Вопрос о тайных германо-русских контактах зимой 1916/17 г., цель которых заключалась в том, чтобы вывести Россию из войны, привлекает внимание как советских, так и зарубежных историков на протяжении многих лет. Интерес к нему оживился за последние годы по мере выявления среди архивных материалов германского и австро-венгерского ведомств иностранных дел документов о встречах тайных эмиссаров Четверного союза и восточного участника Антанты.

Однако по данному вопросу еще не выработалось единой точки зрения. В настоящей работе предпринята попытка выявить и сопоставить зачастую противоречивые концепции и рассмотреть их под углом зрения малоизвестных архивных материалов и изданных за последние годы за рубежом публикаций внешнеполитических ведомств Германии и Австро-Венгрии.

Тот факт, что Германия и ее союзники с конца 1916 г. после разгрома Румынии возобновили попытки договориться с Россией об окончании войны, среди исследователей сомнения не вызывает. Однако пока нет единого мнения относительно того, существовала ли реальная возможность выхода России из войны в результате подобного рода переговоров. Среди историков, рассматривающих этот вопрос преимущественно с точки зрения отношения правящих классов России к проблеме сепаратного мира с Германией, и по сей день не прекратились споры. Наибольшее распространение получили две четко выраженные противоположные концепции. Одни исследователи считают, что самодержавие в конце 1916 - начале 1917 г. стремилось к сепаратному миру. Наиболее ясно эта мысль выражена в работах акад. М. Н. Покровского, акад. И. И. Минца, А. В. Игнатьева; она высказывается в книге А. Е. Иоффе о русско- французских отношениях 1917 г. и во .многих работах общего характера. Из зарубежных историков наиболее последовательно этой концепции придерживается Г. Раух (ФРГ)¹ .

Другие историки полагают, что российское самодержавие накануне Февральской революции не проявляло подобных стремлений или было уже неспособно на такой шаг. Серьезных переговоров не велось, а был лишь зондаж, окончившийся летом 1916 г., если не считать бесед дипломатических представителей России в Швеции и Норвегии с болгарским' посланником Д. Разовым в январе 1917 г., носивших характер взаимного прощупывания² .

Наконец, имеется группа историков, занимающих как бы промежуточную позицию в этом вопросе. К их числу относится В. П. Семенников, работы которого вышли еще в конце 1920-х годов. В работе "Политика Романовых накануне революции (от Антанты к Германии)", изданной в 1926 г., он окончательно пришел к выводу, что сложившаяся в России обстановка побуждала Романовых "протягивать руку" Германии. В то же время он отмечает, что известную встречу А. Д. Протопопова с Ф. Варбургом, банковским деятелем, выполнявшим иногда поручения германского правительства, следует рассматривать не как переговоры, а лишь как беседу

¹ См. М. Н. Покровский. Собр. соч., т. 3. М. 1967, стр. 58; "История гражданской войны в СССР". Т. I. М. 1935, стр. 56; И. И. Минц. История Великого Октября Т. I. Свержение самодержавия. М. 1967, стр. 459 - 463; А. В. Игнатьев. Русско-английские отношения в 1917 году. М. 1967, стр. 42, 49; А. Е. Иоффе. Русско-французские отношения в 1917 году (февраль - октябрь). М. 1958; Georg von Rauch. Russische Friedens fiirhler 1916/1917. "Internationales Recht und Diplomatie", Jg. 1965. S. 61 - 99.

² Наиболее полно данная концепция получила отражение в книге С. П. Мельгунова "Легенда о сепаратном мире (канун революции)" (Париж. 191 - 7, стр. 10, 22, 315 - 316) и работах В. С. Дякина "Буржуазия и царизм накануне Февральской революции (кризис "верхов")" ("Материалы научной сессии, посвященной 50-летию свержения самодержавия в России". Секция I. Социально-экономические предпосылки Февральской революции в России. М. - Л. 1967, стр. 29 - 34) и "Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны (1914 - 1917 гг.)" (Л. 1967, стр. 276 - 288).

стр. 147

частных лиц. Вопрос о том, предпринимали ли Романовы позднее какие-либо шага к сближению с Германией, остается, по его мнению, "открытым" из-за отсутствия документальных данных³.

Крайне осторожен в суждениях по этому вопросу также Э. Н. Бурджалов. В монографии о Февральской революции он пишет следующее по поводу того, велись ли накануне ее переговоры или Германия распускала слухи о них, чтобы поссорить Россию с Англией: "Об этом нельзя сказать ничего определенного. Во всяком случае, если переговоры и велись, они не дали никаких результатов, поворота правящих кругов России от союза с Англией и Францией к сепаратному, миру с Германией не произошло"⁴ . Наконец, Е. Д. Черменский, посвятивший многие годы изучению Февральской революции и отстаивавший долгое время концепцию о стремлении российского самодержавия к сепаратному миру и о наличии соответствующих переговоров⁵ , в настоящее время придерживается несколько другой точки зрения. Так, в докладе "К вопросу о кризисе верхов России накануне Февральской революции 1917 года", зачитанном в 1964 г. на научной сессии по истории первой мировой войны, он не высказывал своего отношения к утверждению А. Д. Протопопова, что в декабре 1916 г. Николай II одобрил план выхода России из войны. Е. Д. Черменский в нем отмечал, что царим в этом вопросе занимал колеблющуюся позицию⁶ . В статье, появившейся в 1969 г., Е. Д. Черменский уже считает, что русское правительство в вопросе о заключении сепаратного мира не проявляло инициативы. Николай II и Александра Федоровна "единственный шанс" предотвратить гибель царизма видели в победоносном окончании войны⁷ .

Вопрос о том, насколько реальны были возможности для выхода России из войны, широко не дискутировался. Историки, считавшие, что самодержавие не стремилось достичь договоренности с Четверным союзом, его, естественно, не ставили. Те же, кто утверждает, что Февральская революция помешала заключению сепаратного мира с Германией, считают этот шаг реальным. Возможность для России выйти из войны в результате переговоров не отрицает также Э. Хельцле, известный реакционный западногерманский историк. Эта возможность не была реализована, по его словам, из-за неумения правительства Николая II воспользоваться таковой. В книге, изданной в 1944 г., этот автор писал, что "царская власть не .смогла вовремя ухватиться за якорь спасения - мир"⁸ . Позднее, в 1965 г., во время одной из дискуссий по проблемам международного положения 1917 г., полемизируя с Ф. Фишером, он категорически заявил, что накануне падения самодержавия не было никаких условий для заключения как всеобщего, так и сепаратного мира. Объективное положение вещей оказалось, по его мнению, сильнее субъективных намерений тех, кто стремился к сепаратному миру⁹ .

Существует также мнение, что стремление правящей верхушки России к примирению с Германией вряд ли могло привести к желательным результатам по целому ряду причин. Наиболее ярко эта концепция проводится в работе В. П. Семенникова "Романовы и германские влияния во время мировой войны". В ней выдвинуты три подобные причины: "Во-первых, это то, что романовская власть, естест-

³ В. П. Семенников. Политика Романовых накануне революции (от Антанты к Германии). М. 1926, стр. 65. Позднее автор крайне осторожно подходил к оценке этого стремления, считая его желанием "позондировать... почву". Более того, даже это предположение он рассматривает как гипотезу и отмечает, что "выяснить все эти хитросплетения секретной дипломатии крайне трудно и во многих случаях совсем невозможно" (В. П. Семенников. Романовы и германские влияния во время мировой войны. Л. 1929, стр. 73).

⁴ З. Н. Бурджалов. Вторая русская революция. Восстание в Петрограде. М. 1967, стр. 72.

⁵ См. Е. Д. Черменский. Февральская буржуазно-демократическая революция 1917 года в России. М. 1959, стр. .97 - 98.

⁶ "Научная сессия по истории первой мировой войны". Секция III. Борьба классов и партий в годы первой мировой войны. М. 1964_; стр. 157.

⁷ Е. Д. Черменский. IV Государственная дума и свержение самодержавия в России. "Вопросы истории", 1969, N 6, стр. 78.

⁸ Erwin Holzle. Der Osten im Ersten Weltkrieg. Leipzig. 1944, S. 39.

⁹ "Weltwende 1917. Monarchie. Weltrevolution. Demokratie. Fur die Ranke- Gesellschaft Vereinigung fur Geschichte im offentlichen Leben". Hrsg. von H. Rossler. Berlin-Frankfurt-Zurich. 1965, S. 141 - 143.

стр. 148

венно, боялась пойти на разрыв с англо-французским капиталом, да и не была расположена отказаться от тех территориальных захватов, которые сулило ей продолжение войны в согласии с союзниками. Вторая причина - и для Романовых, видимо, особенно сильная - связана с убеждением их в том, что заключение сепаратного мира вызовет революцию со стороны той самой либерально-империалистической буржуазии, которая, ориентируясь на союзников, настаивала на войне до победного конца¹⁰ . Наконец, третья причина, вероятно, зависела уже от того, что стоявшая у власти в Германии милитаристская группа не хотела идти на такие условия мира, которые могли "бы удовлетворить царизм и, в частности, не давала ему желательного разрешения вопроса о проливах и Константинополе¹¹ .

Возможность внешнеполитической переориентации России накануне Февральской революции ставит под сомнение и Э. Н. Бурджалов. Важной причиной, в силу которой царское правительство сохраняло прежнюю позицию, он считает и то обстоятельство, что "Россия была слишком зависима от английских и французских империалистов и увязла в своих обязательствах перед ними, слишком далеко зашла в борьбе против Германии и Австрии, чтобы в ходе войны менять фронт. Этим шагом самодержавие разорвало бы с большей частью русской империалистической буржуазии, ориентировавшейся на союз с державами Антанты, и пошло бы навстречу неизвестному будущему. На повороте к сепаратному миру царизм мог свернуть себе шею, и чувство самосохранения удерживало его от такого поворота"¹² . Аналогичная точка зрения высказывалась также американским историком Р. Уорсом. Россия, по его утверждению, не могла быть оторвана от Антанты, свидетельством чему был неудавшийся мирный зондаж¹³ .

Как можно судить по архивным и опубликованным материалам, наиболее убедительной является точка зрения тех, кто считает, что российские верхи должны были стремиться к достижению договоренности с Германией в силу сложившейся тогда внутренней и международной обстановки. Известно, что В. И. Ленин, тщательно и глубоко изучавший международное положение России, неоднократно отмечал наличие объективных причин, которые должны были толкать царизм к достижению договоренности с Четверным союзом об условиях выхода России из войны¹⁴ . Зимой 1916/17 г. стремление выйти из войны получило распространение среди различных слоев населения России. Забастовки, проходившие в стране в январе - феврале 1917 г., носили ярко выраженный антивоенный характер. Антивоенные настроения получили широкое распространение в русской армии, проявившись в массовом дезертирстве, братании, отказе от исполнения боевых приказов и т. д. Среди российских верхов активизировались лица, стремившиеся найти пути безотлагательного выхода России из войны.

В историографии пока еще не сложилось единого мнения относительно того, насколько сильно было это течение и какие "влиятельные" деятели его возглавляли. Однако ясно, что к числу сторонников безотлагательного выхода России из войны должны были принадлежать в первую очередь те, чьи экономические интересы были связаны с Германией и кому война нанесла значительный ущерб¹⁵ , в том числе крупные землевладельцы¹⁶ , из которых, как известно, вышло немало вид-

¹⁰ Е. Д. Черменский также отмечает, что Николай II воздерживался от решения заключить мир, но из-за - опасения революции не со стороны буржуазии, а со стороны народных масс ("Вопросы истории", 1969, N 6, стр. 79, см. также "Научная сессия по истории первой мировой войны", стр. 158). Об опасениях царизма говорит и В. С. Дякин: "В том, что касается вопроса о выходе из войны, дело заключалось прежде всего в страхе, что заключение сепаратного мира с Германией на условиях, которые она навяжет, приведет к свержению монархии буржуазной оппозицией и генералитетом, настроенным за продолжение войны" (В. С. Дякин. Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны, стр. 286).

¹¹ В. П. Семенников. Романовы и германские влияния во время мировой войны, стр. 75.

¹² Э. Н. Бурджалов. Указ. соч., стр. 71 - 72

¹³ R. Warth. The Allies and the Russian Revolution. Durham. N. С 1954, p. 13.

¹⁴ См. В. И. Ленин. ПСС. Т. 30, стр. 188, 190.

¹⁵ В. П. Семенников. Романовы и германские влияния во время мировой войны. Раздел "Банки и Распутин".

¹⁶ См. А. И. Гуковский. Антанта и Октябрьская революция. М. -Л. 1931, стр. 27. .

стр. 149

ных представителей высшей бюрократии. Среди последней было немало лиц, чьи политические симпатии были больше на стороне кайзеровской Германии, а не республиканской Франции и Англии - страны многолетних буржуазно- демократических традиций¹⁷ . К числу влиятельных правых деятелей, выражавших серьезные опасения в связи с внутренним состоянием страны и сомневавшихся в возможности завершить войну победоносным миром, следует отнести в первую очередь Б. В. Штюрмера, а позднее - А. Д. Протопопова. К миру с Германией, как можно полагать, стремились жена царя Александра Федоровна и их влиятельный "друг" Распутин. А они могли оказывать воздействие на Николая II, который, как и ряд его министров, хорошо зная положение дел в тылу и на фронте, должен был понимать, что надежды на выход из создавшегося критического положения путем доведения "войны до победного конца" были не так уж велики. Правда, некоторые историки считают, что это влияние было незначительным¹⁸ .

Как показал исторический опыт, ситуацию лучше чувствовали не те представители буржуазной оппозиции, которые выдвинули лозунг "война до победного конца". Сторонники этого лозунга исходили из ошибочного представления о положении дел в стране. Правы оказались те представители господствующих классов, которые скептически относились к возможности реализации этого лозунга и искали иной выход из создавшегося положения, в том числе и на путях заключения мира с Германией. В. И. Ленин в этой связи отмечал, что "чем больше вырисовывается для царизма фактическая, военная невозможность вернуть Польшу, завоевать Константинополь, сломать железный германский фронт, который Германия великолепно выравнивает, сокращает и укрепляет своими последними победами в Румынии, тем более вынуждается царизм к ...переходу от империалистического союза с Англией против Германии к империалистическому союзу с Германией против Англии"¹⁹ .

Существенное значение имеет вопрос о том, шла ли речь о сепаратном мире во время тайных встреч эмиссаров Николая II и Вильгельма И. Представители буржуазной оппозиции упрекали придворные круги в подобных действиях. Накануне свержения российского самодержавия страна была полна слухами о "готовящейся измене". Как сообщалось в письме главного уполномоченного Всероссийского земского союза князя Г. Е. Львова председателю Государственной думы М. В. Родзянко от 29 октября 1916 г., "возникают слухи о признании в правительственных кругах бесцельности дальнейшей борьбы, своевременности окончания войны и необходимости заключения сепаратного мира"²⁰ . Однако это заявление не подкрепляется убедительными фактами. Даже если верить утверждению министра внутренних дел А. Д. Протопопова, сделанному значительно позднее, незадолго до смерти, о том, что "накануне Февральской революции многие были убеждены, что Россия не в состоянии продолжать войну. Под угрозой революции представлялось необходимым нащупать почву, при каких условиях немцы согласны заключить мир со всеми союзниками: о сепаратном (между Россией и Германией) мире не думал ни он, Протопопов, ни кто-либо из его единомышленников. Вот почему А. Д. Протопопов не счел возможным уклониться от свидания с Варбургом"²¹ .

Участились ли тайные встречи между российскими и германскими представителями после того, как к осени 1916 г. вновь установилось затишье на русско-германском фронте? В Германии к тому времени усилились воинственно-агрессивные, аннексионистские устремления во внешней политике, и на какие-либо значительные уступки с ее стороны в случае возобновления переговоров рассчитывать не приходилось. Анализ совокупности фактов по исследуемому вопросу позволяет высказать предположение, что осенью 1916 г. по крайней мере до ноября-декабря не велись даже зондирующие переговоры. В то же время газеты, особенно стран Четверного

¹⁷ В. П. Семенников. Романовы и германские влияния во время мировой войны, стр. 47 - 48; В. С. Дякин. Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны, стр. 278.

¹⁸ К. Forster. The Failures of Peace. The Search for a Negotiated Peace During the First World War. Washington. 1941, p. 44.

¹⁹ В. И. Ленин. ПСС. T. 30, стр. 242.

²⁰ "Буржуазия накануне Февральской революции". М. -Л. 1927, стр. 145.

²¹ "Голос минувшего на чужой стороне" (Париж), 1926, N 2, стр. 169.

стр. 150

союза, а также нейтральных государств Европы, были полны сообщений о необходимости и желательности быстрейшего мира с Россией. Успешное развитие австро-германского наступления против Румынии в последних месяцах 1916 г. должно было сделать сторонников сближения с Германией более уступчивыми в случае нового мирного предложения со стороны последней. В. И. Ленин отмечал, что "если царь не согласился на доводы германских дипломатов, то "довод ы" армии Макензена в Румынии должны были подействовать повнушительнее"²² . В странах Четверного союза планы заключения сепаратного мира с восточным партнером Антанты со времени наступления на Румынию вновь привлекали пристальное внимание. Они стали усиленно вынашиваться как в стенах германского министерства иностранных дел, так и Генерального штаба. Шансы на русско-германское примирение были на этот раз более благоприятны, и не только благодаря военным успехам в Румынии. К этому времени (в декабре 1916 г.), как вспоминал позднее А. Д. Протопопов, царь одобрил план выхода из войны²³ .

К тем представителям правящих кругов России, которые были сторонниками выхода из войны, по разным каналам поступают сведения об условиях будущего мира. После мирного предложения Германии странам Антанты в декабре 1916 г., последовавшего отказа со стороны последних и объявления беспощадной подводной войны заигрывание Германии с Россией усилилось. Как сообщал в "доношении" от 23 января (5 февраля) 1917 г. Бибиков, поверенный в делах в Берне, в Германии "распространено настроение, что России нет смысла продолжать войну. В Германии надеялись, что она отделится от согласия, и готовы были предложить России проливы, без Константинополя, а из-за Польши с Россией ссориться не стали бы. Канцлер дал указание печати быть примиритель/ней с Россией. Новая стадия войны подводными лодками направлена исключительно против Англии"²⁴ . Распространению подобных настроений, несомненно, способствовали доходившие до Берлина слухи, подтверждаемые сообщениями секретных агентов, о наличии в России предреволюционной обстановки, которая должна сделать правящую верхушку более восприимчивой к германским мирным условиям.

В исторической литературе немало говорится о тайных германо-русских контактах, имевших место в начале 1917 г., накануне Февральской революции²⁵ . Характерная особенность этих контактов состояла в том, что в них принимали участие тайные эмиссары германских союзников - Австро- Венгрии и Болгарии. В качестве примеров приводятся следующие тайные встречи: в январе 1917 г. в Стокгольме начались переговоры между болгарским дипломатом Д. Ризовым, известным своими русофильскими настроениями, и царскими дипломатами в Швеции и Норвегии - А. В. Неклюдовым и К. Н. Гулькевичем. 13 (26) февраля, как упоминает О. Чернин в своих воспоминаниях, представитель одной нейтральной державы начал переговоры с Веной в качестве посредника России. Как можно судить по обстоятельствам переговоров между австро-венгерским союзником Германии и Россией, речь шла о сепаратном мире²⁶ . Однако все остальные переговоры накануне Февральской революции, кроме упомянутых австро-русских, касались заключения общего мира. Поэтому утверждение о том, что им предшествовали тайные переговоры

²² В. И. Ленин. ПСС. Т. 30, стр. 342,

²³ "Голос минувшего на чужой стороне" (Париж). 1926, N 2, стр. 169. Этот факт впервые введен в научный оборот Е. Д. Черменским (см. Е. Д. Черменский. Февральская буржуазно-демократическая революция 1917 года в России, стр. 97). О решении подписать мир с Германией заявил Ф. Юсупову незадолго до своей смерти Г. Е. Распутин. Последний считал, что "к концу декабря было решено подписать сепаратный мир с Германией" ("Красный архив", 1931, N 6 (49), стр. 99).

²⁴ АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 84, т. I, л. 93.

²⁵ В. С. Дякин. Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны, стр. 285 - 286; А. В. Игнатьев. Указ. соч., стр. 120; "История гражданской войны в СССР". Т. I. M. 1935, стр. 56.

²⁶ О. Чернин. В дни мировой войны. М. -Л. 1923, стр. 157. Сразу о мире (пусть тайном) не могло быть и речи, а лишь о перемирии. Как сообщал австро- венгерский посланник Д. Чехенил в донесении из Копенгагена от 5 марта 1917 г., близкое к шведскому королю лицо ему заявило: "Россия откровенно желает мира, но... это невозможно обсуждать, поскольку большая часть территории России занята врагом" (ЦГВИА, ф. 2000, оп. I, д. 8429, л. 475).

стр. 151

относительно именно сепаратного мира, по нашему мнению, недостаточно убедительно.

Специально следует рассмотреть, как историки относятся к вопросу о существовании реальных препятствий, мешавших русско-германскому сближению. Считают ли они их непреодолимыми? Предположение о том, что Россия боялась пойти на разрыв с англо-французским капиталом²⁷ , не настолько убедительно, как может показаться на первый взгляд. Дело в том, что выход из войны (по крайней мере до февраля 1917 г.) мог быть произведен не в форме сепаратного мира, а фактического перемирия. Союзники были бы поставлены в известность, что Россия воевать больше не может и в связи с этим необходимо предпринимать шаги к общему миру. В качестве предлога для прекращения военных действий на фронте сторонниками примирения с Германией могли быть использованы волнения в Петрограде и других городах. Финансово-экономическая зависимость России от антантовского капитала, в значительной степени усугублявшаяся в ходе войны, с ее окончанием резко ослабла бы. Что касается политической зависимости от Англии и Франции, то она существовала до тех пор, пока оставалась надежда на победоносный мир с помощью союзников, ибо только с их согласия можно было рассчитывать на указанные в секретных договорах аннексии. В противном случае особенно заискивать перед союзниками не приходилось. Утверждение же о том, что Россия боялась мести со стороны Англии и Франции в случае разрыва с ними, не может служить серьезным аргументом хотя бы из-за географической отдаленности этих стран от России; что же касается английских военных сил в Иране, то они были заняты в сражениях с турками. Наибольшую опасность в этом отношении могли бы представлять многочисленные и хорошо обученные вооруженные силы Японии, но и они были удалены от Центральной России.

Неубедительно также предположение, что заключение мира могло вызвать "революцию" со стороны либерально-империалистической буржуазии²⁸ , которая, как известно, противилась свержению Николая П. Разработанный в декабре 1916 г. план выхода России из войны (путем соглашения с союзниками), о котором можно судить, к сожалению, пока что по одному косвенному источнику, был составлен в такой форме, что его реализация не вызвала бы "революции" со стороны буржуазии, если бы даже последняя оказалась способной на такой шаг. Более того, как отмечал В. И. Ленин, русско-германский мир можно было бы и не предавать гласности²⁹ . Если бы Николай II пошел на уступки буржуазии и незамедлительно вывел страну из войны, то, как считали некоторые современники, он смог бы удержаться на троне. "Заключение мира с Германией, - утверждал военный министр В. А. Сухомлинов, обвиненный в измене, - подготовляло конец самодержавию, а не монархии"³⁰ .

Более обоснованным является утверждение о том, что стоявшая у власти в Германии милитаристская группа не хотела идти на такой мир, который устраивал бы правящие круги России³¹ . В этом вопросе она проявила неумеренность в своих претензиях, нежелание поступиться чем-либо существенным. Правда, после победы, одержанной над Румынией, Германия получила возможность относительно безболезненно для себя сделать уступки России в случае прекращения войны с последней. Кроме того, следовало учитывать, что по мере назревания буржуазно-демократической революции самодержавие должно было соглашаться даже на ранее неподходящие условия, ибо одно лишь прекращение огня на линии фронта оказало бы ему существенную помощь в борьбе с революционным движением. Что касается угрозы наступления германских войск к Петрограду и другим жизненно важным центрам России с целью заставить последнюю выйти из войны, то она была маловероятна. Для концентрации войск противника на Восточном фронте требовалось время и людские ресурсы, которых у стран Четверного союза было недостаточно, так как им приходилось воевать на два фронта. Тем не менее и эта возможность вызывала тревогу в

²⁷ В. П. Семенников. Романовы и германские влияния во время мировой войны, стр. 75.

²⁸ Там же, стр. 75.

²⁹ В. И. Ленин. ПСС. Т. 30, стр. 243.

³⁰ "Воспоминания Сухомлинова". М. -Л. 1926, стр. 261.

³¹ В. П. Семенников. Романовы и германские влияния во время мировой войны, стр. 75.

стр. 152

первую очередь союзников. О том, что немцы могут прорваться к столице России, с беспокойством сообщалось в секретной записке Ллойд Джорджа от 26 декабря 1916 г. (8 января 1917 г.), розданной участникам Римской межсоюзнической конференции.

Таким образам, нам представляется наиболее убедительной аргументация тех исследователей, которые признают наличие объективных условий для выхода России из войны путем переговоров с Германией и ее союзниками. Что касается предпринимавшихся Четверным союзом попыток вывести Россию из войны, то существование их ни у кого сомнений не вызывает. Однако по-разному оцениваются те препятствия, которые следовало преодолеть сторонникам быстрейшего выхода России из войны. Имеются также различные мнения о том, кто из деятелей царского режима активно выступал за быстрейший выход из войны, а также относительно эффективности действий в этом направлении и степени их влияния на царя. Некоторые авторы отрицают наличие инициативы с русской стороны в вопросе о безотлагательном выходе из войны, ссылаясь на отсутствие фактов, убедительно подтверждающих подобные действия. Так, В. С. Дякин пишет: "Нам представляется, что, если в научный оборот не будут введены новые достоверные факты, нет оснований утверждать, будто царское правительство или придворная камарилья, помимо правительства, предпринимали реальные шаги для заключения сепаратного мира. Хотя у самодержавия были объективные причины стремиться к выходу из войны, хотя в среде правых существовало сильное настроение в пользу такого шага, хотя, наконец, Протопопов предлагал в декабре взять курс на мир и, возможно, получил принципиальное согласие Николая, практически царизм, насколько мы можем судить на основании имеющихся фактов, не вставал на пути сепаратного выхода из войны"³² .

Действительно, о том, что некоторые деятели царского режима предпринимали шаги, направленные к заключению мира, можно судить лишь по воспоминаниям А. Д. Протопопова, Ф. Юсупова, О. Чернина. Более достоверные источники, позволяющие говорить о том, что накануне Февральской революции царское правительство вступило в переговоры с Четверным союзом о выходе России из войны, пока не выявлены. Однако сказанное не означает, что следует оставить этот вопрос открытым до того, как в научный оборот будут введены такого рода источники. Поиски фактов целесообразно продолжить, шире прибегать к сопоставлению имеющихся в распоряжении исследователей источников и построению на этой основе новых, более обоснованных гипотез.

³² В. С. Дякин. Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны, стр. 286.

Постоянный адрес данной публикации: