В 1835 г. в российских университетах были учреждены кафедры истории и литературы славянских наречий. Для подготовки преподавателей славяноведения министерство народного просвещения командировало в славянские земли четырех ученых, в числе которых был Измаил Иванович Срезневский - сын профессора Харьковского университета.

В инструкции министерства народного просвещения указывалось, что летом ученые должны были путешествовать по селам я деревням славян, изучать их быт, язык, песни, сказки, предания и т. п., а зиму проводить в городах, приводить в порядок свои записи, обрабатывать их, проверять своя наблюдения и т. п.

Путешествие И. И. Срезневского длилось три года: с 17 сентября 1839 г. по 23 сентября 1842 года. Он побывал в Моравии, Чехии, Силезии, Сербии, Хорватии, Черногории, Словакии и других землях, посетил свыше 120 славянских селений и городов.

Будучи простым, душевным человеком, он быстро сходился с народом, получал от него много ценных сведений о языке, культуре, быте. Огромную помощь в деле изучения славянских народов ему оказывала многочисленная славянская интеллигенция того времени. Свои наблюдения и впечатления он изложил в письмах к матери. Эти письма первоначально не предназначались для печати. Опубликованы они были в 1892 - 1893 гг. в журнале "Живая старина", а затем в 1895 г. вышли отдельной книгой под названием "Путевые письма Измаила Ивановича Срезневского из славянских земель".

Теперь, в свете борьбы всего славянства с самым заклятым его врагом - германским фашизмом, - письма И. И. Срезневского, написанные сто лет назад, приобретают новый, особенный интерес, так как в них русский ученый беспристрастно описал культуру западных и южных славян, их быт, язык. Тяжелое положение славянских народов, угнетаемых немцами и венграми, невольно заставляло его касаться и политических вопросов, и в этом особенная ценность писем Срезневского. Он описывает политическое бесправие славян, их отношение к русскому народу и т. д.

Большое впечатление на Срезневского произвели прекрасные славянские города и чистые, опрятные селения, утопающие в зелени садов и огородов, хорошо возделанные пашни, хорошие дороги и богатая природа.

"В 7-м часу утра, - пишет он, - мы подъехали к горам, окружающим Прагу... Когда-то сердце мое трепетало, когда я подъезжал к Москве: теперь оно также трепетало. И в самом деле, Прага имеет сходство с Москвой. Чудный город!"¹ . Такие же прекрасные города ученый видит и в других славянских землях. Всюду он наблюдает высокую материальную культуру, созданную руками трудолюбивого славянского населения.

Срезневский пытливо всматривается в этнический тип славянских народов, находит ряд общих черт у всех славян и сходство их с русскими и украинцами. В письме из Воднян (Чехия), рассказывая о путешествии по Богемии, он пишет матери: "Глядя же на лица поселянок, вы бы не отгадали, что они - не Русские: одежды тоже напоминают наших Коломенок, Белгородок и пр. Милые, добродушные физиономии и так приветливы"² .

В другом письме, от 7 августа 1840 г., он отмечает: "И в Опольи, и кругом народ очень красив - особенно женщины. Прекрасные, правильные, нежные и полные огня лица, и стан стройный, как у Ганачек. Дети настоящие ангельчики"³ .

Такой же, чисто славянский тип Срезневский наблюдает и у южных славян" Описывая внешность словенца - жителя Штирии, - ученый говорит: "Странно мне было в первый раз взглянуть на здешнего штирца Бородку бы ему да штаны в сапоги, так и был бы русский мужичок; а рубаха по-нашему спущена, а перепоясана тонким ремешком. Головы женщин, как в Малороссии: замужние - в очепках, девушки - в лентах"⁴ .

Особенно большое впечатление произвели на молодого ученого сербы и черногорцы. Их гордая, воинственная осанка, смелая поступь, презрение к опасностям - все эти черты, выработавшиеся в результате многовековой борьбы за независимость, невольно привлекали симпатии к этому народу. "Народ сербский, - пишет Срезневский, - очень красив и если не добр, то, по крайней мере, с характером. Теперь он начинает отдыхать от прежних бед... Женщины в старинных народных костюмах, мужчины тоже в длинных рубахах сверх штанов, но в турецких капах, и народ, особенно мужчины, чудесной - рослой, плечистой, усачи, юнаки"⁵ .

Несмотря на различные географические и исторические условия существования славянских народов они сохранили свои ти-

¹ "Путевые письма И. И. Срезневского из славянских земель" (в дальнейшем "Путевые письма"), стр. 63. С. -Петербург. 1895.

² Там же, стр. 110.

³ Там же, стр. 131.

⁴ Там же, стр. 192.

⁵ Там же, стр. 253, 254.

пичные славянские черти во внешнем облике. Но еще больше общих черт имеется б характере славянина, в его духовном облике. Самая характерная черта, которую Срезневский отмечает во многих письмах, - это славянское радушие, приветливость, гостеприимство. Где бы он ни был, с какими бы представителями славянских народов ни сталкивался, всюду он видел это неизменное чистосердечное славянское гостеприимство.

В Вазе, на родине известного представителя сербо-лужицкого возрождения - Смоляря, - русского ученого встретили очень тепло, с неподдельной радостью. "Витай, сынку! Витай, братику! Витайче, кнеже! - говорили они и, по, сербскому обычаю, жали руки..." И далее он отмечает: "Хозяйка не знала, как нас угостить, потчевала и водкой, и пивом, и хлебом с маслом, и разными разностями"¹ . Такое же искреннее гостеприимство он наблюдает и в других славянских землях: в Хорватии, Словении, Сербии, Черногории и т. д. В письме из Загреба (Хорватия) он сообщает: "На другое утро я отправился к Гаю; стоило мне сказать, что я русский и Срезневский, - как меня и Гай и другие, бывшие у него, давай целовать, обнимать"² .

Истинно славянское гостеприимство ученый наблюдал решительно во всех славянских землях и среди городской интеллигенции, и среди сельской, и среди крестьянства. Приветливость, радушие, гостеприимство, простота в обращении, честность, искренность - вот основные духовные черти славян, подмеченные Срезневским.

Славяне, по наблюдениям Срезневского, - горячие патриоты. Они любят свою родину, свой язык, свою культуру, дорожат и гордятся своей национальностью. Особенно сильно развито чувство патриотизма среди многочисленной славянской интеллигенции.

Срезневскому часто приходилось вместе с славянскими учеными, литераторами и общественными деятелями поднимать тосты за славян, за тот или иной славянский народ, выслушивать здравицы и пение импровизаций в честь славян. В Загребе известный деятель славянского возрождения Драшкович со слезами на глазах говорил: "Когда же наступит время, что все мы - братья славяне - подадим братски руки друг другу"³ . Таких горячих патриотов, как проф. Я. Пуркыне, П. Шафарик, И. Смоляр, Коллар и др., Срезневский встречал очень много. Любовь к родине, к своему тираду очень сильна и среди крестьянства. Именно эта любовь к родной земле, этот патриотизм дали возможность каждому славянскому народу сохранить свою национальность, язык и культуру во враждебном немецко-венгерском окружении.

Срезневский как лингвист уделял больше всего внимания изучению различных славянских языков: это было основной целью его научной командировки. Благодаря родственности славянских языков с русским и украинским Срезневский в течение, короткого времени овладел ими. Так например чешский язык - "язык нежный, очень музыкальный" - он изучил в течение трех с половиной месяцев. Он не только хорошо понимал, но и свободно говорил на нем. Во всех этих языках он находит много сходного с русским. В письме из Вудишина, описывая лужицких сербов, он отмечает: "Сербы умный, добрый народ, не бедны, довольно образованны - по крайней мере вое умеют читать, - и между тем сохранили много старых обычаев, обрядов, даже суеверий. Язык, занимая средину между польским и великорусским, очень приятен, но несносно легок для выговора..."⁴ .

В Хорватии Срезневский говорил по-русски и его прекрасно понимали хорваты. В письме из Загреба он приводит такой характерный случай: "Я говорю тут по-русски, и меня понимают очень хорошо. Ну, ученым людям куда бы ни шло, а вот что меня рассмешило: третьего дня ходили за город. Идем, идет хорват. Я к нему и по-русски, - все понимает. Спутники мои хохочут, что мы так легко разговариваем друг с другом, и спрашивают хорвата, откуда бы я мог быть.

- Хорват.

- Да разве я говорю по-хорватски?

- Да, по-хорватски"⁵ .

Между тем Срезневский говорил, не ломая языка, а просто по-русски, по-московски. Таких фактов он приводит много в ряде писем.

Ученый находит сходство не только в разговорном языке различных славянских народов, но и в их фольклоре. У тех же лужицких сербов, по мнению Срезневского, некоторые песни имеют удивительное сходство с русскими. Например:

"Он дал ей перстень золотой,
И руку белую пожал,
И в ясны очи целовал.
"Прости и не забудь меня!" -
Так молвил он, - и на коня...
"Через три года жди меня!"
Прошли три года, и домой
Все сербы-молодцы идут
И песни весело поют.
И вышла Гальжа их встречать.
"Где ж милый мой?" "Га, милый твой
В земле остался он чужой.
Там, Гальжа, весело ему:
Нашел другую Гальжу он,
А Гальже нашей шлет поклон..."
В могиле Гальжа; розы куст
На той могиле там цветет,
И соловей в тени поет"6.

В письме от 1 октября 1840 г. из монастыря Марьи Зъвездички он сообщает: "Лужичане хорошо живут и народ радушный, гостеприимный, довольно просвещенный, веселый. Что меня более всего радует, - это песни: как в России, они раздаются тут всюду, и даже многие напевы напоминают о русских"⁷ .

¹ "Путевые письма", стр. 151 - 152.

² Там же, стр. 193.

³ Там же, стр. 197.

⁴ Там же, стр. 148.

⁵ Там же, стр. 193.

⁶ Там же, стр. 153.

⁷ Там же, стр. 344.

Народные чешские песни нравятся ученому своими прекрасными напевами: "Сходство с малороссийскими удивительное, а напевы еще музыкальнее".

Срезневскому бросается в глаза живой, веселый характер славянских народов, музыкальная одаренность их. Несмотря на притеснения и многовековой политический гнет славяне сохранили эти черты повсюду. Срезневский особенно восторгается музыкальной культурой Праги, золотой славянской Праги: "Прага языком может молчать¹ , но инструментом и гортанью - не в силах, и нет минуты ни днем, ни ночью, когда бы вы не слышали какой-нибудь мелодии"² .

Музыка раздается по всякому поводу: "То (обыкновенно вечером) перед домом какой-нибудь слечинки (барышни), накануне дня ее рождения, певцы поют ей серенаду, желая ей долголетия, здравия и всего; то (обыкновенно поздним вечером) ворочается с гулянья стая молодцов и поет народную песню или арию из оперы, или романс; а в промежутках слышите то гармонику, то коловратку (шарманку), то арфу, на которой играет какая-нибудь слепая, то кларнет, то скрипку, то фортепьяно, то то, то другое. Выходите из дому, когда хотите и куда хотите, - и вы музыки не минуете... Люблю Прагу за ее музыкальность"³ .

Музыкальная культура Праги высока, ее музыкальные произведения резко отличаются от "пресных немецких мелодий". Любовь к народным песням, музыке, танцам Срезневский наблюдает и среди крестьянства всех славянских земель.

Срезневский, как уже было сказано, сторонился "политики", старался не касаться политических вопросов, но, пройдя многие славянские земли, увидев и почувствовав тот гнет, который испытывали славяне, он не мог удержаться на позиции аполитичного наблюдателя и в ряде писем привел много фактов угнетения славян немцами и венграми.

Немцы запрещают обучение на родном языке, стремятся онемечить славян, уничтожить их национальную культуру. Прага, весела славянская Прага, боится говорить на родном языке, нежном и музыкальном: "В Праге немецкий язык владычествует всюду... Жалость, как подумаешь, до какого унижения дошли чехи!"⁴ .

В письме от 1 января 1841 г. Срезневский рассказывает, что для устройства чешского бала нужно было просить разрешения у полицмейстера, унижаться перед ним. "Чешский бал! Боже мой, что значит быть подвластным народом! Позволение дать бал получается от полиции. Написали просьбу, подали, полицмейстер загремел в ответ: "Но такой бал, какой был в прошлом году, не может быть". В прошлом году, - замечает Срезневский, - все было на этом бале по-чешски"⁵ .

В Ополье (Силезия), где онемечивание славянского населения проводилось самым грубым, бесцеремонным способом, крестьяне жаловались Срезневскому, записывавшему народные песни, сказания и пр.: "Пишите, пишите, пане, да не забудьте написать, что молиться велят, а читать не учат. Дали нам какого-то "затраченного нимца" учителем; мы его не разумеем, а он нас. Вот мой сынишка твердит "фатер унзер" вместо "ойче наш"⁶ .

Ученого возмущает, что немцы, живущие среди славян, ведут себя нагло и высокомерно: "Удивительно, или, просто, удивительно глупые люди эти немцы. Не без добрых, не без ученых людей между ними, но что глупость просвечивает всюду, это и слепой увидит. Я говорю о немецких немцах"⁷ .

Венгры в свою очередь всячески угнетают умный и трудолюбивый словацкий народ, стремятся омадьярить словаков и сербов. "Политическое положение словаков весьма тяжелое. "И что тут должны терпеть словаки, - пишет Срезневский, - беда да и только. Даже на православных сербов хотят поднять руку я перевести и библию, я каноны, и все церковные книги со старославянского на мадьярский и заставить молиться по-мадьярски"⁸ .

В письме из Унгвара от 13 июля 1841 г. он констатирует: "Словацких книг калвинских печатать уже не позволено; бедный народ, не знающий ни слова по-мадьярски, должен петь в церкви мадьярские песни; немудрено, что он ненавидит школу и не посылает в нее детей"⁹ .

Венгры встретили Срезневского враждебно, чинили ему всяческие препятствия, неприятности, несмотря на то что все его документы были в полном порядке. Причину такого неприязненного отношения ученый видит в том, что он интересуется жизнью, бытом и языком словаков, которые "любят русских, а мадьяры их ненавидят, как и русских".

Срезневский в своих письмах многократно отмечает горячую любовь славянских народов к России и русским. Это наблюдается и среди славянской интеллигенции и среди простого народа. "В Турнове, - пишет Срезневский, - мы заходили в два дома, где все напоминает Русь - портреты и бюсты государя, виды Петербурга и Москвы, самовар, чай, русский язык хоть немножко... Как русский, я и здесь был принят с почетом"¹⁰ .

В гор. Ползень приезду русского ученого были рады и хозяин и его гости: "Все они радовались, что видят русского в своем обществе, и за обедом пили тост венгерского во славу русских и пели импровизации в честь славян"¹¹ . В Сербии и

¹ Чешский язык в Праге, всячески притеснялся.

² "Путевые письма", стр. 97.

³ Там же.

⁴ Там же, стр. 109.

⁵ Там же, стр. 183.

⁶ Там же, стр. 133.

⁷ Там же, стр. 130.

⁸ Там же, стр. 283.

⁹ Там же, стр. 316.

¹⁰ Там же, стр. 103.

¹¹ Там же, стр. 109.

Черногории Срезневский часто беседовал с простым народом: "Многие останавливали нас вопросом, кто мы, но, узнавши, что мы русские, были очень дружелюбны"¹ .

Но особенно хорошее отношение к русским он наблюдал у словаков. Это чувство любви и уважения к великому славянскому собрату выразил словацкий писатель Иван Голый. Узнав в лице Срезневского представителя великого русского народа, И. Голый со слезами радости говорил: "Русской? Русской! О боже мой!" - и мы обнялись, как родные, как отец с сыном... Радость видеть русского одушевляла его. Голый обнимал меня, целовал, жал руки. "Русской! О вы русские, великий народ, слава славян! Русской!" Он утирал слезы". И дальше Срезневский отмечает, что нигде он не видал той глубокой любви к нам, к нашей славе, как у словаков. Провожая Срезневского, Голый напутствовал его словами: "Не забывай, милый друг, в твоей великой родине нас, бедных словаков, скажи своим, что мы их любим как братьев"² .

Это уважение и любовь к России и русским, по наблюдениям Срезневского, выражаются еще и в том, что учащаяся молодежь очень интересуется русским языком. Семинаристы гор. Загреба горячо приветствовали русского ученого и с гордостью рассказывали, что они учатся разным славянским языкам: одни - чешскому, другие - русскому. "По-русски, - отмечает Срезневский, - учатся больше всего и с удивительной ревностью", а у студентов Академии "ревность в изучении русского языка страшная". Молодежь любит русских "не только тут, но и во всей Кроации, Славонии, отчасти в Далмации и далее все молодое поколение за русских. Мадьяры, напротив, боятся и ненавидят нас"³ .

В своих письмах Срезневский неоднократно отмечает, что среди западных и южных славян встречаются люди, которые неплохо говорят по-русски. Так например в Маковцах "некоторые по-русски говорят довольно хорошо". А среди славянской интеллигенции таких людей немало. Они любят русский язык, знают его, охотно говорят по-русски, подчеркивая, что русский язык "очень нежен и звучен".

Путешествие Срезневского совпало с тем временем, когда национальное самосознание славян достигло высокого уровня. Многие общественные деятели того времени мечтали о самостоятельности славянских народов, о свободном развитии их культуры, языка, литературы; многие мечтали о братстве всех славян.

Помощь, братскую помощь славянская интеллигенция того времени ждала от русского народа, народа-гиганта, богатыря, в представлении славян Запада и Юга. Сам Срезневский невольно поддался этим чувствам братской славянской солидарности. Осматривая развалины замка великоморавских князей Святополка и Ростислава, он записывает:

"Печальные, угрюмые остатки
 Бывалого могущества славян...
Что было тут, предание забыло;
Потомок раб страдает под ярмом
Своих врагов и ждет-неждет уныло,
Осветит ли судьба своим лучом
Его удел. Надежда искрой тлеет,
И вспыхнула, и вновь уж леденеет...
Угаснет ли несчастная иль нет, -
На Севере, готовится ответ"4.

Теперь, когда фашистско-немецкие варвары опять лишили славянские народы самостоятельности, попирают их национальную культуру, снова, как тогда, взоры славян обращены на Север, к великому русскому народу. Они знают, что доблестная Красная Армия, ведя борьбу против немецких оккупантов, борется за счастье и свободу всего человечества, в том числе и славянских народов.

¹ "Путевые письма", стр. 228.

² Там же, стр. 290.

³ Там же, стр. 198.

⁴ Там же, стр. 287.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. КУДРЯВЦЕВ:

Комментарии: