Воссоздание суверенного болгарского государства после более чем 500-летнего турецкого владычества представляет собой один из сложных исторических процессов, протекавших на Балканском полуострове во второй половине XIX - начале XX в.

Различным аспектам этой важной проблемы посвящена многочисленная литература - прежде всего, труды российских и болгарских исследователей. Разработка данной проблематики началась уже в начале XX в. Среди первых отечественных исследователей, сосредоточивших свое внимание на вопросах болгарской государственности, были И. О. Погодин и И. Р. Овсяный. Их работы не утратили своей актуальности и до сих пор. В 2002 г. они были переизданы в отдельном сборнике. В современной отечественной историографии (в том числе и советского периода) выделяются работы В. И. Косика, М. Ю. Золотухина, П. К. Фортунатова, Е. К. Вяземской, СИ. Данченко, А. К. Мартыненко, А. А. Улуняна¹ . Среди болгарских исследователей необходимо отметить З. Стоянова, Д. Косева, Й. Митева, В. Тодорова, В. Коларова, Х. Христова, К. Крачунова, С. Радева, К. Пандева и др² .

Вопрос о роли России в процессе возрождения болгарской государственности весьма актуален. В последнее время встречаются утверждения, что помощь со стороны России в достижении Болгарией своей независимости в 1908 г. была минимальной. Задача данной статьи состоит в том, чтобы на материалах Архива внешней политики Российской империи показать действительную роль России в процессе становления болгарской государственности.

В 1850-х годах резко обострился Восточный вопрос. В условиях углубления кризиса Османской империи проблема положения балканских народов заняла приоритетное место во внешней политике России того времени. В записке "О внешней политике России с 1856 по 1867 гг." от 23 декабря (ст. ст.) 1867 г., подготовленной для Александра II министром иностранных дел России А. М. Горчаковым, внешнеполитический курс империи в отношении христиан в Турции был определен так: "Нам следует продолжать нашу

Григораш Игорь Владимирович - кандидат исторических наук, третий секретарь дипломатической службы Российской Федерации.

¹ Фортунатов П. К. Война 1877 - 1878 гг. и освобождение Болгарии. М., 1950; Мартыненко А. К. Русско-болгарские отношения в 1894 - 1902 гг. Киев, 1967; Улунян А. А. Болгарский народ и русско-турецкая война 1877 - 1878 гг. М., 1970; Вяземская Е. К., Данченко С. И. Россия и Балканы, конец XVIII в. - 1918 г. Советская послевоенная историография. Обзор. М., 1990; Косик В. И. Время разрыва. Политика России в болгарском вопросе. 1886 - 1894. М., 1993; Золотухин М. Ю. Россия, западноевропейские державы и Оттоманская империя в период международных кризисов на Балканах (1885 - 1888). М., 1993.

² Стоянов З. Записки о болгарских восстаниях, т. 1 - 3. София, 1884 - 1892; Тодоров В. Възстания и народни движения в предосвободителна България според новооткрити турски официални документи. София, 1929; Крачунов К. Санстефанския мир (Изграждане и разрушаване на Велика България). София, 1932; Косев Д. Новия история Болгарии. М., 1952; Митев Й. Героичното минало до нашия народ. София, 1952; Коларов В. Двата фактора, конто създадоха България като свободна и прогрессивна държава. Избрани произведения, т. 3. София, 1955; Христов Х. Освобождението на България и политиката на западните държави 1876 - 1878. София, 1968; Радев С. Строителите на съвременна България, т. 2. София. 1973; Пандев К. Национальноосвободительното движение в Македонии и Одринско 1878 - 1903. София, 1979.

стр. 78

миссию защитника христианских народов Востока, практически показывая им, что Россия - их единственный искренний, постоянный и бескорыстный друг, от века желавший им добра, причем не из каких-либо корыстных расчетов и эгоистических задних мыслей". "Освобождение христианского Востока, - продолжал Горчаков, - может свершиться рационально и прочно лишь с помощью России. Лишь она, в силу своих бескорыстных национальных интересов, может послужить связующим звеном между этими столь разными народами, либо чтобы обеспечить обретение ими права на политическую жизнь, либо для того, чтобы помочь им сохранить ее. Без этого они впадут в разброд и анархию, которые приведут их под господство турок, либо под эксплуатацию Западом"³ . Описанная внешнеполитическая линия, по мнению министра, полностью отвечала национальным интересам России.

Поворотным событием в определении судеб балканских народов стала русско-турецкая война 1877 - 1878 гг. Итогом прелиминарного мирного договора между Россией и Турцией, подписанного 19 февраля (3 марта) 1878 г. в Сан-Стефано, стало возникновение на Балканах нескольких независимых государств - Сербии, Черногории и Румынии, а также появление автономного Болгарского княжества, находившегося под формальным сюзеренитетом турецкого султана. В результате политическая карта Юго-Восточной Европы подверглась серьезной "перекройке", что во многом определило развитие событий в этом регионе в последующие десятилетия. Берлинский конгресс 1878 г., хотя и внес ряд существенных корректив, в целом "политическая география" Балкан изменилась не столь значительно.

Таким образом, весной 1878 г. Болгария вступила на путь восстановления своей государственности. В Сан-Стефано были определены черты политического и экономического строя Болгарии. Согласно 6-й статье договора Болгария получила статус самоуправляющегося княжества с христианским правительством и земским войском. Во главе стоял князь, который избирался населением и утверждался султаном с согласия европейских великих держав. Турция выводила из Болгарии свои войска, сохранив, впрочем, право на их проход через территорию княжества.

Княжество платило дань туркам. Размер дани должен был устанавливаться при участии России. Организация нового управления княжеством поручалась русскому комиссару, назначавшемуся в соответствии с Берлинским трактатом на девять месяцев.

Были созданы гражданская администрация, вооруженные силы, правоохранительные органы княжества. По словам видного российского дипломата Н. П. Игнатьева, участвовавшего в разработке Сан-Стефанского договора, Россия всеми силами стремилась "к ограждению княжества от всякого вмешательства Порты в его внутренние дела и к развитию самостоятельных прав Болгарии... с целью привести оную постепенно, без потрясения, но систематическим и законным ходом к совершенной независимости"⁴ .

Вместе с тем в условиях раскола болгарской политической элиты на либералов, отстаивавших идеи конституционализма, и консерваторов, в противовес первым выступавших за концентрацию власти в руках князя, от России требовалась предельная осторожность в сношениях с Болгарией. Прекрасно осознавая это, Горчаков в инструкции от 10 апреля 1878 г. специально акцентировал внимание российского комиссара в Софии А. М. Дондукова-Корсакова на том, что принципиальная цель России в Болгарии - помочь молодому государству найти удобную для него форму управления.

"Признанные высоким доверием Монарха подготовить и осуществить ...преобразование Болгарии, - пояснял российский канцлер, - Ваше Сиятельство должны прежде всего иметь в виду, что пребывание русской власти в этой стране может быть лишь краткосрочное, и что, помимо всякой мысли о водворении в оной русского влияния, все заботы Ваши должны всецело быть посвящены к пробуждению элементов собственной болгарской жизни и к возможно быстрому упрочению ея самостоятельности, дабы по ос-

³ Канцлер А. М. Горчаков: 200 лет со дня рождения. М., 1998, с. 319, 335.

⁴ Игнатьев Н. П. Сан-Стефано. - Исторический вестник, т. 142, 1915, N 10, с. 83.

стр. 79

тавлении нами страны, организация ея могла бы сама противостоять всяким враждебным ей посягательствам"⁵ . Разумность подхода Горчакова к проблеме строительства болгарской государственности была очевидна, ибо именно от удачного ее решения зависело будущее русско-болгарских отношений.

"Задача России, - писал он, - не разрушать, а создавать, не порождать розни в населении, а сближать и примирять все его элементы, простирая на всех одинаково покровительство закона, требуя от всех одинаково подчинения порядку и обеспечивая всем одинаково блага неприкосновенности личной, религиозной и имущественной без различия национальностей"⁶ .

В болгарском варианте "болезнь" национализма, свойственная большинству молодых государств, протекала сложно, ибо оставались неразрешенными вопросы объединения Болгарии с Восточной Румелией (Южной Болгарией) и статуса Македонии, где болгары наряду с сербами составляли доминирующий этнический элемент.

Не случайно в инструкции российского МИД от 7 сентября 1878 г. дипломатическому агенту и генеральному консулу России в Болгарии А. П. Давыдову была поставлена следующая задача: "Вам необходимо будет обратить особенное внимание на поддержание единения и связи между Болгарским княжеством и тою частью Болгарии, которая на основании Берлинского трактата должна отойти под власть турецкого правительства под именем Восточной Румелии"⁷ .

В инструкции отмечалось, что "при тех неудовлетворительных и даже неприязненных отношениях, которые в последнее время возникли между болгарскою и сербскою национальностями, весьма легко может случиться, что пограничные дела могут дать повод к усилению неприязни между этими славянскими народностями. Не в интересе нашей политики поддерживать такие отношения между единоплеменниками нашими"⁸ . Поэтому первостепенную цель Давыдова должна была "составлять забота об установлении дружественных отношений между болгарами и сербами"⁹ .

Однако действительность оказалась гораздо сложнее, чем ее представляли себе в Петербурге. Избрание 17 апреля 1879 г. болгарским князем 22-летнего гессенского принца Александра Баттенберга, племянника российской императрицы Марии Александровны, стало, пожалуй, первым и принципиальным просчетом России в Болгарской политике. Правда, шаг этот во многом был сделан под давлением европейских держав¹⁰ .

Родственные узы, соединявшие принца с царской семьей, позволили Петербургу надеяться на то, что становление болгарской государственности будет идти намеченным Россией курсом и под непосредственным патронатом российской дипломатии. Однако история распорядилась иначе.

Князь не воспринимал тот стиль, которого придерживалась Россия в своей болгарской политике. Кроме того, образ "заботливой покровительницы", культивируемый российскими представителями в болгарском обществе, оказался неприемлемым и для прямых соперников России на Балканах, прежде всего Англии и Австро-Венгрии, и их сторонников, трактовавших благородные стремления Петербурга как намерения превратить Болгарию в свою "Задунайскую провинцию".

В итоге после ряда опрометчивых шагов и недоразумений как со стороны российских политиков, участвовавших в непосредственном управлении Болгарией в первые годы существования княжества, так и представителей болгарской элиты, здравый смысл в отношениях между двумя государствами уступил место эмоциям и взаимным обидам.

⁵ Архив внешней политики Российской империи (далее - АВПРИ), ф. 354. Управление российского комиссара в Болгарии, оп. 1, д. 16, л. 2об.

⁶ Там же, л. 3.

⁷ Там же, ф. 161. Санкт-Петербургский Главный архив, 1 - 1, д. 54, л. 93 - 97.

⁸ Там же.

⁹ Причиной раздоров между сербами и болгарами стала Македония, на территорию которой претендовали оба народа.

¹⁰ Овсяный Н. Р. Болгария. - В сб.: История Болгарии. М., 2002, с. 45^46.

стр. 80

Анализируя факторы, приведшие к возникновению в 1880-е годы разногласий между Россией и Болгарией, назовем три главных.

Во-первых, несогласованность позиций российских представителей в Болгарии в силу отсутствия единого мнения по конституционному вопросу на фоне неоднозначных событий в самой России, связанных с убийством Александра II и усилением в стране полицейского режима. Во-вторых, раздоры внутри болгарского общества по вопросу о будущем княжества при неудачных попытках Петербурга реализовать свою точку зрения на развитие Болгарии. В-третьих, направленная на вытеснение России из Болгарии политика Англии и Австро-Венгрии, сопровождавшаяся их экономической экспансией на рынок княжества.

Осмысление сути названных факторов позволяет прийти к пониманию тех императивов, которыми руководствовалась Россия в процессе становления болгарской государственности на его начальном этапе, с 1878 по 1896 г.

Двойственность, присущая взглядам российских военных и дипломатов, участвовавших в установлении конституционного порядка в Болгарии, проявилась уже во время проектирования государственного строя княжества, во многом механически соединившего в себе конституционно-либеральные и монархические правовые институты.

10 февраля 1879 г. в Тырново Дондуков-Корсаков в присутствии представителей великих держав и оттоманского комиссара открыл Учредительное народное собрание, которое согласно Берлинскому трактату должно было выработать для княжества Органический статут - так изначально предполагалось назвать основной закон Болгарии. Собрание состояло из 233 членов: 13 представителей от высшего духовенства всех вероисповеданий, 105 представителей от судебных учреждений, окружных и городских советов, 94 выборных представителей и 21 депутата, назначенного императорским комиссаром.

Внесенный на рассмотрение собрания проект, выработанный управлением императорского комиссара и одобренный в Петербурге, заключал в себе следующие основные положения: княжество Болгария есть наследственная конституционная монархия с народным представительством. Князю принадлежит исполнительная власть и командование вооруженными силами страны; законодательную же власть он разделяет с народным представительством. Князь имеет право смягчения наказаний в уголовных делах. Представительство страны осуществляет Народное собрание, которое может быть Обыкновенным и Чрезвычайным (Великим).

В состав Обыкновенного собрания должны были входить: экзарх и половина митрополитов, сменяющихся по очереди; председатели и члены суда высшей инстанции и судов окружных и губернских - также в половинном числе и по очереди; депутаты, избранные прямым голосованием, по одному на 20 тыс. жителей, и лица, назначаемые князем в количестве одного на двух народных представителей и на тот же срок. Великое народное собрание могло созываться только для обсуждения вопросов об отчуждении или обмене части территории княжества, изменения или пересмотра Органического статута.

Высшими правительственными учреждениями согласно представленному Дондуковым-Корсаковым проекту были Государственный совет, Совет министров и министерства. Государственный совет должен был состоять из лиц, назначенных князем (от 7 до 11), и депутатов, выдвинутых народным собранием (по 2 от каждой губернии). Совет министров включал всех министров, из коих один, по выбору князя, назначался председателем. Министры несли ответственность перед Народным собранием.

После длительного обсуждения 16 апреля 1879 г. основной закон Болгарии был принят Учредительным народным собранием.

Проект закона подвергся значительным изменениям в либеральном духе. Само название "статут" было заменено словом "конституция". Учреждение Государственного совета было признано излишним. Был изменен порядок формирования Обыкновенного народного собрания. Депутаты должны были избираться на три года, по одному на 10 тыс. жителей (вместо 20 тыс.), быть не моложе 30 лет; избирателями могли быть все

стр. 81

болгарские граждане, достигшие 21 года. Допускалась полная свобода печати и собраний. Титулы благородства, знаки отличия (кроме ордена за боевые заслуги) и мундиры чиновников были признаны излишними, что, кстати, очень раздражило Баттенберга. Содержание князю было уменьшено с 1 млн. до 600 тыс. франков¹¹ .

В историю эта конституция вошла под названием Тырновской. Как справедливо отмечал российский исследователь В. И. Косик, в подготовленной на основе российского проекта болгарской конституции "был установлен такой набор прав и свобод, о которых могли только мечтать российские либералы"¹² .

Однако содержащийся в Конституции определенный диссонанс между типично монархическими и либеральными правовыми институтами порождал у многих российских представителей в княжестве сомнение в жизнеспособности конституционных идей в Болгарии. Генеральный консул в Болгарии Давыдов после прихода к власти Баттенберга склонялся к выводу о целесообразности изменения основного закона княжества в консервативно-монархическом духе для того, чтобы избежать компрометации власти князя и пресечь возможность установления в Болгарии республики. Некоторым противовесом Давыдову выступили русский генерал П. Д. Паренсов, занявший в первом правительстве Баттенберга пост военного министра, и полковник А. А. Шепелев - член Европейской комиссии по выработке Органического статута Восточной Румелии и филиппопольский губернатор¹³ .

Позиция Давыдова не находила сочувствия в руководстве российского МИД, и в 1880 г. на его место был направлен А. М. Кумани. Но вместе с тем на место П. Д. Паренсова в 1881 г. был назначен Г. К. Эрнрот.

Названные перестановки совпали с партийной перегруппировкой в болгарском правительстве, произошедшей в 1879 - 1880 гг. После двух попыток на смену консерваторам пришли либералы во главе с Л. Каравеловым, А, Цанковым, Й. Славейковым и С. Стамболовым¹⁴ .

Несмотря на недовольство Баттенберга развитием внутриполитических процессов в Болгарии и его нежелание мириться с отведенной ему ролью только главы исполнительной власти, при жизни Александра II России удавалось сдерживать порывы князя. Однако убийство русского царя в 1881 г. нарушило хрупкий баланс, существовавший в русско-болгарских отношениях, и предоставило Баттенбергу удобный повод для реализации своих абсолютистских идей.

Возвратившись из Петербурга после похорон венценосного освободителя Болгарии, князь Баттенберг решился на государственный переворот. Для совершения задуманного он нашел себе союзника в лице военного министра генерала Эрнрота, который был глубоко потрясен событиями в России: убийством Александра II, повлекшим резкое усиление полицейского режима в стране. Из письма Эрнрота в редакцию "Русской старины" видно, что предварительного согласия на переворот из Петербурга получено не было¹⁵ .

27 апреля 1881 г. на улицах Софии была распространена прокламация князя, в которой он заявлял, что после двухгодичного опыта в управлении страной он решил отказаться от престола и передать корону в руки Великого народного собрания. Баттенберг добавлял, что согласился бы остаться на престоле только в случае принятия его условий: приостановления деятельности Обыкновенного собрания на семь лет; проведения за это время административных преобразований в стране под его руководством и создания необходимых, с его точки зрения, органов управления Болгарией, в частности Госу-

¹¹ Там же, с. 43.

¹² Косик В. И. Из семейной хроники славянства (Болгария в международных отношениях 1879 - 1896 гг.). - В пороховом погребе Европы, 1878 - 1914. М, 2003, с. 191.

¹³ Паренсов П. Д. Из прошлого. СПб., 1908, ч. 4, с. 148.

¹⁴ Погодин И. О. История Болгарии. - В сб.: История Болгарии, с. 266 - 269.

¹⁵ Русская старина, 1886, N 11.

стр. 82

дарственного совета. По истечении семи лет должно было собраться Великое народное собрание для пересмотра конституции¹⁶ .

Генерал Эрнрот был назначен председателем Совета министров. Сверх того ему были отданы три портфеля: военного министерства, министерств внутренних и иностранных дел. Однако сразу после переворота Эрнрот вернулся в Россию.

События 1881 г. поставили под удар всю конструкцию болгарской государственности, возведенную в 1878 - 1879 гг. Вмешиваться силой во внутриболгарские дела Россия считала нецелесообразным, но действия князя наносили большой урон планам Петербурга по восстановлению независимой Болгарии.

Как свидетельствует биограф Баттенберга пастор Кох, по совершении переворота князь обратился к императору Александру III с письмом, в котором говорилось: "Если Ваше Величество не одобряете моего поступка, то достаточно одного слова, чтобы побудить меня покинуть мою страну. Отдаю судьбу мою в Ваши руки"¹⁷ .

Реакция официального Петербурга на действия Баттенберга оказалась на первых порах сдержанной. Но дальнейшие шаги Баттенберга вызвали серьезную обеспокоенность в российском министерстве иностранных дел и военном министерстве, ибо переворот 1881 г. породил в болгарском обществе дискуссию о возможности контрпереворота и отстранения князя от власти. В Петербурге опасались, что последнее "неминуемо повлечет полную анархию в Болгарии и вызовет бесконечные дипломатические затруднения"¹⁸ .

Благословение монархами великих держав переворота облегчило утверждение Великим народным собранием чрезвычайных полномочий князя сроком на семь лет. В этой ситуации назначенный 29 марта 1881 г. на пост дипломатического агента и генерального консула в Болгарии М. А. Хитрово разработал свой план нормализации обстановки в Болгарии. Суть его сводилась к формированию коалиционного правительства. Дальнейшее невмешательство, по мысли Хитрово, лишило бы политические течения "цепкого умеряющего на них влияния, способного удерживать либералов от опасных увлечений, а консерваторов от излишеств, компрометирующих князя, которому в конце концов окажется возможным опереться лишь на русских офицеров". В донесении 14 февраля 1882 г. он подчеркивал, что Баттенберг "привык быть уверенным, что он может заставить наше императорское правительство делать все, что ему заблагорассудится, действуя на нас путем свершившихся фактов... До тех пор пока князь не потеряет этой веры, у кабинета ... не будет ни минуты спокойствия: наша политика должна будет всегда быть готовою бежать вдогонку за выходками самыми неожиданными, за случайностями самыми непредвиденными"¹⁹ .

Летом 1882 г. в Софии было сформировано новое правительство. Пост председателя совета министров и министра внутренних дел занял русский генерал Л. Н. Соболев, портфель военного министра получил генерал А. В. Каульбарс. Проанализировав сложившуюся в Болгарии ситуацию, Соболев наметил следующий курс для России: "1. Строго стоять на почве законности и права; 2. Не склоняться на сторону ни консерваторов, ни либералов, ибо эти партии не много здесь стоят, да и не существуют в строгом смысле; 3. Не душить прессу, а давать ей высказываться; 4. Воздерживать князя от увлечения чрезвычайными полномочиями и склонять его к конституционному образу правления, добиваясь созыва Народного собрания; 5. Поддерживать, елико возможно, политическую и экономическую связь между Болгарией и Россией, нисколько не нарушая, однако, независимости княжества, которое должно выработаться в самостоятельное, крепкое государство при дружеском содействии России"²⁰ .

¹⁶ Овсяный Н. Р. Указ. Соч., с. 47.

¹⁷ Koch A. Furst Alexander von Bulgarien. Darmstadt, 1887, S. 92

¹⁸ АВПРИ, ф. 151. Политархив, д. 5, л. 12 - 12об.

¹⁹ Там же, ф. 161/1. Политические донесения по Ближнему и Среднему Востоку, V-A₂ , д. 919, л. 121 - 133об., 282 - 282об.

²⁰ Щеглов А. Н. Русское министерство в Болгарии. - Исторический вестник, 1911, т. 11, с. 554 - 555.

стр. 83

Программа Соболева фактически означала попытку России посредством убеждения приблизить положение дел в Болгарии к тому, которое существовало до переворота. Для придания большего влияния своим шагам Соболев решил напомнить князю об оккупационном долге Болгарии за прошедшую войну, составлявшем примерно 50 млн. франков. Эти деньги Соболев намеревался использовать в дальнейшем для развития самой Болгарии. Генерал решил добиться утверждения конвенции об уплате Софией 25 млн. франков. По его расчетам, Россия в случае благоприятного разрешения этого финансового вопроса получала бы от Болгарии в течение 12,5 лет по 2 млн. франков в год. "Когда Румелия сольется с Болгарией, - рассуждал Соболев, - русское правительство предъявит новое требование на 25 млн. франков. Это будет материальная сила в его руках. Силою этой можно воспользоваться с целью укрепить связь Болгарии с Россией. Можно будет учредить в Софии хорошие высшие школы для мальчиков и девочек и подготовить целое поколение в русском, или, вернее, в общеславянском духе. Можно развить русское и болгарское пароходство на Дунае и ослабить германизацию сей реки. Можно, наконец, на эти потребности затратить всего 15 млн. франков, а остальные 35 млн. франков употребить на сооружение флота на Черном море, словом, на создание могущества близ Босфора"²¹ .

План Соболева, против которого выступил Баттенберг, имел обратный эффект. Он дал повод консерваторам, а затем и либералам упрекать Россию в корысти, что в свою очередь вызывало раздражение в Петербурге, все больше склонявшемся к идее удаления князя из Болгарии.

К этому подталкивали Россию и болгарские либералы. Сменивший в 1884 г. Хитрово на посту российского консула в Болгарии А. И. Кояндер в начале 1885 г. доносил в МИД о чрезвычайно любопытном мнении одного из видных болгарских политиков Стамболова по упомянутому щекотливому вопросу. Стамболов утверждал, что "от князя можно отделаться только силою, т.е. арестовать его и выпроводить с конвоем за пределы княжества... На время междуцарствия власть должна находиться в крепких и сильных руках какого-нибудь диктатора. Но кто употребит эту силу против князя? И кто явится диктатором? - вот вопросы, на которые ответ может дать Петербург, так как армия в наших руках, а кандидатов в диктаторы среди болгар нет". Кояндер призвал Петербург дать болгарам еще "некоторое время похозяйничать", чтобы они сами пришли к выводу о необходимости удалить князя²² .

Надеждам Кояндера не суждено было сбыться. Уже 3 июля 1885 г. российский дипломат сообщал в Петербург, что "можно лишь пожалеть о том, что болгарская так называемая интеллигенция, забыв горькие уроки прошлого, предпочитает лучше опираться на князя Александра, чем идти об руку с ненавидимой ею в глубине души Россией. Болгары надеются, что они всегда сумеют справиться с князем, так как рассчитывают на невозможность его примирения с нами"²³ .

В этой ситуации князь решил упрочить свое положение, ускорив воссоединение Болгарии, в чем ему активно помогала английская дипломатия, обозленная неудачами в соперничестве с Россией в Средней Азии. В ночь с 5 на 6 сентября 1885 г. в Филиппополе, столице Восточной Румелии, которая была подконтрольна Турции, произошло восстание с целью присоединения этой области к Болгарии²⁴ .

В российском министерстве иностранных дел знали о намерениях болгар восстановить свою территориальную целостность, но полагали, что это должно произойти постепенно и под российским патронажем. Проблема объединения Болгарского княжества с Восточной Румелией оставалась в поле зрения петербургского кабинета и после

²¹ Соболев Л. Н. К новейшей истории Болгарии: материалы о внутренней политике 1881 - 1883 гг. -Русская старина, 1886, т. 9, с. 737 - 738.

²² АВПРИ, ф. 151. Политархив, д. 1280, л. 477 - 478об.

²³ Там же, л. 258 - 259.

²⁴ История XIX в. Под ред. Э. Лависса и А. Рамбо, ч. 1. М., 1939, с. 461.

стр. 84

подписания Берлинского трактата. Отдавая указания русским представителям в европейской комиссии по разработке Органического статута Восточной Румелии, товарищ министра иностранных дел Н. К. Гире писал, что они должны помнить задачу русской политики - "объединение этой провинции с Болгарским княжеством". Общие условия для объединения были подготовлены непосредственным участием России в создании болгарской государственности - учреждением государственно-административного аппарата и разработкой законодательства Северной и Южной Болгарии. Была проведена и дипломатическая подготовка, что нашло отражение в австро-русско-германском договоре 1881 г.

Официальная Россия была поставлена в крайне затруднительное положение в связи с нарушением установлений Берлинского трактата, гарантом которого она являлась. Об этом писал в своих воспоминаниях российский дипломат Ю. С. Карцов: "Если и тяжело, временами, приходится славянским народам, они, тем не менее, должны ожидать терпеливо, чтобы Россия подала им знак действовать, а не выскакивать, как это сделали болгары и тем самым Россию поставили в безвыходное положение"²⁵ .

Россия сделала все возможное, чтобы Турция не прибегла к силовому воздействию на Болгарию. Посол России в Константинополе А. И. Нелидов сразу после восстания в Румелии обратился к великому визирю Камиль-паше с заявлением о тех катастрофических последствиях для Турции, которые могут возникнуть, если хоть один турецкий солдат ступит на землю Восточной Румелии. Не прекратила Россия и поставок оружия Болгарии в 1885 - 1886 гг.

В то же время инициатива князя в присоединении Восточной Румелии сделала Александра III его непримиримым врагом, что в конечном счете предрешило судьбу Баттенберга. Узнав о принятии Баттенбергом титула "князя обеих Болгарии", российский император отдал приказ об отзыве из княжества русских офицеров и даже готов был объявить Болгарии войну. Министр иностранных дел России Н. К. Гире, который, несмотря на происшедшие события, был твердо настроен против столь резких шагов Александра III, срочно выехал в Данию, где император находился на отдыхе. Под влиянием Гирса император принял компромиссное решение, согласившись на назначение Баттенберга генерал-губернатором Восточной Румелии.

События осени 1885 г. вызвали быстрое распространение антирусских настроений в Болгарии. А в самой России все отчетливее просматривалось разочарование той формой болгарской государственности, для установления которой было затрачено столько сил. Это ярко отразилось в письме Кояндера Гирсу от 5 октября 1885 г.: "Освободив полудиких болгар, знавших до того лишь тяжелый гнет турецких чиновников, и согласившись на введение в княжестве конституционного режима с полною свободою прессы и митингов, мы делали последние пять лет попытки неофициально влиять на здешнее управление и полагали, что болгары будут нам настолько признательны, что станут слушаться наших советов и руководствоваться нашими мнениями. В этом мы горько ошиблись. Поставленный нами князь не замедлил вместе с его клевретами, консерваторами, повернуться против нас, как только заметил, что наши агенты, как дипломатические, так и военные, не считают для себя обязательным служить послушными орудиями его интриг и капризов. Введенный в княжестве конституционный режим имел своим последствием то, что страна попала в руки школьных учителей из недоучившихся русских семинаристов, пропитанных ненавистью ко всему русскому, но, как близко стоявших к народу, имеющих на него огромное развращающее влияние. Из этого вышла та аномалия, что в то время когда Россия, Европа и большинство здешнего населения предполагали, что Болгарией управляли мы, - на самом деле Россия имела здесь очень мало значения, и все делалось помимо, а часто и вопреки ее воле. Между тем, не имея власти, мы несли ответственность за все происходившее, так как все неудачные мероприятия, все ошибки правительства последнее приписывало в глазах народа русскому влиянию, тог-

²⁵ Карцов Ю. С. Семь лет на Ближнем Востоке. 1879 - 1886. СПб., 1906, с. 253 - 259.

стр. 85

да как заслуга всего, что делалось на благо Болгарии, всецело принадлежала стоящим у власти болгарским "государственным людям". Такой порядок вещей не мог повести ни к чему другому, кроме постепенного упадка нашего престижа и возбуждения к нам недоверия"²⁶ .

По мнению Кояндера, у России оставалось два выхода из имеющихся затруднений: "полное оставление нами Болгарии и такие же с ней сношения, как мы поддерживаем с Румынией и Сербией, или возвращение к порядку вещей, существовавшему до прибытия сюда кн. Александра". При этом дипломат добавлял, что "восстановление же того положения, в котором мы находились до переворота 6 сентября, представляется немыслимым и не отвечающим ни интересам России, ни ее достоинству"²⁷ .

Объединение Болгарии вызвало резкую реакцию сербского короля Милана, чего и опасались в Петербурге. Милан усмотрел в болгарском воссоединении угрозу своим планам расширения границ Сербии. В начале ноября 1885 г. Сербия начала военные действия против Болгарии, но они закончились для Белграда полным крахом. Международный авторитет Болгарии и ее главы заметно повысился.

Тем не менее известия о подготовке Сербии к реваншу послужили толчком к заговору военных против Баттенберга внутри княжества. По мнению болгарских военных, новая война могла поставить молодое государство на грань гибели, поэтому они считали необходимым низложить князя, дабы вернуть Болгарии покровительство России, единственно способной в этот исторический момент спасти княжество от войны.

9 августа 1886 г. Баттенберг под давлением пророссийски настроенных офицеров подписал отречение от престола. Но переворот провалился. Во главе сил, подавивших заговорщиков, встал Стамболов, в глазах которого князь превратился в символ независимости Болгарии. Последовавшее затем возвращение Баттенберга и повторное отречение его из-за жесткой позиции Александра III лишь усилили неприязненное отношение болгар к России. 26 июня 1887 г. Народное собрание Болгарии, находившееся под контролем Стамболова, занимавшего антироссийскую позицию, провозгласило болгарским князем католика - принца Фердинанда Саксен-Кобургского. Лондон, склонив на свою сторону Вену, поддержал его избрание.

Падение влияния России в Болгарии объяснялось и тем, что она в то время не могла конкурировать с Австро-Венгрией, Германией и Англией в экономической борьбе за обладание болгарским рынком. Уже к концу первого десятилетия существования Болгарии Австро-Венгрия заняла первое место во внешней торговле княжества. В 1890 г. на долю Австро-Венгрии приходилось 25% всего внешнеторгового оборота Болгарии, на долю Англии - 23%, а России - всего лишь 2%²⁸ .

Болгарский кризис имел самое серьезное воздействие на российское общество. В беседе с английским послом в России Р. Мориером Гире сетовал: "Мы испытали и испытываем глубочайшее унижение. Никому не дано понять и прочувствовать, что чувствует и воспринимает русский человек, когда видит, что, хотя он пролил лучшую кровь и отдал половину своего достояния для спасения христианского населения Балкан от турецкого ига... все плоды его труда достаются другим, тем, кто не пошевелил и пальцем ради результатов, которым они на людях выражают столько поддержки, но свои подлинные мотивы показывают тогда, когда подбивают болгар отказаться от их обязательств перед Россией, заявляя, будто именно так поступили бы патриоты"²⁹ .

В 1878 - 1896 гг. проблема участия России в становлении болгарского государства являлась одной из центральных тем, обсуждавшихся российской общественностью. Обозреватель журнала "Вестник Европы" Л. З. Слонимский в статье "Балканские дела и болгарский вопрос" так отозвался о ситуации на Балканах к 1887 г.: "10 лет прошло с

²⁶ АВПРИ, ф. 151. Политархив, д. 1280, л. 378 - 395.

²⁷ Там же.

²⁸ Дмитриев К. Болгария. - История Болгарии, с. 307.

²⁹ FO 65/1260, Public Record Office, Kew, UK.

стр. 86

тех пор, как мы взяли на себя освобождение Болгарии от турецкого ига, и в этот короткий срок нам пришлось пережить много перемен, разочарований. Положение наше на Балканском полуострове коренным образом изменилось. Освобожденные народы решительным образом отстраняются от своих освободителей и даже смотрят на них как на противников, от которых нужно освободиться. Сербия окончательно втянулась в сферу австрийского влияния и австрийских интересов; болгары ищут поддержки у англичан и немцев; бывшие защитники турецкого господства действуют теперь под знаменем свободы и единства Болгарии, а мы отстаиваем как будто формальные права Турции и неприкосновенность Берлинского трактата, направленного против нас же. Приверженцы России рассматриваются как изменники и бунтовщики в пределах того княжества, которое создано русским оружием, одним словом, роли так перемешались, что мы не узнаем теперь ни балканских братьев-славян, ни западноевропейской дипломатии и даже о собственной нашей восточной политике выражаем весьма различные мнения"³⁰ .

Разброс во взглядах на политику России по отношению к Болгарии, характерный для отечественного общественного мнения, нашел прямое отражение в полемике двух авторитетных изданий независимой российской прессы - газеты "Московские ведомости" и журнала "Вестник Европы". "Московские ведомости" относились к консервативному крылу российской периодики. Это выразилось и в позиции газеты по болгарскому вопросу 1880-х годов. Союзниками "Московских ведомостей" выступали такие крупные издания, как "Современные известия", "Русь", "Новое время".

По завершении Берлинского конгресса 1879 г. и до 1885 г., когда только формировались предпосылки будущего кризиса, "Московские ведомости" в целом сдержанно реагировали на события в Болгарии. Совершенный в 1881 г. болгарским князем государственный переворот и приостановка действия Тырновской конституции 1879 г. были восприняты изданием настороженно, однако до столь резких выпадов, каковые имели место в отношении политики болгарского правительства после 1885 г., дело не дошло. Критика молодого правителя Болгарии со стороны "Московских ведомостей" росла по мере приближения к кризису, и в 1885 г., в связи с Филиппопольским восстанием и присоединением к Болгарскому княжеству Восточной Румелии, на Софию обрушился шквал обвинений.

О положении большей части населения Болгарии "Московские ведомости" отзывались следующим образом: "Мы знаем от достоверных самовидцев, какое положение в этой злополучной стране. Террор господствует посреди ее населения, никто... не смеет вымолвить слова не в тон господствующей шайке, которая и митинги собирает, и предписывает, что на митингах возглашать"³¹ .

Тщетные попытки российской дипломатии изменить расстановку сил внутри Болгарии, дабы свергнуть неудобного для Петербурга князя, наряду со стремлением дискредитировать ее объединение с Восточной Румелией привели лишь к обратному эффекту - позиции Баттенберга значительно укрепились в болгарском обществе. Осознав это, "Московские ведомости" резко ужесточили критику в адрес княжества³² . Газета устами своего корреспондента в Рущуке объявила о "необходимости для России самостоятельно вмешаться в болгарские дела, чтобы наказать изменившего ей и облагодетельственного ею ставленника и установить в стране свое законное влияние".

На протяжении 1880-х годов одним из главных оппонентов "Московских ведомостей" в оценке ситуации в Болгарии оставался журнал "Вестник Европы". Свою позицию по болгарскому вопросу "Вестник Европы" выражал преимущественно через критику предложений, звучавших в консервативной, "ура-патриотической" прессе, в первую очередь в "Московских ведомостях".

³⁰ Слонимский Л. З. Балканские дела и болгарский вопрос. - Вестник Европы, 1887, N 6, с. 576.

³¹ Московские ведомости, N 344, 13.ХП. 1885, раздел "Москва", за 12.ХП.1885, с. 2 - 3.

³² Московские ведомости, 1886, N 1, 113, 172, 305, 310, 334.

стр. 87

С началом болгарского кризиса "Вестник Европы" выступил против вмешательства России во внутренние дела Болгарии, считая такую политику грубой ошибкой, которая приведет к подрыву дружеского расположения болгар к Российской империи, своей давней покровительнице. Хотя "Вестнику Европы" избрание болгарским князем Баттенберга представлялось неудачным с точки зрения интересов России решением, редакция журнала была уверена, что Россия сделает еще больше ошибок, пытаясь его дискредитировать, особенно после воссоединения с княжеством Восточной Румелии.

11 февраля 1888 г. российское правительство сочло необходимым выступить с заявлением, в котором подчеркивалось, что Россия не станет препятствовать естественному развитию событий в Болгарии, но в то же время будет рассматривать положение в стране как незаконное до тех пор, пока Фердинанд Кобургский не покинет княжества.

Со смертью Александра III в 1894 г. и отстранением Фердинандом от власти в том же году Стамболова начался быстрый процесс нормализации отношений между Россией и Болгарией. Пророссийски настроенные эмигранты вернулись в княжество. Болгарская депутация была направлена в Петербург для возложения венка на гроб императора Александра Ш и была удостоена приема со стороны Николая П. В Болгарии вновь появились российские корреспонденты, вынужденные покинуть княжество после прихода к власти Стамболова.

Наконец, 2 февраля 1896 г. наследник княжеского престола Борис, крещенный изначально по католическому обряду, принял православие. Крестным отцом Бориса согласился стать российский император, пославший в Софию в качестве своего представителя генерал-адъютанта графа А. В. Голенищева-Кутузова. Вместе с графом в Софию приехал и Н. В. Чарыков, которого император назначил 1 февраля 1896 г. на должность дипломатического агента России в Болгарии. Так произошло восстановление отношений между двумя странами. Россия признала Фердинанда Кобургского князем Болгарии. 2 марта 1896 г. последовало признание Фердинанда Кобургского болгарским князем со стороны Турции, а немногим позже - и другими великими державами.

Завершился основной этап становления болгарской государственности, занявший 18 лет: с 1878 г. по 1896 г. Главными задачами, которые стояли перед Болгарией на следующем этапе, были, во-первых, решение македонского вопроса и, во-вторых, достижение независимости от Османской империи де-юре.

В 1890-х годах Македония стала предметом напряженного соперничества между болгарами, греками и сербами. "Ютившиеся в крае и патронируемые извне пропаганды разных наименований, вдохновители и руководители всеобщего движения, - говорилось в пространной записке, подготовленной для МИД в 1892 г. российским вице-консулом в Битоле Н. Н. Демериком, - поспешили шире развить свою агитаторскую деятельность и, пользуясь отзывчивостью населения к вопросам грамоты и литургии, стали переманивать его каждая на свою сторону ради своих самолюбивых целей, не смущаясь возбуждением всеобщих раздоров. В настоящее время противоречивые домогательства отдельных народностей переплелись в один узел несовместимых соперничеств"³³ .

Болгария особенно болезненно относилась к будущему Македонии, ибо считала присоединение "болгарской" части региона логическим завершением процесса "собирания исконно болгарских земель" и становления болгарской государственности. Однако "растаскивание" Македонии грозило породить бесконечные споры между славянскими странами на почве неурегулированных территориальных претензий. Более того, в самой Македонии массового движения за присоединение к одной из соседних стран не наблюдалось. Таким образом, македонский вопрос угрожал подорвать хрупкую стабильность на Балканах.

Критское восстание 1897 г. и последующая греко-турецкая война усложнили ситуацию вокруг Македонии, куда перебрасывались греческие отряды. Великие державы, прежде всего Австро-Венгрия и Россия, приложили максимум усилий для локализации

³³ АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 1444, л. 129 - 134об.

стр. 88

конфликта, добившись согласия Сербии и Болгарии на соблюдение нейтралитета с условием выполнения Портой их требований в македонском вопросе: открытия учебных заведений в некоторых вилайетах и учреждения епископских кафедр там, где проживало славянское население.

Борьба за Македонию обострилась с появлением на политической сцене революционных организаций, в первую очередь болгарских. В Македонии складывалась парадоксальная ситуация: группы болгарских революционеров, на словах объявлявшие своей главной заботой улучшение положения христиан, на деле прилагали максимум усилий, чтобы провалить и без того умеренные преобразования, стремясь во что бы то ни стало прийти к власти в Македонии. Нередко это выливалось в откровенный террор и бандитизм, от которого христиане страдали даже чаще, чем мусульмане³⁴ .

Попытка Австро-Венгрии и России разработать программу реформ для Македонии (Мюрцштегские соглашения) сразу после произошедшего там в 1903 г. восстания, направленного против турок, оказалась малорезультативной. В итоге российская дипломатия пришла к выводу о необходимости создания независимой нейтральной Македонии³⁵ .

Подход к решению македонского вопроса, принятый российской дипломатией, позволил на некоторое время ослабить напряженность на Балканах. 30 марта 1904 г. под наблюдением России между Сербией и Болгарией был заключен договор, устанавливающий дружественные отношения между двумя странами. "Заключенный в 1904 г. между Болгарией и Сербией дружественный договор можно признать наиболее выдающимся событием в политической жизни княжества за истекший год", - отмечалось в отчете МИД России за 1904 г.³⁶

Отношения между самой Россией и Болгарией развивались в русле конструктивного сотрудничества. Так, 2 июля 1897 г., вскоре после восстановления отношений между странами, в Петербурге была подписана русско-болгарская торговая конвенция; 31 мая 1902 г. - военная конвенция.

На переговорах о заключении военной конвенции болгарская сторона пыталась добиться от России поддержки в македонском вопросе. Однако этого сделать не удалось, и в конвенции было оговорено, что она не направлена против Турции, Сербии и Греции. Болгария обязывалась "во всех случаях соблюдать наистрожайший нейтралитет относительно Турции" и крайнюю осторожность в сношениях с нею, чтобы не вызвать конфликта и осложнения "общего положения"³⁷ .

23 февраля 1905 г. Болгария и Россия подписали договор о торговле и мореплавании, явившийся развитием конвенции 1897 г. После заключения торгового договора с Россией Болгария подписала соответствующие соглашения с Францией, Германией, Англией и Италией.

Вот как было прокомментировано заключение торговых договоров с упомянутыми державами в отчете внешнеполитического ведомства России за 1906 г.: "Четвертьвековая неустанная успешная работа Болгарии над развитием всех отраслей внутреннего управления, а также и плодотворная деятельность, направленная к поднятию благосостояния страны, привели к вполне заслуженному признанию за княжеством значения выдающегося фактора в международной жизни на Балканском полуострове. Обстоятельство это понуждает Европейские Державы следить с особенным вниманием за дальнейшим ростом молодого государства и стремиться к поддержанию с ним по возможности самых тесных сношений. Результатом такого положения вещей является между прочим успешное для Болгарии заключение договоров с поименованными державами. В деле этом несомненная помощь юной стране была оказана императорским

³⁴ Там же, д. 1455^а , л. 34 - 34об.

³⁵ Там же, ф. Отчеты МИД, оп. 475, 1903, д. 134, л. 47об. 48.

³⁶ Там же, 1904 г., л. 56об.

³⁷ История Болгарии, т. 1. М., 1954, с. 475.

стр. 89

правительством, с коим Болгария вступила ранее, нежели с прочими правительствами, в переговоры о возобновлении торгового трактата"³⁸ .

Таким образом, констатировался тот факт, что Болгария, несмотря на свой формально зависимый статус, являлась полноценным субъектом международных отношений. Получение княжеством независимости оставалось вопросом времени. Такой шанс представился в период младотурецкой революции 1908 г. В самый ее разгар, 22 сентября 1908 г., в Тырново было провозглашено независимое государство Болгария во главе с царем Фердинандом.

Россия приложила максимум усилий, чтобы объявление Болгарией независимости не вызвало международных осложнений. Именно желанием снять возможные препятствия на пути провозглашения княжества суверенным государством объяснялось стремление России в первую очередь разрешить македонский вопрос. Так, в письме министра иностранных дел России дипломатическому представителю в Болгарии Д. К. Курило-Сементовскому от 4 августа 1907 г. говорилось: "Для России возникновение осложнений на Балканском полуострове было бы крайне несвоевременно. При всем сочувствии к Болгарии и ее стремлению к независимости мы не можем одобрить слишком поспешных с ее стороны решений, тем более что, по крайнему нашему разумению, ее дальнейшее развитие и процветание стоят в тесной связи с судьбами Македонии"³⁹ .

Но уже в 1908 г. Курило-Сементовский информировал МИД о том, что вопрос об объявлении самостоятельности стал для Болгарии первоочередным. 16 сентября 1908 г. он докладывал в МИД: "Мне сдается... что мы стоим лицом к лицу с определенно принятыми решениями и что дело идет все о той же самостоятельности, мысль о коей сквозит всюду... Ввиду изложенного, я готов верить дошедшим до меня слухам, что объявление самостоятельности состоится на днях, что в предвидении сего Правительством приняты меры к немедленному созыву еще 40000 запасных и что одновременно в столицу вызваны все депутаты, которых торжественно просить будут высказаться в желанном смысле "до и после того повергнуть это выражение народной воли к стопам Князя⁴⁰ .

Предполагая быстрое развитие событий и необходимость поддержать стремление Болгарии к независимости, дипломатический представитель настаивал на срочном направлении ему инструкций. 19 сентября соответствующий документ был подготовлен. Принципиальная позиция России, сформулированная в инструкции, заключалась в том, что, несмотря на несогласие Петербурга с преждевременной, по его мнению, инициативой Болгарии, Россия намерена дипломатическими средствами "помочь Князю Фердинанду и Болгарии осуществить их заветное стремление, не подвергая их опасностям войны". "Но для достижения этой цели, а равно и для приобретения в пользу Болгарии некоторых иных немаловажных выгод, - говорилось в инструкции, - необходимо установить между нами и Болгарским правительством общий план действий, главное основание коего заключается в следующем: объявление Болгарии независимой не должно ни предшествовать объявлению присоединения Боснии-Герцеговины, ни совпасть с таковым, а имеет произойти в день, заранее установленный между обоими правительствами, каковым может быть, могло бы быть 19 число будущего февраля. К тому времени императорское правительство заручится также согласием Франции, Англии, Италии и, вероятно, Германии на признание Болгарии независимым Королевством и, вслед за объявлением о присоединении Боснии-Герцеговины, предложит созыв Конференции, имеющей пересмотреть весь Берлинский трактат"⁴¹ . В Софию инструкции должны были прибыть с особым курьером 21 сентября. До этой даты, до согласования позиций с Россией, по распоряжению МИД Курило-Сементовский должен был сделать все возможное, чтобы отсрочить провозглашение Болгарией независимости.

³⁸ АВПРИ, ф. Отчеты МИД, оп. 475, 1906 г., л. 64об. - 67.

³⁹ Там же ф. 151. Политархив, оп. 482, д. 80, л. 50.

⁴⁰ Там же, ф. 133. Канцелярия, оп. 470, 1908 г., д. 123. л. 29.

⁴¹ Там же, д. 206, л. 29 - 34.

стр. 90

Со своей стороны дипломатический представитель Болгарии в Петербурге тоже настаивал на реализации российского плана провозглашения независимости. Он оценивал предложение России как выгодное и настоятельно советовал болгарскому правительству принять его. Однако российский МИД запоздал со своим планом⁴² .

После провозглашения Болгарией независимости главной задачей российской дипломатии было недопущение осложнений по поводу нарушения княжеством Берлинского трактата. Уже 23 сентября 1908 г. послу в Турции И. А. Зиновьеву и представителям России в Европе был направлен циркуляр, где указывалось, что им "надлежит... приложить все усилия к тому, чтобы, не только не втягиваясь самим ни под каким видом в столкновение с Турцией, по возможности предотвратить таковое и для Болгарии".

В сентябре 1908 г., после присоединения Боснии-Герцеговины к Австро-Венгрии, российский МИД приступил к активной подготовке конференции, призванной разрешить вопрос о независимости Болгарии. В циркулярной депеше, разосланной министерством 25 сентября 1908 г., говорилось: "Хотя Русское правительство, как Болгарии известно, безусловно осуждает поспешность и несвоевременность ее образа действий, все же для него очевидно, что воссоздание Болгарского Царства явилось завершением исторического дела, за которое Россия пролила столько крови и приняла на себя столько забот. Но, тем не менее, закономерное признание нового порядка вещей на Балканском полуострове может, по мнению Санкт-Петербургского Кабинета, последовать только путем общей санкции Держав, которые установили порядок, ныне подлежащий изменению"⁴³ . Чтобы облегчить признание болгарского суверенитета, Россия, по сути, списала с Порты долги за кампанию 1877 - 1878 гг.⁴⁴

3 марта 1909 г. в Санкт-Петербурге было заключено русско-турецкое соглашение по финансовым вопросам. Россия отказывалась в пользу Турции от 40 аннуитетов, которые та еще оставалась должна России по договору 1879 г. и по конвенции 1882 г., а Турция отказывалась от принадлежащего ей в силу Берлинского трактата права на болгарскую дань.

6 апреля 1909 г. в Петербурге состоялось подписание предварительного русско-болгарского протокола об урегулировании взаимных долговых обязательств⁴⁵ . Столь благородный шаг со стороны России позволил решить проблему финансовых претензий Турции по отношению к Болгарии и снять напряжение между Софией и Портой.

Россия стала первой страной, признавшей независимость Болгарии. Это произошло 26 апреля 1909 г. В 10 часов вечера того дня болгарское правительство получило поздравительную телеграмму от Николая II, положившую начало признанию всеми государствами нового международного положения Болгарии. К 20 мая 1909 г. формальности по фактическому признанию болгарского суверенитета были завершены.

С достижением Болгарией независимости Россия посчитала свою задачу по освобождению христианских народов в основном выполненной. Завершение этой работы, подчеркивал позже в своих воспоминаниях С. Д. Сазонов, министр иностранных дел России в 1910 - 1916 гг., теперь "могло быть предоставлено усилиям самих освобожденных народов". ""Балканский полуостров - для балканских народов" была той формулой, - пояснял министр, - в которую вмещались стремления и цели русской политики и которая исключала возможность политического преобладания, а тем более господства, на Балканах враждебной балканскому славянству и России иноземной власти"⁴⁶ .

Роль России в признании независимости Болгарии была существенной. Не случайно, когда в 1910 г. в Болгарии был учрежден новый высший болгарский орден "Кирилла и Мефодия" для награждения за особые заслуги в деле провозглашения независимости Болгарии, первым этим орденом был награжден русский царь.

⁴² Куцаров П. Независимость Болгарии и русская дипломатия (1908 год). - Международная жизнь, 1998, N 8, с. 108.

⁴³ АВПРИ, ф. 151. Политархив, оп. 482, д. 91, л. 61 - 63.

⁴⁴ Косик В. И. Из семейной хроники славянства, с. 415.

⁴⁵ 8 декабря 1909 г. была заключена окончательная конвенция "о денежных обязательствах Болгарии по отношению к России в сумме 83 млн. франков и об условиях их выплаты".

⁴⁶ Сазонов С. Д. Воспоминания. М., 1991, с. 58 - 59.

Постоянный адрес данной публикации: