Новосибирск. Наука. Сибирское отделение. 1985. 255 с.
Историки Сибири сделали немало для изучения такого сложного социального слоя, как интеллигенция. Тем не менее есть проблемы, которые еще не получили достаточно полного освещения в научной литературе. К ним следует отнести комплекс вопросов, относящихся к теме "Революция и интеллигенция".
Известный историк советской культуры, доктор исторических наук В. Л. Соскин и его ученик, кандидат исторических наук С А. Красильников (Институт истории, филологии и философии СО АН СССР) поставили перед собою нелегкую задачу - на конкретном историческом материале провести широкий анализ общественного сознания сибирской интеллигенции на двух его уровнях - политическом и социально-психологическом, определить общие закономерности и показать характерные особенности поведения интеллигенции в эпоху социалистической революции.
Хронологические рамки исследования (февраль 1917 - лето 1918 г.) - период перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую и последующий этап социалистических преобразований в Сибири - позволили авторам выявить широкий и противоречивый спектр настроений демократической интеллигенции - от безоговорочной поддержки Временного правительства к пассивной позиции, от непризнания Октябрьской революции и Советской власти к сотрудничеству с нею, вскрыть характер классовых сил, оказывавших на нее в тот или иной период решающее воздействие.
Значительную часть книги занимает анализ положения и политической жизни интеллигенции Сибири после Февральской революции. Интеллигенция горячо приветствовала свержение самодержавия и активно включилась в общественно- политическую жизнь. Резко возросла численность "партийной" интеллигенции, главным образом за счет пополнения мелкобуржуазных партий, возникло множество общественных организаций. Интеллигенция широко привлекалась буржуазией к работе по созданию и укреплению аппарата власти, к агитации за войну до победного конца. Вместе с тем в среде интеллигенции активно действовали и большевистские организации, которые стремились вовлечь ее демократические круги в работу Советов. Но главной целью они ставили отсечение интеллигентских масс от буржуазии, их нейтрализацию.
Социальная природа интеллигенции, а также действие полярных классовых сил, развитие революции предопределили резкие колебания в ее настроениях, а в конце концов обусловили значительный спад общественно-политической активности мелкобуржуазной интеллигенции, ослабление ее связей с буржуазией. Авторы справедливо отмечают, что значительная масса демократической интеллигенции накануне Октября разочаровалась во Временном правительстве и отошла от активной ее поддержки, а "массовый отток мелкобуржуазной интеллигенции из сферы политической деятельности... стал одним из факторов, ускоривших и облегчивших проведение социалистической революции" (с. 119).
Принципиально новый этап во взаимоотношениях между рабочим классом и интеллигенцией начался с победой социалистической революции. В первые послеоктябрьские месяцы большинство интеллигенции оказалось либо на пассивно-выжидательных, либо на враждебных пролетариату позициях (с. 172). Для обоснования своих выводов С. А. Красильников и В. Л. Соскин подвергли анализу сведения из различных источников, в том числе из архивных документов. Особый интерес представляет контент-анализ (перевод текстовых материалов в качественные показатели) ряда печатных органов Сибири за сентябрь - декабрь 1917 года. Это позволило обработать и подвергнуть оценке не отрывочные, эпизодические сведения из периодической печати, как обычно делается, а получить систематизированные, обобщенные данные, своего рода, правда, в первом приближении, "срез" настроений сибирской интеллигенции.
Результаты анализа привели авторов монографии к интересным выводам. События Октября "ускорили консолидацию правых, антисоветски настроенных элементов в разных социальных сдоях ин-
стр. 110
теллигенции. Но еще больше они способствовали ее размежеванию. Антисоветская деятельность правых "социалистов" ускорила отход от них действительно демократической интеллигенции" (с. 153). Многие интеллигенты в тот период воздерживались от активной борьбы с Советской властью., другие ее поддерживали, часть же иступила на путь саботажа мероприятий новой власти. Авторы монографии отмечают, что он "не был всеобъемлющим, в большинстве сибирских городов открытого и массового противодействия упрочению Советской власти интеллигенция не оказала" (с. 220). С весны 1918 г. началось формирование массовых настроений в пользу профессионального сотрудничества с Советской властью.
Основными направлениями привлечения специалистов являлось использование чиновничества в новом государственном аппарате, технических специалистов на предприятиях, железных дорогах, учителей, медицинских работников. В книге этот сюжет по необходимости занял сравнительно скромное место. Советская власть в Сибири имела мало времени для того, чтобы развернуть работу по привлечению буржуазных специалистов. Однако и в таких условиях, как это следует из содержания книги, в этом направлении партийными и советскими органами были достигнуты несомненные успехи. Уже в первые послеоктябрьские месяцы в Сибири "основной контингент буржуазных специалистов был использован новой властью" (с. 221).
По своей социальной природе, политическим позициям и настроениям в период Октябрьской революции интеллигенция Сибири существенно не отличалась от интеллигенции центральной России, в ней происходили те же процессы, что и во всей массе российской интеллигенции. Это дало С. А. Красильникову и В. Л. Соскину возможность "использовать выводы и обобщения, сделанные на региональном материале, для решения более широких и значимых вопросов общеисторического и теоретического характера" (с. 9). Такой подход, несомненно, повышает научную ценность исследования. А вопросов, которые требуют или существенного уточнения, или даже новой постановки, в литературе по истории советской интеллигенции, особенно первых послеоктябрьских лет, накопилось немало.
Важной проблемой методологического порядка является определение характера и тенденций социального расслоения внутри интеллигенции, а конкретно говоря - какой в массе своей была российская интеллигенция в период революции - мелкобуржуазной или буржуазной. От правильного ответа на этот вопрос в свое время зависели судьбы людей, отдельных групп интеллигенции. Дело в том, что "левыми", а подчас и не только ими, почти вся интеллигенция причислялась к буржуазии с соответствующими последствиями. Авторы отмечают, что к 1917 г. ни процесс обуржуазивания интеллигенции, ни процесс ее пролетаризации не стали доминирующими, что в составе российской интеллигенции преобладала мелкобуржуазная прослойка (с. 46). Эта констатация тем более важна, что не только в прессе периода революции, но и в современной научной литературе нередко можно встретить утверждения о всецело буржуазной природе интеллигенции, о том, что в целом она представляла привилегированный слой общества.
Одними из первых в нашей литературе С. А. Красильников и В. Л. Соскин обратились к исследованию социально-психологических аспектов выбора интеллигенцией места в революции. Они отмечают, что политические убеждения интеллигенции, предопределявшие те или иные ее политические позиции, вырабатывались в результате взаимодействия двух уровней общественного сознания - обыденного (повседневного) и теоретического (идеология). Особое внимание авторы уделили рассмотрению первого фактора, ибо от состояния повседневного сознания, от настроения, определяемого опытом, традициями, стереотипами мышления и поведения, во многом зависят восприятие идеологии, а следовательно, и выработка политической позиции.
Ан ал из социально-психологических факторов поведения интеллигенции дал возможность С. А. Красильникову и В. Л. Соскину сделать вывод: "Исследователи, считающие, что в первые послеоктябрьские месяцы среди интеллигенции количественно преобладала враждебная группа, допускают отождествление политических настроений и позиций. Между тем
стр. 111
для массы специалистов отрицательные настроения по отношению к диктатуре пролетариата сочетались с неучастием в политической борьбе, т. е. фактическим нейтралитетом. Последний же нередко совмещался с профессиональным сотрудничеством с Советской властью, что являлось начальной ступенью ее признания интеллигенцией" (с. 222).
Однако отказ большинства интеллигенции от борьбы с Советской властью не означал немедленного перехода на ее сторону. Основная масса специалистов и служащих придерживалась политического нейтралитета. Разработка в книге этого сложного и в ряде случаев мало объясненного понятия представляет значительный интерес. Интеллигенция, отмечают авторы, не была единым массивом. Они выделяют в ней два крыла, имевшие различные тенденции - к сближению и разрыву. Соответственно одно крыло "нейтралов" политически тяготело к Советской власти, другое имело буржуазно-демократическую окраску. "Численно это крыло было наибольшим и на этапе упрочнения Советской власти являлось резервом и революции, и контрреволюции" (с. 223). И хотя авторы пришли к такому заключению, анализируя настроения интеллигенции Сибири, можно полагать, что и в центральных районах страны дифференциация нейтральной интеллигенции была примерно такой же.
В исторической литературе часто употребляется термин "специалист", "буржуазный специалист". Однако никто еще не пытался раскрыть происхождения, сущности этого понятия. С. А. Красильников и В. Л. Соскин отмечают, что историческая ситуация, вызвавшая необходимость в термине "буржуазный специалист", - это послеоктябрьский период, и в особенности весна 1918 г., когда в государственной жизни, в сфере экономики и культуры на первый план выдвинулись задачи организации и управления. И связано это было в первую очередь со значительной девальвацией понятия "интеллигенция" в сознании широких масс.
В самом деле, антинародная политика Временного правительства, поддержка интеллигенцией ненавистного трудовому народу лозунга "война до победного конца", деятельность интеллигентских мелкобуржуазных партий, наконец, саботаж в первые послеоктябрьские месяцы - все это не могло не вызывать соответствующей реакции со стороны народных масс. В условиях обострения классовой борьбы интеллигенция в их сознании начинает идентифицироваться с буржуазными элементами или даже вообще с буржуазией. С "контрреволюционной интеллигенцией" революционные массы сотрудничать не желали, а без такого сотрудничества обойтись было нельзя. "Поэтому, - пишут авторы, - введение нового термина применительно к прослойке лиц, профессионально занимающихся умственным трудом, - "специалисты" - следует понимать как необходимый элемент выработки научно обоснованной политики привлечения интеллигенции на сторону Советской власти" (с. 33). С весны 1918 г. термин "специалист" часто появляется в речах и печатных трудах В. И. Ленина, который нередко употреблял его в качестве синонима слова "интеллигент".
В монографии можно найти и еще немало интересных наблюдений, мыслей относительно различных аспектов истории сибирской интеллигенции в революции. Авторы не боятся выйти за рамки сложившихся представлений, расширить традиционный круг вопросов, попытаться осветить то или иное историческое явление с новых, порой оригинальных исследовательских ракурсов. Именно в этом и заключается особая ценность их труда, творческого метода.
В заключение два замечания. Центральное место в работе занимает анализ политических позиций главным образом интеллигенции, непосредственно занимающейся производственными функциями (медицинские работники, инженеры, учителя и т. п.). Интеллигенция же "органическая" - идеологи и политики, нередко выступавшая в роли лидеров, а чаще пропагандистов, осталась за рамками исследования. И, думается, напрасно. Ссылка на то, что эта деятельность "получила достаточное освещение в исторической литературе" (с. 8), не представляется убедительной. Не только на сибирском, но и на общероссийском материале до сих пор нет в советской литературе сколько- нибудь обстоятельного разбора взглядов, например, теорий буржуазной интеллигенции.
Авторы совершенно исключили из анализа такие группы интеллигенции, как офицерство, духовенство, чиновничест-
стр. 112
во, ибо они "никак не могут быть причислены ни к народу, ни к массам" (с. 21). Ну, а куда же их следует причислять? К верхам эксплуататорского общества, кои исключаются из понятия "народ", они, в подавляющей своей массе, не относились. И духовенство нельзя исключать из интеллигенции, оно по всем формальным признакам входит в эту социальную группу. Неубедительна также и ссылка на то, что социальные функции, выполняемые некоторыми из этих групп (духовенство, бюрократия и т. д.) "были несовместимыми с задачами социалистического строительства" (с. 8). Если по такому признаку подходить к оценке общественных групп и отдельных лиц, то история нашей страны после 1917 г. выглядела бы стерильно бесконфликтной. А такой истории не бывает.
И тем не менее, имея в виду обстоятельность анализа, значительность достигнутых результатов, оригинальность и глубину теоретических выводов и обобщений, можно сказать, что книга С. А. Красильникова и В. Л. Соскина - несомненный творческий успех авторов.
Новые публикации: |
Популярные у читателей: |
Новинки из других стран: |
Контакты редакции | |
О проекте · Новости · Реклама |
Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту) Сохраняя наследие России |