность обязана своим происхождением плазми-де и приону, воспроизводство которых принадлежит обратному единству клеточных, составляющих природу биологическую и прямому единству составляющих биологическую природу клетки, как обратно прямому двуединству. Поэтому чего уж точно нет в вирусе, так это физической природы и природы химической. Да они ему и не нужны, так как он находит их во внеклеточных составляющих вириона.

Организм вируса обязан своим происхождением либо вирионной плазмиде и внутриклеточному приону, и тогда этот вирус называется плазмидным, либо вирионному приону и внутриклеточной плазмиде, и тогда этот вирус называется приемным. Это свидетельствует о том, что вирусные болезни существуют в двух типах. Первый тип вирусных болезней называется прионными, а тип второй - плазмидными.

Это означает, что организм вируса "на первую половину" принадлежит организменности самого себя, но во "второй половине" он принадлежит организменности вириона. Это означает, что организм вириона частично находит себя в организменности вируса, а вирусный организм частично находит себя в организменности вириона. Поэтому есть все концептуальные основания утверждать: вирион - это существо живого в живом существе, тогда как вирус - это живое существо в существе живого.

Формула столь концептуально фундаментальна, сколь и фундаментально концептуальна. Она еще не раз докажет свою гигантскую плодотворность, и не только в вирусном деле и деле вирионном.

Учитывая, что любой вирус состоит из приона и плазмиды, но и вирион состоит из плазмиды и приона, я спрашиваю, какой электронный микроскоп и даже суперэлектронный может определить, какой вирус, - приемный либо плазмидный, - является причиной болезни, в том числе и той, которая называется СПИДом. Любой микроскоп бессилен сделать это, если исследователь заранее не вооружен концептуальной формулой организменности вируса и всем тем, чем различаются плазмида внутриклеточная и внеклеточная, т.е. вирионная плазмида, и чем различаются

стр. 232

внеклеточный, т.е. вирионный прион, и прион, но внутриклеточный. Надо сказать, что подобное понимание вируса и вириона концептуально отличается от фундаментального, но классического понимания, в котором доминирует не биологическая, а химическая составляющая.

Вирусология оказалась в тоталитарной власти химии. В любой науке, тем более фундаментальной, кроме власти логики, никакой другой власти, тем более тоталитарной, не должно быть по определению. Химия, не рискуя собственной концептуальностью, вполне может позволить себе мыслить вирус не организмом, а неким химическим соединением, оболочка которого состоит из аминокислот, а содержание - из нуклеиновой кислоты. Логика вирусологии, как биологической дисциплины, обязана мыслить вирус не химическим соединением, а биологическим организмом, как и любой другой биологический организм. Это означает, что вирус функционально обладает собственной физиологией и функциональностью, организменное единство которых реализуется его органами. Раскрыть все это как раз и составляет стратегическую задачу вирусологии, тогда как в задачу химии все это никак не входит. Поэтому химия может оболочку вируса называть капсидом, а капсид вируса называть оболочкой, тогда как вирусология не имеет права называть телесность вируса оболочкой или капсидом, так как телесность вируса называется прионом. Поэтому химия может содержание вируса называть нуклеиновой кислотой, может даже нуклеиновую кислоту вируса называть голым геномом, тогда как вирусология не имеет права содержание вируса называть нуклеиновой кислотой или голым геномом, так как нуклеиновая кислота, если и существует у вируса геномом, то обязательно органом, который называется плазмидой. Находясь во власти химии и микроскопа, всего этого биологии никак не увидеть!

Что такое бактерия? Установить, что это одноклеточный организм, есть, конечно, фундаментальное открытие. Однако имея организмы, которые состоят из клеток, но не состоят из одноклеточных организмов, микробиология и цитология обязаны установить, чем различаются клетка одноклеточного организма от одной клетки многоклеточного организма, и что есть между ними общего. Не зная всего этого, невозможно понять, почему прокариота - это клеточный организм, тогда как эукариота - это организменная клетка. Не зная всего этого, невозможно понять, почему одноклеточный организм (прокариота) генетически обречен существовать организмом одноклеточным, тогда как организменность одной клетки (эукариота) генетически обречена превратиться в организм многоклеточный. Не зная всего этого, невозможно понять единство биологической природы.

Что такое вирус? Установить, что это неклеточной внутриклеточный организм, есть, конечно, фундаментальное открытие. Однако имея внеклеточные организмы в виде вирионов, биология обязана установить, чем различаются вирион и вирус, один, как внеклеточный организм, а

стр. 233

другой, как организм внутриклеточный, и в чем они тождественны друг другу, так как и тот и другой суть организмы, да еще неклеточные.

Не зная всего этого, невозможно понять, почему вирус обречен существовать внутриклеточно и поэтому не имеет собственного входа в многоклеточную биологическую природу и выхода за ее пределы, тогда как вирион существует внеклеточно и поэтому имеет собственный вход не только в клеточную биологическую природу, но и выход за ее пределы.

Что такое вирион? Конечно, можно сказать, что это конечная фаза развития вируса. Сказать-то можно, но в любом определении, тем более претендующем на фундаментальность, обязательно должна присутствовать плодотворная составляющая. В подобном же определении, если она и присутствует, то ее плодотворность равна нулю. Почему? Да потому, что у вирусологии и у микробиологии нет ни эмпирических, ни теоретических доказательств, подтверждающих развитие вируса, которое можно было бы корректно назвать онтогенетическим или филогенетическим. Отсюда следует, что вирион, если и связан с вирусом, то отнюдь не развитием биологической природы, а самоорганизацией природы биологической. Что вовсе не одно и то же! Хотя вирус и вирион состоят из плазмиды и приона, но каждый из них состоит не из одних и тех же плазмид и не из одних и тех же прионов. В микроскоп всего этого не увидеть!

Это означает, что вирус существует внутриклеточным организмом и поэтому без клетки и вне клетки существовать не может, что доказывает его биологический паразитизм, но он не абсолютен, так как одна из составляющих вируса обязательно принадлежит вириону.

Это же означает, что вирион существует внеклеточным неклеточным организмом, что доказывает отсутствие у него биологического паразитизма. Не зная всего этого, невозможно понять противоположность вириона и вируса и тождества вирионных составляющих и составляющих вирус. Не зная всего этого, невозможно понять, почему вирионные составляющие есть составляющие клетку, в то время как клеточные составляющие не есть составляющие вирион. Не зная всего этого, невозможно понять первопричину инфекционности вируса, ибо эта причина принадлежит не всему организму вируса, а какой-то одной из двух его составляющих, но существующей либо в виде плазмиды, либо в виде приона.

Что такое плазмида и что такое прион? Установить, что это неклеточные организмы есть дело суперсложное для классической биологии, абсолютно преданной вполне определенному критерию, определяющему "организм", как биологическую форму бытия. Если в нечто, претендующем называться организмом, отсутствует собственный физиологический механизм воспроизводства, то такое нечто не может называться организмом. Правда, с открытием вируса классическая биология поправила саму же себя. Ведь у вируса нет собственной физиологической системы воспроизводства, но зато есть физиологическая система, которая

стр. 234

способна подключиться к внутриклеточной системе воспроизводства, что решает проблему воспроизводства вирусов. Поэтому классический критерий определения организма стал допускать возможность называть организмом даже нечто такое, что не имеет собственной системы воспроизводства, но располагает элементом подключения к чужой. Плазмида, равно как и прион, как раз система таких элементов. Поэтому они с полным правом могут называться организмами.

Однако вирион не может подключиться к клеточной системе генетического воспроизводства. Если следовать логике классической биологии, то вирион никак не может быть назван организмом. Правда, логика не организм. Она может оказаться и некорректной. Если не биологическая природа воспроизводит вирион и его составляющие, а все то же самое производит химическая природа и природа физическая, существуя определенным уровнем самоорганизации двуединства их самих, то вирион и его составляющие существуют физико-химическими паразитами.

У вириона нет собственной системы генетического воспроизводства, но и у вируса нет таковой. Каждый из них подключен к чужой системе воспроизводства, хотя и не к одной и той же. Почему же вирус имеет право называться организмом, а вириону следует отказать в этом же праве. Здесь уж точно нет логики. Следовательно, логика классической биологии, которая не позволяет называть вирион организмом, требует известной ревизии, после чего она становится адекватной принципиально новому пониманию вириона и его составляющих.

Самозарождение вируса может вызвать вирионный прион, но тогда вирусной составляющей служит внутриклеточная плазмида. В свою очередь, самозарождение вируса может вызвать вирионная плазмида, но тогда вирусной составляющей служит внутриклеточный прион. Прион и плазмида, как клеточные составляющие, превращаются в вирусные составляющие в зависимости от того, какая вирионная составляющая проникает в клетку.

Вирус не проникает ни в многоклеточный организм, ни в организм одноклеточный. Вирус самоорганизуется внутриклеточно. Поэтому принципиально заблуждаются все вирусологи, которые утверждают: "Существует только один механизм проникновения вирусов в клетку -рецепторный эндоцитоз. ...Проникновение оболоченных вирусов в клетки сопряжено с процессом "раздевания" вирусной частицы" [3. С. 430]. Правда, те же авторы, но страницей позже, уже утверждают: "Среди оболоченных вирусов имеются и такие, которые проникают в клетку через плазматическую мембрану, минуя стадию рецепторного эндоцитоза" [3. С. 431]. Какой странице верить, остается только гадать. Видимо, писать научный труд в соавторстве есть дело достаточно неопределенное, коль скоро один соавтор и соавтор иной утверждают прямо противоположное, да еще в одной и той же статье.

стр. 235

Образуясь внутриклеточно, у вируса нет проблемы извне взламывать клеточную оболочку эукариоты и при этом снимать с себя собственную оболочку. Никакого эндоцитоза здесь не существует!

Если вирион есть биологическая норма, связывающая неклеточную природу биологическую с биологической природой клетки, то вирус есть все то же самое, но в отклонении от биологической нормы. Вот почему без идентификации вируса и вириона невозможно теоретически доказательно решить биологическую проблему вирусной патологии и медицинскую проблему клинической патологии. Не зная всего этого, невозможно положительным образом решить любую вирусную проблему, в том числе и проблему ВИЧ.

* * *

Другая причина поражений вирусологии и медицины на поприще борьбы с ВИЧ-инфекцией и СПИДом не менее фундаментальна и поэтому имеет собственную стратегическую составляющую. Здесь речь пойдет только о болезни, клинические признаки которой называются синдромом приобретенного иммунодефицита.

Надо сказать, что клиническая картина СПИДа еще не исследована столь достаточно, чтобы со всей определенностью можно было утверждать о первичном органе заболевания. В противоположность, например, гепатиту, когда точно установлено, что первичным объектом вирусного поражения служит печень, то в случае со СПИДом все оказалось гораздо сложнее. Ассимилированное влияние этого рода заболевания на человеческий организм столь обширно, что выделить в нем определенную физиологическую систему, которая является первичным объектом вирусного нападения и поражения, все еще никак не удается.

Клиническая медицина эмпирически устанавливает первичные признаки заболевания СПИДом, но вся проблема заключается в том, что первичные признаки заболевания неких органов, эмпирически наблюдаемые клинической медициной, вовсе не означают, что именно эти органы как раз и являются первичном объектом поражения вирусной инфекции. Грипп начинается с головной боли, высокой температуры и ломоты в суставах, а объектом первичного поражения является система дыхания. Поэтому грипп опасен легочно-сердечными осложнениями, но не опасен для пищеварительной системы и системы кровообращения. Так же и в случае со СПИДом, но суть проблемы только в том, что здесь совсем не известен физиологический объект первичного поражения ВИЧ- инфекцией. В этих условиях медицинский поиск средств борьбы со СПИДом идет впотьмах, на ощупь, методом проб и ошибок и может продолжаться сколь угодно долго.

Конечно, надеяться на счастливый случай можно, но не дело фундаментальной науки решать проблемы с помощью его величества Случая. Биоло-

стр. 236

гия обязана иметь теоретически доказательную систему стратегического поиска решения такой фундаментальной проблемы, как "ВИЧ-СПИД". Если общетеоретическая биология не предложит вирусологии и медицине подобного рода систему, то они обязательно пойдут по дороге бессистемности, петляя и карабкаясь в полной темноте, надеясь, что Случай выведет их, наконец, к истине. Не выведет! Здесь вирусология и медицина идут в противоположном направлении от того места, где лежит истина проблемы "ВИЧ-СПИДа". Поэтому надежда на случай безнадежна. Почему? Суть вопроса изложена мною в следующем разделе статьи.

Существует ли иммунологическое решение проблемы "ВИЧ- СПИДА"?

Речь идет об иммунологической системе. Современная биология, которую я называю классической, уверена, что такого рода система действительно физиологически существует в человеческом организме и проявляет себя многими функциональными признаками. Мои же исследования привели меня к обратному выводу. Такая система, как иммунологическая, не существует ни в человеческом организме, ни в любых иных.

Что такое иммунологическая система с точки зрения классической биологии? Почему биология приняла без теоретических доказательств само существование подобного рода системы, удовлетворившись только обыденной видимостью самого факта, будто существование этой системы столь очевидно, что даже не требует научных доказательств? Почему у биологии возникла потребность в подобного рода системе именно к концу XVIII - началу века XIX?

Классическая биология определяет иммунологическую систему, как "защитные реакции организма, направленные на сохранение его структурной и функциональной целостности и биологической индивидуальности" [4. С. 227].

Если в биологической природе действительно существует некая защитная система, то в биологическом пределе это означает, что она защищается от самой же себя, а в пределе биофизическом, что она защищается и от физической природы. Тогда я спрашиваю, "что" биологическую природу в природе биологической заставляет защищаться даже от самой же себя и делать все то же самое и по отношению к физической природе, коль скоро и природа физическая изначально присутствует в биологической природе. Не имея концептуального ответа на этот фундаментальный вопрос, любое утверждение в пользу существования иммунологической системы бездоказательно не только в обыденных головах ученых-биологов. Увы, ответа по существу проблемы у классической биологии нет.

Все же попробуем допустить, что подобного рода система действительно существует. Как она должна действовать, если, конечно, описывать ее действия не явлениями, а сущностью ее самой.

стр. 237

Известный закон Ньютона, устанавливающий, что действие равно противодействию, есть сущность любой физической системы. На поверхности физических явлений все то же самое вовсе не очевидно. Напротив. Обыденному мышлению дело представляется так, либо действие побеждает противодействие, либо противодействие побеждает действие. Факты обыденной жизни, подтверждающие любую из двух противоположных точек зрения, существуют и исчисляются тысячами. Потребовался Ньютон, чтобы доказать иллюзорность всех этих фактов и беспринципность их привлечения в качестве теоретических доказательств.

Не так уж трудно интерпретировать физическое действие, как нападение, а физическое ему противодействие, как защиту. Почему же в законе Ньютона нет системы нападения и нет системы защиты. Все просто. В этом законе никто не нападает, и никто не защищается. Нападают и защищаются не сущности, а их явления, поведение которых, по вполне понятным причинам, всегда интерпретируется на обыденном человеческом языке.

Любая система, если таковая действительно существует в природе, может эффективно защищаться, заранее зная состав ударных средств и средств их поражения. То же самое означает, что любая нападающая система, если таковая может нападать защитными элементами из оборонительной системы противника, тем самым заранее зная состав оборонительных укреплений и средств их поражения. Иначе не может быть, если, конечно, не пожертвовать единством природы.

Конечно, на поверхности биологических явлений все выглядит принципиально иначе. Человек представляет дело таким изолированным образом, что каждый биологический организм обладает равно как собственной защитой, так и собственным нападением. Однако, в сущности, подчеркиваю, в сущности самой биологической природы, существующей открытым единством с самою собой, нет изолированных систем. Коль скоро биологическая природа естества открыта самой себе, зачем ей создавать в себе же самой систему защиты, которая заранее известна нападающей стороне, или создавать в себе же самой систему нападения, которая так же заранее известна защищающейся.

Что же получается? Никакая система, будь то защитная, либо нападающая, в принципе не могут существовать отдельно друг от друга. Существовать же в единстве они не могут, ибо любое действие равно противодействию, а любое противодействие равно действию в нем же самом. Закон Ньютона вполне справедлив и для биологической системы, если, конечно, понимать его фундаментально, а не буквально.

Все исследования по тематике ВИЧ во весь голос говорят о том, что ВИЧ так хитер и умен, что упреждает иммунный ответ самого организма, т.е. заранее знает все о защитной системе человеческого организма. Подобное возможно только в том случае, если ВИЧ нападает на человеческий организм защитой самого человеческого организма. Но тогда

стр. 238

спрашивается, зачем человеческому организму нужна защитная система, которая заранее известна нападающей стороне, а другой, т.е. неизвестной, у организма не может быть в силу единства биологической природы? Не нужна! Ибо в ней нет никакого положительного смысла, хотя отрицательный смысл действительно есть. Но ведь биология рассматривает иммунологическую систему не в отрицательном смысле ее бытия?!

Если уж быть последовательной, а таковой классическая биология обязана быть, то она давно и непременно в пределах той же самой науки, которая называется иммунологией, должна сформулировать проблему поиска в биологической природе системы, противоположной защитной, и поэтому являющейся нападением.

Ученому, даже мало-мальски знакомому с кибернетикой, уже давно известно, что симметричная система реализует себя асимметричными элементами, а асимметричная система реализуется в элементах симметрии. Может ли существовать в биологической природе защитная система без того, чтобы не существовала система нападающая? Не может! Почему же иммунология ее не ищет, хотя, справедливости ради, следует отметить, что она, конечно, ее ищет, но стихийно, в темноте, на ощупь и поэтому даже не понимает, что ищет именно биологическую систему нападения.

Теперь представьте, через много-много лет, когда иммунология, наконец, кроме защитной системы, найдет систему нападения, что же она обнаружит? Все то же самое, что нам уже известно: обе системы нейтрализуют друг друга, и поэтому в каждой из них нет положительного биологического смысла. Но тогда какой положительный смысл в иммунологии, как биологической науке фундаментального порядка?! Положительного смысла нет, но есть отрицательный, открытие которого ох как дорого стоит.

Если биологическая природа действительно имеет такую систему, как иммунологическая, то она имеется у всех, я подчеркиваю, у всех организмов в природе, включая и неклеточные, к которым относятся вирусы и вирионы. Таково специальное требование единства биологической природы с самою собой.

В свою очередь, если такая система, как иммунологическая, действительно существует, то она существует в виде одного и того же органа у разных биологических видов.

Что имеется на этот счет у самой классической иммунологии? - Кроме путаницы и завалов, ничего. Ибо то, что имеется, по иному никак не назвать. Более столетия поиска так и не привели иммунобиологию к открытию человеческого "седалища" иммунологической системы в некоем органе человеческого тела. Туннель оказался длиною в бесконечность, не видно даже света в его конце. Биологической иммунологии тут-то остановиться бы и задуматься, а существует ли такая система, как иммунологическая, ан, нет. Вместо этого она пошла еще дальше и еще больше запутала, и не только себя.

стр. 239

Биология объявила всем и вся, что иммунологическая система уж столь уникальна и поэтому уж столь особенна, что не имеет одного "седалищного" органа, но имеет систему органов, одна из которых суть центральная, а другая - периферийная.

Кто из биологов, не боясь быть осмеянным, осмелится сказать, что желудок - это центральный орган пищеварительной системы, а пищевод, тонкий и толстый отделы кишечника, двенадцатиперстная кишка, кишка прямая, поджелудочная железа, лимфатическая система и система крови - все это периферийная система органов пищеварения. Я уверен, такого биолога не найдется, хотя большинство обыденных людей вполне может позволить себе с уверенностью говорить, что все так и есть. Но биология потому и фундаментальная наука, что идет не обыденным путем, а необыденным, т.е. научным. Поэтому более чем удивительно, почему в "пищеварительном" случае биология не позволяет себе следовать за обыденным мышлением, тогда как в случае "иммунологическом" с легкостью следует именно за ним.

Конечно, решить проблему поиска органа для иммунологической системы можно таким способом, что даже и не придется ее решать. Для этого вполне достаточно объявить эту систему не существующей одним органом. Так что проблема закрывается сама собой. Так иммунология и поступает. Но тогда открывается проблема иная.

Биология утверждает, что органом иммунитета у млекопитающих животных существует печень, хотя у человека, который то же является существом млекопитающим, печень почему-то не входит даже в периферийные органы иммунитета, а не то что в центральные.

Дальше - больше. Биология доказывает, что центральным органом иммунитета у птиц является сумка Фабрициуса. Про печень уже ни слова. Учитывая, что биология считает центральным органом иммунитета у человека тимус (вилочковую железу), а периферийными - лимфу, кровь, селезенку, костный мозг, то получается нечто такое, что искусственным образом противоречит биологической природе. Не проще ли принять за орган иммунитета головной мозг, ибо без него уж точно системы защиты не существует. Наконец, можно принять за орган иммунитета все человеческое тело, ибо в этом случае уж точно никто не скажет, что подобной системы, как иммунологическая, не существует в самом теле. Если нет ясного понимания проблемы, то нет точности в ее постановке. Что же тогда говорить о ее решении.

Классическая биология предлагает природе биологической нечто такое иммунологическое, что принять подобное искусственное безобразие за образ естественности ее самой, биологическая природа никак не может без того, чтобы не пожертвовать универсальным требованием специализации. Если иммунологическая система существует, то она су-

стр. 240

ществует одним и тем же органом в не одном и том же биологическом виде. Иначе в биологической природе наступит смерть единству ее самой.

Наконец, если иммунологическая система действительно существует в самой биологической природе, то она существует и у вируса, ибо исключить из вируса иммунологическую систему - это значит ограничить ее действие частью биологической природы, тем самым признать не универсальность такой системы, как иммунологическая, что то же самое, если признать ее нефундаментальность. Что же тогда исследует иммунологическая наука, если она называет себя фундаментальной?!

Логика единства биологической природы требует признать наличие иммунологической системы и у вируса. Тогда я спрашиваю, какая теория может предсказать, кто выиграет битву двух иммунологических систем - человеческой и вирусной, если каждая нападает защитой, имеющейся у противоположной стороны, и каждая защищается нападением, имеющимся у противоположной стороны. Такой теории у классической биологии нет, да ее и в принципе не может быть даже и у неклассической, ибо здесь не может быть как победителя, так и побежденного.

Классическая биология пытается признать иммунологической известную биологическую систему "свой-чужой", тем самым и в том самом пытаясь осуществить принципиально неосуществимое. Почему?

Дело в том, что иммунологическая система как защита предполагает нападение, тогда как система "свой-чужой" не делает ничего иного, как утверждает генетический вид в своей биологической норме и отрицает норму биологическую не в своем генетическом виде. Если защита предполагает нападение, то утверждение предполагает отрицание, что вовсе не одно и то же даже в классических пределах биологии.

Известная система "свой-чужой" элементарно действует в экобиологической системе, в которой, по определению, присутствует некое множество не одних и тех же единичных биологических видов. Эта система запрещает межвидовое скрещивание, дабы в самой биологической природе сохранялось многообразие биологических видов. Но эта система не столь генетически жестка, чтобы непосредственно запретить внутривидовое скрещивание разновидностям одного и того же биологического вида. Но она все равно здесь действует, но в опосредованном виде. Как? Она генетически запрещает гибридному потомству иметь собственное потомство. Здесь она уже различает свое в чужом.

Система "свой-чужой" ни от кого не защищается и ни на кого не нападает. Она вообще из принципиально иной функционально-физиологической области, нежели та, на которую претендует иммунологическая система.

Почему датой рождения иммунологической науки, но как эмпирической, считается именно конец XVIII - середина XIX в. Дело в том, что в

стр. 241

это время человечество лицом к лицу столкнулось с острым инфекционным заболеванием эпидемиологического характера (оспа). Чисто эмпирически удалось установить, что переболевшие оспой, вновь ею не заболевают. Так началась эра вакцинации, сберегшая не один миллион человеческих и не только человеческих жизней. За все это низкий поклон микробиологической науке от благодарного человечества. Однако невежественная составляющая в вакцинации как была, так и осталась, ибо биологическая наука все еще не владеет теоретически доказательным объяснением физиологического механизма функциональной вакцинации и теорией, объясняющей функционирование механизма физиологической вакцинации, как не отдельных друг от друга биологических механизмов.

Одно дело - практическая сторона вакцинации, здесь отрицать ее плодотворность было бы гигантской ошибкой, но и не меньшей ошибкой было бы не замечать, что клиническая практика вакцинации не имеет фундаментального объяснения в доказательной теоретической конструкции. Поэтому практика вакцинации в своей истории имеет пусть редкие, но совсем необъяснимые случаи летального исхода. Фундаментальную науку здесь больше интересуют случаи исключения из правила, нежели само правило. Ибо именно исключения заставляют задумываться об ограниченности действия самого правила, что стимулирует дальнейшее положительное развитие науки. Поэтому совсем иное дело, как интерпретируется подобного рода практика биологической наукой, называющей себя фундаментальной, и как понимается все то же самое, но обыденным мышлением. Здесь не все так просто, как того хотелось бы.

Человек в природе и природа в человеке существуют гармонией друг с другом, но на поверхности явлений обыденному сознанию окружающая его среда представляется преимущественно агрессивной. Раз так, то у человека должна быть система защиты, "направленная на сохранение его структурной и функциональной целостности". Таковую либо надлежит научным образом теоретически доказать и в этом фундаментальном смысле открыть в самой природе, либо аксиоматически согласиться с обыденным мышлением. В самой биологии верх взяла аксиоматика обыденного мышления, но кто заметил это? Зато все население планеты уверовало в собственную ученость, поэтому дружно и безмерно обрадовалось, когда узнало, что биология, наконец- то, открыла иммунологическую систему. Еще бы, все население планеты все это знало и раньше, но не знало, что все это составляет научное открытие.

В период зарождения и быстрого распространения медицинской практики вакцинации (этот период составил чуть более ста лет) еще не было биологов, фундаментально исследующих подобного рода проблему. Это означает, что весь тот период господствовали обыденные представления, которые не могли не захватить и самих биологов, только

стр. 242

приступающих к теоретическому исследованию этой научной проблемы. Я озвучу весьма парадоксальную мысль, если скажу, что для Эрлиха и Мечникова, получивших в 1908 г. Нобелевскую премию за разработку фагоцитарной теории и теории гуморальной, вовсе не имело никакого практического или теоретического значения, существует в самой биологической природе иммунологическая система или не существует. Ибо эти теории не были столь масштабны в концептуальном плане, чтобы подтвердить или опровергнуть естественность иммунологической системы. Скорее всего, они предполагали наличие таковой, ибо подобного рода предположение уже имелось в их головах на основе обыденного опыта вакцинации, который со всей очевидностью свидетельствовал тогда и все еще свидетельствует и сейчас, что следствием вакцинации является появление в организме некоей устойчивой системы, противодействующей повторному заболеванию одной и той же инфекционной болезнью.

Как назвать подобного рода противодействия? Можно защитными и не называть, если, конечно, не спешить с названием до того, пока научно не откроется функциональная сущность физиологической вакцинации и физиологическая сущность функциональной вакцинации не отдельно друг от друга, а в некоей двуединой сущности. Если же сущность вакцинации открывается в двуедином виде, то назвать ее защитной никак нельзя, поскольку напасть можно явлениями, сущности же не нападают. Поэтому на концептуальном уровне такие понятия, как "борьба", "нападение" и "защита", отсутствуют в принципе, хотя в описательной биологии они присутствует, так как без этих чисто человеческих понятий мышление не может объяснить поведение животных в мире явлений. Ибо другого способа, кроме откровенного антропоморфизма, у натуралистической биологии нет. Вот почему, если натуралист-зоолог обыденно говорит, что "собака лает на природу", то биолог-фундаменталист теоретически доказывает, почему "природа лает собакой". Что вовсе не одно и то же, так как научная истина принадлежит не натуралисту, но истина обыденная не принадлежит фундаменталисту. Поэтому все то, что описательная биология называет противодействиями, на концептуально фундаментальном уровне науки называются не противодействиями, а совсем иначе. Но биологам, обремененным обыденностью зоологического мышления, и без специальных исследований все ясно. Раз противодействия, а на поверхности все выглядит именно так, то, разумеется, они называются защитными. Так появилось терминологическое название биологической защиты в виде "иммунитета". С обыденной точки зрения здесь все корректно. Кроме одного. Некорректна сама обыденность точки зрения, но это уже доказывается всем положительным процессом развития естествознания.

стр. 243

Вакцинация не вызывает физиологическое появление в организме защитной системы. Хотя и вызывает к активной функциональной жизни некую физиологическую систему, уже существующую в человеке. Однако назвать ее защитной было бы гигантской ошибкой. Если трактовать вакцинацию в иммунологических терминах, то раскрыть саму ее сущность уже принципиально невозможно. Но тогда и невозможно открыть концептуальные формулы самих лекарств от вирусных болезней, ассоциируемых с иммунодефицитом. Такова цена иммунологического понимания практической вакцинации. Влияние обыденного языка на формирование терминологического языка науки столь огромно, что недооценивать его негативную роль было бы непозволительной роскошью для любой фундаментальной науки. Поэтому биологам и медикам следовало бы тысячу раз подумать, прежде чем называть обыденное понимание практической вакцинации, в виде некоей вторичной защитной системы, научным термином в виде "приобретенного иммунитета".

У иммунологии нет системного понимания элементарности собственного предмета. Это и понятно, ибо все это как раз и составляет конечную цель существования иммунологии как науки. Поэтому в том нет никакой ее вины. Но у иммунологии уже есть некий набор не одних и тех же звеньев одной и той же иммунологической цепи. Среди всех звеньев ключевой интерес представляют "антитела".

Само по себе открытие "антител" может иметь далеко не одну и ту же теоретическую трактовку и поэтому вовсе не обязательно, что сам факт обнаружения антител свидетельствует о наличии в организме некоей защитной системы. Любое, я подчеркиваю, любое отклонение организма человека от собственной биологической нормы непременно затрагивает фундаментальные составляющие его организменное единство, которые не могут остаться не замеченными ими самими. Но не зная самих фундаментальных составляющих человеческое тело, медицина не знает и отклонений в них. Поэтому она принимает за "антитела" вовсе не то же самое, что должно называться "антителом" в противоположность "телу".

В медицине "антитело" логически обязано своему существованию не "телу", как должно быть в логике науки, а "антигену", который в логике науки должен иметь состояние, логически противоположное самому себе, но не в теле, а в "гене". Но "антиген" не имеет отношения к "гену", а "тело" не имеет никакого отношения к "антителу". Вот такая логическая путаница ныне господствует в медицинской терминологии современной иммунологии. Нет ясности в логике, есть путаница в мыслях. Поэтому сама постановка вопроса, - почему антитела не наблюдаются в биологической норме человека, - не принадлежит к концептуальному разряду фундаментальных вопросов в классической иммунологии и, следовательно, в ней самой не может появиться, и в ней

стр. 244

же самой не имеет фундаментального ответа. Правда, этот вопрос имеет иной у нее ответ, и принадлежит он микроскопной составляющей иммунологической науки.

Микроскопом можно увидеть далеко не все, а все им увиденное еще далеко от самой истины. Тем не менее, что же видно микроскопом?

Антитела - это сывороточные белки, которые иначе называются глобулинами, и вырабатываются в ответ на проникновение в организм антигена. Поскольку считается, что глобулины есть продукт самой иммунологической системы, иначе их еще называют иммуноглобулинами. Специфичность антител заключается в том, что они способны взаимодействовать только с антигенами.

Следуя за логикой генетического кода в классической модели наследственности, возникает вопрос, как и чем осуществляется генетический контроль синтеза аминокислотных составляющих антител, если в своей биологической норме все то же самое для человеческого тела делают сами гены. Ведь гены никак не могут быть творцом антитела, коль скоро гены одновременно творят тело. Значит должны быть антигены, которые и являются родителями антител.

Если антигены - это только белки, то антигены никак не могут быть генетически ответственны за рождение антител, ибо в белках отсутствует нуклеиновая составляющая. Но тогда подобного рода белки в принципе не имеют корректного права называться антигенами. На языке иммунологии "антигены - это любые вещества, содержащиеся в микроорганизмах и других клетках или выделяемые ими, которые несут признаки генетически чужеродной информации и при введении в организм вызывают развитие специфических иммунных реакций" [2. С. 167]. Если все так и есть, то я спрашиваю, может ли антиген нести в себе первичные признаки генетически чужеродной информации, если, будучи белком, сам он генетически нейтрален, т.е. не имеет собственной кодирующей составляющей, определяющую последовательность аминокислот даже в самом себе? - Не может! В этом случае биосинтез антител, если и осуществляется, то только под контролем генов самого человеческого организма, на чем как раз и настаивает сама иммунология. Однако согласиться с тем, что генетический код человека одновременно и параллельно осуществляет биосинтез антитела и тела, если кто и может себе позволить, то только не генетический код, у которого в известной версии Коране и Ниренберга нет такого механизма. Следовательно, все то, что медицина и биология называет антителом, в самой действительности не имеет права так называться.

Что меня поражает? Почему иммунология отказывается видеть антиген в виде нуклеиновых тел, которые иначе называются плазмидами? Вопрос из фундаментальных, ибо логика требует симметричного подхода, а классическая иммунология обнаруживает только односторонний,

стр. 245

да и то запутанный. "Из высокомолекулярных соединений биологического происхождения свойствами полноценных антигенов обладают главным образом белки, а также некоторые полисахариды и липополисахариды бактериального происхождения. ...Это связано с тем, что именно в структуре белков, прежде всего, реализуется специфичность работы генома каждого организма. Аминокислоты, моносахара, азотистые основания и другие относительно простые соединения, не говоря уже о химических элементах, которые у всех организмов имеют одинаковую структуру, не обладают признаками чужеродности и не могут быть поэтому антигенами" [2. С. 169]. Что такое белки? Это и есть аминокислоты. Но если именно белки обладают полноценными свойствами антигенов, то как же может быть, что аминокислоты, как составляющие белков, не обладают теми же самыми свойствами. Такого в принципе не может быть! Правда, у иммунологии нечто подобное может быть, если различать белки, как высокомолекулярные соединения, а аминокислоты - как низкомолекулярные соединения. Разумеется, их молекулярная масса не одна и та же, хотя молекулярность самой массы одна и та же. Если же не молекулярность самой массы имеет значение в иммунологии, а ее количество, то белки могут быть антигенами, но аминокислоты, как их составляющие, уже не могут. Именно так и рассуждает клиническая иммунология. "Однако для того, чтобы иммунная система могла распознать антигены, они должны обладать определенной молекулярной массой. Как правило, антигены - это высокомолекулярные соединения; их молекулярная масса должна быть не менее 20-30 кД" [2. С. 167].

Микробиология открывает в иммунологической системе такое зрение, что оно заранее не может разглядеть нечто геометрически меньшее, нежели клетка. Да с таким зрением разве увидишь такого врага, как вирус? Никогда! Ничего себе защита, коль скоро она слепа по определению. Разве такая иммунологическая система защищает человеческий организм от вируса, коль скоро, если она и начинает защищать, то только тогда, когда, бережно холя и лелея вирусы, накопит в самом человеческом организме необходимое высокомолекулярное количество их вирусной массы вместо того, чтобы расправиться с ней еще тогда, когда вирусное войско еще малочисленно.

Как можно называть иммунологическую систему антивирусной защитой человека, если она защищает не человеческий организм, а организм вирусный. Как можно называть природу естества разумной, создавшую у человека подобную систему защиты. Назвать же природу естества слабоумной, как-то рука не поднимается, хотя именно таковой она и представляется в количественном мышлении самой иммунологии.

Дальше - не лучше. В понимании классической иммунологии полисахара могут быть антигенами, а моносахара не могут быть таковыми. Из этого следует, что сами сахара в принципе могут быть антигенами.

стр. 246

Но ведь сахара входят изомерами в хиральную структуру нуклеиновых кислот, а антигенов нуклеинового происхождения у иммунологии не только нет, но она даже запрещает возможность их существования. Подобного в принципе не должно быть, если, конечно, иммунологией не владеет беспринципность обыденной философии.

Несмотря на то, что я доказываю невозможность естественного существования такой физиологической системы, как иммунологическая, одновременно я доказываю не только теоретическую неполноту самой иммунологии, но и показываю, как ее устранить. Парадоксально? Вовсе нет! Чем фундаментальнее иммунология овладеет знанием собственного предмета, тем быстрее она откроет, что таковой предмет биологически не существует.

Я предсказываю, что нуклеиновые антитела обязательно будут открыты, и не исключено, что иммунология это успеет сделать прежде, чем она превратится в иную науку. Тогда, кроме прионного типа вирусного поражения человеческого организма, откроется и плазмидный тип, что принципиальным образом изменит не только саму иммунологию, но и познавательную ситуацию в ней самой. Еще бы. Антиген зазвучит в ней принципиально по иному, ибо плазмидный антиген уже генетически содержит в себе кодирующую составляющую, и поэтому он сам генетически контролирует не только биосинтез белковых антител в телесности клетки, но и биосинтез нуклеиновых антител в клеточном теле. Тогда антиген по праву будет называться самим собой, так как его противоположностью станет соматический ген человека. Тогда антитело по тому же логическому праву будет называться самим собой, так как его противоположной тождественностью станет тело человека.

Иммунология подсчитала, что общее количество вариантов антител может составлять почти 2 млрд., тогда как количество белков в организме человека всего-то 100 000. Иначе говоря, по "системе один ген -один белок" получается, что "таким образом, приобретенный иммунитет может быть обеспечен к любому возбудителю, к любому возможному чужеродному антигену" [2. С. 183]. Антиген не может быть "чужеродным", ибо в организме нет "своего родного" антигена, по определению организма генетически чужеродным для него состоянием. Это так, к слову о концептуальной самодостаточности современной иммунологии, которой обучают студентов медицинских вузов.

Тогда в чем же дело? Почему за 20 долгих лет никак не удается получить подобного рода иммунитет к СПИДу? Вот тут-то возникает уже другой вопрос, ответ на который может быть не только один. Если антигены контролируют синтез белковых антител и воспроизводство самих себя в виде нуклеиновых антител (таковыми могут быть только плазмидные антигены), а гены контролируют синтез белковых тел и воспроизводство самих себя в виде нуклеиновых тел, но сами гены и антигены

стр. 247

не имеют собственной организации их единства в элементарной системе человеческого организма, - таковой самоорганизацией они не могут владеть, по определению, то, кроме биологического хаоса в самом организме человека, ни что иное не может иметь место. Тогда речь может идти о неминуемом летальном исходе. Здесь никакая защитная система не поможет.

Если же синтез белковых тел и синтез белковых антител контролируют только гены в ответ на присутствие антигенов и без их непосредственного генетического участия, то механизм генетического кодирования должен быть разрушен самим же собой. Ибо он не может одновременно кодировать белковые тела и опять же кодировать белковые, но антитела. Такого механизма нет в генетическом коде, открытом Коране и Ниренбергом. Да и в иной модели генетического кода его не может быть. Тогда о естественном месте для какой-либо защитной системы не может быть даже речи. Здесь не 20-ти лет, но и 2-х тыс. лет будет мало, чтобы иммунологии искусственно получить иммунитет от любого возбудителя.

Если антигены все-таки контролируют синтез белковых антител, то, спрашивается, зачем все это делать самим антигенам, если подобное деяние в логике иммунологии в конечном счете как раз призвано уничтожать сами же антигены. Абсурд, да и только. Не может природа позволить себе нечто логически подобное, ибо тогда у нее не только нет Высшего разума, но нет даже и низшего. Поверить в слабоумие самой природы не может даже обыденный человек, а тут, нате вам, именно подобного типа разума требует от биологической природы иммунология.

Какая нападающая система может иметь место, если само нападение уничтожает самого же себя вместо того, чтобы уничтожить защиту противника? Никакая! Иной же у иммунологии нет, и поэтому она не в счет. Какая защитная система может иметь место, если сама защита прежде защищает противника от самой же себя вместо того, чтобы сразу предотвратить его нападение. Никакая! Иной же у иммунологии нет, и поэтому она не в счет. Здесь иммунологии даже и за 100 000 лет не получить искусственного иммунитета от СПИДа.

"Антитела", что появляются в организме в качестве ответа на проникновение в организм "антигена", вовсе не являются иммунной реакцией организма. Если антитела действительно выполняют иммунологическую функцию, то они обязаны постоянно, я подчеркиваю, постоянно присутствовать в организме, а не появляться всякий раз с опозданием, т.е. в виде следствия уже проделанной антигеном работы. Сама иммунология вовсе не скрывает: "Биосинтез антител начинается не сразу после контакта с антигеном, а после некоторого латентного периода, продолжающегося 3-5 дней. В течение этого периода происходит процесс распознавания антигена и формирования клеток, которые способны синте-

стр. 248

зировать антитела к нему" [2. С. 184]. Получается, что иммунологическая система то появляется вместе с антителами, то исчезает вместе с их исчезновением. Но система физиологического ранга, по определению, не может то функционально присутствовать в организме, то функционально в нем же отсутствовать.

Физиологические системы, если таковые действительно существуют биологически, функционально постоянно присутствуют в организме, функционально составляя органную целостность самого организма. И только иммунология предлагает организму такую физиологическую систему, функциональность которой то появляется вместе с появлением антигенов, то исчезает вместе с их исчезновением.

Представьте себе, что желудочный сок появляется в пищеварительной системе только тогда, когда организм начинает принимать пищу, и он же исчезает, когда пища уже переварена, а новая пища не поступает. Желудочный сок постоянно и всегда присутствует в желудке, даже тогда, когда организм голодает. Другое дело, что его количество не одно и то же. Но он присутствует постоянно, и в этом здесь суть дела, тогда как иммунология физиологически так представляет себе иммунную систему, что антитела, как ее функциональная производная, то присутствует, то совсем отсутствует. Правда, постоянно присутствуют тимус, селезенка, костный мозг, лимфа, кровь, печень, т.е. все то, что иммунология принимает за физиологические органы самой иммунной системы. Но почему же все они функционально бездейственны в своей биологической норме и начинают работать функционально тогда, когда биологическая норма человека отклоняется. Иммунная система в представлениях самой классической биологии уж столь особенна, что умом ее никак не понять. Тогда, чем?

Наконец, что же это за защита, если она начинает выстраиваться элементами в реальную систему не заранее, а позже нападения. В человеческой практике ведения войн нечто подобное возможно из-за головотяпства генералов или правительств, но допустить, что подобного рода головотяпство присуще самой биологической природе - нет уж, увольте.

Антитела никак не могут служить функциональным доказательством существования иммунной системы в самом организме! Если же из самой иммунной цепи исключить антитела как звено, то сама цепь рассыпается, но звенья ее вовсе не исчезают, но образуют принципиально иную цепь, которая иммунологической уж точно не будет называться. Из иммунной цепи и за миллион лет не получить искусственно приобретенный иммунитет от СПИДа.

Коль скоро иммунная система практически не существует, то любые попытки получить практические доказательства того же самого принципиально обречены на неудачу. Здесь именно тот случай, когда только теоретические доказательства могут иметь место научных аргументов.

стр. 249

Что дает медицинской биологии признание существующей в организме человека от века его самого такой физиологической системы, как защита от агрессивности окружающей среды? В обыденном смысле эта плодотворность бесконечна, ибо позволяет тиражировать расхожие домыслы каждого человека, по понятным причинам понимающего в медицине уж точно не меньше профессиональных доков. В научном же смысле, подобного рода "признание" только уводит медицинскую биологию и вирусологию в сторону от положительного развития. Почему, я уже изложил.

За время своего бытия иммунология сделала немало открытий, вполне достойных называться выдающимися, да и сделает еще немало, но тогда она уже будет называться не иммунологией, а как-то иначе. Парадокс? Вовсе, нет! Даже алхимия имеет свои научные достижения. Ею разработаны методы кристаллизации, перегонки, возгонки и фильтрации, впервые получены фосфор, мышьяк и сурьма, медный, железный и цинковый купоросы, серная, азотная и соляная кислота, и многое другое, без чего современная физика и химия даже не мыслят себя технологическими науками. Другое дело, что в генеральном своем направлении алхимия заблудилась, но все прочее, отвоеванное ею у естественной природы, осталось плодотворно служить химии, но не как алхимии. Точно так же и в случае с иммунологией. Все ее открытия не имеют никакого отношения к самой иммунной системе, но останутся плодотворно служить биологической науке и без иммунной окраски.

Беда же заключается в том, сами иммунобиологи описывают собственные открытия в терминах, исторически сложившихся в виде обыденных понятий задолго до появления самой иммунологии. Поэтому все современные иммунологи по вполне понятной причине уже не задаются вопросом, существует ли иммунная система. У них уже есть врожденный ответ от предыдущей и настоящей истории, который трактует события вакцинации именно в иммунологических терминах. Все это, подобно паутине, обволакивает концептуальное тело биологической науки незаметно даже для ее самой.

Отказ от "иммунологической" идеи позволит современной биологии сделать все то же самое, что в свое время сделала химия, отказавшись от "золотой" идеи алхимии. Тогда биология совершит концептуальную революцию в самой себе и многочисленных биологических дисциплинах. Но иммунология к этому времени уже завершит свое бытие, как наука.

* * *

Конечно, синдром приобретенного интеллектуального дефицита в современной биологической науке, как факт несомненно болезненный, действительно имеет место. Но из этого вовсе не следует, что в биоло-

стр. 250

гической науке поражена некая интеллектуальная система, призванная защищать саму биологию от концептуальных кризисов. Все как раз с точностью до наоборот.

Синдром приобретенного интеллектуального дефицита проявляется в биологической науке как раз потому, что никакой специальной защиты от концептуальных кризисов не было и нет в самой биологической науке. Поэтому было бы наивно пытаться искать некий вирус интеллектуального человеческого дефицита, который проник в мышление биологической науки.

Любая фундаментальная наука, а не только биологическая, пока она не овладевает философским знанием собственной гносеологической природы, до тех пор ею владеет врожденный интеллектуальный дефицит. Поэтому она заранее обречена на перманентное появление концептуальных кризисов, преодоление которых каждый раз знаменует интеллектуальный прорыв человечества на принципиально иной фундаментальный уровень. Подобного рода интеллектуальный дефицит исторически составляет вполне определенную норму в каждой из фундаментальных наук. Норму, а не гносеологическую патологию! Ибо беспринципно называть патологией то, что является нормой в том или ином историческом периоде развития науки. Вот почему беспринципно обвинять Ньютона в том, что, будучи основателем классической механики, он не открыл и поэтому не знал механики квантовой.

Интеллектуальный дефицит существует и в приобретенном виде. Он каждый раз проникает в науку из обыденного мышления, в которое необходимым образом погружен любой человек, в том числе и ученый, благодаря обыденности языка в общественном бытии и обыденности общественного бытия в языке. Поэтому синдром интеллектуального дефицита, с одной стороны, суть врожденный, а с другой - суть приобретенный.

СПИД биологический и СПИД гносеологический - вовсе не одно и то же, хотя аббревиатура и одна и та же. Но из этого вовсе не следует, что в случае биологического СПИДа защитная система существует, а в случае СПИДа гносеологического - нет. Она не существует в обоих случаях.

Конечно, следствия из подобного рода вывода потребуют революционного пересмотра всей философии поиска тайны ВИЧ, ибо такого вируса в принципе не существует, хотя и существует вирус, вызывающий некую болезнь, с симптомами, по великому заблуждению называемые синдромом приобретенного иммунодефицита. Конечно, следствия из подобного рода вывода потребуют пересмотра всей философии поиска лекарственных препаратов против СПИДа, ибо такой болезни в принципе не существует, хотя и существуют

стр. 251

клинические признаки болезни, по заблуждению ассоциируемые с иммунодефицитом.

Концептуальная формула лекарства против СПИДа уже известна хотя бы потому, что физиологически она не принадлежит иммунной системе, что весьма дорогого стоит в фундаментальной науке. Поэтому известный клинический синдром, если как-то и называть, то уж конечно не СПИДом, а как-то иначе, чтобы не запутывать и дальше медицину, биологию, да и все человечество.

Существующая философия поиска решения проблемы "ВИЧ- СПИДа" вовсе не случайно имеет один и тот же результат, который никак нельзя радикально назвать положительным. Конечно, паллиативные решения есть. В последние годы появились новые лекарственные препараты, ингибирующие репродукцию вируса. Правда, у этих лекарств существуют гигантские побочные эффекты. Кроме того, остается фактом, что каждый раз появляются резистентные штаммы вирусов, которые заново ставят проблему поиска уже новых фармацевтических средств. Поэтому по своему существу паллиативные решения есть решения бесконечной проблемы. Однако для многих тысяч больных все это означает реальную возможность продления срока течения болезни, а, значит, и жизни. Поэтому было бы ошибочным полагать, что существующие исследования проблемы "ВИЧ-СПИДа" не имеют положительных результатов. Конечно, имеют! Однако смерть от этой болезни, как была неизбежной, так и остается таковой. Паллиативные решения, хотя и имеют некое положительное значение, но стратегической перспективы не имеют. В этом философская суть проблемы.

Я же не только обосновываю необходимость изменения философии в современных исследованиях проблемы "ВИЧ- СПИДа", но и доказываю, какова она должна быть, чтобы биология и медицина добились радикального, а не бесконечно паллиативного решения той же самой проблемы.

-------

1. Медицинская микробиология. М., 1999.

2. Коротяев А. И., Бабичев С. А. Медицинская микробиология, иммунология и вирусология. С-Пб., 1998.

3. Бахов И. И., Марчук Ю. Ф., Корнев А. В. Механизм защиты организма от вирусной инфекции: вирусные инфекции и иммунитет // Успехи современной биологии". 1999. Т. 119. N 5.

4. Биологический энциклопедический словарь. М., 1995.

Постоянный адрес данной публикации: