М. - Л. Издательство Академии наук СССР. 1946. 226 + 2 стр. Ц. 10 р. 50 к.

В. И. Шунков остановил своё внимание на одном из основных вопросов сибирской истории - на крестьянской колонизации Сибири. Завоевание Сибири и освоение её богатств, главным образом вывоз ценной пушнины, - вот что прежде всего вызывало стремление служилых и "промышленных" людей русского государства двигаться в новые; неизвестные доселе области. Но русское продвижение в Сибирь имеет одну сторону, ещё более существенную. Сибирь могла стать прочной составной частью русского государства лишь в том случае, если проникновение русских в Сибирь вызвало бы развитие производительных сил края" оживило его экономику. Эту задачу выполнило русское крестьянство, которое принесло в Сибирь свою любовь к земле, свой труд, свои производственные навыки и сделала Сибирь одной из основных житниц русской земли.

Крестьянской колонизации Сибири и посвящена книга В. И. Шункова. Хронологические границы исследования - XVII - начало XVIII века. Этот хронологический период потребовал и географического ограничения. В XVII в. крестьянской колонизацией была охвачена главным образом Западная Сибирь, города и уезды так называемого Тобольского разряда - Верхотурский, Тобольский, Туринский, Тюменский и отчасти Тарский. Этот район и избрал автор для своего изучения.

Работа основана на большом количестве первоисточников, извлечённых автором из фондов Сибирского Приказа и Верхотурского уездного суда, хранящихся в Центральном государственном архиве древних актов (ЦГАДА). Эти материалы в подавляющем числе впервые используются в научном исследовании.

Исследование распадается на пять глав. В первой главе автор убедительно показывает, что основной контингент сибирского крестьянства дала "вольная" крестьянская колонизация. Правда, правительство, желая

обеспечить сибирских служилых людей хлебом, переводило в Сибирь крестьян из старых районов государства, сажало на пашню и ссыльных. Но количество таких поселенцев было невелико. Проще и эффективнее оказалось использование труда тех крестьян, которые очутились в Сибири по собственной инициативе. В основном это были беглецы из поморских уездов. Не выдерживая гнёта феодально-крепостнической эксплоатации, они бежали за Урал. Поскольку это были главным образом черносошные крестьяне, сидевшие у себя на родине на государевой земле и платившие государево тягло, они и в Сибири были поставлены приблизительно в такие же условия, с той лишь разницей, что вместо обычного тягла они обязаны были обрабатывать определённое количество десятин в пользу казны ("пахать государеву десятинную пашню") или платить хлебный оброк. В первой половине XVII в. правительство охотно селило этих беглых крестьян на государственные земли. Во второй половине века в связи с усилением феодально-крепостнической эксплоатации усилились и побеги. Правительство начало преследовать беглецов, отдавая распоряжение о возвращении вновь на родину прибывших в Сибирь, но волна побегов не снижалась. К концу XVII в. сибирское крестьянство по своему количеству сравнялось со служилыми людьми и значительно превзошло торговых и промышленных людей. Этот приток крестьянского населения заложил прочные основы сибирского земледелия и обусловил сельскохозяйственный характер края.

Во второй главе автор останавливается на формах крестьянского землепользования, на росте крестьянской "собинной" (собственной) пашни и её отношении к тяглу, на попытках правительства регулировать размеры крестьянских участков в зависимости от тягла. Вместе с тем в этой главе даны взаимоотношения русских поселений с ясачными волостями, показана правительственная политика и сибирская практика в этом вопросе.

В третьей главе, посвященной созданию сибирского земледелия, автор рассматривает вопрос о дорусском земледелии в Сибири и указывает на его незначительные размеры и подсобный характер по отношению к промысловому хозяйству. Настоящее земледелие, земледелие в больших масштабах, с разнообразием культур и высоким для своего времени техническим уровнем, в Сибири было создано только русскими крестьянами. Особо В. И. Шунков отмечает падение урожайности сибирских полей к концу XVII века. Это падение "явилось следствием крепостнических отношений, установившихся в сибирской деревне, с одной стороны, и истощением полей - с другой" (стр. 135). Отсутствие правильного севооборота с удобрением полей и неприспособленность крестьян, особенно в первое время, к непривычным для них климатическим условиям вызывали резкие колебания урожайности.

Четвёртая глава - центральная глава исследования - посвящена росту хлебной продуктивности Сибири и хлебной торговле. Автор показывает, какие усилия прилагало правительство, чтобы обеспечить Сибирь продовольствием в то время, когда основным контингентом русского населения Сибири были служилые люди. Поставка "хлебных запасов на жалование сибирским служилым людям" легла тяжёлой повинностью на поморские посады и уезды. Устюг Великий, Соль Вычегодская, Вятская земля, Кайгородок, Вымь Яренская, Чердынь и Соль Камская должны были ежегодно поставлять значительные партии хлеба в Верхотурье. Эта повинность, обременительная для Поморья, к тому же не давала тех результатов, какие от неё ожидались. Хлеб поставлялся в недостаточном количестве и неаккуратно. Создание сибирского земледелия совершенно изменило эту картину. Уже в середине XVII в. потребность в хлебе в значительной части покрывалась поступлениями с "государевой пашни", оброчным хлебом и покупками на местных рынках. К концу века западносибирский рынок, по существу, уже справился с задачей снабжения Сибири хлебом. Даже больше: представители уездов, расположенных на европейском склоне Урала, приезжали за хлебом на сибирские рынки и везли его к себе на родину.

Последняя, пятая глава посвящена повинностям сибирского крестьянства и даёт представление о сибирском крестьянском тягле, тяжёлой феодально-крепостнической эксплоатации и реакции на неё сибирского крестьянства. Автор показывает, как усиление гнёта в сибирской деревне вызывало явления (разорение крестьян, побеги и т. п.), аналогичные тем, какие можно было наблюдать и на основной территории Московского государства, в частности в Поморье.

Общий вывод, с несомненностью вытекающий из всего исследования В. И. Шункова, формулируется следующим образом: русское крестьянство создало сибирское земледелие и в течение одного века превратило Западную Сибирь "в базу продовольственного снабжения грандиозных пространств всей Сибири" (стр. 226). В этом огромная прогрессивная роль русского крестьянства, которое в отличие от служилой бюрократии и промышленных и торговых людей, занимавшихся выкачиванием из Сибири пушнины и часто подрезавших самые основы промыслового хозяйства местного населения, "несло сюда свои производственные навыки и развивало здесь земледелие" (стр. 226), т. е. содействовало развитию производительных сил края.

Эта краткая характеристика работы В. И. Шункова показывает, насколько актуальна проблема, которой он посвятил своё исследование. Автор установил, что расширение территории русского государства в восточном направлении имело не только цели завоевания и колониальной эксплоатации нерусских народностей Сибири. Крестьянство - основной производящий класс русского общества XVII в. - тоже устремилось в Сибирь и принесло туда сельскохозяйственную культуру, содействовало развитию производительных сил новой тер-

ритории, раскрыло её экономические возможности. Иными словами, русское крестьянство выполнило задачу огромной государственной важности.

По своему содержанию работа В. И. Шункова гораздо шире, чем изучение проблемы крестьянской колонизации Сибири и создания сибирского земледелия. Она позволяет поставить и некоторые общие вопросы русской экономики XVII в., в частности вопрос о хозяйственном освоении территории и о русском хлебном рынке XVII века.

В первой половине XVII в. одним из наиболее крупных русских хлебных рынков была Вологда. Непосредственное соседство с сельскохозяйственными районами северной части Замосковья и выгодное географическое положение в начале Сухоно-Двинского водного пути определили роль Вологды как рынка, куда направлялась основная масса товарного хлеба. Недостаточная хлебная продуктивность самых северных уездов Поморья и полное отсутствие земледелия в некоторых из них (например, в Кольском и Пустозерском) ставили на очередь вопрос о регулярной доставке хлеба в эти отдалённые окраины для обеспечения "хлебным жалованьем" крупных стрелецких гарнизонов, расположенных в этих городах, как городах пограничных. Хлеб для стрельцов обычно закупали на вологодском рынке.

Кроме того московское правительство вело крупную хлебную торговлю с заграничными купцами. Продажный хлеб поставлялся в Архангельск, куда ежегодно приходили заморские корабли. И Вологда являлась наиболее удобным пунктом, откуда можно было водным путём отпускать этот хлеб из центральных районов страны.

Вот почему московское правительство постоянно следило за вологодским рынком. Местным воеводам вменялось в обязанность сообщать данные о состоянии вологодского рынка: о привозе хлеба, о ценах¹ . Иногда от воевод требовали регулярного представления ежемесячных сведений о движении хлебных цен на вологодском рынке² .

До 1656 г. вологодский хлебный рынок вполне справлялся с теми требованиями, какие к нему предъявлялись. С этого же года наметились первые признаки того, что задача, поставленная вологодскому рынку, становится для него неггосильной³ .

Спрос на хлеб начинает превышать предложение. С течением времени это несоответствие между спросом и предложением растёт и углубляется. Например, 4 января 1659 г. вологодские посадские люди Пётр Ворошилов с товарищами, хлебные целовальники, которым была поручена закупка хлеба для стрельцов Кольского острога, подали вологодскому воеводе "сказку" о трудности выполнения данного им поручения. "На Вологде, на площади, - говорили целовальники, - с осени и по се время хлеба - ржи - ставитца мало, и возового привозного нет, и купити нечева. А что и бывает в привозе ржи по осьмине и по четверти, и на тот мелкой привоз купцов много... Да и ячмени и овса в привозе мало же"⁴ .

В конце 50-х годов XVII в. недостаток подвоза хлеба в Вологду, кроме увеличения спроса, объяснялся ещё и назреванием глубокого экономического кризиса, который охватил Московское государство в начале 60-х годов XVII века. В трудные годы кризиса вологодский рынок не справился со своей ролью крупнейшего хлебного рынка русского Севера. Правительству пришлось искать иных путей для обеспечения казённых хлебных закупок. Прежде всего обратились к частным подрядам, обязав подрядчиков поставить определённое количество хлеба прямо в Холмогоры и Архангельск. Районами закупки хлеба подрядчики избирали другие хлебные рынки - Юрьевец-Поволжский, казанские пригородки, Устюжский уезд, в частности волости, расположенные по р. Югу, Лузские волости, Сольвычегодского уезда, и особенно Вятку⁵ . Но и подряд не оправдал возлагавшихся на него надежд. Этим путём не удалось достать нужного количества хлеба⁶ . Тогда правительство перенесло свои закупки на вятский рынок, расположенный в более плодородной местности. Вятскому воеводе С. А. Хитрово и его преемнику И. М. Кайсарову было дано в 1661 - 1662 гг. поручение приобрести на вятском рынке 20 тыс. четвертей хлеба, причём Кайсарову было обещано за неаккуратное выполнение этого поручения "быть кажнену смертью"⁷ . Действительно, в 1662 г. в Москву прибыла крупная партия хлеба из Вятки⁸ .

Вятский рынок, имея преимущество перед вологодским, имел и существенный недостаток. Прямой водный путь его связывал лишь с центром страны. По рекам Вятке, Каме, Волге, Оке и Москве хлеб доставлялся прямо в столицу. Этим правительство и воспользовалось в трудные 1662 и 1663 годы. Но вятский рынок не имел прямого водного пути в Архангельский порт. Хлеб возили через Летский волок. По р. Летке, правому притоку Вятки, суда шли до её истоков, где находился Летский погост, оттуда волоком - к Ношульской пристани на Лузе, затем по Лузе до её впадения в Юг, далее по Югу до Устюга Великого, где выходили на основной Сухоно-Двинский водный путь. Всё же, несмотря на то, что этот путь был менее удобным, вятский рынок во второй половине XVII в. стал основным поставщиком казённого хлеба для Архангельского порта.

По Сольвычегодским писцовым книгам стольника Г. Д. Овцына и подьячего В. Крюкова, в 1678 - 1682 гг. в Ношульском погосте, на берегу р. Лузы, было 27 казённых

¹ ЦГАДА, Приказные дела старых лет, 1652 г., д. N 107. ч. I, л. 1 - 2, 69. 71

² Там же, л. 88.

³ Там же, л. 153 - 156.

⁴ Там же, л. 259.

⁵ ЦГАДА, Приказные дела старых лет 1652 г., д. N 107, ч. I, л. 316 - 317, 347; 1652 г., д. N 107, ч. II, л. 12, 53 - 57.

⁶ Там же, д. N 107, ч. I, л. 357 - 359.

⁷ Там же, д. N 107, ч. II, л. 183.

⁸ Там же, 1662 г., д. N 118, л. 1 - 360.

хлебных амбаров, "а в них сыплют, привозя с Вятки, великого государя всякой хлеб., и отсылаетца до тот хлеб х Комагорам на жалованье стрельцом"⁹ . В последней четверти XVII в. вятский рынок становится основным хлебным рынком Севера, Вологда отходит на второй план. Это было неизбежно, к этому приводило развитие производительных сил страны. Бедные почвы Вологодского края и уездов Северного Замосковья, тянувших к вологодскому рынку, не могли конкурировать с вятскими более плодородными и менее выпаханными почвами. Вятская земля должна была выйти и вышла на первое место.

Аналогичный процесс можно наблюдать и в вопросе хлебоснабжения Сибири. В течение XVII в. (до 1685 г.) на поморских посадах лежала тяжёлая повинность поставлять "сибирские хлебные запасы". Это была своего рода историческая несообразность. Малоплодородный Север должен был снабжать хлебом плодородную Сибирь. Но иного пути не было. Сибирь нуждалась в хлебе, а своего не имела. Так могло случиться только потому, что производственные возможности Сибири не были раскрыты. К плодородной сибирской почве по-настоящему ещё не прикоснулась рука земледельца. Но такое положение не могло долго сохраняться. Сибирь должна была втянуться в общий хозяйственный оборот. Выполнение этой задачи выпало на долю русского крестьянства. В. И. Шунков в своей работе наглядно показал, как это произошло. Русское крестьянство содействовало развитию производительных сил края и создало земледелие, обеспечившее Сибирь собственным хлебом. Историческая несообразность была ликвидирована.

Таким образом, книга В. И. Шункова освещает один из основных процессов русской историй - процесс хозяйственного освоения русским народом его территории, освоение, Шедшее с запада на восток. Приведённый пример перемещения центрального хлебного рынка Севера из Вологды в Вятку характеризует этот процесс для европейской части русской земли. Книга В. И. Шункова показывает распространение этого процесса за Урал.

Новое исследование занимает определённое место в ряду работ, освещающих русский исторический процесс.

Таковы крупные достоинства и значение книги В. И. Шункова.

Но исследование В. И. Шункова не свободно я от некоторых недостатков и пропусков. Рассказ о том, как русское крестьянство постепенно осваивало западносибирскую территорию, какие взаимоотношения у него складывались с ясачными волостями, заселёнными нерусскими народностями Сибири, чем характеризовалась политика русского правительства по отношению к ясачным волостям, создаёт у читателя впечатление, что этот процесс проходил мирно: на широких просторах Сибири хватало места и для русского земледелия и для промыслового и кочевого хозяйства нерусских народностей. Между тем дело обстояло не совсем так. Русские слободы основывались на "пустых", свободных землях. С точки зрения народа, основным занятием которого является сельское хозяйство, земли, не имеющие постоянных поселений, нераспаханные и незаселённые являются "пустыми". Сибирские "ясачные люди", основным занятием которых было кочевое скотоводство либо промысловое хозяйство, смотрели на эти "пустые" земли иначе. Это были районы их кочёвок или места, где они охотились, "промышляли ясак". Столкновения на этой почве были неизбежны, и не раз устройство слобод вызывало сопротивление "ясачного люда". Например, летом 1680 г. крестьянин Уткинской слободы Яков Соколов стал заводить новую слободу на р. Висерти. Ясачные татары Чусовской волости "учинились непослушны и приезжали на то место с ружьём и с луками, и хотели де его Якушка убить, и селитца де на то пустое место на Висерте, слободы строить не пускают"¹⁰ . В своей челобитной, поданной в том же году, ясачные татары объяснили причину своего сопротивления. Они жаловались, что Яков Соколов с товарищами их "изгоняют и чинят им всякие обиды и налоги" и "хочет он же, Якушко; поселить вновь слободу и крестьян прибрать. И как де в том месте, на тех их урочищах слобода построена будет, и им, ясачным людям, детца и... ясаку промышлять будет негде"¹¹ . Подобные примеры могут быть умножены.

Вот почему русские слободы почти всегда были в то же время и острогами, т. е. укреплениями. Некоторые так и назывались - Катайский острог, Невьянский острог. Другие слободы официально не назывались острогами, но укрепления были и в них, например в Белослудской и Усть-Ирбитской слободах¹² . Эти остроги строились для защиты русских слобод от набегов степных кочевников и от нападений ясачных людей, когда недовольство последних правительственной политикой принимало активную форму. Такие нападения приобрели массовый характер во время восстания ясачного населения против московского правительства в 1662 - 1664 годах. Русские слободы и расположенные около них деревни понесли в это время очень серьезный ущерб. Летом 1662 г. восставшие башкиры и ясачные татары "ходили войною под Китайской и под Белослудской остроги и под Чюсовскую и Невьянского монастыря под Покровскую слободы и Тобольского уезду под... государеву Мурзинскую слободу и под Ысецкой Долматов монастырь. И в тех острогах и слободах многих... государевых и монастырских крестьян побили и в полон поймали и дворы пожгли, и лошади и животину многую пой-

⁹ ЦГАДА. Писцовые книги, N 505. л. 464-об.

¹⁰ Дополнения к Актам историческим (ДАИ) М. УП, N 74/XIII, стр. 359.

¹¹ Там же, Т. VIII, N 71/II, стр. 272 - 273.

¹² Там же. Т. IV, N 124/IX-X, стр. 289 - 292.

мали¹³ . Это разорение порою было очень значительным. Так, Мурзинскую слободу "воровские татары до конца разорили, храм и государевы житницы сожгли, а крестьян на полях всех побили, и деревни все сожгли, и скот отогнали"¹⁴ . Такое же крупное разорение слободы испытали и в 1663 году¹⁵ .

Когда массовое движение не русских народностей закончилось, полной безопасности для русских слобод и деревень все же не было. Они находились под постоянной угрозой набегов со стороны степных кочевников. Осенью 1665 г. правнук сибирского хана Кучума, царевич Кучук, с башкирами и калмыками совершил набег на Киргинскую слободу и расположенные около неё деревни. Во время этого набега кочевники "побили и в полон поймали Киргинского уезду пашенных крестьян и их жен и детей и братию и племянников - больших и малых - 99 человек"¹⁶ . В это же время было побито и захвачено в плен 40 крестьян в деревнях Ирбитской слободы¹⁷ .

Число таких примеров может быть значительно увеличено. Набеги создавали тревожную обстановку для русского крестьянства, порождали желание покинуть Сибирь и искать более спокойных условий Жизни. В этом отношении очень интересный материал содержится в переписных книгах 1678 г. по Обвенскому, Инвенскому и Косьвенскому поречьям Соликамского уезда.

Во второй половине XVII в. шла усиленная колонизация волостей, расположенных по берегам Обвы. Инвы и Косьвы (притоки Камы). Население прибывало из разных мест. Сюда бежало большое количество крестьян из уездов Поморья. Но здесь же селилось и значительное число выходцев из сибирских слобод и Кунгурского уезда, т. е, как раз из тех районов, которые были охвачены восстанием ясачных людей в 60-х годах XVII века¹⁸ .

Автор не прав, когда совершенно игнорирует эти явления. При учёте этих фактов его выводы о крестьянской колонизации Сибири и создании сибирского земледелия приобрели бы ещё большую убедительность. Прогрессивная роль русского крестьянства, которое, несмотря на трудную, неблагоприятную обстановку, с успехом выполнило важнейшую, государственную задачу, стала бы ещё более очевидной.

Но этот недостаток не колеблет сделанного выше утверждения о крупном значении работы В. И. Шункова. Она отвечает насущной потребности исторической науки, которая "должна, прежде всего, заняться историей производителей материальных благ, историей трудящихся масс"¹⁹ .

Книга В. И. Шункова, посвященная истории западносибирского крестьянства, основного производящего класса русского общества XVII в., вместе с тем даёт богатый материал и для суждения о хозяйственном освоении территории русского государства, осуществлённом силами того же класса.

¹³ ЦГАДА. Столбцы Сибирского приказа, N 663, л. II.

¹⁴ ДАИ. Т. IV, N 124/II, стр. 283 - 284.

¹⁵ Там же. N 124/XVI, XVII, XVIII, стр. 294 - 296.

¹⁶ ЦГАДА. Столбцы Сибирского приказа, N 563. л. 378 - 380.

¹⁷ Там же, л. 382.

¹⁸ ЦГАДА. Писцовые книги, N 442, л. 339 - 376; N 443, л. 1 - 58.

¹⁹ "История ВКП(б). Краткий курс", стр. 116. М. - Л. 1938.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Н. УСТЮГОВ:

Комментарии: