Марокко явилось первым объектом экспансии Португалии, вышедшей на дорогу колониальных захватов в начале XV века. Вопрос о причинах этой экспансии чрезвычайно искажен буржуазной историографией, которая стремится изобразить завоевание Марокко как "гуманную акцию". Так, А. де Алмада Негрейруш пытался доказать, что в период португальского господства жители Марокко пользовались такими же правами и привилегиями, как и жители" метрополии ¹ . Португальский историк и юрист П. Машиу писал: "История наших поселений в Марокко показывает, что наша оккупация была ограниченной на севере и обширной, блестящей и процветающей на юге... Мы управляли арабами с помощью туземных вождей (шейхав), используя для этого такие средства, которые еще в XIX веке считались наиболее практичными" ² .

Изобретенная буржуазной историографией легенда о "гуманно-цивилизаторских" мотивах и характере колониальных акций Португалии в Марокко ни в какой мере не соответствует исторической действительности. В основе португальской политики в Марокко лежали те же факторы, которые определяли всю ее заморскую экспансию: стремление к наживе, обогащению за счет беспощадного ограбления, уничтожения и подавления народов колонизуемых стран. Но этим не исчерпывались причины экспансии. Марокко представляло для Португалии интерес и с точки зрения своего стратегического положения. Находясь в непосредственной близости от метрополии, оно могло быть удобной базой для развертывания португальской экспансии в Африке. Но больше всего Марокко привлекало Лиссабон с экономической точки зрения. С давних пор португальские купцы закупали здесь хлеб, лошадей и "амбелы" (ткань, покрывало, в которое можно завернуться во время сна и которое могло служить также одеждой). Марокканские порты были крупными торговыми центрами и охотно посещались купцами многих государств. В Арсиле часто бывали европейские и арабские торговцы из ближневосточных стран. В Танжере, Сеуте и Фесе можно было встретить кастильцев и женевцев, привозивших туда английские и фламандские ткани, испанские, португальские вина и оливковое масло, андалузских лошадей и скобяные изделия³ . В Агадир и Сафи заходили английские, французские и голландские суда, доставлявшие ткани, а также порох и оружие, которое они обменивали на золото, шкуры, лошадей⁴ . "Итак, с точки зрения португальцев, Марокко рассматривалось не как самоцель, а как часть огромной экономической империи, которую Португалия настойчиво создавала на берегах Атлантики и Индийского океана" ⁵ , - справедливо отмечал известный исследователь истории Северной Африки Ш. - А. Жюльен.

Правящие круги Португалии бросали алчные взоры на Марокко еще на заре колонизации. Повод к экспансии найти было совсем просто: в Марокко жили мавры, то есть "неверные", а дух крестовых походов в Европе был еще достаточно силен. Завоевание Марокко рассматривалось под маркой "службы богу" и получило благословение папы. В 1415 г., уступая нажиму со стороны воинственной португальской аристокра-

¹ A. L. de Almada Negreiros. Les organismes politiques indigenes. P. 1910, p.35.

² P. Manso. Histoire ecclesiastique d'Outre-Mer. Lisbonne. 1872, p. 29.

³ "Arcila durante la Ocupacion portuguesa (1471 -1549)". Tanger. 1940, pp. 55 - 56; B. Rodrigues. Anais da Arzila. Cronica inedita do seculo XVI. T. I. Lisboa. 1915.

⁴ J. Brignon, A. Amine etc. .Histoire du Maroc. P. - Casablanca. 1967, p. 195.

⁵ Ш.-А. Жюльен. История Северной Африки. Тунис, Алжир, Марокко от арабского завоевания до 1830 г. Т. II. М. 1961, стр. 239.

стр. 115

тии, а также купцов, стремившихся к захвату новых рынков, король Жуан I (1357- 1433 гг.) отправил военную экспедицию в Сеуту. Этот город был выбран в качестве объекта для первого удара только что вылупившегося из яйца и сразу же обнаружившего хищнические повадки и невероятный аппетит португальского колониализма далеко не случайно. Сеута занимала ключевое стратегическое положение, по существу контролируя вход в Средиземное море, и была важнейшим звеном торгового пути, соединявшего Европу с Африкой, причем не только Северной, но и Тропической. Кроме того, Сеута являлась одной из главных военных баз мавров, которые на протяжении столетий вели войны против иберийских (христианских) государств. Наконец, Сеута была важным центром торговли золотом. А поскольку войны с Кастилией, окончившиеся заключением мира в 1411 г., вызвали опустошение казны в Португалии, в Лиссабоне думали о разграблении города. Не случайно автором этой идеи был казначей Ж. Афонсу.

Прежде чем послать военную экспедицию, Жуан I собрал разведывательную информацию о Сеуте. С этой, целью он послал в Сицилию судно со своими эмиссарами якобы для переговоров относительно женитьбы принца Педру. По пути туда и обратно они смогли побывать в Сеуте, стараясь запомнить каждую мелочь, и привезли ценные сведения военно-политического свойства.

Первая колониальная экспедиция, организованная "на заре капиталистической эры производства", имела, по сути дела, международный характер. Кроме португальского флота, в ней приняли участие также флоты Галюсии, Бискайи и Англии, где в то же время нанимались в португальскую армию солдаты и закупалось вооружение⁶ . 21 августа 1415 г. после короткого боя Сеута была взята. В ее штурме приняли участие 50 тыс. солдат (в том числе англичане, французы и немцы), доставленных на 200 судах. "Разграбление города было потрясающим зрелищем, - пишет О. Мартинс. - Как центр торговли с Индиями Сеута превосходила Венецию, а та - Лиссабон. Улицы Сеуты напоминали ярмарку. Солдаты с арбалетами, деревенские парни, вывезенные из гор Траж-уш-Монтиш и Бейра, понятия не имели о ценности тех вещей, которые они уничтожали... В своем варварском практицизме они алчно жаждали лишь золота и серебра. Они рыскали по домам, спускались в колодцы, ломали, преследовали, убивали, уничтожали, и все из-за жажды обладания золотом. Они опорожняли винные погреба и магазины, опустошая все. Улицы были набиты мебелью, тканями и покрыты корицей и перцем, сыпавшимися из сваленных в кучи мешков, которые солдатня разрубала, чтобы посмотреть, не спрятано ли там золото или серебро, драгоценности, перстни, серьги, браслеты и другие украшения, а если на ком-нибудь их видели, часто вырывали их вместе с ушами и пальцами несчастных... Всю ночь вокруг Сеуты были слышны... стоны и скорбные призывы матерей и детей" ⁷ .

Кровавая трагедия в Сеуте положила начало величайшей трагедии в истории народов Африки, Азии и Америки. Началась эпоха колониальной экспансии европейских держав. Завоевание Сеуты не принесло, однако, португальским правящим классам особых выгод. После падения Сеуты торговля, которую вели мавры, переместилась в другие порты, и город утратил былое экономическое значение. Жуан I больше не пытался расширить свои завоевания в Марокко, сосредоточив усилия на том, чтобы укрепиться в Сеуте. Но один из его сыновей, тщеславный и энергичный принц Энрике (известен под именем Генриха Мореплавателя), получивший от взятых в Сеуте пленных сведения о богатстве внутренних районов Африки и о легендарном королевстве пресвитера Иоанна⁸ , становится фанатичным проповедником идеи продолжения экспансии в Марокко. Одержимый этой идеей, отметая все возражения, принц стремится к единственной цели - новой экспедиции в Марокко. Даже в своих инициалах (IДА) принц склонен был видеть божественное предначертание, расшифровывая его словами La ida a Africa - "Отъезд в Африку".

Энрике явился выразителем интересов и настроений мелкопоместного дворянства (фидалгуш) и нарождавшейся торговой буржуазии, которые требовали новых коло-

⁶ М. Murias. Historia breve da colonizacao portuguesa. Lisboa. 1961, pp. 27 - 28,

⁷ O. Martins. Los hijos de Don Juan I. Buenos Aires. 1946, p. 133.

⁸ См. А. М. Хазанов, М. В. Райт. Попытки колониальной экспансии Португалии в Эфиопию (XVI- XVII вв.). "Народы Азии и Африки", 1973, N 2.

стр. 116

ниальных захватов. Однако многие высшие представители правящих кругов, в том числе сам Жуан I и его сыновья, не были склонны немедленно поддержать принца Энрике, обосновывая свой отказ отсутствием денег в казне. Смерть Жуана I в 1433г. и вступление на престол его сына Дуарти (1433 - 1438 гг.) пробудили надежды Энрике. Но все его аргументы вновь разбиваются о непоколебимую стену скептицизма осторожного брата, которого поддерживал и инфант Педру. "Предположим, - говорил он, - что вы захватите Танжер, Алкасер, Арсилу. Хотел бы я знать, что вы с ними будете делать? Заселить их, имея такое бедное людьми королевство, как наше, невозможно. Если вы захотите уподобиться тому, кто меняет хороший плащ на плохой капюшон, то вы наверняка потеряете Португалию и не приобретете Африку". Можно себе представить, пишет О. Мартинс, "отчаяние дона Энрике перед этим пассивным сопротивлением... К отцу он питал большое уважение и принимал в расчет его возраст, который давал ему великую надежду на скорую перемену вещей. Но теперь! В самом начале нового царствования! Получить отказ от брата, о слабоволии которого знали все. Такое ослепление и упрямство выводили его из себя. Королевство бедное и маленькое? Так он как раз и хочет, превратить его в большое и богатое"⁹ .

Дон Энрике хорошо знал, что инфант Педру имел влияние на короля, но он также учитывал, что еще большее воздействие на Дуарти оказывала его властная супруга королева Леонор и что она испытывала неприязнь к своему шурину Педру за то, что тот женился на дочери врага ее семьи. Зная, что королева не упустит случая насолить Педру, Энрике посвятил ее в свои планы и приобрел в ее лице союзницу. 18 сентября 1436 г. родилась инфанта Каталина, и королева воспользовалась радостью супруга, чтобы вырвать у него согласие на экспедицию в Танжер. Сказав "да", король заручился, однако, обещанием дона Энрике, что тот будет в точности следовать королевским инструкциям. После прибытия в Сеуту Энрике должен был разделить свой флот на три части, послав первую на Танжер, другую - на Арсилу и третью - в Алкасер (Альхесирас) с тем, чтобы помешать маврам объединить силы для защиты Танжера. Принцу было предписано предпринять не более трех атак на Танжер и, если крепость не будет взята, вернуться и перезимовать в Сеуте. "Явный страх короля, осмотрительные советы и настойчивость, с которой он рекомендовал дону Энрике их пунктуальное выполнение, показывают его сомнения в осторожности брата. Действительно, дону Энрике было мало дела до благоразумных советов брата... Он помнил о легкости взятия Сеуты; так будет и с Танжером" ¹⁰ .

27 августа 1437 г. из Лиссабона отплыл флот, который переправлял в Марокко 2 тыс. кавалеристов, 1 тыс. арбалетчиков, 3 тыс. пехотинцев. Через четыре дня войско высадилось в Сеуте, которая вот уже в течение 20 лет отбивала непрекращавшиеся атаки арабов, стремившихся изгнать из крепости чужеземцев. Весть о прибытии португальцев быстро распространилась по всему северо-западному африканскому побережью¹¹ . Попытки отговорить Энрике от его затеи ни к чему не привели. На возражение, что его войско слишком мало, чтобы взять Танжер, он отвечал: "Ну и что из того, что мало людей... Зато на это есть воля божья. Даже если бы было еще меньше, я бы все равно двинулся вперед". 8 сентября Энрике, пренебрегая инструкциями короля, проследовал со всем своим флотом от Сеуты к Танжеру, а 20 сентября начал штурм этой крепости. Однако через несколько дней из Арсилы и Алкасера на помощь осажденным прибыли 10 тыс. кавалеристов и 30 тыс, пехотинцев. Они окружили португальскую армию. 9 октября арабы получили новые крупные подкрепления. Со всех концов Магриба (район, охватывающий современные Марокко, Алжир и Тунис) спешили на подмогу Танжеру вооруженные отряды. Португальцы, окруженные многочисленным войском марокканского правителя Абу Закария Яхья аль-Ваттаси, сдались на милость победителя.

Португальские буржуазные историки предпочитают умалчивать об экспедиции в Танжер не только потому, что она закончилась поражением португальцев, но главным образом из-за того, что с нею связаны пикантные обстоятельства, лишающие всякого правдоподобия бытующую в буржуазной историографии легенду о Генрихе Мореплавателе как об одной из "величайших и благороднейших личностей португаль-

⁹ О. Martins. Op. cit., p. 161.

¹⁰ Ibid., p. 168.

¹¹ R. de Pina. Chronique de D. Duarte. P. S. d., cap. XXI.

стр. 117

ской истории". Досадная для его биографов в этой истории деталь состоит в том, что, сдавшись со всей армией в плен марокканцам, он вступил с ними в переговоры, добиваясь прежде всего собственного освобождения. Марокканцы потребовали возвращения им Сеуты. Энрике принял это условие, отдав в качестве заложника своего брата инфанта Фернанду, и был освобожден. По свидетельству очевидцев, уезжая, Энрике заверил брата, что убедит короля вернуть Сеуту ¹² . Однако по прибытии в Португалию он "забыл" свои обещания и энергично выступил против возвращения Сеуты. Основываясь на документах, португальский автор XVII в. М. де Соуза Фариа писал, что Энрике, "освободившись и оставив в плену дона Фернанду, был, однако, в числе первых, кто стал говорить, что сохранить Сеуту важнее, чем освободить брата" ¹³ . После шестилетнего плена дон Фернанду умер в Фесе. Эти действия Генриха Мореплавателя достаточно красноречиво характеризуют родоначальника португальской колониальной империи...

Обуреваемый жаждой мести, славы и богатства, сын Дуарти король Афонсу V Африканский (1438 - 1481 гг.) в ответ на призыв папы, который после взятия турками Константинополя (1453 г.) объявил новый крестовый поход против "неверных", собрал войско, насчитывавшее 24 тыс. солдат. Возглавив экспедицию и взяв с собой своего сына принца Жуана, а также многочисленных представителей придворной знати, Афонсу повел к берегам Марокко армаду, в которой, по свидетельству некоторых хронистов, было 400 судов ¹⁴ . Этот сверхмощный по тем временам флот внезапно появился в гавани Арсилы 20 августа 1471 года. Войска высадились севернее реки Дульсе и начали штурм крепости. С помощью бомбард им удалось пробить бреши в ее стенах и ворваться в город. Осажденные проявляли чудеса мужества, но в конце концов им пришлось выбросить белый флаг и послать парламентеров. Португальцы отклонили их предложение и начали кровавую резню, не щадя ни детей, ни стариков, ни женщин. Население и гарнизон искали убежище в мечетях. Они дорого продали свои жизни, сопротивляясь, пока могли держать оружие, и перебив многих захватчиков. Как сообщает испанский автор XVI в. Л. Карвахал, среди "португальцев тоже было очень много убитых и раненых, хотя португальские хронисты не упоминают об их количестве, чтобы увеличить славу этой победы". Португальцы же уничтожили 2 тыс. и угнали в неволю 5 тыс. арабов. "Почти все мужчины были убиты, а женщины и дети обращены в рабство" ¹⁵ , - писал Карвахал. В числе последних находились сыновья и жены имама Мухаммеда аш-Шейха, сына Абу Закарии.

После столь сокрушительного поражения аш-Шейху пришлось согласиться на подписание 20-летнего перемирия с Португалией, которое распространялось только на равнинную часть страны и не касалось городов-крепостей ¹⁶ . Однако Афонсу V воспользовался ловко составленными статьями договора и 29 августа 1471 г. без всякого сопротивления занял Танжер. С этого времени он принял титул "Король Португалии и Алгарве по эту и по ту сторону моря в Африке". Мухаммед аш-Шейх был вынужден признать португальский суверенитет над Сеутой, Аль-Ксар аль-Кебиром (Алькасаркивир), Танжером и Арсилой, взамен чего португальцы обещали ему поддержку в борьбе с претендентами на трон.

В 1508 г. король Мануэл I решил силой захватить Аземмур. Первая попытка была неудачной, но второй штурм в 1513 г. окончился падением города. Население покинуло его. То же сделали жители соседних городов и деревень, так что вскоре почти вся область обезлюдела, и португальцам приходилось доставлять провизию своим гарнизонам из отдаленных пунктов. Ко времени смерти Мануэла (1521 г.) Португалия владела всем марокканским побережьем Атлантики до Гибралтарского пролива. По

¹² Португальские буржуазные историки, пытаясь оправдать этот поступок Энрике, уверяют, будто вначале он предложил в качестве заложника себя вместо брата, но Фернанду якобы убедил его не делать этого (О. Martins. Op. cit., p. 175). Однако источники опровергают эту версию. По свидетельству монаха, который остался вместе с Фернанду, Энрике не предлагал ничего подобного (М. de Souza Faria. Africa Portuguese. Lisboa. 1681, p. 47).

¹³ M. de Souza Faria. Op. cit., p. 47.

¹⁴ O. Martins. Op. cit., p. 170 etc.

¹⁵ L. Carvahal. La discripcion general de Africa. Pt. I. Liv. IV. Granada. 1573, pp. 116 - 117.

¹⁶ J. Brignon, A. Amine etc. Op. cit., p. 174.

стр. 118

словам Ш.-А. Жюльена, "оно представляло для них определенный экономический интерес, так как отсюда они могли закупать внутри страны хлеб, в котором нуждалась метрополия, а также лошадей и шерстяные покрывала, которые они обменивали в Черной Африке на золото и рабов" ¹⁷ . Завоеванным областям Марокко, снабжавшим Португалию хлебом, в Лиссабоне придавали большое значение и всеми средствами старались навечно закрепить их за португальской короной. Именно в придворных кругах, по-видимому, был выдвинут проект объявить старшего сына короля королем Марокко¹⁸ .

Однако португальское господство в Марокко не могло быть продолжительным. В отличие от своих феодальных правителей марокканский народ не шел ни на какие компромиссы с чужеземными завоевателями. В глазах широких народных масс португальцы были "неверными", пришедшими для того, чтобы лишить их родины, религии и свободы. Колонизаторов окружали всеобщая ненависть и презрение. В то же время участь марокканцев, живших под португальским гнетом, была очень тяжелой. Они повседневно подвергались физическим и моральным страданиям, унижалось их человеческое достоинство. Мечети и другие "святые места" осквернялись, женщины подвергались насилию со стороны португальских солдат. По словам Ч. Боксера, это было связано прежде всего со склонностью португальцев "рассматривать всех последователей пророка как своих смертельных врагов, будь то мавры, арабы, суахили, персы, индийцы или малайцы" ¹⁹ .

Обычной практикой конкистадоров были организованные вооруженные нападения на беззащитных мирных жителей с целью грабежа. Португалец, захваченный в плен марокканцами, рассказывал о действиях одного португальского отряда, который, замаскировавшись, расположился около г. Азро: когда с восходом солнца открылись городские ворота, португальцы, убив стражу, ворвались в крепость и вернулись оттуда с богатой добычей - рабами, лошадьми, мулами, верблюдами, нагруженными разнообразными товарами. Хронист добавлял, что он не знает ни одного селения по соседству, которое не было бы подобным же образом разграблено. В хронике Б. Родригеса "Анналы Арсилы" (один из ценных источников по "португальскому периоду" истории Марокко) есть описание учиненной конкистадорами резни в деревне Бенамарес: португальский военачальник М. Маскареньяс "оседлал лошадь... и взял в руки копье, все остальные в ожидании приготовили копья... и, когда подошли Перу де Менезиш и Антониу Коутинью с 50 солдатами,.. все двинулись вперед и начали убивать их (жителей деревни), но ни один мавр не повернулся спиной... Будучи рядом со своими домами и видя своих жен и детей, никто из мавров не обратился в бегство". В этой бойне были перебиты или обращены в рабство все жители Бенамареса.

Не меньшей свирепостью отличались служившие в португальской армии испанцы. По свидетельству очевидца, наемники с Канарских островов "творили ужаснейшие жестокости, вырывали младенцев из рук матерей, причем один тянул за одну ногу, а другой за другую, и разрубали их саблями с головы до ног" ²⁰ . Такое обращение не могло не вызвать отпора со стороны местного населения. Оно вело непрерывную героическую борьбу, которая в условиях того времени приняла специфическую форму "джихада" - священной войны мусульман против "неверных". Это движение возникло в долине Дра в Южном Марокко и было возглавлено племенем, из которого вышла династия шерифов Саадийцев. Последние возглавили стихийное движение народных масс за освобождение страны от европейских захватчиков и придали ему организованные формы.

Было бы, однако, неверным сводить вопрос о происхождении антипортугальской освободительной войны в Марокко к религиозному антагонизму, хотя он, несомненно, существовал. Но, во-первых, он был далеко не единственным и, во-вторых, не столь всеобъемлющим, как это изображают буржуазные историки. Вражда между мароккан-

¹⁷ Ш.-А. Жюльен. Указ. соч., стр. 238; N. Barbour. Marocco. L. 1965, pp. 99 - 100.

¹⁸ Ш.-А. Жюльен. Указ. соч., стр. 371.

¹⁹ Ch. R. Boxer. Race Relations in the Portuguese Colonial Empire. 1415 - 1825. Oxford. 1963, pp. 5 - 6.

²⁰ P. de Cenival. Chronique de Santa Cruz de Cabo de Gue (Agadir). P. 1934, p. 53 etc.; B. Rodrigues. Op. cit., pp. 245 - 246.

стр. 119

цами и португальцами возникла не изолированно от нерелигиозных факторов и не изначально. Есть свидетельства, что до XVI в. европейские купцы часто бывали в Марокко, их хорошо там принимали, они свободно разъезжали по стране²¹ . "Марокко нуждалось в европейской торговле, - справедливо отмечают авторы "Истории Марокко". - То, против чего оно выступило, было попыткой установления жестокого господства".

В основе антипортугальского движения лежали социально-экономические причины, которые сыграли, пожалуй, не меньшую роль, чем факторы религиозного порядка. "Реакция, вызванная португальскими поборами, имела такие масштабы, что она в конечном счете привела к победе... Марокко экономически задыхалось, борьба против португальцев была необходимостью дать воздух ее торговле"²² .

Установив контроль над марокканским побережьем, португальцы приняли все меры к тому, чтобы разрушить существовавшую в Марокко систему социально-экономических отношений и заменить ее новой, которую они навязывали с помощью силы. На побережье ими были созданы укрепленные базы. Отсюда колонизаторы совершали набеги в глубь территории Марокко, грабили население, забирая зерно и скот, уводили марокканцев в рабство ²³ . Они пытались обескровить экономику страны, вывозя в метрополию марокканские богатства. На захваченных землях португальцы сразу стали вводить характерную для них форму торговли, которую правильнее было бы называть грабежом. Марокко явилось тем первым опытным полем, на котором Лиссабон испытал систему хищнической экономики и организованного разбоя, введенную им затем во всех других колониях. Колонизаторы беззастенчиво грабили марокканцев, безвозмездно выкачивали ресурсы страны и в то же время всячески мешали ввозу в нее ряда товаров и продуктов, в которых она крайне нуждалась. Хищническая политика Португалии дезорганизовала хозяйственную жизнь Марокко, подорвала его торговлю и денежное обращение. Традиционная торговля Марокко с Черной Африкой была нарушена. Золото, получаемое благодаря торговле с тропической зоной материка, перехватывалось португальцами, а они отправляли его в метрополию ²⁴ .

Тройной гнет колонизаторов - политический, религиозный и экономический - придал антипортугальской борьбе острый характер и широкий размах. Освободительные лозунги этой войны вовлекли в нее различные слои населения - от беднейших крестьян и кочевников-бедуинов до состоятельных представителей феодального класса и мусульманского духовенства. Враждебное отношение местного населения не давало захватчикам возможности эффективно контролировать не только внутренние, но и прибрежные районы, лежавшие в некотором отдалении от крепостей. Португальцы редко рисковали выходить из крепостей. "Высокие или выдвинутые вперед башни позволяли просматривать местность, и в случае опасности со стороны мавров выстрелы из бомбард предупреждали об этом... При благоприятном ветре войска, стоявшие в Арсиле, такими же выстрелами просили о помощи гарнизон Танжера; в других случаях передача новостей из одного порта в другой осуществлялась на лодках. О намерениях противника узнавали от пленных. Комендант крепости руководил набегами, брал себе пятую часть добычи и делил остальное между солдатами. Экспедиции, выступавшие из Арсилы, Танжера и Сеуты, редко проникали в глубь страны более чем на 30 километров" ²⁵ .

Колониальный режим, навязанный Португалией народу Марокко, неминуемо должен был рухнуть. Враждебное отношение местного населения имело непосредственным результатом то гибельное для Португалии обстоятельство, что ее крепо-

²¹ "В контактах Южной Европы с Магрибом принимала участие также и Португалия, хотя она занимала скорее второстепенное место", - отмечает польский историк М. Маловист, исследовавший международные предпосылки ранней европейской экспансии и обосновавший тезис об органической связи хозяйства средневекового Магриба с экономикой Европы (М. Маловист. Европа, Магриб и Западный Судан в XV в. Международные основы европейской экспансии в Африке. Сборник "История, социология, культура народов Африки". М. 1974, стр. 152).

²² J. Brignon, A. Amine etc. Op. cit., p. 194. .

²³ М. Б. Горнунг, Г. Н. Уткин. Марокко. Очерки по физической и экономической географии. М. 1966, стр. 163.

²⁴ J. Brignon, A. Amine etc. Op. cit.. pp. 194 - 195.

²⁵ Ш.-А. Жюльен. Указ. соч., стр. 239 - 240.

стр. 120

сти, разбросанные по всему марокканскому побережью, были почти полностью изолированы,. -Капитаны крепостей, как это видно из документов, - постоянно не ладили между собой и часто действовали без взаимной согласованности. Обуреваемые честолюбивыми замыслами и стремясь как можно скорее продвинуться вверх по служебной лестнице, они занимались интригами, в письмах к королю порочили своих коллег и сослуживцев. "И вот в Лиссабоне и без того перегруженные и малопроворные конторы должны делать всю работу по координации и перегруппировке. Причем, делают ее они очень плохо, нерегулярно и рывками. Отсюда - огромная политическая и военная неразбериха, продолжительные перерывы в поставках съестных припасов и оружия, опоздания, иногда фатальные, в отправке подкреплении" ²⁶ .

В Марокко португальские власти не создали того аппарата колониальной администрации, который они обычно насаждали на завоеванных территориях. Французские издатели коллекции документов по истории Марокко пытаются найти этому такое объяснение: "Почему португальские суверены никогда не принимали в Марокко меры, которые они предпринимали очень быстро в Индий и немного позже в Бразилии? Наиболее вероятно, просто потому, что Марокко казалось очень близким к Португалии. Зачем вице-король в стране, до которой рукой подать? Посреднический аппарат считали скорее вредным, чем полезным, ибо король и его сотрудники, вероятно, льстили себя надеждой, что без труда будут управлять делами этой столь близкой страны. Впрочем, близость таила в себе возможность большого риска, который угрожал также и испанским поселениям в Африке... Соседство метрополии внушало беззаботность и непредусмотрительность. Оно вело к искушению информировать и спрашивать в последний миг, а в Лиссабоне - к искушению решать и делать в последний момент" ²⁷ .

Разбросанные и плохо связанные между собой, окруженные враждебно настроенным местным населением, португальские крепости в Марокко не могли существовать за счет собственных ресурсов. Все необходимое приходилось привозить из Португалии - оружие, боеприпасы, одежду, строительные материалы, даже различные продукты питания²⁸ . Часть продовольствия доставлялась с Азорских островов и острова Мадейра. В засушливые годы и семена для посевов привозили из Португалии. В такой ситуации португальские крепости в Марокко не могли долго продержаться. 14 декабря 1539 г. в Фес для переговоров с султаном Ахмедом прибыл посол португальского короля Ф. Ботелью. Переговоры были долгими. Они замедлялись на каждом шагу еще и потому, что арабские документы переводились на португальский язык, а на арабский - португальские документы. Король рассчитывал на союз с султаном Феса против могущественной династии шерифов Суса (Саадийцев). Лазутчик Б. де Варгас, агент Жуана III (1521 -1557 гг.) в Фесе, предупреждал, что на ссору султана и шерифа не следует возлагать большие надежды, так как оба они мусульмане и легко могут помириться. Варгас высказывал убеждение, что, если шериф атакует Аземмур или Сафи, султан Ахмед даже не пошевельнется ²⁹ . Португальцы, по его мнению, должны были действовать только своими силами.

Между тем положение португальских захватчиков оставляло желать лучшего. В конце зимы 1541 г. Агадир был осажден Саадийцами. Крепости Аземмур и Мазаган тоже были в критическом положении. Весной Агадир пал. За ним последовала эвакуация, португальцами Сафи и Аземмура. То было не только крупное военное поражение португальцев, но и первый сильный удар по их престижу. С этого времени начал рассеиваться миф о непобедимости португальского оружия, наводившего страх на всех морях и землях от Южной Америки до Китая. После падения Агадира Жуан III решил направить в Фес посла, чтобы заключить союз с султаном Ахмедом против Саадийцев. Варгас был против отправки посольства. По его мнению, торжественное

²⁶ "Les Sources inedites de l?histoire du Maroc". T. V. P. 1953, p. XII.

²⁷ Ibid., p. XIV.

²⁸ R. Ricard. Etudes sur l?histoire des portugais au Maroc. Coimbra. 1955, p. 311.

²⁹ "Les Sources inedites de l?histoire du Maroc". T. III. P. 1948, doc. XXXIV, p. 273; doc. LXVII, p. 280.

стр. 121

прибытие посольства христианского короля в Фес могло породить среди мусульманского населения оппозицию султану. "В интересах Португалии, - добавлял он, - чтобы Мулай Ахмед сохранил свой трон. Если он будет бороться против недисциплинированного населения, легко может вспыхнуть мятеж фанатиков" ³⁰ . Но доводы Варгаса не изменили решения Жуана. Его выбор пал на знатного дворянина Л. Пириш де Тавора, который хорошо знал Марокко, так как одно время командовал гарнизоном и даже был в арабском плену.

Имеются три доклада этого посла в Лиссабон³¹ . Первый датирован 26 июля 1541 г. и послан из Тетуана, куда прибыл посол, поскольку в то время там находилась резиденция султана Ахмеда. Пириш де Тавора описывает пышный прием, который был оказан ему султаном. Но эта первая аудиенция носила чисто протокольный характер. Через три дня начались официальные переговоры. Позже в них принял участие в качестве переводчика и Варгас. Переговоры окончились полной неудачей. В ее основе лежали те причины, о которых предупреждал искушенный в тонкостях восточной дипломатии Варгас. Как пишет Р. Рикар, "Мулай Ахмед был справедливым и интеллигентным человеком, но слабым и нерешительным сувереном. Будучи мусульманином, он сам испытывал отвращение к союзу с христианским правителем против другого мусульманина, и хотя он не питал отвращения к самому себе, слабость характера не позволяла ему ни пойти на скандал, ни сопротивляться нажиму мусульман... Кроме того, Мулай Ахмед не располагал какой-либо реальной силой: он не имел ни армии, ни золота, ни припасов, а анархия, которая царила в его королевстве, ослабляла его еще больше. Агенты Жуана III, в том числе Варгас, информировали короля, что султан - человек неспособный, окруженный посредственностями, и что войска его ничего не стоят и не будут сопротивляться ни одного дня какому-либо натиску или восстанию" ³² .

После того, как Саадийцы сокрушили португальское могущество в Южном Марокко, изгнав захватчиков из Сафи, Агадира и Аземмура, они повернули оружие против султана Феса. Ахмед был наголову разбит и лишился трона. В январе 1549 г. шериф Мухаммед аль- Махди торжественно вошел в Фес. Династия Ваттасидов³³ пала, и власть над долиной Себу перешла в руки Саадийцев. Триумф шерифов окончательно сбил спесь с португальских колонизаторов. Через несколько месяцев Жуан III вынужден был эвакуировать Аль-Ксар аль-Кебир и Арсилу. Португальцы сохранили за собой только Сеуту, Танжер и Мазаган. Положение гарнизонов этих крепостей было плачевным. Саадийцы то и дело атаковали Танжер и Сеуту, а в 1562 г. предприняли попытку изгнать португальцев из Мазагана. В Алжире и Тлемсене появились турки. На Сеуту и Танжер с жадностью смотрел испанский король Филипп, который послал 3 тыс. солдат в Северную Африку ³⁴ . Доставка продовольствия и оружия португальским гарнизонам в Марокко была крайне затруднена. Вот что сообщал Жуану III капитан Сеуты П. де Менезис 31 августа 1552 г.: "Я писал вашему величеству, как нам не хватает съестных припасов. Если говорить правду, у нас их нет. Вот уже два месяца мы едим только печенье, от чего люди и лошади начали сильно страдать. В этом городе имеются лишь 24 бомбардира, да и те не очень проворны... Денег нет никаких... Из-за их отсутствия работам наносится ущерб, поскольку вместе с этим месяцем, который заканчивается сегодня, людям не платят деньги уже 9 месяцев. Это люди работящие и бедные, делающие много работы, за которую им не платят. Поскольку мы держим в Сеуте солдат, для их оплаты тоже нужны деньги, а также продовольствие. Во всем мы просим ваше величество оказать нам быструю помощь" ³⁵ . Только разгром испанцев турками при Мостаганеме (1558 г.) и восстание морисков (крещеных мусульман, оставшихся в Испании

³⁰ Ibid., doc. CXVII, p. 292.

³¹ Ibid., doc. CXXVI, CXXVIII, CXXXV, pp. 301 - 430.

³² Ibid., doc. CXXVI, p. 307.

³³ Как сообщал в феврале 1554 г, Жуану III губернатор Сеуты, Ваттасиды на короткое время снова завоевали трон Феса с помощью турок, которые затем, "занятые делами Алжира, покинули Марокко, где оставили о себе самую плохую память" ("Les Sources inedites de l?histoire du Maroc". T. V, doc. VII, p. 18).

³⁴ Ibid., doc. III, p. 8.

³⁵ Ibid., pp. 8 - 9.

стр. 122

после Реконкисты) в 1568 г. помешали немедленной широкой колониальной экспансии Испании в Марокко.

Последней по времени и самой бесславной по результатам португальской попыткой завоевания Марокко была экспедиция короля Себастьяна и связанная с ней знаменитая "битва трех королей" (1578 г.). Жуан III, сосредоточивший свои усилия на эксплуатации богатств Бразилии и завоевании Индии, уделял мало внимания Марокко. Его внук Себастьян (1557 - 1578 гг.), взяв бразды правления в свои руки, объявил о своем намерении лично руководить войной против мавров в Марокко. Получивший в основном монастырское воспитание под руководством фанатиков-иезуитов, Себастьян отказался от женитьбы, чтобы посвятить свою жизнь борьбе против "неверных" в качестве паладина католической веры. После короткой экспедиции в Танжер в 1574 г., будучи не удовлетворен исходом борьбы губернатора Танжера Л. де Карвалъю против арабов, он решил сам возглавить военную экспедицию в Марокко ³⁶ . Несмотря на противодействие военачальников, не слушая советов своего дяди Филиппа II Испанского и своего духовника и министра иезуита Л. Гонсалвиша, не обращая внимания на просьбы муниципального сената Лиссабона, Себастьян упрямо настаивал на своем намерении³⁷ . Воспользовавшись междоусобной борьбой между сыновьями шерифа Мухаммеда аш-Шейха, король начал собирать армию для экспедиции в Марокко. Лучшие португальские войска были заняты в то время в колониальных войнах в Индии и Тропической Африке. Казна была истощена. Король решил набрать для завоевания Марокко еще и иноземных наемников и направил с этой целью во Фландрию Н. Алвариша Перейру. Последнему удалось завербовать там несколько тысяч солдат-немцев.

В 20-томной коллекции документов по истории Марокко, составленной и изданной А. де Кастри, имеется любопытный документ под названием "Анонимный отчет о битве при Аль- Ксар аль-Кебире³⁸ . Автор этого документа - очевидец событий - писал: "Король Португалии, будучи молодым и здоровым человеком около 23 лет от роду, рвался в бой, побуждаемый тщетной надеждой и честолюбивой жаждой добычи и славы, не считаясь с опасностью, которая была с этим связана... Он собрал армию числом в 40 тыс. солдат, из которых было 16 тыс. португальских пехотинцев и 4 тыс. кавалеристов, 10 тыс. пехотинцев - испанцев, рослых немцев, итальянцев и 10 тыс. пажей, слуг, охранников и сопровождающих лиц" ³⁹ . В письме, полученном одним из командующих французской армией Ф. Строцци, от лазутчиков, говорилось: король Себастьян "ведет 35 тыс. солдат, не считая авантюристов, которых, говорят, более 10 тысяч ⁴⁰ . Он везет провианта на 6 месяцев на 60 тысяч ртов и плату за 6 месяцев для всех своих людей в виде ящиков золота, а также 70 пушек, от 3 до 4 тысяч лошадей, много мулов и быков для перевозки снаряжения и артиллерии, так что он имеет одну из самых прекрасных армий, о какой давно никто не слышал... Но я сомневаюсь, что они военные люди. Если бы я был убежден, что они военные, я бы утверждал, что с этими силами он станет королем Африки. И я бы утверждал, что этих сил достаточно, чтобы дойти до Константинополя" ⁴¹ .

Французскому шпиону, написавшему донесение, нельзя отказать в проницательности. Будучи восхищен и изумлен огромными масштабами военной экспедиции Себастьяна и отдавая должное численности и вооруженности его армии, он в то же время сумел увидеть главную ее слабость. Собранное из самых разношерстных элементов, в том числе из иностранных наемников-авантюристов, шедших в заморский поход в расчете на легкую добычу, войско дона Себастьяна было не подготовлено к войне в своеобразных условиях Африки.

³⁶ F. Danvers. The Portuguese in India. Vol. II. L. 1894, p. 21.

³⁷ Ibid.; Ch. Lannoy, N. V. Linden. Histoire de l?expansion coloniale des peuples europeens. Bruxelles. 1907, p. 70.

³⁸ "Les Sources inedites de l?histoire du Maroc". T. I. P. 1948, doc. CXXII, pp. 333 - 338.

³⁹ Ibid., pp. 333 - 334.

⁴⁰ Согласно другим источникам, в армии короля Себастьяна было 18 тыс. солдат, из них 9 тыс. португальцев, 2 тыс. авантюристов разных национальностей, 600 итальянцев (A. L. de Almada Negreiros. Op. cit., p. 60).

⁴¹ "Les Sources inedites de l?histoire du Maroc". T. I, doc. CXIII, pp. 300 - 301.

стр. 123

Абсолютно убежденный в полном успехе своего предприятия, Себастьян во главе войска 25 июня 1578 г. отплыл из Лиссабона и три дня спустя прибыл'в испанский порт Кадис ⁴² . 7 июля португальцы высадились в Танжере, где, по словам автора "Анонимного отчета", "Себастьян встретился с черным королем, который имел с собой 500 мавров- всадников". Упоминаемым в документе "черным королем" был Мухаммед аль- Мутаваккиль. Он наследовал султанский престол в 1574 г., но в 1576 г. его дядя Абд аль- Малик при поддержке турок вторгся с большим войском в Марокко, овладел троном и вынудил племянника бежать в Испанию. Поэтому аль-Мутаваккиль с остатками своего разбитого войска присоединился к португальцам, считавшим его законным правителем Марокко, рассчитывая с их помощью вернуть утерянный трон. Затем Себастьян со всем войском ушел к Арсиле и 29 июля "разбил лагерь в месте, называемом Сладкой речкой"⁴³ . На следующий день он подошел к Аль-Есар аль-Кебиру. Этот бесцельный переход утомил португальскую армию и дал саадийскому шерифу Абд аль- Малику время, необходимое для вербовки армии в 50 тыс. человек, главную силу которой составляла кавалерия.

Аль-Малик удачно выбрал место для предстоящей битвы: Себастьян дал завлечь себя в ловушку между Луккосом и его притоком аль-Махазином, не придав значения тому, что уровень воды в этих реках сильно повышается во время прилива, ⁴⁴ и не стал ждать, когда спадет дневная жара, тотчас начав битву. Ошибки стоили ему очень дорого. "Армии сошлись на ровном поле,., на котором не было ни камня, ни дерева, - вспоминал позднее лекарь Абд аль-Малика в письме к своему брату... - Султан приказал стрелять нашей артиллерии, которая состояла из 24 пушек, и они дали два залпа и нанесли урон христианам... Те ответили нам своей артиллерией" ⁴⁵ . Из современных описаний "битвы трех королей" самое обстоятельное содержится в уже упоминавшемся "Анонимном отчете о битве при Аль-Ксар аль-Кебире", автором которого, по-видимому, был какой-то английский дипломат или купец. Он сообщает: "На следующий день, 4 августа 1578 г., король Португалии разделил свое войско на 4 батальона: командующим первого, шедшего в авангарде, он назначил дона Дуэрт де Менезиша, второй батальон король Португалии возглавил сам. На правом фланге был со своими всадниками черный король - шериф (имеется в виду Мухаммед аль-Мутаваккиль. - А. Х.), а на левом - герцог Даверру, старший сын герцога Браганса... (Абд аль-Малик) первым начал атаку на всадников португальской армии, но они храбро защищались и в конце концов заставили аль-Малика и его мавров отступить, потеряв много людей. Но аль-Малик не был обескуражен и, снова построив людей в боевой порядок, начал такую новую атаку на всадников короля Португалии, что заставил их отступить к главным силам". Португальцы и их союзники пытались переправиться через аль-Махазин, но из-за прилива уровень воды в реке поднялся, и 'большая их часть, поддавшись панике, утонула или была взята в плен. "Мавры опрокинули и разбили боевые порядки португальских всадников, убили и взяли в плен всю армию за исключением самое большее 80 или 100 человек, которые спаслись бегством. Всего было убито 3 тыс. немцев, 700 итальянцев и 2 тыс. испанцев... В битве погибли три короля. [Мавры] потеряли около 40 или 50 тыс. человек"⁴⁶ . (Последние цифры явно завышены.)

Неудачливый претендент на марокканский трон аль-Мутаваккиль утонул, Себастьян, по одним сведениям, утонул, по другим - "умер от двух ранений в голову и одного в руку" ⁴⁷ . Абд аль-Малик с самого начала битвы был болен. Собрав последние силы, он сражался во главе своих войск, но умер еще до того, как стал известен исход сражения. "Его кончину тщательно скрывали до конца битвы, которая получила свое название из-за гибели в ходе ее этих трех государей: у арабских же

⁴² Ibid., p. 300.

⁴³ Ibid., doc. СХХII, р. 334.

⁴⁴ Ш.-А. Жюльен. Указ соч., стр. 251.

⁴⁵ "Les Sources inedites de l?histoire du Maroc". T. I, doc. CXIX, pp. 316 - 317; E. Hoffmann. Realm of the Evening Star. A History of Marocco and the Lands of the Moors. Philadelphia - N. Y. 1965, p. 138.

⁴⁶ "Les Sources inedites de l?histoire du Maroc". T. I, doc. CXXII, pp. 336-338.

⁴⁷ Вторую версию приводит, в частности, в своем письме брату лекарь Абд аль-Малика (ibid., doc. CXIX, p. 319).

стр. 124

историков она известна под названием битва на уэде аль-Махазин" ⁴⁸ . Победа марокканцев была полной и безусловной. Число убитых в португальской армии исчислялось тысячами, а взятых в плен и обращенных в рабство - десятками тысяч. Изумленный лекарь шерифа писал тотчас же после битвы: "Великая и божественная тайна, что в течение часа умерли три короля, из которых двое были столь могущественны... Все дворяне Португалии, начиная от сына герцога Браганса и до последнего оруженосца, мертвы или взяты в плен. Вот вещь, ранее невиданная и неслыханная!.. Убитых, которых я видел, возможно, насчитывается 15 тысяч. Пленных невозможно сосчитать... Мавры- работники теперь не должны зарабатывать деньги, ибо старый Фес так заполнен пленными, что нет ни одного ремесленника, который не имел бы 2 или 3 христианских невольников... для своих садов. Цена их - от 30 до 100 или 150 унций, а некоторых продают за 300, 400, 500 унций"⁴⁹ .

Причин разгрома португальцев в "битве трех королей" было несколько. Во-первых, армия Себастьяна, состоявшая главным образом из недисциплинированных и плохо обученных португальских солдат и иностранных наемников, несмотря "а свою многочисленность и хорошее вооружение, была недееспособна (лучшие португальские войска были заняты тогда в войнах в Индии, Анголе и Бразилии). Руководство армией находилось в руках бездарного и неопытного Себастьяна, который допустил ряд ошибок при выборе диспозиции войск и управлении ими в ходе сражения. Армия Абд аль-Малика была, напротив, хорошо обучена и имела военный опыт. По своим боевым качествам она могла быть поставлена, в один ряд с лучшими армиями того времени. Восприняв вооружение и военную тактику от турецкой армии (Абд аль-Малик долго жил в Константинополе), марокканские войска имели ту же, что и у турок, военную организацию и четкую дисциплину. Во главе армии стоял аль-Малик, который за время своих многолетних странствований изучил обычаи, языки и военную тактику португальцев, испанцев, итальянцев и турок.

Главной причиной поражения Португалии в Марокко явилось массовое сопротивление населения завоевателям (португальский феодальный колониализм чаще всего одерживал победы там, где он имел дело с разобщенными и враждовавшими племенами). Существовала еще одна причина поражения португальцев - дипломатическая и военная поддержка, которую оказывала тогда Абд аль-Малику Англия. Изучение документов приводит к выводу, что английские правящие круги проявляли к Марокко исключительный интерес и делали все, чтобы не допустить реставрации португальского господства в этой стране. Главной целью английской дипломатии было обеспечение для Великобритании определенных торговых преимуществ в Марокко, которое рассматривалось как незаменимый поставщик пшеницы и превосходный рынок сбыта хлопчатобумажных тканей.

Первые упоминания об англо-марокканской торговле относятся к 50-м годам XVI в., когда в Марокко прибыло английское торговое судно "Лайэн" из Лондона. Однако в начале 1570- х годов английские интересы в Марокко столкнулись с португальскими. Англо- португальское соперничество приняло весьма острые формы. В 1573 г. имели место переговоры о заключении договора между двумя странами, в ходе которых португальские дипломаты старались ввести в договор пункт, запрещавший Англии торговлю со странами, входившими в португальскую колониальную империю. Английский дипломат Т. Вильсон⁵⁰ в письме на имя государственного казначея Бургли от 27 июля 1573 г. решительно настаивал на исключении из договора с Португалией пункта, запрещавшего Англии торговлю с Марокко. В беседе с португальским послом в Лондоне Вильсон упомянул, что общее запрещение английской торговли со странами, находившимися под контролем Португалии, не должно распространяться на Марокко. Особая заинтересованность Англии в торговле с Марокко проявилась, в частности, и в том, что Вильсон предложил оставить в силе запрет на торговлю Англии с Гвинеей, но снять его в отношении торговли с Марокко. Португальский же посол требовал общего

⁴⁸ Ш.-А. Жюльен. Указ. соч., стр. 251.

⁴⁹ "Les Sources inedites de l?histoire du Maroc". T. I, doc. CXIX, p. 319.

⁵⁰ В 1567 - 1568 гг. он был британским послом в Португалии, затем послом во Фландрии. С ноября 1577 г. стал государственным секретарем. В то время, о котором здесь идет речь, он являлся посредником в переговорах между португальским послом в Лондоне и английским правительством.

стр. 125

запрещения британской торговли с португальскими колониями, хотя устно обещал, что фактически оно не будет применяться к Марокко. На это Вильсон ответил (как видно из его письма), что в данном случае положение будет неравным, так как королева Великобритании будет связана договором, а король Португалии - лишь устным обещанием своего посла ⁵¹ .

Через несколько дней состоялась новая встреча Вильсона с португальским послом, во время которой последний уверял, что торговля Англии с Марокко, несмотря на формальный запрет в проектируемом договоре, встретит терпимое отношение со стороны его короля. Вильсон опять повторил, что существует разница между подписанным документом и устными заверениями, ибо "король Португалии и его наследники могут в один прекрасный день предпочесть запрещение, предписываемое договором" ⁵² . После длительных переговоров Англия вынуждена была в конце концов пойти на частичные уступки. Она согласилась ограничить свою торговлю с Марокко тремя портами и полностью прекратить продажу оружия в эту страну, на чем особенно настаивали португальцы, опасаясь усиления саадийских шерифов. Это видно из меморандума английского правительства португальскому послу в Лондоне Ф. Жиральди (апрель 1574 г.). В нем безапелляционно заявлялось, что королева Великобритании не может запретить своим подданным торговлю в португальских владениях в Африке и Индии и что она удивлена претензиями Португалии в отношении Марокко. Ей хорошо известно, утверждалось в меморандуме, что Фес, Марракеш и Сус подчинены государю (имелась в виду Саадийская династия), который разрешил доступ для купцов всех наций. Заканчивался меморандум тем, что королева Великобритании соглашалась запретить продажу оружия в Марокко и ограничить торговлю своих купцов пунктами Лараш, Сафи и Санта Крус де Агэр (Агадир)⁵³ .

Самого текста англо-португальского договора в нашем распоряжении нет. Однако можно предположить, что в основу договора легли вышеуказанные английские условия. Основанием для такого предположения может служить сохранившийся меморандум английского правительства Ф. Жиральди от 2 мая 1574 г., в котором говорилось, что королева принимает статьи договора, согласованного между ее советниками и португальским послом. Она обещает полностью запретить своим подданным торговлю в Африке к югу от мыса Бланке, а в отношении Марокко - запретить продажу оружия.

Далее в меморандуме указывалось, что контроль над выполнением этих пунктов будет осуществляться на английских судах при их отправке и при возвращении, чтобы воспрепятствовать контрабандному ввозу оружия⁵⁴ . Таким образом, в результате заключения англо-португальского договора 1574 г. Англия сумела все же выговорить для себя некоторые торговые права в Марокко, хотя и не столь обширные, как она того хотела.

Лондон рассматривал этот договор не как завершение, а как начало борьбы за экономическое господство в Марокко. Поставив перед собой цель вытеснить португальцев из этой страны и захватить там решающие торговые позиции, английское правительство намеревалось пойти по пути оказания военной и дипломатической поддержки саадийскому шерифу Абд аль-Малику, чтобы с его помощью отделаться от португальского соперника. До 1577 г. Англия имела с шерифом преимущественно торговые отношения, затем она вступает с ним в прямой политический контакт. В ответ на английский дипломатический зондаж аль-Малик сделал Лондону предложение о заключении англо-марокканского союза⁵⁵ . В 1577 г. королева Елизавета направила к аль-Малику посла Э. Хогана, который был уполномочен добиться от шерифа торговых преимуществ для английских купцов и особенно для британского правительства. Хоган заключил с шерифом торговый договор, и позднее, в 1585 г., для торговли с Марокко в Англии была создана специальная компания. Наряду с этим посол имел еще и миссию политического порядка: он должен был дать положительный ответ британской королевы на предложение шерифа о заключении союза⁵⁶ .

⁵¹ "Les Sources inedites de l?histoire du Maroc". T. I, doc. XLIX, pp. 117 - 118.

⁵² Ibid. doc. L, pp. 119 - 120.

⁵³ Ibid. doc. LIT, pp. 124 - 125.

⁵⁴ Ibid. doc. LIII, pp. 127 - 128.

⁵⁵ Ibid. doc. XCIII, p. 237.

⁵⁶ Ibid. p. XI.

стр. 126

Такой союз, по-видимому, действительно был заключен, хотя текста соответствующего договора нам обнаружить не удалось. Вероятно, он не был опубликован, так как подобный договор, разумеется, носил сугубо секретный характер. Во-первых, союз между христианским и мусульманским государями мог породить сильную оппозицию аль-Малику среди марокканского населения; во-вторых, он мог вызвать подозрения и возмущение в Португалии, поскольку противоречил духу англо-португальского договора 1574 г. и представлял явную угрозу португальским интересам в Марокко. Можно предполагать, что на основе секретного англо-марокканского договора Англия осуществляла тайные поставки оружия шерифу и оказывала ему военную и дипломатическую помощь ⁵⁷ . Это явилось одной из немаловажных, но обычно не учитываемых в исторической литературе причин поражения Португалии в Марокко в 1578 году. Косвенным подтверждением тому является восторженная реакция в Англии на "битву трех королей", которая отчетливо прослеживается по документам. В конце сентября королева Елизавета получила из Парижа сообщение: "Король был информирован 31 августа, что король Португалии был разбит в Африке, большая часть его дворянства убита и сам он мертв или находится в плену". Более обстоятельно об этом говорится в письме к государственному казначею Бургли: "При переходе через реку... произошла жестокая битва,., и там умер бедный король Португалии и 20 тысяч его лучших людей, а остальные 9 тысяч были взяты в плен маврами" ⁵⁸ .

Битва 4 августа 1578 г. не только вызвала огромный резонанс в Европе, но имела серьезные международные последствия для ряда стран. Самое значительное влияние она оказала на дальнейшие судьбы двух непосредственно участвовавших в ней государств - Марокко и Португалии. Победа при Аль-Ксар аль-Кебире вывела Марокко на авансцену европейской и мировой политики. В глазах международной общественности оно предстало как сила, с которой нельзя не считаться. Союза с шерифом стали добиваться могущественнейшие монархи Европы. Брат Абд аль-Малика Ахмед, провозглашенный после его смерти шерифом под именем Аль-Мансур (Победитель), воспользовался не только блистательной славой победы, но и огромной добычей. Его казна была во много раз увеличена также выкупами, которые он получил за пленных португальских дворян. В столицу Марокко стали прибывать послы из многих стран. Даже европейские государи домогались займов у шерифа, столь богатого, что его называли "золотым" (аз-Захаби). Что касается Португалии, то в "битве трех королей" она потеряла и короля, и цвет своего дворянства, и армию, и политическую независимость. Сбылось предсказание брата Генриха Мореплавателя дона Педру: Португалия была потеряна, а Африка не была завоевана. По словам английского исследователя Ф. Дэнверса, "было выковано почти последнее звено в той цепи, которая постепенно окружала богатства королевства, теперь почти полностью поглощенного алчным и тщеславным соседом" ⁵⁹ (то есть Испанией). Король умер, не оставив прямых наследников. Трон должен был наследовать 66-летний кардинал Энрике. С его смертью прекратилась Ависская династия. Этим воспользовался испанский король Филипп II, который, с одной стороны, опирался на военную силу в лице ветеранов герцога Альбы, а с другой - ловко использовал в своих целях трусость и продажность португальского дворянства. В 1581 г. кортесы, собравшиеся в Тамаре, объявили Филиппа II королем Португалии. Так Португалия вместе со своей колониальной империей на 60 лет подпала под власть испанских королей.

Войны в Марокко, закончившиеся поражением Португалии, явились первой школой португальских колонизаторов в Африке, школой насилия и жестокостей, в которой проходили стажировку будущие конкистадоры, залившие кровью три континента и завоевавшие огнем и мечом множество стран во всех концах Земли.

⁵⁷ Об этом свидетельствует, в частности, тот любопытный факт, что в "битве трех королей" на стороне Абд аль-Малика сражались несколько англичан, один из которых, знатный английский дворянин Стюкли, был убит ("Les Sources inedites de l?histoire du Maroc". T. I, doc. CXX, p. 325).

⁵⁸ Ibid., pp. 323, 325.

⁵⁹ F. Danvers. Op. cit., p. 22.

Постоянный адрес данной публикации: