Конец октября 1975 года в Москве был привычно хмурым. Тревожные вести поступали с Юга Африки, из района Анголы. Это последнее "португальское владение в Африке" готовилось провозгласить 11 ноября независимость. Для обывателя в Москве событие казалось обычным явлением: вот и еще одна бывшая колония скоро станет независимой, еще один удар нанесен по колониализму; да, вокруг нее сейчас разгорелась нешуточная борьба, в которой участвуют целых четыре освободительных движения: МПЛА, ФНЛА, УНИТА и еще какой-то ФЛЕК... Зато на Новый год обещают показать новую кинокомедию - "Ирония судьбы...". Жизнь шла своим чередом.

Однако многих из нас, курсантов м слушателей, изучавших португальский язык в Военном институте иностранных языков и готовившихся работать по специальности, эти события не только затронули, ими буквально прошли через нашу судьбу.

...В 60-е годы в Анголе развернулась вооруженная национально-освободительная война. Ее вели несколько организаций: МПЛА (Народное движение за освобождение Анголы), ФНЛА (Национальный фронт освобождения Анголы), УНИТА (Национальный союз за полную независимость Анголы) и ФЛЕК (Фронт освобождения анклава Кабинда, преследовавший к тому же цель - выход этой провинции из состава Анголы). Однако несовпадение целей, разная социальная, этническая база каждого из национально- освободительных движений, равно как и другие факторы разобщали эти организации, нередко вели к вооруженным столкновениям между ними, препятствуя объединению антиколониальных сил в стране.

Движение МПЛА выражало общенациональные интересы, выступая за независимость и территориальную целостность Анголы, за переход ее богатств под национальный контроль. В отличие от него другие ангольские движения зачастую преследовали узкокорыстные цели и были готовы во имя них пойти даже на расчленение территории страны на ряд самостоятельных государств. В целом, и ФНЛА, и УНИТА, и ФЛЕК рассматривались Западом и ЮАР, с одной стороны, в качестве противовеса левому МПЛА, а с другой - как гаранты бесконтрольной деятельности их монополий на территории Анголы.

Новое руководство, возглавившее Португалию 25 апреля 1974 года, объявило о прекращении колониальной войны в своих владениях и о готовности к переговорам с лидерами освободительных движений. 15 января 1975 года в южнопортугальском городке Алвор руководители этой страны вместе с лидерами МПЛА, ФНЛА и УНИТА подписали соглашение о создании переходного правительства в составе представителей четырех сторон (включая Португалию) и подготовке к провозглашению независимости Анголы, которое было намечено на 11 ноября 1975 года. Однако очень скоро, к сожалению, между движениями возобновились распри, которые затем переросли в активные боевые действия друг против друга. Попытки примирения сторон оказались неудачными.

Решительная схватка развернулась в сентябре-ноябре 1975 года, с приближением дня провозглашения независимости Анголы. Лидеры ФНЛА и УНИТА стремились до 11 ноября захватить Луанду, которую контролировало МПЛА. С севера к столице приближались формирования ФНЛА, при поддержке частей регулярной армии Заира (в 1997 году вновь переименованную в Демократическую Республику Конго) и иностранных наемников; с юга ускоренно наступали армейские колонны ЮАР, а с ними - отряды УНИТА.

С началом вторжения войск Заира его сторонниками распространялась пропагандистская версия, представлявшая ситуацию в глазах мировой общественности как чисто территориальный конфликт, причем даже не межгосударственный, поскольку Ангола в то время еще не была независимой страной. При этом заирская сторона ссылалась на то, что Северная Ангола, как и сопредельная с ней часть территории Заира, в прошлом, до прихода португальцев, входила в состав средневекового государства народа баконго - Конго; возможность его возрождения в былых границах не исключалась ни руководством Заира, ни лидером ФНЛА X. Роберто, являвшимся к тому же наследным вождем баконго.

В том случае, если бы войска Заира первыми заняли столицу, заирское руководство поставило бы у власти находившееся в первой колонне наступавших заирских войск уже

стр. 36

"назначенное ангольское правительство" из состава руководства ФИЛА, которое, скорее всего, "решило" бы политическую проблему Анголы в первую очередь в интересах Заира. А намерения Заира были достаточно красноречивыми: кроме "марша на Луанду", считавшие победу уже почти достигнутой, заирские войска продвигались и по другим направлениям, захватывая весь север и северо-восток Анголы. Одновременно стрелы заирского наступления были нацелены и на Кабинду. С одной стороны, Кабинда входила в глобальные планы захвата Северной Анголы, с другой, видя усиливающееся сопротивление обороняющихся, в качестве запасного варианта, президент Заира Мобуту рассчитывал реализовать негласную договоренность, достигнутую им в сентябре 1974 года на встрече с главой португальского государства А. де Спинолой, согласно которому Кабинда могла отойти к Заиру в качестве еще одной провинции. О серьезности намерений Заира свидетельствовали появившиеся к тому времени в Киншасе карты Заира для автотуристов, на которых Кабинда была обозначена в его границах.

Положение ЮАР было более уязвимым: между ней и Анголой нет общей границы, и для своего вторжения ЮАР использовала незаконно оккупированную ею территорию Намибии, что, в свою очередь, неоднократно осуждалось ООН и Советом Безопасности. Становилось очевидным, что ЮАР преследует цель обеспечить взятие власти руководством поддерживаемого ею УНИТА, возможно, в союзе с ФНЛА.

Противостоять такому превосходящему противнику, нацелившемуся с севера и с юга на Луанду, отряды ФАПЛА (Народные вооруженные силы освобождения Анголы, вооруженные формирования МПЛА) в одиночку не смогли бы; находившийся в стране португальский гарнизон занял в отношении участников конфликта нейтралитет.

На призыв руководства МПЛА о помощи к международному сообществу одними из первых откликнулись СССР и Куба. В Анголу были направлены кубинские военные инструкторы, а позднее - военнослужащие-добровольцы, принявшие участие в обороне Луанды.

1 ноября первая группа советских военных специалистов и военных переводчиков, в составе которой находился и я, рейсовым аэрофлотовским Ту-154 прибыла в Браззавиль, столицу тогда еще Народной Республики Конго. Отправляя нас и напутствуя, в Москве, в Генштабе постарались дать нам максимально свежую информацию о происходящем в стране. Выходило, что МПЛА контролирует большинство провинций страны и столицу; но контроль этот, понимали мы, ненадежный; для развития успеха каждая из сторон предпринимает свои усилия: например, Заир закупил у Франции "Миражи", их прибытие ожидается со дня на день. Возможно, они примут участие в налетах на столицу Анголы Луанду и в ее бомбардировке; с этой целью наше командование направляет в тот район (сроком на полтора месяца, с последующим возможным продлением) нашу группу: офицеров и сержантов, специалистов по боевому применению переносных зенитных ракетных комплексов (ПЗРК) "Стрела", и нас, курсантов-военных переводчиков; старшим всей группы (численностью около двадцати человек) был назначен капитан Е. Ляшенко.

Так мы оказались в Конго. Правительство этой страны, во главе с президентом М. Нгуаби, поддерживало МПЛА; в годы вооруженной антиколониальной борьбы в Анголе, на территории Конго несколько лет располагалась штаб-квартира движения, его военные базы. Через территорию этой страны в адрес МПЛА проходила часть материальной помощи, которую направляли СССР, Куба и ряд других стран, поддерживавших МПЛА.

1 ноября в католическом мире отмечается День всех святых; в ряде стран, включая и Конго, это нерабочий день. Создавалось впечатление, что особо нас не ждали ни в нашем посольстве, ни в группе советских военных специалистов, разместившейся на вилле "Леклерк". Из московской поздней осени мы попали в душное, влажное, с комарами, тропическое африканское лето. Адаптировались к местным условиям, в том числе и в бытовом отношении, на ходу. В этом помогали нам и наши коллеги - военные, работавшие в Браззавиле.

В столице мы провели около недели; вероятно, в отношении нас у Москвы еще не было конкретного решения. Пребывая в неопределенности и вынужденном бездействии, мы понемногу вникали в военно-политическую обстановку в регионе, видя ее, можно сказать, изнутри: из-за "ангольского вопроса" обострились отношения между Конго и За-

стр. 37

иром, и эта напряженность ощущалась и в самом Браззавиле, и в Пуэнт-Нуаре, конголезском городе на берегу Атлантического океана, куда через неделю перебросили нашу группу. Там, в Пуэнт-Нуаре, недалеко от заирской границы и Кабинды - то есть рядом уже была Ангола - мы, наконец, впервые столкнулись с тем, для чего сюда ехали.

Через Пуэнт-Нуар воздушным и морским путями поддержавшие МПЛА страны, в том числе и СССР, направляли в Анголу материальную и военно-техническую помощь МПЛА, его вооруженным формированиям ФАПЛА и кубинским добровольцам, к тому времени уже принявшим боевое крещение в Анголе; причем противостояли им не столько вооруженные формирования УНИТА и ФНЛА, сколько регулярные войска Заира и ЮАР, которые, напомню, еще в сентябре-октябре вторглись на территорию Анголы и теперь наступали на Луанду.

В Пуэнт-Нуаре, ставшим в какой-то степени "прифронтовым городом", на территории морского порта, на одной из его дальних площадок (чтобы не вызывать интерес у посторонних) приехавшие с нами специалисты развернули "точку", своего рода мини-учебный центр, в котором ежедневно, с самого утра, мы обучали на тренажере кубинских военнослужащих, направлявшихся в Анголу, объясняясь с ними на смеси португальского с кубинским вариантом испанского языков (так называемом "пуртоньоле").

Поскольку большая часть нашей группы жила на конголезской воздушно-десантной базе, деля казарму с конголезскими десантниками, в порт, за несколько километров, нас возил на "ГАЗ-66" кубинский военнослужащий, по возрасту намного старше нас, которого мы с симпатией называли "Федя". Он был для нас не только водителем, но и надежным другом. Через него, через других кубинских ребят, с которыми нас на один-два дня сводила работа на "точке" ("курс" учебы был максимально приближен к боевому, в том числе и по срокам), мы почувствовали свою сопричастность к делу, о важности и масштабах которого можно было тогда только догадываться; но и со стороны кубинцев мы ощутили неподдельное уважение к нам, и не только потому, что мы были из Советского Союза (пусть это название сегодня у кого-то и вызовет брюзжание): там, в Африке, за несколько тысяч километров от дома, и мы и они могли рассчитывать только на себя и друг на друга. И вот это понятие - "братство по оружию" - мы прочувствовали уже в Пуэнт-Нуаре, сначала в отношениях с кубинцами и конголезцами, служившими на базе, и с которыми мы были в товарищеских отношениях, а затем в Анголе - с кубинцами и ангольцами.

В ночь на 11 ноября 1975 года, когда в Луанде провозглашали независимость Анголы, я находился на "нашей" базе и слушал вместе с конголезскими десантниками по небольшому транзистору эмоциональный репортаж из Луанды, транслировавшийся на французском языке. Знание языков позволяло мне лучше представить происходившее в уже совсем близкой Анголе. Конголезцы слушали репортаж, но комментировали его без свойственных им эмоций: в связи с обострением отношений Конго и Заира конголезская армия была приведена в состояние повышенной боевой готовности.

Что будет дальше? Этот вопрос в те дни, вероятно, задавали себе не только в Анголе и не только в Африке. Задавали его себе и мы. И вот 16 ноября на взлетно-посадочной полосе базы приземлился ан-12, на борту которого находилась группа, "догонявшая" нас на пути в Анголу. Возглавлял ее полковник В.Г. Трофименко. Теперь нас уже было более сорока человек. Помимо специалистов по боевому применению различной военной техники, прибыло несколько наших коллег, военных переводчиков, имевших хороший практический, и даже боевой опыт; причем некоторые из них были отобраны в Перевальном - знаменитом учебном центре в Крыму, через который прошла не одна сотня бойцов из разных колоний, в том числе и из Анголы.

Самолет, забрав нас, взял курс на океан, но скоро пошел на посадку и сел: мы были в Анголе. Началась другая жизнь. Это стало понятно сразу же, как наш Ан-12 подрулил не к зданию аэропорта, а к ангарам расположенной здесь же бывшей португальской военно-воздушной базы. Стояла жара, было удивительно тихо и безлюдно. Нас никто не встречал. Старший группы собрал нас в рядом стоявшем ангаре (по- видимому, "для конспирации") и провел первое "служебное совещание": обстановка в городе, в стране нам неизвестна; разбираться придется самим и с помощью наших ангольских и кубинских друзей; вполне возможно, что придется принять участие в боевых действиях, но для этого вы сюда и прибыли, заключил он. Затем, в сопровождении подъехавшего нашего представителя в Анголе, он отправился, вероятно, представиться ангольскому руководству, а вернувшись, рассказал, что противник стремится окружить, а затем - штурмовать столицу; одновременно с этим враждебные МПЛА силы готовят восстание в городе. В ближайшие дни нам предстояло развернуть здесь же, на окраине аэропорта, на бывшей португальской военно-воздушной базе несколько учебных точек и сразу же приступить к обучению бойцов ФАПЛА, которых нам будут присылать для подготовки.

С этого дня жизнь наша стала подчиняться той обстановке, той реальности, в условиях которых начиналась новая - и уже с самого начала такая драматичная - история независимой Анголы.

В первые дни мы еще не знали, что буквально накануне провозглашения независимости Анголы, севернее столицы, у Кифандонго, произошло решающее сражение, в котором объединенными силами кубинцев и фапловцев (как мы называли бойцов ФАПЛА) была остановлена колонна заирских войск и отрядов ФНЛА, стремившаяся успеть до 11 ноября взять штурмом Луанду и провозгласить независимость Анголы, во главе которой поставить лояльную Заиру администрацию. Примерно тогда же, но на юге, и на значительно большем расстоянии от Луанды, кубинцы и ФАПЛА нанесли удары по передовой колонне юаровских войск, с которыми шли унитовцы и подразделения так называемой "Португальской освободительной армии", состоявшей из португальских военнослужащих - противников выхода Анголы из состава бывшей португальской империи и стремившихся удержать бывшую колонию даже руками Ж. Савимби, лидера УНИТА.

Следы этих битв (по ожесточенности обеих сторон, по примененной технике, включая ствольную артиллерию и "Грады", по нанесенному сторонами друг другу урону, по своей значимости для Анголы, - это были действительно сражения) мы видели, выезжая за пределы Луанды, сопровождая старшего группы или кого-то из специалистов.

Выезжать на фронт (а фронт порой был в нескольких десятках километров от Луанды) приходилось часто; но чаще других туда отправлялся "тандем": артиллерист полковник Ю.Д. Митин и ставший его почти "штатным" переводчиком майор Е. Моисеев. Мне как-то пришлось увидеть БМ-21 ("Град"),

стр. 38

на котором они только что вернулись с фронта: вся задняя часть машины была в пробоинах от осколков и пуль. Четверть века спустя, в ноябре 2000 года, на праздновании 25-й годовщины независимости Анголы, мы, ветераны тех событий, не без волнения услышали от Чрезвычайного и Полномочного Посла Республики Ангола в Российской Федерации генерала Роберту Л.Р. Монтейру "Нгонго", который в то время был начальником артиллерийской бригады, защищавшей Луанду, слова благодарности в адрес своего советника, Ю.Д. Митина, которого он тепло назвал своим Учителем.

И специалисты, и переводчики, возвращаясь, о подробностях поездок особо не распространялись; каждый, очевидно, считал, что другой видел и сделал не меньше, а над редкими любителями "пустить пыль в глаза" открыто или втихомолку подсмеивались. На фронт выезжали обычно в сопровождении кубинцев. Там, где было опасно, впереди, как правило, шел кубинский "уазик", бронетранспортер или танк: кубинцы считали себя не вправе рисковать жизнью хотя бы одного "совиетико", и где могли - подстраховывали или просто прикрывали нас.

С первых дней нас поразил вид ангольской столицы: Луанда напоминала брошенную красавицу, в буквальном и переносном смысле: после подписания Алворских соглашений ее стали покидать жители, в основном португальцы; с расширением зоны боевых действий эвакуация переросла в бегство. Опустевшая столица, казалось, находилась в каком- то оцепенении. На улицах этого по-прежнему великолепного города стояли брошенные, вполне приличные автомобили; большинство магазинов были либо закрыты, либо разграблены мародерами. Оставшиеся хозяева поторговывали последним товаром - новых подвозов теперь долго не ожидалось - и, похоже, не скрывали намерение покинуть Луанду, да и саму Анголу, и уехать - в Португалию ли, в Бразилию - туда, где можно просто нормально жить и не бояться ежедневно за жизнь своих близких, не говоря уже о судьбе своего бизнеса.

В первое время в отношении к нам со стороны местного населения наблюдалось, скорее всего, простое любопытство; на нас порой посматривали с удивлением: эти "совьетикуш", "руссуш", о которых, как порой признавались сами ангольцы, при Салазаре ходило столько всяких "страшилок", оказывается, вовсе не собираются тут же ломать весь уклад жизни местного населения (и так переломанный войной) и насаждать коммунизм. Напротив, в советской военной миссии (как вскоре стала называться наша группа, когда ангольское руководство разместило ее в военном городке, ближе к центру города, рядом с министерством обороны) можно было иногда посмотреть кинофильм; к нашему врачу Ю.И. Жукову, порой, за консультацией обращался работавший в миссии ангольский персонал, нередко они приводили на прием и своих родственников, друзей. Отношение к нам, в зависимости от того, с кем мы общались, - и с гражданскими лицами, и с простыми ангольскими бойцами, и с их командным составом, и с представителями высшего и среднего руководства страны - было от дружески-радушного до корректно-учтивого. И это было нормально. Мы старались вести себя так: вы, ваши руководители, которых мы уважаем и поддерживаем, оказались один на один с неизмеримо превосходящей вас коалицией: ведь помимо ФНЛА и УНИТА (это ваши внутренние проблемы), на вас всей мощью навалились ЮАР и Заир (а за ними виднелись и еще чьи-то "уши"), а это в приличном обществе (каковым является международное сообщество), между прочим, противозаконно; вы в ответ на это, пользуясь международным правом, официально обратились к нам за помощью. И вот мы здесь, и разделяем вместе с вами и кубинцами общие трудности и радуемся общим победам. В этом мы и видим свой интернационализм; и совершенно естественно, что в вас мы тоже хотим видеть верных нам друзей; а ваши внутренние дела - они ваши.

К сожалению, со временем отношение к нам, к нашей стране стало меняться, и не к лучшему. Как всегда, причин здесь много, но вина в этом обоюдная. И как человек, оказавшийся причастным к началу сотрудничества СССР и Анголы, не могу не испытывать сожаления по поводу упущенных возможностей, политического "пофигизма" иных наших горе- политиков. Однако не теряю надежду на то, что люди - и с нашей стороны, и с ангольской, - строившие, а не разрушавшие наши отношения, еще скажут свое слово.

На протяжении первых двух месяцев, что мы жили на военной базе, наш рабочий день складывался так. Ранним утром - небольшое совещание, на котором дежурный переводчик делал краткую информацию обо всем, что сумел выудить за ночь из транзистора, в первую очередь информацию, касавшуюся Анголы (помимо сводок с фронтов мы с напряженным вниманием следили за ходом признания Анголы международным сообществом). Затем старший группы (с начала 1976 года им стал генерал-майор И.Ф. Пономаренко) доводил последнюю информацию, полученную накануне от начальника генштаба ФАПЛА или от министра обороны НРА, или от кубинского руководства в Анголе, или даже от президента А. Не-то; группе и персонально каждому ставились задачи.

Поскольку стояла сильная жара, а электростанция, городской водопровод и другие жизненно важные объекты Луанды порой не работали, вода была для нас большой ценностью. В первое, особенно тяжелое время нам повезло: мы несколько дней пили воду из найденных канистр, присланных когда-то в Анголу Красным Крестом и, как значительная часть поступавшего сюда гуманитарного имущества, в спешке брошенных прямо на улице. Бывало, придя на завтрак, мы узнава-

стр. 39

ли, что опять пекарня не работает, и так, посидев в наспех устроенной для нас ангольцами небольшой столовой, мы, несолоно хлебавши, расходились по рабочим местам: в двух ангарах и рядом с ними, "на солнышке", были установлены "точки", на которых прибывших ангольцев мы обучали владению боевой техникой.

Еще в июле 1975 года, перед угрозой иностранного вооруженного вторжения и физического уничтожения организации, руководство МПЛА объявило о "всеобщем народном сопротивлении". Этот лозунг оставался на повестке дня и после 11 ноября, но теперь он уже приобрел иной контекст. Призывались все, кто мог носить оружие и воевать на стороне МПЛА. С утра приезжал грузовик с группой ребят (их возраст нередко не превышал пятнадцати лет), их распределяли по "точкам", в зависимости от "рода войск". В течение нескольких часов, делая небольшие перерывы, наши специалисты вместе с переводчиками обучали в основном "альфам" и, если позволяло время, то и "омегам" их специальности. Нередко во время занятия того или другого переводчика вызывал старший группы или его заместитель для срочных переговоров или поездки. Ушедшего заменял кто-то из оставшихся; бывало, что специалист, оказавшись один на один с группой, продолжал объяснение "на пальцах", а чаще - по принципу "делай как я". Ангольские бойцы завороженно наблюдали, как специалист по зенитным пулеметным установкам Валя Горбунов (к нашему огромному сожалению, погиб в авиакатастрофе 1 июня 1976 года, уже возвращаясь домой: в Экваториальной Гвинее при заходе на посадку рейсовый самолет, летевший в Москву, врезался в гору), перекрывая все установленные нормативы, с прыжка приземлялся точно на место стрелка, четко действовал за каждый номер расчета, в мгновение ока приводя установку в готовность к стрельбе. По-украински неторопливо, с юморком- матерком обучал стрельбе из уже знакомой нам "Стрелы" первый старший нашей группы (тогда, в Конго) Женя Ляшенко. Все специалисты работали, как говорится, на износ; на износ работали и мы, переводчики, с той лишь разницей, что нам приходилось еще не только самим разобраться в порой незнакомой нам технике, но и подобрать соответствующие португальские эквиваленты для перевода; а многих терминов в словаре не было и в помине. Вот и терялись в догадках: как, например, назвать по-португальски "бронзовую матку" в орудии. Добрым словом вспоминали мы, переводчики, преподавателя Б.А. Кононова, давшего нам многие пригодившиеся впоследствии военно-технические термины.

После обеда (а порой так называемого "обеда") занятия возобновлялись. Нередко приходилось участвовать в совещаниях с ангольским и кубинским руководством, на которых планировались боевые операции; бывало, совещания затягивались за полночь. А с раннего утра - вновь занятия, переговоры, поездки. Молодость позволяла нам переносить перегрузки и физические, и моральные; тех и других было предостаточно. Но, как говорили встарь, так закалялась сталь. Это была действительно Школа, не знаю, школа ли мужества, или школа жизни? А может быть, и того, и другого.

С провозглашением независимости Анголы в аэропорт ежедневно прибывали тяжело груженные техникой и другим имуществом наши "Антеи": международная помощь правительству А. Нето расширялась. Нередко, прервав занятие, мы сами разгружали самолеты, а бывало, ехали в порт и помогали принимать грузы, приходившие морским

стр. 40

путем. Самолетами нам стали присылать и продпайки. Жизнь налаживалась, мы чувствовали: нас не забыли, о нас заботятся. До этого в основном самым необходимым нас снабжали опять-таки наши друзья-кубинцы. Они всегда делились с нами в трудную минуту чем могли. Спасибо вам, компаньерос, за вашу верность и надежность. Думаю, мы отвечали вам тем же.

Самолетами доставлялась нам и почта: без писем из дома, как известно, боевой дух постепенно падает. Но бывало, письма не доставлялись месяцами, случалось и вовсе терялись, а иногда приходил их целый мешок. И порой оказывалось, что они "задерживались" не в силу "особенностей боевой обстановки", а по причине примитивного бездушия иных наших "чинуш", обосновавшихся по пути следования почты. Что ж, со многими человеческими пороками пришлось столкнуться в Анголе.

21 января 1976 года стал для нас одним из главных дней пребывания в стране: в этот день у вооруженных сил Анголы появились собственные ВВС: это были первые, теперь уже ангольские "МиГи", их поставила наша страна, собрали наши техники, а облетали кубинские летчики: у ангольцев еще не было собственных пилотов для этой техники.

В тот же день президент Анголы А. Нето, присутствовавший на передаче "МиГов", символически открыл еще один "объект нашего сотрудничества": учебный центр "Кимпуанза", первый собственный учебный центр ФАПЛА. Теперь для подготовки своих специалистов по стрелковому оружию и некоторой другой технике ангольскому руководству не обязательно было направлять военнослужащих на учебу за рубеж. Центр готовили сообща: и мы, и ангольцы, и кубинцы. А. Нето обошел "точки", где была выставлена наша техника, переданная ангольцам. Президент поблагодарил всех, кто принял участие в создании центра, особо отметил помощь СССР и Кубы. Это был начальный период активного строительства регулярных вооруженных сил ФАПЛА, и мы - ангольцы, советские и кубинцы - ощущали себя по- настоящему соратниками.

Наше военное сотрудничество набирало обороты. В мае прошли первые крупные учебные стрельбы, за которыми наблюдал сам А. Нето и руководство страны. А попадание ПТУРСа в макет танка вызвало у всех невольные аплодисменты (за пультом сидел наш специалист, ставший на время героем дня).

Официальные визиты премьер-министра Л. ду Нашсименту (летом 1976 года) и президента А. Нето (осенью того же года) в Москву и подписанные в их ходе совместные документы открыли для нашего сотрудничества хорошие перспективы.

К празднованию первой годовщины независимости Анголы стали готовиться с большой тщательностью: мало кто сомневался, что враждебные МПЛА силы попытаются сорвать его. В министерстве обороны был создан штаб, где в комнате оперативного дежурного в дни празднования мы, советники, специалисты и переводчики, сменяя друг друга, несли с ангольцами и кубинцами боевое дежурство. Торжества 11 ноября в честь первой годовщины независимости Анголы стали настоящим праздником и для нас, понимавших его истинную цену.

Уезжали мы из Анголы чуть ли не последними из первого состава нашей группы. Жизнь в столице налаживалась: открывались магазины и рынки, опять заполнились отдыхающими городские пляжи, по улицам сновали новые автомобили, в том числе наши "уазики", "зилы", переданные ангольскому правительству; уже была уверенность, что власть в стране останется в руках МПЛА; и, наверное, каждому из нас небезразлично было ощущать свою причастность к происходящим, и, как верилось, добрым переменам в судьбе Анголы.

Вернулись мы 13 декабря, ровно через полтора месяца, как и обещали нам в Москве... плюс один год. Вернулись с мыслью: мы это сделали.

Постоянный адрес данной публикации: