В философских исследованиях Густава Шпета идеи Давида Юма занимают особое место. С Юмом связан первый его философский успех¹ и первый опыт философского преподавания в Московском университете² и одна из первых опубликованных критических рецензий³. Как вспоминал Андрей Белый, юмовский скептицизм стал своего рода визитной карточкой Шпета в московских философских диспутах того времени. И для нас важно в характеристике А. Белого не только то, что Шпет "в юмовском скептицизме, как

Работа выполнена при финансовой поддержке фанта РГНФ. Проект N 11 - 03 - 00007 а "История как проблема логики. Историко-философская реконструкция архива Густава Шпета (Книга 10)".

¹ Золотая медаль за конкурсное сочинение "Ответил ли Кант на вопросы Юма". См.: Шпет Г. Г. Проблема причинности у Юма и Канта. Ответил ли Кант на сомнения Юма. Киев, 1907.

² Шпет стал вести спецкурс в Московском университете. Материалы спецкурса сохранились в ОР РГБ. Ф. 718. См. также записи шпетовского спецкурса, сделанные Б. Пастернаком. Boris Pasternaks Lehrjahre. Неопубликованные философские конспекты и заметки Бориса Пастернака. Stanford, 1996. Р. 208 - 230. Он прочел пробную лекцию о Юме, которую опубликовал потом в виде статьи. Основные положения этой лекции см.: Шпет Г. Г. Скептицизм и догматизм Юма // Вопросы философии и психологии. 1911. N 106. С. 1 - 18.

³ Шпет Г. Г. Юм Д. Исследование человеческого разумения. Пер. с англ. С. И. Церетели. СПб., 1902 // Мир Божий. 1903. N 11. С. 88 - 91. Републ.: Шпет Г. Г. Философская критика: отзывы, рецензии, обзоры. Отв. ред.-сост. Т. Г. Щедрина. М., 2012. С. 21 - 26.

в кресле уселся с удобством; это было лишь формой отказа его от тогда господствовавших течений"⁴, но и шпетовская мысль о том, что "Юма не поняли"⁵. И эта мимоходом брошенная Г. Шпетом и подмеченная наблюдательным А. Белым фраза свидетельствует о многом.

В своих ранних работах Шпет рассматривает гносеологические идеи Юма в контексте традиционной теоретико-познавательной проблематики. Еще будучи студентом и посещая занятия Психологической семинарии Г. И. Челпанова, Шпет делал сообщения по следующим темам: "Юм против рационализма", "Причинное суждение Юма", "Вопрос о необходимой связи у Юма" (все три - в осеннем семестре 1903 - 1904 гг.)⁶. Казалось бы, в то время Юм его интересовал, прежде всего как философ, но не как историк. Между тем, проблема причинности, выбранная для анализа идей Юма и Канта, уже тогда волновала Шпета не столько как проблема общеэпистемологическая, сколько как философско-методологическая, выводящая его к проблемам обоснования знания в гуманитарных науках. И, может быть поэтому еще в 1903 г. рецензию на русский перевод юмовского "Исследования человеческого разумения" Шпет начинает следующей характеристикой Юма: "Шотландский философ Давид Юм, занимая в истории философии одно из почетнейших мест, и для нашего времени должен считаться лучшим будильником мысли. Беспощадная логика, ясность мысли и изложения, стройность общих построений и занимательность в деталях делают его привлекательным для всякого обращающегося к философии, как к источнику не только умственного и нравственного просвещения, но и чисто эстетического наслаждения. Чуждый узкого доктринерства и скучного морализирования, Юм, действительно, овладевает умом и настроением читателя и невольно зарождает в его уме тот скептический критицизм, который одинаково хорошо предохраняет, как от излишнего увлечения метафизическими туманами, так и от слепой преданности пошлости здравого смысла"⁷. А вот здесь для нас важно, что юмовский критицизм, по Шпету, пытается найти

⁴ Белый А. Между двух революций. М., 1990. С. 273.

⁵ Там же. С. 275.

⁶ См.: Отчет о деятельности Психологической семинарии при университете св. Владимира за 1902 - 1906 годы // Философские исследования. Киев, 1907. Т. 1. Вып. 4. Паг. III. С. 8.

⁷ Шпет Г. Г. Юм Д. Исследование человеческого разумения. Пер. с англ. С. И. Церетели. СПб., 1902 // Шпет Г. Г. Философская критика: отзывы, рецензии, обзоры. Отв. ред. - сост. Т. Г. Щедрина. М., 2012. С. 21.

путь между "рассудком", с одной стороны, и "чувственностью", с другой.

Разработка "исторической философии"⁸ - так определял смысл своей философской деятельности Г. Г. Шпет. Он противопоставлял ее как сциентистскому рационализму, так и позитивизму. По мнению Шпета, в историческом познании мы идем от чувственной действительности как загадки к идеальной основе ее, чтобы разрешить эту загадку через осмысление действительности, через усмотрение разума, в самой действительности реализованного и воплощенного. "Если понимание есть путь постижения духа, то одинаково и на одном уровне для философии становятся вопросы о реальности "внешнего мира", и реальности "чужой личности" и реальности "меня самого". В конечном итоге, - и следовательно, для исследования с самого начала, - это одна проблема; проблема духовной исторической реальности. Историческая реальность, как сказано, есть осуществленное, но в тоже время и осуществляющееся и подлежащее осуществлению. Словом, это есть непрерывное движение. Но движение не механическое, а движение теоретическое: осуществления, воплощения, реализации идеи"⁹. Шпет фактически ищет путь исторического познания между "рассудком" и "чувственностью". Поэтому он возвращается к Юму в "Истории как проблеме логики. Ч. I" (1916). И здесь можно наблюдать, что Шпет расширяет контекст рассмотрения юмовского скептицизма и эмпиризма. Он констатирует: "Английская философия прошла весь логический круг, который предначертывается внутренним смыслом эмпиризма, как философского мировоззрения, и в этом отношении она, действительно, попадает в конфликт с "историей", поскольку действительность объекта последней идет прямо против феноменалистических схем"¹⁰. Прежде всего этот "конфликт с "историей"" привлекает внимание Шпета. Я думаю, что этот конфликт представляет интерес и для современной эпистемологии и философии науки¹¹.

⁸ См.: Шпет Г. Г. Философия и история // Шпет Г. Г. Мысль и Слово. Избранные труды. М., 2005. С. 196.

⁹ Шпет Г. Г. Герменевтика и ее проблемы // Шпет Г. Г. Мысль и Слово. Избранные труды. М., 2005. С. 414 - 415.

¹⁰ Шпет Г. Г. История как проблема логики. В 2 ч. Ч. 1. М., 2002. С. 119.

¹¹ См.: Пружиним Б. И., Щедрина Т. Г. Скептицизм Юма и современные проблемы культурно-исторической эпистемологии // Дэвид Юм и современная философия: материалы конференции. М., 2011. Т. 2. С. 28 - 32.

Итак, в свое время Шпет сказал, что "Юма не поняли". И слова эти он произнес потому, что в сложившейся к тому времени историко-философской традиции гносеологические воззрения Давида Юма интерпретировались как "скептицизм" и "эмпиризм". Эта традиция превалирует и в современной эпистемологии с той только разницей, что юмовские теоретико-познавательные воззрения растворились в "здравом смысле" аксиом современной философии науки: из опыта невозможно извлечь ничего, кроме мнения; эмпирические основания научного знания, как и его теоретическое содержание, условны.

Шпет попытался увидеть Юма в широком (историческом, а не гносеологическом только¹²) контексте, и я полагаю, что его методологический ракурс чрезвычайно актуален сегодня. В свете современного состояния философии науки "скептицизм" и "эмпиризм" Юма не следует превращать в нечто исчерпывающее; имеет смысл вернуться к его гносеологическим идеям в более широком и, главное, целостном контексте его весьма разностороннего творчества Ведь историческое движение мысли содержит множество путей, и к прошлому имеет смысл обращаться не только для того, чтобы проследить цепочку реализовавшихся возможностей, но и для того, чтобы увидеть там пути мысли (мыслительные ходы), актуальные для решения сегодняшних проблем. С этой целью важно преодолеть исследовательскую тенденцию, которую в свое время критически оценивал отечественный историк философии М. А. Абрамов: тенденцию "к отделению Юма-историка от Юма-философа"¹³, расчленению его целостного философского мировоззрения и к интерпретации "как независимых друг от друга I и III Книги Трактата, самого Трактата и Эссе Юма, Трактата и Первого исследования и т.п."¹⁴.

Этим путем и пошел Шпет в "Истории как проблеме логики". Он фактически предвосхитил "Идею истории" Р. Дж. Коллингвуда, в которой ставилась задача исследовать историю "философии истории", под которой он понимает историю исторического самосозна-

¹² Между прочим, узкий взгляд на юмовскую эпистемологию не устраивал сто лет назад и английского историка В. А. Найта (правда, по другим методологическим основания). См.: Knigfti. W. A. Hume. Edb., 1896. P. 224, 226.

¹³ Абрамов М. А. Шотландская философия века Просвещения. М., 2000. С. 325.

¹⁴ Там же.

ния европейской культуры¹⁵. И в свете этой задачи Шпет, как и позднее Коллингвуд, рассматривает гносеологические воззрения Юма в более широком контексте, учитывающем культурно-исторические смыслы эпистемологии и, стало быть, включающем в поле их исследования ценностны Р. статус знания в культуре, а отнюдь не только социально-прагматические контексты его функционирования. Замечу, что внимательное и достаточно ясное сознание этих культурно-исторических смыслов было, если угодно, естественным для эпохи Нового времени. Знание для ученых и философов той эпохи имело очевидную экзистенциальную, символическую ценность, и, может быть, поэтому они подчеркивали и прописывали именно его практическую значимость для общества.

Эпоха становления науки, эпоха Юма примечательна еще и тем, что именно в это время конституируется историческое самосознание Европы, возникает история как знание. Но особенно важно, что в этот период историческая научность совмещала в себе признаки научного исследования и литературного произведения. Юм пишет исторический труд "История Англии"¹⁶ в духе эпохи. Это произведение еще вряд ли можно рассматривать в качестве "исторического исследования" в полном смысле этого слова. Юм здесь выступает скорее как писатель, ведущий рассказ (нарратив), чем как исследователь, пытающийся обосновать свой взгляд на то или иное историческое событие. Тем не менее он все-таки пытается критически оценивать источники. Так, Юм, опираясь на существующие исторические исследования (историографию), проявляет скептическое сомнение по поводу непроверенных фактов, находящихся в его время, так сказать, на слуху¹⁷. Фактически Юм здесь выступает в роли скептика, но скептицизм его в данном случае

¹⁵ Замечу, что в кругах современных шпетоведов полагают, что "философия истории" Густава Шпета "одна из самых оригинальных. В известном смысле она предвосхитила "лингвистический поворот", произошедший на Западе в области теории истории в последней четверти XX века". Стайнер П. Tropos logicos: философия истории Густава Шпета // Вопросы философии. 2004. N 4. С. 155.

¹⁶ Hume D. The History of England I-VI. L., 1841. В данной статье цитируется нью-йоркское издание 1859. [Электронный ресурс]: http://www. archive.org/stream/studentshumehist01hume#page/296/mode/lup.

¹⁷ См., например, отношение Юма к общеизвестному в его время рассказу о сожжении Дж. Бочер как апокрифической истории. Hume D. The History of England I-VI. N. -Y., 1859. С 297. [Электронный ресурс]: http:// www.archive.org/stream/studentshumehist01hume#page/296/mode/1 up.

иного рода'⁸, - отличный от его собственной общегносеологической схемы, которая при применении к историческому исследованию дает сбой или вообще ничего не дает. Именно этот сбой общегносеологической схемы скептицизма и эмпиризма зафиксировал Шпет и в "Истории как проблеме логики". Он констатировал: "Наконец, когда все же философски была решительно выставлена проблема причинности, то разрешение, которое она получила у Юма, не могло обосновать ни индукции вообще, ни оказаться сколько-нибудь пригодным специально для логики исторического объяснения. Центр тяжести юмовского обоснования заключения от причины или к причине состоял в признании повторения, как достаточного основания такого заключения. Могла ли идти речь о самой возможности обоснования единичной необходимой связи? История при таких условиях могла трактоваться либо как простое описание, само по себе не представляющее как будто никакой логической загадки, либо историческое приравнивалось в задачах объяснения "естественному", т. е. объяснялось из общего, и отыскание объяснения было равносильно исканию закона. Но и в последнем случае, при отсутствии специального анализа исторической работы, это объяснение понималось в высшей степени примитивно, как "психологическое" объяснение, но не в смысле установления тех или иных психологических обобщений или законов, а в смысле того практически-психологического объяснения, к какому мы прибегаем в обыденной жизни для истолкования поступков и действий отдельного лица... Юм оказывается типическим прагматистом"¹⁹. Имея в виду этот шаг, Шпет делает следующий

¹⁸ На это и обратил внимание В. А. Найт (при этом он сводит скептицизм Юма к простой критике источников). См.: Knight W. A. Hume. Edb., 1896. Р. 224. А также - Г. Шпет и его ученик Б. Пастернак. Шпет писал: "...скептицизм Юма - совершенно особый скептицизм, не бессмысленный скептицизм "здравого смысла", а скорее именно критицизм. Этот здоровый гносеологический скептицизм надо всегда отличать от скептицизма, явившегося у Юма прямым следствием его несостоятельных психологических теорий. Юм сам тщательно определял свое место по отношению к пирронизму и другим видам некритического скептицизма, но в силу смешения у него двух указанных видов скептицизма, надо признать его определение своего места современно неудачным". Шпет Г. Г. Проблема причинности у Юма и Канта. Ответил ли Кант на сомнения Юма. Киев, 1907. С. 11. См. также: Boris Pasternaks Lehrjahre. Неопубликованные философские конспекты и заметки Бориса Пастернака. Stanford, 1996. Р. 218.

¹⁹ Шпет Г. Г. История как проблема логики. В 2 ч. Ч. 1. М., 2002. С. 119 - 120.

вывод: "Юм обратился к прагматической истории с ее моральными и эмоциональными мотивами точно так же, как Кант... обратился к помощи "практического разума""²⁰.

Действительно, феноменализм не знает ни действующих причин, ни "внутренних оснований". Однако опора Юма исключительно на опыт, т.е. его феноменализм со всеми его гносеологическими ограничениями сочеталась у него с желанием "видеть весь человеческий род с самого начала его истории как бы дефилирующим перед нами, в подлинных красках и без тех масок, которые доставляют столько затруднений суждению современников исторических событий"²¹. Ему хотелось получить подлинную, объективную в исходном смысле этого слова картину происходившего, дабы использовать ее как "опыт" уже в смысле "опыта" действия. Как он сам писал: "Я имею дерзость думать, что не принадлежу ни к какой партии и не провожу никакой тенденции"²². И Юм сильно переживал, когда после выхода "Истории Англии", его подвергли критике с разных сторон: "Меня встретили криками порицания, гнева и даже ненависти; англичане, шотландцы и ирландцы, виги и тори, духовные лица и сектанты, свободные мыслители и святоши, патриоты и придворные льстецы - все соединились в своей ярости против человека, который не побоялся пролить слезу сожаления над смертью Карла I и графа Страффорда. Когда же остыл первый пыл их гнева, то произошло нечто еще более убийственное: книга была предана забвению. Миллер (издатель) уведомляет меня, что в течение двенадцати месяцев он продал всего 45 экземпляров. Право, не знаю, найдется ли во всех трех королевствах хотя один человек, видный по положению или по научному образованию, который отнесся бы к моей книге с терпимостью"²³.

Между тем, у Юма явно обнаруживается желание представить историю как учительницу жизни. Юм говорил, что "повествование о войнах, интригах, партиях и революциях не что иное, как собрание опытов, с помощью которых политик или представитель мораль-

²⁰ Шпет Г. Г. Указ. соч. С. 123.

²¹ Юм Д. Трактат о человеческой природе // Юм Д. Сочинения: В 2 тт. Т. 2. М., 1996. С. 708.

²² Павленков Ф. Ф. Дэвид Юм. Кант. Гегель. Шопенгауэр. Опост Конт. СПб., 1998. [Электронный ресурс] http://sbiblio.com/biblio/archive/ jumgegel/00.aspx.

²³ Там же.

ной философии устанавливает принципы своей науки"²⁴. Хотя тут же он уточнял: "Человечество до такой степени одинаково во все эпохи и во всех странах, что история не дает нам в этом отношении ничего нового и необычного"²⁵. Казалось бы, тут у него речь должна пойти о причинах тех или иных исторических деяний, но Юм отрицал непосредственную наблюдаемость "чужих аффектов", что должно было заставить его усомниться в возможности применения принципа причинности к историческому повествованию. Как замечает М. А. Абрамов: "Выход из создавшегося безвыходного положения Юм находит в переориентировании направления исторических исследований. Это уже будет не последовательный нарратив о событиях прошлого и их участниках в Англии, Ирландии и Шотландии, а история государственных институтов и конституции Великобритании"²⁶.

В "Истории Англии" Юм постоянно обращается к "Конституциональной истории" Г. Хэллама²⁷, который (как и Юм) совмещал мастерство ученого-историка и писателя даже при описании политических институтов. Исследование Хэллама, фактически становится историографической опорой для юмовского изложения. При таком повороте история приобретает вид нарратива, обоснованного некоторыми целевыми установками. Юм, таким образом, в своей исторической работе делает новый методологический шаг: его скептицизм относительно возможности извлечь хоть какое-то причинное объяснение из "феноменалистического описания" исторических событий становится основанием для принципиально иного понимания исследовательской задачи историка. От житейски-психологических смыслов человеческих деяний он обращается к поиску смысла событий, происходивших в истории Англии, отыскивая эти смыслы

²⁴ Юм Д. Трактат о человеческой природе // Юм Д. Сочинения: В 2 тт. Т. 2. М., 1996. С. 71.

²⁵ Там же.

²⁶ Абрамов М. А. Шотландская философия века Просвещения. М., 2000. С. 328.

²⁷ См., например: Hume D. The History of England. Vol. I-VI. N.Y., 1859. С 272, 450, 539, 560, 588, 605. [Электронный ресурс]: http://www. archive.org/stream/studentshumehist0lhume#page/296/mode/l up. - Хэл-лам (Hallam) Генри (1777 - 1859) - английский историк, автор труда "Конституционная история Англии от Генриха VII до смерти Георга II" (Constitutional History of England from the Accession of Henry VII to the Death of George II, 1827), который, несмотря на то, что симпатии автора явно на стороне вигов, является первой серьезной попыткой целостной правовой интерпретации английских политических институтов.

в становлении ее социальных структур, ее социальных институций. И, может быть, именно поэтому его позиция часто воспринималась как субъективизм в изложении исторических событий. Так, Маколей характеризует Юма-историка как "образцового адвоката", искусно выдвигающего вперед благоприятные для защиты своего тезиса обстоятельства и сглаживающего неблагоприятные факты²⁸. В дальнейшем исторический труд Юма неоднократно подвергался критике именно с точки зрения научного исследования: и не только за субъективизм, но и за недостаточность источниковой базы (особенно при работе над древнейшей историей Англии). На это, в частности указывал и Р. Дж. Коллингвуд. Но именно Коллингвуд весьма высоко оценил философские размышления Юма о природе исторического знания, когда писал свою "Идею истории".

Как уже подчеркивалось, Шпет задолго до Коллингвуда занимался философским исследованием исторического самосознания эпохи Просвещения. В "Истории как проблеме логики" он, между прочим, приходит к аналогичному с Юмом пониманию задач истории как науки и притом именно в ходе критического анализа "феноменализма" и "психологизма". Надо полагать, Шпету было важнее критически оценить то, что мешало Юму продвинуться в направлении, в котором двигался тогда сам Шпет - в сторону знаково-символического понимания исторического процесса, чем акцентировать неотрефлексированные самим Юмом методологические сдвиги в этом же направлении. В 1911 г. он пишет: "Но тогда скептик ли Юм вообще?... Юм сомневался в познаваемости реального мира, а разрешал свое сомнение утверждением некоторого знания об этом мире. Можно ли Юма назвать скептиком только потому, что он отрицает познаваемость мира действительных вещей, ограничивая наше познание миром феноменальным? Не правильнее ли, действительно, назвать такое учение агностицизмом или даже догматическим негативизмом?"²⁹. Тем не менее Шпет в конечном счете не может не констатировать этих сдвигов.

Шпет, естественно, прежде всего критикует эмпиризм Юма: "Общие положения, которые могла бы установить такого рода история <Юмовская>, по своей логической структуре, и отдаленно не напоминают теоретических "положений" науки, так как суть

²⁸ Macaulay Т. В. History // Macaulay Т. В. Miscellaneous works. Vol. I. N. -Y., 1880. Р. 188. [Электронный ресурс] http://www.archive.org/stream/ miscellaneouswo00trevgoog#page/nl84/mode/2up.

²⁹ Шпет Г. Г. Скептицизм и догматизм Юма // Вопросы философии и психологии. 1911. N 106. С. 16 - 17.

только правила практического применения или точнее "уроки житейского опыта". Как мы указывали, здесь самое название "причины" неточно, речь идет не о причинах, а о мотивах,исходящих прежде всего от эмоционального характера человека и подлежащих моральной оценке, а не включению в систему действующих причин. Юм сам так понимает "мотив", когда говорит: "Очевидно, что когда мы хвалим какие-нибудь действия, мы смотрим только на мотивы, которые вызвали их, и рассматриваем действия, как знаки или указания на известные начала в душе и душевном состоянии. Внешнее выполнение не имеет цены. Мы должны заглянуть внутрь, чтобы найти моральное качество"³⁰"³¹. Юм здесь представлен еще, так сказать, психологистически. Но трактовка "внешнего" как знака фактически уже выводит Юма к новой онтологии.

Этот ход Шпет сам для себя, т.е. безотносительно к Юму, представляет следующим образом: "Названная очевидная разница между психологическим и историческим изучением, хотя бы они были направлены на один и тот же факт, совершенно внешне состоит в том, что один раз мы изучаем человека в "единственном" числе, другой раз во "множественном", но как мы знаем, это чисто внешнее различие коренится в том различии, какое существует вообще между индивидом, как психофизическим организмом и организацией"³². И, методологически обобщая это движение мысли, идущее фактически не без апелляции к скептицизму, Шпет пишет: "Так как психическая причинность составляет единственный случай, где причинность дается нам непосредственно, то обо всех остальных видах причинности можно сказать, что они доступны нашему познанию только постольку, поскольку они проявляются вовне. Это соображение имеет особое значение в области социальных явлений, так как "внешняя" данность других эмпирических предметов констатируется нами прежде всего как некоторый чувственный комплекс, тогда как для социальных явлений чувственные данные - только "знак". Таким образом, "объективная" данность чувственных предметов не возбуждает, вообще говоря, сомнений, напротив, "семиотический" характер социального, по-видимому, и побуждает многих сводить социальное к психическому, "субъективному". Во всяком случае и для психологистов ясно, что познание социального возможно только тогда и постольку, когда и поскольку оно "объективируется". Эту

³⁰ Hume D. Treatise... В. III. Р. II. Sect. I.

³¹ Шпет Г. Г. История как проблема логики. В 2 ч. Ч. 1. М., 2002. С. 123.

³² Там же. С. 1120.

характеристику социального мы принимаем, поскольку речь идет об его действенном проявлении, поскольку подразумевается, что в данном социальном явлении обнаруживается некоторое действие, т.е. подразумевается причина самого явления. Объективирование для социального, следовательно, есть как бы закрепление его вовне, и только таким способом оно доступно нашему познанию. Но можно сказать больше: если нечто, что вызывает социальное явление, не "обнаружилось", не объективировалось, то о социальном явлении вообще нет и речи, так как самого социального явления нет"³³. Шпет фактически подводит философское обоснование под необходимость скептического метода для исторических исследований как исследований научных или, иначе говоря, рефлексирует, так сказать, за Юма. Ведь сам Юм в своей "Истории Англии", к сожалению, этого не делает, что, по всей вероятности, и послужило поводом к различению в историографии "Юма-историка" "Юма-философа".

Таким образом, сам смысл скептицизма и эмпиризма Юма меняется при применении его в качестве метода исторического исследования. Он становится инструментом, позволяющим прорваться к знаково-символической природе человеческой истории. Скептицизм по отношению к опыту (эмпирии) и позволяет Юму продвинуться, т.е. здесь скептицизм Юма выводит его за рамки поиска в истории простых причинных цепочек в эмпирических данных. Рассмотренный в более широком контексте, скептицизм Юма оказывается на самом деле куда более плодотворной позицией, чем это зачастую представляется. Впрочем, здесь меняется и само понимание скептицизма - он приобретает иные оттенки, становясь эпистемологическим средством расширения онтологических горизонтов, прокладывающим путь к осмысленным цепочкам событий, образующим собственно историю. И в той мере, в какой скептицизм Юма перерождается в историческую критику источника и историографии, мы получаем методологические основания классической исторической науки.

Между прочим, на инструментальное использование скептицизма Юмом обращает внимание и Р. Дж. Коллингвуд. " Я не хотел бы заходить слишком далеко и утверждать, - писал он в "Идее истории", - что вся его <Юма> философия была аргументированной защитой исторической мысли, но эта защита, вне всякого сомнения, была одной из задач, которую, хотя и в неявной форме,

³³ Шпет Г. Г. Указ. соч. С. 1120 - 1121.

попыталась решить его философия. Мне кажется, что когда он завершил свои труды в области философии и задал себе вопрос, чего он достиг в ней, он с полным правом мог ответить на него, сказав, что, во всяком случае, одним из завоеваний его философии было доказательство законности и обоснованности истории как типа знания, фактически даже большей обоснованности, чем большинство других форм знания, так как она не обещает дать большего, чем может, и не зависит ни от каких сомнительных метафизических гипотез. От того общего скептицизма, к которому он пришел, более всего пострадали те науки, притязания которых были наиболее догматическими и абсолютными. Ураган его философской критики, низведший всякое знание до положения, не противоречащего природе человека и аргументированного верования, пощадил историю, как тот единственный тип знания, который мог смириться с этим положением"³⁴.

Но что собственно, подвигло Юма в этом направлении? Для "современного человека", т.е. человека, живущего "по европейской культуре", знание о прошлом имеет специфическую знаково-символическую природу и является существенным элементом его культурного, т.е. знаково-символического самосознания. Знание о прошлом, а тем более, научное знание о прошлом как форма сохранения и трансляции культурного опыта - изобретение европейское и сравнительно недавнее. Его истоки - в эпохе Просвещения, к которой принадлежат и исторические исследования Д. Юма. Настоятельная потребность в историческом осмыслении действительности, т.е. необходимость в истории как исследовании прошлого, как науке, ставящей себе целью получить истинное представление о прошлом человечества, получить ответ на вопрос, какой смысл имело, а стало быть, и как возможно было то или иное историческое событие, и с этой целью, изучающей самые разные свидетельства (источники) об этом событии, а тем более пытающейся найти его подлинный смысл, обострилась в европейской культуре во времена Юма И ради этого он реабилитирует Стюартов вопреки мнению всех слоев английского общества того времени. Для него скептицизм здесь не есть граница и принцип, но начало исторического исследования как исследования научного, ибо он предполагает объективность знания, противостоящего частичным интересам и смыслам.

Ценность исторического знания для Юма оказывается выше

³⁴ Коллингвуд Р. Дж. Идея Истории. Автобиография. М., 1980. С. 74.

его общегносеологической скептической позиции и фактически модифицирует ее. Можно и к этой модификации предъявить критические претензии. Но она богаче. И главное, демонстрирует сегодняшней философии науки, что эпистемологические схемы есть лишь средство движения к знанию. При условии, которое фиксирует культурно-историческая эпистемология - ценность знания, скептицизм Юма функционален, инструментален и отнюдь не сводится к гносеологической нормативной схеме, самодостаточной и безусловной. Это и выявил в свое время Г. Г. Шпет и этим путем идет современная культурно-историческая эпистемология.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Т. Г. Щедрина:

Комментарии: