Журнал "Вопросы истории" совместно с Институтом истории Академии наук Литовской ССР провели в Паланге 18 - 20 сентября 1989 г. читательскую конференцию, на которой наряду с обсуждением деятельности и планов работы журнала ее участники обменялись мнениями по актуальным проблемам развития отечественной исторической науки. На конференцию прибыли ученые научно-исследовательских центров союзных и автономных республик, Москвы и Ленинграда.

Главный редактор журнала "Вопросы истории" член-корреспондент АН СССР А. А. ИСКЕНДЕРОВ. Прежде всего, я хотел бы выразить признательность всем, кто откликнулся на наше приглашение и приехал на эту встречу, чтобы обсудить работу журнала, а также состояние и перспективы развития исторической науки.

В настоящее время история становится активным элементом общественно-политической жизни страны. Ее значение и роль усиливаются в связи с тем, что нередко противники перестройки, не решаясь открыто выступать против политики и идеи перестройки, идут окольным путем: переносят остроту полемики в область истории, отрицают право общества на правдивое и полное знание различных моментов его истории, призывая не ворошить прошлое, не писать о негативном. Сегодня, когда перед обществом со всей остротой встали вопросы морали, обострился интерес к нравственным основам исторической науки. Нужно, в частности, подняться до нового понимания классовых взаимоотношений. Возникло противоречие между ростом общественного интереса к истории и уровнем развития самой исторической науки. Она пока еще не может ответить на ряд вопросов, нынешнее ее состояние вызывает очень большие нарекания и может быть оценено как критическое. Некоторые считают, что кризис охватил только исследование советского периода. Вряд ли это правильный подход. Надо исходить из того, что когда мы говорим о кризисе в той или иной науке, это не означает, что ему подвержены все ее сферы.

Из чего же складывается кризис советской исторической науки? Во-первых, мы не имеем фактически в своем современном арсенале ни одного фундаментального научного труда, который способен пережить наше время. Такими трудами не являются и обобщающие многотомники по истории нашей страны, второй мировой войны, международного рабочего движения. Они не стали проявлением высокого интеллектуального, теоретического и методологического взлета советской исторической науки. Во-вторых, нас меньше всего интересовали новые идеи, новые концепции. Для многих это была очень удобная система: она ограждала их от научных дискуссий, обеспечивала видимое благополучие состояния исторической науки.

Мы провозглашали, будто являемся единственными, уникальными обладателями марксистско-ленинской методологии, и считали, что уже одно только это выводит нас на мировой уровень общественной мысли. Более того, некоторые деятели от науки с серьезным видом заявляли, что вообще не существует понятия "мировой уровень развития науки" применительно к обществоведению. Это значило, что нам не с кем сравнивать себя, да и не нужно, мы всегда выше, потому что обладаем марксистским методом познания. На практике оказалось, что этим методом владеют и ученые, которых мы причисляли всегда к буржуазной историографии, и владеют иногда не хуже, чем мы, и знакомы с трудами Маркса, Энгельса, Ленина подчас глубже нас. Подтверждением этого служит, в частности, то, что только в 1989 г. была впервые опубликована на русском языке работа Маркса "Разоблачения о дипломатической истории XVIII века". Говорить, что мы являемся собственниками наследия марксизма-ленинизма и лучше нас никто в нем не разбира-

стр. 148

ется, по меньшей мере нескромно. Точно так же мы не имеем права утверждать, что владение марксистско-ленинской методологией автоматически обеспечивает высокое качество исследования.

Если мы хотим действительно быть на уровне мировой науки, мы должны следовать критериям, на основании которых можно судить, научный это труд или имитация. У нас в последние годы этого не было. И это привело к резкому падению профессионализма историков, к тому, что лишь немногие наши исследователи работают на современном уровне мировой науки.

В результате поток серой литературы не сократился, а может быть даже возрос. Мы переживаем снижение уровня исторического образования, нашего исторического самовыражения, самопонимания, исторического мышления. Оказалось, например, что лучшие, более или менее объективные, правдивые труды по истории советского общества написаны не у нас, а на Западе. Получилось так, что пока мы делали свою, в известном смысле парадную историческую науку, западные авторы изучали нашу историю по документам, первоисточникам, издавали книги, которые мы сейчас переводим и публикуем.

Советская историческая наука не выйдет из кризиса до тех пор, пока не будет ее публичного покаяния. Оно нужно для того, чтобы в обществе изменилось отношение к нашей науке. Сейчас ей не верят. Если сама она не выступит публично, не проведет четкий самоанализ своего состояния и причин, которые привели ее к такому положению, перелома в обществе в пользу исторической науки не произойдет. Только после честного публичного покаяния общество может поверить, что мы действительно осознаем всю серьезность создавшегося в нашей науке положения.

Свое место в достижении этой цели принадлежит и журналу "Вопросы истории". Сейчас критика в его адрес идет по двум линиям. Его критикуют, во-первых, за то, что он в погоне за популярностью якобы отходит от науки, публикует легковесные материалы в ущерб глубоким, обстоятельным, строго научным исследованиям; во-вторых, за то, что в нем больше публикуется негативных материалов, нежели позитивных, показывающих наши достижения. В действительности редакция старается уйти от того, что ранее называлось наукой, а было лишь ее имитацией, и стремится печатать что-то новое. В прошлом, когда господствовал сталинизм с его идеологией и практикой, из истории, как теперь стало известно, выкидывали все именно "негативное", оставляя в ней только "позитивное". Поэтому сейчас задачей любого исследования является прежде всего восстановление полной правды. Это необходимо для того, чтобы вернуть народу огромные пласты исторической жизни, которые мы изъяли из нашего обихода. Такова объективная потребность общества.

С сожалением приходится констатировать, что наше историческое мышление сильно деформировано. И это касается не только молодежи, но в значительной степени и самих историков. И поэтому сейчас важно вводить в научный обиход новые документы, забытые имена, новые факты даже без их трактовки. В результате историческая ткань приобретет совсем другие краски и будет рождаться иное понимание прошлого. Конечно, не всем это нравится, потому что разбиваются стереотипы, устоявшиеся формулы, наши прежние представления о многих событиях, явлениях и лицах. Здесь мы сталкиваемся с тем, что у нас практически стали исчезать аналитические исследования. В основном появляются работы описательные, в которых излагаются какие-то факты, приводятся документы, но дело не доходит до обобщения этих фактов и, тем более, до выработки новых концепций. И мы как бы уже смирились с этим, перестали даже требовать, чтобы в каждом труде просматривалась позиция его автора.

Очень остро стоит сейчас проблема архивов. Без фундаментальной базы наука не может выйти на новые рубежи. Нужно всерьез решить проблему использования архивных фондов, многие из которых до сих пор не доступны исследователям. Пока не будет принят закон об архивах, соответствующий нормам правового государства, движения вперед в этой области не будет.

Как выделить в исторической науке те направления, те основные пути, которые могли бы привлечь сегодня внимание исследователей? Идти только по линии

стр. 149

заполнения "белых пятен" было бы неверно. Не выведет нас на качественно новый уровень и реализация комплексных программ, которые составлялись исходя из старых представлений об исторической науке, о проблемах, требующих ее рассмотрения. То же относится и к приоритетным направлениям. В основе планирования науки должны стоять проблемы неизведанные. До сих пор в научно-исследовательских институтах, когда еще только закладывалась коллективно какая-нибудь работа, предопределялся и ее результат. Если появлялось какое-то сомнение в нем, работу из плана исключали. Такое планирование вело лишь к усугублению застоя в науке.

Сейчас уже определились проблемы, исследование которых могло бы вывести нашу науку хотя бы на новые подходы к прошлому. Нельзя превращать изучение этих проблем в своего рода моду, как это случилось, например, с вопросом об альтернативности в истории. Возьмем такую проблему, как "Партия и власть в советском обществе". Тема эта острая, непростая, но она дает возможность по-новому взглянуть на некоторые важные аспекты развития СССР. Один из них связан с пониманием Октябрьской революции. Судя по нашим учебникам, ее совершили одни большевики. Никаких других политических сил в этой революции словно бы и не участвовало. А куда же подевались партии, которые шли на революцию вместе и большевиками? Все эти проблемы нуждаются в дальнейшем изучении. Кроме того, дискуссия на тему "Партия и общество" могла бы открыть возможность для создания более правдивой истории нашей партии. У нас нет пока целостной современной концепции по национальному вопросу. Мы еще не отошли от централизма в подаче материала по отечественной истории. Возьмите, например, учебник для 10 класса - ведь он написан с централистских позиций. Признавая на словах, что мы пишем историю многонационального государства, на самом деле повествуем в учебнике только о том, что происходило в русских районах, и редко вспоминаем о событиях на Украине, в Белоруссии, не говоря о Прибалтике. Коль скоро мы хотим, чтобы у нас было действительно федеративное государство, мы должны решительно отказываться от идеологии централизма, в том числе и в подаче исторического материала.

Отвечая далее на вопросы участников конференции, А. А. Искендеров затронул ряд аспектов развития советской исторической науки. Одна из причин, из-за которой она оказалась в кризисном состоянии, состоит, по его мнению, в том, что мы самоизолировались от мировой науки, возведя с этой целью искусственный барьер. Между тем, советская историческая наука - часть мировой. Пока мы этого не поймем, наша наука на мировой уровень не выйдет. На Западе продолжали после революции работать многие русские ученые, оказавшиеся в эмиграции. Мы очень плохо знаем их работы, хотя некоторые из них могли бы пополнить наш научный арсенал.

О нашей истории пишут не только на Западе, нами интересуются в Китае, на Ближнем Востоке и т. д. За последние годы в Пекине, Стамбуле, Анкаре появилось очень много работ о нашем прошлом. Журнал будет давать обзоры этой литературы, привлекая с этой целью китайских и других авторов.

Наши представления о современной стадии развития капитализма устарели. Не уверен, что нужно нам употреблять термин "общий кризис капитализма". Необходимо пересмотреть концепцию современного капитализма. Ведь это в значительной мере - новое явление, и для его анализа необходим иной понятийный аппарат. Нового подхода требует и современный национализм. Со времен Сталина сам этот термин приобрел негативную окраску. Между тем во многих странах он определяет явления позитивные. Попробуйте обвинить в национализме какое-либо арабское движение! У них национализм имеет иной смысл, они понимают его прежде всего как патриотизм. Мы же, напротив, если надо что-то осудить, в том числе и патриотизм, используем термин "национализм". Так возникает противоречие между новым политическим мышлением и старыми догмами и стереотипами.

Наша послевоенная история тесно связана с историей социалистических стран, несмотря на это мы как-то отдалили от себя их ученых. Они сами откровенно признают, что им легче сотрудничать с западными историками, чем с нами. Жур-

стр. 150

нал сейчас пытается наладить творческие контакты с историками социалистических стран, в частности, провести встречу главных редакторов исторических журналов этих стран. Но трудностей в этом деле немало, здесь тоже необходимо преодолеть старое мышление. В истории отношений между СССР и другими социалистическими странами накопилось немало сложных, острых проблем. Примером может служить вопрос о судьбе польских офицеров, которые осенью 1939 г. были интернированы в нашей стране. Вряд ли мы уже убедим поляков в том, что польских офицеров в Катыни убили гитлеровцы.

Не менее сложные проблемы, требующие новых подходов, есть и в нашей истории. Многие из них (например, оценка событий в Прибалтике в 1940 г.) можно решить только в тесном сотрудничестве с историками Литвы, Латвии и Эстонии. Есть и более общие проблемы истории нашей страны, которые требуют всестороннего исследования. Возьмем соотношение в ней демократии и тоталитаризма. Одни считают, будто сталинизм никакого отношения ни к социализму, ни к партии не имеет; другие полагают, что истоки сталинизма нужно искать в нашей истории. А это сделать гораздо труднее, чем сказать, что сталинизм был в ней случайностью. В связи с этим встает немало вопросов. В частности такой, как отличие взглядов и действий между теми, кто совершал революцию, и теми, кто пожинал ее плоды, кто потом выступал от ее имени, какова цена революции и т. д.

Чтобы историки могли квалифицированно работать, их необходимо освободить от излишней опеки и заорганизованности их труда. К сожалению, нынешние организационные структуры АН СССР и Отделения истории скорее мешают, чем помогают развитию творческой мысли. Вряд ли будет способствовать развитию фундаментальных исследований, в том числе в области исторической науки, превращение Академии наук в хозрасчетную организацию. Только в подлинно творческой обстановке могут рождаться новые идеи, так необходимые сегодня нашему обществу.

Стимулировать исследовательскую работу можно, в частности, путем публикации критических рецензий как своеобразной преграды для серых работ. Но пока в этом плане хвалиться какими-то достижениями еще рано. Реакция на критику остается не научной. Одной из причин этого является монополизм в науке, другой - старое мышление, боязнь нового. Ратуя сегодня за историческую правду, мы должны решительно преодолевать охранительные тенденции, которые еще в целом преобладают в нашей среде. Поэтому журнал будет всячески поддерживать критический настрой тех, кто отдает свои силы делу перестройки советской исторической науки.

М. М. КОЖОКИН (кандидат исторических наук, Институт США и Канады АН СССР). Рост самосознания общества невозможен без осмысления исторического опыта и овладения ценностями гуманитарной культуры, созданными многими поколениями людей. Дискуссии об альтернативности истории, ставшие столь популярными в последние годы, - это во многом теоретическое выражение нашего понимания ситуации, сложившейся в стране. Не в первый раз в спорах о давно минувших событиях мы пытаемся решать современные проблемы.

Сегодня мы сталкиваемся со странной ситуацией: резко возрос интерес к прошлому и в то же время наблюдается явное недоверие к истории как науке. История - дисциплина по преимуществу мировоззренческая, призванная ориентировать человека в жизни, помогать ему в решении разнообразных проблем. Однако сейчас история недостаточно выполняет эту свою функцию. Как научная дисциплина она существует в отдалении от реальных проблем современного человека, который не видит и не ищет в ней опоры.

Перед нами стоит задача, обращенная к духовным потребностям современного человека. Речь идет не только об интересах осознанных, но и потребностях, не вполне понятых. Я имею в виду формирование историзма как метода научного мышления. Человек должен расти в осознании изменчивости мира, в осознании того, что завтра возникнут проблемы, о существовании которых мы зачастую сегодня даже не подозреваем.

Задача заключается прежде всего в поднятии и изучении новых пластов исторической реальности с прицелом на создание по-новому осмысленной истории. На-

стр. 151

пример, история нашей страны преподносится зачастую так, словно предпосылки Октябрьской революции прослеживаются чуть ли не с X в., а вся история человечества представляется как неуклонное движение к социалистической революции в России.

Преодоление такой трактовки - задача первостепенной важности. Помимо всего прочего, иначе нельзя научно поставить изучение истории нерусских народов нашей страны. Пока что она выступает в роли "довеска" к истории русской, а ведь это одновременно и часть истории других цивилизаций: мусульманской, балтийской и т. д. Словом, истории нашей страны необходимо вернуть ее место во всеобщей истории. Это будет достойное место, потому что не может быть всемирной истории без истории России, как и истории России вне контекста всемирной истории.

Изучение различных цивилизаций (впрочем, не только их) непосредственно связано с серьезными методологическими проблемами. Сейчас в советской исторической науке мы наблюдаем неординарную ситуацию: появляются первые научные работы, в которых история рассматривается с иных, чем это делается в марксистской традиции, методологических позиций. Я ни в коей мере не хочу выносить оценку данному явлению, ибо в принципе считаю недопустимым критерии "положительное" и "отрицательное" при анализе научных исследований. Любая научная работа является продвижением к постижению истинного знания. Но нелепо было бы закрывать глаза на это явление и делать вид, что оно укладывается в рамки "творческого развития марксизма". Нет, это более сложное, более значимое для нашей науки явление, и оно требует особого осмысления.

Общие, или концептуальные, проблемы развития исторической науки в конечном счете можно разрешить только путем кропотливого и добросовестного труда историка. Но может" ли он плодотворно работать, практически не имея доступа к архивным документам? Положение дел в этой области не меняется. Проект Закона СССР об архивах до сих пор не опубликован для широкого обсуждения. Катастрофическая ситуация сложилась с библиотеками; пожары и наводнения лишь высвечивают медленную гибель книг в тиши библиотечных хранилищ. Не лучше дело обстоит и со многими музеями. Налицо глубокий кризис технического обеспечения труда историка.

В заключение несколько слов о работе журнала "Вопросы истории". Можно спорить и не соглашаться с отбором материала, публикуемого на его страницах, в целом с его направлением, но нельзя не признать самого главного: журнал обрел свое собственное лицо, отличное от других изданий. Сегодняшнее направление журнала я определил бы как научно-просветительское, просветительское - в том добром смысле этого слова, каким оно было в России в XIX - начале XX века. Грань, отделяющая просветительство от популяризации научного знания, очень зыбка и подвижна. Но она существует, и требуется немало усилий, чтобы ее не преступать. "Вопросы истории" считаются нашим центральным историческим журналом. И невольно возникает вопрос, не вытесняют ли "Исторические портреты" и "Историческая публицистика" на его страницах научные статьи, открывающие новые пласты исторической реальности, предлагающие и разрабатывающие новое понимание нашей истории? Верный ответ на этот вопрос, видимо, такой: нужны публикации и тех и других материалов.

В. А. ДЬЯКОВ (доктор исторических наук, Институт славяноведения и балканистики АН СССР). Всем ясно, что на переломном этапе развития исторической науки, в который мы вступили, необходимо особо пристальное внимание к вопросам методологии. Даже наши идейно-политические противники признают большое влияние марксистско-ленинской теории на развитие мировой науки. Серьезной помехой положительному воздействию этой теории на обществоведение является догматически-начетнический подход к марксизму, широко распространившийся в нашей стране в годы культа личности и в период застоя. Долгое время общественные науки развивались у нас в условиях насаждаемого сверху положения, что буквально каждое слово К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина, касающееся прошлого человечества или путей его развития, представляет собой единственно возможную непререкаемую научную истину. Развернувшаяся в нашей стране перестройка и

стр. 152

аналогичные процессы в других социалистических странах не только сделали необходимыми серьезные перемены и в области исторического знания, но и создали для этого благоприятную обстановку.

На словах мы давно боремся с догматизмом и начетничеством. Но подлинное освобождение исторической науки от этих стереотипов и навыков - трудный и длительный процесс. Он затрагивает различные стороны исследовательской работы, касается множества явлений и событий в экономической, социально-политической и культурной сферах исторического процесса, а также оценки отдельных деятелей прошлого.

Под влиянием догматически понимаемых положений исторического материализма у советских историков выработалась склонность к далеко не всегда обоснованному выдвижению на первый план социально-экономического аспекта истории, развился гипертрофированный интерес к любым проявлениям классовой борьбы, преувеличенное внимание к изучению левых течений в общественном движении. В результате поле зрения исследователей неоправданно сузилось, из него выпала значительная часть политической и культурной истории, почти исчезли сведения об умеренных и консервативных силах общества, отодвинулась в глубокую тень деятельность большинства монархов и полководцев, видных политиков и духовных лиц, писателей и художников, а без них история стала безликой и скучной. Вредное воздействие оказала примитивная трактовка принципа партийности, из-за которой исследователи зачастую утрачивали чувство научной объективности в анализе событий, социальных, политических или идейных столкновений.

Диалектическое понимание взаимодействия между базисом и надстройкой было значительно ослаблено, в особенности Сталиным, для которого было характерно примитивное понимание зависимости любого явления лишь от производственных отношений и классовой борьбы. В результате советская историческая наука долгое время не уделяла достаточного внимания изучению этнонациональных проблем, предвзято подходила к оценке национально-освободительных движений, отождествляя с национализмом едва ли не все проявления национального самосознания. Борьба с этими перекосами ведется, но до полного их преодоления еще далеко.

Среди советских историков довольно широкое распространение получило искаженное сталинизмом и догматически закрепленное толкование детерминизма в истории. Оно выражалось, с одной стороны, в попытках механически вывести мировоззрение и поступки людей из их социальной принадлежности, а с другой - в практически полном отрицании альтернативных вариантов в развитии исторического процесса.

Весьма поучительна, но пока слабо изучена альтернатива общественно-исторических движений Европы, которая существовала в середине и второй половине XIX века. В нашей историографии господствует убеждение, что единственно прогрессивной в то время была ориентация на общеевропейскую революцию, возглавляемую рабочим классом капиталистически развитых стран Запада. На этой позиции стояли Маркс, Энгельс и их единомышленники. Она была обусловлена тогдашними объективными условиями и уровнем общественного сознания в данном регионе. Однако существовала и альтернатива, связанная с нараставшими буржуазно-демократическими и национально- освободительными движениями народов Центральной и Юго-Восточной Европы. Восточноевропейская альтернатива отчетливо осознавалась идеологами и руководителями этих движений, в том числе М. А. Бакуниным, который предлагал, начав с разрушения Австрийской, Прусской, Российской и Оттоманской монархий, создать на их месте республиканскую федерацию народов, освободившихся от феодального и национального гнета и способных поддержать впоследствии пролетарскую революцию на Западе. Факты подтверждают наличие указанных тенденций развития, но реальным, как мы теперь можем судить, оказалось что-то третье, включающее существенные элементы двух первых, но не совпадающее с ними.

Вопрос более частного характера связан с отношением к так называемому панславизму. Термин этот заимствован из западной, в основном немецкой, публицистики 40-х годов XIX в. и получил в сочинениях Маркса и Энгельса негативную трактовку. Между тем идея славянской общности неодинаково интерпретировалась

стр. 153

различными идейно-политическими течениями, и правильно судить о прогрессивности или реакционности соответствующих концепций можно только при тщательном сопоставлении их с конкретными историческими условиями.

Марксизм XIX в. явно недооценивал силу и самостоятельное значение национально- освободительных и демократических движений. Всерьез воспринималась лишь борьба польского и венгерского народов. В то же время часть славянских народов считалась "обломками наций", лишенными будущего и неспособными создать собственную государственность. Несостоятельность таких оценок убедительно опровергается последующей историей Центральной и Юго-Восточной Европы, в которой свое законное место занимают Болгарское, Чехословацкое и Югославское государства. Недостаточно обоснованным оказался и взгляд основоположников марксизма на революционно- демократическую концепцию Бакунина, его трактовку идеи славянской общности. Знакомство с фактами не оставляет сомнения в том, что многие их негативные оценки Бакунина базировались на неполной и неточной информации, а иногда были и обусловлены идейно-политическими пристрастиями и личными эмоциями.

Определенную связь с изложенным имеет и вопрос о резко негативном отношении Маркса и Энгельса к общей направленности и конкретным целям внешней политики России в конце XVIII и в XIX веке. Международные отношения в Европе они оценивали, исходя из ориентации на общеевропейскую революцию, из убеждения во второстепенном значении национально-освободительных и демократических движений, в реакционности любых политических интерпретаций славянской идеи. Особенно преувеличенным выглядит их тезис о "русской угрозе" применительно к периоду, когда Российская империя потерпела поражение в Крымской войне.

Осваивая богатое содержание научного социализма, ученые обязаны соотносить его выводы с последними данными науки и с сегодняшней действительностью, тщательно анализировать его положения, исходя из современных методологических, историографических и источниковедческих критериев.

Ю. И. РОМАНОВ (кандидат исторических наук, Институт истории, археологии и этнографии АН Казахской ССР). Лицо журнала "Вопросы истории" во многом преобразилось, в его работе прослеживается стремление к новым подходам в освещении многих проблем отечественной и всеобщей истории, "белых пятен". Появились новые рубрики: "Историческая публицистика", "Трибуна молодого историка", опубликованы материалы "круглых столов" по наиболее "горячим" проблемам. Внимание читателей привлекли "Разоблачения дипломатической истории XVIII века" К. Маркса, письма А. М. Панкратовой. Неоднозначно отношение к статье В. В. Поликарпова (1989, N 3), ибо его обвинения в адрес В. И. Бовыкина сродни тем, что допускались в свое время в отношении историков "нового направления". Медленно меняется раздел историографии. В нем пока нет проблемных, ярких статей, многие рецензии аннотационны. На это есть объективные причины - до сих пор приходится рецензировать книги, вышедшие или подготовленные в застойное время. На страницах журнала следует поднять и вопрос о серьезном отставании значительной части выпускаемой литературы от уровня информированности общества, от содержания идущих в среде историков обсуждений.

Журнал делает немало для возрождения исторической науки, а если не все удается, то это вина не столько его, сколько нас, историков. Что хотелось бы видеть в журнале? Прежде всего, концептуальные статьи, особенно методологического характера. Сегодня мы преуспели в критике. А что дальше? Конечно, нужны и в последующем публикации о преступлениях сталинщины, о деформациях социализма, ленинской национальной политики и т. д. Но главное сейчас - это объективная, доказательная разработка проблем советской эпохи, и прежде всего сущности социализма.

Странным выглядит такое положение, когда в пору демократизации общества, создания правового государства журналы (не только "Вопросы истории") не поднимают вопроса о статусе ученого-обществоведа, о его праве на творчество, о его социальной защищенности. Предстоит восстановить такие существенные черты исторической науки, как объективность, свобода научного поиска и творчества. Все это приносилось раньше в жертву директивно-командному заказу. Исторические

стр. 154

учреждения и историки превращались в исполнительный придаток аппарата правительственных и партийных органов.

На страницах журнала практически отсутствуют статьи ученых союзных республик. Исключением явилась статья "Казахстанская трагедия" (N 7, 1989 г.) Отнюдь не локальный интерес представляют, например, такие проблемы, как вхождение Средней Азии, Казахстана да и других регионов в состав России. Следует отказаться от односторонней концепции добровольного присоединения народов этих регионов к России. Фактически не исследована объективно проблема некапиталистического развития ранее отсталых народов. Сейчас в ее решении намечаются новые подходы. Мера социалистичности преобразований в этих регионах должна быть осмыслена заново, с учетом мирового опыта. Исследование этой проблемы дает прямой выход на современные национальные отношения.

На страницах журнала хотелось бы видеть освещение проблем ислама и культуры в тюркоязычных республиках СССР, исторические портреты первых советских национальных историков, погибших в годы репрессий. Слой национальных историков, сформировавшихся в первое десятилетие Советской власти, был чрезвычайно тонок. Практически все они были выбиты в период культа личности. Тем самым была нарушена преемственность поколений ученых. Историческая наука деформировалась, растеряла ряд качеств научной дисциплины, обюрократизировалась, что сказалось на ее организации и кадровом составе. Многие профессиональные историки сегодня не в состоянии преодолеть догматизм, отказаться от стереотипов, взять на себя решение общественных запросов. В то же время в среде историков осознается необходимость для дела перестройки правдивой, ответственной, свободной от конъюнктурных обстоятельств истории, но пока еще значительных "прорывов" нет.

Отдельные выступления публицистов и историков, скоропалительные, нередко необоснованные обобщения под флагом "воссоздания объективной истории" порождают опасность снова столкнуть историческую науку на путь конъюнктурного развития. Поэтому необходимо отказаться от установки на отождествление ограниченных представлений о социализме с адекватным выражением его сущности. Историки упустили из виду то, что многообразные проявления самосознания эпохи не всегда совпадают с ее реальным содержанием, что следует проводить различия между тем, что мыслит сама о себе эпоха, и тем, чем на самом деле она является.

По-прежнему остаются недоступными многие архивные фонды. Без них нельзя разрабатывать актуальную проблему переселения людей в Казахстан, их включения в хозяйственную, политическую жизнь республики, функционирования на территории республики объектов системы ГУЛАГ, разрешить споры о числе жертв голода 1932 - 1933 гг. в Казахстане.

В области дореволюционной истории необходимо взвешенно, без эмоций подойти к вопросу о правомерности удревления истории казахского народа. Критического подхода требует проблема формирования политических сил революции в крае. Господствовавший долгое время тезис, что рабочий класс составлял и здесь авангард революционной борьбы, оказался несостоятельным. Требуется углубленное изучение социально-экономического развития аула и деревни, политической истории республики в 20-е годы, объективная оценка так называемых националистических и великодержавных уклонов. Больной вопрос для казахского народа - коллективизация и насильственное переведение на оседлость кочевых хозяйств, осуществленные военно-административными, карательными методами, что поставило под угрозу само существование казахского этноса.

К. Н. НУРПЕИСОВ (член-корреспондент АН Казахской ССР, Институт истории, археологии и этнографии АН Казахской ССР). Одной из задач журнала "Вопросы истории" должна стать работа по восстановлению исторической памяти народов нашей страны, в значительной степени потерянной в годы сталинщины. Известно, что народы Советского Востока и частично Поволжья, в основном тюркоязычные, в течение многих столетий пользовались алфавитом на основе арабской письменности. В конце 20-х годов по приказу сверху арабский шрифт был заменен латинским, а в 1940 г. - кириллицей. В результате, в течение одного поколения основная масса казахов, узбеков, киргизов, туркмен, таджиков, татар, башкир и других наро-

стр. 155

дов оказалась неспособной пользоваться арабским языком, на котором многие века создавались шедевры их духовной культуры, писались и публиковались научные труды, накапливались источники.

В 20-е и особенно в 30-е годы люди, пользовавшиеся арабским алфавитом, объявлялись панисламистами, пантюркистами и даже "врагами народа". Этот процесс "размывания" исторической памяти шел одновременно с процессом физического уничтожения ее носителей: в 20 - 40-е годы был уничтожен цвет национальной интеллигенции. Уничтожению ее видных представителей во многом способствовала кампания борьбы с так называемым национал-уклонизмом. Почти 60 с лишним лет в литературе Казахстана писали о группировках, названных по фамилии их руко водителей ("мендешевщина", "сейфуллиновщина", "садвакасовщина", "ходжаевщина", "рыскуловщина" и т. д.). Однако до сих пор нет конкретно-исторической оценки каждой из этих группировок.

Эти группировки не выступали против линии партии на строительство нового общества и переход казахского народа от докапиталистических отношений к социализму. Участники этих групп в поиске новых путей и методов строительства нового общества в условиях бывшей колониальной, отсталой окраины царской России просто не всегда находили верные решения частных вопросов строительства социализма. К тому же на их взгляды оказывала влияние родоплеменная идеология мелкобуржуазной, крестьянской среды, из которой вышло абсолютное большинство ответственных работников республики 20-х годов. За редким исключением все, кому многие годы приписывается руководство так называемыми националистическими или полунационалистическими группировками, являлись активными участниками борьбы за власть Советов и строительства социализма и пали жертвами сталинщины в 30-е годы.

Начиная с конца 20-х - начала 30-х годов и до последнего времени история Октября и гражданской войны в Казахстане освещалась однобоко: больше писали о победах, чем о трудностях, больше говорили о лагере революции (зачастую в общем плане), а лагерь контрреволюции представляли безликой массой белогвардейцев и алашордынцев. Только сейчас открываются архивные фонды, имеющие отношение к истории организации и деятельности партии Алаш, автономии Алаш-Орды и ее правительства; многие годы специалистов не допускали к документам, им запрещали использовать источники, исходившие из лагеря контрреволюции.

Алаш-ордынское движение в 1917 - 1920 гг. прошло по меньшей мере четыре этапа. С февраля до осени 1917 г. имели место, с одной стороны, поддержка Временного правительства, с другой - заигрывание с революционными силами, попытки захватить власть на местах. После победы Октября, который алашордынцы не приняли, они решили образовать автономию и избрать свое правительство, хотя передовая часть казахского общества, особенно революционно настроенная молодежь, выступила против провозглашения автономии Алаш-Орды. С февраля 1918 г. до начала гражданской войны алашордынцы формально поддерживали Советскую власть. Несколько изменив тактику, они внедрили в местные органы Советской власти своих представителей, вели политику ее "размывания". С начала гражданской войны примерно до середины 1919 г. шло главным образом вооруженное сопротивление Советской власти. С середины 1919 г. начинается переход отдельных представителей, в том числе и лидеров, а также многих рядовых участников алаш-ордынского движения, на сторону Советской власти. Этому во многом способствовала объявленная Советской властью амнистия его участникам, которая сыграла большую роль в окончательном распаде Алаш-Орды.

Л. Е. РЕПИДА (доктор исторических наук, Институт истории АН Молдавской ССР). У нас сложилась парадоксальная ситуация: образовался разрыв между исторической наукой и историческими знаниями. Отсюда и проблема "белых пятен". Речь должна идти скорее не об исследовании еще не изученных явлений, а о придании хорошо исследованным проблемам новых акцентов.

Хотя подписка на журнал "Вопросы истории" и возросла, он все же излишне академичен, для привлечения новых читателей ему следует стать лее популярным и доходчивым, Поднимая ту или иную проблему, журнал должен стимулировать ученых различных регионов к участию в дискуссии, чтобы в результате ее

стр. 156

делать научные обобщения. Большинство работ историков основывалось до сих пор на общесоюзных показателях, без учета специфики регионов, республик. Между тем происходившие в них процессы подчас оказывали заметное влияние на судьбу всей страны. Возьмем, в частности, нэп, как он проходил в разных регионах страны? Думаю, что неоднозначно.

В последнее время появилось много воспоминаний, мемуаров. Создается впечатление, что в них есть определенный отход от истины в результате, как мне кажется, проводимой в наше время редактуры. В частности, публикуемые в "Огоньке" воспоминания Н. С. Хрущева вызывают досаду именно тем, как те или иные факты подаются. Если уж публиковать мемуары, то надо сохранять даже тот стиль, который был характерен для их автора.

Здесь затрагивали вопрос о вхождении народов в состав России. Это большая проблема, требующая особого внимания и деликатности: сегодня это один из коренных вопросов в межнациональных отношениях. В прежние годы в литературе была принята в основном концепция преимущественно добровольного вхождения народов в состав России и прогрессивного значения присоединения к ней тех или иных регионов, при этом обходились факты царского гнета и негативные его последствия. В последнее время некоторые исследователи из одной крайности кинулись в другую: трактуют все происходившие в этих регионах процессы исходя из ленинского положения: "Россия - тюрьма народов". Конкретный пример.

По вопросу присоединения Бессарабии к России сейчас в печати немало публикаций, но в большинстве из них налицо выдергивание фактов из исторического контекста. Известно, что в результате русско-турецких войн к России отошла часть территории, входившая в состав Османской империи, часть Молдавского княжества, а также часть территории, входившей ранее в состав Речи Посполитой. Из этих разрозненных территорий и была образована губерния, получившая название Бессарабии. Левобережье этой губернии входит сейчас в состав Молдавской республики. Все это легко прослеживается по опубликованным материалам. Но внимание общественности акцентируется на насильственном разъединении Молдавского княжества в 1812 г., как будто тогда ему принадлежали все названные выше территории и как будто оно тогда что-то могло решать. Война шла между Российской и Османской империями, к событиям были причастны Австрийская империя, Франция и Англия. И этот огромный комплекс проблем следует рассматривать в совокупности.

В Молдавии сейчас много пишут и говорят о голоде 1947 г., характеризуя его исключительно как следствие неправильных действий Советской власти. Конечно, они имели место, но проблему следует ставить всесторонне. В 1940 г. Бессарабия занимала первое место в Европе по смертности населения. В период фашистской оккупации положение еще более усугубилось: сыпной тиф, туберкулез, засуха и неурожай. Молдавия после освобождения получила в 3 раза больше хлеба, чем было ею заготовлено (кстати, то, что заготавливалось в республике, там и оставалось). Нередко в печати появляются необоснованные данные о масштабах репрессий 1940 - 1941 гг. в Молдавии: сначала фигурировала цифра 5 тыс. человек, затем некоторые исследователи стали писать об 11 тыс., другие говорят уже о 200 тыс. человек. Откуда эти цифры? Ведь историки должны оперировать только объективными данными.

А. Б. СОКОЛОВ (кандидат исторических наук, Ярославский педагогический институт). Поставив задачу формирования правового государства, мы оказались перед необходимостью проанализировать, как проходил этот процесс в странах, имеющих давние традиции уважения прав человека, таких, например, как Великобритания, Процесс формирования правового государства там был очень длительным: английское общество обнаруживает черты гражданского только в нашем столетии.

Гражданское общество формируется в Англии по мере развития капиталистических отношений и в тесной связи с укреплением конституционной монархии. Раннее развитие здесь элементов правового государства объясняется, с одной стороны, ранним развитием капиталистических отношений, а с другой - определенными традициями, связанными, в частности, с тем, что уже с XIII в. существовал и действовал парламент. Важным этапом в формировании идеи прав человека и правового

стр. 157

государства стала буржуазная революция середины XVII века. Особое значение в этом плане имели взгляды левеллеров. Они выдвинули проект конституции ("Народное соглашение"), предполагавший установление республики на основе всеобщего избирательного права. Речь по существу шла о том, что люди в своих политических правах равны от рождения.

Здесь мы сталкиваемся с проблемой соотношения революции и эволюции в процессе создания правового государства. Стало уже чуть ли не общепринятым указывать на то, что на Западе правовое государство формировалось в условиях бурного развития революционного процесса с частыми проявлениями террора. Мне представляется, что это справедливо лишь отчасти и в большей степени по отношению к Франции. В Англии же прошла одна, максимум две революции, если считать таковой события 1688 - 1689 годов. В дальнейшем классовая и общедемократическая борьба при всей своей остроте на разных этапах развития этой страны не достигала характера общенационального кризиса.

В 1679 г. в обстановке очередного политического кризиса, связанного с резкой поляризацией общественных сил и образованием группировок тори и вигов, был принят закон о неприкосновенности личности, положивший начало процессу создания правового государства. В соответствии с принятым в 1689 г. "Биллем о правах", только парламент имел право утверждать законы, король не мог противодействовать их проведению в жизнь, а также издавать свои, не утвержденные парламентом. Таким образом, уже тогда ставились и решались вопросы о разделении законодательной и исполнительной власти, о функциях последней.

В 1695 г. были сняты некоторые цензурные запреты. Это способствовало подъему печати, позволило сделать шаг к тому, что мы сегодня называем гласностью. Увеличилось число периодических изданий, в начале XVIII в. в Англии проходит настоящая "памфлетная война". Акт 1696 г. регулировал судопроизводство, установив, в частности, что для доказательства виновности требуются показания двух свидетелей. В то же время явно недемократической оставалась избирательная система Англии: число лиц, входивших в электорат, к 1715 г. составляло примерно 4,3% ее населения. Эмансипации английского общества противоречило также сохранение тайны прений в парламенте.

Говоря о формировании правового государства в Великобритании, следует вспомнить, что именно она стала родиной двухпартийной системы, зародившейся здесь еще в конце XVII века. Оформление партий потребовало более чем полутора столетий, и только к середине XIX в. они приблизились к тому, что можно было бы назвать партиями в современном смысле слова. И тем не менее уже в XVIII н. деятельность партийных группировок, их борьба в парламенте и на национальной арене способствовали той тенденции в политическом развитии страны, которая определяла ее движение к правовому государству.

Первый, начальный этап развития английской буржуазной политической системы завершается к 30-м годам XIX века. Дальнейшие изменения, направленность которых определили парламентские реформы 1832 и 1867 гг., а также предоставление избирательных прав женщинам в 1918 г. позволили сделать процесс движения Великобритании к правовому государству необратимым. Итак, переход к правовому государству явился здесь не каким-то единовременным актом, это был длительный процесс. Он проходил достаточно трудно, при постоянном противостоянии консервативных тенденций в общественно-политической жизни. Острые политические ситуации не стали при этом стопором процесса демократизации, напротив, они играли роль стимулятора. Положительную роль сыграла и сформировавшаяся в Англии система двух партий.

Н. В. КИСЕЛЕВА (кандидат исторических наук, Ростовский университет). Развитие советской исторической науки на протяжении десятилетий происходило в рамках политизации общественных отношений, в условиях концептуальной заданности, сложившейся вследствие этой политизации. Работы на исторические темы все больше напоминали школьные учебники математики: ответы были известны заранее, возможны были лишь поиски вариантов решения. Все более очевидно смещались ценностные установки; не поиск истины, а максимальное соответствие по-

стр. 158

литической конъюнктуре становилось желанным результатом. В научных организациях утвердился бюрократический стиль деятельности.

Лишь некоторые периоды, такие, например, как середина 50 - 60-х годов, в силу политических условий оказывались для исторической науки сравнительно плодотворными. Удавалось продвинуться в достижении достоверной реконструкции тех или иных событий, преодолеть наиболее очевидные неадекватные действительности оценки. Но это был лишь относительный прогресс при сохранении общего неблагополучного положения, при незыблемости принятых установок о победе в СССР социализма к концу 30-х годов, о принципиальном единстве и преемственной связи всех этапов становления советского общества, о безальтернативности принятого курса и оптимальном характере достигнутых итогов развития страны.

С середины 80-х годов стал возможен переход к новому этапу развития советской исторической науки, который можно характеризовать как переход от состояния квази- науки к реальной независимой науке. Однако пока объективная ситуация такова, что необходимые условия для перехода складываются с трудом. Например, по существу не меняется архивная политика. К разработке закона об архивах не привлечена научная общественность, подготовка его неоправданно затягивается. Невольно напрашивается вывод, что есть вполне реальные силы, заинтересованные в том, чтобы оставить историческое знание на полуголодном источниковом пайке. Хотелось бы, чтобы журнал "Вопросы истории" включился в борьбу за открытость архивных документов. Без решения этой проблемы на новый, соответствующий объективным общественным потребностям уровень знаний нам не выйти.

Д. В. БЛЕЙЕРЕ (кандидат исторических наук, Институт истории АН Латвийской ССР). История сейчас стала полем политических битв. Для того, чтобы создать новое, мы должны переосмыслить прошлое. Процесс этот сам по себе сложный и, естественно, не обходится без издержек. Но нас должно интересовать и то, как в этой ситуации выглядят историческая наука и ее творцы. Следует признать, что историки из этой ситуации не всегда выходят наилучшим образом. Догматизм, некомпетентность, недостаточный профессионализм - основные пороки, характерные, впрочем, не только для исторической науки. В исторической науке это является прямым результатом ее чрезмерной политизации. Уже с 30-х годов, со времени выхода "Краткого курса" истории отводилась роль всего лишь толковательницы официальной точки зрения. Чем ближе к современности, тем уже становились рамки научной свободы.

Существовавшая долгие годы система воспитала два типа историков. Одни считали, что их задачей является только сбор фактов. Разработка концепции - не их дело. Другие стали виртуозами по созданию схоластических концепций, слабо или вовсе не подкрепленных фактами. Оба типа в значительной степени оказались неподготовленными к новой ситуации, потребовавшей от историка эрудиции в сочетании со свободой и широтой мышления, умения ставить и решать концептуальные проблемы.

Эти проблемы актуальны для всей советской исторической науки, но особую остроту они приобрели в республиках Прибалтики, в частности в Латвии, где ярко проявляется кризис доверия к историкам. И это при том, что интерес к истории высок как никогда. Тут имеются несколько причин. Во-первых, недовольство уровнем исследования и концептуальным подходом к ряду проблем истории Латвии, особенно к имеющим актуальное политическое звучание сегодня: создание латышской государственности, история межвоенной Латвийской республики, комплекс вопросов, связанных с пактом Молотова - Риббентропа, события 1940 - 1941 гг. в Латвии, сталинские репрессии и др. Во-вторых, последние годы показали, что общество в целом имеет недостаточный объем исторических знаний. С одной стороны, это связано с "реакцией отторжения" политизированных исторических концепций, противоречащих коллективному историческому опыту народа, с другой - с неспособностью и нежеланием историков довести исторические знания до общества. Мы часто пишем сухо, тяжелым слогом. Казенный стиль овладел школьными учебниками. Популяризация исторических знаний ведется совершенно недостаточно, к тому же часто в допотопных формах. У нас нет красочно и ярко написанного

стр. 159

курса истории Латвии, популярных изданий по отдельным ее периодам, почти отсутствует историческая литература для детей.

Для преодоления кризиса исторической науки важнейшим условием является ее демократизация - как в плане организации исследований, так и освобождения истории от идеологического обслуживания власти. Несомненно, социальный заказ для истории будет существовать всегда, но заказчик должен прислушиваться к доводам ученых, а не наоборот. В сущности, рецепт восстановления престижа исторической науки прост: история в меру своих возможностей должна представить объективную картину прошлого. Тогда она займет подобающее место в жизни общества. Ведь сейчас общественность часто ждет от исторической науки гораздо большего, чем она в состоянии дать.

Выполнение этих условий зависит от общего процесса демократизации общества и науки. Но многое, несомненно, и в наших силах. Институтом истории АН Латв. ССР прилагаются определенные усилия к преодолению кризисной ситуации. Одним из направлений является перераспределение сил исследователей для изучения самых актуальных и наименее изученных проблем истории Латвии. Впрочем, это не означает, что все усилия будут направлены только на события XX века. Не менее важны проблемы этнической истории, древнейшей истории Латвии, многие проблемы периода феодализма. Если раньше они часто рассматривались как более или менее желательное приложение к истории послеоктябрьского периода, то сегодня равноценное внимание должно быть уделено всем периодам и проблемам истории. Кроме того общая неразработанность в советской науке многих пограничных истории научных направлений, таких, как этнопсихология, социальная психология и др., оказывает отрицательное влияние не только на развитие фундаментальных исторических исследований в целом, но и на их практические результаты. Недаром столь бесполезными оказались многие исследования по межнациональным отношениям.

Очень важной задачей является расширение исторического кругозора общества. Имеется ряд основополагающих источников, которые как бы не существуют для массового исторического сознания, так как они были изданы в 20 - 30-е годы и теперь устарели с точки зрения качества перевода и научного аппарата или же вообще не издавались на латышском языке. Дело осложняется еще и тем, что у нас почти нет специалистов по вспомогательным дисциплинам (археография, текстология, палеография, геральдика и др.). Совершенно неудовлетворителен уровень знаний латыни и других языков, необходимых для изучения истории Латвии. По многим вспомогательным дисциплинам специалистов можно подготовить только за рубежом, но это все еще практически невозможно.

Журнал "Вопросы истории" за последние два года стал гораздо интереснее. Но есть один аспект, которому он не уделяет достаточного внимания. Толстые исторические журналы в значительной мере выполняют функции координации исследований - действительной координации, а не бюрократической, выражающейся в различных планах. Если же с этой точки зрения посмотреть на публикации последних десяти лет в журнале "Вопросы истории", то обращает на себя внимание то, что проблемам истории Латвии, а также Прибалтики в целом уделено явно недостаточное внимание. Журнал так же, как и другие центральные органы печати историков, в значительной мере сохраняет московско- ленинградско-центристскую ориентацию. Между тем проблемы истории Прибалтики, как показали события последнего времени, имеют отнюдь не локальный характер. Прибалтийскими историками по многим направлениям исследований достигнуты значительные результаты. Но к сожалению, они далеко не всегда доходят до всесоюзного читателя.

Г. А. ШАДЖЮС (доктор исторических наук, Институт истории АН Литовской ССР). Сегодня мы с уверенностью можем отнести к приобретениям перестройки тот факт, что историческая наука, наконец, рассматривается как заслуживающая не только постоянного внимания, но и глубокого, системного изучения. Процесс этот уже идет, о чем свидетельствует множество публикаций в печати по разным периодам и проблемам, дискуссии, "круглые столы" и т. д., но немало и трудностей.

стр. 160

Мы десятилетиями страдали не только от того, что ежедневно, ежечасно ощущали на себе влияние административно-командной системы, но еще и потому, что сами вольно или невольно культивировали ее в своем сознании, испытывая "страх перед любой, даже научной канцелярией, нередко сопротивляясь новым концепциям, идеям. К сожалению, приходится констатировать, что и до сих пор нередко, почувствовав непробиваемость бюрократической брони, мы пасуем. Но перестройка - это уже давно не переделка лозунгов. Это прежде всего переделка самого себя и своего отношения к своим прежним работам, к таким понятиям, как "человек" и "общество".

К правдивому освещению истории мы должны стремиться не только потому, что эта цель зиждется на естественном праве любого ученого. Но это и историческая необходимость. Наше возросшее самосознание тесно связано со стремлением к независимости, демократии, с уважением к взглядам, концепциям зарубежных оппонентов, историков, эмигрировавших за границу.

Сегодня мы все признаем, что историческая наука, особенно исследовавшая советский период во времена сталинщины и застоя, в основном опиралась на догмы и псевдопринципы. Поэтому сейчас и в Литве при критическом взгляде на изложенные в академических работах, учебниках, монографиях "истины" от них не остается камня на камне. Это в равной степени относится как к истории возникновения и развития Литовской республики, так и ее развития в годы сталинизма и застоя. Мы загоняли наше прошлое в надуманные схемы, из которых сейчас с трудом выбираемся. Только в годы перестройки историки смогли подойти к ряду самых заповедных, доселе неприкасаемых тем истории. Осуществляя пересмотр старых концепций, хотим мы этого или не хотим, мы опираемся прежде всего на людей и институты, сформированные во время распада догматического социализма. Для ряда ведущих историков - в свое время частицы административно-командного аппарата - осуществление этой новой модели общества равносильно их социальной смерти.

И еще одна важная проблема. Идет пятый год перестройки, однако в нашей среде процесс избавления от ортодоксальных мышления и деятельности развивается медленно. Между тем, чем скорее это будет происходить, тем быстрее мы продвинемся вперед. В новых условиях мы должны заново прочитать классикоз марксизма-ленинизма, изучить содержание ленинской концепции социализма, определить, насколько эти работы имеют значение для революционного обновления общества, для практики перестройки.

В этом году исполнилось 50 лет со дня подписания секретных протоколов между СССР и Германией, согласно которым суверенное Литовское государство перешло в сферу влияния Советского Союза. Литовские историки уже сказали правду об этих протоколах. Но, к сожалению, в советской историографии еще до сих пор проскальзывает мысль, что они установили своего рода черту для фашистской экспансии в Восточную Европу, что они были направлены не против суверенных прибалтийских государств, а наоборот, оградили, защитили их от гитлеровской оккупации.

Август 1939 г. стал важной вехой в истории не только СССР, но и прибалтийских республик. Он начал поворот в отношениях между СССР и прибалтийскими республиками, завершившийся в середине июня 1940 г. ликвидацией независимых государств в Прибалтике. В литературе появился и кардинально новый взгляд на события июня-июля 1940 г. в Литве. Историки сейчас признают, что 15 июня 1940 г. с вводом в нее дополнительных частей Красной Армии суверенитет Литовского государства был фактически утрачен. Поэтому вместо термина "период мирного развития социалистической революции" предлагаются сейчас новые понятия: "оккупация", "аннексия" Литвы. Подвергается пересмотру и мысль, что вступление Литвы в СССР было актом народной воли. Историки республики, можно сказать, единодушно высказали свое мнение по этому поводу.

Много внимания историками сейчас уделяется истории Литвы сталинского десятилетия, когда еще сохранялась, хотя и ослабевающая год от года, возможность альтернативного развития, которая опиралась на внутренние (сопротивление национального подполья) и внешние (обстановка "холодной войны" на Западе) факторы. Казарменный социализм, который в соответствии с предначертаниями Сталина

стр. 161

строила страна, требовал атмосферы постоянного страха. Создать его можно было только с помощью насилия. И в Литве успешно применялась теория обострения классовой борьбы по мере продвижения к социализму. Эта теория и здесь оправдывала беззакония, репрессии, депортации.

Историки республики опровергли тезис, что террор в качестве метода борьбы начал применяться Советской властью в Литве только как ответ на выступления контрреволюции. На деле это было совсем не так. Убедительно доказано, что жестокость изначально присутствовала в социальных потрясениях. Уже в июле 1940 г. террор объявляется по сути государственной политикой: начались аресты, расстрелы, ссылки, высылки. К началу 50-х годов ситуация в республике коренным образом изменилась. Однако страх и ожесточение, с которыми и в дальнейшем в литературе ассоциировался образ "буржуазного национализма" - этого старого, но одновременно и нового врага - остался. Подвергалась деформации национальная политика. Недостатков накопилось чрезвычайно много. Так продолжалось до начала перестройки.

И только в период перестройки в работах историков началось выправление перекосов в подходе к идее интернационального, которая стала пониматься как движение к дружбе, единению через расцвет наций, а не их слияние. Идея национального, в свою очередь, не рассматривается уже как нечто преходящее, - это уже вовсе не пережиток или извращение, даже не излишество, как представлялось еще не так давно. Ряд вопросов требует, конечно, дальнейших исследований, а многие выдвинутые новые концепции - более глубокой мотивации. Некоторые историки до сих пор с трудом отказываются от идей казарменного социализма и сформировавшейся в застойные времена модели истории Литвы, особенно советского периода. Влияние прошлого далеко не преодолено, стереотипы живучи.

Г. И. ЗАГОРСКИЙ (доктор юридических наук, Институт военной истории Министерства обороны СССР). Рост популярности журнала "Вопросы истории" определяется прежде всего его содержанием. В нем можно найти материалы для специалиста-исследователя, преподавателя вуза, школьного учителя, широкого читателя, интересующегося историей. Вместе с тем журнал остается научным изданием, уделяя основное внимание объективному показу сложных проблем истории.

История во все времена и у всех народов имела огромное нравственное значение, служила базой для формирования духовного облика, исторического сознания народа. В связи с этим остро стоит вопрос об объективном освещении исторических фактов. Важно при этом из одной крайности - приукрашивания событий (что имело место раньше) - не впасть в другую, не менее опасную, - в поиск только негативных явлений. Любой вывод должен быть основан на учете всех факторов, как внутренних, так и внешних, действовавших в рассматриваемый период, при тщательном анализе всех материалов, освещающих в той или иной мере исследуемую проблему, в том числе фактов, дававших возможность другим исследователям делать иные выводы. Только в этом случае можно достичь истинного знания.

Воспитание историей выдвинулось сегодня на авансцену идеологической, политико- воспитательной работы. Одним из проявлений перестройки является пристальное внимание широкой общественности к изучению истоков самоотверженности советских людей, стремление узнать как можно больше о героических свершениях своих земляков. Я полностью разделяю высказанную здесь озабоченность малочисленностью либо полным отсутствием популярных изданий, специально предназначенных для школьников. Эту ситуацию надо срочно менять. Сейчас, когда проходит реформа в области образования, в качестве важнейшей ставится задача резкого повышения интеллектуального уровня учащихся. Чтобы этого достичь, необходимо каждому из них дать полное представление об истории нашей родины, о героическом прошлом их предков, о бесстрашии и самоотверженности народов СССР в годы тяжких испытаний, предоставить им возможность познать живую историю со всеми ее событиями и конкретными людьми. Видимо, вопросы военно-патриотического воспитания могли бы освещаться и на страницах исторических журналов, в том числе и "Вопросов истории".

А. З. ВАКСЕР (доктор исторических наук, Ленинградское отделение Института истории СССР АН СССР). Обращение историков, редакций журналов к "белым пят-

стр. 162

нам" понятно. Оно удовлетворяет потребности общества и способствует росту исторического сознания народа. Речь, конечно, должна идти но об отрицании всего сделанного историками за 70 с лишним лет, а о решительном отказе от догм, скрупулезном сборе фактического материала, который по тем или другим причинам игнорировался, о критическом переосмыслении известных фактов. Механическое отбрасывание одних концепций и их скороспелая замена "новыми", подчас сильно попахивающими нафталином, едва ли целесообразна. Интересы науки и практика перестройки требуют отказа от лихих, бездумных атак на прошлое, серьезной критической и созидательной работы.

Для истории как науки аксиоматична необходимость изучения первичной производственной ячейки общества, будь то феодальная вотчина, капиталистическая мануфактура или социалистическое предприятие. Именно здесь реализуются и воспроизводятся экономические отношения, методы соединения производителей со средствами производства, порождаемые ими устойчивые интересы, определяющие мотивацию труда больших групп людей, их поступки, социальную психологию. Здесь формируются классы и социальные группы. Не развивая этого направления, мы лишаемся возможности понять генезис социалистического способа производства, его противоречия, причины прошлых ошибок и нынешнего кризиса. Здесь скрыты и некоторые из ответов на жгучий вопрос - какое общество мы построили и в каком живем сейчас.

Конкретное изучение хода обобществления промышленности в 1917 - 1920 гг. показывает, что на первых порах социалистическая собственность зарождалась в разных формах: государственной, муниципальной, групповой и др. При этом предприятие как средоточие материально-вещественных элементов производства и коллективы оказывались слитыми воедино. Необходимость строжайшей централизации экономики в годы гражданской войны привела по существу к полному огосударствлению промышленности. Тем не менее теоретически (см. вторую Программу РКП(б)) и социально-экономически возможность разнообразия форм социалистической собственности в крупной, средней промышленности сохранялась.

Нэп положил конец этой альтернативе. Вся полнота власти на предприятиях, в трестах, синдикатах сосредоточилась в руках государственных органов. Непосредственное вмешательство коллективов профсоюзов в управление признавалось безусловно вредным и недопустимым. Предприятие оказалось отделенным от коллектива. Система "вольного найма", сдельной оплаты усиливала отчуждение тружеников от средств производства, распределения и обмена, их незаинтересованность в конечных результатах труда. На первом этапе, когда в производстве было занято поколение участников Октября, влияние таких факторов в известной мере нейтрализовалось революционным энтузиазмом, уровнем сознания. Оно поддерживалось производственными совещаниями и другими формами вовлечения трудящихся в управление. Но основным отношением общественной собственности выступала связь трудовых коллективов, рабочего класса с государством диктатуры пролетариата.

В итоге первичная социалистическая производственная ячейка оказалась внутренне противоречивой, не обеспечивала широких и устойчивых предпосылок, условий для формирования нового типа работника-хозяина, коллективиста, воспроизводства этих качеств в новых поколениях рабочих. Такой тип производственной ячейки создавал предпосылки для роста командно-административной системы, присущих ей методов руководства экономикой. Именно в подобной взаимодополняемости административной системы и основы производства - первичной ячейки кроется одна из глубочайших причин их долговечности и постепенного внутреннего ослабления.

Укрепление административной системы - результат действия и объективных факторов, и устремлений высшего руководства партии и государства. Естественный результат этого процесса - нарушение связи трудящихся с государством. А это означало, что сфера действия отношений собственности при внешнем расширении в период индустриализации и в последующие годы по сути сужалась. Внутри же первичной производственной ячейки возможности воспроизводства их были минимальны. Эта внутренняя слабость впервые резко проявилась в годы первой пяти-

стр. 163

летки, на рубеже 30-х годов, когда рабочий класс пополнился многочисленной армией выходцев из деревни, почти не связанных с пролетарским государством я даже в определенной мере враждебных ему. Резко упали дисциплина, экономические показатели и т. д. Первичная производственная ячейка - неотъемлемая часть нэпа - по существу не выдержала массовой индустриализации.

Перемены же, последовавшие в 30-е годы: отказ от ограниченного хозяйственного расчета, усиление элементов внеэкономического принуждения, репрессии, прямой отрыв государства от масс - еще более сузили действие общественной собственности как объективного экономического отношения, трансформирующегося в интересы. Доказательство - чрезвычайное законодательство конца 30-х - начала 40-х годов.

В заключение несколько соображений относительно понятия "строительстве социализма" и того, какой социализм мы построили. Во-первых, общество нельзя "построить". Подобный подход в принципе неверен. Общество - живой организм, который постоянно изменяется в меняющихся условиях. Надо поэтому исследовать механизм воспроизводства и материальной базы, и общественных отношений, и культуры, и личности. Только при таком подходе мы получим научно достоверные ответы. Нельзя изучать историю "линейно", как мы делали многие годы. И тогда станет ясно, почему реальность отличалась от идей, которыми руководствовались "строители".

Н. И. БОЛХОВИТИНОВ (член-корреспондент АН СССР, Институт всеобщей истории АН СССР). Сейчас часто можно услышать, что мы только учимся демократии. Возникает вопрос: по какому учебнику? В России, скажем, судебная реформа 1864 г. ввела суд присяжных, была целая плеяда выдающихся русских адвокатов - Кони, Плевако и многие другие. В 1917 г., к сожалению, одним из первых декретов был отменен суд присяжных и создана в экстремальных условиях гражданской войны "революционная тройка". Но до каких же пор эта тройка будет продолжать свое существование? Мы пишем о необходимых гарантиях против возобновления репрессий, но ведь суд остается абсолютно таким же, каким был в те годы. Приговор выносят три человека, причем двое из них не имеют необходимой квалификации. Когда же мы восстановим традиции, которыми Россия гордилась?

Журнал "Вопросы истории" часто обвиняют в том, что он дает мало положительного материала по советской истории. Действительно, надо давать и положительные материалы, освещать все стороны жизни. Разумеется, необходимо, например, показывать становление СССР как крупной промышленной державы и т. д., но не следует забывать и об издержках индустриализации. С тех же позиций объективности и всесторонности надо освещать и историю зарубежных стран. Например, в тот же период в Германии, всего за шесть лет была ликвидирована безработица, создана мощная военная машина, достигнуты значительные успехи в экономике, в развитии промышленности. Но, говоря об этом, нельзя не говорить о ее внешней и внутренней политике, так же как нельзя рисовать Германию 30-х годов только как фашистскую, не отмечая ее несомненных достижений. Иначе непонятно, как она могла сражаться едва ли не со всем миром, причем на подготовку к войне у нее ушло не так уж много времени.

Несколько слов о создании Ассоциации молодых историков. Меня это радует, хотя я против того, чтобы делить историков по возрастному признаку. Важна их гражданская позиция. Но то, что такая организация создана, является одним из положительных явлений нашего времени. Вся тяжесть дальнейших исследований ляжет на молодых ученых. И я связываю свои надежды в этом плане с Ассоциацией молодых историков, хотя до сих пор они себя еще не показали. Старшее поколение пока идет впереди.

Я согласен с высказываемым мнением, что пора прекратить практику "ритуальных" сносок на труды основоположников марксизма-ленинизма. Каждый историк должен решать сам - обращаться к этим трудам или нет, хотя нельзя не признать, что общий дух догматизма практически существует до настоящего времени, только одни сноски заменяются другими. С этой практикой должно быть покончено.

стр. 164

Л. С. ТРУСКА (кандидат исторических наук, Вильнюсский педагогический институт). Особенность перестройки в Литве, как и в других Прибалтийских республиках, заключается в том, что происходит она в условиях национального возрождения. Эти два процесса дополняют друг друга. Сегодня - огромнейший спрос на историю буквально во всех слоях населения Литвы. История прежде всего новейшего времени является одним из важнейших факторов политической жизни республики. В республике выходит сейчас около сотни газет, листков неформальных организаций, и в каждом издании публикуются материалы на исторические темы. Лекторы-историки - нарасхват.

Перестройка и процессы национального возрождения застали историков врасплох. Идет пятый год перестройки, а они так и не смогли, например, написать новый учебник, лет исследований по политической истории. В Литве за 50 лет Советской власти было написано много о политической истории, но по ложной схеме, и все эти труды сегодня не выдерживают критики. Необходимо переосмыслить всю историю республики новейшего времени, ранее освещавшуюся с антилитовских, антинациональных позиций. Пока есть только историческая публицистика, в которой появляются новые идеи, вводятся новые данные, рассматриваются все вопросы новейшей истории Литвы.

Историки первыми начали писать о том, что литовская государственность была восстановлена не Советским правительством в декабре 1918 г., а провозглашением буржуазной республики 16 февраля 1918 г., и Верховный Совет Литовской ССР объявил сейчас этот день национальным праздником. Разумеется, нельзя отрицать, что в Литве имелись тогда сторонники установления Советской власти, шла борьба за ее установление. Но беда в том, что руководители литовских большевиков В. Мицкявичус- Капсукас и другие на признавали ленинского принципа самоопределения наций и только после нажима из Москвы признали необходимость создания Литовской Советской республики.

Период буржуазной республики по 1940 г. в нашей историографии рисовался только черной краской; все было тогда плохо, и в промышленности и в сельском хозяйстве наблюдался спад. Сейчас в Прибалтике наметилась тенденция к идеализации этого периода. Ничего страшного в этом нет. В конечном итоге утвердится объективный взгляд. Есть данные, свидетельствующие о том, что промышленность Литвы, например, выросла за период буржуазной республики в 5 раз. Для слаборазвитой страны - это неплохо, во всяком случае не было спада. Литва не была отсталой и в сельском хозяйстве: мясо, масло поставлялись и на западный рынок, то есть продукция была конкурентоспособной. Интенсивно развивалась национальная культура.

События 1939 - 1940 гг. - самая популярная тема в республике. В центральной прессе уже опубликованы секретные протоколы к договору от 23 августа 1939 г., но еще не опубликованы секретные протоколы к договору от 28 сентября 1939 г., по которым Литва перешла в сферу государственных интересов Советского Союза. Очень важная для прибалтийских историков тема - договор о взаимной помощи, подписанный осенью 1939 г. между СССР и прибалтийскими странами. Центральная пресса подчеркивает, что договор был скреплен подписями представителей прибалтийских государств, а это соответствует требованиям правового государства. Но при этом ни слова не говорится об имевшем место в октябре 1939 г. политическом шантаже. Тогда литовская делегация приезжала в Москву. Сталин и Молотов заявили ей о том, что согласно секретным протоколам, Литва входит в советскую сферу влияния, показали карту. Было сказано при этом, что если договор не будет подписан, то часть Литвы отойдет к Германии, Вильнюс, занятый Красной Армией, отойдет к Белоруссии и т. д. Разве можно считать, что подписание в этих условиях упомянутого договора соответствует нормам правового государства?

Долгие годы мы писали о социалистической революции в Прибалтике в 1940 г., но данные свидетельствуют о снижении уровня революционного движения в Литве к этому времени. Подъем его приходится на 1935 - 1937 гг., затем начался заметный спад. В июне 1940 г. в Литве не было ни забастовок, ни демонстраций, 15 июня в Литву вошла 200-тысячная Красная Армия, а литовская армия в то время имела 20 тыс. солдат. 17 июня было провозглашено так называемое народ-

стр. 165

ное правительство во главе с Ю. Палецкисом. Таким был ход событий, и сегодня трудно убедить литовцев, что в 1940 г. в их стране произошла социалистическая революция.

А. И. ОСМАНОВ (доктор исторических наук, Институт истории, языка и литературы Дагестанского филиала АН СССР). Происходящий ныне критический анализ истории 30 - 40-х годов, корней и истоков кризисных явлений, поразивших советское общество в 70 - 80-е годы, уже соединился с историей перестройки. В центре дискуссий и обсуждений - не только драматические страницы прошлого, но и актуальные проблемы современности. Прежде всего, речь идет о создании новой концепции социализма, всей истории развития советского общества. Однако, приступая к решению этой задачи, надо подумать, как избавиться от одностороннего подхода к историческим процессам и объяснения, особенно в современной публицистике, многих событий прошлого лишь деяниями отдельных личностей, путем игнорирования многомерных ходов, зигзагов истории, той обстановки, в которой эти события происходили.

При всей обширности, неохватности проблем, находящихся в сфере интересов журнала "Вопросы истории", проблемы советского периода, мне думается, должны найти на его страницах значительно больше места. Это вызывается не только наличием неубывающего интереса общественности к историческим знаниям, но также теми серьезными трудностями, которые встречают исследователи, занимающиеся историей отдельных республик и регионов. Требует неослабного внимания изучение тем, оказавшихся запретными в годы культа личности и застоя. В их числе целые периоды из жизни выселенных народов, как бы вычеркнутых из истории. Разве справедливо, скажем, что история чеченцев и ингушей подается без таких горьких и драматических для них лет, как 1944 - 1957 гг., когда их автономия была ликвидирована и они были надолго оторваны от своей родной земли? При воссоздании истории тех лет исследователи сталкиваются с тем, что до сих пор полностью не опубликованы документы, раскрывающие масштабы и характер репрессий против целых народов. В освещении этих тем более активной могла быть и роль журнала.

С интересом воспринимается общественностью мемуарная литература. Однако в ней содержится немало неточностей, недостоверных сведений. Порой одни и те же факты разными авторами излагаются в различной интерпретации. Печатая такие мемуары без комментариев, исторический журнал оказывает плохую услугу исследователям. К тому же воспоминания занимают в нем место, которое можно было бы отвести другим материалам, представляющим не меньший научный интерес.

Накопилось немало проблем, особенно в дореволюционной истории наших народов, требующих новых подходов и осмысления. В историческом и политическом лексиконе крайне редко появляется ленинское определение царской России как тюрьмы народов, а в освещении дореволюционной истории народов делаются несколько иные акценты. Видимо, здесь сказывается застарелая боязнь, как бы ответственность за колонизаторскую политику самодержавия не сваливать на русский народ, угнетавшийся не менее чем другие народы России. Материалы, правдиво отображающие дореволюционную историю народов нашей страны, помогут глубже показать значение Великого Октября, сыгравшего на национальных окраинах освободительную миссию, давшего их народам национальную государственность и равноправие.

Для исследователей многих национальных регионов оказывались запретными наиболее героические страницы дореволюционной истории этих народов. В годы культа личности и застоя к реакционным, националистическим движениям была отнесена борьба горцев Дагестана и Чечни в 20 - 50-х годах XIX в. за свою независимость. Накладывалось вето не только на разработку этой темы, но и подвергались репрессиям те, кто осмеливался нарушить этот запрет. Только в условиях перестройки стало возможным вернуться к тем историческим событиям. В 1989 г. в Махачкале проходила Всесоюзная научная конференция, которая решительно отвергла антинаучную точку зрения о реакционном, националистическом и инспирированном извне характере этого движения горцев Дагестана и Чечни в 20 -

стр. 166

50-х годах XIX века. И в условиях перестройки, тех изменений, которые происходят в историческом мышлении, некоторые историки продолжают находиться в плену старых догм. Такой позиции придерживался в частности М. М. Блиев (см. История СССР, 1983, N 2; 1989, N 4).

Требует пересмотра утвердившаяся в застойный период "теория" о добровольном вхождении отдельных народов в состав России. В обстановке шумно отмечаемых в этой связи юбилеев даже малейшие попытки объяснить стремление народов к объединению с Россией, наряду с другими причинами, международным положением того времени, необходимостью выбирать между соседними могущественными державами, руководствуясь принципом "наименьшего зла", воспринималось как сомнение в объективно прогрессивной роли России в исторических судьбах этих народов. Против подобных околонаучных построений сегодня активно выступают писатели, публицисты, но не спешат высказать своего мнения историки. Редакция журнала "Вопросы истории" могла бы сыграть в этом деле организующую роль.

А. Я. ВАРСЛАВАН (доктор исторических наук, Латвийский университет). Кризис исторической науки начался не теперь, а значительно раньше. Три основных фактора, характеризующих сегодняшнее состояние нашей науки, складывались на протяжении десятилетий: значительный отход от исторической правды в результате субъективного подбора исторических материалов, многие из которых были исключены из научного оборота; отход от диалектического метода в науке, что нашло отражение, в частности, в забвении борьбы противоречий как основного стимула развития общества; засилие административно-командной системы в науке, что выразилось в подборе кадров и формировании схем командно-бюрократического аппарата. Эти факторы в совокупности и привели к кризису исторической науки.

Если сравнивать историческую науку с экономикой, то можно сказать, что первая находится в состоянии глубокой депрессии. Предпринимаются попытки выйти из этого кризиса, но они пока еще мало результативны, затруднен доступ к документам; имеется довольно много эмпирического материала, но в силу тех или иных соображений он иногда толкуется субъективно; тяжелое положение сложилось в методологии, потому что искаженная картина материалистического объяснения истории имеет глубокие корни. Перед работниками высшей школы стоит огромная задача - обеспечить освоение молодыми историками диалектического метода и материалистического понимания исторического процесса. Преодолев искажения диалектического метода, наша историческая наука получит мощный импульс дальнейшего развития, от этого зависит научная разработка нового эмпирического материала.

Теперь о связи внешних и внутренних факторов исторического процесса. Эта проблема очень актуальна для Прибалтики и, в частности, для Латвии. Многие события их истории, не получив достаточного объяснения в комплексе диалектического единства, могут быть неправильно истолкованы. Это относится в первую очередь к периодам 1917 - 1919 и 1939 - 1941 годов. Если упустить из виду хотя бы один из действовавших в то время факторов, мы утратим картину исторической действительности. Еще одна проблема современной исторической науки - внешняя политика СССР. Для истории Прибалтики - это один из актуальных вопросов. Советская историческая наука при их рассмотрении придерживается пока старых стереотипов.

До сих пор не решен вопрос о взаимосвязи внутренней и внешней политики СССР. Процесс воздействия первой на вторую, вызвавший отход советской внешней политики от ленинских принципов мирного сосуществования в конце 30-х годов, еще не нашел отражения в советской исторической науке. Между тем совершенно очевидно, что историческая действительность, сложившаяся в те годы в тесной связи с внутренней сталинской политикой, наряду с внешними факторами, влиявшими на СССР, определили переход тогдашних его руководителей от политики мирного сосуществования к политике силы в международных отношениях. И если мы это не поймем, останутся необъяснимыми многие аспекты международного положения конца 30-х - начала 40-х годов. Разумеется, изучить эти во-

стр. 167

просы в полном объеме, не обладая многими внешнеполитическими документами того периода, трудно. Но уже на основе имеющихся данных можно сделать вывод об изменении в предвоенные годы внешней политики Советского Союза, но это - историческая реальность.

Мне представляется, что в ближайшее время в исторической науке Прибалтики выдвинутся две проблемы, при решении которых возникнут определенные трудности. Речь идет прежде всего об исследовании послевоенного периода. Ведь фактически в послевоенное время в исторической науке Прибалтики не сделано ничего заслуживающего внимания. Выходили труды, защищались диссертации, в которых авторы старались отойти от исторической реальности, преувеличивая возможности и темпы социалистического строительства в регионе. В то же время замалчивались трудности в строительстве социализма, факты сопротивления этому процессу. В послевоенное время в Прибалтике было много признаков гражданской войны, и мне представляется, что анализируя события того периода с этой точки зрения, можно объяснить многие события, которые теперь кажутся необъяснимыми. Экономическое развитие этого региона после войны также следует рассматривать, не упуская из виду внутренний и внешний факторы, понимая под внешним фактором внешнерегиональный.

А. С. АМБАРЯН (доктор исторических наук, Институт истории АН Армянской ССР). До середины 50-х годов армянская историческая мысль была занята почти исключительно разработкой истории Восточной Армении. Режим, созданный Сталиным, фактически запрещал заниматься исследованием истории Западной Армении. После XX съезда КПСС армянские ученые начали изучать и ее проблемы. В их работах была разоблачена антиармянская политика султанского и младотурецкого правительств, организовывавших периодические массовые погромы армян в Турецкой империи, показана национально- освободительная борьба армян против османской тирании. Одновременно развернулось исследование истории армянской диаспоры в России, Польше, Молдавии, на Балканах, во Франции, Англии, на Ближнем Востоке, в Египте, Индии и в других странах мира. (В то же время чуть ли не национализмом считалось изучение истории армян, живущих в Грузии и Азербайджане.) Результаты всей этой работы обобщены в V - VI томах "Истории армянского народа", охватывающих период с 1801 по 1917 год.

Теперь необходимо серьезно заняться исторической демографией Армении. Особенно важно определить количество армян, проживавших в исторической Армении, в разных районах России, Турции и других странах мира в XIX - начале XX века. Следует уточнить, сколько армян погибло в Турецкой империи в результате периодической массовой резни, организованной султанским правительством, и геноцида 1915 г., проведенного младотурками.

Мы должны еще глубже исследовать земельные отношения, их типологию, вариации и градации в разных регионах Армении. При этом особое внимание следует уделить национальной и аграрной политике царского и султанского правительств. Наши историки обычно писали об отрицательной деятельности армянского духовенства, тогда как оно играло и положительную роль, способствуя развитию культуры и просвещения армян; более того, при отсутствии у них национальной государственности и разбросанности их по всему миру, духовенство в какой-то мере объединяло их, руководило ими и помогало решению многих проблем их жизни.

Предстоит еще работа по изучению становления и развития капиталистических отношений, особенно в Западной Армении. Нет пока специальных работ по истории промышленности Армении. Почти не освещено кооперативное движение в Армении, получившее в конце XIX в. и особенно в начале XX в. значительное развитие. Мало изучено рабочее и крестьянское движение в Западной Армении. В литературе часто говорится об армяно-татарской, или армяно-азербайджанской резне, в частности в 1905 - 1907 гг., и верно отмечается, что ее подготавливал и разжигал царизм. Но нельзя игнорировать, что в этом преступном деле значительную роль играло и султанское правительство, агенты которого действовали в Закавказье. Нужно всесторонне изучить эту трагедию и выявить, где, как она началась, сколько унесла жертв, какой причинила материальный ущерб. Сейчас осо-

стр. 168

бенно важно пропагандировать дружбу народов, интернациональную деятельность лучших сынов армянского и азербайджанского народов.

Следует углубить изучение истории общественно-политических течений. Вопреки мнению некоторых исследователей они вовсе не исчезли с появлением политических партий, продолжая играть довольно активную роль. Пора написать историю не только пролетарских, но и непролетарских партий Армении.

Надо выявить и сделать доступными новые материалы по истории социально- экономической и национально-освободительной борьбы армянского народа в эпоху капитализма. К сожалению, не все они доступны (особенно по истории Западной Армении), так как находятся большей частью в заграничных архивах и библиотеках.

Борьба против буржуазной идеологии привела к тому, что в нашей историографии речь шла почти исключительно об отрицательных сторонах капитализма, часто игнорировалась его прогрессивная роль. С этой точки зрения оценивалась и деятельность буржуазных партий. Между тем в Армении они играли значительную роль в общенародной борьбе против османского и царского деспотизма, отживших свой век порядков.

В условиях культа личности из послевоенной советской историографии фактически исчез ряд существенных проблем истории народов СССР. Одной из них был армянский вопрос. Им занимались только армянские ученые, да и они не дали пока его цельной и всесторонней истории. Все это является следствием сталинского режима.

П. К. АРЛАУСКАС (кандидат исторических наук, лекторская группа ЦК КП Литвы). Журнал "Вопросы истории" существенно изменился в лучшую сторону. Сейчас он должен проводить прежде всего линию на демократизацию исторической науки. Мы привыкли к монополии мнения административно-командного аппарата по многим ее проблемам и до сих пор никак не можем от этого отойти. Например, рецензии, которые должны по существу двигать вперед развитие исторической науки, выглядят пока и на страницах журнала однобокими, приглаженными. А иначе и быть не может, если вспомнить, что значило еще несколько лет назад появление негативной оценки какой-либо монографии. Надо смелее вводить элемент дискуссионности в рецензии, учитывая существование различных взглядов на поднятую проблему. Если в рецензии нет полемики, значит, она бессмысленна вообще.

Здесь прозвучала мысль о преобладании в журнале негативного материала. Но ведь это неизбежно, если иметь в виду нынешнее состояние исторической науки. Так называемые белые пятна на самом деле расцвечены и пятнами крови, покрыты ранами, которые никогда не заживут в памяти народов. Однозначно можно сказать, что мы не имеем сейчас правдивой политической или социально-экономической истории страны, так как статистические данные, например, по истории Литвы, были фальсифицированы. Что касается упрека в утрате журналом научности, то у меня сложилось впечатление, что мы пока не избавились от псевдонаучного мышления: чем больше терминов, цитат, тем статья якобы более научна.

Несколько слов об ответственности историков, о нравственных проблемах нашей науки. Известно, что в результате заключения пакта Молотова - Риббентропа с карты мира исчезли три прибалтийских государства. Мы просили соответствующие инстанции дать политическую оценку этого факта, но к нам не прислушались. Мы запрашивали центральные архивы о наличии в них данных, подтверждающих существование секретных протоколов, и получили официальный ответ, что таких данных нет. Комиссия Верховного Совета Литовской ССР, которая занималась этой проблемой, сделала вывод, что сейм Литвы в 1940 г. незаконно принял решение о ее вхождении в состав Советского Союза. После этого нас обвинили в том, что мы не имеем права обсуждать или решать эти вопросы. Думаю, окончательно этот вопрос решит Съезд народных депутатов СССР.

Сейчас никто из наших историков не берется исследовать послевоенный период в комплексе, хотя это имело бы чрезвычайно важное значение. При его изучении огромную роль играет добросовестная, нравственная позиция историка. Вопрос о добросовестности, порядочности историка выдвигается в период перестройки и

стр. 169

демократизации на первое место. Мы это остро ощущаем здесь, в Прибалтике, но не в полной мере это осознано в центре.

Чрезвычайно важное значение имеет сейчас дискуссия о марксизме, о модели социализма, о его месте. Думаю, что при освещении политических движений конца XIX - начала XX вв. следует показать сущность социалистического учения, его первоочередные задачи, показать, как вообще формировалось это мировоззрение. Мне представляется, что мы слишком многого требуем от классиков марксизма-ленинизма, ища в их трудах ответы на все вопросы современности. Между тем, говоря о марксизме, речь надо вести лишь о методе познания.

И. Р. ЛООВ (доктор исторических наук, Чечено-Ингушский университет). Долгие годы в теории господствовал тезис, согласно которому национальный вопрос, каким он достался нам от прошлого, был решен полностью и окончательно. Задача сводилась лишь к совершенствованию межнациональных отношений. В науке понятие "национальный вопрос" рассматривалось чаще лишь в связи с социально-этническими проблемами, характерными для капиталистического общества. Отмечалось, в частности, что в ходе социалистического строительства в нашей стране раз и навсегда преодолены антагонизм, рознь и недоверие между народами. Однако практика показала, что и на современном этапе у нас происходит обострение межнациональных отношений. В результате обществоведы оказались не в состоянии дать ответ на поставленные жизнью вопросы. Произошло это потому, что мы еще не отреклись от метафизических представлений по национальному вопросу и социально-этническим проблемам.

В основе многих методологических концепций по национальному вопросу лежит нормативно-качественный подход к событиям, явлениям, процессам, предусматривающий позитивный вывод любого уровня. Даже названия большинства трудов ученых свидетельствуют об этом ("Расцвет и сближение социалистических наций", "Укрепление дружбы народов", "Социализм и развитие наций", "Традиции дружбы" и т. д.).

Нам представляется, что и в условиях социалистического общества национальный вопрос существует, но на различных этапах развития его содержание меняется сообразно социально-экономическим, демографическим и общественным процессам в конкретных регионах и республиках. В этих условиях национальная политика должна быть гибкой, она должна учитывать назревающие социальные проблемы. Как известно, в основе любого национально-этнического движения лежат социальные процессы, явления и интересы, игнорирование которых порождает весьма сложные социально-политические отношения. Чечено-Ингушетия и Северный Кавказ не составляют в этом отношении исключения.

Административно-бюрократическая система управления народным хозяйством усложнила жизнь наций и этнических групп. Это одна сторона проблемы. В условиях Северного Кавказа экономическое развитие каждой республики и области должно быть строго скоординировано с учетом традиционных отраслей хозяйства. Республиканский хозрасчет здесь не может решить всех проблем. Следует обратить внимание и на то, что в пределах любой республики не все народы обладают одинаковыми возможностями для реализации своих политических прав и свобод. Объясняется это тем, что национально- государственное устройство продолжает еще сохранять принципы прежней административно бюрократической системы, при которой малочисленные национально- этнические группы оказываются фактически в подчинении у более крупных. Уверен, что высшие республиканские органы должны иметь наднациональный характер. Представительство в них должно основываться на территориальном и национальном принципах. Там, где это возможно, целесообразно создание районных и сельских сонетов по социально-этническому признаку. В этом случае Верховные советы союзных республик могли бы быть двухпалатными.

События последних лет свидетельствуют о том, что межнациональные осложнения возникают часто на почве ухудшения взаимоотношений между социально-этническими группами (национальными меньшинствами) и коренными нациями. Из этого следует, что национальные группы по своему положению и социальному статусу не должны отставать от коренной национальности. Социальная несправед-

стр. 170

ливость в межнациональных отношениях воссоздает в социальной памяти народов мрачные страницы взаимоотношений между ними, которые существовали в прошлом, что отрицательно сказывается на межнациональных отношениях. Ныне некоторые национальные республики в силу социально-демографических условий и особенностей развития экономики оказались в сложном положении, поскольку их избыточное население не может быть рационально использовано в народном хозяйстве. Все ото порождает социально-этнические проблемы, что нередко выливается в социальные конфликты.

Требуют серьезного внимания проблемы подготовки специалистов в национальных республиках и их рационального использования в народном хозяйстве, науке и культуре. В кадровой политике принцип 20-х годов "чем больше, тем лучше" уже не годится. В настоящее время темпы подготовки специалистов возрастают, а возможности их рационального использования в рамках республики ограничены. Такая обстановка тоже порождает напряженную морально-психологическую атмосферу в различных категориях населения.

Настало время подумать о создании северокавказского социально-этнического атласа автономных республик, областей и региона в целом. Без такого пособия все наши решения по дальнейшему совершенствованию социально-политических отношений этносов, национально-государственного строительства, развитию их духовной культуры будут иметь весьма приблизительный характер.

Ж. Ж. ГАКАЕВ (кандидат исторических наук, Чечено-Ингушский университет). Для нас проблема освещения национально-освободительных движений в нашем регионе имеет не только научное, но и большое политическое значение, тем более, что историческая наука в республике всегда находилась в таком положении, когда сверху определялось, что и как исследовать. В этой обстановке трудно было рассматривать проблему национальных движений путем свободной научной дискуссии. Согласно навязанной сверху схеме, под которую подгонялись многие происходившие в регионе процессы, "Кавказская война", например, становилась результатом экспансионизма горцев. С этим утверждением трудно согласиться даже тем ученым, которые специально не занимались этой проблемой. Об освободительной борьбе горцев с царизмом писали многие современники. К. Маркс и Ф. Энгельс ставили ее в пример революционному освободительному движению в Европе. Однако и сейчас, несмотря на перестройку, эта тема трудно пробивает себе дорогу в нашей республике. Поэтому мы надеемся на помощь журнала.

Вторая проблема, на которую я хотел бы обратить внимание, в какой-то мере связана с первой. Общеизвестно, что горское трудовое крестьянство, составлявшее большинство населения региона, поддержало (на 90 - 99%) Советскую власть и большевистскую партию, хотя здесь не было социальной базы для социалистической революции, не сформировался еще национальный пролетариат. В регионе под воздействием выдвинутых революцией лозунгов шли демократические процессы. В первые годы Советской власти партия предпринимала шаги к самоопределению, самоуправлению горцев. Однако примерно с 1925 г. началось отстранение от политической жизни тех представителей национальной интеллигенции, которые непосредственно участвовали в претворении в жизнь принципов Советской власти. Когда же они были удалены от власти, а затем в 30-х годах и репрессированы, местные народы, в том числе чеченцы и ингуши, оказались в тяжелом положении. В горских районах Северного Кавказа сталинская национальная политика проявилась в своих наиболее крайних и тяжелых формах: целые нации были объявлены врагами народов. Эта трагедия не может быть обойдена: ведь погибла одна треть нашего народа. Огромное спасибо простым людям Казахстана, которые нас по- братски приняли, без их сострадания и помощи последствия переселения были бы еще тяжелей.

Для объективного изучения всего этого периода у нас нет еще полной источниковой базы. Мы, кажется, являемся единственной республикой, которая не имеет пока обобщающего труда по своей национальной истории на всем ее протяжении.

Что касается современных межнациональных отношений, то журнал уже сделал серьезный шаг в этом направлении, опубликовав материалы "круглого стола"

стр. 171

(1989, N 5, 6). В решении проблем межнациональных отношений историческая наука и мы в том числе запаздываем, в результате развиваются нежелательные процессы, которых можно было бы избежать. Историки должны способствовать формированию в нашем обществе единого мнения о том, что нет великих и малых народов, а есть народы большие и малые по численности, что каждый народ велик и уникален уже потому, что является носителем части общечеловеческой цивилизации. Убежден, что для гармонизации межнациональных отношений необходимо покончить с градацией народов, получившей отражение в статусах союзной и автономной республик, автономных областей и национальных округов. Ситуация сейчас во многом изменилась, возникли новые проблемы, решение которых требует новых подходов. Существующая же градация народов мешает этому.

И последнее, как известно, сейчас в вузах вводится новая дисциплина - социально- политическая история XX века. Общесоюзный исторический журнал, каким являются "Вопросы истории", мог бы оказать нам существенную помощь в становлении этой дисциплины, публикуя соответствующие материалы.

С. П. ГЯЧАС (Каунасский исторический музей). Посещение музея, тем более историко- краеведческого, способствует формированию общего понятия об истории, экономике, культуре, жизни того или иного народа, республики, края, региона. Вследствие этого совершенно очевидна ответственность музейных работников при создании экспозиции.

Конечно, успех, престиж и популярность музея зависят и от содержания музейного материала. Но и располагая хорошими экспонатами, музей далеко не всегда имеет правдивую экспозицию того или иного исторического периода. Характерной чертой многих экспозиций до недавнего времени была чрезмерная идеологизация, что было заметно даже при ознакомлении со стендами, отражающими археологию или феодализм, а особенно события, не столь отдаленные.

Открытие новой или возобновление действующей экспозиции во многих музеях, помимо согласования с чиновниками министерств культуры республик и Союза, сопровождалось тщательной цензурой республиканской и местной партийной власти, нередко органов КГБ и Главлита. Работникам музеев нередко приходилось прямо-таки "отвоевывать" право на включение в экспозицию того или иного экспоната или текста. Так, в экспозициях возникли "темные" и "белые" пятна. "Темные" - где тот или другой период, факт или нежелательная личность намеренно чернились или изображались односторонне; "белые" - где то или иное событие, факт, личность умалчивались. Например, период Литовской республики (1918 - 1940 гг.) позволено было показывать лишь в отрицательном аспекте.

Еще более запутан советский период, когда экспозиции с приходом нового партийно- государственного лидера подвергались "корректировке". А тех руководителей музеев, в экспозициях которых отсутствовал период "развитого социализма", даже наказывали за это упущение.

Каунасский исторический музей - один из старейших в республике, экспозиции которого отражали все эпохи истории Литвы. Но до недавнего времени и в нем были большие тематические диспропорции: экспозиция периода с 1940 г. занимала площадь в 2 раза больше, чем все остальные. Богатые экспонатами витрины целых столетий теснились в нескольких небольших залах, тогда как последующий период занимал основной зал. В настоящее время, постепенно освобождаясь от "опеки" бюрократии, сотрудники музея стараются в своей работе руководствоваться прежде всего научной концепцией и опытом музейной работы. Примером тому служит открытая в конце августа 1989 г. экспозиция "События в Литве 1939 - 1941 гг.". Впрочем сейчас, после стольких лет запретов есть опасность сделать перегибы в другую сторону.

Пора покончить с порочной практикой, когда все экспозиции строились по шаблонной тематической схеме. Каждая республика, край, регион имеют свои особенности исторического развития. Основным принципом подготовки экспозиции должен стать принцип историзма. Целесообразно музеям исторического профиля республиканского подчинения предоставить статус научно-исследовательского учреждения. Объективные, на исторически правдивой основе подготовленные и технически хорошо оборудованные экспозиции помогают формировать общественное мнение о том

стр. 172

или ином событии, являются хорошим средством патриотического и интернационального воспитания трудящихся.

И. М. ХВОРОСТЯНЫЙ (кандидат исторических наук, Институт истории АН УССР). Наблюдаемый в последнее время своеобразный бум интереса к прошлому, особенно к истории советского периода, порожден глубинными процессами жизни. Столкнувшись со стагнацией, застоем, каждый, кто обеспокоен судьбами страны, не может не задумываться об истоках этих явлений, не может не обращаться к истории. Ключевой задачей в формировании нового исторического сознания трудящихся является выработка правдивого, научного, диалектического взгляда на историю социализма в нашей стране.

Для эффективного руководства процессами перестройки важно знать, какие классы, слои и группы общества выигрывают или проигрывают от тех или иных ее мер. Требуется адекватное представление о социальной структуре общества, формирующих ее элементах. Между тем в этой области обществоведения накопилось множество догм, не подкрепленных ни серьезными теоретическими соображениями, ни результатами эмпирического анализа. Предстоит, в частности, оценить и осветить те негативные, подчас трагические, изменения, которые произошли в демографической ситуации республики к концу 30-х годов, невосполнимые потери среди интеллигенции, что повлекло за собой резкое снижение (а может быть, и катастрофическое падение) интеллектуального потенциала общества, получить ответы на множество других весьма болезненных вопросов нашей не столь уж отдаленной истории.

Важные задачи возникают при разработке истории осуществления национальной политики, межнациональных отношений в республике за годы Советской власти. В этой области обществоведам следует критически осмыслить осуществление на практике национальной политики в первые годы Советской власти, ее деформацию в период культа личности и застоя, негативные последствия беззаконий в этой сфере. Необходимо на конкретно-историческом материале показать негативное воздействие на общественное сознание деформации ленинских принципов интернационализма в сфере языковой политики. Требует глубокого анализа также история функционирования единого народнохозяйственного комплекса СССР - материального фундамента единства народов нашей страны. Предстоит глубокий анализ сложной диалектики взаимодействия национального и интернационального в экономическом, социально-политическом и культурном развитии украинского народа.

Не менее сложные задачи стоят перед исследователями дооктябрьского периода истории Украины. Так получилось, что в погоне за "актуальными" темами лишь мимоходом, к слову упоминались, а то и замалчивались крупнейшие события, факты и явления в средневековой истории Украины, которые далеко не всегда поддаются однозначным оценкам. Отсюда настоятельная потребность вновь - после более чем 30-летнего перерыва - продолжить исследования таких тем, как история запорожского казачества в общеисторическом контексте; формирование и судьбы этнической государственности; реконструкция социально-политических портретов культурных, общественных деятелей, руководителей крупных народных движений на Украине.

Более глубокому проникновению в прошлое украинского народа будет способствовать работа возобновившей свою деятельность Археографической комиссии АН УССР, переиздание источников по истории Украины, трудов ее историков (М. Берлинского, Д. Бантыш-Каменского, Н. Закревского, М. Максимовича, П. Кулиша, Н. Костомарова, М. Драгоманова, И. Срезневского, В. Антоновича, М. Грушевского и др.)

Набирает силу начатая в условиях перестройки работа по ликвидации "белых пятен", исследованию малоизученных вопросов истории Украины, например, по изучению причин и обстоятельств голода 1932 г. на Украине, воссозданию исторических портретов многих партийных и государственных деятелей, военачальников, представителей культуры, необоснованно репрессированных или же замалчивавшихся по другим надуманным причинам. Яркое тому подтверждение - снятие ложных обвинений с многих украинских ученых, проходивших по процессу СВУ (Спілка визволення України). Сегодня такая работа переходит на качественно иной уровень - от публицистики к научно- популярным и научным разработкам.

стр. 173

Одним из "белых пятен" является правосубъектность советских республик, возникавших наряду с РСФСР после Великого Октября. Как известно, Украина была провозглашена II съездом ее Советов самостоятельным советским государством, затем это было закреплено Конституцией, принятой ее III съездом Советов в марте 1919 года. Как бы ни складывалось фактическое положение (подчас крайне драматически, как это было во время деникинского нашествия), юридически она равна другим советским республикам, ее отношения с РСФСР оформлялись как союзные. Следовательно, обо всех советских республиках до их объединения в Союз ССР речь должна бы идти во множественном числе. Между тем в нашей историографии, особенно при освещении отношений советских республик с внешним миром, привычно звучат понятия "Советская республика", "Советское правительство", "Советское государство", причем имеется в виду и нередко называется - Советская Россия.

Разумеется, Советская Россия играла тогда определяющую, а нередко и решающую роль. Это однако, не должно заслонять отношений между советскими республиками, которые устанавливались тогда, и несмотря на критическую обстановку строго соблюдались. Между тем из материалов центральной печати, посвященных советско-польской войне 1920 г., следует, будто эта война была развязана буржуазной Польшей, чтобы отторгнуть от Советской России украинские и белорусские земли. Но ведь они были частями существовавших в то время УССР и БССР, и РСФСР вела войну как союзница этих Советских республик, о чем говорится в документах того времени (обращение ВЦИК РСФСР от 7 мая 1920 г., нота правительств РСФСР и УССР правительствам Великобритании, Франции, Италии и США от 19 мая 1920 г.). Пора уже отойти от стереотипов, которые сложились в нашей историографии в результате подгонки истории взаимоотношений советских республик до образования Союза ССР под сталинскую схему автономизации.

А. И. ШИДЛАУСКАС (доктор исторических наук, Вильнюсский университет). Весь дух перестройки требует от общественных наук качественно новых исследований. Применительно к истории это означает утверждение с ее помощью у советских людей социального оптимизма, обеспечение широкого доступа к достижениям культуры во всем многообразии ее компонентов. В связи с этим перед историками прежде всего встает задача проследить, какое изменение претерпел самый объект истории.

В процессе формирования исторической науки в эпоху барокко (вторая половина XVII в. - первая половина XVIII в.) особо важное значение имело преподавание истории. Среди учебных заведений Литвы того периода ведущее место занимал Вильнюсский университет, учрежденный в 1579 году. В качестве учебников в XVII в. в школах Литвы и университете тогда использовались книги иезуитов И. Мусантия, Я. Древса, А. Нарамовского. В них отсутствуют элементы исторического мышления, которые способствовали бы реконструкции прошлого. Человек представал в иезуитских учебниках только послушным орудием противоестественных сил, а любой существенный исторический факт - прямым проявлением божьей воли.

В начале XVII в. среди феодалов Литвы еще была жива идея государственной самостоятельности, для поддержания и защиты которой следовало знать историю своего народа, происхождение князей и знати. В то время история Литвы еще не имела четко выделенного объекта и не являлась отдельным предметом преподавания. Совокупность всех этих моментов предопределила выход "Истории Литвы" А. Кояловича. Это была переработка известной хроники М. Стрыйковского, хотя при этом многие события описаны шире, введены новые данные. Но преподавание истории в иезуитских школах Литвы требовало знакомить учеников с ее прошлым. Прежние учебники для этого не подходили. Пробел был заполнен только в XVIII в. Ф. Папроцким, издавшим "Домовые ведомости о Великом княжестве Литовском с приложением истории его народа". Вторая часть этой книги - это история Литвы по А. Кояловичу.

Накануне упразднения ордена иезуитов несколько учебников написал К. Вырвич. Основной задачей истории он считал выяснение причин возникновения, развития и падения государств. Он полагал, что помимо политической истории необ-

стр. 174

ходимо обратить внимание на хозяйственные и культурные проблемы. Кроме учебников иезуиты использовали и издаваемые ими календари, в которые включались некоторые сведения по истории (первый из них вышел в 1737 г.).

В XVIII в. иезуиты университета издали несколько исторических сочинений, в том числе такие, в которых в какой-то мере затрагивалось прошлое Литвы. Это книги по истории Вильнюсского университета Я. А. Пройшгофа и по истории Литовской провинции ордена иезуитов С. Ростовского. Для иезуитов второй половины XVII в. - первой половины XVIII в. история была частью теологии. В то время как в Западной Европе уже издавались и критически оценивались источники, только в сочинениях Я. А. Пройшгофа и С. Ростовского проявляются лишь тенденции к публикации некоторых источников.

Итак, в школах Литвы при объяснении прошлого с позиций провиденциализма в сочинениях хроникального типа отсутствовало понимание исторического мышления. При повествовании о событиях прошлого авторы пересказывали или просто переписывали источник, а содержание истории, ее объект сводили в основном к политической истории, прежде всего военной и дипломатической. Гораздо меньше внимания уделялось внутренней политике - изменениям в государственном устройстве, народным восстаниям и т. п., все события в жизни правителей трактовались как исторические события. Реформация и контрреформация привлекли внимание к церковной истории. Она стала предметом специальных работ. Причины этого явления понятны: роль религии в жизни общества и в общественной мысли в ту эпоху была чрезвычайно велика.

Ж. Б. АБЫЛХОЖИН (кандидат исторических наук, Институт истории, археологии и этнографии АН Казахской ССР). Журнал "Вопросы истории" своими материалами начинает оказывать заметное влияние на концептуальный вектор исследований, через него идет апробация новаторских подходов, направленных на разрушение фальшивого стереотипа, выпестованного "Кратким курсом". Важна и еще одна функция журнала: по мере публикации им смелых по своей новизне статей, создаются прецеденты, апеллируя к которым, можно парировать претензии не в меру "осторожных" функционеров от идеологии и добиваться более решительной постановки ряда проблем.

Позитивные приметы начинают проявляться и в казахстанской историографии. Здесь, как и повсюду, идет критическое переосмысление устоявшихся представлений и подогнанных под директивно санкционированные теории "научных" аргументов. Процесс этот развивается негладко, ибо наталкивается на субъективные и объективные трудности. В области политической истории они обусловливаются закрытостью информации, боязнью выйти за привычные идеологизированные параметры. Что касается социально- экономической проблематики, то здесь главным сдерживающим фактором выступает экстенсивный характер исследовательской практики, выражающийся в однобокой ориентации на сбор все новых (не по сущностным, а по внешним признакам) документов. Между тем приращение исторического знания возможно уже не столько с помощью механического накопления эмпирического материала (хотя, конечно, и оно не должно игнорироваться), сколько посредством интенсивного освоения его уже выявленных пластов.

В области изучения агроструктуры Казахстана 20 - 30-х годов долгое время имел место некритический перенос на традиционную его структуру схем, наработанных на материалах, фиксировавших реалии стадиально более высокого порядка (асимметрия в плане "деревня - аул" совершенно игнорировалась). Отсюда завышение роли мелкотоварного производства, отождествление его с середняцким хозяйством аула. Следование логике отработанных схем вело к тезису, что к концу 20-х годов аул превратился в арену борьбы социалистической и стихийной товарно-капиталистической тенденций. В более раннем периоде (начало-середина 20-х годов) виделись докапиталистические отношения и соответствующий им тип социального расслоения. Однако в силу расплывчатого понимания последнего на него экстраполировались атрибуты, присущие капиталистической модели (отсюда и весьма вольное использование терминов "сельский пролетариат", "сельская буржуазия", "кулак" и т. п.).

стр. 175

В отношении доколхозного аула выстраивалась довольно стереотипная схема. Сначала шло описание социально-экономических реформ, а затем делался вывод, что их результатом стало осереднячивание аула. Но поскольку середняк ассоциируется с мелкотоварным производителем (в действительности же в ауле эти две категории не совпадали), то далее следовал тезис о вытеснении докапиталистических связей элементами мелкотоварного производства. А раз так, то уже не существует преград (волею некоторых авторов они попросту сняты) для видения в традиционном комплексе тех же закономерностей. Реальным же фактором являлся не капиталистический тип расслоения, а его докапиталистическая форма, и в ауле имели место процессы и пауперизации, и маргинализации, а не пролетаризации.

Вопрос "кто - кого" материализовался здесь по линии борьбы социалистической и докапиталистической тенденций. Вывод же о наличии процесса осереднячивания предполагает, что докапиталистическая тенденция блокировалась или, во всяком случае, нейтрализовалась факторами социалистической динамики. Но при наличии этого условия процессы маргинализации и пауперизации должны были затухать, то есть расслоение утрачивало бы свою былую интенсивность. В работах, затрагивающих эту тему, доказывается, что так оно и было. Между тем правомерен вопрос: так ли высока была эффективность социально-экономических реформ (а именно через них реализовалась социалистическая тенденция)?

Тема особого разговора - коллективизация кочевых и полукочевых хозяйств и перевод их на оседлость, которая продолжает рассматриваться в литературе как критерий социалистичности. Но так ли было необходимо при том состоянии развития производительных сил форсировать процесс оседлости? Утратило ли к тому времени скотоводческое хозяйство свою экономическую целесообразность или оно уже не выдерживало конкуренции с некоей альтернативной организацией производства? Наконец, не слишком ли велика та цена, которую заплатил казахский народ за сталинскую авантюру? Осмыслением этих и других вопросов и занимается в настоящее время казахстанская историография.

А. С. ХОДНЕВ (кандидат исторических наук, Ярославский педагогический институт). История как наука переживает сложное время, которое многие характеризуют как кризисное. В обществе усилилась критика трудов и учебников по истории. В этих условиях позиция журнала "Вопросы истории" выглядит убедительной. Редколлегия, с одной стороны, стремится публиковать источники, что само по себе приносит пользу (ибо доступ к архивным документам по-прежнему ограничен). С другой - в журнале появился ряд материалов, в которых предпринимаются попытки переосмысления старых оценок, "освещаются новые сюжеты. Я категорически не согласен с упреками, что журнал публикует много материалов с негативными оценками: ошибки, совершенные в прошлом, надо показывать, иначе они будут повторяться.

Советую редакции включить в план издания статьи по историографии отечественной и всеобщей истории. Сейчас как никогда важно оглянуться и реально оценить состояние науки. Поддерживаю предложение об издании приложения к журналу с хорошо продуманной программой публикации лучших образцов советской и зарубежной историографии. Необходимо также проводить дискуссии и "круглые столы" по вопросам преподавания истории в вузах. Мы ждем от журнала и в дальнейшем смелых публикаций по актуальным проблемам истории.

В последние годы несколько повысился интерес к истории Лиги наций, первой международной организации по поддержанию мира. Далеко не все ее страницы широко известны. В современных условиях, когда мы возвращаемся к общечеловеческим приоритетам и говорим о взаимной зависимости истории всех народов, опыт Лиги наций выглядит весьма поучительно. Отношения между нею и нашей страной складывались на первых порах отнюдь не мирно. Необходимо вернуться к анализу причин недоверия и враждебности к Лиге наций в СССР и аналогичного отношения к нему со стороны отдельных членов Лиги. Важно при этом выяснить, в какой степени влияли на советскую внешнюю политику концепция мировой революции и деятельность Коминтерна.

В ходе создания Версальской системы решался и колониальный вопрос. Этой цели служила система мандатов, которые впервые выдавались от имени междуна-

стр. 176

родной организации. Это было первое применение на практике принципа опеки, принятого в ООН. Система управления в подмандатных территориях не давала администрации той свободы, которая имелась в условиях "классического" колониализма. Метрополия была обязана подчиняться определенным актам и представлять ежегодный отчет в Лигу наций. Всякое нарушение международного права в этой области могло стать предметом разбирательства в Лиге.

В Лигу наций были приняты доминионы Великобритании, ее колония Индия, а также ряд зависимых стран. Это заставляло организацию уделять внимание колониальным вопросам. Возможно, одной из причин неудач Лиги явилось недостаточное внимание к проблемам стран, находившихся за пределами Европы. Споры, возникавшие в Лиге по колониальным вопросам, недостаточно изучены, как и в целом история колониализма. Анализ деятельности Лиги наций поможет уточнить оценку Версальской системы.

С. С. ДАНИЯРОВ (доктор исторических наук, Институт истории АН Киргизской ССР). Перестройка может быть по-настоящему действенной только при наличии глубокого анализа накопленного опыта. Речь идет не только о том, чтобы восстановить правду о прошлом, дать ему объективную оценку, но и теснейшим образом увязать имевшие тогда место события с современными.

Мы слишком легковесно относимся к оценкам отдельных периодов отечественной истории. В последнее время при освещении прошлого преобладает стремление к выявлению недостатков. Погоня за сенсационностью с единственным желанием поразить воображение читателя стала нормой для многих журналистов и историков.

Ведя крайне необходимый разговор о преступлениях сталинщины, мы мало внимания уделяем тому созидательному пути, который прошел наш народ. А ведь за годы Советской власти сменилось несколько поколений, которые оставили нам" немалое наследство. И здесь от историков требуется величайшая точность и объективность. Однако, многие из них сосредоточили свое внимание главным образом на ограниченном круге исторических личностей, причем раскрывают их деятельность однобоко, большей частью в положительном плане, без критического анализа, а если и касаются недостатков, просчетов, то в суть их глубоко не вникают.

Немало подобных материалов появилось о Бухарине, Зиновьеве, Каменеве и даже Троцком. Не подлежат сомнению их заслуги перед революцией, однако в их характеристике все-таки следует исходить из оценки, данной им В. И. Лениным. Так его характеристика Бухарина как экономиста, "который никогда серьезно не изучал экономику", чаще всего отсутствует. Ведь никто иной, как Бухарин, особенно изощренно славословил Сталина. Именно Бухарин настойчиво претворял в жизнь свою идею уничтожения "свободы труда" и формирования трудармий. Надо быть более правдивыми и точными в освещении деятельности исторических личностей. Через их судьбы наши современники пытаются узнать прошлое, понять настоящее и предугадать будущее.

В последнее время историки часто сталкиваются в обществе с непониманием и осторожностью. Потребуется немало времени, чтобы восстановить доверие людей к исторической науке.

Не может не тревожить вольное толкование многих устоявшихся положений. Конечно, каждое из них - не догма, с течением времени оно совершенствуется применительно к обстановке, но основа его остается незыблемой. А мы порою легко отбрасываем их и стараемся придумать что-то новое. Но ведь многие принципы, которые провозглашены сегодня как новые, были заложены еще Лениным, но с течением времени, как, например, ленинская национальная политика, были отброшены и взамен их применялись сталинские методы, плоды которых мы еще долгие годы будем пожинать.

Сейчас в сфере национальной всплыло немало негативного, нерешенного, но не надо забывать и о том положительном опыте, который достигнут предшествующими поколениями.

Немало недостатков и в исследованиях по национальному вопросу. В свое время в республиках повальным было увлечение показом необъятности своих территорий, богатства их природных ресурсов, размера добычи полезных ископаемых. Та

стр. 177

кая трактовка подталкивала читателя к необоснованному выводу: какие мы богатые, мы дюжем и одни прожить.

В связи с переходом отдельных республик на хозрасчет, появляются не подкрепленные должным анализом скороспелые статьи и высказывания на тему "Кто за чей счет живет", которые сеют в обществе раздражение и зачастую обоснованные обиды. Требуют всестороннего исследования проблемы межреспубликанских отношений, дружбы наших народов (она есть и будет, хотя по ней в настоящее время, как никогда, наносятся тяжелейшие удары). Не менее важен вопрос о языке. Его необходимо исследовать в развитии, отмечая, что было достигнуто в этом плане положительного и отрицательного. Исправляя ошибки, допущенные в этой сфере, мы должны в корне изменить отношение к языковой проблеме. Кроме знания родного и русского языков, надо изучать языки сопредельных народов. Историки Киргизии ощущают, например, потребность в знании китайского, арабского и других языков, без чего нельзя глубоко освещать историю собственного народа.

Без связей с другими народами не может существовать ни один народ. Особую ценность имеют те контакты, которые объединяют не только рядом живущие народы, но и все человечество. Вот почему имеют огромный смысл исследования типа "О Великом шелковом пути", в которых принимают участие ученые многих стран. Проведенная ими работа позволила открыть новые страницы истории Киргизии, сделать еще один шаг к выяснению проблемы этногенеза киргизской народности, по которой есть немало разноречивых точек зрения и суждений.

Требует новых подходов и глубокого анализа история социалистического преобразования сельского хозяйства Киргизии, индустриального развития республики, советского и культурного строительства. В объективном и глубоком освещении нуждается история Киргизской ССР военного и послевоенного времени. Большое внимание следует обратить на изучение национальных отношений, культуры и быта киргизов и других народов, проживающих на территории республики.

В. И. АБЫЛГАЗИЕВ (кандидат исторических наук, Институт истории АН Киргизской ССР). Пропаганда исторических знаний играет сегодня большую роль в формировании политического сознания общества. Линию журнала "Вопросы истории" в этом плане мы поддерживаем. Подобную встречу необходимо провести и у нас, в Средней Азии. На ней можно поднять ряд проблем данного региона, в частности, о басмачестве. Поток материалов о нем привел читателей в некоторое замешательство. Обсуждение этой проблемы стимулировало бы создание обоснованных трудов по данной теме, а это способствовало бы развитию исторической науки в целом.

В республике сейчас идет дискуссия об этногенезе киргизского народа, в повестке дня - ряд проблем, связанных с языком. Остро стоит и вопрос об источниковой базе исследований. Пока возможности историков в этом плане ограничены, фонды "раскрывают" небольшими порциями. Процесс рассекречивания документов должен стать необратимым. Когда специалисты будут располагать всеми необходимыми данными, можно будет надеяться на появление столь желанных в обществе работ.

М. МОШЕВ (кандидат исторических наук, Институт истории АН Туркменской ССР). Среди материалов, опубликованных в журнале "Вопросы истории" в последнее время, можно отметить "круглые столы", исторические портреты. В дальнейшем следовало бы публиковать очерки о наиболее видных деятелях республик, незаконно репрессированных в 30 - 40-е годы. Следует приветствовать появление в журнале рубрики "Из истории народов СССР". Успех ее будет зависеть от активности местных историков.

Конечно, не все, что печатается в журнале, вызывает однозначную оценку. Здесь уже говорилось о том, что в его публикациях стал преобладать негативный материал, что к этому замечанию следует прислушаться: нам не нужна история, состоящая из описания лишь побед, или наоборот одних ошибок и преступлений. Только через показ борьбы противоречий, анализ всех основных тенденций исторического процесса, можно раскрыть богатство и многоцветие действительности, диалектику исторического развития. В этой связи особое значение приобретает разработка методологических проблем науки. Они должны находиться в центре внима-

стр. 178

ния журнала. Очень важно при этом опираться на принцип историзма, к чему не раз призывал Ленин.

В исторической науке нашей республики за последние 15 - 20 лет накопилось много "белых пятен", "болевых точек", проблем, требующих широкого обсуждения. Для среднеазиатских республик особо важное значение имеет дальнейшая углубленная теоретическая разработка вопроса о возможности перехода бывших отсталых народов к социализму, минуя капитализм. Во многих работах констатация этого факта не сопровождалась соответствующим анализом методологических аспектов проблемы, она освещалась в основном в позитивном плане, о трудностях и издержках говорилось очень робко. Чрезвычайно важным в этом отношении представляется вопрос о социальных противоречиях, характерных для перехода ранее отсталых народов к социализму, минуя капитализм.

Необходима переоценка некоторых итогов переходного периода, например, вопроса о завершенности формирования туркменской социалистической нации. На каком этапе социалистического строительства завершилось ее формирование? Чем вызываются "вспышки" родоплеменных отношений? Как нация избавляется от внутриродовых перегородок? и т. д. Вызывает беспокойство, что до сих пор национальный отряд квалифицированных рабочих в промышленности Туркменистана весьма незначителен. Требуется более глубокое изучение истории индустриализации, коллективизации и колхозного дайханства, культурной революции и т. д. Следует учитывать и большое международное значение этого опыта.

В литературе 60-х - начала 80-х годов укоренилось мнение о беспроблемности национальных отношений, отражались в основном достижения в решении национального вопроса, в укреплении дружбы между народами. Вместе с тем замалчивались противоречия, волюнтаристские извращения в проведении национальной политики на местах, негативные моменты в практике межнациональных отношений. Сегодня требуется комплексное изучение того, как осуществлялась национальная политика на разных этапах социалистического строительства. Актуальным остается дальнейшее исследование проблемы ликвидации фактического неравенства народов СССР в процессе построения социализма. Долгие годы мы били в литавры по этому поводу. Перестройка обнаружила иную картину: оказывается, до экономического выравнивания еще далеко, по многим параметрам Туркменистан, например, отстает от среднесоюзного уровня.

Заслуживает внимания история развития хлопководства. Народы Средней Азии внесли весомый вклад в завоевание хлопковой независимости страны от капиталистического рынка. Однако со временем хлопчатник превратился в монокультуру, что вызвало негативные последствия.

Журналу следовало бы организовать "круглый стол" по проблеме присоединения Средней Азии к России.

Перестройка в исторической науке затруднительна без существенного расширения источниковой базы. Этому может способствовать снятие неоправданных ограничений доступа к архивным фондам. Существенное значение имеет также подготовка кадров профессиональных историков. Приток молодых сил идет очень медленно. Этот актуальный вопрос также должен найти отражение на страницах журнала.

Л. М. ТРАНИС (кандидат исторических наук, Институт истории АН Узбекской ССР). Как признает большинство исследователей, наша историческая наука находится в кризисном состоянии, и наивно было бы предполагать, что из него можно выйти с помощью "кавалерийской атаки" или путем "косметических операций". Нужна кропотливая, глубокая, планомерная, рассчитанная на многие годы работа. Она требует притока новых молодых историков, кардинальных изменений в их подготовке, отказа от изживших себя стереотипов в оценке тех или иных событий и фактов нашей истории, укрепления материальной базы, применения новых методов исследований и многого другого, без чего перестройка исторической науки просто невозможна. Первоочередной является при этом задача устранения "белых" пятен. Под этим следует понимать, во-первых, ликвидацию пробелов в освещении тех или иных процессов, явлений, событий, фактов и так называемых запретных зон; во-вторых, восстановление исторической истины там, где она была искажена, фальсифицирована.

стр. 179

Среди важнейших проблем истории народов Узбекистана, требующих тщательного изучения: азиатский способ производства, роль ислама в культурном развитии среднеазиатского общества, культурное наследие народов Средней Азии и их вклад в общечеловеческую культуру, присоединение Средней Азии к России, характер и движущие силы национально-освободительного движения народов Средней Азии, вопросы подготовки и победы социалистической революции в Узбекистане, деформация ленинских принципов строительства социализма и национальной политики в 30- 50-х годах, застойные явления в развитии экономики и культуры республики в 60-х - начале 80-х годов и др.

Особенно актуально сегодня изучение проблем межнациональных отношений, истории малочисленных народов, населяющих республику, использование всего комплекса источников от этнографических данных до результатов социологических исследований. Важнейшая задача обществоведов - создание работ по таким проблемам, как история развития и совершенствования национальных и межнациональных отношений, роль человеческого фактора, вопросы двуязычия и многие другие. Изучение всех этих вопросов должно вестись в тесном сотрудничестве с историками других республик Средней Азии и Казахстана.

Одна из острых проблем - омоложение кадров. В гуманитарных науках высокий профессионализм и широкая эрудиция достигаются годами упорного труда. Между тем десятилетиями не готовились кадры по определенным периодам истории, некоторым историческим дисциплинам. Поэтому ощущается острая нехватка специалистов по историографии и источниковедению, этнографии и этнической истории, по идейно- политическим течениям XIX в., джадидизму, Октябрьской революции, гражданской войне, отечественной истории 40 - 70-х годов, зарубежной историографии Средней Азии. Сейчас предпринимаются меры по исправлению положения.

Дальнейший прогресс нашей науки невозможен без радикального совершенствования ее материально-технической базы: нужны автоматизированные библиотечные и архивные информационно-справочные системы, машинные банки и базы конкретно-исторических данных, персональные компьютеры. Для написания новых трудов по истории Советского Узбекистана и ликвидации "белых пятен" в ней необходимо сделать доступными все без исключения архивные фонды.

Сейчас подавляющее число исследований готовится на русском языке, и в ближайшее время ситуация вряд ли изменится кардинальным образом. Выход из этого положения видится в переводе уже подготовленных работ на узбекский язык. Для удовлетворения возросшего интереса широкой общественности республики к историческим знаниям необходим специальный информационный бюллетень как орган Общества историков республики. Нужна также перестройка преподавания истории Узбекистана в школах и вузах.

За последние годы журнал "Вопросы истории" сделал много полезного для консолидации сил историков, работающих в союзных республиках. Он пользуется широкой популярностью не только среди специалистов. Вместе с тем сюжеты, связанные с историей среднеазиатского региона, до сих пор крайне редки на страницах журнала. В связи с этим заслуживает одобрения введение в нем рубрики "Из истории народов СССР".

В. Ф. ЛОБАНОВ (кандидат исторических наук, Хабаровский педагогический институт). Говорить о том, что перестройка в общественных науках и, в частности, в истории, идет полным ходом, наверное рано. Необходимо признать, что в исторической науке по сей день продолжают господствовать старый командно- административный стиль руководства, монополия отдельных лиц, приводящая к тому, что работы историков, точка зрения которых не совпадает с мнением крупных авторитетов в науке, не публикуются. Не изжиты еще догматизм, стереотипы мышления, оценок. Настороженным, если не сказать сильнее, остается отношение к достижениям зарубежной немарксистской исторической науки.

Мы привыкли говорить, что буржуазные историки находятся на службе враждебных нам сил, работают под их диктовку. Но ведь и наши историки писали так, как это диктовалось сверху. Под этим углом освещались прежде всего проблемы истории советского общества: Октябрь 1917 г., гражданская война, коллективизация,

стр. 180

индустриализация, Великая Отечественная война. В том же духе решались и многие вопросы истории досоветского периода (внешняя политика России, присоединение Поволжья, Сибири, Кавказа, Средней Азии и др.).

Длительное время считалось догмой, что наша историческая наука является самой передовой, объективно отражающей, в отличие от буржуазной, ход исторического процесса. А в действительности мы не всегда говорили правду. Определенную лепту в косность нашего исторического мышления внес и догматический подход к произведениям классиков марксизма-ленинизма. Ссылки на них, на их высказывания были обязательным требованием, предъявляемым к научной работе. Наверное от такого подхода следует отказаться.

Необходимо пересмотреть нате отношение к немарксистской зарубежной науке. Мы искусственно ограждали себя от проникновения "враждебных" идей историков Запада, не стоящих на марксистских позициях. Большинство их работ отвергалось лишь потому, что они не опираются на марксистскую методологию. Следует пересмотреть и наши оценки многих представителей дореволюционной исторической науки. Подавляющее большинство работ историков прошлого в советское время не переиздавалось. Между тем они должны стать достоянием широких научных кругов, так как некоторые выводы и оценки этих историков не утратили своей научной значимости и без ссылок на них используются в работах советских ученых.

Уже не раз отмечался значительный рост интереса к истории в различных слоях населения. В связи с этим очень остро встает вопрос о популяризации исторических знаний. Необходимо, чтобы работы историков адресовались не только специалистам, но и широкому читателю. Надо отказаться от сухого, академического языка, малопонятной ему терминологии. В связи с этим правомерна постановка вопроса об эстетической стороне исторического исследования. Мы в значительной степени утратили традицию живого, увлекательного исторического описания, забыли об эстетической функции истории. Восстановление этой традиции является составной частью перестройки исторической науки.

А. А. ИСКЕНДЕРОВ (заключительное слово). Наша встреча представляет интерес потому, что на ней было поставлено очень много вопросов, анализ которых будет иметь большое значение для работы журнала. Линия его получила поддержку, что также важно для нас. Надеюсь, что эта встреча послужит переломом в сотрудничестве журнала с историками Прибалтики. Важно лишь, чтобы представляемые материалы были на том уровне, на каком ведутся исследования на местах.

Подписка на наш журнал в 1989 г. увеличилась в Латвии в четыре раза, в Литве и Эстонии поменьше. Представители этих республик хорошо выступили на организованном редакцией "круглом столе" по национальному вопросу.

Все это касается и всех других регионов. Мы пока мало печатаем материалов, поступающих оттуда. Но журнал оставаться органом ученых одного лишь центра не может. Вот почему мы стали чаще обращаться к историкам республик. Вводить представителей всех регионов в редколлегию - значит сделать ее неоперативной. Почетных членов редколлегии иметь не хочется, так как она должна быть рабочая. Может, нам создать редакционный совет журнала, включив в него представителей регионов, а может, и всех республик, чтобы этот совет вырабатывал политику журнала, собираясь один - два раза в году?

Теперь о развитии исследований по истории советского общества. Выявились два подхода к нашей истории: один через призму истории КПСС и второй через изучение гражданской истории. У представителей историко-партийной науки имеется свое понимание истории советского общества, которое не всегда совпадает, в том числе в концептуальном плане, со взглядами, так сказать, гражданских историков. В частности, периодизация истории советского общества, как правило, строилась по принципу "от съезда к съезду". Насколько это справедливо, и можно ли сводить историю советского общества к истории партии, даже если она и правящая? Получается, что в основе нашего развития лежат не объективные закономерности, а привнесенный элемент субъективизма, причем субъективный фактор, как правило, преобладал не только в исследованиях по истории КПСС, но и по гражданской или политической истории. Иногда высказываются опасения, что с появлением но-

стр. 181

вых "Очерков по истории КПСС" историки советского общества вновь начнут оценки и концепцию этих очерков переносить в неизменном виде в труды по истории СССР. С этого учебного года в вузах введен новый курс "Социально-политическая история XX века". Это уже есть косвенное признание того, что мы отходим от прежних штампов. Ученый, занимающийся историей советского общества, должен охватывать развитие всех его сторон, всех его социальных слоев, все проблемы и процессы, не замыкая их только на истории партии.

Может быть, одна из причин нынешнего кризиса советской исторической науки в том и состоит, что подавление живой мысли в ней шло через схемы, которые вырабатывались на базе материалов, связанных исключительно с историей партии. Вспомним, как выводы и оценки "Краткого курса" подавляли малейшие попытки самостоятельного осмысления хода исторического развития нашей страны после 1917 года. Сейчас проблема состоит в том, чтобы пройденный страной путь переосмыслить с учетом накопленного опыта и подойти к казалось бы классическим положениям исторической мысли по-новому. Возьмем, к примеру, роль личности в истории. Вроде бы в трактовке этой проблемы нет ничего спорного. Однако, если внимательно проанализировать нашу литературу по этой проблеме, в том числе и известную работу Г. В. Плеханова, то нетрудно заметить, что все- таки эта роль была явно принижена, рассматривалась как второстепенный фактор, а то и как случайность, незакономерность. А что показала наша история? Оказалось, что личностный, субъективный фактор встал в ней над закономерностью. За годы Советской власти, по сути дела, ни одна из закономерностей нового общества полностью себя не проявила. Зато роль личности выразилась, да еще в таком объеме, что можно говорить о насилии ее над закономерностями, если таковые вообще действовали. Налицо была деформация не только социализма, но и самой социалистической идеи.

Следовало бы более серьезно подойти к исследованию истории советского общества. Вырабатывая новую концепцию его развития, важно оставить в ней место и для альтернативных подходов, не сводить все к новым схемам, которые могут сковать творческую мысль.

На нашей встрече проявилось единодушие в оценке нынешнего состояния исторической науки. Однако осознание этого факта еще не стало всеобщим. К сожалению, далеко не все еще поняли, в каком тяжелом положении оказалась наша историческая наука. Именно это мешает ее движению вперед, и выход здесь один - демократизация науки. Другого пути нет. Вот тогда будет раскована творческая мысль, тогда многие административные структуры отпадут и будет обеспечен простор для развития науки. Пока что такого простора для развития творческой мысли нет.

В заключение хотелось бы еще раз поблагодарить всех участников настоящей встречи и выразить надежду на тесное и плодотворное сотрудничество.

Постоянный адрес данной публикации: