Архив Маркса и Энгельса, том VII. Институт Маркса - Энгельса - Ленина при ЦК ВКП(б). Госполитиздат. 1940. 401 стр. 8 руб.

VII том Архива Маркса и Энгельса содержит 3-ю тетрадь "Хронологических выписок" К. Маркса, посвященную последним трем десятилетиям XV в. и почти всему XVI в. (до 1580 г.). В истории Европы этот период имеет значение поворотного момента в переходе от феодального способа производства к капиталистическому.

В ряде теоретических и исторических работ Маркса и Энгельса и прежде всего в знаменитой 24-й главе I тома "Капитала" уже дана исчерпывающая, классическая характеристика этому богатому событиями периоду в истории Европы. Там же дан анализ основных фактов экономической истории и классовой борьбы. Работая над "Всемирной историей" Шлоссера, Маркс, очевидно, ставил своей целью систематизировать основные события политической истории. При этом центральное место в "Хронологических выписках занимают внутренние политические события и международные отношения, связанные с борьбой вокруг реформации. Первые разделы "Выписок" в очень яркой форме вскрывают политические предпосылки реформации.

Первые страницы 3-й тетради, посвященные концу войны Алой и Белой Роз и началу царствования Генриха VII, примыкают к последнему разделу 2-й тетради: это предистория английской реформации, сущность которой Маркс в 24-й главе I тома "Капитала" определил как колоссальное расхищение церковных имений и массовое разорение населявших их крестьян в угоду молодой буржуазия, спекулянтам-фермерам и новому дворянству. Там же Маркс характеризует период английской истории конца XV и начала XVI в. следующими словами: "Старую феодальную звать поглотили великие феодальные войны, а новая была дитя своего времени, для которого деньги являлись силой всех сил"¹ .

В конце 2-й и начале 3-й тетради "Хронологических выписок" Маркс прекрасно иллюстрирует эту общую характеристику конкретными историческими фактами. Уже при Эдуарде IV, короле из Йоркского дома, основными принципами внутренней и внешней политики стали погоня за деньгами, огромные хищения и конфискации, подготовлявшиеся злодействами, убийствами и насилиями. Затем, огромные дарения приближенным короля, рыцарству, продажи огромных имений спекулянтам и т. д.

"Фортескью доказывал, - говорится в конце 2-й тетради, - что с помощью одних только конфискаций Эдуард IV в различные периоды своего правления захватил в свои руки более 1/3 всех земель страны, из которых он, правда, много раздарил и промотал" (2-я тетрадь, стр. 403).

Опираясь на новые классы и на открывшиеся новые источники получения средств, уже Эдуард IV "не нуждался в субсидиях палаты общин" (2-я тетрадь, стр. 403). Еще более независимого от парламента положения добился Генрих VII, положивший таким образом начало английскому абсолютизму.

В разделе, посвященном самой английской реформации, Маркс также приводит ряд конкретных фактов, которые иллюстрируют высказанные им в его теоретических работах положения:

"[Став верховным главой церкви, Генрих VIII становился также хозяином всех церковных имуществ, в том числе монастырских; стало быть, в перспективе были обильные конфискации; парламент, придворные, дворянство, горожане (Spiesser) и т. д. - все надеялись участвовать в этом грабеже. Его советник и придворные знали это с самого начала]" (стр. 219).

Маркс указывает, что и в прошлом реформационные программы в Англии имели в виду секуляризацию духовных земель. При Генрихе VIII вопрос этот для новых классов стал уже вполне актуальным: "Последователи Виклефа уже давно требовали жалования для духовенства и раздела его имений; они оценивали земельные владения духовенства в 11 400 плугов, а доход его - в 100000 марок в год; по Лингарду, число монастырей при Генрихе VIII составляло 555; Юм вычислял их доходы в 1/20 ежегодного земельного дохода Англии" (стр. 221 - 222).

Перечисляя законодательные акты, связанные с экспроприацией монастырей, и методы их проведения в жизнь, Маркс подчеркивает в них моменты, характерные для эпохи первоначального накопления.

¹ К. Маркс. Капитал. Т. I, стр. 616. 1936.

Комиссары Томаса Кромвеля "посланы были "со специальной целью найти предлог для роспуска монастырей и присвоения их собственности" Генрихом VIII; это была банда отъявленных злодеев, заведомых негодяев, некоторые из них были фактически клеймены (branded)" (стр. 222).

Все мероприятие шло в пользу новых классов, жаждавших быстрого обогащения. "Генрих VIII, быстро заполучив в свои руки эти "земли", большую часть их использовал для подкупа знати, коммонеров и т. д. [Среди бандитов, производивших "визитации" монастырей, известны: Лейтон, Лондон, Прайс, Гедж, Питер, Беллезис]. Ввиду "сильного ропота" Генрих постарался, "чтобы все, кто могли быть ему полезны или даже опасны в случае оппозиции, приняли участие в грабеже; он жаловал монастырские доходы своим главным придворным, продавал по низким ценам земли или же обменивал" (стр. 222 - 223).

Направленность экспроприации против массы непосредственных производителей Маркс показывает тем, что "в июле 1535 в различных частях Англии, в особенности в Линкольншире, происходили опасные народные движения против ограбления монастырей. В 1537 новые беспорядки на север е" (стр. 223).

"[Еще в 1536 [издан был] первый закон о бедных... закоренелый нищий карался "отрезыванием части ушей", а в случае рецидива "предавался смерти, как уголовный преступник" (стр. 225).

Объявив себя главой англиканской церкви, Генрих VIII не хотел отказаться от прерогатив католической церкви. Выпущенный от его имени "Устав" новой церкви "носит вполне римско-католический характер".

Дальше Маркс приводит мероприятия Генриха VIII, характеризующие его стремления к абсолютизму. В конце 3-й тетради дана характеристика дальнейшего развития этой политик" при преемниках Генриха VIII - до 1572 года.

Маркс уделяет очень много внимания в "Хронологических выписках" истории континентальных стран Западной Европы во второй половине XV и в начале XVI в. до реформации. Для правильного понимания истории каждой страны читатель найдет здесь много тонких наблюдений и ярких характеристик действующих лиц европейской истории. Важнее, однако, подчеркнуть, что как подбором и расположением исторического материала, так и трактовкой его Маркс поставил и разрешил некоторые общие вопросы, связанные с политической историей реформационной Европы: какова была общеполитическая обстановка в Европе в период подготовки первого акта буржуазной революции? Почему Германия, которая в начале XVI в. "для всеобщей европейской истории имела лишь второстепенное значение", оказалась главной ареной реформации в Европе?

Основной факт, который привлекает внимание Маркса в этой связи, - это международная роль папства. Накануне реформации папство представляло собою сложный организм, оказавшийся в центре международных отношений и политической жизни европейских стран. Маркс неоднократно подчеркивает династическую политику почти всех пап конца XV и начала XVI века. Многие из них открыто имели детей и столь же открыто вели в их пользу династические войны и сложную династическую дипломатию. Другие старались использовать все материальные и политические преимущества своего международного положения в пользу своих племянников и других многочисленных родственников.

Маркс не только собрал наиболее яркие факты, характеризующие папство XV - XVI вв.: он подчеркнул и показал сущность и международное значение этого организма, выросшего на почве феодальной Европы и сделавшегося концентрированной силой политической реакции, стоявшей на пути развития и объединения народов. Естественно, что больше всего и в первую очередь страдал народ Италии. Экономические причины, лежавшие в основе политической раздробленности Италии, достаточно известны. Но в "Хронологических выписках" Маркс конкретно показывает, что экономические силы действуют не сами, что их используют люди и организации того или иного класса, что от этих субъективных сил зависят степень и характер действий экономических объективных сил. Маркс подчеркивает исключительное значение, которое имело папство для политических судеб Италии: "Все папы этого времени старались обогащать своих родственников и, кроме того, наделять их герцогствами и поместьями; каждый новый папа и его родня старались затем выгнать ставленников предшественника и воевали с ними. Поэтому в Италии в то время было множество небольших и недолговечных княжеств" (стр. 40. Разрядка моя. - М. С ).

Классовую сущность папства Маркс характеризует, далее, в связи с историей Камбрэйской лиги против Венеции. Камбрэйская лига - это блок феодальных монархий "против могущества капитала, воплощенного в лице Венеции". Эта борьба, пишет Маркс, "нашла свое религиозное выражение в борьбе папства и реформации" (стр. 97). На почве Италии, таким образом, находились в конце XV в. две могущественнейшие организации, одна из которых представляла концентрированную силу феодального мира, а другая была воплощением зарождавшегося капиталистического строя. "Конец 1476. Вся Италия (Макиавелли) [разделилась на две партии]: с одной стороны, папа и король (Фердинанд I Неаполитанский), с другой стороны, Флоренция, Милан, возобновившие свой союз с Венецией" (стр. 42).

Дальше Маркс показывает другие силы, выступавшие в то время на арену европейской политики, с которыми приходилось считаться. Кроме Англии, о которой речь

шла уже выше, на континенте, рядом с Францией, образовалось большое государство из объединения Арагона - Кастилии, включавшее также подчиненный Арагону Неаполь. Значение этого факта Маркс видит в том, что "на глазах у сверх-хитреца Людовика XI, в ближайшем соседстве вырос опаснейший соперник для Франции" (стр. 33).

Соперницей Франции и важным фактором европейской политики могла сделаться также и Германия. Однако в решающий момент европейской политики, наступивший к концу XV в. в связи с завершавшимся для ряда народов процессом государственного объединения, выяснилась полная несостоятельность средневековой Германской империи. В подчеркивании этого обстоятельства Маркс не жалеет красок. В Германии боролись тогда по вопросу об имперской реформе два лагеря: Габсбурги, возглавлявшие империю, и партия князей с Бертольдом Майнцским во главе. Но в обоих лагерях речь шла не о национальном развитии и не о национальной политике. Маркс указывает, что уже при Фридрихе III "[...в Германии были недовольны тем, что Габсбургский дом бесстыдно злоупотребляет немцами, пользуясь ими для разных комбинаций, связанных со своими наследственными землями]" (стр. 60).

Но в то время как Габсбурги стремились "использовать Германскую империю" в интересах австрийской политики, князья также хотели лишь "спекулировать на "имперском патриотизме" и стремились к "ограблению империи" в интересах своего суверенитета. Результатом всех этих потуг к имперским реформам могло быть только "немецкое уродство" с "паршивым княжеским суверенитетом" и то, что "с той поры германская история это только развитие княжеской власти, путем Ограбления империи" (стр. 97).

Сопоставляя все время данные, касающиеся вопросов имперской политики и политики австрийской, Маркс показывает на конкретных фактах, каким образом австрийская политика парализовала всякую деятельность "империи" по усилению своего влияния в Европе. При этом особенно важно то, что Маркс, говоря о роля Габсбургов в политической несостоятельности Германии, не ограничивается, как это делают многие буржуазные и юнкерские историки (из прусского лагеря), - указанием этого виновника: он всюду достойным образом оценивает и "патриотизм" князей, всегда старавшихся только использовать империю, скряжничавших городов и даже имперского рыцарства, для которого на первом плане стояла его "исконная свобода" от имперских податей" (стр. 94).

Интересы Германии как империи сталкивались с французской политикой экспансии. Германия могла бы бороться против Франции только в том случае, если бы эта борьба и интересы империи доминировали как для центральной власти, так и для так называемых "имперских чинов". Но что же показывают факты? Установив контакт с герцогом Орлеанским и с бретонской знатью и заключив наступательный союз с Англией, Максимилиан хотел только связать руки французам, чтобы в это время действовать в австрийских Нидерландах. Союз этот распался, Англия была разбита, но Максимилиан был доволен, потому что в это время он поправил свои дела в Нидерландах. Он хотел бы потом воевать и с Францией, во имперские князья - второй фактор "империя" - оказались подкупленными французскими послами. "Максимилиан должен был против воли заключить... мир с Францией" и при этом оговорил себе только выгоды в отношении Нидерландов. Ему обещали также руку несовершеннолетней герцогини Анны Бретанской, но в этом его обманули: Анна вышла за Карла VIII Французского. Максимилиан не мог, однако, воевать с Францией не только из-за равнодушного отношения князей, но и потому, что он был в это время (1490) вовлечен в борьбу за австрийские интересы на востоке - против Венгрии и в союзе с Польшей против Чехии. Воевать с Францией он мог опять-таки лишь руками Англии. Но Генрих VII, как Маркс блестяще показывает (см. стр. 66 - 67 и сл.), был заинтересован не в войне с Францией, а в источнике денег, в поводе для налогов и в ущемлении мощи старой английской знати. Поэтому он довольствовался тем, что "поднял шум вокруг подготовки войны" и после такой двухлетней "подготовки" послал туда незначительные силы. "Это только "комедия", - замечает Маркс. - В результате Максимилиан оказался "объегоренным" (стр. 67).

Положение Максимилиана спасли только начавшиеся французские походы в Италию. Маркс показывает всю ошибочность и глупость этих походов с точки зрения национальных интересов Франции. Карл VIII вынужден был много вернуть Максимилиану и Фердинанду Католику (стр. 68); он потерял много приобретений Людовика XI. Франция была вовлечена в сеть преступнейших интриг папской династии Борджиа (стр. 84 - 85 и ел.). Французы помогали Борджиа громить демократическое движение во Флоренции и вообще "вели себя в Италии как Монголы". Особенно возмутительно вели себя французы в Неаполе; они: содействовали "благодаря идиотизму Людовика XII" тому, что Неаполь достался испанским "католикам".

Из трактовки Марксом итальянских походов следует, что Франция отступила от политики укрепления своего национального государства и сделалась орудием папы и испанских "католиков". При этом католические короли Испании стремились к ослаблению Франции путем создания враждебной им силы в Нидерландах (стр. 85). Но в этой новой международной обстановке блеснула надежда и для Максимилиана, потому что Испания могла проводить такую политику только через Габсбургов. "Тогда "испанская чета" отдала свою вторую дочь Иоанн уза Филиппа...

сына Максимилиана", Смысл этого события Маркс подчеркивает в следующем абзаце: "В 1500 Иоанна в Генте ощенилась отродьем Филиппа, будущим Карлом V [таким образом, с помощью "Католика", вопреки жалкому ничтожеству "рыцарственного" Макса, было положено начало 150-летнему гнусному господству Габсбургов]" (стр. 85).

Австрийская политика Габсбургов вовлекла Германию перед реформацией в орбиту испанской политики. Это было несчастьем для Германии, но создало Габсбургам нужную им опору. Дальше в записях Маркса показана жалкая роль Максимилиана, который плелся в хвосте Испания и вообще реакционно-католического лагеря. Испания примирилась с Францией (см. стр. 104) и стала поддерживать сделки последней с папой в Италии. Образовался общий реакционно-католический лагерь, в котором "главным действующим лицом" был папа Юлий II. Готовили раздел Венеции, "олигархической торговой республики", воплотившей в себе в то время "могущество капитала" и расширившейся за счет Франции, Испании и папских владений Брешии, Бергамо и т. д. Венеция "совершенно уничтожила престиж Германской империи" (стр. 103). Максимилиан пытался играть в международном реакционном лагере самостоятельную роль. "Честный" Макс немедленно донес венецианцам об этом договоре и предложил себя в посредники между ними и Юлием II". Однако он опять оказался обманутым своими союзниками, и в результате последовало его позорное поражение в войне с Венецией.

В конце 1508 г. реакционно-католический блок был восстановлен Лигой в Камбре. Этому блоку Маркс дает классическую характеристику, которая бросает свет на основную пружину международных отношений перед реформацией. Это место, являющееся одним из замечательнейших в 3-й тетради "Хронологических выписок", необходимо привести полностью: "В течение долгого времени Венеция "как европейская держава" имела больше значения, чем Германия" это злило Макса так же, как и королей Арагонского и Французского и папу Юлия II; вот причина возникновения Камбрэйской лиги против Венеции; то была борьба континентальных монархий против олигархической торговой республики. [Эта борьба королевской власти против могущества капитала, воплощенного в, лице Венеции, приходилась как раз на то время, когда стали действовать совсем иные факторы (Америка и т. д.; открытие золотых и серебряных россыпей; колонии и т. д.; внутри страны нужда в деньгах на постоянную армию и т. д.); борьба шла за то, чтобы покорить бичу капитала, то-есть буржуазии, монархию, которая в силу своего происхождения из феодального государства еще носила на себе феодальные пятна; это нашло свое религиозное выражение в борьбе папства и реформации]" (стр. 97).

В этом реакционном блоке папа (Юлий II) господствовал уже безраздельно (стр. 108). Победив Венецию, папа вместе с Испанией стал действовать против французов. Людовик XII был одурачен, но еще больше - Максимилиан. Записи Маркса показывают все конкретные факты, иллюстрирующие эту страницу европейской истории, когда национальные интересы великих народов оказались принесенными в жертву реакционно-католической политике в борьбе против зарождавшихся элементов буржуазного общества. Внешнеполитическая основа для реформационного движения в Европе была, таким образом, дана.

Реформы римской церкви собирались произвести сами монархи: Людовик XII и Максимилиан, действовавшие теперь заодно (стр. 113). Однако не такова их классовая природа, чтобы серьезно бороться против католической реакции: "Осенью 1511 собор в Пизе, созванный Людовиком XII и Максом [только фарс, чтобы устрашить Юлия пугалом церковной реформы]. [Комично здесь то, что непосредственно перед выступлением Лютера эти знатные господа и служившие им орудием кардиналы и епископы даже и не подозревали того, что настал решающий момент, они воображали, что к реформе церкви можно относиться так же легко, как к мелкой дипломатической интриге!]" (стр.. 115).

В действительности ни французский король, ни Максимилиан не могли вести решительной борьбы с папством в защиту, своих стран. Правда, Людовик XII занимал более выгодное положение чем Максимилиан. В своих интригах против папы он мог пользоваться поддержкой французского духовенства, чего нельзя сказать про Максимилиана, имевшего дело с римскими епископами и духовными князьями, цеплявшимися за папство. Людовик XII скоро оказался в состоянии войны с папой и Испанией и в союзе с Венецией. Однако борьба эта велась последовательно только Венецией, а не Францией. При этом Маркс ясно дает понять, в чем причина непоследовательности. Поскольку французские короли исключительно в интересах дворянства считали в то время итальянские походы центром своей политики, они не могли бороться с папой до конца. Людовик XII терпел поражения, а Франциск I пошел даже на союз с папой Львом X (стр. 127) и согласился "принести в жертву прагматическую санкцию", заменив ее "конкордатом", означавшим отмену свободных выборов французских епископов и аббатов. И все же он ничего не мог добиться потому, что французскому народу итальянские войны были не по силам. "Франциск ничего не выиграл, так как удержать за собой Милан возможно было только путем денежных жертв и напряжения сил, истощавших Францию" (стр. 128).

Если, таким образом, для антипапских настроений в национальных кругах Франции были достаточные основания, то в неизмеримо большей степени эти основания были

в Германии. Максимилиан сделался простым орудием испанской и папской политики в Европе и при этом неизменно оставался в дураках (стр. 121 - 122). Поэтому народное движение против реакционно-католического лагеря в форме, обусловленной внутренними отношениями и внутренней классовой структурой, нашло наиболее подготовленную почву в Германии.

Естественно, может возникнуть вопрос: почему Венеция, эта олигархическая торговая республика, воплотившая в себе "мощь капитала" и служившая в предреформационные годы главным объектом нападений со стороны международного реакционно-католического лагеря, не сделалась исходной позицией реформационного движения? Ответ на этот вопрос содержится в записи Маркса об исторической судьбе Венеции к началу реформации.

Маркс отмечает, что Венеция в результате военных успехов пыталась восстановить свое могущество, "...но в то же время это было роковым поворотным пунктом венецианского могущества, хотя тогда казалось, что она достигла высшей точки... основы могущества Венеции были подточены со всех концов: на Востоке все возрастало могущество турок; торговля с Ост-Индией и Китаем перешла к Португалии, которая завладела целой империей в Декане, а вскоре захватила также острова и земли в Южной Америке; Испания, благодаря своим американским владениям и пр. все моря покрыла своими кораблями, вытеснила венецианские. Нидерланды извлекли выгоды из открытий испанцев и португальцев Наконец, образование больших (уже не феодальных) монархий, связанное с другими материальными переворотами и подготовленное в XV веке, само по себе положило конец Венеции, как и ганзейским городам. В той же мере, как приходила в упадок Венеция, росли Нидерланды" (стр. 128).

Лютеранскую реформацию Маркс определил еще во "Введении к "Критике философии права Гегеля" как бюргерскую "революцию", зародившуюся "в мозгу монаха". Там же Маркс указывает значение этого факта в том, что в Германии буржуазное движение было с самого начала лишь абстрактно теоретическим и абсолютно немощным практически.

В "Хронологических выписках" чувствуется, что Маркс интересовался не содержанием учения Лютера, суть которого была ему уже ясна, а политической ролью Лютера и ходом движения. Его записи показывают, что бюргерское движение под флагом Лютера было с самого начала в зависимости от князей. Первые выступления Лютера были очень робки. В 1508 г. он осторожно указывал, что католическое учение о благодати представляет собою полупелагианство. Маркс подчеркивает, что при этом он "опирался на Августина" (стр. 147). Затем в 1512 г. он обвинял в той же ереси учение столпов школьной догматики - схоластиков - Бонавентуры и Фомы Аквинского. С тезисами 1517 г., каково бы ни было их содержание, Лютер выступил как "августинский монах" против доминиканцев, торговавших индульгенциями. Борьбу Лютера против Тецеля Маркс называет термином феодальной распри - "Fehde". Правда, в обстановке общего недовольства в Германии папством "борьба эта очень быстро превратилась в борьбу против папского престижа и авторитета схоластиков (наряду [с авторитетом] библии)" (стр. 148), однако сам Лютер продолжал держаться чрезвычайно осторожно и искал опору у мощных князей. "Пфальцграф Вольфганг, брат Людовига V Пфальцского, примкнул к Лютеру, а епископ Вюрцбургский Лоренц фон Бибра рекомендовал Лютера курфюрсту Саксонскому, который, однако, дал понять Лютеру, что не желает порывать из-за него с императором и папой; вслед за этим Лютер [написал] покорное письмо епископу" своей епархии и папе" (стр. 149).

Линию его поведения определяли князья и, в частности, его покровитель курфюрст Саксонский. Последний сделался сторонником более решительной тактики в 1519 году. "В январе 1519 умер Максимилиан. Курфюрст Фридрих Саксонский (покровитель Лютера) с этого момента стал главным лицом в Германии (на время междуцарствия)" (стр. 149).

Поддержкой курфюрста Саксонского определялся и радикализм Лютера на лейпцигском диспуте и после него. О времени лейпцигского диспута Маркс замечает: "[Впрочем, римское иго стало тогда невмоготу не только большинству городов (немецких), но и части немецких князей...]" (стр. 150).

Дальше Маркс приводит статью из "Избирательной капитуляции" Карла V, согласно которой последнего обязали строго защищать "конкордаты немецкой нации" против папских нарушений. Фридрих Саксонский был склонен и к использованию угрозы народного движения для нажима на папу. Радикализм Лютера Маркс прекрасно обосновывает выдержкой из письма курфюрста Саксонского от 1520 г.: "Теперь положение в Германии не таково, каким оно было; процветают искусства и науки, и даже простой народ одержим стремлением знать писание; поэтому возможно, что если папа будет действовать только силой церковной власти и отвергнет предложенное Лютером условие, отказавшись от рассмотрения учения, и если не будут приведены доказательства и веские доводы из священного писания, то возникнут сильнейшие движения, от которых для папы не будет никакой пользы" (стр. 150).

Рядом с этой выдержкой Маркс помещает данные о радикализме Лютера в 1520 г., стоявшие, несомненно, в связи с установками курфюрста. В отличие от Гуттена, призывавшего в своих памфлетах к оружию, Лютер объявил: "... он вовсе не хочет того, чтобы боролись за евангелие путем насилия". Но в словесной борьбе

против папы Лютер не останавливался перед самой острой руганью и публичным сожжением папской буллы. Карл V тогда нуждался не только в дружбе папы, но и в дружбе курфюрста Саксонского, и он "не решался запретить учение Лютера во всей Германии". Курфюрст отказался разрешить папским представителям произвести следствие над учением Лютера. Тогда "Лютер, набравшись храбрости ввиду позиции, занятой его государем, дерзнул организовать комедию 10 декабря 1520" (стр. 154, имеется в виду сожжение папской буллы).

В это время самому Карлу V "даже было выгодно попугать папу Германией, так как папа еще колебался между ним и Франциском I (в том, что касалось итальянских дел)". Впоследствии "[...Карл из политических соображений стал таким же ожесточенным гонителем лютеранства, как и папа]" (стр. 155). На Вормском сейме главный вопрос был об "имперском управлении", т. е. о подчинении империи Габсбургам. "Дело же Лютера играло второстепенную роль". Знаменитый Вормский эдикт 1521 г. против Лютера вызван был тем, что князья рассматривали лютеранство как орудие не только против папства, но и против Габсбургов.

Маркс отмечает, что более радикальная бюргерская реформация в Швейцарии - цвинглианство - развивалась независимо от Лютера и до известного времени стояла гораздо ближе к революционной борьбе крестьян чем виттенбергский "раболепный холоп князей". Это положение Маркса дает дополнительное объяснение вопросу, почему Лютер, будучи идеологом бюргерства, был противником каких бы то ни было реформационных действий, ограничиваясь во всем орудием "слова". "Г-н Мартин Лютер сохранял мессу и свое монашеское одеяние" (стр. 175).

Положение в Германии изменилось лишь тогда, когда Лютер вынужден был бежать в Вартбург после Вормского эдикта. Только тогда под руководством Карлштадта и других ближе стоявших к народу деятелей бюргерской реформации началось осуществление преобразования церкви и богослужения. Маркс замечает о Лютере, что "[пребывание в Вартбурге этого по-монашески грубого мужика (который на практике всегда не во-время становился "евангелически"-раболепным), но вместе с тем раболепного холопа князей, т. е. отсутствие его в Виттенберге, ускорило ход вещей, так как он являлся "препятствием"]" (стр. 175). Временное устранение Лютера развязало руки реформации и ускорило также раскол ее на разные течения. Течение Карлштадта Маркс считает более последовательным течением бюргерской реформации чем течение Лютера: "Карлштадт, стоявший во главе студентов и бюргеров, внезапно отменил все обряды римского богослужения" (стр. 178). Течение, представленное Зиккингеном, отражало настроения примкнувшего к реформации рыцарства. Имперское рыцарство практически взялось за оружие. Маркс указывает, что хотя набег Зиккингена был вызван местными феодальными распрями, все же "Зикканген был здесь в роли главы имперского рыцарства в борьбе против князей". Он и стоял во главе рыцарского союза. Маркс далек от идеализации "рыцарской революционности" и приписывания ей значения прогрессивного государственного начала. Совершенно в духе своей известной переписки с Лассалем Маркс замечает: "...набег Зиккингена - не что иное, как утверждение рыцарского разбойничьего и кулачного права" (стр. 176).

В период временного ухода от дел Лютера выступила также народная реформация со своим особым пониманием ее задач. Это Томас Мюнцер и так называемые "цвиккауские пророки". Но большее значение Маркс придает Мюнцеру, выступившему против "толстомясого лентяя в Виттенберге". Возглавляемое Мюнцером народное крыло реформации получило свое историческое значение в той роли, которую оно сыграло в крестьянской войне.

Маркс начинает свои записи о крестьянской войне замечанием об активной пропаганде, которая ей предшествовала: "Крестьяне (крепостные и зависимые) пришли в движение; сотни листков и брошюр; бесчисленные монахи-расстриги проповедывали без всякого удержу" (стр. 179).

Но здесь, очевидно, для того чтобы подчеркнуть характер этой пропаганды, Маркс останавливается на работах Себастьяна Франка, этого замечательнейшего продолжателя Мюнцера, выступавшего между 1528 и 1545 годами. Это прежде всего такая трактовка религии в духе мистического пантеизма, согласно которой все религии и секты равноценны, а Христос рассматривается как "героический человек-реформатор". При этом такая трактовка практически противопоставляется соглашательству ("Книге Конкордий") и буквоедству Лютера. Этот экскурс Маркса имеет большое значение. Не подлежит сомнению, что Маркс рассматривает пропагандистскую деятельность мюнцеровской партии накануне крестьянской войны как пропаганду нового реформационного принципа, принципа революционного преобразования социального строя. При всем примитивном характере самых представлений того времени о равенстве этот новый принцип реформации поднял движение на уровень первой буржуазной революции.

Хотя Лютер и начал общую кампанию борьбы с Римом, все же не его учение питало революционное движение крестьянских и плебейских масс. Последние имели своих идеологов и свой взгляд на реформацию. Конечно, в то время народная идеология не могла быть свободной от влияния бюргерской оппозиции. Но Маркс подчеркивает, что эта связь шла через Цвингли, а не через Лютера. "Идейное и прямое влияние на крестьянскую войну по всей вероятности оказали, в выставленных немецкими крестьянами 12 тезисах, приверженцы швейцарских республиканских рефор-

маторов; последние с самого начала выступали более смело, чем глупо-фанатичный, веровавший в чорта обыватель (Spiesser) Лютер" (стр. 179).

Но радикально-бюргерскому течению в крестьянской войне противостояло течение плебейское, возглавлявшееся Мюнцером. Большое значение для понимания крестьянской войны имеет то, что Маркс считает ее началом объединения крестьян южного Шварцвальда с городским движением в Вальдсгуте, которое, как известно, велось под влиянием мюнцеровских пропагандистов. Маркс ставит в связь с этим обстоятельством революционные крестьянские лозунги о полном отказе "от всех господ", о необходимости "разрушить все замки и монастыри и все, что носит церковное имя" (стр. 179 - 180).

Влиянию бюргерской, цвинглианской реформации Маркс приписывает происхождение умеренной программы "12 статей": "...это умеренное евангелие, т. е. его мораль, должно было быть также законом внешнего государства. В совсем другом, революционном тоне был составлен Томасом Мюнцером манифест крестьянства Верхней Швабии, обычно называемый "постатейным письмом" (Artikelbrief)" (стр. 180).

Маркс, таким образом, указывает в очень четкой форме, что "Постатейное письмо" есть революционная программа Мюнцера в крестьянской войне.

Отмечая факты, говорящие о разрозненности в действиях крестьян и о предательской роли бюргеров, Маркс ярко и сочувственно записывает героические революционные действия крестьян. Интересны страницы, посвященные Мюнцеру.

По поводу завладения Мюнцером властью в Мюльгаузене Маркс приводит яркие доказательства, свидетельствующие о роли Мюльгаузена в революционизировании всего района и о стремлениях Мюнцера создать в Мюльгаузене центр военного руководства и снабжения для восставших крестьян.

Маркс указывает на корни фальшивой исторической традиции в отношении Мюнцера: "Вся клевета, направленная против Мюнцера, который выгнал из города монахов и иоаннитских рыцарей и конфисковал их имения в интересах общественного блага, - все это выдумки паршивца Меланхтона; они перешли во все книги По немецкой истории, и лишь после 1848 лживые утверждения Меланхтона были опровергнуты на основании исторических документов" (стр. 184).

Маркс посвящает ряд ярких записей эволюции Лютера после крестьянской войны. Мы уже видели, что он считал Лютера "княжеским холопом" с самого начала. Но раньше его холопство выражалось в том, что он приспособлял бюргерскую реформацию к требованиям и интересам князей. После же крестьянской войны Лютер отходит от самых основ бюргерской реформации.

Маркс опровергает версию о том, что Лютер положил основу реформационному движению в Европе. Цвингли был гораздо решительнее и прогрессивнее Лютера, и вместе с тем "Цвингли не был ученикам Лютера [фактически он выступил раньше его]" (стр. 187). Маркс и приводит те факты, которые доказывают самостоятельный, независимый от лютеровской путь цюрихской реформации.

Основным фактом политической истории Германии после крестьянской войны являются, как известно, победа князей и их борьба с Габсбургами, закончившаяся в 1555 г. аугсбургским религиозным миром. Для Карла V в этой борьбе задача заключалась не только в искоренении протестантизма в Германии, но и в превращении католической церкви в орудие политики Габсбургов. Поэтому в то время имели место конфликты Карла V и папы вокруг Тридентского собора, означавшие борьбу за международный аппарат католицизма. Положение в католическом лагере осложнялось тем, что ряд светских католических князей также хотел воспользоваться успехами протестантской секуляризации. С другой стороны, шла грызня между протестантами из-за своих местных дел, причем "обиженные" переходили на сторону Карла V. Истинный характер всей этой мелочней, полной частных интриг борьбы все больше выступал из-под оболочки религиозной борьбы. Отмечая все относящиеся к этому наиболее яркие факты, Маркс подчеркивает позорную роль лютеран в том, что Германия пала так низко. Совсем иное было бы, если бы немецкие протестанты объединились со швейцарскими, т. е. с представителями более передовой реформации, в которой бюргерство играло самостоятельную роль... Этого объединения добивались не только цвинглианцы Швейцарии и четырех немецких городов, но и один из виднейших лютеранских князей - ландграф Филипп Гессенский. Если бы произошло это объединение, то в протестантском лагере возобладал бы городской элемент над княжеским и их политическая линия была бы более прогрессивной и в большей степени соответствовала бы национальным интересам. Но кто же мешал этому объединению с цвинглианцами и тем самым удержал немецкий протестантизм на уровне интересов самой реакционной части феодальных князей? Маркс отвечает, что это Лютер! Под этим углом зрения Маркс рассматривает борьбу вокруг "причастия" (т. е. пресуществления хлеба и вина в "тело и кровь господни"), вокруг аугсбургского вероисповедания 1530 г. и т. п. (см. стр. 191 - 200).

Рядом ярких фактов Маркс, таким образом, обосновывает свой вывод о Лютере: "...[этот монах препятствовал всему действительно прогрессивному в реформации]" (стр. 191).

В результате этого ослабления Германии Габсбурги получили свободу действия в использовании Германии для своей австрийской политики. В этом свете Маркс рассматривает со всей подробностью внеш-

нюго политику Габсбургов 30 - 50-х годов. Помешать этой политике должен был "Шмалькальденский союз" протестантских князей, возникший в 1531 году. Но и здесь по вине Лютера и "плясавшего под его дудку" курфюрста Саксонского ("пьяницы"-Иоанна) протестанты-швейцарцы не были допущены в союз, а немецкие грызлись между собой по своим территориальным делам, а некоторые из них, в частности герцог Мориц Саксонский, добивавшийся курфюршества, перешли к императору.

Маркс подчеркивает позорный характер поражения шмалькальденцев. Им пришлось отстаивать свои территориальные интересы против притязаний Габсбургов лишь частично и то с помощью предательства интересов Германии французам. Победа княжеского феодализма была закреплена надолго. При этом католикам, в частности духовному землевладению, сделаны были значительные уступки по аугсбургскому религиозному миру 1555 года. По поводу этих уступок Маркс замечает: "[Вот источник, который привел к 30-летней войне]" (стр. 277).

Таким образом, корни последовавшего после 30-летней войны еще большего унижения Германии Маркс тоже видит в феодально-княжеском характере, который приняла лютеровская реформация.

Говоря о более прогрессивном характере швейцарской реформации в отличие от лютеровской, Маркс имеет в виду прежде всего цюрихскую реформацию Цвингли. Но я за женевской реформацией он признает то же историческое значение в формировании буржуазной религиозности и буржуазной политической мысли: "В начале 1536 женевцы реформировали богослужение и учебные заведения по принципам французской протестантской церкви почти в полном согласии с [учением] Цвингли" (стр. 243).

Хотя, по мнению Маркса, Кальвин как человек обладал некоторыми общими с Лютером отрицательными чертами (см. стр. 242), он все же подчеркивает в отношения Кальвина: "...с той поры (т. е. с 1541 года. - М. С .) он стал диктатором Женевы, создал кальвинизм и буржуазный строй женевской республики" (стр. 243 - 244).

Параграфы 3-й тетради "Хронологических "выписок", посвященные религиозным войнам во Франции, затрагивают эту тему до 1577 года.

Прежде всего надо отметить, что эти параграфы включены в общий отдел - "Последствия реформации". Маркс, таким образом, считал религиозные войны во Франции не составной частью реформационного движения в Европе, а лишь отзвуком этого движения, событием, связанным с характером ее результатов. Кроме того Маркс ясно показывает связь истории религиозных войн во Франции с историей первых волнений в Нидерландах против политики Филиппа II.

После аугсбургского мира 1555 г. Испания - оплот католической реакции в Европе - осталась сильной державой. Испании подчинены были Нидерланды и значительные владения в Италии. Притязания Испании были еще шире. Филипп II считал не папу, а себя фактическим международным властелином католицизма. Франция оказалась окруженной Испанией. Останавливаясь на франко-испано-папских отношениях до катокамбрезийского мира 1559 г., Маркс особое внимание уделяет этой зависимой роли Франции. Командовавший французскими войсками в Италии Франсуа Гиз не проявлял никакой инициативы и всецело руководствовался советами кардинала Караффы, действовавшего от имени папы, бывшего тогда "союзником" Франции против Испании. О роли Франции в этом "союзе" с папой Маркс сообщает: "Однако пока Гиз я его военачальники стараниями кардинала Караффы наживали себе венерические болезни, которые в то время распространены были только в Риме и Неаполе, - Альба укрепил все города в Абруццах, что затруднило Гизу его задачу" (стр. 295 - 296).

По миру в Като-Камбрези, Франция и Испания обязались "совместными усилиями искоренять еретиков". Генрих II и Франсуа Гиз старательно это осуществляли. Вокруг этого и обостряется религиозная борьба двух партий, которая перерастает в открытую войну. Во всем этом разделе чувствуется, какое значение придавал Маркс в политике французского католического лагеря нажиму и шантажу со стороны Филиппа П. Испанский посланник бесцеремонно вмешивался в споры, уговорил "тупицу и ренегата" Антуана Бурбона перейти в лагерь католицизма. Под его нажимом "Екатерина вынуждена была теперь (т. е. с 1562 года. - М. С. ) броситься в объятия папской партии". О Гизах Маркс замечает, что "Филипп II энергично поддерживает их". Активность Филиппа II во Франции росла по мере роста его затруднений в Нидерландах. "Альба послал королевской армии подкрепления (испанцев), однако по инструкции от Филиппа II старался не столько подавить смуту во Франции, сколько усилить ее" (стр. 315). Несколько выше Маркс замечает, что еще во время переговоров в 1565 г. Екатерина Медичи "подозревала, что Филипп II умышленно старается вовлечь ее в междоусобную войну, прежде чем она успеет вполне подготовиться" (стр. 313).

Гизы полностью проводили испанскую политику. Екатерина Медичи хотела "подготовиться", прежде чем нанести удар по протестантизму. Она, очевидно, искала путей к самостоятельной политике, но в действительности она находилась под нажимом Испании и папы. Как в ходе военных действий, так и в дипломатических отношениях с вождями протестантов (см. стр. 338) Екатерина, а затем и Карл IX поступали по советам Филиппа II и папы. И даже

тогда, когда они пытались вести самостоятельную линию, они, в конце концов, действовали в контакте с Гизами и испанцами. Примером может служить Варфоломеевская резня, которую Маркс описывает очень подробно на основании источников. "Первоначальный план был разработан Екатериной, Карлом IX и его братом (вначале без ведома Филиппа II, папы и Гиза)", которые готовились стать хозяевами положения и овладеть богатством убитых. Последнее обстоятельство Маркс подчеркивает несколько раз. Все же заговорщики открыли свою тайну папе, Филиппу II и Гизам, прежде чем реализовать свой план.

Пря Генрихе III Гизы, создав "Священную лигу", хотели использовать католический лагерь, чтобы окончательно включить Францию в испано-папскую сферу. О "Священной лиге" Маркс замечает: "...основная цель... заключалась в том, чтобы исключить из престолонаследия законных наследников Генриха III и возвести на престол Генриха Гиза. Сохранение католицизма было предлогом, под которым Гиз вместе с папой, Филиппом II, попами, монахами и парламентам и привел в движение против Генриха почти всех католиков" (стр. 357).

В конце Маркс приводит мирный эдикт в Пуатье от сентября 1577 г., показывающий бессильные попытки недалекого и трусливого Генриха III "формально запретить заговор папистов с испанцами, а вместе с тем и лигу и положить конец, последней" (стр. 358).

Естественно, что протестанты старались разоблачать "антинациональное" парижское правительство. Принц Конде "объявил последнее "антинациональным", незаконным, находящимся во власти испанского посланника, папского нунция и легата, причем решающее влияние в нем принадлежит иностранным принцам (Гизы)" (стр. 307 - 308).

Нельзя, однако, утверждать, что сами протестанты, которые нанимали иностранцев в свои армии и делали уступки иностранным государствам, действовали из патриотических побуждений. Остается фактом, что протестантское движение во Франции не приняло характера народного движения. Оно имело своих сторонников в дворянстве и в верхах горожан, которые, по примеру немецких протестантов, отстаивали свои частные интересы под знаменем протестантской религии. О съезде реформатов в Мулене в 1576 г. Маркс замечает: "Там продиктовали королю условия, которые обнаруживали настоящий "дух фронды". Каждый из вельмож старался использовать затруднительное положение Генриха III для своей личной выгоды" (стр. 356).

Общие выводы о взглядах Маркса на характер религиозных войн во Франции можно будет сделать лишь по 4-й тетради "Хронологических выписок", так как в 3-й тетради эта тема не закончена.

Записи Маркса по Нидерландской революции также доведены только до 1578 года. Кроме того они сравнительно схематичны и меньше снабжены оценочными замечаниями Маркса чем разделы, посвященные реформации и международным отношениям конца XV и первой половины XVI века. Но ценные замечания имеются и здесь.

Маркс подчеркивает в своих записях консерватизм и медлительность действий Вильгельма Оранского, боявшегося развития демократического движения. Говоря о том, что Вильгельм Оранский все же вынужден был оказать содействие "морским Гизам", Маркс отмечает, что вначале он "никоим образом" не одобрял их действий, "...[вот как, - продолжает Маркс, - мудрый "государственный деятель" всегда отстает от человека из народа!]" (стр. 325).

О демократических морских Гёзах и их значении в Нидерландской революции Маркс пишет: "...это были смелые пираты, и вскоре деятельность их стала в высшей степени пагубной для испанских и португальских владений в обеих Индиях, - они положили начало морскому могуществу Голландии!" (стр. 325).

Причины медлительности Вильгельма Оранского Маркс определяет весьма четко: "Вильгельм издавал все свои распоряжения именем Филиппа, отчасти ради соблюдения декорума консерватизма, отчасти из-за голландских демократов, которых он боялся" (стр. 333).

По Марксу, делу революции вредили также связи Вильгельма Оранского с немецкими лютеранами. Как Маркс оценивал действия последних, можно видеть из его следующего замечания: "Лучшими друзьями испанцев были в 1568 фабриканты лютеранских богословских книг в Саксонии и Вюртемберге; [своими нападками на кальвинистов] они так задержали дело [вербовки солдат] в Германии, что Альба выиграл время" (стр. 325 - 326).

*

Рамки статьи не позволяют остановиться на ряде других важных разделов 3-й тетради. Необходимо еще отметить, что Маркс рядом замечаний, эпитетов и сопоставлений увековечил образы ряда политических деятелей XVI в. и, в частности, Изабеллы Испанской, Лютера и Генриха VIII Английского. Перед читателем в лице Генриха VIII действительно восстанавливается образ "героя" первоначального накопления, человека, для которого нет ничего святого, кроме чистогана.

3-я тетрадь "Хронологических выписок" Маркса, несомненно, станет настольной книгой всех занимающихся политической историей XVI века.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - М. СМИРИН:

Комментарии: