Все вышедшие за последние годы учебные издания Правды Русской (в 1914 году - под редакцией А. И. Яковлева, в 1928 году - под редакцией А. И. Яковлева и Л. В. Черепнина, в 1934 году - под редакцией акад. Б. Д. Грекова) воспроизводили почти без изменений текст этого памятника по устарелым в настоящее время изданиям Н. В. Калачова и М. Ф. Владимирского-Буданова. Учебное же издание, подготовленное Институтом истории Академии наук СССР, основано на выпущенном одновременно с ним новом научном академическом издании Правды Русской. В учебном издании учтены результаты большой научной работы: изучения 102 списков памятника (из 112 известных).

В учебном издании Института истории полностью воспроизведены тексты Краткой Правды (по Академическому I списку) и Правды Пространной (по Троицкому I списку). Кроме этих двух списков, положенных в основу издания, приведены главнейшие разночтения из 10 других списков. Изданию предшествует предисловие археографического характера. В нем очень кратко изложены результаты работы по изучению взаимоотношения списков Правды и их классификации, выполненной для академического издания В. П. Любимовым. К текстам даны детальные постатейные комментарии, ставящие своей задачей раз'яснить содержание памятника. Большую помощь в изучении Правды Русской окажут читателям 2 указателя: 1) литературы и 2) "терминов и речений", встречающихся в памятнике. В конце книги даны таблицы постатейного деления текста Правды в настоящем издании и предшествующих изданиях Калачова и Сергеевича.

Учебное издание Правды Русской выполнено с большой тщательностью и со знанием дела. Однако это издание не лишено и некоторых незначительных недостатков с точки зрения правильности воспроизведения текста и характера комментариев к нему.

Прежде всего вызывает сомнение упрощенная транскрипция текста памятника: замена некоторых старинных букв соответствующими современными: "е" вместо "ѣ", "и" вместо "і", "у" вместо "оу" и т. д. Подобная модернизация таких древних текстов, как списки Правды, вряд ли оправдана и не была применена в предыдущих изданиях под редакцией проф. А. И. Яковлева и акад. Б. Д. Грекова. К тому же модернизованная транскрипция, принятая в учебном издании Правды Русской, не проведена последовательно на протяжении всего текста. Так, "оу", как правило, передается через "у", но в ст. 1 Пространной Правды мы встречаем "моужь", в ст. 94 "женоу". В тех случаях, когда сохраняется орфография подлинника, она проведена также непоследовательно. Буква "и" вообще не заменяется в учебном издании буквой "й" в тех случаях, когда "й" употребляется в современной транскрипции на месте древнего "и". Например в квите находим "чьеи", "конюший", "месячный" и т. д. Но в ст. 7 Пространной Правды читаем "разбойника" вместо "разбоиника", в ст. 54 - "который" вместо "которыи", в ст. 86 - "железный" вместо "желѣзныи". В учебном издании сохраняется "ь" в конце слова, например "приметь", "лицемь", "по немь" и т. д., но в ст. 51 Пространной Правды "мѣсячнѣмь" передано через "месячнем", в ст. 99 - "тѣмь" через "тем", в ст. 114 - "чьемъ" через "чеем" и т. д. В учебном издании в соответствии с транскрипцией того времени не допускается вставка "ь" в середине слова, между двумя согласными: "обелный", "татбу", "людми" и т. д., но в ст. 100 Пространной Правды встречаем "меньшему" вместо "меншему". Правда, подобных ляпсусов не так много и они не нарушают общего прекрасного впечатления от издания текста памятника. Тем не менее в последующих повторных изданиях было бы желательно добиться более строгого единообразия правописания.

Можно отметить и ряд неточностей в передаче текста. Например в ст. 29 Краткой Правды читаем "обиду" вместо "за обидоу". В Пространной Правде: в ст. 29 вместо "а кто будеть почал" ошибочно напечатано "кто будеть почал"; в ст. 31 вместо "а видока два" - "и видока два"; в ст. 48 вместо "не надобѣ" - "на надобе"; в ст. 60 вместо "паки ли" - "паки"; в ст. 95 вместо "тои задницѣ (наследства. - Л. Ч.) не імати" - "той задниця не имати" И Т. Д.

Вызывает ряд возражений и пунктуация учебного издания Правды Русской. В тексте фразы "то вирное платити в ней же вири голова начшеть лежати" (ст. 20 Краткой Правды) после слова "платити" следует поставить запятую. В ст. 18 Пространной Правды фраза "паки ли варяг или кто ин тогда" требует запятой после

слова "йя". В ст. 29 знаки препинания расставлены следующим образом: "аще ли не будетъ на немь знамения, то привести ему видок слово противу слова; кто будеть почал, тому плати 60 кун". Нам представляется правильнее после слова "видок" поставить двоеточие, а перед словом "кто" запятую. В ст. 110, в фразе "а второе холопьство поиметь робу без ряду", после слова "холопьство" естественно ожидать двоеточия.

В учебном издании Правды Русской принято новое деление текста на статьи, выработанное для академического издания памятника и значительно отличающееся от постатейного деления, принадлежащего Калачову и Сергеевичу. Попытка новой разбивки текста Правды Русской на статьи представляет большой интерес и в ряде случаев проливает совершенно новый свет на содержание памятника. Но иногда отступление от нумерации Калачова представляется нам немотивированным. Так, непонятно соединение с предыдущей статьей статьи Пространной Правды, устанавливающей шкалу взысканий за кражу скота (ст. 40 - 41 по изданию Каткова, 45 - по академическому изданию). Статья эта по своему содержанию носит самостоятельный характер и имеет отдельный заголовок - "А се уроци скоту", - выделенный в рукописи киноварью и начинающийся с красной строки.

Обращаясь к комментариям к тексту Правды, следует отметить, что они отвечают своей задаче "облегчить ориентировку учащегося в материале каждой данной статьи". В комментариях дается свод ученых мнений по вопросу толкования отдельных статей и терминов, приводятся параллели из других древнерусских юридических памятников, а также из памятников западного и византийского права и т. д. Нам хотелось бы только отметить несколько формальный характер комментариев. Изучение текста Правды Русской должно вестись в большей связи с историей классовой борьбы в древней Руси XI - XII веков.

В Краткой Правде соединены два основных документа: (древнейший - Правда Ярослава (ст. 1 - 18) и более поздний - Правда Ярославичей (ст. 19 - 41) ¹ .

В первых же статьях Правды Ярослава мы находим указания на ее связь с новгородским восстанием 1015 - 1016 годов. Ст. 1 говорит о праве мести родственников убитого убийце с заменой мести денежным штрафом в 40 гривен. В текст этой статьи вставлена специальная формула, устанавливающая одинаковое возмещение за убийство представителей различных слоев новгородского общества: "аще будеть русин, любо гридин, любо купчина, любо ябетник, любо мечник, аще изъгои будеть, любо словенин, то 40 гривен положити за нь" ² .

Таким образом, эта статья декретировала равное право на защиту жизни для всех разрядов населения, кроме холопов, без различия социального положения. В ней нельзя не видеть попытки сгладить остроту противоречий между новгородским обществом и варяжской дружиной, вылившихся в кровавое столкновение 1015 - 1016 годов ³ .

Во всех следующих статьях Правды Ярослава противопоставляются друг другу по своему положению в обществе только "муж" в значении "свободный муж" и "холоп" - "челядин". Все эти статьи посвящены столкновениям военной варяжской дружины и городского населения. Перед нами общество вооруженных воинов в обстановке постоянной внутренней вражды. Недаром Правда Русская, определяя размер денежных возмещений за ущерб, нанесенный личности, предусматривает всевозможные виды междоусобий и их последствия: убийства, отсечение рук, ног и пальцев, повреждение бороды и усов, оскорбление дружинной чести. Недаром в числе вещей названо обычное имущество ВОИНА - "оружие", "порт" (воинская одежда, доспех) и "конь", а в числе "изломанных" вещей - "порт", "копье" и "щит". Очевидно, социальная и племенная вражда проявлялась не только в красочных, драматических эпизодах, подобных столкновению на Парамонове дворе, о котором рассказывает Новгородская летопись. Правда Русская рисует нам будничную, повседневную картину постоянных ссор, сопровождающихся убийствами, членовредительством, нанесением "кровавых" и "синих" ран, посягательством на

¹ Повидимому, самостоятельные памятники представляют собой и ст. 42 - 43 ("поклон вирный" и "урок мостьников"). Это, повидимому, специальные княжеские уставы.

² "Русин" толкуется различно: как варяго-русс, или как киевлянин, или как русский вообще, в отличие от варяжского дружинника. Нам представляется наиболее правильным первое толкование. "Гридин" - княжеский дружинник. "Ябетник" - должностное лицо, слуга из княжеской челяди. "Мечник" - княжеский дружинник-судья. "Изъгои" - городской житель, потерявший связь со своим родом. "Словенин" - новгородец, в отличие от "русина" - варяга (см. Учебное издание, стр. 36 - 39, а также указатель терминов).

³ Это отмечено Б. Д. Грековым в его работе "Киевская Русь", стр. 67 и сл. М. и Л. 1939.

чужие усы и бороду, уничтожением и кражей военного имущества.

Правда Ярослава уделяет этому много внимания. С одной стороны, она предоставляет широкое поле частной инициативе отдельных лиц в деле защиты их жизни, чести и здоровья: месть за убийство предоставляется родственникам убитого, за увечье - детям изувеченного, за раны и побои - самому пострадавшему. С другой стороны, Правда Ярослава пытается ограничить личный произвол в этой области: требует показания двух свидетелей или присяги для получения денежного удовлетворения за посягательство на личность, свидетельских показаний - для получения права мстить за раны и побои и пр.

Совершенно очевидно, что все эти многочисленные статьи об ударе мечом, не вынутым из ножен, или рукоятью и пр. имеют в виду вооруженного воина, того, чьей принадлежностью является меч и честь которого страдает от побоев "батогом" (палкой), "чашею", "рогом" или "тылесницею" (плоской стороной меча).

На обостренность отношений между новгородским населением и вооруженными отрядами варяжских дружинников указывает и вставка в ст. 11, декретирующая право владельца беглого "челядина" "изымать" его у укрывателя. Эту общую формулу, предусматривающую вообще укрывательство беглого холопа, Правда Ярослава дополнила определением разряда укрывателей: "Аще ли челядин съкрыется: любо у варяга любо у кольбяга..." (иностранца, вероятно, скандинава). Конечно, не случайно это настойчивое упоминание "варяга" и "кольбяга", указывающее на социально-племенную рознь этих людей с новгородскими жителями. О том же свидетельствует и терминология статьи. Выражения "а его за три дни не выведуть", "то изымати ему свои челядин" свидетельствуют об изолированности варягов, живших особой колонией, в огражденном и замкнутом месте. Право на такой вывод дает, быть может, и ст. 13: "А ще поиметь кто чюжь конь, любо оружие, любо порт, а познаеть в своемь миру, то, взяти ему свое, а 3 гривне за обиду". В выражении "свой мир" можно видеть указание на противоположность "своей общины", то есть местного населения, и корпорации вооруженных варягов, подобно тому, как в последующее время в Новгороде существовали особые Готский и Немецкий дворы ¹ .

Очевидно, требование "закличи" (об'явления во всеуслышание) в исках о пропавших вещах и холопах в первую очередь должно было предотвратить возможность самоуправства новгородских жителей, направленного против варягов.

Итак, возникшая под влиянием серьезных столкновений новгородцев и варягов Правда Ярослава ставила своей задачей урегулировать отношения вооруженных варяжских дружинников с местным населением.

Юридическое нормирование взаимоотношений между двумя мирами, "местным" и пришлым, придает Правде Ярослава характер договора, в котором в одинаковой степени защищались интересы вооруженной варяжской дружины и интересы верхов местного населения (гриди, купцы вячшие, т. е новгородские дружинники, торговые верхи и пр.). Этот компромиссный, договорный характер как нельзя более подходит к юридическому акту, являвшемуся следствием вынужденного примирения князя с местной новгородской дружиной после акта мести за избитые варяжские отряды.

Не случайно Правда Ярослава обнаруживает определенную близость к содержанию первого договора Новгорода с немецкой Ганзой и Готландом 1195 года ² , также урегулировавшего, взаимоотношения между двумя вооруженными корпорациями, в данном случае купеческими. Эта близость проявляется и в сходной терминологии (немецкий купец, "купчина", именуется в договоре варягом), и в общем для обоих памятников понятии "свободного мужа" (см. в договоре "оже моужа свяжуть без вины", "оже оударять моужа ороужеемь"), и в особой охране чести в договоре ("а оже моужа свяжуть без вины, то 12 гривен за сором старых коун", "оже оударять моужа ороужеемь, любо колом, то 6 гривен за рану старые") и т. д. Наконец, ст. 15 Правды Ярослава, требующая двенадцати свидетелей по искам о пропавшем имуществе, имеет интересную параллель в статье договора 1195 г. о взыскании долга ("Оже емати скот варягоу на poycинѣ или роусину на варязѣ, а ся его заприть, то 12 мужь послухи, идеть ротѣ, взъмет свое" ³ ). Невидимому, позднейшие взаимоотношения новгородцев с отрядами вооруженного немецкого купечества напоминали изолированность варяжских военных верхов от местного "мира" во времена Ярослава. Эта изолированность требовала договорных гарантий.

Правда Ярослава является "договором", регулирующим взаимоотношения варяга

¹ Это отмечено Н. А. Максимейко в его "Опыте критического исследования Русской Правды". Вып. 1-й, стр. 14 и сл Харьков. 1914.

² См. "Хрестоматию по истории русского права" М. Владимирского-Буданова. Вып. 1-й, стр. 92. 6-е изд. СПБ. 1908.

³ "Скот" - в данном случае деньги. "Послух" - свидетель. "Рота" - присяга.

("русина") и "словенина", так же как "свещания" (договоры) Олега и Игоря определяют взаимоотношения "русина" и "гречина", мирная грамота Новгорода с немцами 1195 года - взаимоотношения "немчина" - варяга и новгородца - "русина", а договор смоленского князя Мстислава Давидовича с Ригой, Готландом и немецкими городами 1229 года - взаимоотношения "русина'" с "латинянином" ¹ .

Совсем в иной социальной обстановке сложилась Правда Ярославичей. Ее возникновение относится ко второй половине XI века - ко времени, когда в Киевской Руси уже значительно развились феодальные отношения.

Правда Ярославичей - это вотчинный регламент киевских князей, регулирующий социальные взаимоотношения в пределах княжеского и, возможно, боярского землевладения ² . Перед нами центр вотчинного управления - княжой двор с сельскохозяйственными постройками (клетями, хлевами и пр.), с прилежащими лесными и земельными угодьями, границы которых обозначаются межами и перетесами (межевыми знаками). Перед нами княжеская дружина, поместная администрация: огнищане (принадлежащие к княжескому двору), под'ездные (княжеские рассыльные), тиуны (управляющие), конюхи, сельские и полевые старосты, зависимое и несвободное население княжеских доменов и обитатели соседних крестьянских общин: рядовичи (свободные люди, работающие по договору), холопы, смерды (крестьяне).

В Печерском Патерике упоминаются земельные владения одного из составителей Правды Ярославичей - князя Святослава. Очевидно, это были какие-то из тех доменов, на которых так тщательно и подробно останавливается Правда Ярославичей. Эти домены представляют собой неприкосновенную феодальную собственность, поэтому иноки Киево-Печерского монастыря, собравшиеся вместе с толпой богомольцев близ княжеского поля, не решаются приступить к постройке на нем церкви, пока сам князь не даст на это своего согласия.

Обращаясь к содержанию Правды Ярославичей, мы попадаем в атмосферу классовой борьбы, развертывавшейся в княжеских доменах. Перед нами детальная шкала штрафов, предусматривающая всевозможные способы нарушений прав феодалов, начиная с убийства огнищанина и кончая покражей утки, гуся, курицы; от разбоя, поджога и уничтожения межей до кражи собак или охотничьей птицы.

К охране интересов феодальной знати направлены многие статьи Правды Ярославичей: повышенный восьмидесятигривенный штраф за убийство лиц из княжеского двора, ответственность всей крестьянской общины (верви) за такое убийство, предание смерти ("в пса место") убийцы управляющего имением при охране последним княжеской собственности ("у клети, или у коня, или у говяда ³ , или у коровье татьбы" - ст. 21). Статья 23 прямо ссылается на одно из таких преступлений: убийство дорогобужанами конюха князя Изяслава.

В Правде Ярославичей подробно перечислены разнообразные правонарушения: покражи скота в хлеву и на поле, похищение хлеба из клети, гумна и ямы, кража птицы, сена. Это не единичные случаи, а массовые грабежи, в которых участвует по 10 - 18 человек (см. ст. 31, 40) и которые караются повышенными штрафами. Кроме того в Правде Ярославичей упоминаются поджоги, "изуродование" княжеских бортей ⁴ , перепахивание межей и уничтожение межевых знаков. В условиях феодальных отношений XI века все эти правонарушения являлись формой активного протеста зависимых сельских низов против социального неравенства, все более обострявшегося в связи с процессом феодализации.

В Правде Ярославичей постоянно противопоставляются друг другу князь и смерд. Это смерд является суб'ектом тех постоянных выступлений против феодалов, о которых толкуют все статьи Правды. Это он является об'ектом тех репрессий и штрафов, которыми они переполнены. Жизнь смерда оценивается в шестнадцать раз дешевле жизни огнищанина и приравнивается к оценке жизни холопа. Эти данные находят параллель в других источниках того времени, свидетельствующих о приниженном положении смерда. Недаром в "Слове о преподобных отцах Федоре и Василии" (Печерский Патерик) бесы, якобы работающие на братию Киево-Печерекого монастыря, сравниваются с холопами и смердами: "аки рабы куплени (в другом списке - смерды. - Л. Ч.) работають и древа носят на гору".

Задача комментариев к текстам Правды Русской должна заключаться в том, чтобы на материале этого памятника осветить процесс феодализации древней Руси XI - XII вв.. Составители пособия верно поняли эту задачу и отнюдь не считали возмож-

¹ См. "Хрестоматию" М. Владимирского-Буданова. Вып. 1-й, стр. 97.

² Этот характер Правды Ярославичей хорошо показан Б. Д. Грековым в его трудах, посвященных Киевской Руси.

³ "Говядо" - крупный рогатый скот.

⁴ "Борть" - дерево с дуплом, в котором водились пчелы.

ным придавать комментариям узко археографический и филологический характер. Желательно было бы только еще более расширить историческую часть. Следовало привести иллюстративный материал из Печорского Патерика, житийной литературы, проповедей и поучений того времени, особенно же из летописей (например летописные рассказы о киевском восстании 1068 года и о движении смердов начала 70-х годов XI века, запись под 1093 годом о засилии тиунов князя Всеволода: "и начаша тиуни его грабити люди и продаяти" и пр.). Есть все основания предполагать, что Правда Ярославичей явилась прямым ответом феодальной верхушки на киевское восстание 1068 года и связанное с ним движение смердов 70-х годов.

Далее комментаторам следовало поставить вопрос о происхождении краткой редакции Правды Русской в дошедшем до нас виде. Когда, где, в какой социальной обстановке, при каких социально-политических условиях были слиты в единый текст отдельные, ранее самостоятельные юридические памятники (Правда Ярослава и кодекс "то сыновей)? Создание краткой редакции Правды Русской следует, нам кажется, связывать с общественным движением в Новгороде в 30-х годах XII века, в результате которого были выработаны основы позднейшего новгородского политического уклада. Эти годы - наиболее бурный период социально-политической жизни Новгорода, заполненный острыми классовыми столкновениями. В это время новгородская знать стремилась стать независимой от Киева и захватить в свои руки политическое руководство, а городские и сельские низы (смерды) вели классовую борьбу против беззастенчивого хозяйничанья в Новгороде феодально-княжеского окружения. Кульминационным пунктом этой борьбы был 1136 год, когда произошло крупное новгородское восстание против киевского ставленника - князя Всеволода Мстиславича. Вероятно, именно в это время в Новгороде могла вестись кодификационная работа над юридическим сборником, который включил в себя законодательство предыдущего (XI) века и явился важным политическим документом борьбы Новгорода против киевской княжеской власти. Новгородская политическая мысль в поисках каких-либо исторических примеров письменных княжеских гарантий городу обратилась к Ярославовой Правде 1016 года. В условиях социальной борьбы первого тридцатилетия XII века, деятельными участниками которой явились новгородские смерды, этот новгородский договор с Ярославом был соединен с законодательством ярославовых сыновей, посвященным как раз вопросу о смердах.

Так появилась Краткая редакция Правды Русской, сохранившаяся в составе Новгородского летописного свода.

Что касается пространной редакции Правды Русской, то среди ее источников наряду с Правдой Ярослава и Правдой Ярославичей центральное место принадлежит уставу киевского князя Владимира Мономаха (1113). Чтобы дать учащимся возможность правильно истолковать его, было бы очень важно привести в комментариях летописный текст о киевском восстании 1113 года, предшествовавшем законодательству Мономаха. Этот князь занял киевский стол в очень сложной социальной обстановке. В это время поднялись низы города и деревни против крупных ростовщиков и феодалов-землевладельцев. Мономах, чтобы прекратить восстание, вынужден был сделать ряд уступок киевским массам, но в то же время он сумел отстоять позиции господствующей феодальной верхушки. Обострившиеся классовые противоречия заставили Владимира Мономаха, действовать осторожно и вести дипломатическую игру. Он принял на себя роль "блюстителя" интересов смердов.

Вопрос о том, какие именно статьи пространной редакции Правды Русской принадлежат Владимиру Мономаху, является спорным. Разрешение этого вопроса представляло одну из задач комментариев. Исходя из предпосылки, что основное содержание законодательства Мономаха посвящено различным формам долговых взаимоотношений в городе и деревне, исследователи обычно приписывают Мономаху два устава: 1) "о резах" (о процентах) и 2) "о закупах" (см. ст. 53 - 66). Оба устава вынужденно прибегают к ряду компромиссных мер в защиту интересов людей, попавших в кабалу. К числу этих мер принадлежат регулирование законом денежных процентов, запрещение "робить" закупа за обращение в суд, гарантирование ему "правды" на его господина, обеспечение закупу "свободы во всех кунах", в случае если он будет продан своим владельцем в рабство, и пр. Но все эти гарантии, сопровождавшиеся многообещающей фразеологией, оставляли незыблемыми основы феодальной структуры киевского общества, в котором закуп занимал нижнюю ступень.

Уставы о резах и закупах представляют собой основные памятники законодательства Мономаха. Несомненно, что к тому же законодательству относятся и некоторые другие статьи Пространной Правды. Нам кажется, что выделить их может помочь летописный рассказ о временах князя Владимира Святославича (под 996 годом). По словам летописи, во время княжения Владимира умножились разбои. Епископы об-

ратились с вопросом к князю: "се умножишася разбойники, почьто не казниши их?" Владимир об'яснил свое бездействие тем, что он "боится греха". Епископы начали убеждать князя, что он поставлен "на казнь злым, а добрым на милование". Тогда Владимир отверг виры и начал казнить разбойников. Впоследствии епископы и старцы высказались за восстановление вир, которые должны были пойти на вооружение. "И рече Володимер: да тако буди".

Этот летописный текст неоднократно комментировался, причем большинство исследователей слишком доверчиво подходило к нему, не сомневаясь в его достоверности. Между тем весьма вероятно, что летописный рассказ является продуктом письменности XII века и вышел из-под пера летописца - современника Владимира Мономаха - под влиянием социальной действительности его времени. "Разбой", как и "грабеж" и "татьба", был одной из форм протеста социальных низов против гнета, порождавшегося процессом феодализации. Всякое выступление масс в феодальном обществе против правящих классов обычно тенденциозно трактуется летописцем как "разбой". Описывая борьбу Владимира с разбоями, предпринятую с благословения епископов, летописец тем самым давал религиозную и моральную санкцию карательным мерам, направленным к подавлению социальных движений.

Эти меры, которые нуждались в оправдании летописца путем ссылки на прошлую деятельность князей, отразились в ряде статей Правды Русской, которые довольно легко выделить из текста. Эти статьи объединяются в устав о вире и об ответственности общины - верви за преступления (ст. 4 - 8, 18 - 22, 35, 70, 77, 83, 84). Обращаясь к анализу указанной группы статей, мы видим, что никакой "заботливости" об "интересах сельских низов", которая якобы пронизывают устав о закупничестве, здесь нет; мы имеем дело с классовой борьбой в феодальной деревне, знакомой нам по вотчинному регламенту Ярославичей XI века, борьбой, в которой княжеская власть применяет репрессии против восстающих низов. Наиболее резкие проявления борьбы масс против феодального гнета (разбой, поджог гумна или двора и татьба коня) влекут за собой суровую кару - поток и разграбление, выдачу князю преступника с семьей и имуществом. Поток и разграбление - акт классовой расправы, для оправдания которого летописцу понадобились религиозная санкция и историческая аргументация, - здесь выступают в неприкрытом виде. Недаром особенно сурово наказывается злоумышленное убийство ("разбои без всякоя свады"¹ ), являющееся в ряде случаев подобно намеренному уничтожению "пакощами" скота актом классовой борьбы. Особенно много внимания уделяется ответственности верви - (крестьянской общины - за преступление, совершенное ее членом, и коллективной уплаты виры ("дикая вира") за убийство. Аналогична по содержанию статья 70, предписывающая верви платить за укрывательство "татя", обвиняющегося в уничтожении земельных знаков или охотничьих приборов ("аже будет росечена земля или знамение, им же ловлено, или сеть, то по верви искати татя ли платити продажю"). Наконец к той же группе постановлений относится статья, возлагающая на ту крестьянскую общину, к которой приведут следы скрывшегося "татя", обязанность отвести ("огсочить") от себя эти следы или же, в противном случае, взять на себя платеж "татбы" и "продажи".

Интересно было бы получить в комментариях ответ на вопрос о месте и времени создания полного текста Пространной Правды. Судя по тому, что ее древнейший (конца XIII в.)список дошел до нас в составе новгородской Кормчей (из Синодального собрания), можно считать, что Пространная Правда возникла в Новгороде в конце XII - начале ХIII века ² . В 1209 году в Новгороде произошло восстание, по характеру своему очень напоминающее движение киевских городских и сельских масс 1113 года. Как и в Киеве, здесь поднялись против ростовщиков и феодалов должники, запутавшиеся в кабальных сетях. Видным представителем новгородской феодальной верхушки был посадник Дмитр Мирошкинич, крупный землевладелец и ростовщик. У него было обнаружено много "досок", на которых значились суммы, розданные им в заем. Восставшие низы зажгли посадничьи и боярские дворы, распродали их села, захватили имущество. Можно думать, что подобно тому как киевское восстание 1113 года породило компромиссное законодательство Мономаха, так и события классовой борьбы в Новгороде в конце XII - начале XIII века послужили толчком к выработке Пространной Правды.

Классовая борьба в Новгороде XI - ХIII вв. сыграла значительную роль в истории создания Правды Русской. Поэтому очень важной задачей является сличение ее текста с памятниками новгородского и псковского права, какими являют-

¹ "Свада" - ссора.

² Независимо от нас к аналогичному выводу пришел проф. М. Н. Тихомиров. Он прямо связывает Пространную Правду с восстанием 1209 года.

ся договоры Новгорода с князьями и особенно Псковская Судная Грамота.

Если Правда Русская является продуктом изменившихся отношений Новгорода к киевским князьям и выработки в нем основных черт, характерных для позднейшего городского уклада, то Псковская Судная Грамота, конца XV века (1467 г.) появилась накануне надвигавшейся ломки этого уклада под ударами московских великих князей и фиксировала "псковскую пошлину". Оба юридических сборника представляют собой важнейшие политические документы соответствующих периодов. Их составление диктовалось обращением к исторической традиции, стремлением сделать все главные законодательные уставы и договоры с князьями, оставшиеся от прошлого, основой политической программы текущего момента. Подобно тому, как Правда Русская вобрала в себя уставно-договорные грамоты Ярослава, регулировавшие взаимоотношения между вооруженными варягами княжеской дружины и городской общиной, в основу Псковской Грамоты были положены "псковская пошлина" (обычное право) и договоры Пскова с князьями (Александром Михайловичем Тверским и Константином Дмитриевичем Белозерским).

Утвержденная на вече Псковская Судная Грамот представляет собой выборку отдельных статей из договоров с прежними князьями и запись местной "пошлины" (обычного права). Твердо разграничивая интересы князей и Пскова, она должна была служить гарантией неприкосновенности установившегося социально-политического правопорядка от посягательств со стороны Москвы. К этой "псковской пошлине" и к грамотам, подписанным их прежними князьями, апеллировали впоследствии псковичи в ответ на притязания московского наместника, потребовавшего себе "наместничью деньгу".

Добиваясь независимости от Киева, правящие верхи Новгорода пытались использовать движение смердов против князя Всеволода Мстиславича. Отсюда интерес новгородской верхушки к кодексу Ярославичей, целиком посвященному смердам, и включение его в Новгородский кодекс 30-х годов (Краткая Правда). В кодексе начала XIII века (Пространная Правда) помещено законодательство Мономаха о закупах. В последние дни борьбы псковичей за свою самостоятельность (начало XVI века) ту же политику привлечения на свою сторону смердов проводило московское правительство, пытаясь таким образом подавить сопротивление псковских феодальных верхов.

Об указателе литературы, посвященной Правде Русской, необходимо сделать два замечания. Во-первых, в учебном издании естественно прежде всего ожидать рекомендательной библиографии. Поэтому было бы желательно выделить в указателе главнейшие труды о Правде Русской, знакомство с которыми необходимо для студентов в первую очередь. Но это отнюдь не исключает важности исчерпывающей библиографии трудов по вопросам, связанным с Правдой Русской. В этом отношении указатель учебного издания требует некоторых дополнений. Так, в нем выпущены работы В. И. Курдиновского "Что такое "свод" нашего древнего права" ("Юридические известия" 1913, N 8); А. И. Соболевского "Две редакция Русской Правды" ("Сборник статей в честь гр. А. С. Уваровой". М. 1916); Д. Голенищева-Кутузова "Русская Правда и Византия" (Иркутск, 1913) и др. Не упомянуты также труды иностранных комментаторов Правды - Кадлеца и Колера. Желательно было бы дать и список изданий Правды Русской. Такой список приведен акад. Б. Д. Грековым в его учебном издании Правды, вышедшем в 1934 году.

Ценность "Указателя терминов и речений" заключается в том, что перед нами не просто список слов, но словарь, раз'ясняющий непонятные древнерусские" термины. К сожалению, от этого принципа составления указателя имеются отступления. Правда, такие слова, как "борода", "видеть", "господин" и т. п., не нуждаются в объяснении, но термины) "бологодел", "вернеи", "дача", "добыток" и др. следовало объяснить.

Все эти недостатки легко исправить в следующих изданиях. Давая же общую оценку учебного издания Правды Русской, следует отметить, что с его выходом в свет наши высшие учебные заведения получили ценное пособие для изучения Правды Русской - "этого важнейшего памятника социально-экономической жизни и права древней Руси", как он охарактеризован в предисловии к книге.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Л. ЧЕРЕПНИН:

Комментарии: