М. Наука. 1983. 262 с.

Книга доктора исторических наук А. И. Немировского является результатом многолетних исследований автора, посвященных этрускам - загадочному народу древней Италии. В отличие от предыдущей работы, написанной в соавторстве с А. И. Харсекиным ¹ , настоящая книга не является введением в этрускологию, а посвящена отдельному кругу связанных друг с другом проблем. Подзаголовок "От мифа к истории" дан автором с целью подчеркнуть возрастание роли исторического подхода к изучению сведений об этрусках и их культурного наследия в противовес "этрусскому мифу", созданному наукой XVI в. и просуществовавшему до начала XX века. Однако применительно к содержанию книги ее подзаголовок можно понимать не только в переносном, но и в прямом смысле: речь идет прежде всего о вычерчивании образа исторически реального народа из античной исторической и литературной традиции, повествующей о легендарных временах мифологических героев и первопредков-эпонимов.

Вопрос о происхождении этрусков сводился еще с античных времен к дилемме - переселенцы с Востока (из Малой Азии) или италийские автохтоны. А. И. Немировский предполагает, что этруски как народ сформировались на италийской территории из этнических элементов эгейско- анатолийского происхождения на рубеже VIII - VII вв. до н. э. Однако такое решение отнюдь не является компромиссом между взглядами сторонников восточного и автохтонного происхождения этрусков, т. к. на первый план выдвигается вопрос о взаимодействии составных компонентов будущего этрусского этноса. Подобный подход к проблеме (с учетом одной или нескольких волн переселения) был уже намечен в работах ряда исследователей (прежде всего Б. Ногары, П. Дукати, Ф. Шахермейера, Г. Мюленштейна, Н. Я. Марра, В. Бранденштейна, С. Ферри, Р. В. Гордезиани).

Согласно А. И. Немировскому, этрусская народность сформировалась в результате взаимодействия в основном двух народов - балканских пеласгов и эгейско-анатолийских тирренов, которые не всегда четко дифференцированы античной традицией.

Роль автохтонного италийского субстрата является при этом незначительной. Для уточнения исторической реальности пеласгийского этноса (как балканско-эгейского, так и италийского) автор дает обзор античной традиции о поселениях пеласгов, что подкрепляется данными современной науки (главным образом лингвистическими). При этом выдвигается ряд новых, весьма интересных ономастических параллелей (например, сведения о пеласгийских и энотрских городах - с. 27 - 29). Подобным образом проанализированы и сведения о тирренах Эгеиды, бывших, по всей вероятности, носителями близкого этрусскому языка Лемносской стелы.

Из восточных источников, которые могли содержать сведения о тирренах-этрусках, рассмотрены египетские сообщения о "народах моря" и библейское сообщение о Таршише. Проблема локализации последнего, могущая стать по крайней мере отдельной главой специального исследования, принадлежит к числу наиболее удачных мест книги. На основании сопоставления библейских и ассирийских источников с легендами об Ионе и Дионисе А. И. Немировский детализирует точку зрения шведского историка У. Тэкхолма, согласно которой Таршиш являлся обозначением богатого металлами Запада, отождествляя с этим названием места обитания тирренов (о-ва Северной Эгеиды, а затем Италия и Балеарские о-ва) (с. 36).

Проблема тиррено-этрусского переселения рассматривается А. И. Немировским не в узком, изолированном от прочих этнических процессов, а в широком историческом контексте в связи с крушением микенской культуры и крупными миграциями на территории Апеннинского полуострова. При этом тирренское переселение в Италию должно было иметь промежуточную фазу: переселение тирренов на Сардинию, где они становятся носителями нурагической культуры ² . Свидетельством пребывания на Сардинии этих тирренов-"протоэтрусков" (предположительно, "шерданы" египетских источников) являются соотносимые с этрусками "цари сарды" ³ и "сердаи" текста до-

¹ Немировский А. И., Харсекин А. И. Этруски. Воронеж. 1969.

² Ср. о роли тирренов как морского народа-посредника в эгейском мире: Capovilla G. Praehomerica et praeitalica. Roma. 1960, pp. 160 - 167, 287 - 291.

³ Fest, p. 430, 6.

стр. 136

говора из Олимпии ⁴ , а также целый ряд археологически подтвержденных культурных традиции, связывающих Этрурию, нурагическую Сардинию и Эгеиду. Укажем также в этой связи на возможные аналогии между строениями с отверстиями в потолке в Анатолии (Чатал-Гююк), Сардинии (нурагические башни), а также их вероятными эволюциями - минойским дворцом со световыми колодцами, этрусским храмом и римским атрием (ср. с. 174 - 175). Убедительным аргументом в пользу гипотезы о нурагической Сардинии как промежуточной фазе тиррено- этрусского переселения является и тот факт, что Кампания была колонизована этрусками после заселения собственно Этрурии: если бы переселенцы двигались вдоль побережья Италии, отсутствие более или менее значительных следов этого народа на южноиталийском побережье и в Лации должно казаться странным.

Изложенная концепция предполагает в качестве необходимого условия существование народа с развитыми мореходными традициями. В подтверждение этого А. И. Немировский, кроме археологических данных, ссылается на античные свидетельства о переселениях на Сардинию ливийцев во главе с Сардом (согласно некоторым версиям - сыном Геракла), эллинов во главе с Аристеем или Иолаем, троянцев и иберов во главе с Нораком, внуком Гериона. Ливийцами А. И. Немировский склонен считать шерданов, нападавших в числе "народов моря" на Египет. В качестве мореходных народов Ливии укажем на радаманов, носивших имя легендарного критского законодателя и брата Миноса и бывших переселенцами с Крита ⁵ . В этой же связи следует вспомнить, по всей вероятности, и о проблеме гарамантов ⁶ . Таким образом, проблема происхождения этрусков получает вполне логичное и многоплановое разрешение в концепции о формировании этрусков из пеласго-италийцев (археологических виллановцев) и тирренов-нурагийцев.

В работе дан краткий очерк истории изучения языка и письменности этрусков. Автор вполне резонно ограничился рассмотрением этих проблем в "прикладном", историческом аспекте, выделяя следующие вопросы: 1) происхождение и распространение этрусской письменности, 2) генетическая принадлежность этрусского языка и 3) интерпретация отдельных надписей. Этруски, пишет он, заимствовали систему письменности у греков, сыграв при этом активную роль посредников в распространении письменности среди прочих народов Италии. Генетическая принадлежность этрусского языка определяется как результат взаимодействия индоевропейского (пеласгийского) и неиндоевропейского (тирренского) языков с учетом некоторого влияния древнейших языков Италии. Эти языки еще до своей встречи на территории будущей Этрурии могли иметь инородные вкрапления (как индоевропейские, так и неиндоевропейские). Этим и объясняется чрезвычайная сложность применения при дешифровке этрусского языка этимологического метода, хотя в ряде случаев он может давать весьма положительные результаты.

В целом А. И. Немировский склонен относить этрусский язык наряду с языком лемносских надписей и, возможно, языковыми реликтами Сардинии к особой тирренской (неиндоевропейской) группе, подчеркивая при этом большее в сравнении с языком лемносских надписей влияние на него со стороны индоевропейского пеласгийского. Автор предлагает ряд собственных толкований этрусских надписей. Давая удачное сопоставление этрусской системы числовых обозначений с ликийской и римской (вслед за Вяч. В. Ивановым), а также с колхскими знаками, А. И. Немировский упускает из виду интересное в плане его концепции происхождения этрусков сопоставление с числовыми обозначениям на крито-микенских табличках.

Ряд толкований этрусской лексики, данных в контексте реалий общественно-политической жизни, встречаем при рассмотрении вопроса об этрусском городе-государстве. А. И. Немировский считает, что название spura семантически соответствует греческому polis и относится к индоевропейскому (пеласгийскому) слою этрусского языка. В этой связи представляется резонным рассмотреть соотношение, во-первых, между spura и rasnal в плане детализации общественно-политической реальности (ср. с. 91, 103 - 104, 112) и, во-вторых, между этрусским spura, греческим polis и латинским populus в этимологическом аспекте. Такой подход помог бы конкретизировать особенности этрусского полиса в сравнении с греческим и римским, а также специфику раз-

⁴ Bengston H. Staatsvertrage der griechisch-romischen Welt. Munchen. 1962. N 120.

⁵ Nonn. Dion. XXI , 306 - 309.

⁶ См. Поплинский Ю. К. Из истории этнокультурных контактов Африки и эгейского мира. М. 1978, с. 114 - 156.

стр. 137

вития этих форм государственности в древних обществах Средиземноморья с учетом возможной преемственности форм общественной жизни. Этот путь представляется тем более целесообразным, что, рассматривая вопрос об этрусском полисе, А. И. Немировский приводит интересные восточные (прежде всего анатолийские) и реже греческие параллели, в частности по структуре полиса и этрусского двенадцатиградья, а также по ритуально-идеологическому оформлению царской власти (корона, курульное кресло, трон, скипетр, триумф). Сопоставления такого рода следует приветствовать.

Рассматривая вопрос о неполноправных классах этрусского общества lauthni и lethe, А. И. Немировский считает первую категорию принадлежащими к familia, а вторую - аналогичной пенестам, усматривая в ней потомков более раннего пеласгийского населения ⁷ . Несколько сомнительным представляется толкование сообщения Диодора Сицилийского о "рабах редкой красоты" ⁸ как прямого указания на их рабское положение. Однако характеристика этрусского общества в целом как развитого рабовладельческого в противоположность высказывавшемуся ранее в советской исторической науке мнению ⁹ является убедительной.

В работе предпринята первая в советской науке попытка осветить ряд вопросов, связанных с мореходным делом этрусков, в частности - определение маршрутов этрусских плаваний в Западном Средиземноморье (с выходом в Атлантический океан) и т. н. тирренскую загадку (вопрос о пиратстве IV - III вв. до н. э. в Эгейском море). А. И. Немировский предлагает новое решение "тирренской загадки": в таинственных пиратах он склонен видеть этрусков, действовавших с баз в Адриатическом море. Свои выводы по этому вопросу, как и по другим вопросам о мореходном деле этрусков, автор основывает главным образом на анализе внешнеполитических отношений в Западном Средиземноморье.

Развивая концепцию тиррено-пеласгийского происхождения этрусков, А. И. Немировский считает их мифологические и религиозные представления наследием эгей-ской мифологии и религии II тыс. до н. э. Поэтому греческий и анатолийский сопоставительный материал рассматривается им не только в плане контактных влияний, но и в плане генетических связей. Должное внимание уделено и италийским инновациям. Несомненно, заслуживает внимания разбор этрусской концепции пространства и времени (с. 168 - 190), имеющей интересные аналоги в идеологии народов Переднего Востока (прежде всего Месопотамии) ¹⁰ .

Естественно, что многие толкования мифологических сюжетов имеют объективно гипотетический характер. Таковым является в особенности толкование изображений на люстре из Кортоны, отражающих, согласно А. И. Немировскому, этрусскую концепцию трехмирия. Мы не склонны делать столь далеко идущие выводы. Бесспорным представляется одно: средняя часть диска, занятая изображением восьми дельфинов, символизирует море и шире - мировое море, морскую стихию. Что же касается Горгоны, изображенной в центре диска и идентифицируемой А. И. Немировским с "владычицей зверей", а затем с потусторонним миром, отметим, что гомеровская мифология действительно помещает в центре мировой водной стихии остров грозной богини- владычицы, с которой вынуждены считаться олимпийские боги (Калипсо и семантически равная ей "владычица зверей" Кирка). Нам представляется, что Горгона на люстре из Кортоны уже утратила древнее символическое значение смерти и превратилась в композиционный центр, широко распространенный на щитах.

Впрочем, предложенное нами толкование пока столь же гипотетично, как и толкование А. И. Немировского, и представляет еще одну попытку разрешить загадку люстры из Кортоны. Подобных вопросов книга А. И. Немировского ставит перед специалистами по истории древнего мира, пожалуй, не меньше, чем содержит ответов на вопросы, ставившиеся ранее. В этом заключается ее особая ценность.

⁷ Ср. также работу Ч. Милани, убедительно доказавшей этрусское происхождение термина lethe, оставшуюся, к сожалению, неизвестной автору (Milani C. Lat. laetus, etr. lethe. In: Conoscenze etniche e rapporti di convivenza nell-antichita. Milano. 1979, pp. 189 - 200).

⁸ Diod. Sic. XIV, 113.

⁹ Ельницкий Л. А. Возникновение и развитие рабства в Риме в V - III вв. до н. э. М. 1964.

¹⁰ Ср. также этрусскую концепцию священного города в связи с эволюцией концепции античного полиса в эпоху греко-восточного культурного синкретизма (Цыбенко О. П. Полис в поэзии Нонна: позднеантичный итог эволюции образа эпического города. - Вестник древней истории, 1983, N 4).

Постоянный адрес данной публикации: