Историография советского периода, оценивая события гражданской войны в России, весьма узко, ограниченно представляла Белое движение всего лишь как составную часть "агрессивных планов Антанты", направленных на свержение советской власти, ликвидацию "завоеваний Октября" и "реставрацию буржуазно-помещичьего строя". Реакционный характер, "стремление к восстановлению старых порядков", "полная зависимость от иностранного империализма, его военной, материальной и политической поддержки" и как следствие этого "оторванность от народа", "крайняя узость социальной базы"(1)- таковы были принципиальные "точки отсчета" в оценке Белого движения, утверждавшиеся в советской литературе. Догматическое принятие бесперспективности и обреченности Белого движения делало ненужным углубленное изучение и объективный анализ его возникновения и развития, его социальной структуры и идеологии, политических и экономических программ, его специфических особенностей в различных регионах России и на различных этапах гражданской войны. Недооценка или незнание этих и многих других аспектов истории Белого движения, грубое и подчас намеренное, в угоду политической конъюнктуре искажение фактов способствовали образованию своего рода "белого пятна" в истории России XX века. В настоящее время оно постепенно заполняется новыми исследованиями отечественных ученых и переизданием эмигрантской литературы, включающей труды руководителей и непосредственных участников Белого движения (2).

Вместе с тем части изданной за последние годы литературы присущ описательный, публицистический подход к освещению Белого движения, нередко проявляются его идеализация, субъективность суждений и оценок, гражданская война рассматривается порой только как противоборство двух сил - "красных" и "белых" - при пассивном отношении к этой борьбе населения и т. д. (3). Нет недостатка в различных версиях, трактовках и суждениях, касающихся событий гражданской войны и Белого движения. Однако фрагментарность, мозаичность являются характерными именно для современного, по сути - поискового и дискуссионного, периода отечественной историографии.

Целью данной статьи является попытка конкретно рассмотреть отдельные наиболее значимые проблемы Белого движения в период гражданской

Цветков Василий Жанович - кандидат исторических наук, преподаватель Московского государственного педагогического университета.

стр. 56

войны в России: основные программные установки белых правительств, идеологию и социальную базу, отношения с "союзниками" (Антантой), особенности Белого движения в различные периоды гражданской войны. Основные направления будущих исследований, а также обстоятельный анализ историографии Белого движения были даны в опубликованных за последние годы монографиях Г. А. Бордюгова, А. И. Ушакова и В. Ю. Чуракова, В. Т. Тормазова.

В истории Белого движения в России можно условно выделить три периода: 1. Период становления (1917-1918 гг.). Первые походы Добровольческой армии на Юге России, организация антибольшевистского сопротивления в Сибири и Поволжье, восстания в казачьих областях. 2. Период наибольших успехов (1919г.). Наступление армий адмирала А. В. Колчака на Урал и в Поволжье, "поход на Москву" Вооруженных Сил Юга России (далее - ВСЮР) генерала А. И. Деникина и "поход на Петроград" Северо-Западной армии генерала Н. Н. Юденича. 3. Период "последних могикан" Белого дела (1920-1922гг.). Попытки сохранения движения на окраинах бывшей Российской империи- в Крыму, Забайкалье, на Дальнем Востоке. Каждый из этих периодов отличался своеобразием политических программ, социальной базы Белого движения, его идеологии и т. д.

Революционные события 1917 г., завершившиеся Октябрьским переворотом и захватом власти большевиками, остановили процессы демократизации российского общества, происходившие в период конца XIX- начале XX в., в период, когда наряду с ростом и обострением социально-политических противоречий, поражений на фронтах первой мировой войны и ошибок государственной политики прогрессивные тенденции в развитии общества привели к заметным достижениям и на пути реформирования государственного устройства, и в решении важнейших задач экономического развития и подъема культуры.

Разрушение российской государственности, рост политического радикализма, экономический хаос, "развал фронта" и гибельная в условиях войны "демократизация" армии- все эти катастрофические процессы встречали противодействие со стороны многих общественных кругов и, в первую очередь, военных. Это противодействие впервые выразилось в так называемом мятеже генерала Л. Г. Корнилова (август 1917 г.). По мере усиления борьбы большевиков за удержание власти и по мере эскалации гражданской войны в России оно переросло в организованное военно-политическое сопротивление советской власти, исторически определяемое как "Белое движение". Белое движение создавало свои государственные структуры - правительства, парламенты, местные органы самоуправления, искало пути решения экономических, национальных и других проблем, поставленных как текущей борьбой с "большевизмом", так и определяющих будущее страны.

Белогвардейские правительства отличало признание единой общероссийской власти в лице Верховного правителя России адмирала А. В. Колчака и сходство основных положений политических программ. Поэтому вряд ли оправданно относить к Белому движению региональные антибольшевистские режимы, сложившиеся на территории России в 1918- начале 1919 г., такие, как режим гетмана П. Скоропадского, декларировавшего создание "державной", независимой Украины, Временное сибирское правительство или крымское правительство Соломона Крыма. Комитет Членов Учредительного собрания (Комуч), Уфимская директория хотя и провозглашали себя носителями "общероссийской власти", в своих политических и экономических программах исходили из иных установок в сравнении с лидерами Белого движения. В отношении к этим правительствам более правомерно понятие "демократическая контрреволюция". В то же время казачьи государственные структуры (казачьи правительства. Донской войсковой круг, Кубанская краевая рада и др.), признававшие власть белых правительств и основные положения их программы, можно отнести к белому лагерю.

стр. 57

Говоря о социальном составе белых армий, отражающем в определенной степени и социальную базу всего движения в целом, следует отметить, что первые полки Добровольческой армии в начале 1918г. почти полностью состояли из офицеров, учащейся молодежи, интеллигенции. Тогда, по словам русского военного историка генерала Н. Н. Головина, "в Добровольческую армию поступали офицеры, юнкера, кадеты, студенты, гимназисты и почти не приходило солдат... Добровольческая армия с самого начала приобрела характер "офицерской" части, то есть являлась ополчением "патриотически настроенной интеллигентной молодежи", морально оторванным от народных масс... Здесь приходится сталкиваться с характерным для России явлением,.. с резким психическим разделением между русской интеллигенцией и темными народными массами". Сходный характер носило Белое движение в период своего зарождения и в Сибири, где ядром белой армии стали подпольные офицерские организации Томска, Омска, Иркутска, Красноярска, Владивостока (4).

Но уже в 1919г., с началом крупных операций и расширением территории военных действий, социальный состав белых армий существенно изменился. Теперь они пополнялись мобилизованными и пленными. Деникин отмечал, что "с конца 1918 года институт добровольчества окончательно уходит в область истории, и добровольческие армии Юга становятся народными, поскольку интеллектуальное преобладание казачьего и служилого офицерского элемента не наложило на них внешне классового отпечатка". Рядовые казаки и офицеры составляли основу белоказачьих армий, зачастую полностью повторявших организацию казачьих частей императорской армии. Местными крестьянами- добровольцами и мобилизованными - постоянно пополнялись войска Северной области. И если в деникинской армии не редкость были офицерские роты при полках, то в армиях Колчака, сформированных из мобилизованных крестьян- сибиряков, наоборот, весьма остро ощущался недостаток профессиональных офицерских кадров (5).

Настроения и убеждения, с которыми многие оказывались в рядах белой армии, были далеко не одинаковы. У представителей каждого из сословий распавшейся империи имелись свои собственные, вполне определенные причины недовольства советской властью. Офицерство вступало в борьбу, оскорбленное развалом армии, последствиями "позорного" Брестского мира. Представители "демократической общественности" руководствовались стремлением восстановить Учредительное собрание, свободу слова, печати, собраний и т. д. Крестьянство, хотя и было удовлетворено прекращением войны и декретом о земле, яростно сопротивлялось политике продразверстки, насаждению комбедов, запрету свободной торговли. Рабочие выступали против натурализации заработной платы, роста цен, падения производства, принижения роли профсоюзов. Представители "торгово-промышленного" сословия лишались советской властью своего материального и социального статуса. Наконец, казачество, помимо недовольства политикой "расказачивания", надеялось на возрождение собственной государственности", традиций местного самоуправления (6).

Максимально обобщенная, надклассовая идея "борьбы с большевизмом" и формула "непредрешения" основных вопросов государственной жизни до окончания междоусобной войны и созыва всероссийского национального собрания могла бы, как казалось, объединить и, действительно, объединяла, представителей различных сословий - от русского дворянства и крестьянства, казачества до буржуазии и рабочих.

Однако подобное объединение оказалось весьма непрочным. "Народный характер" белой армии 1919- начала 1920г. с точки зрения ее социального состава не означал еще единого, "общенародного" характера ее идеологии. Социальные интересы, политические амбиции, привносимые в армию "пестрым" пополнением, ставились нередко выше "общенародных" лозунгов и программ, что, в свою очередь, являлось причиной целого ряда внутренних разногласий и серьезных конфликтов, например, между

стр. 58

казачьими и регулярными частями ВСЮР. При таком положении белый "фронт" постепенно разлагался изнутри и распадался, недостижимой становилась скороожидаемая победа над советской властью. Характерно свидетельство генерала А. А. фон Лампе о том, что пополнения мобилизованных "развращали белые ряды", "масса выжидавших, не примыкавших добровольно ни к одной из сторон, вливались в ряды победителей и, превращая полки их в дивизии, а дивизии в корпуса, на самом деле не давала никакой реальной силы, потому что при первых же неуспехах покидала боевые ряды", дезертировала, переходила на сторону красных (7).

Важным объектом исследования является белая идеология, ее истоки и развитие, организация и методы пропаганды, значение "идеологического фактора" в формировании социальной базы движения. Изначальной идеологической основой Белого движения в 1917-1918 гг. была патриотическая идея спасения Российской империи от развала и гибели, представлявшихся белым лидерам как результаты действий Временного правительства и, затем, "немецких агентов" - большевиков как последствия революционных потрясений, расколовших страну на враждующие лагери.

Белое движение развивалось как "отрицание" большевистского переворота и строило свою идеологию, по существу, только на вооруженной борьбе с советской властью. Стремление на этом этапе объединить в антибольшевистский фронт различные по идеологической направленности группировки и, в то же время, политика "непредрешения" не могли не повлиять отрицательно на конкретность и своевременность выражения целей белой борьбы. После выхода белых на обширные пространства России в 1919г. появилась потребность не только в идеологии "отрицания" и "ликвидации", но и в идеологии "созидания" новой, "Белой России". Эта идеология основывалась на необходимости возврата к традиционным ценностям русской истории одновременно с осуществлением широких политических и социально- экономических преобразований.

Для проведения идеологической работы при' белых правительствах создавались специальные отделы и издательства: Отдел агитации и пропаганды при Совете министров Северо-западной области России, Отдел пропаганды Особого совещания при Главкоме ВСЮР (Осведомительное агентство - ОСВАГ), Русское бюро печати в Омске, Северное (Архангельское) бюро печати Временного правительства Северной области (Арбюр).

Основное внимание при издании листовок, брошюр, плакатов уделялось пропаганде отдельных положений программы белых в плане будущего государственного устройства, аграрной и рабочей политики, отношения к школе, семье, поддержки национальной культуры. Немалая часть изданий была занята показом "зверств большевиков", "ужасов чрезвычаек" и т. п.

Недостатка в разнообразии пропагандистской литературы у белых не было, но ее распространение велось беспорядочно. Во многих селах и городах месяцами висели одни и те же портреты "вождей и героев Добровольческой армии", в то время как простых, популярных листовок с разъяснением сущности аграрной или рабочей программы, вопросов национальной политики или не было вовсе, или они доставлялись в ничтожно малом количестве. Несмотря на обилие литературы большая часть ее оставалась на складах в Омске, Екатеринбурге, Ростове-на-Дону, Харькове, а до деревни доходили лишь лубочные картинки и "сказки про коммуну", из которых очень трудно было получить представление о целях и задачах Белого движения(8). Малочисленность пропагандистов, их слабая профессиональная подготовка (в основном это были люди, не имевшие опыта работы с массовой крестьянской или рабочей аудиторией), нежелание и боязнь ехать во взбудораженные войной деревни, расстройство связи, транспорта, - все эти факторы отрицательно сказывались на результатах белой пропаганды.

Ценным для Белого движения являлось участие в нем Русской Православной Церкви, многие иерархи которой произносили проповеди, публиковали свои выступления в белогвардейских изданиях, ходатайствовали о направлении в воинские части подготовленных пропагандистов и священников. Важную роль в организации военного духовенства сыграла

стр. 59

деятельность бывшего протопресвитера императорской армии и флота Георгия Шавельского. По его инициативе в Ставрополе в мае 1919г. прошли заседания Юго-Восточного Собора Русской Православной Церкви, было создано Временное высшее церковное управление на Юге России. Аналогичное управление было основано в ноябре 1918 г. в Сибири. В полномочия управлений входило руководство православными епархиями белого Юга и Сибири. Управление признавалось временным, до момента "установления постоянной связи со Святейшим Патриархом и восстановления церковного единства" (9).

Патриарх Тихон не благословил Белое движение и в своих посланиях от 8 июля и 25 сентября 1919г. призывал священнослужителей воздерживаться от поддержки белой власти. Тем не менее многие иерархи Русской Православной Церкви (архиепископ Омский Сильвестр, епископ Камчатский Нестор, митрополит Киевский Антоний, архиепископ таврический Дмитрий, архиепископ Полтавский Феофан, архиепископ Донской и Новочеркасский Митрофан и др.) оставались верными Белому движению. Сами белые вожди неоднократно заявляли о поддержке Русского Православия, полагая, что оно станет одной из главных опор идеологии Белого движения, выразителем идеи борьбы "За Веру и Отечество" против "безбожной советской власти" (10).

Стержнем программы Белого движения являлась "непримиримая борьба с советской властью". Эта борьба должна была стать ведущим стимулом к сплочению в единый фронт самых различных социальных и политических групп. Все приоритеты отдавались вооруженной борьбе, поэтому с самого начала принципом Белого движения стало "непредрешение" политических, экономических, социальных и других вопросов государственного устройства и внутренней жизни России до "окончательной победы над большевизмом". Отсутствие четких "предрешающих" лозунгов, подобных большевистским - "Власть - Советам", "Земля - крестьянам", "Мир - народам" и т.п., - считалось, по мнению ряда участников Белого движения, одной из основных причин его поражения. Вполне правомерной представляется и другая оценка "непредрешения", высказанная проф. А. Карташевым, утверждавшим, что именно "отсутствие официального лозунга дало силу жизни движению на целых три года!" Эта же оценка дополнялась Н. Н. Львовым: "В наших рядах люди разных партий могут идти вместе,.. но в наших рядах нет места тем, кто Престол ставит выше Отечества, свою партию выше России, нет места и тем, кто окончательно скомпрометировал себя в революции" (11).

Было бы неверно говорить о полном "непредрешении" в Белом движении. Сознательная "отсрочка" разработки основательной всесторонней программы была обусловлена как остротой положения на фронтах гражданской войны и неустойчивостью белых режимов, так и просто отсутствием достаточного для этого времени. Тем не менее идея создания района с собственным устойчивым экономическим и политическим порядком, собственной военной силой, поддерживаемого союзниками, с последующим его расширением ("как от масляной капли") на все сопредельные части бывшей Российской империи- эта идея, выраженная основателем Добровольческой армии генералом М. В. Алексеевым еще в ноябре 1917г., в том или ином виде проявлялась на всех этапах Белого движения (12). Однако в течение 1918 г. развернутая программа в развитие этой идеи сформулирована не была. Так называемая конституция командующего Добровольческой армией генерала Корнилова (январь 1918 г.) содержала лишь краткое изложение целей южнорусского Белого движения(13). Аналогичный характер кратких деклараций носили и последующие официальные документы, исходящие из штаба Добровольческой армии в период 1-го и 2-го Кубанских походов. Попутно следует отметить, что антибольшевистские (не белые) правительства этого периода на Украине, на Дону и в Сибири строили свое законодательство, исходя главным образом из региональных интересов.

В 1919г., после крупных военных успехов, в преддверии казавшейся

стр. 60

близкой победы над большевиками, определилась потребность в выработке общероссийской официальной программы. Но к концу года фронты белых были прорваны и отброшены Красной армией, а их планы и намерения рухнули. Попытки разработок конкретных программ и их реализации белыми правительствами состоялись, по существу, лишь на последнем этапе Белого движения- в 1920-1922 годах. В противоположность лидерам "демократической контрреволюции" (Уфимская директория. Комитет членов Учредительного собрания. Временное сибирское правительство), принципиально отрицавшим любую форму единоличного правления как "возврат к старому режиму" и допускавшим только власть "олигархии", лидеры Белого движения основой режима считали военную диктатуру.

Главком ВСЮР генерал Деникин так определял цели диктатуры: "Свергнуть большевиков, восстановить основы государственности и социального мира, чтобы создать... необходимые условия для строительства земли соборною волею народа". Аналогично оценивал значение диктатуры В. В. Шульгин: "Добровольческая армия, взявшая на себя задачу очищения России от анархии, выдвинула как непреложный принцип твердого управления диктаторскую власть. Только неограниченная, сильная и твердая власть может спасти народ и восстановить развалившуюся храмину государственности". Колчак не без патетики утверждал, что в условиях гражданской войны приоритет исполнительной власти неизбежен: "Меня называют диктатором, пусть так, я не боюсь этого слова... Как Сенат Древнего Рима в тяжкие минуты государства назначал диктатора, так Совет Министров Российского государства в тягчайшую минуту нашей государственной жизни... назначил меня Верховным Правителем". От политиков власть переходила к военным:

"Военная диктатура. Всякое давление политических партий отметать. Всякое противодействие власти справа и слева карать",- отмечалось в приказе Деникина от 14 декабря 1919г. (здесь и далее даты даны по старому стилю) (14).

В действительности принцип военной диктатуры воплощался далеко не повсеместно и не в полной мере, даже назначение Колчака Верховным правителем России произошло фактически с санкции Омского Совета министров. В казачьих областях единоличное правление не было безусловным - казачьи парламенты, войсковые круги и рады ограничивали власть своих атаманов. Это особенно проявилось на Кубани и привело в ноябре 1919 г. к "кубанскому действу", своеобразному "мини-перевороту", после которого наиболее радикальная часть депутатов была арестована, а краевая конституция была изменена в сторону усиления власти атамана и правительства (15).

На белом Юге принцип диктатуры проводился более жестко - здесь отсутствовали какие-либо законодательные структуры, а работа Особого совещания при Главкоме ВСЮР систематически контролировалась Деникиным. Номинальной была власть Юденича, так как замыкалась исключительно на командовании "войсками Северо-Западного фронта", реальная же власть принадлежала правительству во главе с С. Г. Лианозовым, совмещавшим в одном лице посты председателя Совета министров, министра иностранных дел и финансов. По-разному проявлялись и характеры, личностные качества самих "диктаторов". Если Колчак чуждался политики и на заседаниях Совета министров нередко присутствовал лишь как формальный руководитель, то "диктатор белого Крыма" генерал П. Н. Врангель самолично контролировал работу подведомственного ему аппарата (16).

Несмотря на кажущуюся незыблемость диктаторской власти в белом лагере, объединившем в своих рядах представителей почти всех политических группировок России начала XX в., большую роль играли и внутриполитическая борьба и закулисные интриги. До сих пор мало исследованными остаются деятельность отдельных политических партий, групп и структур Белого движения, их отношение к власти, расчеты на тех или иных лидеров. Показателен в этом плане пример белого Юга, а именно - противоборство между либеральным Национальным центром, представители которого имели большинство в деникинском правительстве, и правоцентристским Советом государственного объединения России (СГОР), выдвигавшем в противовес Деникину кандидатуру Врангеля на

стр. 61

пост Главкома ВСЮР. Подпольные группы Национального центра в Петрограде и Москве планировали организовать свои правительственные структуры сразу же после занятия столиц белыми. Правда, представляется сомнительным, чтобы эти подпольные "центры" смогли бы в подобном случае взять полноту власти в свои руки, не имея достаточного авторитета ни на белом Юге, ни на Северо- Западе в сравнении с политиками, которые уже работали в белогвардейских правительствах (17).

Изучение организации и деятельности губернской, уездной, волостной администрации, органов земского и городского самоуправлений в 1918- 1919 гг. осложнено отсутствием где-либо специально выделенного комплекса архивных источников, значительной их рассредоточенностью по местным архивам. Исследование же только центральных органов власти, без обращения к местному уровню, не дает полноценного представления о специфике внутренней жизни белых Сибири и Юга, ведь недостатки и слабость именно местного управления стали одной из основных причин "развала" белого тыла. При быстрых перемещениях фронта восстановление административных структур, особенно в районах, переживших не одну смену власти, было крайне затруднено. На Украине, например, где с 1917 по 1919г. режимы сменялись около 10 раз, отношение к любой власти было настороженным и подчас враждебным, и здесь белогвардейской администрации приходилось опираться в основном на крупные губернские и уездные центры. В Сибири же действие местного административного аппарата к концу 1919 г. фактически ограничивалось только пределами зоны Транссибирской железной дороги (18).

Порядок управления на местах в период 1918-1919 гг. отражал все тот же принцип преобладания исполнительных структур власти, бюрократии над представительными органами местного самоуправления. В Сибири центральная власть опиралась на управляющих губерниями, подотчетных Министерству внутренних дел, хотя органы местного самоуправления, кооперативные союзы имели большую хозяйственную самостоятельность. Казачьи войска Сибири, Дальнего Востока и Урала сохраняли свое автономное управление (19).

На белом Юге практиковалось введение так называемого областного устройства. Новые административно-территориальные образования - "области" - объединяли несколько губерний, близких территориально и сходных по экономическому и национальному укладу. В течение 1919г. было учреждено три таких области - Новороссийская, Киевская и Харьковская, а также Терско- Дагестанский край со статусом области. Каждая "область" управлялась Главноначальствующим с полномочиями, во многом аналогичными Главкому ВСЮР, но, конечно, в пределах своей области. При Главноначальствующем создавался Областной совет, куда входили как представители губернской и уездной администрации, так и деятели земского и городского самоуправлений. "Областное устройство" предполагалось постепенно распространить на всю территорию России (20).

Губернская администрация в составе Советов при губернаторе имела представителей местного самоуправления. На уездном же уровне вся власть сосредоточивалась у начальника уезда. В селах и волостях власть передавалась органам сельского управления, волостным страшинам и сельским старостам, деятельность которых контролировалась начальником уезда или уездным комендантом (в прифронтовой полосе). Волостное земство, избранное по законам Временного правительства в 1917 г., не восстанавливалось, ликвидировались и все органы советской власти.

Белой администрации остро нехватало опытных чиновников, хотя в назначения на основные должности им всегда отдавалось предпочтение перед "общественными деятелями", выдвинувшимися лишь благодаря своему "политическому прошлому". Многие представители "общественности" и сами не стремились работать в реакционной, как им казалось, системе государственного управления, уклонялись от сотрудничества с "бюрократией". Эти недостатки местной власти, а вовсе не ее "недемократичность", явились причиной слабости белого тыла (21).

стр. 62

С другой стороны, неустойчивость белого фронта не давала местным властям гарантий стабильной, эффективной работы. В ряде районов Юга и Сибири, в условиях развернувшегося повстанческого движения власть на местах зачастую либо вообще отсутствовала, либо старалась не проявлять себя, поскольку это грозило конфликтами с местным населением. Более стабильной была власть краевых правительств, например. Верховного управления Северной области (ВУСО), а также в казачьих областях. Здесь она опиралась на местные законы, учитывавшие специфику края, на собственные властные органы - центральные (круги, рады, правительства) и местные (станичные атаманы, волостные, станичные сходы). Здесь не было недостатка в кадрах, поскольку низовой аппарат был тесно связан с местным населением, меньшим было и отчуждение населения от власти. Казачьи конституции, их органы самоуправления, структуры верховной власти признавались неизменными и в проектах будущего государственного устройства России (22).

На формирование политического курса белых правительств в значительной степени влияла быстротечность событий, резкие перемены положения как на фронте, так и в тылу. После военных поражений, в конце 1919 - начале 1920 г. началась своеобразная эволюция диктаторских режимов в сторону большей "либерализации", поиска "союза с общественностью". Так, 4 сентября 1919 г. адмирал Колчак объявил о созыве Государственного земского совещания (некоторого "прообраза" Национального собрания), в котором предполагалось иметь представительство от земств, городов, волостей, от Совета "съезда торговли и промышленности", от казачества, учебных заведений и т. д. Аналогичное отступление от принципа единоличной диктатуры произошло и на Юге, когда в феврале 1920 г. Деникин заявил о формировании "Южно-русского правительства", отчетного перед Верховным кругом Дона, Кубани и Терека. К Кругу должна была перейти вся гражданская власть на Юге России, а за Деникиным оставались только полномочия главы вооруженных сил. Гибель адмирала Колчака, эвакуация деникинской армии из Новороссийска в Крым, отставка самого Деникина оставили эти планы неосуществленными (23).

Особого внимания заслуживают программы Белого движения по государственному устройству России после "победы над большевизмом". Лозунги белых "эволюционировали" от защиты Учредительного собрания ("Конституция генерала Корнилова", январь 1918г.) до провозглашения Верховным правителем России представителя династии Романовых (Приамурский Земский Собор, июль 1922 г.) (24).

В период своих наибольших успехов в 1919 г. Белое движение окончательно отказалось от идеи реставрации Учредительного собрания в его прежней форме. Представителей "демократической контрреволюции" к этому времени, по существу, отстранили от активной политической жизни как в Сибири, после переворота 5 ноября 1918 г., так и на Юге России, где левоцентристский "Союз возрождения России" сохранил некоторое влияние только в органах земского и городского самоуправления. Решение вопроса о государственном устройстве предполагалось возложить на "Национальное" ("Народное", "Поместное") собрание, созванное на новой основе.

Созыв такого собрания считался приемлемым на принципах не столько партийно-политического, сколько сословного и профессионального представительства. Вот как об этом заявлял Колчак: "Я избегаю называть Национальное Собрание Учредительным Собранием, так как последнее слово слишком скомпрометировано... Вместо Учредительного собрания (имеется в виду 1918г.- В. Ц.) собралось партийное, которое запело "Интернационал" и было разогнано матросом. Повторение такого опыта недопустимо. Вот почему я говорю о созыве Национального собрания". Близкой моделью Национального собрания можно считать представительство, принятое на приамурском Земском соборе: министры правительства, главы православных епархий и других конфессий, представители армии и флота, депутаты от сельских обществ, атаманы казачьих войск, лидеры профсоюзов, кооператоры, ректоры высших учебных заведений (25).

стр. 63

На белом Юге предполагалось ввести в состав подобного Собрания и представителей национальных государственных образований. Северозападное правительство планировало, в случае взятия Петрограда, созвать временное Областное собрание, которое могло бы определить дальнейший порядок управления в "Петроградской области". Созыв Национального собрания, тем не менее, не должен был означать автоматическое устранение приоритета исполнительной власти перед представительной. В целях укрепления государственного порядка и достижения политической стабильности предполагалось сохранить на определенное время сложившуюся к 1919г. систему распределения власти, а созванное Собрание должно было бы утвердить формы и функции временной диктатуры (26).

Конкретные проекты создания будущих структур власти, активно разрабатывавшиеся белыми правительствами в 1919 г., имели различия, обусловленные региональной спецификой. В белой Сибири, например, предполагалось продление полномочий Омского Совета министров, провозглашенного уже Российским правительством. На Юге, еще в 1917-1918 гг., представителями казачьих войск Дона, Кубани, Терека, Астрахани и горского правительства началось образование Юговосточного союза- конфедеративного объединения казачества и горских народов с едиными органами управления. После заявлений в течение 1918-1919 гг. казачьих правительств о своем подчинении командованию Добровольческой армии стало возможным использовать Юговосточный союз в качестве своеобразной первоосновы будущей российской государственности.

Вопросам "окончательного конструирования государственной власти" было уделено основное внимание на проходившей в июне-октябре 1919г. Южно- русской конференции(27) К этому времени армии Колчака были оттеснены за Урал, но части ВСЮР и Северо-западная армия Юденича еще вели наступление на Москву и Петроград, поэтому деятели южнорусского Белого движения считали себя вправе разрабатывать общероссийские проекты государственного устройства. Верховному Правителю России в Проектах конференции по- прежнему отводилась роль диктатора.

Тщательно прорабатывался план создания "Высшего Совета" (аналог Государственному Совету Российской империи). В него предполагалось ввести как лиц, назначенных Правителем, так и "выборных" от казачьих, областных органов, земств и городов. Высший Совет должен был представлять лишь законосовещательную власть, а исполнительная вертикаль, возглавляемая Верховным правителем, опиралась бы на Совет министров - орган, призванный заменить Особое совещание при Главкоме ВСЮР. В состав правительства предполагалось ввести представителей казачества и отдельных национальностей, считалось, что их участие в Высшем Совете и правительстве удовлетворит стремления казаков и народов Юга России к самостоятельному представительству в будущих структурах государственной власти (28).

История последнего периода Белого движения в России в 1920-1922 гг. отражает изменения в проектах государственного устройства Белого движения, обусловленные изменившимися условиями борьбы. Белые, пытаясь удержаться на окраинах русского государства, о новом "походе на Москву" уже не говорили. Правитель Юга России генерал Врангель, стремившийся на "последней пяди русской земли", в Крыму, создать своего рода "опытное поле", заявлял: "Не триумфальным шествием из Крыма к Москве можно освободить Россию, а созданием хотя бы на клочке русской земли такого порядка и таких условий жизни, которые потянули бы к себе все помыслы и силы стонущего под красным игом народа". Об этом же на заседаниях Приамурского национального съезда (сентябрь 1922г.) говорил и Правитель края генерал М. К. Дитерихс: "Основание власти - Приморская область,.. уходить из Приморья нельзя. Здесь нам Бог дал этот кусочек земли, чтобы мы могли выдержать экзамен, нам назначенный судьбой и Провидением Божиим, выдержать его в полной мере и доказать, что мы действительно сохранили в себе всю силу интеллигентных русских руководителей" (29).

стр. 64

Очевидно, что эволюция внутренней политики Белого движения 1920- 1922гг. диктовалась необходимостью обновления социального состава белого лагеря, получения поддержки со стороны крестьянства, вовлечения в движение окраинных народностей. Считалось, что если удастся закрепиться на "крайних рубежах русской земли", то и без "похода на Москву" можно будет дождаться скорого падения советской власти из-за ее "разложения" изнутри, крестьянских восстаний, экономической разрухи и т. д.

Политическая жизнь последних белых режимов характерна стремлением к укреплению принципа военной диктатуры. Сокращение занимаемой территории, отход от борьбы многих политических групп и партий, считавших Белое движение уже безнадежно проигравшим, сужение в сравнении с 1919г. масштабов борьбы за власть- все это приводило к усилению единоличной роли белых вождей, будь то генерал Врангель, атаман Семенов, барон Унгерн или генерал Дитерихс. Но проведение демократических преобразований в условиях неограниченной единоличной власти, исключающей политическую борьбу ("левая политика правыми руками"), становилось невозможным, так как для реализации "новой" политики у белых режимов уже не оставалось ни времени, ни сил, ни пространства.

Стихия гражданской войны исключала для белых возможность основательной проработки и реализации экономических планов и программ. Тем не менее следует признать, что политика белых правительств неизбежно обращалась к поиску наиболее действенных, эффективных путей стимулирования сельского хозяйства, промышленности, транспорта и торговли, к обеспечению и расширению социальной опоры в борьбе с большевизмом.

Так, в аграрной политике признавалась необходимость идти на возможно более широкие уступки крестьянству. В "Записке о направлении аграрной политики" (Омск, февраль 1919 г.), в "Декларации" от 26 марта 1919 г. Омский Совет министров отмечал, что крупное частновладельческое землевладение "отжило свой век и... должно уступить свое место крестьянству, без опоры на которое немыслимо никакое будущее российского государства", для чего предполагалось создание такой опоры в виде "крепких мелких трудовых крестьянских хозяйств, владеющих землей на праве честной собственности и свободных от принудительной опеки общины". Проведение развернутой аграрной программы, однако, считалось преждевременным, и Омское правительство ограничилось принятием отдельных законов, в частности, закона от 31 марта 1919г. "Об обращении во временное заведывание государства всех частновладельческих земель, захваченных крестьянами". Крестьяне- "захватчики" получали статус арендаторов казенных земель, а собранный урожай считался их собственностью (30).

Аналогичные земельные законы издавались и на Юге. В "Декларации" Деникина о земле (март 1919 г.) также говорилось, что основой будущей России станут хозяйства крестьян-собственников, увеличенные за счет частичного отчуждения частновладельческих земель. Провозглашалось сохранение права собственности на землю, а "захватчики" получали право длительной аренды с уплатой бывшим владельцам или государству 1/3 урожая зерновых 1919г. и 1/5 части урожая будущего, 1920 года. Обобщенно позиция белых режимов по земельному вопросу в 1919 г. сводилась к трем принципам, высказанным Деникиным: "Обеспечение сельскохозяйственного производства, сохранение принципа собственности и, по возможности, меньшее нарушение сложившихся в деревне взаимоотношений". Окончательное разрешение аграрных проблем призвано было осуществить будущее Национальное собрание (31).

Если разработка общероссийского аграрного законопроекта в Омске так и не состоялась, то на белом Юге комиссией под председательством начальника управления земледелия проф. А, Д. Билимовича и начальника управления юстиции В. Н. Челищева подобная работа была завершена к ноябрю 1919 года. Все губернии и уезды Европейской России предполагалось разделить на пять категорий, в зависимости от плотности населения и обеспеченности землей. Для каждой категории определялись размеры участков, сохраняемых за бывшими владельцами. Проект предусматривал

стр. 65

развитие "высокотоварных хозяйств за счет более интенсивного труда, а не за счет дополнительного наделения землей". Утверждение этого законопроекта, одобренного Деникиным, намечалось сразу же после "освобождения Москвы", даже до созыва Национального собрания (32).

Однако Колчак телеграммой из Омска от 23 октября 1919г. наложил запрет на разработку "сепаратной" аграрной политики. Политика "непредрешения" в земельном вопросе, таким образом, не сработала ни в Сибири, ни на Юге России, и белые не получили в период наступлений достаточной поддержки со стороны крестьянства, что явилось одной из главных причин ослабления Белого движения в этих регионах. Что касается земельного законодательства Северо- западного правительства, то здесь министром земледелия П. А. Богдановым было провозглашено "сохранение земельных отношений, которые имели место к приходу белых войск", то есть фактически защищались земельные "захваты" (33).

Еще более радикальными были законодательства Временного управления Северной области (ВУСО), а также казачьих областей. ВУСО земельным законом от 31 декабря 1918 г. закрепляло все "расчистки" (освоенные земли казенных лесных угодий и неудобий) за крестьянами, причем размеры наделов не могли превышать 11 десятин, а распределение земли ставилось под контроль земства. В земельном законе Всевеликого войска донского, принятого Большим войсковым кругом 7 сентября 1918 г., предусматривалась неприкосновенность земель станичных юртов, войсковых, надельных и купленных при содействии Крестьянского поземельного банка. В войсковой земельный фонд безвозмездно, в пользу малоземельных хозяйств, отчуждались помещичьи и все другие земли, ранее вымежеванные из войскового фонда. Особо оговаривалось, что иногородние могут быть уравнены в правах с казачеством при условии их участия в "противобольшевистской борьбе" и службе в белой армии. Из аналогичных положений исходил принятый Кубанской законодательной радой 2 сентября 1919г. "Закон о земле в Кубанском крае" (34).

Таким образом, очевидно, что в своей аграрной политике Белое движение не стремилось к реставрации прежних поземельных отношений. Проекты, предполагавшие возврат "захваченных" земель помещикам, например, проект деникинского министра земледелия В. В. Колокольцева (июнь 1919г.), безоговорочно отклонялись. Однако бывшие владельцы нередко игнорировали не выгодные им правительственные постановления, навязывали крестьянам собственное их толкование. Имевшие место факты возвращения помещиков и их попытки силой восстановить свои права на землю, с одной стороны, противоречили белому законодательству и, с другой,- свидетельствовали о слабости, безразличии и неисполнительности местной администрации (35).

На последнем этапе Белого движения, в 1920-1922 гг., подход к решению земельного вопроса заметно радикализировался. Примером подобного "нового курса" стала земельная политика Правительства Юга России. 25 мая 1920 г. Врангелем были утверждены законы, в соответствии с которыми все земельные угодья оставались в "распоряжении обрабатывающих их хозяев", независимо от того, на каком праве это "распоряжение" основано. Таким образом, узаконивался "захват" крестьянами помещичьих земель после 1917 года. Земли закреплялись в полную собственность крестьян после выплаты государству ежегодно, в течение 25 лет, 1/5 части среднего для данной местности урожая зерновых. Прежним владельцам оставлялись земли только в тех размерах, которые были установлены уездными и волостными земельными советами, избиравшимися самими крестьянами (36).

В белых Крыму и Забайкалье в 1920-1921 гг. генералом Врангелем и атаманом Г. М. Семеновым предпринимались попытки возрождения Всероссийского крестьянского союза. "Опору на крестьянство" должна была обеспечить и новая, разработанная в белом Крыму, система выборов в волостное земство (37).

С серьезными трудностями сталкивались белые правительства также в решении задач хозяйственного и продовольственного обеспечения своего

стр. 66

тыла. Ни декларированная деникинским и колчаковским правительствами "свобода рынка", ни отмена хлебной монополии, введенной еще в 1917 г., не способствовали несмотря на высокий урожай 1919г. преодолению разницы цен на промышленные товары и продовольствие. Крестьянин придерживал зерно и другие продукты, ожидая более выгодную рыночную конъюнктуру. В Ростове- на-Дону, например, в ноябре 1919 г. цена аршина ситца составляла 120 руб., пуд сортового железа стоил 200 руб., тогда как пуд пшеницы- всего 90 рублей. Для снабжения фронта и тыла деникинское правительство вынуждено было ввести так называемый военный сбор (обязательную поставку 5 пуд. зерна или зернофуража с каждой засеянной крестьянами десятины). Однако в условиях отсутствия хозяйственной стабильности и необходимого доверия к власти закупочные цены "повинностного хлеба" оказывались ниже рыночных в 5-Ю раз, поэтому белым оставалось рассчитывать только на принудительный характер поставок (38).

Еще в конце 1918 - начале 1919 г. белые правительства, провозглашавшие в своих декларациях и приказах полную свободу рынка, были вынуждены отказаться от политики "фритредерства" и вводить определенные ограничения. В частности в мае 1919 г. в Сибири и в ноябре 1919 г. на Юге были приняты законы об уголовной ответственности за спекуляцию (39). Подобного рода вмешательство государства в экономику предпринималось и позже- это касается введения на Юге и в Сибири многочисленных косвенных налогов, акцизов, государственной монополии на соль, сахар и т. д. Но такие меры не давали ощутимого эффекта и зачастую ограничивались лишь призывами к "единству фронта и тыла" и угрозами спекулянтам.

Положение товарного рынка, деятельность кооперативных организаций, финансовая политика и другие особенности хозяйственного положения белого тыла могут быть предметом специальных научных анализов и разработок.

В "рабочем вопросе" Белое движение не выдвигало развернутых программ. Отчасти это объясняется отсутствием на территории белых промышленно развитых регионов, за исключением Урала и Донбасса. Смысл всех деклараций сводился к "необходимости восстановления промышленности и повышения производительности труда". Лишь после этого считалось возможным введение 8-ми часового рабочего дня, социального страхования, повышение зарплаты и т. д. Омское правительство решение рабочих проблем выделило в компетенцию специально созданного министерства труда. Правительство Юга считало, что профсоюзы должны исключить из своей работы всякую политическую борьбу, а их деятельность должна сводиться лишь к "беспристрастному решению возникающих споров между рабочими и работодателями" (40).

Большинство профсоюзов занимало по отношению к Белому движению пассивно-нейтральную позицию, в то же время часть рабочих организаций активно поддерживала белых, участвуя в создании военных подразделений на Юге России (дружины инженера Кирсты в Киеве и Одессе), на Урале (части, состоявшие из рабочих Ижевского и Боткинского оружейных заводов)(41).

Тяжелым было положение промышленности в районах, занятых белыми. В Донбассе на ряде шахт к августу 1919г. среднемесячная добыча угля упала по сравнению с довоенным уровнем на 85%. Практически не удалось добиться подъема производства на уральских заводах(42). Оживление промышленности в обстановке товарного дефицита, спекуляции, безудержного роста цен и инфляции было невозможно без значительной государственной поддержки, на что у белых правительств не было необходимых сил и средств.

Одним из важных аспектов общеполитического курса белых являлась их национальная политика. Ее исследование позволяет несколько скорректировать устоявшуюся в отечественной историографии точку зрения на господство в Белом движении лозунга восстановления "Единой, неделимой России" любой ценой. Хотя таковой и провозглашался, предполагалось

стр. 67

предоставление отдельным народам достаточно широкой автономии, но, безусловно, в пределах единого государства.

В декларации от 21 мая 1919 г. Колчак отмечал, что готов принять "решения, связанные с судьбой национальных группировок: Эстонии, Латвии, Литвы, кавказских и закаспийских народностей, и рассчитывает на быстрое решение этих вопросов, так как Правительство уже теперь обеспечивает автономные права национальностей". Тогда же было заявлено о признании независимости Польши и Финляндии. Северо-западное правительство признало независимость Эстонии, несмотря на преждевременность этого акта, по мнению Колчака (43).

Выступая за единство России, деникинское правительство также допускало образование отдельных автономий. На Северном Кавказе в 1919г. Кабарда, Осетия, Ингушетия, Чечня и Дагестан были выделены в особые автономные округа. Они должны были управляться "избранными народом правителями", при которых создавались особые Советы из наиболее авторитетных лиц. В их компетенцию передавались дела местного управления и хозяйства, сохранялись шариатские суды и право шариата. При штабе Главноначальствующего Терско- Дагестанским краем генерала И. Г. Эрдели вводилась должность "советника по горским делам", избираемого на всекавказском горском съезде. В Чечне, Осетии, Дагестане, а также в Закаспийской области, вошедшей в состав Терско- Дагестанского края, белая власть опиралась на представителей местной знати, лояльно настроенных к русской администрации (Чеченский национальный комитет. Народный съезд Осетии, Всетуркестанский мусляхат в Закаспии и др.). Терское казачество, сохраняя свои самостоятельные структуры управления (Верховный круг, правительство, власть атамана), уравнивалось в правах с горскими народами, предполагалось также произвести отчуждение части казачьих земель в пользу горцев, сражавшихся в рядах белой армии (44).

Однако политика деникинского правительства в этом регионе не достигла своих целей. Проявленные в ходе мобилизации в белую армию насилия со стороны командования вызвали восстания в Чечне и Дагестане (сентябрь 1919 - март 1920 г.). В ходе борьбы с повстанцами добровольческая администрация предпринимала бесплодные попытки преодолеть вражду между терским казачеством, поддержавшим белых, и горцами, принявшими сторону местных националистов и большевиков. Это противоборство продолжалось вплоть до разгрома белых частей красными войсками на Северном Кавказе.

Сложными были и отношения с Украиной. Не признавая образования "самостийного" государства, Деникин считал возможным для Украины лишь введение "культурной автономии" (обращение "К населению Малороссии"), Отрицалось любое сотрудничество с правительством Украинской народной республики; ее глава, С. Петлюра, был объявлен вне закона, было запрещено преподавание украинского языка в государственных учебных заведениях (45).

Для разрешения национальных проблем предполагалось использовать все то же "областное устройство", учитывающее национально-культурные особенности Юга России. При Особом совещании с января 1919 г. над этим работала специальная "Комиссия по национальным делам" во главе с проф. А. Д. Билимовичем. И все же крайняя запутанность национальных отношений, резко обострившихся после распада единой империи, делала практически безрезультатными попытки Белого движения выступить в качестве "умиротворяющей" силы в межнациональных конфликтах и стала еще одной причиной слабости белого тыла в 1919 - начале 1920 года.

Белые режимы 1920-1922 гг., пытаясь избежать ошибок и просчетов предшествующих лет, корректировали свои программные установки, а поскольку пространства, им подвластные, сужались до размеров небольших регионов, то и их программы по национальному вопросу также приобретали заметную региональную специфику.

Так, принцип "единой, неделимой России" стал уступать место принципу "федерации". Врангель в беседе с председателем Национального украинского

стр. 68

комитета И. Маркотуном заявлял о своей готовности "содействовать развитию национальных демократических сил". В сентябре-октябре 1920г. Правительство Юга России предпринимало попытки заключения союза с представителями бывшего Горского правительства, в частности, с внуком имама Шамиля - офицером французской службы Саид-беком, на основании признания федерации горских народов. В необычных формах проводил национальную политику "великий батор", "ван" Монголии барон Р. Ф. Унгерн-Штернберг. Приняв буддизм и заключив союз с правителем Монголии, Унгерн считал возможным "возрождение России" в "союзе с Японией", "совершив поход объединенных сил желтой расы" на советскую Россию и далее - на запад, с целью "восстановления монархий во всем мире". Аналогично генерал А. Н. Пепеляев (Якутия, 1922-1923 гг.) рассчитывал при поддержке местного населения- якутов и тунгусов- предпринять освободительный поход в Сибирь (46).

В исследовании Белого движения важно особо выделить взаимоотношения белых режимов с "союзниками"- странами Антанты и другими государствами. В советской историографии утверждалось мнение, что Белое движение полностью зависело от поддержки иностранных государств, и даже разделение Белого движения на этапы определялось порядковой нумерацией "походов Антанты". В обоснование этого приводились "данные" о внушительных размерах финансовой и военной помощи белым, делался вывод об "антинародном", определяемом Антантой характере Белого движения. В действительности масштабы иностранной поддержки Белого движения были весьма скромными, и не они определяли содержание и динамику белой борьбы.

Так, ввод "союзных" войск в Архангельск (август 1918 г.) имел целью, как провозглашалось официально, "охрану складов иностранного военного снаряжения и техники" в связи с опасением, что они могут попасть в руки немцев, с которыми Советская Россия заключила к этому времени мир. Ввод войск был согласован с Мурманским краевым советом. Верховное правление Северной области в декларации от 20 июля 1918 г. заявило о "полной поддержке России Англией, Францией и Америкой". Скоро, однако, цели интервенции изменились и вместо охраны военного имущества главным намерением "союзников" становится установление контроля над самими белыми режимами. Так, Северо-западное правительство было образовано в мае 1919г. фактически под прямым давлением англичан. Помощь продовольствием, снаряжением и медикаментами оказывалась различными международными обществами и организациями, подобными "Русско-британскому братству", "Красному кресту" и т. д.(47).

Поддерживая то или иное белое правительство, "союзники" всегда исходили исключительно из своих собственных внешнеполитических интересов. К середине 1919 г., после окончания мировой войны, масштабы их "помощи" ставились в прямую зависимость от военных успехов белых армий. После же очередного провала наступления белых в конце 1919г. правительство Д. Ллойд- Джорджа, вопреки требованиям военного министра У. Черчилля, предпочло отказаться от поддержки "бесперспективного" Белого движения (48). А от генерала Врангеля, сменившего Деникина на посту главкома ВСЮР, английские представители в Константинополе в ультимативной форме потребовали прекращения борьбы с советской властью. Прямого участия в вооруженных столкновениях с войсками красных "союзники" избегали и практически не принимали. Тем не менее их участие в российской "смуте" давало большевикам повод обвинять своих противников в предательстве национальных интересов и отсутствии патриотизма.

Последний период Белого движения (1920-1922 гг.) практически полностью прошел без поддержки со стороны "союзников". Лишь два государства- Франция, предполагавшая создание своего рода "буфера" против Советской России из стран так называемой Малой Антанты (Польши, Чехословакии, Румынии), и Японии, исходившая из собственных экономических и территориальных интересов на Дальнем Востоке, еще продолжали сотрудничать с белыми правительствами.

стр. 69

В то время как некоторые белые политики, особенно политики-либералы, деятели Русского политического совещания в Париже, рассчитывали на обширную помощь от вчерашних "союзников", постоянно говорили о необходимости "общемирового" фронта в борьбе с большевизмом, упрекая при этом лидеров Белого движения в "недостаточном демократизме", военные скептически смотрели на перспективы "союзнической" помощи, убеждаясь в том, что "своекорыстная" политика Антанты дает очень небольшой эффект(49). Сами же фронтовики - солдаты и офицеры белых армий - оценивали поддержку "союзников" негативно, в связи с тем, что большая часть иностранного вооружения и обмундирования оставалась на складах, в портах, а до фронта доходила малая их часть, да и то несвоевременно.

Что же касается "помощи" со стороны "братских славянских государств", то после чехословацкого мятежа на отношения с ними белые смотрели с надеждой не только как на союз против большевиков, но даже как на основу "будущей конфедерации славянских народов, с Россией во главе союза" (50). Примечательно, что даже сам Верховный правитель России был признан "дефакто" только Югославией. Но в направлении реализации этих надежд дело не пошло и ограничилось лишь призывами и речами.

Подводя итог, остановимся на основных причинах поражениях Белого движения. Начатое кадровыми офицерами, добровольцами, составившими ядро белых армий, оно объединило представителей различных социальных слоев российского населения. Белое движение не выражало интересов одного класса или одной партии. Белые в своих программах исходили из патриотической идеи сохранения России как "великой, единой и неделимой" империи, верной "союзническому" долгу, из идеи борьбы за освобождение страны от "диктатуры большевиков" и возврата России на эволюционный путь реформизма. Идеи подобного демократического реформирования отражали программы белых правительств по переустройству России.

Для Белого движения был неприемлем вызванный войной и революциями распад империи, неприемлем "пролетарский интернационализм", потеря государственности и духовно-культурного наследия исторической России.

Предпринятые белыми армиями Колчака, Деникина и Юденича в течение 1919г. три больших, но нескоординированных наступления на Центр России, были остановлены и потерпели поражение. Период 1920-1922 гг. завершился разгромом и отступлением остатков белых армий на Юге России и на Дальнем Востоке, и вооруженная борьба со советской властью закончилась. Военное поражение белых показало, что в гражданской войне могла одержать победу только та сторона, которая пользовалась преимущественной поддержкой со стороны населения, пусть даже подобная поддержка основывалась на силе и страхе. Белое движение такой поддержки не получило, и в этом - главная причина его поражения.

Первоначальный кадровый состав белых армий не смог обеспечить решающего превосходства над большевиками. Приходилось расширять социальную базу движения, искать поддержку, в первую очередь, среди крестьянства, составлявшего большинство населения России. Однако крестьянство, основной источник пополнения воюющих армий и обеспечения их продовольственными и другими ресурсами, было, в основной своей массе, равнодушно к провозглашаемым лозунгам "спасения Отечества". Свое отношение к белой власти оно строило, главным образом, на сравнении с действиями большевиков, поэтому в тех районах, где политика советской власти не затронула интересов крестьян (Сибирь, Север России, Дальний Восток), на белых смотрели лишь как на власть, которая требует от деревни хлеба, людей, денег, практически ничего не давая взамен. "Непредрешение" аграрного вопроса, вплоть до последнего периода в истории Белого движения, мобилизации и реквизиции усиливали недовольство крестьян, были причиной многочисленных волнений, лишавших белые тылы столь необходимой в борьбе с большевиками стабильности.

Слабости белого тыла были также следствием пассивного отношения части городской интеллигенции и чиновничества к участию в работе управленческих и других административных структур, создававшихся белыми

стр. 70

властями. Наличие "внутренних" фронтов (конфликты с казачеством, особенно на Кубани, выступления националистов на Украине и Северном Кавказе, крестьянские восстания, партизанские и подпольно-подрывные действия) также было в числе основных факторов, ослаблявших вооруженную борьбу Белого движения.

Стратегическое положение белых, занимавших периферийные районы страны, где не было достаточно развитой промышленности и сети железных дорог, давало в этом отношении явное преимущество красным. Следует также подчеркнуть значительный перевес Красной армии, постоянно увеличивавшейся численно и набиравшей опыт военных действий.

Наконец, следует отметить отсутствие серьезной помощи со стороны "союзников", что также явилось одной из причин поражения Белого движения. Правительства послевоенной Европы были погружены в разрешение внутренних проблем, и неоднократные обращения белых правительств о необходимости более масштабной поддержки, как правило, игнорировались. Белое движение потерпело военное поражение, и остатки белых армий вынуждены были оставить пределы России. Начинался новый, зарубежный этап Белого движения.

Примечания

1. Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М. 1987, с. 61; История гражданской войны в СССР. 1917-1922гг. Т. 3. М. 1957, с. 174; ИОФФЕ Г. 3. Крах российской монархической контрреволюции. М. 1977; Великий Октябрь и защита его завоеваний. Кн. 2. Защита социалистического Отечества. М. 1987, с. 5-16; АЛЕКСАШЕН-КО А. П. Крах деникинщины. М. 1966, с. 3-4, и др.

2. ЗИМИНА В. Д. Белое движение в годы гражданской войны. Волгоград. 1998; КАРПЕНКО С. В. Крах последнего белого диктатора. М. 1990; ФЕДЮК В. П. Белые. Антибольшевистское движение на юге России. 1917-1918гг. М. 1996; УШАКОВ А. И., ФЕДЮК В. П. Белый Юг. Ноябрь 1919 - ноябрь 1920. М. 1997; ДЕРЯБИН А. Белые армии в гражданской войне в России. М. 1994; ВЕНКОВ А. В. Донское казачество в гражданской войне. 1917-1920. Ростов н/Д. 1992; Белое дело. Избранные произведения. В 16-ти кн. М. 1993-1997; Коммунистический режим и народное сопротивление в России. 1917-1991 гг. М. 1997; и др.

3. ПАЛАМАРЧУК П. Крестный путь русской армии генерала Врангеля.- Грани, 1992, с. 165; БОРТНЕВСКИЙ В. Г. Правитель Юга России. - Ленинградский Университет, 1990, NN 28-30; ВОЛКОВ С. Смысл и значение Белой борьбы. В кн. Октябрь 1920-го. Последние бои Русской армии генерала Врангеля за Крым. М. 1995, и др.

4. БОРДЮГОВ Г. А., УШАКОВ А. И., ЧУРИКОВ В. Ю. Белое дело: идеология, основы, режимы власти. Историографические очерки. М. 1998; ТОРМАЗОВ В. Т. Белое движение в гражданской войне. 80 лет изучения. М. 1998; ГОЛОВИН Н. Н. Российская контрреволюция в 1917-1918 гг. Кн. 5. Париж. 1937, с. 23, 47- 48; Российский государственный военный архив (РГВА), ф. 40308, оп. 1, д. 69, л. 1; д. 72, л. 1; ДЕНИКИН А. И. Ук. соч. Т. IV, с. 84; КРАСНОВ П. Н. Всевеликое Войско Донское. - Архив русской революции, Берлин, 1922, т. V, с. 209; РГВА, ф. 39499, оп. 1, д. 13, л. 68; д. 64, л. 5-6; МАРУШЕВСКИЙ В. Е. Белые в Архангельске. Л. 1930, с. 63, 92-93, 164.

5. САХАРОВ В. К. Белая Сибирь. Мюнхен. 1923, с. 21-22; МЕЙБОМ Ф. Гибель 13 сибирской стрелковой дивизии в боях под г. Челябинском в 1919г.- Первопоходник, 11.1974, N 17; IV. 1974, N 18.

6. ЛАМПЕ А. А. фон. Причины неудачи вооруженного выступления белых. Берлин. 1939, с. 21-23; РГВА, ф. 39926, оп. 1, д. 2, л. 5-12; ф. 40097, оп. 1, д. 2, л. 1-3, 28, 131.

7. Общие указания по информации пунктам сети Отдела пропаганды (утверждено в качестве общего руководства для агентов Сети. 16 мая 1919 г.). Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 446, оп. 2, д. 2, л. 25- 30; ф. 440, оп. 1, д. 34а, л. 2-21; ф. 952, оп. 3, д. 148, л. 716; д. 507, л. 3.

8. АЛЕКСЕЕВ А. А. Единая или федеративная Россия. Ростов н/Д. 1919; ЧИРИКОВ Е. Беседы с рабочим человеком. Социализм и Родина. - Библиотека рабочего. Ростов н/Д. 1919; НОВИЗНОВ В. Что нужно хлеборобу.- Книжки хлебороба. Ростов н/Д. 1919; Кому земля. Омск. 1919; НОВОСЕЛЬСКИЙ Р. Как разрешить земельный вопрос в России. Омск.

стр. 71

1919; Сказание о Совдепе и Правде Божией. Ростов н/Д. 1919. СВЕНЦИЦКИЙ В. Россия- встань. Ростов н/Д. 1919; его же. Война и Церковь. Ростов н/Д. 1919; Можно ли обойтись без веры в Бога? Ростов н/Д. 1919; "Молитва Господня" и наши дни. Ростов н/Д. 1919.

9. ГАРФ, ф. 140, оп. 1, д. 1, 5; ф. 4962, оп. 1, д. 1, 2; ф. 3696, оп. 1, д. 1, л. 50-67; ВЕНИАМИН (Федченков), митрополит. На рубеже двух эпох. М. 1994, с. 288; Распоряжения Высшей Церковной Власти, Вятка, 1919, N 21-22.

10. Донская христианская мысль. Новочеркасск, 11-18 августа 1919, N 32-33; ДЕНИКИН А. И. Ук. соч. Т. IV, с. 235-236. ГАРФ, ф. 446, оп. 2, д. 2, л. 4-5.

11. СОКОЛОВ К. Н. Правление генерала Деникина (Из воспоминаний). София. 1921, с. 288- 289; КАРТАШЕВ А. Кризис Белого движения. - Вестник русского национального комитета, Париж, 15. VIII. 1926, N 11, с. 3-10; ЛЬВОВ Н. Н. Белое движение. Белград. 1924, с. 14.

12. Письмо Генерала от Инфантерии М. В. Алексеева к генерал-лейтенанту М. К. Дитерихсу. В кн.: Белое дело. Летопись белой борьбы. Кн. 1. Берлин. 1926, с. 77-79.

13. ЛЕМБИЧ М. Политическая программа генерала Л. Г. Корнилова январских дней 1918г.- Белый архив, Париж, 1928, кн. 2-3, с. 174-186; ДЕНИКИН А. И. Очерки русской смуты. Т. IV. Берлин. 1925, с. 201; Киевлянин, Киев, 11 сентября 1919; N 18; Правительственный вестник, Омск, 30.XI.1918.

14. ДЕНИКИН А. И. Ук. соч. Т. V. Берлин. 1926, с. 280-281; СКОБЦОВ Д. Е. Драма Кубани (ноябрь 1919г.).- Голос минувшего на чужой стороне, Париж, 1926, кн. 14.

15. ГАРФ, ф. 439, оп. 1, д. 11, л. 5.

16. ГИНС Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. 1918-1920гг. Кн. 2. Харбин. 1921, с. 368-369; РОСС Н. Врангель в Крыму. Франкфурт н/М. 1982, с. 119, 121; САВИЧ Н. В. Воспоминания. СПб. 1993, с. 308-309; КРИВОШЕИЙ К. А. А. В. Кривошеий. 1857-1921. Его значение в истории России начала XX века. Париж. 1973, с. 307-308; ГАРФ, ф. р-5913, оп. 1, д. 101, л. 97-102.

17. ВИНОГРАДСКИЙ П.Н. Совет общественных деятелей в Москве, 1917- 1919гг.- На чужой стороне, Берлин- Прага, 1925, N 9; КОТЛЯРЕВСКИЙ С. А. Национальный центр в Москве в 1918г.- Там же, 1924, N 8; КАЗАНОВИЧ Б. Поездка из Добровольческой армии в "Красную Москву".- Архив русской революции. Т. VII. Берлин. 1922, с. 196-198; ГАРФ, ф.440, оп. 1, д. 34, л. 207, 281-282; ПОКРОВСКИЙ Г. Деникинщина. Год политики и экономики на Кубани. Берлин. 1923, с. 103; ГАРФ, ф. 440, оп. 1, д. 34а, л. 224-225, 241-243.

18. ДУМБАДЗЕ Г. То, что способствовало нашему поражению в Сибири в гражданскую войну.- Вестник первопроходника, сентябрь 1962, N 24, с. 9-13.

19. Алтайский кооператор, Барнаул, 1919, N 1/2; Томский кооператор, Томск, 1919, N 4; Трудовая Сибирь, Омск, 1919, N 1; Иртыш. Голос Сибирского казачьего войска, 2.IX.1919, N 35.

20. БИЛИМОВИЧ А. Д. Деление Южной России на области. Ростов н/Д. 1919, с. 2-Ю; Временное Положение о гражданском управлении в местностях, находящихся под Верховным управлением Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России. Ставрополь. 1919; Киевлянин, Киев, 5.IX.1919, N 13.

21. ГАРФ. ф. р-5913, оп.1, д. 101, л. 97-102; ДЕНИКИН А. И. Ук. соч. Т. IV, с. 218-219; ГАРФ, ф. 440, оп. 1, д. 34а, л. 138-139, 250; ф. 147, оп. 2, д. 17а, л. 35- 36, 480-481.

22. Основные законы Всевеликого Войска Донского.-Донская летопись, N 1, 1923, с. 309- 310; Протоколы общих заседаний Кубанской Краевой Рады, N 66, с. 25-26; ГИНС Г. К. Ук. соч. Т. 2, с. 215-216; ГАРФ, ф. р-5881, оп. 2, д. 773, л. 450-451.

23. ДЕНИКИН А. И. Ук. соч. Т. V, с. 307-308.

24. ЛЕМБИЧ М. Ук. соч. с. 185-186; ФИЛИМОНОВ Б. Конец белого Приморья. Сан-Франциско. 1971, с. 54-55; ГАРФ, ф. 5194, оп. 1, д. 1, 3; Заря, Омск, 30.XI.1918, N 135.

25. ФИЛИМОНОВ Б. Ук. соч., с. 51-52; Русская армия, Владивосток, 28 июня 1922, N 140; КИРДЕЦОВ Г. У ворот Петрограда (1919-1920гг.). Берлин. 1921, с. 229-231.

26. Киевлянин, 11JC.1919, N 40; Родина, Харьков, 1.Х.1919, N 80.

27. ГАРФ, ф. 115- южно-русская конференция по созданию "Союза государственных образований на юге России", г. Новочеркасск; ДЕНИКИН А. И. Ук. соч. Т. IV, с. 203.

28. СОКОЛОВ К. Н. Ук. соч., с. 282, 285; ВРАНГЕЛЬ П. Н. Записки. В кн.: Белое дело. Кн. VI. Берлин.1928, с. 44, 90.

29. ПЕТРОВ П. П. От Волги до Тихого океана в рядах белых. Воспоминания. Рига. 1930, с. 221-222; ГАРФ, ф. 193, оп.1, д. 42, л. 5-12; Собрание узаконений и распоряжений Правительства, издаваемое при Правительствующем Сенате. Омск. 1919, N 16.

стр. 72

30. ГАРФ, ф. 176, оп. 1, д. 5, л. 25; Заря, Омск, 19.Ш.1919, N 58; ГАРФ, ф. 439, оп. 1, д. 51, л.23-23об.; ф. 439, оп. 1, д. 110, л. 108-108об., 115, 214-215об.; В Москву, Ростов н/Д., 21.Х.1919, N 5.

31. ДЕНИКИН А. И. Ук. соч. Т. IV, с. 222-223.

32. ГАРФ, ф. 5827, оп. 1, д. 105, л. 11-15; БИЛИМОВИЧ А. Д. Революция, большевики и хозяйство России. Ростов н/Д. 1919, с. 14; ГАРФ, ф. 5827, оп. 1, д. 105, л. 19-20; ДЕНИКИН А. И. Ук. соч. Т. V, с. 222-223; ГИНС Г. К. Ук. соч. Т. 2, с. 314-315; ДЕНИКИН А. И. Ук. соч. Т. IV, с. 223-224.

33. ГАРФ, ф. 6388, оп. 1, д. 1, л. 15-16; ф. 16, оп. 1, д. 9, л. 36-38; Вестник ВПСО, 18.1.1919, N 12; 25.1.1919, N 18; ДОБРОВОЛЬСКИЙ С. Борьба за возрождение России в Северной области. В кн.: Архив русской революции. Т. 3. Берлин. 1921, с. 93.

34. РГВА, ф. 39456, оп. 1, д. 67, л. 1об.; д. 286, л. 15 об.-17; Донские ведомости, Новочеркасск, 29, 30 мая 1919г.; Земельный закон Всевеликого Войска Донского. Новочеркасск. 1919; Закон о земле в Кубанском крае, принятый Законодательной Радой 2 сентября 1919г. Екатеринодар. 1919; ГАРФ, ф. 5827, оп. 1, д. 105, л. 3, 17-18об.

35. ГАРФ, ф. 440, оп. 1, д. 34а, л. 238, 287.

36. ВРАНГЕЛЬ П. Н. Ук. соч., с. 55-57; ГАРФ, ф. 355, оп. 1, д. За, л. 162-162об; д. 5, л. 66- ббоб.; РГВА, ф. 198, оп. 3, д. 577, л. 112; НЕМИРОВИЧ-ДАНЧЕНКО Г. В. В Крыму при Врангеле. Берлин. 1922, с. 45-46.

37. Крестьянский путь. Симферополь, 24 августа 1920, N 1; РГВА, ф. 39532, оп. 1, д. 8, л. 12; д. 10, л. 58; ВРАНГЕЛЬ П. Н. Ук. соч., с. 257-261; ГАРФ, ф. 439, оп. 1, д. 110, л. 138- 138 об.; Сельская жизнь. Ростов н/Д. 6.ХП.1919, N 5; Кубанский кооператор, Екатеринодар, 30.XI.1919, N 44-45.

38. ГАРФ, ф. 439, оп.1, д. 110, л. 138об.; ф.449, оп. 1, д. 12, л. 274-279; Россия, Курск, 17.XI.1919; Голос Юга, Полтава, 22.IX.1919; ГАРФ, ф. 879, оп. 1, д. 42, л. 2-Зоб.

39. Правительственный вестник, Омск, 26 июня 1919, N 169; Бюллетень кооперации юга России, Ростов н/Д, 15.XII.1919, N 3; НИКИФОРОВ Д. Производительность труда и задачи Добровольческой армии в рабочем вопросе. Харьков. 1919, с. 16-18; ГАРФ, ф. 161 - министерство труда, г. Омск; КОЗЛОВА С. А. Труд и охрана труда в Сибири при Колчаке. В кн.: Из прошлого Сибири. Омск. 1927, с. 70, 76.

40. НИКИФОРОВ Д. Ук. соч., с. 18; ГАРФ, ф. 440, оп. 1, д. 34а, л. 2-3.

41. Путь рабочего, Киев, 9.Х1.1919,N 58; Бюллетень Югпрофа, 1.Х. 1919, N 2; ЕФИМОВ А. Г. Ижевпы и воткинцы. Борьба с большевиками. 1918-20 гг. Сан- Франциско. 1974, с. 1-19.

42. СИРИИ С. Н. Юго-Восток России. К проблеме его экономического возрождения. Берлин. 1922, с. 72-73; ГИНС Г. К. Ук. соч. Т. 2, с. 202-203; ГАРФ, ф. 199, on, 2, л. 2, 13-15.

43. Голос Всероссийской власти. Гельсингфорс. Вып. 2. 1919, с. 5-7; КИРДЕЦОВ Г. Ук. соч., с. 213-214.

44. ГАРФ, ф. 440, оп. 1, д. 34а, л. 12-13; ф. 446, оп. 2, д. 55, л. 17об.-18; д. 31, л. 199, 112-113; Казачье Терское войско. Пятигорск. 1919, с. 32-33.

45. ДЕНИКИН А. И. Ук. соч. T.V, с. 142; Киевлянин, 26.VIII.1919, N 1, 46; Голос Юга, Полтава, 8.VIII.1919, N 3.

46. КРИВОШЕИЙ К. А. Ук. соч., с. 333; РОСС Н. Ук. соч., с. 252; РГВА, ф. 109, оп. 3, д. 214, л. 20, 34; ф. 40417, оп. 1, д. 34, л. 1; ф. 59536, оп. 1, д. 3, л. 105, 315; МАКЕЕВ А. С. Бог войны-Барон Унгерн. Шанхай. 1934; СЕРЕБРЕННИКОВ И. И. Великий отход. Рассеяние по Азии белых русских армий. 1919-1923 гг. Харбин. 1936, с. 83-88; ВИШНЕВСКИЙ Е. К. Аргонавты белой мечты. Харбин. 1933, с. 91-92.

47. История гражданской войны в СССР. Т. 4, с. 196; Из истории гражданской войны в СССР. Т. 2. М. 1961, с. 9, 425; ГАРФ, ф. 5881, оп. 2, д. 670, л. 16-17; MAYNARD C.-M. The Murmansk Venture. Lnd. 1928, p. 12; Собрание узаконений и распоряжений Верховного управления и Временного правительства Северной области, 1919, N 1, с. 7; ГИНС Г. К. Ук. соч., с. 53-54, 67, 90; GILBERT М. Winston S. Churchill. Vol. 4. 1916-1922. Lnd. 1975, p. 229-230.

48. МАРГУЛИЕС М. С. Год интервенции. Т. 2. Берлин. 1923, с. 67; ДИОНЕО (Шкловский). Англия после войны. Прага. 1924, с. 57; GILBERT М. Ор. cit., р. 383, 367-369.

49. ВРАНГЕЛЬ П. Н. Ук. соч., с. 13-14; АСТРОВ Н. И. Ясское совещание. - Голос минувшего на чужой стороне, 1926, N 3/XVI, с. 39-77.

50. ЛУКОМСКИЙ А. С. Воспоминания. Т. 2. Берлин. 1922, с. 331-332; ЗВЕГИНЦЕВ В. В. Кавалергарды в Великую войну и гражданскую. Т. III. 1916- 1920 гг. Париж. 1966, с. 149, 151; МАЛЕЦ Г. Доклад члена Русского народного совета Прикарпатской Руси. К кн.: Белый архив. Т. 1. Париж. 1926, с. 163-176.

Постоянный адрес данной публикации: