1. Историографическое введение

В хронике комита Марцеллина, секретаря Юстиниана, под 456 г. сделана следующая запись: "Аэций, великая надежда Западной империи и гроза для короля Аттилы, убит во дворце... императором Валентинианом; с его гибелью Западная империя пала и с этого времени уже не могла подняться"¹ .

Далее, под 476 г. за кратким и сухим рассказом о свержении Ромула Августула следует многозначительное замечание: "Западная империя римского народа, которою начал править в 709 г. от основания Рима первый из императоров, Октавиан Август, на 522 году правления императоров погибла с этим Августулом, и с того времени Римом управляют короли готов"² .

После этого римские дела перестают интересовать Марцеллина: он сосредоточивает свое внимание исключительно на событиях Восточной империи³ .

В этом видна совершенно определенная историческая концепция хрониста, отражавшая, вероятно, взгляды византийских придворных кругов в первой четверти VI века. Западная империя рассматривается как особое государство, которое к 455 г. падает, а в 476 г. окончательно гибнет.

Приблизительно через 30 лет после выхода в свет этой хроники Иордан, излагавший свою "Римскую историю" и "Историю готов" также с византийской точки зрения, в обоих этих произведениях дословно воспроизвел мысль Марцеллина о гибели Западной империи⁴ . Иордан писал около 550 г., в период крушения готской власти в Италии и воссоединения этой страны, как и части других западных провинций, с империей. Естественно было бы ожидать, что проникнутая пессимизмом концепция Марцеллина, сложившаяся в то время, когда варварские государства находились на подъеме и западные провинции казались бесповоротно утраченными, теперь, с изменением политической ситуации и после военных успехов Юстиниана, будет отброшена. Если этого не случилось, то лишь потому, что неумелый компилятор Иордан, механически переписывая чужие слова, не потрудился увязать их со всем своим изложением.

Через двести лет, в совершенно иной исторической обстановке, та же мысль повторена была более серьезным историком - Павлом Диаконом. В своей "Римской истории", написанной около 774 г., он следующим образом резюмирует значение переворота 476 г.: "Так во всем мире досточтимая, в Риме пребывающая империя римлян и августейшее

¹ Marcellini comitis Chronicon. Mon. Germ. AA, XI, 2, p. 86.

² Ibidem, p. 91.

³ См. Neues Archiv, II, 49, статью Holder-Egger'a и Введение к хронике Марцеллина в XI томе MG.

⁴ Historia Romana, MG AA, V, p. 44; Getica, Ibidem, p. 120.

ее величие, свое начало некогда получившее от Октавиана Августа, с этим Августулом погибла... в лето 475-е от воплощения господня"¹ . Однако в написанной позднее (около 790 г.) "Истории лангобардов" Павел Диакон уже не упоминает о гибели империи.

Если у некоторых византийских писателей IX - X вв., например у Теофана, мысль о гибели Западной римской империи еще встречается, то на самом Западе после Карла Великого она уже не пользуется успехом. В средневековом летописании вместе со схемой "четырех монархий" безраздельно утверждается представление, что Римская империя никогда не погибала и не может погибнуть, пока длится земное царство² . Таким образом, гуманистам конца XV - начала XVI вв. в связи с построением новой исторической схемы пришлось как бы заново "открывать" факт падения и гибели империи в V столетии³ .

От гуманистов через историков-педагогов XVII в. (Horn, Cellarius и др.) мысль о гибели в 476 г. Западной римской империи была воспринята буржуазной историографией XVIII - XIX веков. Обширная, главным образом немецкая, литература, посвященная Италии V - VI вв., за единичными исключениями никогда не брала под сомнение значения событий 476 года. Было общепризнано, что с этого года и в Италии и во всей Европе начинается новая историческая эпоха и важнейшим исходным моментом для дальнейшего развития Италии является образование на ее территории в результате гибели империи первого германского королевства. Дискуссионным был лишь вопрос о том, кто является создателем этого королевства: вождь герулов Одоакр или остгот Теодорих.

Подавляющее большинство исследователей решало вопрос в пользу Теодориха. Так, Гризар презрительно отзывается о "солдатчине Одоакра, его герулах, скирах и ругиях", говоря, что "эти народы обнаружили свою неспособность основать государство, так как они были только простыми воинами⁴ . Наоборот, Теодорих является подлинным германским королем, создателем "первого германского государства". Точно так же Грегоровиус, считающий "правление Одоакра... не чем иным, как военным господством" временного характера⁵ , противопоставляет ему Теодориха, "предшественника Карла Великого", с его государством, которое является "первой попыткой германцев создать на развалинах империи новый мировой (!) правопорядок"⁶ . У того же Грегоровиуса находим наиболее отчетливую и сжатую формулировку тех предпосылок, из которых исходит в своих построениях немецкая националистическая историография. "Умирающая от старческого маразма империя была наконец разрушена величайшим в мировой истории столкновением народов. На ее развалинах обосновался германский мир (das Germanentum), который омолодил латинские племена своей свежей кровью и преобразовал западный мир на основе принципа личной свободы"⁷ .

Наиболее подробно развил эту точку зрения Ф. Дан, который считает воинов Одоакра, свергнувших последнего римского императора, и

¹ Paulus. Historiae Romanae librj XV, 10, MG AA, II.

² См. Giorgio Faico. La poiemica sul medio evo. I, Torino. 1933.

³ См., например Leonardo Bruni. Hist. Flor. и особенно Flavii Blondi. Historiarum ab inclinatione Romanorum imperii libri. Venezia, 1483; cp. Aug. Dove. Der Streit urn das Mittelalter, Hist. Zeitschr. 1916. и Falco. op. cit.

⁴ Цит. по итальянскому изданию H. Grisar. Roma alia fine del mondo antico, 2 ed. Roma, 1908, p. 81.

⁵ Gregorovius. Geschicnte der Stadt Rorn. 5-te Aufl. 1910, S. 252.

⁶ Ibidem, S. 325.

⁷ Ibidem, S. 243. Как известно, Энгельс заклеймил шовинистический характер этой концепции в "Происхождении семьи, частной собственности и государства", стр. 136 и сл. Партиздат. М. 1934.

не народом, а "бандою ландскнехтов", и все "их предприятие - неорганическим, фрагментарным, хаотичным, неустойчивым". В противоположность авантюристу Одоакру Теодорих выступает у него как "урожденный и избранный король великого народа, потомок знаменитого дома властителей, которого и в хорошие и в тяжелые времена поддерживали несравненные силы национальности"¹ .

Некоторые немецкие историки-националисты не могли, однако, примириться с таким возвеличением Теодориха за счет Одоакра. Теодорих был для них одиозной фигурой, так как он ущемлял "национальные" интересы готов, проводя последовательную пророманскую политику. Реабилитации Одоакра как "первого германского короля Италии" посвящены специальные работы Клейсля, Губо, Рейприха, Юриса, популярная статья Пфлуг-Гартунга и др.² . Наиболее ярким образчиком крайнего национализма в немецкой литературе по этому вопросу является книга Пальмана "Низвержение Западной римской империи немецкими (!) наемниками", на которой необходимо остановиться для характеристики общего духа, пронизывающего эту литературу³ . В обширной источниковедческой части своей работы Пальман заподозрил всех, без исключения, римских и византийских писателей в извращении того, что он именует "наиболее ранним периодом немецкой истории". С его точки зрения, эти писатели, данными которых он, впрочем, исключительно и оперирует, являются представителями "чуждой и враждебной (немцам. - О. В.) расы" (стр. 28), видящими все явления в жизни германских племен "через римские очки". Поэтому "недоверие... ко всей традиции классического мира о немцах должно с самого начала сделаться предпосылкой всякого исследования" (стр. 27). Так как других источников по истории древних германцев нет, то такая постановка вопроса открывает широчайшие возможности для произвольного истолкования источников. Пальман чрезвычайно бесцеремонно обращается, например, с данными Йордана на том основании, что этот автор был по происхождению не германцем, а "аланом или сарматом" и, следовательно, ему "было чуждо понятие национально-германского" (стр. 121). Полностью дискредитируя Иордана, Пальман утешает себя тем, что "немецкая история литературы немногого лишается с утратой сармата Иордана, который в качестве первого из историков немецкого народа открывает собой их серию весьма неудачно и самым ненациональным образом" (sehr unglucklich und unnational) (стр. 123). Конечный итог его исследования состоит в том, что Одоакр был с самого начала "германским королем в полном смысле этого слова" и что созданное им государство было "германским государством внутри римского" (стр. 358), причем самое образование этого государства свидетельствует о том, "какими глубокими способностями к государственному творчеству обладает германская раса" (wie tief befahigt die germanische Rasse zur Staatenbildung war) (стр. 360).

Националистические фальсификации Пальмана и подобных ему историков дискредитируют, конечно, не источники античного мира, а буржуазную немецкую науку, и это было прекрасно понято некоторыми из наиболее видных ее представителей. Так, Генрих Зибель, который к вопросу о возникновении "германского государства" в Италии V в. подо-

¹ Dahn, F. Konige der Germanen, II, S. 46 - 49.

² Kleissl. Odovacar in seinen Beziehungen zu Bizanz und Theoderich. Gorz, 1884; Juris. Das Reich des Odovacars. Kreuznach, 1883; Gubo, Odovacar und die Kirche. Cilli, 1884; Pflugk-Hartung. Der erste Konig von Italien. Deutsche Revue, XI, 1886, S. 235 - 242; Reiprich. Zur Geschichte des ostgotischen Reiches in Italien. Strehlitz, 1888.

³ Pallmann, R. Der Sturz des Westromischen Reiches durch die deutschen Soldner. Weimar. 1864.

шел более трезво и научно, остроумно высмеивает националистические увлечения и Феликса Дана и его антагониста Пальмана. Между скирами и герулами Одоакра и готами Теодориха не было, по его мнению, никакой существенной разницы. "В полчищах Теодориха, - утверждает он, - можно найти еще меньше моральной силы, создаваемой принадлежностью к одному народу, чем в войске Одоакра; ни тот, ни другой не оказались в состоянии основать внутренне здоровый и прочный государственный строй. Остготы подобно их предшественникам представляли наспех сколоченный для военных целей конгломерат из обломков различных племен; и тем и другим в одинаковой степени чуждо сознание того, что они продолжают какое-то древнее национальное государство. Правда, Теодорих и Кассиодор говорят об исторически сложившемся королевстве династии Амалов, но нигде нельзя обнаружить влияния этого представления "а самый народ... Мнение, что Теодорих - нечто иное по сравнению с Одоакром, что последний - удачливый авантюрист, а первый - "настоящий народный король", противоречит всем фактам"¹ .

Этот вывод Зибеля был поддержан авторитетом Теодора Моммзена, который в своих исследованиях об остготах отзывается довольно резко обо всей немецкой литературе по данному вопросу. Доказывая, что "римско-германская Италия" является созданием не Теодориха и его остготов, а уже Одоакра, Моммзен замечает: "Зибель совершенно правильно это установил, да и вообще трактовка им этих" вопросов представляет зеленый оазис в песчаной пустыне (in den wusten Sandmeer) литературы, которой мешает придти к сколько-нибудь здравым историческим взглядам близорукий метод исследования в соединении с квазипоэтической фантазией"² .

В сущности, и эти авторы полемизируют с националистическими извращениями истории с буржуазно-националистических же позиций. И для них переворот 476 г. является датой возникновения "романо-германской" Италии, и у них германский характер - пусть непрочного - государства, созданного Одоакром и уже за ним Теодорихом, не вызывает никаких сомнений.

Под влиянием этой концепции, с теми или иными оттенками, оказалась почти вся европейская историография, вплоть до нашего времени. Достаточно сослаться на наиболее известные общие труды по данному вопросу Ходкина³ , Виллари⁴ , Джулио Романо, воспроизводящие, правда с некоторыми поправками в частностях, построение Ф. Дана. В лучшем случае проблема гибели империи и возникновения "германского" государства в Италии просто обходится как например в книге Мартруа "Запад в византийскую эпоху. Готы и вандалы"⁵ . Даже в новейших компендиях можно найти утверждения вроде следующих: "Ромул Августул был низложен, и Орест устранен. Тем самым прекратила существование и Западноримская империя в Италии. Началась новая эпоха"⁶ . Или: "В 476 г. Одоакр, король герулов... кладет конец царствованию последнего западного императора Ромула Августула... Если абсолютно необхо-

¹ Sybel, H. von "Entstehung des deutschen Konigtums", 1881, S. 294 ff.

² Mommsen. Ostgotische Studien. Gesammelte Werke. Bd. VI, примеч. 2, S. 383.

³ Hodgkin. Italy and her invaders. Vol. III. 1885.

⁴ Villari. Le invasioni barbariche in Italia. 1901. - G. Romano. Le dominazioni barbarkhe in Italia. Milano, 1909. См. разбор взглядов этих авторов у Cipolla. Considerazioni sul concetto die stato nella monarchia die Odoacre. - Rendiconti della R. Accad. dei Lincei, classe mor stor. Ser. V. Vol. XX. 1911: Чиполла рассматривает монархию Одоакра как "слияние германского духа с римским" (стр. 353).

⁵ Martroye. L'Ocoident a l'epoque byzantine. 1904.

⁶ Wolf, J. Romische Geschichte, S. 259/1932.

димо указать точную дату новой эры, то следует выбрать именно эту"¹ , "476 годом определенно датируется гибель Римской империи на Западе"² .

Однако наряду с этим в буржуазной историографии давно уже наметилась и другая тенденция - отрицать всякое значение событий 476 г, как завершающих процесс падения империи, тенденция, которая на первый взгляд кажется диаметрально противоположной господствующей точке зрения. Действительно, если исходить, как это делал уже Гиббон, из признания единства Римской империи, то ни о какой гибели Западноримской империи в 476 г. не может быть и речи, и Гиббон поступает вполне последовательно, доводя свою "Историю упадка и гибели Римской империи" до 1453 г., когда взятие Константинополя турками положило конец существованию "империи ромеев" - Византии. Это основное соображение признавалось правильным и другими историками, в частности Гартманом, автором лучшего общего труда по истории Италии в раннее средневековье³ , но это признание делалось обычно формально, не оказывая существенного влияния на общее построение истории Италии с 476 года. Наиболее подробно взгляд Гиббона был обоснован и развит в работе Бюри "История поздней римской империи"⁴ .

Римская империя, по Бюри, никогда не распадалась на два различных и обособленных государства. Это доказывается единством законов, монеты, коллегиальным характером власти обоих императоров - западного и восточного, и т. п. Фактически западные провинции были утрачены для этой единой империи уже до 476 г., а если говорить о чисто формальном признаке - прекращении линии западных императоров, - то датой в этом случае следовало бы считать не 476 год, когда свергнут был непризнанный на Востоке "узурпатор" Ромул Августул, а 480 год, когда был убит "законный" император Юлий Непот. Самое низложение Августула Одоакром ничем, по мнению Бюри, не отличается от ряда предшествующих действий Рикимера, последовательно свергшего одного за другим нескольких императоров и неоднократно оставлявшего императорский трон вакантным на более или менее продолжительное время. Отнюдь не случайно, что переворот Одоакра прошел незамеченным современниками. За исключением хроники Марцеллина нигде не придавалось ему того значения, которое приписали этому событию новейшие историки. Это естественно, так как даже население самой Италии не почувствовало после 476 г. абсолютно никакой перемены. Уже задолго до переворота императоры только номинально возглавляли правительство, фактически находившееся в руках предводителей наемных варварских отрядов. Одоакр, ничем не отличавшийся от своих предшественников - Рикимера и Гундобада, - оказался лишь несколько более смелым чем они: он устранил и самую фикцию императорской власти. Правда, он наделил своих воинов землей, но это и раньше практиковалось по отношению к федератам в других провинциях по воле самих же императоров. Притом самый факт раздела земли в сколько-нибудь значительных размерах является спорным. Переход власти к Одоакру не вызвал в Италии никаких изменений ни в экономике, ни в социальных отношениях, ни в организации государственного аппарата.

Однако никаких дальнейших выводов из всей этой аргументации Бюри не делает. Не занимаясь специально историей Италии, он не ста-

¹ Calmelle, J. Le monde feodal, p. 5, 1934.

² Lot, F. La fin du monde antique et le debut du moyen age. p. 250, 1927.

³ Hartmann. L. M. Geschichte Italiens im Mittelalter. Bd. I. 1897.

⁴ Bury. History of the later Roman Empire. Vol. I. p. 480. 1931.

вит даже вопроса о том, когда же, если не с 476 г., начинается для этой страны "новая эра" - средневековье.

Влияние гиббоновской концепции на новейшую историографию выразилось, в сущности, в одном небольшом уточнении. Гартман, Лот и многие другие историки предпочитают говорить не о гибели Западно-римской империи, а о гибели Римской империи на Западе. Только в одной работе - М. Дюмулена, ставящей перед собой, впрочем, очень узкую задачу - характеристику правления Теодориха в Италии, - очень резко сформулирована новая точка зрения. "Правительство (Теодориха. - О. В. ), - пишет он, - не вводило - ничего нового, не заключало в себе ничего варварского, ...было целиком римским и продолжением вековых традиций"¹ . Но эта мысль, выраженная мимоходом и в применении к Частному вопросу - о правительстве Теодориха, - не нашла никакого отзвука. Историография "германо-римской Италии" в течение первых двух десятилетий XX в. вообще характеризуется постановкой только очень специальных вопросов, с явно выраженной тенденцией уклониться от решения более широких проблем. Таковы исследования Чиполлы, Тибо, Бодуэна, Кербса, Зундвалла и т. п.² .

Однако в тех редких случаях, когда такие проблемы ставились, они решались в духе положения "historia non facit saltum" -"история не делает скачков". Стремление рассматривать весь переход от древнего мира к средним векам как медленный, эволюционный и в основном мирный процесс, которое; в применении к социальному и экономическому развитию всей Западной Европы, пронизывает собой все построение А. Допша³ , в применении к культурному развитию отразилось в работе Федора Шнайдера "Рим и римская идея в средние века"⁴ , а специально по отношению к истории "остготской" Италии - в новейшем издании труда Людвига Шмидта "Восточные германцы"⁵ . Последний труд касается непосредственно нашей темы, и проводимые в нем взгляды требуют подробного рассмотрения.

Л. Шмидт учел в своей книге всю предшествующую литературу, все, даже мельчайшие данные многочисленных специальных исследований; она является, таким образом, как бы итогом и последним словом буржуазной исторической науки по данному вопросу. Если подойти к ней с этой точки зрения, то можно убедиться в том, что многочисленные уточнения и поправки, внесенные кропотливой работой целых поколений историков в фактическую сторону дела, очень немного присоединяют к тому, что было известно уже в прошлом столетии. Круг источников остается тот же самый, которым пользовались Дан и Пальман; археологические и лингвистические данные, которые сыграли столь большую роль в обновлении содержания истории более ранних периодов, для данного вопроса не были или не могли быть привлечены. Относительно новыми являются только группировка и освещение фактов и особенно их оценка.

Основные выводы Шмидта представляются в следующем виде.

¹ Dumoulin, M. Le gouvernement de Theodoric. Revue historique. Vol. 78 - 79. 1902.

² Cipolla, C., op. cit.; Thibault. L'impot direct dans les royaumes des Ostgoths, des Wisigoths, etc. (Nouvelle revue historique du dr. fr. et etr. Vol. XXVI, 1902); Korbs. Untersuchungen zur ostgotischen Geschichte. Bd. 1,1913, Sundwall. Abhandlungen zui Geschichte des ausgehenden Romertums. Helsinki. 1919.

³ Dopsch, A. Wirtschaftliche und soziale Grundlage der europaischen Kulturentwicklung. Bd. I - II, 1920.

⁴ Schneider, F. Rom und Romgedanke im MA. Munchen 1926.

⁵ Schmidt, L., Geschichte der deutschen Stamme bis zum Ausgang der Volkerwanderung. Bd. I. Die Ostgermanen. 1934.

Наемники Одоакра были "не чем иным, как чужеземными солдатами на римской службе" (стр. 333). Произведенный ими в 476 г. переворот объясняется просто их стремлением добиться для себя положения федератов империи, что давало право на получение земли. Если в отличие от бургундов и вестготов они удовлетворились лишь одной третью земель, то потому, что их количество было невелико по сравнению с земельным фондом, подлежащим разделу. Положение самого Одоакра, наполовину им узурпированное, наполовину предоставленное императором, ничем не отличалось от положения его предшественников: Рикимера, Гундобада и Ореста (стр. 321). Он управлял Западом от имени императора и в силу полученных от него полномочий, не внося никаких перемен в организацию управления, в существующие социальные и экономические отношения. Переворот 476 г. носил, в сущности, мирный характер; данные Кандида и Павла Диакона о завоевании Италии и разрушении городов, оказывавших Одоакру сопротивление, являются выдумкой. Если со стороны римского сената была проявлена некоторая оппозиция, то она легко была сломлена Одоакром путем введения в его состав новых членов. Отношения Одоакра с церковью и римским епископом были вполне корректными. Утверждение, что папа Феликс III открыл Теодориху ворота Рима, недоказуемо и невероятно. Папы в своей переписке не упоминают, правда, ни единым звуком о существовании власти Одоакра, но это вполне естественно, так как, согласно господствовавшему взгляду, единым властителем Римской империи являлся император. Одоакр не обладал ни правом чеканить монету, ни законодательствовать, ни давать право римского гражданства, т. е. предоставлять германцам римские государственные посты (стр. 333). В таких же тонах рисуется и правление Теодориха. Последний даже свою внешнюю политику подчинял интересам империи. Цель его войн и дипломатических переговоров с варварскими государствами - восстановление границ древней империи, в первую очередь старой италийской префектуры (стр. 340).

Концепцию Шмидта можно резюмировать его же собственными словами: "В новых исторических работах, как известно, принято датировать начало новой всемирноисторической эры от свержения Ромула. Это во всех отношениях неверно... Современники не восприняли исчезновение Западной империи как ниспровергающее нововведение. Римское государство также и на Западе не погибло, и на его месте не возникло никакого нового образования, никакого, как это обычно принимали, самостоятельного германского королевства. Акт Одоакра вовсе не означал разрыва с традицией, а был лишь дальнейшим шагом на пути, проложенном развитием политических отношений с очень давнего времени" (стр. 319).

В этих словах нашла свое выражение отмеченная выше тенденция новейшей буржуазной историографии подчеркивать непрерывный и мирный характер исторического развития. Но на палитре Шмидта есть и другие краски - ярко националистические. Одоакр является уполномоченным императора только по отношению к своим римским подданным; по отношению же к своим воинам он настоящий германский король. Неправильно говорить, что эти воины представляли случайный конгломерат из обломков различных племен: среди них подавляющее большинство принадлежало герулам, и им был, по мнению Шмидта, присущ "единый национальный характер" (стр. 333). Выставив это положение, не подкрепленное абсолютно никакими доказательствами, Шмидт, далее, указывает на количественную ничтожность германского элемента при Одоакре и делает вывод, что если бы правление последнего длилось еще несколько

лет, то этот германский элемент неизбежно погиб бы. Эту опасность устранило вторжение остготов во главе с Теодорихом. Они являлись уже в отличие от герулов Одоакра фактически господствующим в Италии народом (стр. 370). Однако им не суждено было в результате их господства влить в римское общество новые жизненные силы. Это была вина Теодориха, всей его политики. "Обособление обеих наций (римской и готской) препятствовало плодотворному влиянию их друг на друга"; у готов вследствие этого обособления не возникло чувство любви к государству и родине, а у римлян оно поддерживало сознание того, что они подчинены чужому господству. С другой стороны, расселение готов среди римлян привело к упадку их родовых связей, "основы германского народного строя". Точно так же германское народное право было задавлено римским правом. "Это была тяжелая вина короля, - заключает Шмидт, - что он не понял или не стремился к тому, чтобы охранить нежный цветок национального права в его развитии, уравнять его с римским и таким образом наполнить последнее новой жизненной силой" (стр. 387). Тем самым объясняются и ориентация римлян на Византию и конечная гибель "готского государства" в Италии. В полном противоречии с ранее выдвинутым положением о единстве империи Шмидт даже политическую борьбу внутри римской знати истолковывает как борьбу "национальной партии", стоявшей за независимость Италии от империи и потому поддерживавшей правительство Теодориха, с византийской партией, враждебной готам.

Таким образом, наряду с общей для всей буржуазной новейшей историографии тенденцией подчеркивать эволюционный характер развития работу Шмидта отличает еще попытка представить это развитие в терминах и формах национальной борьбы. Путем прямого насилия над фактами и извращения всей исторической перспективы "национальный вопрос" в Италии VI в. становится доминирующим моментом в политике и ключом к пониманию всего развития. Не приходится и говорить о том, что все построение Шмидта, вобравшее в себя элементы старой националистической и новой, фашистской идеологии, является насквозь реакционным и ненаучным.

Подведем итоги. Буржуазная историография при решении проблемы создания средневековой Италии оказалась под влиянием националистических построений немецких историков. Варвары-наемники изображаются как "германцы", носители специфических германских особенностей, независимо от того, были ли это целые племена или обломки германских племен. В качестве таковых они противопоставляются "римлянам" вообще, как будто "римляне" представляли однородную социальную массу. Классовая борьба, острые классовые конфликты, на которые имеются намеки и прямые указания в источниках, совершенно не принимаются во внимание. Вследствие этого подлинная роль наемников в Италии, характер взаимоотношений правительства Одоакра и Теодориха с верхами римского общества получают неверное освещение. Вопросы чисто формального характера - о юридическом положении этих варварских "королей" в римском государстве - занимают в буржуазной историографии несоответственно большое место, между тем как основной вопрос истинной природы их власти, ее, так сказать, классового лица - остается абсолютна не выясненным. Именно поэтому даже историки, правильно подметившие значение римской традиции в "государстве" Теодориха, дают этому факту неверное объяснение и делают из него выводы в духе реакционного тезиса Допша о непрерывном, мирном развитии Римской империи в средневековое феодальное государство. Таким образом, в новейшей буржуазной историографии проблема революционной гибели империи на Западе попросту снимается.

2. Этнический состав варварских наемников империи в Италии V - VI веков

После Энгельса вряд ли требуются особые доказательства того, что в истории крушения Римской империи "а Западе специфические "германские" особенности варваров и еще менее того их "национальные" интересы не имели решительно никакого значения. Действия Рикимера, Одоакра, Теодориха и руководимых ими варваров могут быть прекрасно поняты и оценены независимо от их этнической принадлежности. На месте этих вождей с их "германцами" можно было бы легко вообразить аланов Аспара или Кондака с полной уверенностью, что от этой замены ход развития существенно не изменился бы. То обстоятельство, что патриций Аспар на Востоке был своевременно уничтожен императором Львом, тогда как его коллега на Западе, патриций Рикимер, успел уничтожить, например, императора Антемия, объясняется, конечно, не различным происхождением обоих фактических правителей империи или этническим составом военных сил, на которые они опирались, а различием социальной и политической обстановки на Востоке и на Западе Римской империи.

Тем не менее, поскольку вопрос об этническом происхождении варварских наемников и завоевателей империи занимает центральное место в построениях буржуазной националистической историографии, а также в интересах уточнения наших представлений, следует прежде всего обратить внимание на эту сторону дела. Прежде всего нужно подчеркнуть всю неустойчивость и противоречивость данных, которыми располагает наука по этому вопросу.

В самом деле, если мы поставим перед собой задачу установить, например, происхождение Одоакра и его наемников, то сразу натолкнемся на непреодолимые трудности.

Два достаточно авторитетных источника - Иоанн Антиохийский и так называемый Аноним Валезия - называют Одоакра скиром и вождем скиров. Иоанн говорит: "С ними (т. е. с приверженцами Рикимера при осаде Рима, в котором заперся император Антемий) был и Одоакр, родом из так называемых скиров; отец же его Идикон, а брат Онульф, ставший из телохранителя Арматия его убийцей"¹ . Согласно Анониму, отцом Одоакра был Эдико (cuius pater Edico dictus), а племенем, во главе которого он стоял, когда произвел переворот 476 г., были скиры (super-veniente Odovacre cum gente scirorum)² .

Об Эдике мы знаем от Приска, что он был вождем скиров и ближайшим советником Аттилы, по поручению которого он ездил в 448 г. в Кполь для переговоров с императором³ . После смерти Аттилы и распадения его "государства" скиры, по сообщению Иордана, были разгромлены и почти полностью уничтожены остготами, "так что от племени скиров осталось почти одно лишь название" (ut poene de gente scirorum nisi qui nomen ipsud ferrent)⁴ . Когда же в 469 г. против готов выступила целая коалиция племен: свевы, сарматы, гепиды и ругии, то к этой коалиции присоединились и остатки скиров во главе с их знатнейшими людьми - Эдикой и Хунвульфом (cum Edica et Hunuulfo eorum primatibus).

После нового поражения Эдика больше не упоминается в источни-

¹ Ioannis Antiocheni. Fragm. Mullerus, 617, 209, (греческий текст данной цитаты здесь, как и в других ссылках, не напечатан по техническим причинам).

² Cons. Ital. MG A A IX, I, p. 314 sq; ibid., p. 306.

³ Prise, ed, Bonn., p. 171; Ср. Bury. History of the later Roman Empire, I, 462, примеч. 2; Dahn, II, 42.

⁴ MG AA, V, p. 129 (Getica).

ках, но его "сыновья": Одоакр или Одовакар и Онульф или Хунвульф, - сделали карьеру на римской службе: первый сделался после 476 г. фактическим правителем Италии, а второй получил высокий пост главнокомандующего в Иллирике (magister militum per Iliricum)¹ .

На этом основании ряд историков строит гипотезы столь же смелые, сколь и необоснованные. По Бюри, например, Онульф сыграл важную роль в качестве посредника между Одоакром и императором Зеноном во время переговоров о признании на Востоке переворота 476 года. Далее, высказывается предположение, что после охлаждения и затем разрыва между Одоакром и Зеноном Онульф перешел на службу к своему брату в Италию² .

Все эти соображения при более внимательном анализе источников оказываются совершенно несостоятельными. Прежде всего Иоанн Антиохийский прямо называет брата Одоакра телохранителем Арматия, полководца узурпатора Василиска (σωμaτоφυλaoς τε aι σφaγεως). С другой стороны, согласно словарю Свиды, Онульф, магистр солдат в Иллирике, - только по матери скир, а по отцу он происходил из племени тюрингов³ . Таким образом, он не мог быть сыном скира Эдики и братом Одоакра. Следовательно, Онульф, полководец императора Зенона, и Онульф, брат Одоакра, служивший на более скромном посту телохранителя Арматия, - разные лица.

Но и с Эдикой, отцом Одоакра, дело обстоит совсем не благополучно. Помимо совпадения имен мы не имеем абсолютно никаких данных для утверждения, что Эдеко - советник и посол Аттилы, Эдика - вождь скиров в 469 г. и Эдика или Идикон - отец Одоакра - одно и то же лицо. Наоборот, есть все основания утверждать, что у Приска, Иордана и Иоанна Антиохийского идет речь о разных лицах.

Иордан, упоминающий Эдику и Хунвульфа как вождей скиров, называет Одоакра ругием по происхождению (genere Rogus)⁴ . В другом месте "Гетики" Одоакр выступает как "король туркилингов"⁵ . Итак, Иордан, который не мог не знать имен отца и брага Одоакра - они упоминаются почти всеми современными источниками, - рассматривает вождей племени скиров как совершенно чуждых Одоакру лиц.

У нас имеется немало других, достаточно веских оснований УСОМНИТЬСЯ в том, что Одоакр был сыном "знатнейшего из скиров" или вообще какого бы то ни было варварского вождя.

Тот самый Аноним Валезия, который, как мы видели, называет Эдику отцом Одоакра, широко использовал в качестве источника житие Северина, составленное в начале VI в. Эвгиппием на основании личных воспоминаний и рассказов других близких Северину лиц. Аноним, в частности, дословно приводит то место из жития, которое имеет непосредственное отношение к Одоакру и в котором последний выступает как человек бедный и по всем признакам незнатного происхождения. Рассказ Эвгиппия заслуживает большего внимания чем то, какое ему было уделено всеми историками, поэтому привожу его полностью: "Один человек из племени ругиев страдал в течение двенадцати лет от невероятной боли

¹ Bury, op. cit, p. 393, примеч. 3: "Убийцей Арматия был Онульф, magister mil. per Illiric., брат Одоакра, который в это время устанавливал свою власть в Италии". Так же Schmidt, L. Die Ostgermanen (1934), S. 484. Pallmann. Sturz des Romischen Reiches, S. 169 - 173 признает существование двух Онульфов.

² Schmidt, ibid.

³ Suidas, ed. Bernbardy, II, 1, p. 118; цит. у Пальмана, 173 и у Шмидта, 317.

⁴ MG AA, V, p. 44. Historia romana.

⁵ MG AA, p. 120 (Getica): Odoacer Torcilingorum rex habens secum Sciros, Herulos diversarumque gentium auxiliaries. Cp. p. 132 sq. Sub regis Torcilingorum Rogwumque tyrannide.

в костях и не мог двигать ни одним членом; его невыносимые мучения в силу самой их длительности были хорошо известны всем соседям в окружности. И так как ему не помогали никакие средства, то его мать вдова уложила его в телегу и отвезла к святому человеку (т. е. к Северину); распростершись перед воротами монастыря и заливаясь слезами, она умоляла об исцелении ее единственного сына..."

Святой, конечно, помог, и ругий вернулся домой вполне здоровым. "С того времени, - продолжает Эвгиппий, - как безнадежно больному было возвращено здоровье, все племя ругиев стало почтительно слушаться раба божьего; к нему часто обращались за помощью от недугов. Также многие люди из других племен, до которых дошла слава о таком чуде, жаждали увидеть христова воина. Из того же почтения и даже до этого случая какие-то варвары, направляясь в Италию, завернули к нему с целью получить его благословение. Среди них был и Одоакр, впоследствии правивший Италией, а тогда еще нищенски одетый юноша высокого роста (vilissimo tune habitu juvenis statura proceres). Когда он наклонился, чтобы не задеть головою кровлю низенькой кельи, человек божий сказал ему, что он станет знаменит. А при прощании Северин сказал: "Иди в Италию, иди, одетый теперь в жалкие шкуры (vilissimis nunc pellibus coopertius); скоро ты многих будешь одарять гораздо большим"¹ .

Несмотря на рассказы о чудесах, заимствованных из евангелий и необходимых Эвгиппию для прославления своего святого, все житие отличается необычайно реалистическим характером: оно уже давно и притом единодушно оценено критикой как первоклассный исторический источник. В частности рассказ об Одоакре с некоторой оговоркой по поводу "пророчества" post eventum имеет для нас значение живого и достоверного свидетельства современника, записанного, вероятно, со слов очевидца. Этот рассказ, как отмечено было уже Ротом, доказывает, что Одоакр направлялся в Италию вовсе не в качестве вождя определенной группы варваров, своих соплеменников, а как один из кучки людей, вероятно, случайно собравшихся вместе, чтобы добраться до Италии и попытать там счастья в качестве военных наемников² . Не случайно Эвгиппий дважды упоминает о жалком, нищенском одеянии молодого варвара, что совсем не вяжется с представлением о нем как о сыне "короля" скиров Эдики. Неосновательно также обычно выдвигаемое в пользу знатности Одоакра соображение³ , что он оразу занял в Италии "видное" место одного из телохранителей императора. Его изображают даже принадлежащим к высшему командному составу, хотя об этом нет ни звука в источниках и хотя Прокопий⁴ называет его просто "одним из императорских копьеносцев" (ες τoυς βaσιγεως δoυφooυς τεγωv). Ведь если даже к моменту переворота 476 г. Одоакр занимал в наемной армии Италии положение более высокое чем рядовой воин, то не следует упускать из виду, что он до этого провел в Италии на военной службе много лет и, следовательно, мог выслужиться из простых воинов. Следует в этой

¹ MG 1, 2, р. 11; Migne, vol. 65, p. 1176: Qua devotione etiam ante hoc factum quidam barbari, cum ad Italiam pergerent, promerendae benedictionis ad eum intuitu diverserunt Inter quos et Odoacer, qui postea regnavit Italiae, vilissimo tune habitu, juvenis statura proceres, advenerat... Cui etiam valedicenti, vade, inquit, ad Italiam, vade vilissimis nunc pellibus coopertus, sed multis cito plurima largiturus.

² Roth, P. Geschichte des Beneficialwesens. S. 25 - 27. Erlangen, 1850, в таком же смысле Pallmann, op. cit, 171, особенно примечание 2 по поводу рассуждений Гартмана Возражения Дана, II, 37, и Шмидта против этой точки зрения совершенно неубедительны.

³ См. например, Schmidt, op. cit, S. 317: "Wegen seiner vornehmen Abkunft..: land er Aufnahme in die Leibwache".

⁴ Procop. De Bello Got. 1, 1.

связи отметить, что ни один из историков не счел нужным использовать простой метод подсчета, дающий возможность с известным приближением определить, сколько времени Одоакр провел на римской военной службе. По указанию Иоанна Антиохийского ему было в 493 г., в момент смерти, 60 лет, следовательно, в момент переворота 476 г. - 47 лет. Этому вполне соответствует указание важного источника, так называемого Auctarium Havniense¹ , что Одоакр в момент провозглашения его "королем" был человеком солидным и возрастом, и разумом и опытным в военном деле (hominem et aetate et sapientia gravem et bellicis rebus instructum). В Италию же он отправился, по свидетельству Эвгиппия, еще юношей (juvenis). Отсюда видно, насколько необоснованно предположение Шмидта и других историков, что Одоакр появился в Италии только после разгрома скиров остготами, т. е. после 469 года. То, что он впервые упоминается в источниках как действующее в Италии лицо только в связи с осадой Рима (Рикимером), т. е. в 472 г., конечно, не опровергает нашей гипотезы. Дополнительным доказательством ее правильности может служить еще следующее соображение. Северин появился в Норике в 454 году² . Его "чудо" с исцелением ругия было первым его действием, обратившим на него внимание захвативших Норик варваров, а встреча с "юношей" Одоакром произошла еще до этого первого "чуда", т. е., во всяком случае, не в 469 - 471 гг., через 15 - 17 лет после появления Северина в Норике, а значительно раньше. Вряд ли мы сделаем большую ошибку, если примем, что Одоакр прожил в Италии до переворота свыше 15 лет, следовательно, поступил на военную службу не позднее 460 года.

Приведенные соображения и выводы будут иметь значение для дальнейшего³ . В данной же связи они только позволяют подкрепить мысль, что не знатное происхождение Одоакра, а длительная его служба в Италии и приобретенный на этой службе военный и политический опыт подготовили возвышение его в 476 году.

О знатности Одоакра ничего не знает ни Прокопий, называющий его просто "одним из варваров - копьеносцев императора"⁴ , ни один из других источников, между тем как римские и византийские авторы, придавая вопросу о знатном происхождении большое значение, обычно никогда не забывают отметить этот момент⁵ .

Наконец, мы имеем прямое свидетельство Эннодия, произвольно отбрасываемое Шмидтом как "тенденциозное"⁶ . Одоакр, пишет Эннодий, "боялся повинующихся ему войск, ибо честь другого (т. е. Теодориха) заставляла его помнить о своем собственном происхождении; бледный от страха, он отдавал приказы легионам идти и возвращаться по своему желанию. Подозрительно ведь и послушание, оказываемое недостойным, и поскольку вознесшимся вверх подобает сознание их низкого происхождения, они и того страшатся, что внушают страх" (metuebat parentes exercitus, quern meminisse onginis suae admonebat honor alienus; nam

¹ MG AA, IX, I, p. 309.

² Theo Sommerland. Wirtschaftsgeschichtliche Untersuchungen. II Heft. Die Lebensbeschreibung Severins. S. 64 ff. 1903.

³ Theofanes Chronographia, I, p. 184 sq. (ed. Bonn, 1839) называет Одоакра готом, воспитанным в Италии. Cp. Schmidt, op. cit., p. 317, прим. 7.

⁴ Procop. I, c.

⁵ См., например, Auctarium Havniense ord. post. MG IX, I, p. 309: Odovachar virum nobilem... Brachilanem nomine interfecit. Virum nobilem Adarich nomine... occidit. Cp. Cassiod, Varia VIII, 10: "Primum, quod intra nationes eximium est, gothorum nobilissima stirpe gloriatur".

⁶ Schmidt, L. Op. cit, p. 316, sq. Шмидт, как почти все авторы, считает Одоакра "скиром, сыном князя Эдики". На его знатном происхождении настаивают и Ф. Дан, Бюри, Гартман и многие другие.

ire ad nutinn suum legiones et remeare pavore algidus imperabat. Suspecta enim est oboedientia quae famulatur indignis, et quotiens praelatos convenit conscientia stirpis ultimae, et illud metuunt, quod timentur)¹ .

В том замкнутом аристократическом кругу, к которому принадлежал Эннодий, вопрос о социальном происхождении играл очень большую роль. Даже в житии святого (Эпифания) Эннодий заботливо отмечает знатность родителей (homines ex liquido ingenuitatis fonte venientes)² . Вряд ли этот автор в своем тщательно обдуманном панегирике Теодориху стал бы изображать Одоакра человеком худородным специально для того, чтобы возвеличить его победоносного противника. Победа почетнее, если она одержана над почетным, т. е. - в духе социальных представлений эпохи - над знатным врагом.

Итак, не подлежит сомнению, что Одоакр не принадлежал к варварской племенной знати, следовательно, его отцом не мог быть вождь скиров Эдика. Из этого, однако, не следует, что Одоакр не был скиром. Об его скирском происхождении прямо говорит Иоанн Антиохийский, и аналогичное указание, правда в виде намека, находим у Прокопия³ . Сообщение Иордана⁴ и Агпелла⁵ , что Одоакр родом из ругиев, нужно отвергнуть. Мы видели, что Эвгиппий противопоставляет ругиев, которых он хорошо знал, "каким-то варварам", среди которых находился и Одоакр. Только в виде курьеза отметим, что в одном из поздних и не заслуживающих доверия источников Одоакр назван рутеном (natione Rhutenus; rex Ruthenorum)⁶ . Однако характерно уже то, что по вопросу о племенной принадлежности столь видной исторической фигуры была возможна такая разноголосица.

Гораздо сложнее обстоит дело с теми варварами, которых возглавлял Одоакр в Италии. Аноним Валезия называет его в одном месте предводителем скиров⁷ , в другом - герулов⁸ . Auctarium Havniense в обоих сохранившихся редакциях утверждает, что "королем" Одоакра избрали жившие в Италии герулы⁹ , и точно так же в житии Лаврентия, епископа Сипонтского, он постоянно называется "королем герулов"¹⁰ . У комита Марцеллина он дважды выступает под именем "короля готов", причем

¹ Ennodii Panegyr. MC AA, VII, р. 206.

² Ibid., p. 85, 7.

³ Procop., I, c.

⁴ Iordani Historia romana, MG V, p. 44; cp. Dahn. Konige der Germ., II, p. 36.

⁵ Agnellus. Liber pontificalis ecclesiae Ravennatis, MG Scriprtores rerum Langob. et Ital., p. 267: Odovacer, gene re Radius. Hostrogothorum, Saracenorum, Crolorumque (Erulorumque?) turba exercitus accinctus.

⁶ Hodgkin. Italy and her invaders, Vol. III, p. 193 sq: приводит две надписи из пещер близ Зальцбурга, сделанные, вероятно, не раньше X в., так как в ник упоминаются венгры; первая гласит: Anno Domini 477 Odoacer, rex Ruthenorum, Gepidi, Gothi. Hungari et Heruli contra ecclesiam Dei saevientes beatum Maximum cum sociis 50... trucidarunt. Другая: Quo (Attila) mortuo regnante Zenone imperatore a. D. 477 Odoacer, natione Rhutenus, Romam cum Herulis ingreditur, Latinos annis 14 opprimens.

⁷ MG AA, IX, I. p. 306.

⁸ Ibid., p. 318: "Exiit Odoacer rex de Ravenna nocte cum Herulis", ibidem: "...clam nacte cum Herulis".

⁹ Ibidemp. 309: "nam Heruli intra Italiam habitatores regem creant nomine Odoacrem, hominem et arte et sapientia gravem et bellicis rebus instructum". Ibid. "Fevva rex Rugorum adversum regem Erulorum Odoachrem bellum movet".

¹⁰ MG Script, rer. Lang, et Ital., p. 544: "Gothorum rex Theodericus ...acriter dimicabat contra Odoacrem Erulorum regem". Ibid. "Aliis Erulorum rege, aliis Cothorum faventibus"; Cp. Cassiodori Chron. MG AA. XI, 2. "Odovacar cum Erulis egressus Ravenna" Script, rer. Lang, et Itae., p. 73. (Origo gentis Langob:): "Brentorum regem, qui adhuc de Herulorum stirpe remanserat, quos secum in Italiam veniens clim Odoacar adduxerat". Pauli Diac. Hist. romana XV, 8 (MG, H, p. 210). "Odovacar

в одном месте хроники Марцеллина даже подчеркивается, что и Одоакр и Теодорих одинаково возглавляли готов (Theodorichus rex gothorum... occupavit Italiam. Odoacer itidem rex gothorum... Ravennam est clausus)¹ Иордан в одном месте его хроники называет Одоакра "королем турки-лингов, имеющим с собою скиров, герулов и вспомогательные отряды из различных племен", в другом - "королем туркилингов и ругиев", в третьем - совсем неопределенно - "королем племен" (rex gentium)² . Наконец, анонимный автор "Происхождения племени лангобардов", живший в VII в., ставит Одоакра во главе аланов (exivit rex Audoachari de Ravenna cum exercitu Alanorum)³ . Это указание при всей его неожиданности не заключает в себе ничего невероятного и вовсе не является опиской, как думает Пальман⁴ . Во всяком случае хорошо осведомленный Прокопий также отмечает связь Одоакра с аланами: "Некоторое время перед тем (г. е. перед свержением Ромула Августула) римляне приняли в качестве вспомогательных войск (федератов - ες συμμaχιav) скиров и аланов и разные другие готские племена... Одним из них (перечисленных варваров) был и Одоакр"⁵ .

Приведенные данные свидетельствуют прежде всего о том, что войско Одоакра было необычайно пестрым по своему племенному составу. Здесь были скиры, туркилинги, герулы, ругии, готы, аланы, различные племена сарматов. Прокопий называет все эти племена готскими. Сидоний Аполлинарий, намекая, повидимому, на тех же варваров Одоакра, называет их скифами ("Поэтому, римлянин, ты ищешь спасения и от полчищ скифской страны" - "Hinc, Romane, tibi petis salutem contra scyticae plagae catervas")⁶ . Мы увидим далее, что здесь нет никакого противоречия. Буржуазная националистическая историография, упрямо желающая во всем готском видеть только германское, а в скифском - исключительно негерманское, конечно, не в состоянии осмыслить всю эту разноголосицу с племенными обозначениями, будучи склонна оценивать ее как результат плохой осведомленности, либо небрежности, либо даже невежества греко-римских авторов. Метод, которым здесь пользуются, чтобы преодолеть хаотичность указаний источников, очень прост, но совершенно ненаучен. Поскольку в этих источниках чаще всего встречается упоминание об Одоакре как вожде герулов, именно это указание объявляется заслуживающим доверия. На этом основании уже Бальбо⁷ считал, что герулы были ядром, основной частью военных сил Одоакра. За ним пошел и Шмидт, который вообще отказывается признать справедливость утверждения, что "наемники (Одоакра) составляли конгломерат разнообразных племенных частей и что у них таким образом не было единого, национального характера"⁸ . Ему недостаточно объявить разноплеменных

cum fortissima Herulorum multitudine". Возможно сюда же относится намек Эннодия Panegyr. X, 30 (MG, VII, р. 209). "Succisa est Odovacris praesumptio. Quid Herulorum agmina fusa commemorem?"

¹ Marcell. comit. Chron, MG AA, XI, 2, p. 88 - 93 (anno 489); Cp. ibid. a. 476; "Odoacer rex Gothorum Romam optinuit". Cp. Gesta episcoporum Neapolitanorum, MG Script, rer. Lang, et Ital, p. 409 и там же, стр. 283, хронику Исидора Севильского: "Peremptoque Odoacar rege Ostrogothorum atque devicto fratre eius Onoulfo". Theofanes, ed. Bonn, p. 184: "Одоакр родом гот...", прочие ссылки см. Pallmann, op. cit., 163, примеч. 2.

² MG AA, V, p. 120 (Getica).

³ MG Script, rer. Lang. et. Ital, p. 3, 10.

⁴ Pallmann, op. cit., p. 163.

⁵ Procop. De Bello Got. I. I (ed. Haury, p. 4).

⁶ Sid. Apollin, Ep. 31, VIII. 9. Такое толкование этого места предложено Шмидтом. Geschichte d. d. Stamrne, 1910, p. 264. Cp. Cipolla, op. cit, p 370.

⁷ Gesare Balbo. Storia d'Italia sotto l barbari, p. 28. Firenze. 1857. Cp. Cipolla, p. 376.

⁸ Schmidt. L. (ed. 1934), p. 333.

наемников Италии германцами: он хочет вздеть в них почти исключительно представителей одного "германского" племени - герулов.

Между тем перечисленные разнообразные племена, представители которых, несомненно, имелись в составе наемников империи, не были этнически чистыми и включали наряду с германскими элементами многочисленные негерманские, причем является вопросом, какие из этих элементов преобладали. Выяснение этногонии варваров, известных в науке (но не современным греко-римским авторам!) под названием восточных германцев, не входит в наши задачи: однако сопоставление данных о варварах, проникавших в восточную часть империи, а оттуда в Италию, позволит все же выяснить, в какой степени правомерно обозначение этой племенной смеси именем германцев.

Страна, расположенная к северу и востоку от нижнего Дуная, откуда вышли варварские племена, проникавшие в пределы Восточной римской империи и в Италию, известна была древним писателям (Геродот) как Скифия, а позже (Мела, Птолемей) - как Сарматия. Хотя уже во II - III вв. нашей эры скифы, игравшие некогда руководящую, повидимому, роль среди бесчисленных и разнообразных по происхождению племен Восточной Европы, были совершенно оттеснены на задний план новыми племенными группировками, однако в силу устойчивой традиции римские и греческие писатели продолжали называть и самую страну и ее обитателей скифскими. Так, у Дио Кассия бастарны, даки, готы и прочие племена, напавшие в 196 г. на римские области по Дунаю, названы скифами¹ . У этого же автора названия скифы и готы перемежаются и в других местах² . В биографии императора Клавдия Готского (268 - 269) говорится о переполнении римских провинций в результате побед этого императора "рабами из варваров и скифскими земледельцами" (inpletae barbaris servis scythicisque cultoribus Romanae provinciae)³ , причем под этими варварами, как видно дальше, разумеются готы. Точно так же Аммиан Марцеллин⁴ , Зосим⁵ и ряд других авторов IV - V вв. пользуются наименованиями "готский" и "скифский" как равнозначными.

Особенно интересно одно место в биографии Клавдия, где дается перечень некоторых скифских племен: "Наконец, различные скифские племена - певкины, грейтунги, остроготы, тервинги, визи, гепиды, кельты, а также герулы, жаждущие добычи, - вторглись в римские земли и подвергли их опустошению" (Denique scytharum diversi populi Peucf, Grutungi, Austrogoti, Tervingi, Visi, Gipedes, Celtae etiam et Eruli praedae cupiditate in Romanum solum inruperunt atque illic pleraque vastaverunt)⁶ . Здесь обращает на себя внимание то, что эти же племена, за исключением, может быть, кельтов, у позднейших писателей выступают

¹ Cassii Dionis Cocceiani. Hist. Roman, quae supersunt, ed. Boissevain, vol. II, 51, 22, 23.

² Ibid., vol. III, 71, 33; 78, 5, 6.

³ Script. Hist. Aug. (ed. Peter), II, p. 139. Treb. Pollionis Vita Claudii, 9.

⁴ Amm. Marcel, XXXI, 5, 15; "Scythicarum gentium catervae" и passim.

⁵ См. ССЫЛКИ на Зосима и других авторов у Sybel, Entstehung d. deutsch. Kon. (1881), S. 175 ff., где он констатирует, что большая часть римских и греческих писателей употребляет безразлично для обозначения всех племен от устья Дуная до границ язигов названия - скифы, геты и готы. Для подтверждения нашей точки зрения особенно важно место из Trebell. Pollionis Gallieni duo (Vita Aug. XXIII, 6, p. 85). "Scythae autem, hoc est pars Gothorum".

⁶ Script. Hist. Aug. XXV, 6 (ed. Peter, II, p. 137): Текст в этом месте искажен переписчиком. Grutungi - это, несомненно, грейтунги, тождественные следующим сейчас же за ними остроготам (Austrogoti); Visi - это, конечно, визиготы, тождественные предшествующим тервингам. Заметим, что племена расположены вполне симметрично: Grutungi - Austrogoti, Thervingi - Visi (goti). Таким образом, издатель имел бы полное право заключить синонимичные названия этих племен в скобки.

как "готские". Об этом определенно свидетельствует Прокопий, который пишет: "На значительном от них (тетракситских готов) расстоянии жили совместно готы, вестготы и вандалы и все прочие готские племена. Они же в прежние времена именовались скифами, поскольку все племена, имевшие землю в этой области (т. е. между Черным и Азовским морями), вообще называются скифскими; некоторые же из них назывались еще савроматами и меланхтонами или еще как-нибудь иначе"¹ . Это замечательное место доказывает, что "готский" было понятием очень широким и покрывающим ту обширную группу племен, которые ранее назывались скифскими, причем в состав этой большой группы входили и некоторые более узкие племенные группировки, или союзы племен: сарматы, меланхтоны и др. Действительно, Требеллий Поллион² под именем "готы" перечисляет фракийские и сарматские племена.

Среди племен сарматской группировки Плиний упоминает спалов³ , а Пейтингеровская дорожная карта - венедов⁴ . Сарматов даже немецкие националистические историки никогда не пытались выдать за германцев, как они это делали, например, по отношению к аланам. Между тем среди варваров, селившихся в Италии и служивших в римской армии, сарматы играли в IV - V вв. наиболее видную роль. По свидетельству Анонима Валезия⁵ , император Константин поселил в Италии большое их число, возможно, как думает Моммзен, в качестве колонов. Но в начале V в., согласно Notitia Dignitatum Occidentis⁶ , мы находим в той же Италии 17 сарматских "префектур", т. е., повидимому, военных поселений, расположенных вблизи городов Кремоны, Таурина, Дертоны, в провинциях Апулии и Калабрии, Бруттия и Лукании, в Самнитской области. Еще в конце VIII в. Павел Диакон упоминает о сарматских деревнях в Италии. Хотя он связывает их возникновение с приходом в Италию лангобардов, однако вряд ли можно сомневаться в том, что часть, по крайней мере, этих поселений восходит к более отдаленным временам, чем 568 год⁷ . С другой стороны, не подлежит сомнению, что отсутствие упоминания о сарматах среди наемников Одоакра или в готских военных колониях времен Теодориха объясняется вполне понятным из предшествующего изложения поглощением их племенного имени более широким наименованием "готы". Из указания Иеронима в его письме к Агерухии от 409 г. известно, что сарматы принимали деятельное участие в ограблении римских земель наряду и в тесной связи с вандалами, аланами, гепидами, герулами⁸ . Совместно с теми же аланами сарматы, согласно указанию

¹ Procop. De B. G. IV, 5 (ed. Haury, p. 504). Прокопий, возможно, имеет в виду историка V и начала VI в. Зосима, обозначающего как "савроматов" (сарматов) те же племена, которые у других историков называются готами. См. Васильевский "Труды". Т. II, стр. 54 и Васильев "Готы в Крыму". Известия Академии истории материальной культуры. Т. I, стр. 289.

² Vita Aug. I, c; Cp. Themistius, p. 132, цит. у Зибеля, ук. соч., стр. 178.

³ Plinii Hist. Nat. VI. Zeuss, Pallmann и многие другие старые авторы считали спалов славянами, но их соображения об ошибочности отнесения этого племени к скифам или сарматам (как это делает Плиний) основаны на непонимании ими взаимоотношений варварских племен. Спалы могли быть одними из предков славян, - Плиний помещает их по р. Дону, вблизи Азовского моря - и входить в племенную группу, возглавленную сарматами, которые в свою очередь некогда зависели от скифов, почему и названы скифским племенем.

⁴ Zeuss. Die Deutschen und die Nachbarsstamme (1857), p. 592, 692; Pallmann. op. at, S. 82.

⁵ Цит. у Моммзена Ostgot Studien (Gesam. Werke, VI, p. 439 ff.).

⁶ Not. Dignit. occid. 42, 45 sq; Mommsen, I, c; L. Schmidt (1934), p. 328.

⁷ Paul. Diac, Lib. II, 26.

⁸ Ad Ageruchiarn (a, 409), Hieronimi op. 1, 2: "Quidquid inter Alpes et Pyrenaeum est, quod Oceano et Rheno includitur, Quadus, Vandalus, Sarmata, Halani, Gipedes, Heruli, Saxones, Burgundiones, Allemani, et - о lugenda respublica! - hostes Pannonii vastarunt". Pallmann, op. cit, p. 71.

Иордана (Гетика, 36, 37) и Павла Диакона (Hist. Romana, lib. XIV, 4), сражались в 451 г. под предводительством Аэция против полчищ Аттилы. В приводимом последним из этих авторов перечне племен, объединенных Аэцием, упомянуты, между прочим, и бреоны, т. е. часть племени герулов, поселения которых в северной Италии наравне с сарматскими прослеживаются вплоть до IX века. Таким образом, не исключена возможность поглощения имени сарматов аланами или герулами либо и теми и другими. Во всяком случае значительная роль сарматского элемента в политических событиях Италии V - VI вв. является бесспорной.

То же самое справедливо и по отношению к группировке отнюдь не германских племен - аланов. Аланы широко известны как союзники вандалов, вместе с которыми они прорвались в Галлию, затем в Испанию. То обстоятельство, что вандальский король Гунерих в одном документе 484 г. называет себя Rex Vandalorum et Alanorum¹ , заставляет думать, что провинции Африки были завоеваны обоими этими племенами. Но аланы в середине V в. действовали и в Италии. Кассиодор в своей хронике под 464 г. говорит о сражении близ Бергамо между Рикимером и вождем аланов Беоргором, в котором последний потерпел поражение и погиб² . О проникновении значительного количества аланов в Италию с целью наняться на военную службу прямо говорит Прокопий³ : "За несколько лет перед тем (т. е. 475 годом) римляне приняли в качестве федератов скиров, аланов и другие готские племена... Давно исчезла слава римских солдат, и варвары все больше распространялись в Италии". Количество аланских наемников было настолько значительным в войске Одоакра, что один из авторов начала VII в., опиравшийся, повидимому, на авторитетные источники, называет, как мы видели, все это войско аланским.

Именно этой значительной ролью аланов в событиях, ознаменовавших конец Римской империи, и объясняется стремление некоторых немецких авторов, например Виттерсгейма, выдать аланов за германцев. Однако эта попытка не встретила поддержки даже со стороны многих историков-шовинистов, поскольку негерманский характер этого племени может быть легко установлен (например на основании лингвистических данных, а также данных об аланах Кавказа и Приазовья, приводимых арабскими и персидскими авторами вплоть до XIII в.)⁴ .

С традиционной точки зрения, согласно которой готский - это есть германский, Прокопий, называя аланов готским племенем, ошибся либо проявил обычную для греко-римских авторов небрежность. Но тогда в ошибке или небрежности - и притом не только по отношению к готам,

¹ Vitensis, Victor. De persecutione, Migne 52, Lib. II, §13: "Rex Hunerix Vandalorum et Alanorum, universis episcopis omousianis".

² Cassiod, Chron. a. 464 (MG XI, 2): "rex Halanorum Beorgror apud Pergamum a patricio Ricimere peremptus est". Cp. Marcell. com. MG XI, 2, p. 88 - 91, a, 464.

³ Procop. De Betlo Got. I, 1 (ed Haury, p. 4).

⁴ См. А. Якубовский "Золотая орда", стр. 14, где приведены соответствующие места из Карпини и Рубрука. Сводку противоречивых высказываний немецких ученых об аланах см. у Ф. Дана "Komige der Germanen", I, 261, N1. Сам Дан считает планов германцами на том, особенно, основании, что Аммиан Марцеллин (31,2) изображает их такими же чертами, какими Тацит рисует германцев: "Почти все аланы высокого роста и красивы, волосы у них рыжеватые, взгляд очей свирепый и страшный... в своих разбойничьих и охотничьих предприятиях они заходят до Азовского моря и Киммерийского Боспора, а также в Армению и Мидию. Как людям спокойным и мирным приятен покой, так им доставляют удовольствие опасности и войны. Счастливым у них считается тот, кто в битве утратит жизнь..." В этой характеристике влияние литературной традиции несомненно; любое воинственное варварское племя у древних писателей характеризуется так же, как аланы у Аммиана. Отсюда нельзя сделать никаких выводов об их этнической принадлежности. Указание Прокопия, что аланы - готское племя, Дан, как и все другие историки, просто не понял, а то обстоятельство, что,

но и по отношению к своему собственному происхождению - нужно обвинить и Иордана, который считал себя, с одной стороны, готом, а с другой, по сообщаемым им же о себе сведениям, был, несомненно, аланом. Об этом свидетельствует, во-первых, имя его отца - Алановиимутес (Alanoviimuthes), а во-вторых, то обстоятельство, что его дед Парна был "нотарием", или канцлером, аланского князя Кандака¹ .

Однако ни Прокопий, "и Иордан неповинны в ошибке или небрежности. Несмотря на безусловно негерманский характер аланов, эту племенную группу можно было, в духе словоупотребления греко-римских писателей, назвать с известным основанием готской, так как между аланами и готами, несомненно, существовали политические и кровно-родственные связи. В "Истории августов" сообщается, что император Максимин был сыном гота Микки (Micca) и аланки Хабабы (Hababa)² . Для немецких историков этот готско-аланский брак - бельмо на глазу, и Л. Шмидт спешит объяснить это указание "результатом недоразумения". Одновременно, противореча самому себе, он пытается найти еще выход в том, что этот брак "был выражением долголетних политических связей"³ . Если бы этим утверждением имелось в виду, что пребывание в одном племенном союзе содействовало частым смешанным бракам, против этого ничего нельзя было бы возразить. Но Шмидт говорит о чисто политическом браке, т. е. между руководящими семьями племенной аристократии. Между тем родители Максимина были людьми худородными. На это прямо указывает его биограф Ю. Капитолии, говоря, что Максимина как человека низкого происхождения презирали даже рабы римских сенаторов. Известно также, что родители Максимина не оставили ему никакого наследства, так что он, чтобы поселиться в родной деревне, должен был купить там для себя землю.

В вопросе об аланах источники приносят фальсификаторам истории немало других огорчений. Особенно любопытны указания на связь аланов со скирами. Скиры, по господствующему представлению, - германцы чистейшей воды. Между тем Иордан в одном месте (под 409 г.) указывает их местожительство на той самой территории, - где, по Аммиану, в 378 г. жили аланы, а в другом - прямо говорит: "Скиры, Садатарии и прочие аланы с их вождем Кандаком..." (Sciri vero, et Sadagarii et caeteri Alanorum)⁴ . He случайно и Прокопий упоминает, как мы видели,

согласно Сидонию Аполлинарию (Panegyr. in Antemio), вандалы находятся с аланами в кровном родстве (consanguinei), доказывает только, что древние германцы проявляли меньше внимания к чистоте своей расы чем их отдаленные потомки. Все рассуждения Дана уже потому фальшивы, что, как он сам вынужден отметить, сохранившиеся остатки аланского языка не имеют никаких германских корней (ungermanisch scheinen). В настоящее время принято считать аланов одним из сарматских племен, хотя письменные источники иногда упоминают аланов и сарматов раздельно, разумея под последними в первую очередь, вероятно, язигов.

¹ Iord. Getica, с. 50. Candax был вождем аланских племен, которые после распадения гуннского союза получили места для поселения в Нижней Мезии.

² Hist. Auq. XIX, I (ed. Peter, vol. II, p. 3), "Barbaro patre et matre genitus quorum alter e Gothia, alter ex Halanis genitus esse perhibetur et patri quidem nomen Micca, matri Hababa fuisse dicitur". Любопытно указание, что Максимин раньше не стеснялся своих родителей, а после занятия им трона приказал о них молчать. Выйдя в отставку при императоре Макрине, он приобрел землю в той фракийской деревне, где родился, и всегда поддерживал тесную связь с готами (Semper cum Gothis commerciam exercuit), которые любили его как своего (quasi eorum civis). Он был дружен также с аланами, с которыми обменивался подарками. Пальман (ук. соч., стр. 115) полагает, что Микка - не готское, а скирское имя; это вполне возможно.

³ Schmidt, L. (1934), S. 201.

⁴ Jord. Getica, с. 50. Забавно видеть, как здесь немецкие авторы фальсифицируют свидетельство Иордана; Dahn, II, р. 262, примеч. 5 пишет; "Satagarii et caeteri Alanorum", - отбрасывая стоящих перед сатагариями скиров; другие авторы без всяких оснований утверждают, что "caeteri" относится только к сатагариям, но не к скирам!

скиров рядом с аланами. Но если скиры - аланское племя, то как быть с их Germanentum? Остается снова предположить, что Иордан напутал.

В действительности к вопросу об этническом происхождении скиров указание Иордана не имеет никакого отношения. Для всякого непредубежденного читателя ясно, что скиры являются аланским племенем в том же смысле, в каком аланы являются готским. Мы еще и далее сможем на ряде примеров убедиться в том, что всюду, где речь идет о союзе каких-либо племен, греко-римские авторы обычно дают всему союзу название руководящего племени, вовсе не имея в виду обязательную общность происхождения. При такой постановке вопроса становятся понятными все противоречивые данные источников, касающиеся этногании, хотя, несомненно, по крайней мере часть царящей в этих делах путаницы должна быть отнесена за счет известной расплывчатости, непрочности и текучести племенного состава варварских политических группировок, а также и незнакомства греко-римских авторов с полным составом той или иной группировки.

Справедливость этих соображений может быть проверена прежде всего на тех же скирах. Впервые это племя упоминается в источниках около 200 г. до нашей эры. В знаменитой псефизме ольвийских граждан з честь Протогена говорится об опасности, угрожающей Ольвии со стороны скиров и галатов (Γaγaτaς aι Σιoυς πεπoιηoaι ovμμaχιav)¹ . Таким образом, скиры появились в Причерноморье за несколько столетий до прихода сюда готов. Они тогда, разумеется, не были "готским" племенем и в нашем понимании племенных обозначений могли бы быть названы кельтским, так как были связаны с галатами, жившими на территории между верховьем Вислы, отрогами Карпат и устьем Дуная² . Здесь невозможно вдаваться в рассмотрение господствующей теории, согласно которой галаты, приводимые в псефизме, являются бастарнами, упоминаемыми Страбоном и Плинием в качестве "германского" племени. Это не больше, как гипотеза немецких ученых, нуждающаяся в особой проверке. В I в. нашей эры скиры названы Плинием уже в качестве соседей сарматов, венедов и каких-то хирров (quidem haec habitari ad Vistulam usque fluvium a Sarmatis, Venedis, Sciris, Hirris tradunt)³ , под которыми нужно, может быть, разуметь аланов. В так называемой Веронской таблице племен, составленной околю середины IV в., скиры помещены между сарматами и карпами, причем первым предшествуют вандалы, а за последними, следуют готы (uandali sarmatae sciri carpi scitae gothi)⁴ . Порядок расположения племен в этой таблице определяется их географическим размещением, точнее: теми представлениями о местожительстве племен, которые были у ее составителя. К этому времени, как мы знаем из других источников, особенно из Иордана и Прокопия, перечисленные племена являлись "готскими", т. е., по нашему толкованию, входили в союз племен, возглавленный готами. В этом списке опущены аланы и, вероятно, ряд других племен, входивших в тот же союз, каковы, например, постоянно связанные со скирами туркилинги и герулы. О последних Иордан сообщает, что они насильственно были включены готами в руководимый ими союз племен в середине IV века⁵ . С 375 г., когда руководящая роль

¹ Pauly-Wissowas. v. Sciren.

² Шахматов ("К вопросу о финско-кельтских и финско-славянских отношениях". ИАН, 1911, стр. 722) правильно видит в этих галатах кельтов.

³ Hist. Nat, IV, 13. - J. Crimm (Geschichte der deutschen Sprache) считал скиров не готским (т. е. не германским), а близким им племенем. Hirri Плиния, по мнению того же автора (стр. 465), - это герулы. Zeuss и Pallmann (op. cit. S. 113, примеч. 5) считают это глоссой.

⁴ Pauly-Wissowas. v. Sciren.

⁵ lord. Getica, c. 117, 118.

в готском союзе перешла к гуннам, и герулы, и скиры, и большая часть самих готов остались в этом союзе, сохранив своих "королей", т. е. племенных вождей, а следовательно, и известную племенную автономию. Мы не станем здесь приводить многочисленных свидетельств об участии этих племен в военных предприятиях гуннов, а отметим только любопытное указание кодекса Феодосия о скирах (Cod. Theod. под 409 г.): "Мы подчинили нашей власти варварский народ скиров, разбив полчища гуннов, с которыми они раньше соединились" (Scyras barbaram nationem maximis Hunnorum, quibus se conjunxerant, copiis fusis, imperio nostro subegimus)¹ . Не удивительно, что скиры после этого поставляют воинов в римские войска и оказываются среди наемников, расположенных в Италии. Хорошо известно, что в V в. среди вспомогательных варварских отрядов, входивших в состав римской армии, крупную роль играли гуннские отряды. То, что было уже сказано о способе применения греко-римскими авторами племенных названий, позволяет с известным основанием предположить, что в этих "гуннских" отрядах было немало скиров, готов и выходцев из других, примкнувших к гуннам племен. В частности слияние скиров с гуннами доказывается приводящим всех немецких ученых в недоумение показанием Приска, который называет Эдекона князем скиров и одновременно говорит о его происхождении из гуннской племенной знати. Что касается готов, то наше предположение косвенно подтверждается сведениями, правда, относящимися к более позднему времени, о главаре одной варварской банды Мундо, который в конце V - начале VI в. оперировал под покровительством Теодориха на границах Паннонии. Иордан называет его гунном из рода Аттилы (de Attilanis quondam origine), а комит Марцеллин - готом (Geta)² . Впрочем, возможно и другое объяснение этого противоречия: Мундо мог быть гунном по отцу и готом - по матери. Иордан рассказывает, что вождь гуннов, после подчинения остготов Эрмаеариха, женился на племяннице последнего Валадармарке. Готская сага о происхождении гуннов, согласно которой они возникли в результате брачного союза готских ведьм со злыми духами пустыни, может быть понята только как признание кровной близости между многими родами гуннов и готов - неизбежного следствия их длительного политического симбиоза³ .

Приведенные здесь примеры представляют собою только незначительную часть многочисленных данных о смешанном этническом харак-

¹ Zosim. (IV, 34) относит это событие к 381 г. См. Pallmann, 115, примеч. 3. Во главе этих гуннов стоял Ульдин, который в 400 г., будучи со своим отрядом па римской службе, настиг и убил мятежника Гайну, а в 405 г. отличился в битве с визиготами при Фезулах. После смерти Стилихона (408 г.) он был изгнан антиварварской партией из Италии и вскоре (409 г.) появился в Нижней Мезии, где уже жили аланы. См. всю совокупность относящихся сюда данных, свидетельствующих о тесной связи между гуннами, аланами и скирами, у Пальмана, ук. соч., стр. 117 и ел.

² Iord. Getica, 301; Marcell. com. a. 505, Cp. Schmidt, op. cit, 349: Мундо в 505 г. во главе банды самого смешанного этнического состава захватил лежавшее на запад от р. Моравы укрепление (Herta) и оттуда грабил страну. Шмидт, чтобы объяснить, почему комит Марцеллин называет этого явного гунна готом, пишет: "Marcell. versteht unter Ceten wahrscheinlich Hunnen" (p. 349, примеч. 2). Отметим в этой же связи, что в хронике писателя X в. Симеона Логофета гунны названы (и вряд ли "ошибочно") готами. См. Васильев "Готы в Крыму". "Известия Академии истории материальной культуры", I, 296.

³ Сюда же относится еще одно кажущееся противоречие в хронике Марцеллина. Под 427 г. он пишет: "Паннония, которую в течение 50 лет держали гунны, отнята у них римлянами". Гунны Аттилы появились в Паннонии только после 433 года. Между 377 и 427 гг. здесь сидели не гунны, а готы и вандалы, но, поскольку они входили в гуннский племенной союз, Марцеллин имел право считать их гуннами. Запутанное объяснение Пальмана (стр. 49), таким образом, ненужно.

тере варваров, проникавших в пределы Римской империи, и, в частности, в Италию. Что готы, в узком смысле, были германцами, вряд ли подлежит сомнению, хотя неопределенность письменных и археологических данных позволяет некоторым авторам¹ выдвигать гипотезы об их фракийском или ином этническом происхождении. Решающим для нас является то, что остатки готов, сохранившиеся в Крыму, продолжали еще долгое время говорить на "тевтонском языке", как об этом сообщает в середине XIII в. Вильгельм Рубрук ² . Но не менее очевидно и то, что под готами и готскими племенами греко-римских авторов V - VI вв. скрывалась необычайно пестрая по этническому составу масса варваров, в которой германцы были перемешаны с аланами, сарматами, гуннами, славянами в самых неопределенных пропорциях. Таким образом, господствующие представления о германце Одоакре, о его германских наемниках, о создании германского королевства на почве Италии, о возникновении нового романо-германского мира с конца V в. являются грубой фальсификацией истории, подготовленной работой большинства немецких историков, их националистическими предрассудками и тенденциями.

Все эти выводы могут быть распространены и на варваров, приведенных в Италию Теодорихом в 489 г. и Альбоином в 568 году.

В войске Теодориха было, как известно, немало герулов³ и особенно ругиев⁴ . Зибель был вполне прав, отказывая его полчищам во всяком "национальном" или, как было бы правильнее сказать, этническом единстве. Даже среди командного состава "готского" войска встречаются лица с неготскими и вообще негерманскими именами. Таков упоминаемый Кассиодором Каедак, позволивший себе насилие по отношению к крупному римскому землевладельцу; его аланское происхождение не подлежит сомнению. Таков сайои Тутизар (Tutizar saio), имя которого, по мнению Шредера, свидетельствует о его иранском происхождении. Таковы "готский" воин Патца, "готский" землевладелец Танка, "готский" граф Ливвирит (Livvirit, comes), не говоря уже о многих других именах, которые выводятся из германских корней с большой натяжкой⁵ . При этом нужно иметь еще в виду, что в готском войске имя, заключающее в себе готский корень, еще не доказывает готского происхождения его носителя, подобно тому как римское имя воина или чиновника в V в. не может служить достаточным основанием для установления его римской национальности⁶ .

Но этот, если можно так выразиться, ономатологический метод, вообще мало надежный, может быть применен лишь по отношению к очень

¹ Tzenoff (Die Abstammung der Bulgaren. Berlin. 1930) доказывает, что готы - не германцы, а фракийцы. См. презрительный отзыв Шмидта об этой попытке, ук. соч., стр. 195 и ел. В связи с этим необходимо отметить, что Seriptores Hist. Aug. противопоставляют готов, германцам. См., например, SHA XX, 34 и XXVI, 33.

² Vasiliev, A. The Goths in the Crimea (1936). В IX в. о крымских готах, как о народе говорящем на теудиском (т. е. германском) языке, упоминает Валафрид Страбо. См. Васильев. Op. cit., стр. 307.

³ Cassiod. Variae, IV, 45 (MG AA XII, p. 134): "Ad comitatum supplices Erulos auctore deo nostris venire jussimus constitutes".

⁴ MG AA, VII Ennodii Vita Epjfanii, p. 99: "Post hinc digressis Cothis civitas Ticinensis Rugis est tradita". Procop de B. G.: Vol. II, p. 305 sq" (ed. Haury): "В готском войске был некий Эрарих, ругий по рождению... Эти ругии являются готским племенем и жили раньше самостоятельно. Теодорих подчинил их вместе с другими племенами своей власти и присоединил к готам, так что они постоянно выступают вместе с ними в поход". Но именно поэтому ругии и обозначаются как готское племя, хотя как раз ругии с готами не смешивались путем браков, как сообщает тот же Прокопий, а сохраняли свою племенную обособленность.

⁵ Cassiod. Variae, II, 501 sq.

⁶ Cp. Mommsen. Ostgot. Studien (Gesam. Werke, VI, p. 436, примеч. 2): "Unbedingt sicher ist der Schluss von roraischer Benennung auf romische Nationalitat keineswegs".

ограниченному числу имен племенной знати или же лиц, достигших высокого положения и потому упоминаемых источниками. О личных именах простых варваров мы почти ничего не знаем. Одно можно утверждать с полной определенностью, что в V - VI вв. и варварские войска и социальные низы самой Италии представляли собой самую невообразимую этническую смесь.

Уже в I - II вв. рабы, массами поселяемые на землю, имевшие возможность обзаводиться семьями, не могли не оказать сильнейшего влияния на этнический состав населения Италии. Начиная со II столетия римские императоры непрерывно увеличивают варварскую прослойку в этом населении, организуя здесь целые колонии дедитициев, федератов на правах инквилинов, трибутариев, военных поселенцев-гентилов и т. п. Так, Марк Антоний поселил в Италии большое количество маркомаднов (accepitque in deditionem Marcomannos plurimis in Italiam traductis, Scriptores Hist Augustae, IV, 22), причем среди этих маркоманнов были, повидимому, и представители других придунайских племен: сарматы, роксоланы, бастарны, аланы, певкины, костобоки и пр., упоминаемые тут же биографом императора Юлием Капитолином. Император Клавдий около 270 г. наводнил римские провинции "скифскими земледельцами". Вряд ли можно сомневаться в том, что и Италия получила их изрядное количество. В конце III в. Проб (276 - 282) "поселил на римской почве 100 тыс. бастарнов", к которым позже присоединены были гепиды, грейтунги, вандалы¹ . В начале IV в. Константин посадил на землю в той же Италия сарматов² . В 370 г. магистр конницы Феодосии поселил побежденных аламанов в равнцне реки По. В 377 г. император Грациан разместил готов и тайфалов в качестве колонов на землях муниципиев Мутины, Регии и Пармы³ , Сарматские гентилы, согласно указанию Notitia dignitatum Occidentis, стояли в Апулии и Калабрии, Брутти и Кампании, в Forum Fulviense, Oderzo. Вероне, Падуе, Кремоне, Турине, Тортоне, Новаре, Верчелли, Реджио, Болонье, Иврее. Еще в лангобардское время поселения сарматов существовали в Тревизо, Ченедо, Падуе, Мантуе, Милане, Тортане, Турине, Пьяченце и пр. Проникновение свободных варваров в Италию шло в течение всего V в., как мы это видели на примере Одоакра и его товарищей. Есть основания думать, что известная часть военных наемников с течением времени опускалась до положения колонов. Изданный в 458 г. закон Гонория и Феодосия II строжайшим образом запрещает начальникам войск посылать, а землевладельцам использовать для обработки земли или для других сельскохозяйственных работ воинов, находящихся на государственной службе⁴ .

Очевидно, подобные злоупотребления могли повлечь за собою не только военную дисквалификацию части наемников, но и их превращение в крестьян. При Теодорихе особенно усилился приток варваров-поселенцев: герулы, алеманны, остатки других разбитых варварских племен гостеприимно принимались готским королем. Не даром Теодорих в одном из составленных Кассиодором посланий к римлянам напирает на то, что он обеспечил римских землевладельцев рабочими руками⁵ .

Разбавление италийского населения людьми самого различного этни-

¹ Hist. Aug., XXI, 9; XXVIII, 18. Цифры, само собою разумеется, доверия не заслуживают. Бастарны и другие поселенные с ними варвары вскоре восстали и с боями ушли из Италии.

² Anon. Vales, 32.

³ Ammianus Marcellinus, XXVIII, 5, 15, XXXI, 9, 4. "Vivosque omnes circa Mutinam Regiumque et Parmam Italica oppida, rura culturos exterminavit".

⁴ Codex Justin., XII, 35, 15.

⁵ Cassiod. Variae, IV, 45 (507 - 511 гг.) о привлечении герулов; Cass, V, 10 (523 - 526 гг.) о гепидах в готском войске и пр.

ческого происхождения продолжалось и при лангобардах. Мы имеем на этот счет авторитетное свидетельство Павла Диакона. "Известно, - пишет этот автор, - что Альбоин привел с собою в Италию множество людей из различных племен, которых либо другие короли, либо он сам принял к себе. Поэтому и поныне мы называем деревни, в которых они проживают, гепидскими, болгарскими, сарматскими, паннонскими, швабскими, корякскими или другими подобными именами"¹ .

Это очень важное сообщение, между прочим, доказывает, что оседавшие в Италии варвары укоренялись в ней прочно. С момента возникновения этих деревень до времен Павла прошло свыше 200 лет, и, тем не менее, они продолжали существовать, сохраняя, вероятно, уже только в названиях следы своего происхождения. Моммзен высказал вполне вероятное предположение, что по крайней мере часть этих поселений была создана сарматскими гентилами, упомянутыми в Notitia dignitatum. Если это так, то полное смешение этих варваров с местным населением становится еще более несомненным. Следует учесть, что варвары далеко не всегда прибывали в Италию с женщинами своего племени. Строжайший запрет браков между варварами и римлянками, установленный римским законодательством в конце V в., повидимому, уже не соблюдался, и подобные браки были нередким явлением. Об этом имеется совершенно недвусмысленное свидетельство Касоиодора, которое буржуазными историками либо замалчивается либо отвергается как непонятное² . В письме к Северину, президу провинции Савия, написанном между 523 и 526 гг., сказано: "Издавна проживающие здесь варвары, которые вступили в брак с римскими женщинами, на каком бы основании они ни получили землю, обязаны уплачивать фиску земельные налоги, а также чрезвычайные подати" (Antiqui barbari, qui Romanis nrulieribus elegerunt nuptiali foedere sociari, quolibet titulo praedia quaesiverunt, fiscum possessi cespitis persolvere ac superindicticiis oneribus parere cogantur)³ .

Браки с римскими женщинами необычайно ускоряли процесс романизации варваров, а романизованные варвары (как я надеюсь доказать в другой связи) становились малопригодными для военной службы, т. е. для защиты римского государства и рабовладельческого строя. Именно поэтому также Теодорих запрещал своим готам смешиваться путем браков с римлянами, действуя всецело в духе римского законодательства, которое подобными запретами имело в виду отнюдь не сохранение чистоты римской крови, а исключительно классовые интересы рабовладельцев. Что эти запреты были не в состоянии на длительный период времени предохранить варварских наемников от ассимиляции с местным населением, разумеется само собою, и этим объясняется тот никем еще специально не подчеркнутый, на первый взгляд весьма удивительный факт, что римское государство в IV, V и VI вв. нуждалось во все новом и новом притоке свежих варваров для комплектования своих войск, между тем как количество варваров, находившихся на военной службе в каждый данный момент, было совершенно ничтожным. Так, у Рикимера было в распоряжении всего 6 тыс. воинов⁴ , а Одоакр имел, во всяком случае,

¹ Paul. Diac Lib. II, 26 (MG Script, rer. Lang., p. 87): "Certum est autem tune Alboin multos secum ex diversis, quas vel alii reges vel ipse ceperat, gentibus in Italiam adduxisse. Unde usque hodie eorum in quibus habitant vicos Gepidos, Vulgares, Sarmatas, Pannonios Suavos, Noricos, sive aliis huisce modi nominibus appellamus".

² Mommsen, Ostgot, Studien. Gesam. Werke, Bd. VI, S. 440, примеч. 4 "Die dunklen Worte" Кассиодора.

³ Cassiod, Variae, V, 14. О браках римских женщин с варварами имеются указания и в актах Кремоны, изданных Академией наук СССР в 1937 г., на что обратила свое внимание редактор этого издания О. А. Добиаш-Рождественская.

⁴ Schmidt, L., op. cit, 312 sq.

не больше, так что для отражения Теодориха ему пришлось включить в ряды своих войск и некоторое количество римлян¹ . Военные силы самого Теодориха едва ли были значительнее, во всяком случае, они не могли намного превосходить войска Одоакра, который, по словам Эннодия, полагался только на их численность, в то время как для победы необходимо единство воли и действия ("Deprehensum est varies esse mentes coacervatae multitudinis nee spem victoriae venire de numero... sufficit tamen unum velle pro viribus, et indiscretion consilium de inimicis loco roboris attulit ultionem")² . Остготы Теодориха вместе с обломками других племен, приведенных им в Италию (ругиями, гепидами, бреонами и пр.), целиком уместились внутри стен маленькой Павии³ . Недостаток собственных сил заставил Теодориха поручить перебежчику Туфе и его отряду ответственную военную операцию, в результате чего все предприятие остготов чуть было не закончилось полным разгромом. Только своевременное вмешательство визиготов спасло положение⁴ . Подсчеты Зибеля, основанные на данных о численности готских банд, оперировавших в 80-х годах V в. на Балканском полуострове, позволяют установить как наиболее вероятную цифру участников готского похода на Италию в 488 г. 10 - 12 тыс. чел., а вместе с женами и детьми - не свыше 60 - 70 тысяч⁵ . Если даже германцы составляли преобладающий элемент в этих "полчищах", то общее их число должно было выражаться еще более скромной цифрой. Притом готы, принявшие участие в походе, уже давно не представляли собой единого племени. После освобождения из-под власти гуннов они распались на несколько отдельных групп, нередко вступавших друг с другом в ожесточенную борьбу из-за милостей и подарков константинопольского правительства. В течение тех трех - четырех десятков лет, которые они провели в качестве федератов империи на территории Балканского полуострова, они растеряли очень многое из своих родовых обычаев. В эдикте Теодориха, составленном вскоре после прихода готов в Италию, ее сохранилось никаких остатков родовых отношений. Трудно допустить, чтобы "король" готов мог уничтожить одним приказом готское обычное право и подчинить свое "племя" праву римскому. Очевидно, от этого обычного права уже ничего не оставалось, помимо смутных воспоминаний. Поэтому ламентации Шмидта по поводу "нежного цветка национального права", будто бы загубленного романизаторской, неразумной политикой Теодориха, по меньшей мере смешны. Если Хлодовех в то же самое время поступил иначе и предписал записать обычное право франков, то не в силу большего внимания к интересам своего племени, а потому, что при всем желании он не был бы в состоянии навязать франкам тогда еще чуждые им римские правовые отношения. Франки при завоевании Галлии были действительно племенем или союзом племен, в то время как остготы представляли собою скопище военных наемников, за которыми в их военных и грабительских предприятиях следовали их жены и дети, подобно тому как это давно уже было в обычае у римских солдат. Сам Теодорих был, конечно, не племенным королем, а своего рода удачливым кондотьером, принципиально и фактически

¹ Jord. Getica, 134: "Tantum ille (i. e. Odovacar) solus cum paucis satellitibus et Romanis, qui aderant..."

² Ennodi. Panecryr., VIII, 37 - 38 (MC AA VII, p. 207).

³ Ennodi. Vita Epifani, III (MG AA, VII, p. 98): "...omnem illam, quam totus oriens vix sustinuit, contraxit manum atque ad Ticinensis civitatis se augustiam contulit". Что речь идет не о военном лагере вблизи города, а о размещении всего войска Теодориха внутри самого города, показывает последующее картинное описание необычайной тесноты и переполнения всего пространства внутри городских стен: "nec ad recipiendam habitantium densitatera solum ipsum posse sufficere."

⁴ Anonimus Vales (MG A A IX, I, p. 315).

⁵ Sybel, op. cit., p. 281 - 285.

ничем не отличавшимся от своего соперника Теодориха Страбо, которому незнатное происхождение не помешало сделаться предводителем еще более значительной группы остготов. Правда, первый из Теодорихов принадлежал к племенной знати, но не это было главным основанием его власти, а его военные и дипломатические успехи и высокое положение, занятое им при константинопольском дворе. Что королевское родословное древо его рода - Амалов, - приводимое Иорданом, было из политических соображений состряпано впоследствии Кассиодором, неопровержимо доказано уже Зибелем¹ . В качестве кондотьера, заботящегося только об умножении своих военных сил, Теодорих принимал к себе выходцев из любого варварского племени; вот почему среди его сайонов и комитов могли оказаться и аланы, и гунны, и даже греки, вроде Артемидора и Анфима, последовавших за ним в Италию² .

Итак, готы ко времени похода в Италию уже ее являлись единым племенем, а все войско Теодориха в целом отличалось довольно смешанным этническим характером. В Италии они нашли еще более смешанные и несравненно более многочисленные варварские кадры наемников и крестьян, из которых многие уже давно здесь осели и подверглись частичной либо полной романизации. В образовании италийского населения роль германского элемента была, повидимому, совершенно ничтожной, во всяком случае, значительно меньшей чем роль сарматов, аланов и других негерманских племен. Таково единственно возможное на основании непредвзятого анализа источников решение вопроса о "национальной", племенной и этнической основе так называемых государств Одоакра и Теодориха в Италии.

¹ Syyybyel, op. cit, p. 184 sq.

² Joh. Sundwall. Abhandlungen zur Ceschichte, des ausgehenden. Romerturm S. 94 - сводка данных об Артемидоре; ср. там же, стр. 91. Anthimus.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - О. ВАЙНШТЕЙН:

Комментарии: