В последние годы в изучении исторического прошлого Казанского ханства, других тюрко-татарских государственных образований XV - третьей четверти XVIII вв. достигнуты определенные результаты. Однако по ряду причин (прежде всего, неудовлетворительной источниковой оснащенности), в числе наименее изученных остаются проблемы социально-политической истории тюрко-татарских государств позднего средневековья, функционирования в них систем государственной власти и управления.

В этой связи известно подразделение Казанского ханства на несколько административно-территориальных "даруг" (областей) - Арскую, Алатскую, Галицкую, Ногайскую и др. По целому ряду ключевых характеристик эти "даруги" (их статус, количественный, территориальный и этимологический аспекты) остаются предметом научных гипотез и догадок. Упрощенная схема, представляющая их по "принципу четырех" (четыре правящих "клана" в ханстве - четыре "даруги") в виде неких "княжеств" правящих родов в государстве, как показывает практика, чревата множеством трудноразрешимых проблем как историко-методологического, источниковедческого, так и историко-фактологического плана¹.

Некоторые промежуточные выводы и гипотезы по узловым вопросам территориальной организации, функционирования административных "даруг" в ханстве апробированы на опыте их реконструкции по материалам писцовых описаний Казанского уезда второй половины XVI - начала XVII в. (в частности, по данным писцовых описаний Казанского уезда 1565 - 1568 гг. H.B. Борисова и Д. А. Кикина, писцовой книги 1602 - 1603 гг. И. Болтина и др.)². Вслед за целым рядом ученых (М. Г. Худяков, Ш. Ф. Мухамедьяров, Г. А. Федоров-Давыдов, С. Х. Алишев и др.) мы пришли к выводу, что "даруги" в Казанском ханстве являлись податными округами (областями) государства. Они формировались в привязке к основным сухопутным трактам (дорогам) ханства. В период русского владычества "дороги" Казанского уезда второй половины XVI - начала 80-х годов XVIII в. представляли собою административно-территориальные образования, лучевидно расходящиеся от г. Казани в различных направлениях. Как реликт эпохи Казанского ханства, административные "дороги" изначально сохранились лишь в Казанском уезде. Позднее (в XVII в.) эта система была распространена и в новоколонизуемую Уфимскую провинцию (Уфимский уезд). Г. Н. Айплатов указывает подразделение на "дороги" и образованного в XVII в. Уржумского уезда³. Особо следует обратить внимание на то обстоятельство, что в усло-

Галлям Рашид Габдельфартович - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории им. Ш. Марджани АН Республики Татарстан.

виях русского государства (возможно, в силу традиций эпохи ханства) эти административные "дороги" не имели своих отдельных "дорожных" центров и управлялись непосредственно из уездных городов.

Податная "даружная" система административно-территориального деления является следствием унитарной формы государственного устройства, характерной для восточных монархий, в том числе и Казанского ханства. Основное ее преимущество видится в избавлении государственной казны от посредников при сборе ясачных выплат с населения, поддержании оперативной связи центра с провинциями, упреждении всевозможных оппозиционных, сепаратистских устремлений феодальных элит на местах.

"Даруги", в свою очередь, в рамках упорядоченного управления, обеспечивающего фискальные, военные интересы государства, делились на более мелкие административные единцы. Поскольку в Казанском ханстве основную массу населения составляли ясачные земледельцы, первостепенной обязанностью которых являлась уплата ясачных податей в государственную казну, то таковыми локальными административными единицами были сотни (ясачные сотни). Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что в Казанском уезде, а также в других средневолжских уездах, сохранивших в себе реликтовые атрибуты администрирования эпохи ханства, вплоть до учреждения наместничеств в 1781 г. существовал принцип сотенного подразделения ясачных поселений не только с коренным татарским, марийским и чувашским населением, но и с новоприбылым русским крестьянством (особенно с конца XVII - начала XVIII в.). В документах соотвествующего периода достаточно часто упоминаются ясачные сотни и возглавлявшие их сотники. Известно о существовании в Казанском ханстве "сотных князей" из чуваш и марийцев⁴. Так, одним из организаторов движения сопротивления в ходе "Казанской войны" 1552 - 1557 гг. стал "сотный голова" из марийцев Мамыш-Берды⁵. В писцовой книге Казанского уезда 1602 - 1603 гг. упоминается "Малмыжские волости сотник Тууш Балаксин"⁶. В числе частного актового материала XVII в. сохранилась мировая (полюбовная) отпись сотника деревни Ошабаш (Ашабаш) Арской дороги Басыбы Бачюрина от 1660 г., данная казанцу, новокрещеному князю Степану князь Яковлеву сыну Асанову⁷. Причем факт существования сотенной организации ясачных поселений в период ханства был констатирован еще в советскую эпоху. Например, в III главе книги "История Татарской АССР" говорится, что в Казанском ханстве "каждая даруга делилась на сотни - служилые и ясачные ... Сотни являлись низшими админстративными единицами, соответствовавшими русским волостям"⁸. Сотенная организация была характерна и для других средневековых тюрко-татарских ханств (например, для Крымского ханства)⁹. В традициях золотоордынской военно-улусной системы она подразумевала подразделение поселений на сотни, пятидесятни, десятни. Ее отголосок зафиксирован и в одном из позднесредневековых татарских дастанов, повествующих о возведении выборными представителями различных деревень - "илей" - некоего Хаджи Гирея "ханом"¹⁰. В нем эти выборные люди представлены "десятнями".

О подразделении сотен на пятидесятни, десятни свидетельствуют и другие источники. Так, в писцовой книге Казанского уезда 1602 - 1603 гг. упоминается пятидесятник деревни Большие Отмасы (Юлы Укмас) Ногайской "дороги" Салтыш Болтаев¹¹. Известно существование в XVII в. двух пятидесятен (Яныгитова и Тохпаева) на Горной стороне Волги в качестве самостоятельных административных единиц. Для Царевококшайского уезда, состоявшего в 1651 г. из 14 марийских волостей, было характерно деление каждой из них на десятки (от 3 до 9), названных именами как десятников, так и сотников¹².

К сожалению, письменных источников периода ханства, позволяющих в какой-то мере судить о принципах организации, жизнедеятельности ясачных сотен не сохранилось. Исследователь истории Среднего Поволжья С. Х. Алишев отождествляет эти мелкие территориальные единицы с улусами (волостями), "во главе которых стояли хакимы". "Улусы, по-видимому, соответствовали сотням, как их стали называть уже в Русском государстве, - пишет он. - Сотни, или улусы, составлялись из нескольких, иногда десятков деревень. В Заказанье, может быть, эти сотни в Казанском ханстве объединялись в джиены (по названию праздника, который объединял несколько деревень) и позднее. Во главе улуса и сотни стояли улусные, сотные князья,

мурзы, старшины. При них были абызы и казии, имамы и сельские старосты"¹³. Ученый также предположил, что сотнями, возможно, назывались сообщества поселений, могущих поставлять в войско сто воинов¹⁴.

По мере укрепления новой власти в Казанском Поволжье, вместо сотенной стала вводится волостная система управления. Однако в большинстве случаев разница между волостью и сотней была всего лишь в названии. Новообразованные волости по-прежнему управлялись сотниками¹⁵. Судя по материалам писцовой книги Казанского уезда 1602 - 1603 гг., например, тогда Малмыжской "черемисской" (марийской) волостью управлял сотник Тууш Балаксин¹⁶.

Комментируя выражение, характерное для источников конца XVI-XVII вв., - "в татарские и в чюваские в сотни и в волости и в деревни и в починки", И. П. Ермолаев заметил, что "здесь как будто сотни и волости рассматриваются как некая совокупность деревень и починков, которая в одном месте может называться сотней, а в другом - волостью"¹⁷. В этой связи понятия "улус" и "сотня" в Казанском ханстве также могли быть тождественными понятиями. Возможно, что источники конца XVI-XVII вв., оперируя этими понятиями как взаимозаменяемыми синонимами, следуют традициям эпохи ханства.

В связи с изложенным весьма примечателен следующий факт: в начале XVII в. князь Бакшанда Нурушев собирал с "волости" Нали Кукмор Арской "дороги" "з 90 з 10 дворов" (то есть со 100 дворов) "дорогильные пошлины 14 рублев и 18 алтын две деньги, з двора по 5 алтын" и с них же брал "с свадеб куняшную пошлину"¹⁸. При этом, оказалось, что он не имел, обязательной в других случаях, царской жалованной грамоты, дающей ему юридическое право владеть этой волостью ("... и государевы грамоты князь Бакшанда на то не положил"). Получается, что князь Нурушев собирал ясак с сотни ясачных дворов (правда, по сумме ясака получается 97 дворов) и облагал дополнительным налогом население волости лишь "по старине" - традиции (возможно, со времен Казанского ханства). Данный пример дает наглядное представление о соотношении понятий "улус" и "сотня" в Казанском ханстве, когда ясачная сотня в 100 дворов одновременно выступает "волостью" ("улусом") татарского феодала.

Вместе с тем, есть и примеры, когда ясачные сотни с марийским, чувашским населением выступали составной частью административной волости. Исследуя чувашские ясачные сотни XVII в., В. А. Нестеров заметил, что "в Курмышском уезде сотни невелики и очень часто включают одну-две чувашских деревни, так что сами являются составной частью волостей"¹⁹. Изучив по материалам переписной книги 1678 г. марийские ясачные волости и сотни Галицкой "дороги" Казанского уезда, Г. Н. Айплатов также сделал вывод, что для них характерна сложная структура. Тогда в составе этой административной "дороги" насчитывалось 22 марийские волости и 13 сотен. По своей величине они были различны (от 50 до 200 дворов). Исследователь выделяет две группы мелких административных делений в составе этой "дороги": сотни, включающие в себя несколько волостей (от двух до пяти); сотни, территориально совпадающие с волостями, "Таким образом, - заключает он, - в XVII в. марийская сотня представляла условную величину без всякого соответствия с наличным числом входивших в ее состав ясачных дворов и людей"²⁰. Это свидетельствует о том, что в соотношении "волость" - "сотня", по крайней мере в XVII в., было не все однозначно. Возможно, данное явление следует рассматривать лишь как результат административной деятельности новой власти.

Несомненно, что сотенное подразделение ясачных поселений Казанского уезда, других уездов Среднего Поволжья во второй половине XVI - начале третьей четверти XVIII в. является неким отголоском военно-улусной организации эпох Золотой Орды и Казанского ханства. Исследуя общественный строй Золотой Орды, Г. А. Федоров-Давыдов обратил внимание на совпадение в ней общественной и военной структуры. В этом отношении, например, "тысяча или тумен - это не просто количество воинов, а именно такая административная единица, которая может выставить тысячу или десять тысяч воинов"²¹. Такая организация системы управления обеспечивала военную мобильность государства, позволяла "главе державы держать в рамках особо строгой дисциплины своих вассалов"²². Говоря о системе государственного управления в Золотой Орде, исследователь истории казачества А. А. Гордеев также пишет, что "страна делилась на тьмы, тысячи, сотни, десятки, во главе каждого подразделения

стояли соответствующие начальники. В мирное время подразделения эти составляли административные единицы, с началом войны превращались в войсковые части, и начальники их становились военачальниками. С началом войны вся страна превращалась в военный лагерь; все годное физически мужское население обязано было нести военную службу"²³.

Частью схожей полувоенной улусной системы управления была и сотенная организация поселений в Казанском ханстве, являясь, с одной стороны, мелкой административной податной единицей, с другой - небольшим военным округом, обязанным в случае военных действий выставлять в ханское войско ополчение численностью не менее 100 воинов. Известно, что в ханстве на случай войны, помимо основного войска, состоявшего из феодальной элиты и казаков, имелись и "отряды ополчения из ясачных людей, строившиеся по территориальному и национальному признаку"²⁴.

Принципы формирования ясачных сотен в условиях позднесредневековых тюрко-татарских государств не вполне ясны. Но вряд ли стоит сомневаться в том, что изначально в их основе лежат сложные родо-племенные отношения, восходящие в глубь веков. Айплатов предположил, что "основой деления на сотни послужили древние большие родовые группы (союзы), к которым восходят следы сотенной организации. В результате образования дочерних поселений родовые группы распадались и образовывались поземельные общины. Сохранению в течение длительного времени деления на сотни способствовала военно-административная организация, существовавшая как в Золотой Орде, так и в Казанском ханстве"²⁵. Таким образом, ясачные сотни Среднего Поволжья второй половины XVI - начала третьей четверти XVIII в. являются, с одной стороны, результатом сложных общественных родо-племенных, поземельных отношений в предыдущие эпохи, с другой - реликтом военно-административной системы управления в Золотой Орде и Казанском ханстве.

В понимании роли родо-племенных сотен в процессе развития общественных отношений весьма показателен пример их генезиса у древнегерманских племен²⁶. Конечно, общественные процессы в древнетюркском мире, средневековом тюрко-татарском обществе имели свою специфику. Вместе с тем, прослеживаются и некоторые аналогии. По свидетельству исследователя археологии и истории Среднего Поволжья Н. Ф. Калинина, татарское ясачное население периода Казанского ханства также "жило общинами, состоявшими из ряда поселков. Население поселков, входивших в общину, в определенное время собиралось для решения общих дел на специальные съезды, которые назывались джиенами (последние получили позднее характер народных праздников). Все ясачное население разделялось на многие десятки таких общин. Подобные общины представляли пережиток более древних социальных отношений - патриархального родства. В каждой общине, объединенной джиеном, имелся определенный центр, именем которого они и назывались (например, "Ашитджиен" и др.). Население деревень, входивших в определенную джиенную общину, считало себя более близким, чем с поселками других джиенных групп". Говоря об управлении этими общинами, исследователь писал, что "в своих внутренних делах ясачные люди управлялись старшинами (аксакалами и абызами), но фактически власть над ними осуществляли многочисленные ханские чиновники и местные феодалы, управлявшие особыми округами-вилайетами или даругами, куда входили группы общин-джиенов"²⁷. В этой связи Ш. Ф. Мухамедьяров отметил, что "существование органов феодальной власти на местах не исключало деятельности общин как определенных административных единиц... Собрание джиена рассматривало вопросы, относящиеся ко всей общине. Джиен устанавливал начало и конец сельскохозяйственных работ, порядок охраны посевов от хищений и пожаров, ведал раскладкой приходящихся на джиен податей и повинностей. Решение джиена было обязательно и являлось для крестьян источником обычного права"²⁸.

Поскольку джиенные округа и конфедерации образовывались на основе патронимии (архаичной формы большого родственного коллектива), то есть основание полагать, что изначально на этой же основе образовывались и ясачные сотни Казанского ханства. Правда, при этом следует учесть, что основы джиенной организации - экономические, кровно-родственные отношения, территориальная целостность - со временем, особенно после падения ханства, постепенно разрушались. В условиях

развития товарно-денежных отношений джиены из родовой общины преобразовывались в более сложные, а впоследствии - в сельские общины²⁹.

В этом отношении интересно организационно-территориальное сопоставление сотен Казанского уезда второй половины XVI - начала третьей четверти XVIII в. с джиенными округами и конфедерациям. Как показывает предварительный анализ материалов переписной книги ясачных сел и деревень Арской "дороги" Казанского уезда 1678 г. переписи М. С. Супонева, тогда татарские ясачные сотни Заказанья включали селения от одного-двух до несколько джиенных округов, в целом и основном территориально совпадая с джиенными конфедерациями³⁰. В этой связи, современные исследователи не без основания придерживаются мнения, что общинные джиены "являлись составной частью административной системы Казанского ханства, возможно, с ней совпадая"³¹. Установлено совпадение большинства центров джиенных конфедераций с центрами феодальных округов³². Это позволило прийти к выводу "о связи между общинной, административной и военно-служилой системой в Казанском ханстве"³³.

Как свидетельствуют источники, формирование сотен было непосредственно связано с возникновением населенных пунктов и развитием сети поселений. Они могли включать в себя разное количество селений - от одного-двух до трех десятков. Сотни Западного Закамья XVII - начала XVIII в. изучил Р. Г. Насыров. На основе сравнения семи сотен региона ему удалось сделать вывод, что "при формировании сотен основным критерием служило количество дворов", так как тогда единицей налогообложения являлся ясачный двор. По территориальному размещению закамские сотни классифицируются как компактные, рассеянные и частично рассеянные. При этом установлено генетическое родство между населением различных населенных пунктов, состоявших в одной сотне³⁴. Большинство же сотен Западного Закамья к началу XVIII в. представляли собой единые территориальные образования, у которых земельные угодья входящих в них селений были смежными. Также исследователь выявил основные территориальные характеристики западно-закамских сотен XVII - начала XVIII в.: плотная концентрация населенных пунктов, не позволяющая образованию между ними поселений, подведомственных другим сотням; все сотни находились в центральной и южной частях региона; некоторые представляли собой компактную группу близлежащих друг к другу поселений, образованных при одновременном заселении территории (сотни Кадеева, Алкина, Ахпулатова); дочерние поселения, образовавшиеся в ходе внутренней колонизации, выселялись на общие с материнскими селениями владения (сотни Тойкина, Алкина, Едгирякова); частичное рассеивание компактных сотен является следствием внутрирегиональных переселений, при которых выделившиеся селения возникали на значительном удалении от старых усадеб. Основным выводом исследователя, основанном на изучении ясачных сотен Западного Закамья XVII - начала XVIII в. является заключение, что "к концу рассматриваемого периода сотня потеряла значение территориального образования и существовала всего лишь как управленческое подразделение"³⁵.

В условиях русского государства второй половины XVI - начала последней четверти XVIII в. общинно-родовой принцип организации сотенных округов постепенно заменялся административно-территориальным. Ясачные сотни уже являлись не чем иным, как мелкими податными административными единицами в составе уездов, военное значение которых к тому времени было полностью нивелировано.

Что касается сотников во главе ясачных сотен, то об изначально военном или полувоенном характере этой должности наглядно свидетельствует пример "сотного головы" Мамыш-Берды, руководившего военными действиями повстанцев против правительственных войск после падения Казани в 1552 году. В этом отношении показательна и сотенная организация казаков Войска Донского. У них "отряд подразделялся на сотни и полусотни. Походный атаман был главный военноначальник отряда с неограниченной властью. Сотни вверялись избранным сотникам и пятидесятникам... По окончании похода все эти избранные лица слагали с себя звания и становились в ряды простых казаков"³⁶.

Должность сотника в условиях Казанского ханства, как и позднее, была выборной. На нее избирались наиболее авторитетные общинники. Ермолаев заметил, что "должность сотника не делала ее носителя феодалом, но давала определенные приви-

легии, которые постепенно выделяли сотника из общей среды ясачного населения и превращали его в привилегированного представителя ясачных людей. В дальнейшем ... служба сотников нередко превращалась в наследственную родовую службу"³⁷.

Изучая сельскую общину марийцев в XVIII в., А. Г. Иванов пришел к выводу о том, что обычно в XVIII в. марийцы на эту должность выбирали из своей среды человека "состояния доброго", который "не подозрительный и положенную на него сотническую должность исправлять может". После присяги сотник утверждался в должности уездным воеводой. По первому требованию он должен был исполнять воеводские указания и распоряжения гражданских и воинских чинов различных рангов. Сотник обладал некоторыми распорядительно-управленческими, административно-судебными и полицейскими функциями (небольшие дела о кражах, ссоры, драки, поимки беглых). Но в первую очередь он отвечал за своевременный сбор и отдачу подушных денег, отправку рекрутов, поставку работных людей и выполнение других повинностей³⁸. "В десятках и пятидесятках обязанности сотников исполняли десятники и пятидесятники, которые участвуя в управлении марийскими селениями, владели значительными участками земли"³⁹.

В. А. Нестеров, исследовавший статус и функции сотников, отметил, что "царское правительство, сохранив сотни и выборных сотников на низшей ступени государственного управления, стремилось привлечь местную зажиточную знать нерусских народов на свою службу... Непосредственно распоряжения царских властей в нерусских поселениях осуществлялись сотниками и старостами под наблюдением и руководством воевод, и это отводило недовольство нерусского крестьянства отрицательными мерами царской администрации больше на этих представителей местной знати..."⁴⁰.

Следует отметить, что в условиях русского государства должность сотника была из тех немногих, которую благодаря общинному самоуправлению и выборности могли занимать представители коренных народов Среднего Поволжья. Тем не менее, "избранные старосты и сотники утверждались воеводами, которые могли не согласиться с "выборными" кандидатурами и назначить должностных лиц по своему усмотрению"⁴¹.

Описывая должностные обязанности сотников в 60-х годах XVIII в., И. И. Лепехин писал, что "сотники, кроме обыкновенного суда, обязаны в случае надобности стряпать за свои деревни в присутственных местах, отводить подушные деньги, отдавать рекрут и прочее, почему сотники имеют некоторые от миру доходы. За их платят миром подушные деньги, гоняют подвод и делают на пашне помощь"⁴². Однако при этом образ жизни сотников на бытовом уровне мало чем отличился от рядовых общинников. Они проживали в своих деревнях, наравне с другими общинниками наделялись общинными землями и т.д. Таким образом, "социальный статус сотников, несмотря на важность возложенных на них обязанностей, был не очень высоким. Материальное вознаграждение за службу состояло всего лишь в освобождении от ясачного тягла, которое возлагалось на остальных крестьян, а также помощи односельчан при земледельческих работах. Об освобождении от рекрутской повинности в источниках не говорится. При сложении с себя полномочий сотники, по-видимому, не сохраняли за собой привилегии. По этой причине преуспевшие на службе сотники были заинтересованы в закреплении должности за своим родом"⁴³.

Вспомогательную роль при сотниках играли пятидесятники, десятники, сельские старосты и другие выборные люди, которые по статусу, образу жизни были еще ближе к рядовым общинникам. Их круг обязанностей ограничивался вопросами жизнедеятельности отдельно взятой сельской общины, проблемами ее взаимоотношений с вышестоящими властными структурами. В основных чертах аналогичная ситуация наблюдалась и в Казанском ханстве.

В заключении отметим, что дальнейшее углубленное изучение феномена сотенной организации ясачных поселений в уездах Среднего Поволжья во второй половине XVI - начале последней четверти XVIII в., как наследия эпохи позднесредневековых тюрко-татарских государств, принципов организации и функционирования ясачных сотен, их роли и места в социально-политической системе татарских ханств видится в комплексном исследовании сотенной организации в привязке к другим структурам государственного, общинного управления (к "даругам", "улусам" - "волостям", джи-

енным округам и т.д.). В этой связи весьма важно замечание исследователя тюрко-татарских государств позднего средневековья Ш. Ф. Мухамедьярова, что "только тщательное сравнительное изучение административно-политической терминологии восточных мусульманских государств, особенно татарских ханств и Золотой Орды, поможет выяснить более полно содержание каждого термина"⁴⁴.

Примечания

1. Попытка комплексного обоснования данной гипотезы предпринята в монографии Д. М. Исхакова "От средневековых татар к татарам нового времени (этнологический взгляд на историю волго-уральских татар (XV-XVII вв.)" (Казань. 1998). Часть проблем, обусловленных декларированием у административных "даруг" ханства в качестве плановых "княжеств", обозначена в рецензии на монографию (Татар халкы оешуга яна караш. - Казан утлары, 2000, N 8, с. 165 - 174) и статье "Админстративные даруги Казанского ханства: опыт реконструкции". (Казанское ханство: актуальные проблемы исследования. Казань. 2002). К сожалению, с тех пор эти проблемы остались неразрешенными. Вместо того, на этот счет авторы монографии "Введение в историю Казанского ханства. Очерки" (Казань. 2005) ограничились лишь пространными, отвергающими в этой связи весь комплекс проблем в целом, примечаниями (с. 27 - 28, 66). Между тем, новейшие публикации источников XVI в. ставят перед разработчиками новые задачи. Так, на материалах писцовых описаний Казанского уезда 1565 - 1568 годов (см.: Писцовые описания Казани и Казанского уезда 1565 - 1568 годов. Публикация текста. Казань. 2006) можно убедиться в существовании тогда в Казанском уезде, помимо декларируемых Арской, Алатской, Галицкой, Ногайской "дорог", и Атызской (Атыжской) административной "дороги" в среднем, правом бассейне р. Казанки, вместо более поздней Зюрейской "дороги", первое упоминание которой в источниках относится лишь к 1573 - 1574 гг., Чувашской (Чювашской) "дороги" с подразделением на Верхнюю, Среднюю (Иски-Юртовскую) и Нижнюю Чувашскую "дороги" (см.: Писцовые описания.., с. 279, 281, 282, 284, 285, 287, 290, 293, 294, 299, 301, 360, 362, 491, 520). Вынос названий этих "дорог" в подзаглавия частей писцового материала 1565 - 1568 гг. не оставляет сомнений в их административном значении. Также нами выдвинута гипотеза о существовании в ханстве и Крымской (Буртасской) административной "даруги", включавшей в себя земли Горной стороны Волги (см.: Административные дороги Казанского ханства.., с. 309 - 311). Таким образом, административных "даруг" в Казанском ханстве оказывается не 4 (согласно гипотезе, основанной на "принципе четырех"), а не менее шести-семи. И это лишь одна из проблем в привязке административных "даруг" ханства к правившим в нем по определению четырем кланам - Ширин, Аргын, Барын и Кипчак.

2. Казанское ханство: актуальные проблемы исследования. Материалы научного семинара "Казанское ханство: актуальные проблемы исследования". 5 февраля 2002 г. Казань. 2002, с. 280 - 316.

3. АЙПЛАТОВ Г. Н. Сотенная организация марийцев в XVII в. Материалы I Всероссийской научной конф. финно-угроведов "Узловые проблемы финно-угроведения". Йошкар-Ола. 1995, с. 200.

4. ДИМИТРИЕВ В. Д. Документы по истории народов Среднего Поволжья XVI - начала XVII в. - Ученые записки НИИ языка, литературы, истории и экономики при Совете министров Чувашской АССР. Чебоксары. 1963, вып. 22, с. 135.

5. ХУДЯКОВ М. Г. Очерки по истории Казанского ханства (Репринтное воспроизведение текста издания 1923 г.). Казань. 1990, с. 155 - 156.

6. Писцовая книга Казанского уезда 1602 - 1603 годов. Казань. 1978, с. 127.

7. Научная библиотека КГУ им. Н. И. Лобачевского, отдел рукописей и редких книг, ед. хр. 1302/33, л. 1.

8. История Татарской АССР. С древнейших времен до наших дней. Казань. 1968, с. 85.

9. УСМАНОВ М. А. Жалованные акты Джучиева Улуса XIV-XVI веков. Казань. 1979, с. 207.

10. Борынгы татар эдэбияты. Казан. 1963, с. 477.

11. Писцовая книга Казанского уезда.., с. 53.

12. АЙПЛАТОВ Г. Н. Ук. соч., с. 200.

13. АЛИШЕВ С. Х. Исторические судьбы народов Среднего Поволжья. XVI - начало XIX в. М.

1990, с. 52.

14. АЛИШЕВ С. Х. Казан ханлыгы тарихыннан. Казан. 2003, с. 26.

15. ЕРМОЛАЕВ И. П. Среднее Поволжье во второй половине XVI-XVII веках. Управление Казанским краем. Казань. 1982, с. 142.

16. Писцовая книга Казанского уезда.., с. 127.

17. ЕРМОЛАЕВ И. П. Ук. соч., с. 142.

18. Писцовая книга Казанского уезда.., с. 117.

19. НЕСТЕРОВ В. А. Чувашия в составе Русского государства во второй половине XVI и начале XVII веков. Материалы по истории Чувашской АССР. Чебоксары. 1958, с. 133.

20. АЙПЛАТОВ Г. Н. Ук. соч., с. 200.

21. ФЕДОРОВ-ДАВЫДОВ Г. А. Общественный строй Золотой Орды. М. 1973, с. 48.

22. Там же, с. 50.

23. ГОРДЕЕВ А. А. История казачества. М. 2006, с. 15.

24. История Татарской АССР. Т. 1. Казань. 1951, с. 156.

25. АЙПЛАТОВ Г. Н. Ук. соч., с. 201.

26. В их племенных государствах сотня представляла собою государственно-хозяйственную единицу, состоящую из ста или более домов одного или несколько родов. Первоначально сотня в военном отношении равнялась приблизительно 300 лиц, носящих оружие (около 100 домохозяев и 200 сыновей). В ней насчитывалось около 1000 человек, включая женщин и детей. Позднее сотня являлась уже военно-хозяйственным товариществом, объединенным экономическими интересами. Если семья являлась первичною ячейкою государства-племени, то сотня была вторичным образованием. Соединение нескольких десятков таких "сотен" создавало племенной государственный союз. Сотня выбирала известное лицо из своей среды начальником, который относился только к одному определенному семейству или роду. Прямой наследственности здесь не было, но круг кандидатов был крайне тесен, и право выступить кандидатом передавалось, таким образом, по наследству. На войне он превращался в предводителя своего "сотенного" отряда. Сотня представляла собою еще и поземельную общину. В дальнейшем она превращается в хозяйственный земледельческий округ, в территориальную единицу, населенную одной общиной. Позднее первоначальная община-сотня разбилась на более мелкие общины-деревни. При этом государственное начало постепенно лишало сотню ее военного значения, подчиняя ее членов наместнику области. Что же касается до хозяйственного значения сотни, как земельной общины, то оно исчезло естественным путем еще в Каролингскую эпоху, когда разросшиеся сотни распались на более мелкие общины ("центы"), а потом и на еще более мелкие - общины-деревни. См.: Энциклопедический словарь И. А. Ефрона и Ф. А. Брокгауза. Т. ХХХ-а. СПб. 1900, с. 941 - 942.

27. История Татарской АССР, с. 146, 147.

28. МУХАМЕДЬЯРОВ Ш. Ф. Социально-экономический и государственный строй Казанского ханства. Дис. канд. ист. наук. М. 1956, с. 328 - 329.

29. Татарская энциклопедия. В 5 т. Т. 2. Казань. 2005, с. 276.

30. Российский государственный архив древних актов, ф. 1209, оп. 1, ч. 2, кн. 6453; БУРГАНОВА Н. Б. О системе народного праздника джиен у казанских татар (исследование и приложение). В кн.: Исследования по исторической диалектологии татарского языка (материалы и исследования). Казань. 1982, с. 26 - 42; УРАЗМАНОВА Р. К. Обряды и праздники татар Поволжья и Урала. (Годовой цикл. XIX - начало XX в.). В кн.: Историко-этнографический атлас татарского народа. Казань. 2001, с. 149 - 165.

31. ИСХАКОВ Д. М., ИЗМАЙЛОВ И. Л. Введение в историю Казанского ханства. Очерки. Казань. 2005, с. 31.

32. Татарская энциклопедия. Т. 2, с. 276.

33. ИСХАКОВ Д. М., ИЗМАЙЛОВ И. Л. Ук. соч., с. 31.

34. НАСЫРОВ Р. Г. Сельское расселение в Западном Закамье (вторая половина XVI - начало

XVIII в.). Казань. 2007, с. 149 - 158.

35. Там же, с. 155.

36. САВЕЛЬЕВ Е. П. Древняя история казачества. М. 2007, с. 369.

37. ЕРМОЛАЕВ М. П. Ук. соч., с. 142.

38. ИВАНОВ А. Г. Сельская община марийцев в XVIII в. Материалы I Всероссийской научной конференции финно-угроведов, с. 225 - 226.

39. АЙПЛАТОВ Г. Н. Ук. соч., с. 201.

40. НЕСТЕРОВ В. А. Ук. соч., с. 133.

41. ЕРМОЛАЕВ И. П. Ук. соч., с. 142.

42. ЛЕПЕХИН И. И. Дневные записки путешествия по разным провинциям Российского государства в 1768 и 1769 году. Ч. 1. СПб. 1795, с. 140.

43. НАСЫРОВ Р. Г. Ук. соч., с. 157.

44. МУХАМЕДЬЯРОВ Ш. Ф. Ук. соч., с. 330.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Р. Г. Галлям:

Комментарии: