В настоящее время общеизвестно, что выдвижение нестандартных гипотез обычно связано с применением аналогий между уже изученной и новой областью явлений [1-4].

В этом аспекте часто раскрывается смысл феномена интуиции, основанной на "гештальт-переключении" [1, 2]. Здесь аналоговая модель задает некий образ структуры, "гештальт", сквозь призму которого рассматриваются новые познавательные ситуации. Процесс формирования гипотетических моделей выглядит как подстановка в исходное гештальт-представление новых элементов (идеальных объектов), где гештальт выступает своего рода "литейной формой, по которой отливается модель" [3- 5].

На языке логико-методологического анализа этот процесс можно охарактеризовать как погружение абстрактных объектов, заимствованных из одной области знаний, в новую "сетку связей" и отношений, представленную аналоговой моделью, которая заимствована из другой сферы познания.

Обычно для демонстрации механизма аналогового моделирования рассматриваются классические примеры из истории развития физики [3], в частности, процедуры построения планетарной модели атома Резерфордом, создание теории электромагнитного поля Максвеллом или выведение знаменитого уравнения квантовой механики Шредингером.

Данная статья представляет собой метатеоретическое исследование, связанное с выяснением методологических возможностей междисциплинарного аналогового моделирования в процессе формирования современного многомерного подхода к решению широкого спектра философских проблем. Здесь осуществляется компаративный критико-рефлексивный анализ важнейших версий многомерности, развиваемых с помощью различных аналоговых моделей ("перспективной", синергетической, голографической, "интервальной", "ипостасной"). В таком контексте вниманию читателя предлагается новая концептуальная модель резонанса "предельных структур", заимствованная из химии, в качестве эвристического аналога для моделирования действующего механизма принципа допол-

стр. 183

нительности как парадигмального базиса современного многомерного мышления.

Специфика современной мировоззренческой ситуации, как отмечают многие исследователи [6, 7], заключается в том, что уходит не просто очередная эпоха в культуре, как сменялись эпохи ренессанса, барокко, классицизма, романтизма, реализма, модернизма, которые вписываются в общую парадигму лого-онто-тео и т. д. центризма. В настоящее время осуществляется переход к принципиально новой парадигме мышления, имя которой - многомерность. Переход этот предполагает, как справедливо считает В.Л. Алтухов, революцию в категориальном каркасе научного и философского знания, поиск иных логико-методологических оснований.

Мир, в котором истина одна, а заблуждений много, прекратил свое существование. Для современной западной культуры, как отмечает известный немецкий философ и социолог Ю. Хабермас, характерна утрата общественного доверия к глобальным социальным концепциям (марксизм, структурализм и др.). Вызывают неприятие любые попытки разработать и внедрить в общественное сознание универсальные объяснительные схемы логофундаменталистского типа, связанные с восприятием человека и человеческого. Со сверхуниверсалистскими притязаниями различных философских школ и направлений, нацеленными на построение такой картины мира, где все многообразие процессов отражается в некоторой совокупности всеохватных законов и принципов, связывается господствующая в прошлом и, к сожалению, в настоящем конфронтационная логика мышления. Последняя, как известно, ведет отсчет от диалектики Гераклита, который начертал знаменитое: борьба противоположностей - "отец всего, царь всего". Разумеется, было бы непростительной наивностью не видеть, что мир, в особенности современный, переполнен противоречиями и борьбой противоположностей. Однако в последнее время ученые, работающие в различных областях знания, все настойчивее обращают внимание на то, что не менее, а зачастую и более важную роль в космосе, в жизни различных сообществ играют тенденции совсем иного рода. Одним из первых о них убедительно заявил известный этолог и зоопсихолог Г. Симкин. Еще около 20 лет тому назад вместе с известным антропологом Я.Я. Рогинским они выдвинули основополагающую формулу "релизерной схемы мира": "Любовь как Голос Генома" [8]. Эти исследователи обобщили и развили новое понятие, которое предполагается центральным в логике современного мышления - понятие комплементарности, влечения, предрасположенности, соответствия, взаимной дополнительности, проиллюстрировав его на генотипах и фенотипах людей, симпатизирующих друг другу. Феномен комплементарности вошел важнейшей мыслью в этнологическую теорию Л. Гумилева, в его учение о пассионарном взрыве этносов.

стр. 184

Особый интерес в контексте поиска оснований нового стиля философствования представляет постмодернизм (Ж. Деррида, Ж.-Ф. Лиотар, Ж. Делез, М. Фуко и другие), который впервые в истории культуры заявил об исчерпанности ресурсов разума в тех формах, которые использовались ведущими направлениями классической и современной западной философии и социологии. Здесь, как известно, разработаны особые познавательные стратегии (деструкция, деконструкция), направленные на разрушение "метафизики в тексте", формирование особой "онтологии ума" - мышления, стремящегося размыть традиционные понятийные оппозиции (субъект - объект, целое - часть, внутреннее - внешнее, Запад - Восток, наука - искусство и даже мужское - женское...).

Согласно Деррида [9] стандартная метафизическая практика объясняет мир, используя бинарную оппозицию, один из терминов которой занимает приоритетное положение (материя - сознание; бытие - мышление; объект - субъект). Второй термин бинарной оппозиции обычно рассматривается как вторичный, производный. Именно посредством стратегии оппозиции и приоритета метафизическое мышление репрессирует все то, что подрывает все его основополагающие принципы. В самом деле, как отмечает Т.Х. Керимов [9], важнейшие понятия метафизики: присутствие, тождество, речь, сознание и т. д. - являются следами репрессированных вторичных терминов, таких как отсутствие, различие, письмо, тело и т. д.

Однако задача Деррида и его деконструкции заключается не в реставрации ущемленного термина и не в "рассеивании смыслов" и установлении "знакового и материального хаоса", как считают некоторые исследователи, а в выяснении причин и условий возможности (и невозможности) мышления в оппозициях. Последнее сопровождается у Деррида введением так называемых "неразрешимостей", объясняющих условия возможности этой метафизической практики. Выражаясь современным языком, речь идет о такой деконструкции, которая направлена на выявление границ применимости метафизических конструкций, что позволит, по мнению Деррида, "определенным образом читать философов".

Справедливости ради отметим, что вопрос о границах познания в рамках западной метафизической традиции в неявном виде поставил уже И. Кант. Однако выдающийся философ принял их за границы самих познавательных возможностей человеческого разума.

В 80-е годы Ф.В. Лазарев и В.Н. Сагатовский, ориентируясь, как нам представляется, на теорию относительности А. Эйнштейна, сформулировали концепцию интервального стиля мышления [10] как способа понимания природных, общественных и духовных явлений, учитывающего многокачественность и многоаспектность познавательных объектов, а также механизмы их включения в универсальные структуры

стр. 185

реальности. В понятие "интервальность" вкладываются представления об исследовании объекта (явления) в определенных ситуационных рамках (интервальной ситуации), которые позволяют выявить то или иное его свойство.

Интервальная концепция, как методологический инструмент, предполагает соотнесение разных интервалов абстракции для получения на этой основе новой научной информации в духе известного фундаментального принципа дополнительности.

Некоторые черты многомерного подхода просматриваются в теории "перспективизма" Х. Ортеги-и-Гассета [11]. Согласно этой теории каждый человек в силу особого характера своей индивидуальности воспринимает определенный, ему соответствующий аспект реальности, (который не воспринимает ни один другой субъект), "организуя" при этом мир в так называемую индивидуальную "перспективу". Признавая значимость каждой отдельной "перспективы" в общем процессе познания истины, Ортега утверждал, что существуют постоянные, общие, не зависящие от позиции субъекта характеристики предмета и их отношения, "которые позволяют связать в единую объективно обусловленную систему различные аспекты объекта и создают собственно возможность существования различных "точек зрения" субъекта". Теорию Эйнштейна философ называл "великолепным подтверждением гармонической множественности всех точек зрения".

Упомянутые выше концепции стоят у истоков разработки философствования нового типа, базирующегося на принципах "открытой" рациональности. В терминах К. Поппера [12] "открытая" рациональность обнаруживает себя в "ситуациях критики" тем, что способна видеть в системе предпосылок и принципов критикуемого объекта (в частности, философских концепций, направлений и парадигм) не "иррационализм", а "иную рациональность" и работать в этой системе аналитически. Согласно Швыреву В.С. [13], "необходимым моментом такого стиля мышления является установка на критический рефлексивный анализ исходных предпосылок концептуальных систем, лежащих в основе данной познавательной позиции, определяющей ее "парадигмы". "Закрытая" же рациональность, образцы которой, по нашему мнению, демонстрируют различные метафизические системы, характеризуется тем, что интеллектуальная работа "протекает в некоем закрытом концептуальном пространстве, очерчиваемом содержанием некоторых утверждений, выступающих в данном познавательном контексте как исходные, не подлежащие критическому анализу" [14].

Развивая эти представления, В.П. Порус констатирует [14], что "закрытая" рациональность способна только на применение своих собственных принципов к иному, внешнему для себя объекту, который изначально полагается нерациональным; самокритика в рамках такого типа

стр. 186

рациональности либо вовсе невозможна, либо тривиальна - как обнаружение погрешностей или ошибок, например, логических. Выражаясь словами К. Поппера, "закрытая" рациональность допускает только "трансцендентную критику" (критику за пределами своих исходных положений).

В.Н. Порус в своих работах пытается найти пути совмещения различных типов рациональности, привлекая для этих целей принципы моделирования. По Порусу нет парадокса, диллематичности "открытой" и "закрытой" рациональностей, а есть их смысловое единство как двух основных способов моделирования одного и того же объекта - рациональности (нормативно-критериальный способ - "закрытая" рациональность и критико-рефлексивный - "открытая" рациональность). Таким образом, автор дает нетрадиционную трактовку "закрытой" и "открытой" рациональностей как различных, но необходимых "состояний" или "фаз" рациональности: статической и динамической, результата и процесса. Статическая и динамическая модели описывают один и тот же объект (рациональность) дополнительным образом. В рамках такого подхода В.Н. Порус формулирует представление о принципах современной рациональной критики, которая призвана превращать любые свои объекты в рациональные конструкты, подобно Мидасу, обращавшему своим прикосновением все предметы в золото. Принципами такой критики, по Порусу, должны стать сочетание, казалось бы, несочетаемых рациональной реконструкции и рациональной декомпозиции, рационального монизма и рационального плюрализма.

Особый интерес представляет последняя пара методологических установок. Рациональный монизм - это принцип, в соответствии с которым нет и не может быть "несоизмеримых" рациональностей. Рациональный же плюрализм допускает различные несводимые друг к другу рациональности. Каждый из этих принципов, взятый в отдельности, обращается: один - в бесконечный регресс поисков общей основы - "абсолютной" системы критериев рациональности, другой - грозит переходом к вульгарному релятивизму. Поэтому, согласно Порусу, оба принципа имеют методологическую значимость только в свете принципа дополнительности, и каждый из них проявляется в зависимости от того, "закрытость" или "открытость" рациональности выступает в анализе на первый план.

Как видно, здесь принцип дополнительности приобретает статус универсального принципа теории рациональности, обоснование которому автор дает с позиции современных представлений о моделировании.

На наш взгляд, идея органичной связи "закрытой" и "открытой" рациональностей является исключительно плодотворной для развития философского знания. В этой связи отражается соотношение фундаменталистской и постфундаменталистской (многомерной) па-

стр. 187

радигм философствования, а средством ее реализации представляется операциональный подход.

Как известно [15], задача представить историю развития философии как единое, хотя и внутренне противоречивое целое, в рамках отечественной традиции советского периода считалась неразрешимой. Интенции западной философской мысли в этом направлении (идеи "круга кругов" В. Гегеля, "системы открытий" Н. Гартмана и др.) оценивались с позиций апологетики "несоизмеримости", абсолютной неупорядочиваемости различных философских учений как непродуктивные.

Причина такого положения дел состоит, как нам представляется, в отсутствии видения методологических оснований интеграции различных программ и парадигм философского мышления. И даже признание принципа дополнительности в качестве универсального принципа восходящей философской рациональности нового типа (В.С. Алтухов, В.Н. Порус и др.) вряд ли кардинально изменяет сложившуюся ситуацию, так как остается не вполне проясненной сама логика этого принципа, его действующий механизм. В самом деле, какой вклад в концепцию многомерности, кроме общетеоретической установки, может внести утверждение Ж. Деррида о том, что дополнительность скорее выполняет функцию замещающего дополнения, которое обусловлено изначальной самонедостаточностью, самонеполнотой терминов, понятий или явлений [16]. Неслучайно неопределенность, многосмысленность часто представляется одной из базовых ценностей постмодернизма [17]. К примеру, Деррида выделяет два значения дополнительности [9]. Во-первых, это нечто, которое дополняется в смысле прибавки, добавления, складывания двух самодостаточных терминов или понятий. Второе значение заключается в том, что дополнение доводит до полноты, замещает место и "это дополнение происходит как бы в пустоте"(!). Однако очевидно, что и такая интерпретация принципа дополнительности не делает его логику более прозрачной.

Подобное впечатление производят и механические модели многомерного мышления типа "травы" как ризомы Ж. Делеза и Ф. Гаттари [18]. Это понятие привлекается авторами для раскрытия смысла множественности как принципа современной философии и культуры, который, по их мнению, мало проповедовать - его "нужно делать...". Однако образ травы, является отнюдь не лучшей аналогией, способствующей достижению поставленной цели.

В этом плане представляет интерес изучение теми же авторами шизофрении как феномена двумерного человеческого мировосприятия [19]. Более широкое осмысление этого психиатрического понятия как аналоговой модели многомерности свидетельствует о том, что наша психика не в состоянии одномоментно выдерживать груз "множественного" - гносеологический субъект может находиться в рамках только одного

стр. 188

"закрытого" концептуального пространства или познавательной позиции, лишь абстрактно допуская существование иных вероятных вариантов решения поставленной задачи. В противном случае мы встречаемся с психической патологией. Иными словами, феномен шизофрении может быть использован в качестве "отрицательной" аналоговой модели многомерности. Этот чрезвычайно важный в гносеологическом отношении вывод учитывается нами при формировании модельно-резонансной версии многомерности, которая будет излагаться ниже. Делез и Гаттали идут по другому пути, реализуя иной вариант шизоанализа, увлекаясь социально-политическими аспектами понятия шизофрении.

Не вполне удавшимся представляется и грандиозный проект теории "гибкой рациональности" Ст. Тулмина, который предполагал совмещение различных ее измерений, включая психофизиологическую составляющую [20]. Тулмину казалось, что он нашел способ, благодаря которому можно обойти "коралловые рифы" абсолютизма и релятивизма. Для этого, по его мнению, требовалось указать "рациональной оценке и критицизму" точное место в социально-исторической "матрице" человеческого понимания. Однако подобный замысел не мог быть осуществлен при отсутствии представлений о механизме действия принципа дополнительности как парадигмального базиса многомерного мышления.

Для прояснения логики этого принципа в настоящее время привлекаются многоликие аналоговые модели из разных сфер познания - в виде художественных образов, научных и даже религиозных представлений и концепций. Это вовсе не значит, что речь идет о той или иной форме редукции, ибо в настоящее время уже стало ясно, что выдвижение оригинальных гипотез обычно связано с использованием аналогий между уже изученной и новой областью явлений (Степин В.С.) [3]. Здесь аналоговая модель задает некий образ структуры ("гештальт"), сквозь призму которого рассматриваются новые ситуации.

В таком дискурсе находит понимание и концепция кентавристики Д. Данина, в основу которой положена структура антитез, парадоксов, сочетаний на первый взгляд несочетаемого. Мифологический образ кентавра символизирует единство лошади и человека - лошадь не может сбросить всадника, а всадник не погоняет лошадь. Этот образ Д. Данин удачно использует как метафору консенсуса, компромисса, комплементарности, сосуществования противоположностей, столь характерных для современного мышления.

Далеко идущие перспективы для современного процесса познания открывают новые принципы, сформировавшиеся за последние три десятилетия на основе наработок в области математики, лазерной технологии, голографии, квантово-релятивистской физики, в исследованиях мозга и в социальной сфере [21]. Эти принципы были названы холономными, холографическими или холограммными и являют собой фун-

стр. 189

даментальную альтернативу конвенциальному пониманию отношений целого и его частей. Уникальной моделью, демонстрирующей их сущность, являются записи, воспроизведение и комбинирование информации техническими средствами оптической голографии. Голографический метод основан на принципе интерференции (суперпозиции) световых паттернов. Особый интерес представляет полученная таким образом оптическая голограмма, которая имеет распределительную память - любая ее малая часть, объем которой позволяет вместить полную дифракционную картину, содержит информацию обо всем объекте в целом. Это свойство голограммы позволяет использовать ее в качестве концептуального средства, чрезвычайно полезного для понимания принципа целостности.

Голографические принципы лежат в основе холономных подходов к описанию спектра сознания (К. Прибрам, К. Уилбер, С. Гроф), построеению новой гипотетической модели Вселенной (Д. Бом, К. Прибрам), развитию представлений об акустическом восприятии и созданию технологии холофонического звучания (Х. Зукарелли) [21]. Суть спектральной концепции многомерности сознания К. Уилбера и С. Грофа заключается в том, что весь комплекс человеческого опыта в этой части невозможно описать с помощью какой-то одной психологической системы и что каждый из главных уровней эволюции сознания требует самостоятельной структуры объяснения. В теорию спектральной психологии Уилбера заложена модель сознания, интегрально сочетающая достижения ведущих западных психологических школ с принципами так называемой "вечной философии" ( philosophia perennis ), опирающейся на некоторые прозрения древних в понимании человеческой психологии. Уилбер применил свою модель не только для описания эволюции сознания индивидуума, но и человеческой истории.

Холистичностью характеризуется также гештальт-терапия Ф. Перлза, основанная на личностной интеграции человека с природой как единым гештальтом.

Предпринимаются попытки создания своеобразной теории единства человека и природы - хомонатурологии [22].

Новый стиль научного мышления, основанный на идеях нелинейности и глобального эволюционизма, а также общности закономерностей самоорганизации мира природы, человека и социума развивает синергетика - важнейшее междисциплинарное направление научных исследований [23, 24].

Философское осмысление многомерного подхода, как нового методологического основания философской рефлексии, представлен в работах В.С. Алтухова [7, 25]. Такой подход, по мнению автора, является признаком смены парадигм и нацелен на преодоление глубокого противоречия человеческого познания, суть которого в том, что двумерные

стр. 190

орудия и средства познания, дихотомические парные категории претендовали на универсальное отображение окружающего мира и целостное представление о нем. Многомерная, полифундаментальная логика, базируясь на принципе дополнительности, согласно Алтухову, осваивает межкатегориальное пространство, предлагая четкую альтернативу как логическому фундаментализму (логоцентризму, у Дерриды онто - тео - телео - фалло - фоно - логоцентризму), так и классическому плюрализму - она располагается между этими пределами. При такой постановке вопроса уже само понятие диалектика в ее классическом варианте, по мнению этого автора, не отражает адекватно суть вещей.

Для демонстрации идеи полифундаментальности многомерного объекта В.Л. Алтухов привлекает религиозное понятие "ипостась" в качестве, как нам представляется, своеобразной аналоговой модели. По определениям Иоанна Дамаскина и Леонтия Византийского, это равносущные, несливающиеся природы, каждая из которых есть "существующее само по себе", или обладает существованием "самого по себе" [25]. Иоанн Дамаскин, рассуждая об отношениях души и тела, так раскрывает смысл ипостаси: "Ведь хотя из их обоих образуется одна сложная ипостась, например, Петра или Павла, тем не менее, она сохраняет в самой себе две полные природы, а именно, природу души и природу тела, и сохраняет их видовое отличие несмешанным , а их естественные особенности неслитными ".

Описанное выше религиозное понятие "ипостась" Алтухов предлагает рассматривать в качестве центральной категории многомерной логики и методологии. Однако с нашей точки зрения совершенно очевидно, что если бы такой многомерный подход реализовался, к примеру, в квантовой механике, пришлось бы согласиться с отождествлением аналоговых моделей электрона (частицы и волны) с его структурными составляющими - "ипостасями", что было бы полным абсурдом.

Для развития познавательной стратегии многомерного философского мышления мы предпочли использовать хорошо отрефлектированную в методологии и философии науки гносеологическую категорию "модель".

Согласно В.А. Штоффу [26] под моделью в широком смысле понимают мысленно или практически созданную структуру, воспроизводящую ту или иную часть действительности в упрощенной (схематизированной или идеализированной) форме. Сторонники современной деятельностной (операциональной) концепции познания [3] справедливо считают, что любая картина реальности (уточним - включая философскую реальность) носит упрощающий, схематизирующий характер, и ее отождествление с объектом исследования может быть правомерно в определенных границах. Более того, на одну и ту же картину реальности может отображаться множество различных теоретических схем, благо-

стр. 191

даря чему осуществляется их объективация, они обретают статус "естественного" выражения сущности изучаемой реальности. Вопрос лишь в том, каким образом такое отображение должно происходить в философском познании, учитывая его специфику. Иными словами, каков механизм "объективации" различных частных моделей (мысленных идеальных структур) многомерного философского объекта исследования?

Как нам представляется, для решения этого вопроса может оказаться весьма продуктивным на уровне вспомогательной аналогии методологический принцип химической теории резонанса "предельных структур" ¹ . Здесь речь идет не о механической или какой-либо другой суперпозиции (наложении) различных частных моделей простейшего многомерного объекта - молекулы - в едином познавательном образе, а о таком совокупном видении, которое достигается множеством измерений, имеющих самостоятельный статус и свою определенную гносеологическую ценность. Практически это означает селективное использование той или иной идеальной модели молекулы - ее "предельной структуры" - в зависимости от того, какую группу свойств вещества необходимо объяснить исследователю.

При этом заслуживает внимания обстоятельство, которое позволяет осмыслить онтологический статус частных моделей (молекулы) и находит отражение в специфическом смысле понятия "резонанс", которое фигурирует в данном случае. В зависимости от условий проведения эксперимента: температуры, природы реагентов и проч. - молекулы изучаемого вещества приобретают строго определенную структуру из набора возможных (индуцированный эффект). Иными словами, исследуемое вещество "входит в резонанс" с окружающей его средой, проявляя ту или иную группу свойств. Очевидно, что изложенное обстоятельство снимает вопрос об антиреалистическом характере модельного описания данного объекта, а вместе с ним и угрозу потери обоснованности получаемого в рамках рассматриваемой теории релятивного знания. Каждая

¹ Теория резонанса была сформулирована в теоретической химии еще в 30-е гг. американскими учеными Л. Полингом и Дж. Уэландом. Она описывает молекулу химического соединения набором идеальных, "предельных" (резонансных) структур (формул), каждая из которых, взятая в отдельности, позволяет объяснить лишь ту или иную группу свойств исследуемого вещества и отличается от других структур электронным строением и степенью приближения к реальному объекту. Наиболее же полно, хотя и далеко не исчерпывающе, химический объект представляется суперпозицией (наложением) всех предельных структур (частных моделей).

В 1950-1951 гг. развернулась так называемая антирезонансная кампания в квантовой и теоретической органической химии, которая в числе прочих феноменов тоталитарной власти носила характер ярко выраженной идеологической репрессии [27]. Эта теория была оценена как теория, в которой наподобие идеалистической философии Гегеля, "отражение выдается за отражаемый объект". В настоящее время теория резонанса успешно используется в квантовой и теоретической органической химии.

стр. 192

из используемых моделей - "предельных структур" имеет свои онтологические основания в сущности изучаемого вещества.

Химическая теория резонанса демонстрирует, на наш взгляд, гносеологически важный императив: нельзя не только абсолютизировать какое-либо частное знание, но также непозволительно возводить в ранг идеала познания интегральное видение объекта, целостное его "схватывание" в прямом смысле слова. Поиск единого представления, описывающего все ситуации, подобен по результативности алхимическим "бдениям" вокруг несуществующего "философского камня", способного превращать "неблагородные" металлы в золото.

Как справедливо отмечает основоположник американского прагматизма Ч.С. Пирс, конкретное познание не может быть "прямой копией всех свойств объекта" [28]. В своем методологическом принципе, называемом "прагматической максимой", он ставит определение понятий в прямую зависимость от характера процесса и результатов практического взаимодействия с предметами познания (деятельностный, операциональный подход): "...в психике человека отображаются те стороны объекта, которые открываются ... в процессе воздействия на этот объект".

Единство законов постигающего мышления дает основание полагать, что философское осмысление реальности, подобно научному познанию, может быть направлено только на определенные, выделенные, а не на всевозможные стороны предмета. Такова исходная позиция предлагаемого нами модельно-резонансного стиля метафилософской рефлексии.

Согласно развиваемой в его рамках операциональной концепции структуры и динамики философского знания любое философствование, в каких бы стилях оно не было представлено: в стиле "cogito ", " existens " или " effirmo " - неизбежно генерирует "частные" концепции многомерного объекта исследования, вопрос лишь в том, в каком срезе и с какой степенью достоверности они его "схватывают".

Главная методологическая установка предлагаемого подхода заключается в том, что все философские понятия и концепции оцениваются как абстрактные идеализированные объекты и их системы - мысленные модели-идеализации, аппроксимации, лишь в большей или меньшей степени отражающие сущность объектов (явлений) и работающие в определенном "смыслообразующем интервале абстракции".

В рамках такого подхода проблема выделения единственно верного дискурса или истинной концепции представляется "псевдопроблемой" просто потому, что такого дискурса или такой концепции не существует, так как не существует точки зрения "Абсолютного Наблюдателя". Понятия "Абсолютное знание (Истина)" и "Абсолютный Наблюдатель" являются абстракциями классической теории рациональности. Но это не исключает их гносеологической ценности и возможности использования в качестве специфических абстрактных объектов-идеализаций, подобно

стр. 193

понятиям "чистый" разум Гегеля, "чистый" опыт или "чистый" чувственный опыт логических позитивистов, для формирования современной концепции познания.

Аналогичное отношение можно обнаружить к абстракциям типа: "абсолютно твердое тело", "абсолютное пространство" и абсолютное время (физика), бесконечно большая популяция с равновероятным скрещиванием особей (биология), точка, линия (математика) и др. [3], без функционирования которых (несмотря на "онтологическую нереальность") невозможно себе представить существование всего корпуса современной науки. Но такой подход отнюдь не предполагает потерю обоснованности научного знания, включая философию, "смерть истины" как таковой, а отражает генетически предопределенные и сложившиеся исторически закономерности человеческого миропостижения.

Истина многомерна и многолика. Она "квантуется", т. е. "выдается" познающему субъекту порциями - "квантами". При этом каждое частное знание о многомерном объекте рассматривается как результат определенного заданного исследователем типа философской рефлексии, неизбежно осуществляемой в "закрытом" концептуальном пространстве, и раскрывает возможности интегрирования получаемых таким образом частных моделей не в едином, целостном образе - некоей обобщенной супермодели или универсальной "метамонаде", а в "открытой" интерконцептуальной системе. Здесь очевидна не парадоксальность, а смысловое единство "открытой" и "закрытой" рациональностей, нацеленность метода на превращение любых объектов критики (философских представлений, концепций, направлений, парадигм), осуществляемой в его рамках, в рациональные конструкты. В частности, модельно- резонансный подход позволяет продемонстрировать необоснованность противопоставления фундаментальных парадигм философского мышления " cogito " и " existens ", а также связь их глубинных кризисов с закономерно возникающей в процессе познания необходимостью введения ограничений в модели- идеализации и их системы, создаваемые в рамках этих парадигм. Последнее, на наш взгляд, является способом развертывания философского знания.

В таком дискурсе противоборствующие течения философской мысли (рационализм - экзистенциализм, идеализм - материализм, позитивизм - философская герменевтика и др.) используют различные концептуальные средства постижения многомерной реальности и разрабатывают определенные, отнюдь не самодостаточные - не исключающие, а дополняющие друг друга в "резонирующем" взаимодействии ее одномерные модели, справедливые каждая в своем смыслообразующем "интервале абстракции".

Такой подход отнюдь не означает "равенства перед истиной" всех рассматриваемых концепций. Каждая из них имеет свои онтологические

стр. 194

основания и соответствующие им определенные границы применимости. Выявление этих границ готовит почву для экспликации порядка субординации различных частных концепций многомерного объекта исследования.

Метод моделей, который в свое время, как известно, был успешно использован для развития идеи согласованности между собой различных частей математики и структурирования естественнонаучного знания [26], способен, по нашему мнению, осуществить системную интеграцию различных философских концепций, программ и парадигм. Иными словами, как нам представляется, модельный подход в состоянии реализовать в философии один из важнейших принципов теоретизации знания - сохранения и связности .

На первый взгляд может сложиться впечатление, что предлагаемая нами новая аналоговая модель многомерного мышления является обоснованием во многом преодоленной позиции постмодернизма, которая по отношению к науке принимает форму тезисов культурного и когнитивного релятивизма. Однако детальный анализ излагаемой здесь модельно-резонансной версии многомерности обнаруживает ряд существенных отличий этих подходов.

Согласно предлагаемой концепции истина релятивна не к мнению той или иной научной или философской школы, группы и даже отдельного гносеологического субъекта, как утверждают сторонники когнитивного и культурного релятивизма, а к средствам и методам изучения, а также интерпретации результатов исследования объекта.

Химическая теория "резонанса", как аналоговая модель многомерного мышления, свидетельствует в пользу такой множественности "резонирующих" методов и подходов, лежащих в основе различных стилей описания изучаемого объекта, которая не исключает, а предполагает поиск онтологических и гносеологических оснований для их неконфронтирующего, взаимодополняющего сосуществования и вряд ли имеет нечто общее с "игрой, подобной чистому ткачеству" (Ж. Делез и Ф. Гаттари [18]) или "карнавализации" ² "резонирующих" моделей, "радостной релятивности вещей и событий" [29].

Модельно-резонансный стиль метафилософской рефлексии предусматривает в исследованиях типа "case study" экспликацию зависимости создаваемых в ключе различных познавательных позиций теоретических моделей реального объекта от условий, а также способов его изучения и, соответственно, от используемых концептуальных средств - абстрактных объектов-идеализаций, а вместе с тем выяснение границ применимости формирующихся концепций. Очевидно, что такая установка обнаруживает мировоззренческую близость предлагаемого подхо-

² Термин М. Бахтина, используемый Ихабом Хассаном для характеристики постмодернизма [34].

стр. 195

да скорее принципу фальсификации К. Поппера, чем постмодернистскому фрагментаризму, в рамках которого недоверие к "тотализирующему синтезу" проявляется в склонности к методам "коллажа", произвольного монтажа, "вырезок" и "врезок".

Что касается использования в гуманитарной сфере терминологии химической теории "резонанса" и феноменов постмодернистского "плагиаризма", "гибридизации", связанных с заимствованием одними жанрами творческих стилей и методов других жанров, с их смешением, отметим следующее.

Согласно современным представлениям об аналоговом моделировании химическая теория "резонанса", выступающая в роли аналоговой модели, задает некий образ, стиль многомерного мышления, в определенном смысле "гештальт", сквозь призму которого рассматриваются новые познавательные ситуации. Этот процесс предполагает, выражаясь языком логико-методологического анализа, погружение абстрактных объектов, представленных аналоговой моделью, которая заимствована из химии, в новую "сетку связей" и отношений - философскую дисциплинарную онтологию.

В данном случае имеет место не механический "плагиаризм", столь характерный для постмодернизма, а вариант междисциплинарного аналогового моделирования, теоретико-познавательная эффективность которого в настоящее время не вызывает сомнения. Таким образом вырастала современная синергетика, которая начиналась с более широкого осмысления явления синергизма, хорошо изученного в физике. Так прокладывал себе дорогу холографический или холономный подход, основанный на использовании техники получения объемного изображения - голограммы, который оказался весьма продуктивным в различных областях познания, включая психологию и медицину.

"Эволюционно-биологическая" модель науки С. Тулмина также является результатом междисциплинарного аналогового моделирования, хотя не вполне завершенным и требующим существенной корректировки. Здесь дарвиновская схема биологической эволюции используется в качестве эвристического аналога для моделирования эволюции "концептуальных популяций", в первую очередь - понятийных образований науки [30, 31].

В заключение хотелось бы отметить, что современная концепция многомерного подхода к решению философских проблем, развиваемая с помощью различных аналоговых моделей: голографической (расширенная картография человеческого сознания С. Грофа и модель Вселенной Д. Бома), синергетической (И. Пригожин, И. Стенгерс), ипостасной (В. Алтухов) или предлагаемой нами "модельно-резонансной" - имеет свои архетипы как в недрах западноевропейской традиции философского дискурса, что было показано выше, так и в холистической логике

стр. 196

восприятия религиозно-философских систем древнего Востока [21, 32] и философии русского космизма [33, 34], что свидетельствует о существовании некоего общего стержня в развитии различных культур, их всепроникающей универсалии.

Правда, символические модели мироздания, представленные в древневосточных писаниях (например, в форме ожерелья ведического бога Индры, "... подобранного так, что если глянешь на одну жемчужину, то увидишь все остальные отраженными в ней" ("Аватамсака-сутра") [21], или комнаты с помещенным в центре маленьким кристаллом, в котором отражается все окружающее как в Предельной реальности бесконечно малое содержит бесконечно большое, а бесконечно большое - бесконечно малое (буддистская школа хуаянь в древнекитайской традиции [32]), поражают воображение нынешнего философа современностью звучания в большей мере, чем проницательные, но спекулятивные рассуждения Платона или метафизические конструкции немецкой классической философии, в частности Шеллинга, для которого прогресс в развитии философского метода состоял в постижении такого содержания разума, которое "все в себя необходимым образом включает" и в этом смысле отождествляется с понятием Бога [35].

При этом проблема аутентичности интерпретации древних текстов часто отступает на задний план, и мы готовы видеть в интуициях восточной мудрости чуть ли не провозвестие "революции в способе мышления" всей западноевропейской культуры, предвосхищение "интеллектуального созерцания" Шеллинга и уж тем более "совокупного созерцания" Гартмана и "цельного знания" Вл. Соловьева. Что касается Г.В. Лейбница с его принципом предустановленной гармонии миростроя, которая существует как единство монад - своего рода душ, содержащих в себе как микрокосмы весь макрокосм - то он вообще выглядит непосредственным "правопреемником" джайнской традиции на основании сходства монад со дживами. Но таков пыл нового откровения, который, безусловно, может представить самостоятельный интерес для своего исследователя.

1. Кун Т . Структура научных революций. М., 1977.

2. Kuhn T . Second Troughts on Paradigms // The Structure of Scientific Theories. Urbana, 1974.

3. Степин В.С . Системность теоретических моделей // Философия науки. Вып. 1: М., 1995.

4. Кармин А.С., Хайкин Е.П . Творческая интуиция в науке. М., 1971.

5. Бранский В.П . Философские основания синтеза релятивистских и квантовых принципов. Л., 1973.

6. Степин В.С . Философская антропология и философия науки. М., 1992.

7. Алтухов В.Л . Новое мышление - мышление о многомерном мире // Дружба народов. 1994. N 2.

стр. 197

8. Симкин Г . Когда уйдет питекантроп // Общественные науки и современность. 1991. N 4. С. 37-45.

9. Керимов Т.Х . Деконструкция // Современный философский словарь. Москва- Бишкек-Екатеринбург, 1996.

10. Кураев В.И., Лазарев Ф.В . Точность, истина и рост знания. М., 1988.

11. Зыкова А.Б . Учение о человеке в философии Х. Ортеги-и-Гассета. М., 1978.

12. Поппер К . Открытое общество и его враги. М., 1992. Т. 2.

13. Швырев В.С . Знание и мироощущение // Философия науки. Вып. 1. М., 1995.

14. Порус В.Н . Принципы рациональной критики // Философия науки. Вып. 1. М., 1995.

15. Перцев А.В . В. Брюнинг, или круг всемирной философии // Западная философия. Итоги тысячелетия. Екатеринбург- Бишкек, 1997.

16. Керимов Т.Х . Дополнительность // Современный философский словарь. Москва-Бишкек-Екатеринбург, 1996.

17. Гречко П.К . Постмодернизм: симптом упадка или веление времени? // Вестник РУДН. Серия "Философия". 1999. N 1. С. 41.

18. Делез Ж., Гаттари Ф . Ризома. Введение // КорневиЩе ОБ. Книга неклассической эстетики. М., 1998. С. 250-252.

19. Мотрошилова Н.В . Французский постмодернизм // История философии. Книга четвертая. М., 2000.

20. Тулмин С . Человеческое понимание. М., 1984. С. 46-48.

21. Гроф С . За пределами мозга. М., 1993.

22. Гирусов Э.В., Никитин Е.Д . Хомонатурология и экологическое самосознание // Проблема сознания в философии и науке. Тезисы IХ Ежегодной конференции Кафедры философии РАН. М., 1996. С. 178.

23. Добронравова И.С . Синергетика: становление нелинейного мышления. Киев, 1990.

24. Пригожин И., Стенгерс И . Порядок из хаоса: новый диалог человека с природой. М., 1986.

25. Алтухов В . Смена парадигм и формирование новой методологии (попытка обзора дискуссии) // Общественные науки и современность. 1993. N 1.

26. Штофф В.А . Моделирование и философия. М.-Л., 1966.

27. Печенкин А.А . Антирезонансная кампания в квантовой химии (1950-1951 гг.) // Философские исследования. 1993. N4.

28. Сидоров И.Н . Ч. Пирс: отношение к европейскому наследию. // История современной философии: компаративистский подход. СПб., 1997.

29. Hassan J . Postmoderne heute // Wege aus der Moderne. Weinheim, 1988. S. 56.

30. Порус В.Н . Цена "гибкой" рациональности (о философии науки Ст. Тулмина) // Философия науки. Вып.5: М., 1999.

31. Порус В.Н., Черткова Е.Л . "Эволюционно-биологическая" модель науки С. Тулмина // В поисках теории развития науки (Очерки западноевропейских и американских концепций ХХ века). М.,1982.

32. Лукьянов А.Е . Становление философии на Востоке. Древний Китай и Индия. М., 1992.

33. Русский космизм: Антология философской мысли. Составители: Семенова С.Г., Гачева А.Г. М., 1993.

34. Философия русского космизма. (Отв. ред.: Огурцов А.П., Фесенкова Л.В.). М., 1996.

35. Schelling F. W. J . Philosophie der Offenrung // M. Frank. Frankfurt a. M., 1977. S. 96, 109.

Постоянный адрес данной публикации: