Партийная и общеисторическая печать Германской Демократической Республики и Польши в последнее время уделяет большое внимание борьбе с идеологией "изучения Востока", широко распространенной в ФРГ ¹ . Можно назвать содержательные статьи В. Шечиновского ² и Ф. Гентцена ³ , опубликованные в ГДР, работы Г. Лабуды ⁴ , А. Каминьского ⁵ , М. Бискупа ⁶ и других авторов, вышедшие в Польше. Систематически публикует статьи и заметки по данному вопросу польский журнал "Przeghad Zachodni".

Что же такое "изучение Востока"?

Германский империализм всегда старался использовать историографию в своих целях ⁷ . Не случайно в 1915 г., в разгар первой мировой войны, 325 немецких профессоров выступили с требованием "возвращения" Германии земель Восточной Европы ⁸ . Большую роль немецкая историография сыграла в идеологической подготовке разбойничьей агрессии гитлеровской Германии против народов Европы и прежде всего Советского Союза. Немецкая буржуазная историография порвала с традициями гуманизма в науке, не подняла голоса в защиту мира и не выполнила своего долга перед немецким народом ни во время первой, ни во время второй мировой войны ⁹ . Восприняв варварские идеи книги

¹ См. решение ЦК Социалистической единой партии Германии "Об улучшении изучения и преподавания исторической науки" в ГДР. Опубликовано в "Zeitschrift fur Geschichtswissenschaft" (далее - ZG), Berlin, 1955, H. 4, SS. 507 - 527, см. стр. 518.

² W. Szeczinowski. Die Organisation der "Ostforschung" in Westdeutschland. ZG, II. Jahrgang. Berlin. 1954. Heft 2, SS. 288 - 309; см. новейшую статью Ф. Гентцена, И. Калиша, Г. Фойгта и Э. Вольфграмма - "Die "Ostforschung" ein StoBtrupp des deutschen Imperialismus. Там же. 1958, H. 6, S. 1181 - 1220.

³ F. H. Gentzen. Die "Ostforschung" westdeutscher Historiker - eine Hetze gegen die Sowjetunion und Volkspolen. "Einheit". Berlin. 1955. H. 12, SS. 1214 - 1222; его же. Sprawa ziem polskich w rewizjonistycznej historiografii niemiec zachodnich i w pracach historikow NRD. "Kwartalnik historyczny". 1955, LXII, N 1, str. 278 - 290; его же. "Ostforschung" zachodnio-niemieckich historikow. "Przeglad Zachodni" (в дальнейшем - PZ). Poznan. 1956, N 3 - 4, str. 291 - 300.

⁴ G. Labuda. Stare i nowe tendencje w historiografii zachodnio-niemieckiej. PZ. 1956, N 7 - 8, str. 224 - 252; см. также PZ. 1958, N 1, str. 186 - 193.

⁵ A. J. Kaminski. Slowo o "Gottinger Arbeitskreis". PZ. 1954, N 5 - 6 str. 203 - 220.

⁶ M. Biskup. Najnowsze prace zachodnio-niemieckie nad historia zakonu krzyzackiego. "Kwartalnik Historiczny". 1957. LXIV, N 6, str. 204 - 211.

⁷ J. Kuczynski. Studien zur Geschichte des deutschen Imperialismus. Bd. II. Propagandaorganisationen des Monopolkapitals. Berlin. 1950.

⁸ W. Szeczinowski. Указ. соч., стр. 293, ср. J. Kuczynski. Указ. соч., стр. 64 - 65 и др.

⁹ См. очень содержательную статью L. Stern. Gegenwartsaufgaben der deutschen Geschichtsforschung. Sonderdruck aus der Wissenschaftlichen Zeitschrift der Martin-Luther-Universitat. I. 1951/1952. Heft 3, Halle-Wittenberg, SS. 1, 12; см. также Д. Зандберг. Немецкие историки на службе германского империализма. "Вопросы истории". 1948, N 11, стр. 92 - 104.

Гитлера "Моя борьба" ¹⁰ , фашистские историки распространяли ложные взгляды о якобы "исконных правах" Германии на востоке Европы.

После разгрома германского фашизма в 1945 г. и оккупации Германии американское и английское правительства приняли все меры к сохранению кадров фашистских историков и использованию их в своих политических интересах. В начале 1952 г., еще в бытность американским верховным комиссаром, Дж. Макклой сообщал своему правительству, что западногерманские университеты и другие высшие школы (в том числе учреждения для "изучения Востока") получили от американских властей 29 млн. марок ¹¹ .

Смысл и цель "изучения Востока" - организация пропаганды реваншизма. Этим занимаются в Федеративной Республике Германии около 50 институтов и исследовательских учреждений; с 1953 г. в школах введено специальное преподавание истории "утраченных" на Востоке земель (Ostkunde) ¹² .

Таким образом, перед историками поставлена задача прививать идеи реваншизма будущим поколениям с детских лет. Само возникновение главных учреждений по "изучению Востока" и роль их руководителей, о чем дают ясное представление упомянутые выше работы историков Польши и ГДР, достаточно характерны. Познакомимся с некоторыми, наиболее крупными из них.

В Гёттингене с 1946 г. существует "Гёттингенское исследовательское общество" (Gottingen Arbeitskreis), появившееся на свет в связи с потребностью тогдашнего государственного секретаря США Дж. Маршалла в материалах для обоснования пересмотра польской границы по Одеру и Нейсе. Оно тесно связано с так называемым "Министерством для изгнанных" (Bundesministerium fur Vertriebene) в Бонне (имеются в виду немцы, переселенные из стран Восточной Европы) и особенно с его главой Оберлендером, бывшим СА-фюрером Кенигсберга. Общество готовит правительству пропагандистский материал, имеет свое издательство в Китцигене (Майн), издает "Schriftenreihe des G. А.". Кстати говоря, в Западной Германии и поныне действует Кёнигсбергский университет Альберта; его проникнутые идеями реваншизма "Jahrbucher" также издает "Гёттингенское общество" ¹³ .

В 1949 г. в Штутгарте было образовано "Немецкое общество для изучения Восточной Европы" (Deutsche Gesellschaft fur Osteuropakunde). Издаваемый им антисоветский журнал "Osteuropa" посвящен жизни СССР и стран народной демократии. Редактор его, Клаус Менерт, - в прошлом корреспондент в Москве; среди активных сотрудников - Борис Мейсснер, занятый также в Гамбургском университете и являющийся советником канцлера Аденауэра; издатель - Отто Шиллер, выпускавший антисоветские книги еще при Гитлере.

В Марбурге возник сперва Исследовательский совет, а затем с 1950 г. - Институт И. Г. Гердера (Johann Gottfried Herder Institut). Здесь имеет место маскировка, к которой охотно прибегают адепты Ostforschung. В данном случае они прикрыли свой институт именем выдающегося немецкого гуманиста. Гердер принадлежал к числу тех, кто возмущался немецким "натиском на Восток": "Человечество ужасает кровь, которая здесь проливалась в долгих диких войнах до тех пор, пока древние пруссы не были окончательно истреблены, а курши и леты

¹⁰ Гитлер, как известно, писал: "Если хотеть земель (Grund und Boden) в Европе, то в целом этого можно достигнуть только за счет России. Тогда новая империя должна вновь двинуться в поход по пути прежних рыцарей Ордена, чтобы немецким мечом добыть пашню немецкому плугу, нации же - насущный хлеб". A. Hitler. Mein Kampf. Munchen. 1933, S. 154, ср. S. 742 и ел.

¹¹ F. Gentzen. Die "Ostforschung" westdeutscher Historiker... S. 1216.

¹² F. Gentzen. "Ostforschung" zachodnio-niemieckich historykow, str. 293 - 294.

¹³ A. Kaminski. Указ. соч., стр. 204 - 205.

обращены в рабство, под игом которого они томятся еще и ныне" ¹⁴ . Он мечтал о времени, когда эти народы вновь обретут землю и свободу, гнусно украденную у них рыцарями. Так писал Гердер.

А вот что пишет Эрих Кейзер, член ученого совета Гердеровского института, в его органе "Zeitschrift fur Ostforschung": деятельность института "не может быть связана политически или партийно. Мы должны чувствовать ответственность только перед истиной, ибо лишь тогда посредством ее исполнятся в отношении народов восточно-срединной Европы слова евангелиста - "Истина сделает вас свободными". Хорошие слова, но далее Э. Кейзер раскрывает свое понимание истины, свободы и подлинную сущность "изучения Востока", заявляя, что незнание Восточной Европы явилось причиной одной из "фатальных ошибок в немецком политическом и военном способе ведения войны" ¹⁵ .

Как видим, нет ничего общего между гуманными идеями Гердера и лицемерными речами новоявленного евангелиста Э. Кейзера, для которого истинно лишь то, что служит целям реваншистов. Гердеровский институт - один из глашатаев ревизии восточноевропейских границ. Тому же служат, в частности, изданные им работы Г. Роде, Б. Шумахера и др. ¹⁶ .

В Мюнхене, важнейшем центре антисоветской пропаганды, находится Институт Восточной Европы (Osteuropainstitut), во главе которого стоит Ганц Кох. В издаваемом институтом журнале "Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas" систематически публикуются материалы по истории СССР. Здесь, в частности, были напечатаны обширные обзоры советской историографии, сделанные австрийским историком Гюнтером Штёклем. В Мюнхене же находится Институт для исследования истории и культуры СССР (Institut fur Forschung der Geschichte und Kultur der UdSSR), сотрудники которого подобраны из махровых предателей нашей Родины.

Наконец, назовем Восточноевропейский институт свободного университета Берлина (Osteuropainstitut der Freien Universitat Berlin), существующий с 1951 г. и финансируемый в счет 100 млн. долларов, которые американский конгресс отпускает на "обеспечение взаимной безопасности". Один из руководителей института - белоэмигрант М. Фасмер.

Вся система учреждений, занятых "изучением Востока", то есть прежде всего СССР и стран народной демократии, имеет единое руководство. Она тесно связана с боннским правительством. Эти учреждения выполняют задания по антикоммунистической пропаганде и готовят кадры "специалистов по Востоку". Обслуживают они и нужды бундесвера, который имеет свои печатные исторические органы.

*

Какие же идеи в области истории СССР развивают поборники "изучения Востока"? Чтобы по достоинству оценить эти "идеи", надо иметь в виду условия, при которых они возникли. В результате двух военных потрясений - 1914 - 1918 и 1939 - 1945 гг. - немецкие милитаристы были изгнаны из захваченных ими земель на востоке Европы. Этим был нанесен удар и основной концепции немецкой империалистической историографии, твердившей о культурном и расовом превосходстве немецкой нации и об исторической "миссии" Германии на востоке Европы. Наступило отрезвление немецкого народа, который начал понимать, особенно после образова-

¹⁴ J. G. Herder. Ideen zur Philosophie der Geschichte der Menschheit. IV. Teil. Riga-Leipzig. 1791, S. 21.

¹⁵ E. Keyser. Lander und Volker im ostlichen Mitteleuropa. "Zeitschrift fur Ostforschung". 1952. H. I, S. 102 и др.

¹⁶ См. G. Rhode. Die Ostgrenze Polens. Bd. I. Koln-Graz. 1957 (см. библиографию его работ, там же, стр. 420); оценку этой книга см. в рецензии Г. Ловмяньского "Kwartalnik Historyczny". LXIV, N 2, str. 132 - 139.

ни" народной Польши и Германской Демократической Республики, что долгие годы проливал кровь за чужое дело. "Немцы стали забывать о своих правах на Поморье, на Восточную Прибалтику", - заволновалась пресса поборников реванша. "Изучение Востока" призвано вновь пробудить в немецком народе реваншистские иллюзии.

Кроме этой цели, у реваншистов имеется и другая, не менее для них важная. После второй мировой войны в странах народной демократии начался пересмотр с позиций марксизма-ленинизма концепций немецкой историографии, имевших здесь глубокие корни. Понадобилось что-то противопоставить бурному росту национального самосознания народов Восточной Европы и теоретической зрелости славяноведения, найти средства "от истории", подрывающие единство лагеря социализма. Это также стало задачей "изучения Востока". Обе они, в сущности, преследуют одну цель: исторически оправдать и, подновив, широко пропагандировать прежнюю концепцию "натиска на Восток".

Как справляются с этим делом адепты "изучения Востока" и какие трудности встают перед ними, можно видеть из серии новейших работ, в частности из последней статьи В. Шлезингера ¹⁷ .

Работа В. Шлизенгера - это доклад, с которым он выступал в различных городах Германии ¹⁸ . Автор утверждает, будто оценка экспансии немецких феодалов и самого "изучения Востока" как "опаснейшей составной части западнонемецкой реакционной историографии" совершенно неосновательна, и сетует на то, что даже в английской науке (он, в частности, ссылается на А. Тойнби) западнонемецкие историки наталкиваются на недопонимание ¹⁹ . Он предлагает считать, что никакого немецкого "натиска на Восток" не существовало, не было и немецкой колонизации ²⁰ , а происходило "движение на Восток" (Ostbewegung), которое представляло собой "распространение политического господства"; "оно было миссией, заселением (Siedlung) и распространением на Восток западных форм мировоззрения, права и хозяйства в немецком облике" (буквально: одеянии - Gewande) ²¹ . Притом, хотя немцам в этом движении принадлежала виднейшая роль, оно являлось делом всего "западного мира", который породил и самое идею миссии: "Идеи крестовых походов издавна присущи преимущественно западным народам. В Германию их во всяком случае перенесли: в идеях крестовых походов коренится метод миссии немецкого Ордена" ²² .

Слов нет, немецкий Орден действовал не в одиночку. В работах советских ученых - Н. П. Грацианского, И. П. Шаскольского, П. И. Пакарклиса, польского историка Т. Мантейффеля и др. показано, что он получал постоянную помощь и папской курии и Германской империи. После провала крестовых походов в Переднюю Азию французское и английское рыцарство также устремилось в Прибалтику.

Нам представляется весьма перспективным сравнительно-историческое исследование истории крестовых походов в Переднюю Азию и Восточную Европу. Два направления походов были тесно связаны; их возглавляла реакционная сила тогдашней Европы - папская курия. Золотой иерусалимский крест в черном кресте великого магистра тевтонов - это не только свидетельство признания роли немецких рыцарей в борьбе с

¹⁷ W. Schlesinger. Die geschichtliche Stellung der mittelalterlichen Ostbewegung . "Historische Zeitschrift". Munchen. 1957, Bd. 183.

¹⁸ Там же, стр. 517, примеч. 1.

¹⁹ Там же, стр. 519.

²⁰ Там же, стр. 520.

²¹ Там же, стр. 530.

²² Там же, стр. 535. Здесь автор лишь модифицирует старую идею немецкой историографии (отраженную в трудах Э. Машке, Э. Каспара, Ф. Бланке и др.). См. о ней В. Т. Пашуто. Борьба прусского народа за независимость (до конца XIII в.). "История СССР". 1958, N 6, стр. 54 - 57.

арабами, но и символ захватнической политики, распространенной на новую часть мира.

Большой интерес представляет исследование взаимосвязи освободительной борьбы народов Передней Азии и Восточной Европы. Такой подход к теме еще рельефнее раскрывает разбойничью сущность агрессивной политики Ордена.

Пытаясь снять ответственность с немецких феодалов за "натиск на Восток", а с немецкого Ордена - за кровавую "миссию", автор оставляет на долю Германии только "заселение Востока" (Ostsiedlung), которое, по мнению В. Шлезингера, надо решительно отделить от "движения на Восток", ибо заселение "было не военным, а в целом мирным явлением" ²³ . Немецкая колонизация не похожа на все другие, в том числе и на русскую колонизацию Сибири ²⁴ . Это была "общность поселения и хозяйства немцев и славян, которая превратилась в общность судеб и названием "колонизация" полностью охвачена быть не может" ²⁵ .

Попытка представить немецкую колонизацию как идиллию хозяйственного сотрудничества немецких поселенцев с аборигенами не выдерживает критики. Прежде всего эта колонизация - результат завоевания. Договоры Ордена, заключенные с нобилями Эстонии, Латвии, Пруссии и других земель, правовые кодексы, регулировавшие жизнь этих народов под властью Ордена, многократные постановления, оттиравшие коренное население от занятий ремеслом и торговлей, - все эти источники ясно характеризуют политику Ордена как политику беспощадного угнетения и ассимиляции завоеванных народов.

Неосновательно и противопоставление В. Шлезингером немецкой колонизации русской. Едва ли можно усмотреть различия в классовой природе политики Германии и России, но исторические последствия ее различны. Работами советских сибиреведов (С. В. Бахрушина, В. И. Шункова, А. П. Окладникова, Б. О. Долгих, З. Я. Бояршиновой, А. А. Преображенского и др.) доказано, что колонизация Сибири, содействуя хозяйственному развитию этого края, не привела к истреблению и ассимиляции коренных народов, как это имело место на значительной части завоеванной Орденом Прибалтики.

"Заселение Востока", продолжает В. Шлезингер, не только обеспечило "процветание" Польши, Чехии и Венгрии ²⁶ , но и сыграло решающую роль в истории поморских славян и пруссов. Автор признает, что здесь, "на ставшем действительно немецким Востоке" (под этим понятием он хитроумно объединяет и земли, на которых стоят Берлин и Вена, и земли, исторически и этнически связанные с Польшей, Литвой, Русью), дела шли иначе ²⁷ , здесь были "бесчеловечные" войны "с обеих сторон" ²⁸ (то обстоятельство, что, с одной стороны, они были захватническими, а с другой - освободительными, автор, разумеется, опускает), но "надо отчетливо сказать, что по окончании этих войн (которые тянулись столетия! - В. П. ) происшедший на немецком Востоке процесс ассимиляции (буквально: EinschmelzungsprozeB) протекал ненасильственно"; столь же мало насильственной была здесь и церковная миссия ²⁹ .

Немецкое "движение на Восток" одержало верх над одновременно происходившим славянским "движением на Запад" (так автор именует стремление Польши к объединению славяно-прусских земель Поморья). Заслуга в этом принадлежала немецкому крестьянству (Bauernstand) ³⁰ .

²³ W. Schlesinger. Указ. соч., стр. 530.

²⁴ Там же, стр. 522.

²⁵ Там же, стр. 521.

²⁶ Там же, стр. 532.

²⁷ Там же, стр. 535.

²⁸ Там же.

²⁹ Там же.

³⁰ Там же, стр. 538.

Оказывается, не немецкие императоры и феодалы при содействии папства сотни лет разоряли и заливали кровью земли славян, в течение полувека опустошали Пруссию, много столетий угнетали Эстонию и Латвию, двести лет почти ежегодно грабили литовскую Жемайтию; не они, покорив страну, надели на славян и пруссов колониальное ярмо и привели эти народы к вымиранию и ассимиляции. Вовсе нет! Ассимиляция народов - результат лишь мирной деятельности немецкого крестьянства. "Это крестьянское сословие обладало силой, чтобы в течение длительного процесса уравнять с собой туземное славянское население, с которым оно совместно жило и хозяйствовало, и в конце концов растворить его" ³¹ . Результатом такого "онемечивания" (Eindeutschung) ³² было "превращение" (Umvolkung) ³³ этих народов в немцев. Предложенной В. Шлезингером трактовке нельзя отказать в политическом смысле: она имеет для поборников "Ostforschung" то удобство, что годится и для оправдания содеянного в прошлом и для привлечения внимания немецкого народа к "освобождению" Востока в настоящем.

Эта трактовка не соответствует исторической истине ³⁴ . Но это мало смущает поборников "Ostforschung": они рассчитывают на то, что гитлеровская геополитическая историография достаточно подготовила почву и им можно уверенно утверждать, что нигде славяне не были истреблены и "далеко не все порабощены" ³⁵ , что "о насильственной германизации не может быть и речи" ³⁶ .

Первый общий вывод из статьи В. Шлезингера можно сформулировать так: славяне и пруссы "не погибли, они растворились в немечестве" (im Deutschtum) ³⁷ . Выходит, что СССР и Польша, восстановив свои права в Поморье, выселили отсюда не только немцев, но и "без принуждения ставших немцами" ³⁸ славян и пруссов. Это вывод, так сказать, pro domo suo.

Другой вывод касается уже всего "западного мира", всех поборников "интегральной Европы". Утверждается, что на основе немецкого "заселения Востока", приведшего к расширению "земли немецкого народа" более чем на одну треть ³⁹ была создана "восточная срединная Европа" ⁴⁰ . Это - дело всего Запада, чьи интересы выражали немцы ⁴¹ . "Срединная Европа" лежала между "Западной" и "Восточной" Европой ⁴² . Теперь, в результате второй мировой войны, ее нет, и потому миновало прежнее значение Европы в мире, "но Европа не только бессильна, она больна", больна по многим причинам, "в том числе и из-за утраты этой середины" ⁴³ .

Ослепленный реваншизмом В. Шлезингер - плохой диагност. Образование народно-демократических государств в Восточной Европе, став-

³¹ Там же.

³² Там же, стр. 533.

³³ Там же, стр. 535.

³⁴ Польский историк Г. Лабуда справедливо возражал В. Шлезингеру, говоря, что, во-первых, колониализм был, он получал помощь немецкого правительства и служил его видам; отвечают за него не немецкие крестьяне и ремесленники, а феодалы; во-вторых, нельзя игнорировать соотношение уровней развития производительных сил славян и немцев и, недооценивая первых, писать, что изгнание славян с их земли было им на пользу; в-третьих, нельзя игнорировать роль прибалтийских народов, Литвы, Руси, Византии, наконец Турции, в истории Центральной Европы; в-четвертых, немецкая духовная культура в ее немецкой и латинской формах не помогала развитию национальной культуры славян (PZ. 1958, N 1, str. 190 - 191).

³⁵ W. Schlesinger. Указ. соч., стр. 521.

³⁶ Там же, стр. 539.

³⁷ Там же.

³⁸ Там же.

³⁹ Там же, стр. 537.

⁴⁰ Там же, стр. 530.

⁴¹ Там же, стр. 534, 541.

⁴² Там же, стр. 541.

⁴³ Там же, стр. 542.

ших важным фактором в борьбе за всеобщий мир, оздоровило положение в Европе. Угрозу ее безопасности создают стремления реваншистов вновь подчинить свободные народы власти германского империализма. Статья В. Шлезингера - очередная попытка исторически оправдать эти стремления: его призывы к восстановлению исторических прав немцев и "растворенных" в них славян и пруссов на Востоке полностью совпадают с целями союзников по "интегральному" Атлантическому блоку, с задачей воссоздания "Срединной Европы" под эгидой Германии. Это ли не реваншизм!

Примечательна еще одна черта статьи В. Шлезингера. Автор отлично сознает, что сейчас уже нельзя полностью воспроизводить взгляды довоенной немецкой историографии. Он признает тот установленный нашей наукой факт, что "миссия" немцев в Пруссии была связана с политикой ⁴⁵ , что не одни только немцы создавали города в Восточной Европе ⁴⁶ , что в землях, на которые наступали немецкие феодалы, не было "ни политического, ни хозяйственного вакуума" ⁴⁷ .

Но признав все это, автор спешит выдать нужду за добродетель: мы "освободились" от "национализма", который был присущ нашей науке XIX - XX вв., мы уже не смотрим на народы Востока как на неполноценные ⁴⁸ . Мы, следовательно, объективны. Вынужденным отказом от явных несуразностей В. Шлезингер хочет подкрепить свое право толковать о мирном "перевоплощении" и "растворении" народов. Шаткая опора!

Если в Мюнхене В. Шлезингер "переосмысливает" понятие "натиска на Восток", то в Штутгарте журнал "Die Welt als Geschichte" печатает переработанный доклад Генри Корд Мейера "Натиск на Восток" в 1860 - 1914 гг.", прочитанный на X Международном конгрессе историков в Риме, в котором вообще отрицается самое право на существование этого понятия. Автор признает, что "в средние века немецкое распространение на Восток (Ausbreitung nach dem Osten) несло славянским и балтийским народам не только городскую культуру и христианство, но также угнетение и часто смерть". И тем не менее, утверждает Мейер, это не был "натиск"; такого термина мы не знаем: его придумали панслависты ⁴⁹ , а использовали советские историки. Автор тщится доказать, что "советско-русские историки рассматривают "натиск на Восток" как некое хозяйственное и общественное производное" от так называемого западно-буржуазно-капиталистического строя, чтобы "нагнать страх на русские народы и государства" ⁵⁰ . Не очень грамотно, но в общем понятно. "Натиск на Восток" не политика германского империализма, унаследованная от древних времен, не credo Гитлера и его духовных преемников, а выдумка советских историков. Может быть, и теории "места под солнцем", "народа без земли", "крови и земли" тоже созданы фантазией советских ученых? Советская историческая наука уже давно доказала несостоятельность подобных теоретических вымыслов идейных вдохновителей западногерманского милитаризма ⁵¹ .

Кстати, не только у панславистов, но и у передовых мыслителей России того времени были основания опасаться некоторых идей немецких историков. Еще Н. Г. Чернышевский выступил против "тевтономании"

⁴⁵ Там же, стр. 528.

⁴⁶ Там же, стр. 532.

⁴⁷ Там же, стр. 529.

⁴⁸ Там же, стр. 540.

⁴⁹ Henry Cord Meyer. Der "Drang nach Osten" in den Jahren 1860 - 1914. "Die Welt als Geschichte". XVII. Jahrgang. 1957. Stuttgart, H. 1, S. I; см. Н. И. Данилевский. Россия и Европа. СПБ. 1871, стр. 62 - 63.

⁵⁰ Henry Cord Meyer. Указ. соч.

⁵¹ См., например, Н. П. Грацианский. Немецкий Drang nach Osten в фашистской историографии. Сборник "Против фашистской фальсификации истории". М. -Л. 1939, стр. 135 - 155; см также K. Tymieniecki. "Krzyzacy". "Roczniki Historyczne", XVIII. Poznan. 1949, str. 49 - 80.

немецких ученых ⁵² , утверждавших, что "германцы искони были племенем, высоко превосходившим все остальные племена своими умственными и нравственными качествами, своим общественным развитием". Он писал: "Родовой быт и общинность владения точно так же существовали некогда и у немцев, как некогда существовали у славян... разница здесь не в национальном характере, а только в эпохах исторического развития" ⁵³ .

Итак, извращение сущности "натиска на Восток" и его апология ставятся во главу угла западногерманской историографией.

Стремление подтвердить и освежить в памяти народа "права" Германии на некогда захваченные земли тоже встречает свои трудности. За время гитлеризма немецкая историография, как правило, не утруждала себя специальными изысканиями в области славянской истории, основываясь на старых аргументах о германской культуртрегерской миссии. После войны оказалось, что советская наука и молодая марксистская историография стран народной демократии опровергли и отвергли эти аргументы.

Это вызвало тревогу среди некоторых западногерманских историков, которые выступили с призывом изучать то, что сделано славяноведением за последние годы, и не настаивать на утверждениях, безнадежно устаревших, ибо последнее чревато риском быстрого поражения в идейно-политической борьбе с коммунизмом. Данное направление в историографии представлено именами таких известных историков, как Герберт Людат, Манфред Гельманн, Вальтер Губач, австриец Гюнтер Штёкль и др.

Очень любопытны, в частности, признания Г. Людата, содержащиеся в статье "Славяне и средневековье". Доныне, пишет автор, немецкие историки основывались на идее Л. Ранке о единстве христианских народов Европы, из которого славяне исключались. Но теперь, когда переворот в науке стран Восточной Европы грозит почти полностью разрушить "всемирно-историческое значение восточной колонизации", не пришло ли время, спрашивает он, несколько изменить взгляд на историческую роль самого славянства ⁵⁴ ?

А для этого надо внимательнее изучать его историю, ибо она известна с западногерманской науке крайне недостаточно: "...не будет слишком большим преувеличением утверждать, что знание славянской истории в Германии, а также в Западной Европе все еще по крайней мере столь же экзотично, как истории китайской или исламской, и что с именами Болеслава Смелого, Владимира Святого или Стефана Душана и сегодня гораздо реже связываются какие-либо исторические представления, чем с именами правителей восточных или египетских династий" ⁵⁵ .

Далее автор, фактически заимствуя выводы марксистской историографии, говорит, что надо отказаться от мысли о неспособности славян, и в частности поляков, к самостоятельному государственному развитию ⁵⁶ , и признать раннюю историю славян "в качестве конструктивного элемента в становлении нашего континента" ⁵⁷ . Статья сопровождена осмотрительным примечанием, что написана она с целью облегчить не-

⁵² Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений в 16 томах. Т. II, стр. 736, 738.

⁵³ Там же, стр. 738. См. также А. И. Данилов. Проблемы аграрной истории раннего средневековья в немецкой историографии. М. 1958, стр. 142; ср. В. Е. Иллерицкий. Вопросы древнерусской истории в освещении революционеров-демократов. "Труды" Московского государственного историко-архивного института. Т. XI, М. 1958, стр. 195.

⁵⁴ H. Ludat. Die Slaven und das Mittelalter. "Die Welt als Geschichtes. Hrsg. von H. E. Stier und F. Ebert. 1952. H. 2. Stuttgart, S. 72.

⁵⁵ Там же, стр. 71. В другой работе автор отмечает, что славяне как субъект истории выпали из старой европейской историографии. См. H. Ludat. Der europaische Osten in europaischer und sowjetischer Sicht. Koln-Braunsfeld. 1954, S. 11.

⁵⁶ H. Ludat. Die Slaven..., S. 77.

⁵⁷ Там же, стр. 73.

мецкому читателю понимание советской концепции истории восточноевропейских стран. Иначе говоря, автор задался целью облегчить борьбу с этой концепцией.

Признание Г. Людата не парадоксальное исключение. Г. Кох, редактор-издатель "Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas", в статье "Изучение Советов как задача" тоже констатирует отставание западноевропейской науки от советской, прежде всего в области хозяйственной и социальной истории ⁵⁸ . Он тоже считает нужным отказаться от тезиса о внеисторичности славян. Причин успехов нашей науки Г. Кох понять не смог; сама история ее мыслится им примитивно: ее этапы он видит в том, что в 1934 г. в социально-экономическую схему была вставлена схема национальная, а в 1950 г. - также и всемирная ⁵⁹ .

Не понимая и в то же время отвергая марксизм, Г. Кох видит в нем разновидность религии. Он никак не хочет допустить, что можно творчески воспринять марксизм, осознав неизмеримое превосходство этого мировоззрения иад иными видами хорошо известных теорий ⁶⁰ .

Итак, по мнению реваншистов, один из путей борьбы лежит через изучение историографии коммунистического лагеря. Этой цели служат и пространные обзоры Г. Штёкля, посвященные нашей отечественной и зарубежной медиевистике и нашим журналам. Этот автор тоже замечает, что игнорирование советской науки сказалось "не без вреда" на немецкой историографии ⁶¹ .

Вопрос о "единстве Европы" в средние века - актуальная тема "изучения Востока". В том же штутгартском журнале, где напечатана статья Г. Людата, помещена работа вашингтонского профессора Герхарта Ладнера "Священная империя средневекового Запада", в которой утверждается, что "западная территориальная общность (Einheitsraum)" - это "сон, который не был тогда и не является ныне полной действительностью, но он представлял собой и представляет сейчас исторически действенную идею" ⁶² . В чем ее действенность, видно из уже цитированной статьи Э. Кейзера, ратующего за восстановление утраченного единства, из которого не следует исключать народы Восточной Европы, принадлежащие к культуре Запада ⁶³ , то есть все ее народы, кроме русского. Рассуждения о "Священной римской империи" не новы. Последняя занимала уже фашистскую историографию ⁶⁴ . Старые выводы лишь модифицированы применительно к единству "западного мира".

Если в Штутгарте ищут исторические корни западноевропейского единства, то в Мюнхене в полном соответствии с этим начисто отрицают существование какой-либо исторической общности славянства. Возьмем типичный пример - статью М. Гельманна "Основные вопросы славянской государственной истории раннего средневековья". Вывод из нее сформулирован так: "Выясняются большое разнообразие и природная разнородность (landschaftliche Verschiedenheit), которые мешают рассматривать раннесредневековое славянство как единое, как то, однако, правомерно делает славистика со времени Иосифа Домбровского; но в политической и государственной истории это должно привести к ошибочным представлениям. Такого единства не было ни в этническом (племенном), ни в соци-

⁵⁸ H. Koch. Sovjetkunde als Aufgabe. "Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas" (далее - Jbb. GO). 1957. Bd 5. Hefte 1 - 2, S. 53.

⁵⁹ Там же, стр. 48 - 49.

⁶⁰ Там же, стр. 45.

⁶¹ G. Stokl (Wien). Russisches Mittelalter und sowjetische Mediaevistik. Jbb. GO. N. F., 1955, Bd. 3, H. 1, S. 2.

⁶² G. Ladner. Das Heilige Reich des mittelalterlichen Westens. "Die Weft als Geschichte", X. Jg. H. 3, 1951, Stuttgart, S. 153.

⁶³ E. Keyser. Указ. соч.

⁶⁴ См. А. И. Неусыхин. Итальянская политика германской империи X - XIII вв. в современной фашистской историографии. "Против фашистской фальсификации истории", стр. 156 - 157, 167 и др.

альном отношении, о политическом не может быть и речи, так как оно доныне не существовало. Не было и политических стремлений, которые имели бы целью объединение всех славян, и вряд ли можно обнаружить в источниках следы чувства славянской общности" ⁶⁵ .

Итак, западноевропейская общность достойна внимания, а славянская общность - фикция, пишут в Штутгарте и в Мюнхене. Все это отлично дополняется тем, что читаем в изданной гёттингенским "Исследовательским обществом" книге Фритца Гаузе "Немецко-славянская общность судеб", в которой пропагандируется мысль, ясно выраженная в самом названии ⁶⁶ . Эту общность судеб якобы создала немецкая колонизация народов Восточной Европы, заодно обеспечившая их "мирное присоединение (Anschlus) к Западу".

Следующая идея "изучения Востока" - отрицание принадлежности России к государствам Европы и ее истории - к истории европейской. До сих пор, следуя за американской историографией, немецкие историки рассматривали Россию как олицетворение "восточного империализма" и устрашали обывателей его наступлением на Запад, идущим с древнейших времен ⁶⁷ и вплоть до наших дней. В этих целях широко использовались разного рода фальсификации ⁶⁸ . Понятно, что при этом роль России в истории, в частности в истории борьбы народов Европы с набегами и наступлением кочевников, грубо извращается ⁶⁹ .

Отрицание принадлежности России к государствам Европы имеет конечной целью доказать нетипичность пути ее развития и незакономерность Октябрьской революции, якобы случайность и недолговечность советского строя. Из работ подобного рода показательна статья Г. Штёкля "Россия и Европа до Петра Великого". Примечательно, что автор написал ее, не потрудившись определить, что такое "Европа" как "единство". Между тем идея европейского единства в средние века, если искать аналогий, подобна идее единства княжеского рода на Руси; это политическая фикция, плод ума политических и религиозных глашатаев имперских идей. Подлинная наука не может участвовать в разделе цивилизации на западную и восточную. Надо не делить цивилизацию, а делиться, обмениваться ее плодами.

Г. Штёкль не скрывает своих убеждений: по его мнению, советская Россия есть якобы явление, враждебное Европе ⁷⁰ .

В статье имеются и разумные мысли, появившиеся в сочинениях Г. Штёкля после того, как он познакомился с трудами советских историков и опубликовал свои обзоры нашей историографии. Например, он оперирует мыслью, что славяно-руссы - сельскохозяйственный народ,

⁶⁵ M. Hellmann. Grundfragen slavischer Verfassungsgeschichte des fruhen Mittelalters. Jbb. GO. 1954 Bd. 2. H. 4, S. 403.

⁶⁶ F. Gause. Deutsch-slawische Schicksalsgemeinschaft. Abriss einer Geschichte Ostdeutschlands und seiner Nachbarlander. Kitzigen. 1952. SS. 40, 44 , 53 - 54, 278 - 293.

⁶⁷ См. O. Halecki Imperialism in Slavic and East European History. "The American Slavic and East European Review". Vol. XI. 1952, N 1, pp. 1 - 2. Любопытно, что в отличие от своих западногерманских коллег О. Халецкий не считает "Drang nach Osten" фикцией. Ср. G. Lantzeff. Russian Eastward Expansion before the Mongol Invasion. "American Slavic and East European Review". Vol. VI. 1947, p. 1 - 10.

⁶⁸ Фальсификаторы охотно цитировали и известный памфлет К. Маркса "Разоблачение тайной дипломатии России XVIII в.", понятно, не утруждая себя сопоставлением его со всей совокупностью трудов классиков марксизма по проблемам истории России (см. "The Russian Menace to Europe". Ed. P. W. Blackstock - B. F. Hosselitz. London. 1953; cp. "La Russie et l'Europe", ed. P. Hepner. Paris. 1954). Все это служит целям "холодной войны", запугивания народов так называемым "коммунистическим империализмом".

⁶⁹ См. В. Т. Пашуто. Героическая борьба русского народа за независимость (XIII в.). М. 1956, стр. 5 - 8.

⁷⁰ G. Stokl. Russland und Europa vor Peter dem Grossen. "Historische Zeitschrift". Bd. 184, H. 3. Munchen. 1957, S. 533. Подобные же идеи развивает E. Holzle. Russiand und Europa. "Die Welt als Geschichte", XIV. Jahrg. H. 3 - 4. 1954. Stuttgart. S. 165 - 180.

что русский крестьянин не кочевник, как думал В. О. Ключевский, что древняя аграрная структура Руси сходна с общеевропейской ⁷¹ . Правда, Г. Штёкль скромно умалчивает о том, где он набрался этих мыслей. Более того, он утверждает явную неправду, когда, говоря о социальной и государственной организации Руси, заявляет, будто "именно критические исследования немецких историков Восточной Европы (в частности Г. Людата, М. Гельманна и др. - В. П. ) показали", что славянские поселения (Ansatze) "до сих пор многократно оценивались ошибочно или несправедливо недооценивались" ⁷² .

Нет, решительно заявляет автор, было сходство с Европой во внутренней организации восточных славян (основанной либо на родстве, либо на территориальном принципе), ибо без этого норманны не смогли бы в "пустом пространстве" произвести "преобразования" (Ueberformungen), да и по расе и языку славяне - европейский народ. Конечно, у них были более суровые формы крепостничества, но "крестьянская несвобода как таковая не является специфической чертой, характеризующей русское развитие, - граница лежит скорее на Эльбе, чем между западными славянами и восточными или между Польшей - Литвой и Московским государством" ⁷³ ; притом и русские крестьяне боролись за сохранение "старого права", подобно тому, как это было на Западе ⁷⁴ .

Подобные высказывания Г. Штёкля вызывают улыбку. В самом деле, не западногерманская, а советская историография (в трудах Б. Д. Грекова и его учеников) осветила историю хозяйства древней Руси и опровергла взгляд В. О. Ключевского на нее как на страну колонизуемую; наша наука, используя известные высказывания Маркса, разработала тезис об особенностях общественного строя стран, лежащих к востоку от Эльбы (Лабы); советские ученые (как это показано в недавно опубликованном обзоре А. А. Зимина и А. А. Преображенского) ⁷⁵ на огромном материале раскрыли основные этапы классовой борьбы в эпоху феодализма, осветили ее формы, включая и борьбу за фиксированную ренту. Короче говор", в трудах советских, а не западногерманских историков доказано, что древняя Русь - европейское государство.

Статья Г. Штёкля свидетельствует о том, что многие западногерманские историки в отличие от американских отказались от мысли искать истоки выдуманного ею "советского империализма" в древней Руси. К этому ее вынудили работы советских медиевистов. Но для признания этого у Г. Штёкля не хватило духа, и он предпочел спрятаться за спины М. Гельманна и Г. Людата. Это копеечная хитрость, ибо последние в тех же целях, что и Г. Штёкль, заимствовали новые для немецкой историографии мысли из советских работ. Наглядный пример хваленой буржуазной объективности! Г. Штёкль, как говорит литовская пословица, молится богу, но держит черта за хвост ⁷⁶ .

Впрочем, наивно было бы полагать, что автор воспринял все выводы советских историков о древней Руси. Он продолжает думать, что "экономическую основу" восточнославянского государства "составляла внешняя торговля, которая под влиянием норманского толчка оживленно развивалась". Приведенные слова плохо вяжутся с тем, что цитировано выше, в частности, трудно понять, каким образом внешняя торговля составляла хозяйственную основу аграрной страны.

Г. Штёкль остался верен норманистской догме, той догме, которой

⁷¹ G. Stokl. Russland und Europa, S. 534 - 535.

⁷² Там же, стр. 535.

⁷³ Там же, стр. 536.

⁷⁴ Там же, стр. 537.

⁷⁵ См. "Вопросы истории". 1957, N 12, стр. 135 - 160. .

⁷⁶ Впрочем, в таком отношении к марксистской историографии тоже есть давняя традиция, восходящая еще к В. Зомбарту и М. Веберу. См. L. Stern. Указ. соч., стр. 7.

недавно нанес такой сокрушительный удар Г. Ловмяньский ⁷⁷ . Так, он не может отказаться от мысли, что древнерусское государство создавалось по некоему образцу: "его внешняя форма была в значительной мере определена византийским образцом; имелись устойчивое ремесло и предпосылки к городскому самоуправлению. Политическое дробление и экономический упадок в XII в. (которого не было. - В. П .), наконец, монгольское нашествие в XIII в. подкосили эти ранние цветы" ⁷⁸ . "Цветы покрывают все, даже могилы", - пишет Э. М. Ремарк. Здесь же рассуждение об увядших цветах прикрывает вынужденный отказ фальсификаторов от поисков корней "советского империализма" в древнем Киеве.

В данном случае Г. Штёклю пришлось разойтись даже с Г. Вернадским. Сперва Штёклю казалось, что критика советскими историками книги последнего "Монголы и Россия" - свидетельство упорствующего "сталинизма" ⁷⁹ ; теперь он готов признать, что монголы действительно вызвали застой и упадок в стране ⁸⁰ .

В надежде найти истоки "советского империализма" Г. Штёкль обратился к истории "Московского государства", которое якобы не имело европейских корней и стояло вне истории Европы. Основы этого государства он видит в колонизации страны на северо-востоке, где возник "город на колониальной почве с ограниченным хозяйственным радиусом и без всякой политической внутренней жизни" ⁸¹ , где жили посадские люди, но бюргеров не было и городской воздух не делал человека свободным. Так сложились "неевропейские последствия", кои должны рассматриваться не как результат "естественных предпосылок (Voraussetzungen) в сельском хозяйстве и населении, а как следствие политического развития, точнее, особой формы политического господства, которое в Москве обрело общемировое значение" ⁸² . Эти последствия не могли естественно развиться издревле, так как "господство киевских князей и великих князей основывалось главным образом на личных достоинствах, ему не доставало... святости (charisma) происхождения или идеи, у них отсутствовали - и это, конечно, не случайно - символы власти, и их техника управления была еще очень несовершенной" ⁸³ . "Святости происхождения" не достает и выводам Г. Штёкля, хотя бы потому, что они заимствованы у такого крупного историка прошлого столетия, как С. М. Соловьев. Г. Штёклю, поскольку он в некоторой мере изучил советскую медиевистику, предстоит теперь, очевидно, знакомство с русской досоветской историографией.

Какие же факторы, по мнению Г. Штёкля, определили незакономерное своеобразие "Московского государства"? Во-первых, чужеземное татарское господство, во-вторых, византийский образец, в-третьих, автохтонное возникновение абсолютной власти в особых условиях новоколонизуемой земли ⁸⁴ . Итак, Г. Штёкль исключает Россию из Европы до времени петровских преобразований и видит в ней лишь отдельные европейские тенденции (проникновение итальянских мастеров в Москву, немецких - под Казань и т. п.). Это не ново. Подобные идеи уже развивались после первой мировой войны духовными отцами современных реваншистов, которые пугали мир угрозой большевистской "азиатизации Европы" ⁸⁵ .

Нужно ли удивляться тому, что немецкие историки, исключившие в

⁷⁷ См. H. Lowmianski. Zagadnienie roll normanow w genezie panstw slowianskich. Warszawa. 1957.

⁷⁸ G. Stokl. Указ. соч., стр. 537.

⁷⁹ См. Jbb. GO. N. F., 1956, Bd. 4, H. 2, S. 199.

⁸⁰ G. Stokl. Russland und Europa, S. 537, cp. S. 542, Anm. 1.

⁸¹ Там же, стр. 538.

⁸² Там же.

⁸³ Там же, стр. 539.

⁸⁴ Там же, стр. 539 - 540.

⁸⁵ См. подробнее J. Kuczynski. Указ. соч., стр. 282 и сл. Пугает Европу Россией и E. Holzle. Указ. соч., стр. 179 - 180; см. также F. Gause. Указ. соч., стр. 292.

своих писаниях Россию из Европы, перевели и благожелательно приняли книгу польского эмигранта в США О. Халецкого, который в порыве усердия перед своими заокеанскими хозяевами отнес к числу европейских стран... Америку ⁸⁶ . Этот автор, посвятивший свою работу истории государств Восточной и Центральной Европы, именует их "пограничными странами западной цивилизации". О. Халецкий решил выяснить, "сколь далеко на Восток простирается западная цивилизация" ⁸⁷ . Он сам измышляет "историческую традицию" связей Восточной Европы с той западной цивилизацией, в понятие которой включает и Соединенные Штаты, появившиеся на исторической арене много позднее восточноевропейских стран.

О. Халецкий откровенно заявляет, что Соединенные Штаты как держава "имеют интересы во всем мире", и это "справедливо для всех континентов и народов всех рас, даже если их культура совершенно чужда американцам"; в этой связи автор мечтает о времени, когда народы социалистических стран, включая и Украину, и Белоруссию, и некоторые другие союзные республики нашей Родины, "объединенные с американцами сокровенными узами религии, расы, культуры", создадут под американской эгидой "цитадель мира на самой границе западной цивилизации" ⁸⁸.

Автор не затруднил себя анализом взаимосвязи политики с экономикой, культурой и пр. В новейшей американской историографии вообще вошло в моду писать подобные очерки политической истории, проникнутые символом веры прагматической философии: закономерно то, что служит интересу "мировой державы". Так поступил и О. Халецкий, который утверждает, что "знание основных политических событий" в том виде, как они изложены в его труде, "является необходимой, обязательной основой последующих штудий в культурной, социальной и экономической областях" ⁸⁹ . Вульгарная социология положена, таким образом, в основу профессионального исторического обучения. И вот это пособие по идеологической подготовке американской молодежи к войне против лагеря социализма было переведено на немецкий язык в 1956 г. и оценено западногерманскими историками как серьезный вклад в науку ⁹⁰ .

Бросается в глаза, что и западнонемецкая историография порывает с традицией фундаментальных социально-экономических изданий; на смену им приходят серии небольших (в 10 - 20 страниц) историографическо-критических обзоров по проблемам, в которых часть сведений берется из чужих работ без ссылок, а часть - со ссылками. При этом сама манера, сами приемы историографической информации и полемики весьма примечательны. В этом отношении характерны обзоры того же Г. Штёкля.

Он прибегает чаще всего к двум приемам. Один из них - замалчивание выводов нашей науки, уход от полемики с ней. Возьмем, например, советскую концепцию крестовых походов. Г. Штёклю она не нравится. Однако, понимая слабость аргументации у противников этой концепции, Г. Штёкль обходит ее стороной, но, обходя, искажает, заявляя, будто суть ее - "дискриминирование Запада" ⁹¹ . Другой прием - признание с оговорками. Здесь выработался своего рода трафарет. В свое время Г. Штёкль

⁸⁶ O. Halecki. Borderlands of Western Civilization. A History of East Central Europe. New York. 1952, p. 472 - 475.

⁸⁷ Там же, стр. VI.

⁸⁸ Там же, стр. 473.

⁸⁹ Там же, стр. VI.

⁹⁰ O. Halecki. Grenzraum des Abendlandes. Eine Geschichte Ostmitteleurooas. Salzburg. 1956. См. рецензию G. Schramm в Jbb. GO. Bd. 5. H. 4. 1957. S. 520- 521 См. рецензию P. Scheibert в "Zeitschrift fur Ostforschung". 1958. Mahrburg/Lahn. H. 1, S. 113 - 115.

⁹¹ G. Stokl. Russisches Mittelalter und sowjetische Mediaevistik. Jbb. GO. Bd. 3, H. 2, 1955, S. 109.

недооценивал уровень развития древней Руси, поэтому открытие берестяных грамот для него "сенсационно" ⁹² , но... с оговоркой, что надежды на находку грамот XI - XII вв. не сбылись. Пока автор писал свой обзор, были найдены грамоты XI - XII веков. Как отнесся к этому Г. Штёкль? "Поразительно" ⁹³ , - пишет он и тут же добавляет, что надежды на находку грамот в Смоленске не оправдались, а Новгород, в сущности, не столько типично русский, сколько ганзейский город ⁹⁴ .

Утверждение, будто Новгород больше немецкий, чем русский, город, показывает, сколь далеко Г. Штёкль вышел за пределы науки в полемике с нашей историографией. Работы А. В. Арциховского, Л. В. Даниловой, А. П. Пронштейна, В. Н. Вернадского и др., содержащие характеристику общественного и политического строя Новгорода, давали автору полную возможность избежать столь грубых промахов. Русские летописи, немецкие хроники, русско-немецкие договоры и другие источники, тщательно анализируемые в работах советских ученых, в частности специалистов по истории новгородско-ганзейских отношений (Н. А. Казаковой, М. П. Лесникова, А. Л. Хорошкевич) ⁹⁵ , рисуют нам Новгородскую феодальную республику отстаивающей свою независимость от посягательств и Ордена и Ганзы.

Еще пример. Г. Штёкль считал, что сила советской историографии - в "материальном секторе" ⁹⁶ (под которым автор подразумевал изучение производительных сил), и писал: было бы "напрасным ожидать" от советских историков изучения церковной идеологии, собирания и издания житий и т. п. ⁹⁷ ; пока он готовил вторую часть обзора, появились многие труды по истории идеологии. Признав их появление, Г. Штёкль тут же вставляет оговорку: это дело конъюнктуры, "выступающей на передний план антирелигиозной пропаганды" ⁹⁸ .

Видимо, в полемическом задоре автор упустил из виду, что трудами Д. С. Лихачева, его коллег и учеников в Ленинграде, исследованиями А. А. Зимина, Я. С. Лурье, А. И. Клибанова, И. У. Будовница и многих других (чьи работы отражены и в "Сборниках по истории религии и атеизма", которых вышло шесть) в Советском Союзе создается история общественно-политической мысли, где найдут свое место и официальная церковь, и антифеодальные ереси, и эволюция реформационно-гуманистического движения ⁹⁹ .

Такая форма полемики - новое явление в науке. Эта своеобразная отступающая критика родилась в среде апологетов "холодной войны" и, конечно, не свидетельствует о богатстве их научной аргументации.

Впрочем, Г. Штёклю нельзя отказать в здравом смысле, когда он предостерегает своих коллег, что "было бы крайне ошибочно оптом неодооценивать научное качество советской медиевистики. Без сомнения, советская сторона отдает себе отчет в том, что цель радикального пересмотра (переоценки) всех исторических ценностей не может быть достигнута,

⁹² Там же, тетр. 1, стр. 14.

⁹³ Там же, тетр. 3, стр. 267.

⁹⁴ Там же, том 4, 1954, тетр. 2, стр. 205.

⁹⁵ См. Н. А. Казакова. Из истории сношений Новгорода с Ганзой в XV в. "Исторические записки". Кн. 28. 1949, стр. 111 - 131; ее же. Из истории торговой политики Русского централизованного государства XV в. Там же. Кн. 47. 1954, стр. 259 - 290; М. П. Лесников. Ганзейская торговля пушниной в начале XV в. "Ученые записки" Московского городского педагогического института. 1948, т. 8, вып. 1; А. Л. Хорошкевич. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Ганзой в XIV - XV вв. (Автореферат кандидатской диссертации). М. 1958, ее же. Торговля иностранными тканями в Великом Новгороде в XIV - XV вв. "Исторические записки". Кн. 63, 1958, стр. 206 - 243.

⁹⁶ G. Stokl. Russisches Mittelalter... Jbb. GO. Bd. 3, H. I. S. 18.

⁹⁷ Там же, стр. 14.

⁹⁸ Там же, тетр. 3, стр. 272; ср. том. 4, тетр. 2, стр. 213.

⁹⁹ Ср. Jbb. GO, 1958, Bd. 6, H. 2. S. 242.

если не будут выполнены известные условия техническо-научного порядка" ¹⁰⁰ .

К сожалению, Г. Штёкль не захотел задуматься над сущностью новых "условий научно-технического порядка", выдвинутых советской медиевистикой, в частности, источниковедением. Он с иронией заметил, что советские историки многое берут из наследства такого выдающегося буржуазного ученого, как А. А. Шахматов, хотя и отмежевываются от него. Между тем Г. Штёкль здесь недалек от истины. Мы наследуем технику, методику старой текстологии и используем результаты проделанной ею сравнительно-текстологической работы, но отвергаем ее формальную, внеисторическую методологию.

В принципе ведь и А. А. Шахматов не видел истинного пути от изучения памятника к породившей его общественной среде, ибо придерживался превратного представления о самом строе общества. Для нас каждый памятник, будь то житие или соборное уложение, летопись или послание или даже сама статья Г. Штёкля, есть порождение определенной политической, классовой среды, к которой принадлежит автор. Памятник помогает нам понять жизнь породившего его общества.

Простое сопоставление методологии и методики советского актового и летописного источниковедения (как оно представлено в трудах А. Н. Насонова, М. Н. Тихомирова, Л. В. Черепнина и др.) с методологией и методикой немецкого буржуазного источниковедения (с исследованиями Г. Бауэра, В. Циземера и др.) навело бы Г. Штёкля на мысль, что нашей наукой не только выполняются "известные условия научно-технического порядка", но и разработана качественно новая методика анализа источников и выдвинута проблематика источниковедения, пока что недоступная его коллегам.

Что касается отношения Г. Штёкля к концепциям наших ученых, то оно достаточно видно из оценки им первых двух томов "Очерков истории СССР". Автор признает важность этого издания, но противопоставляет ему сводные труды на ту же тему Г. Вернадского и Г. Пашкевича, утверждая, что они носят более творческий характер поиска. Нам уже приходилось отмечать, чего искали и что именно нашли Г. Вернадский и Г. Пашкевич ¹⁰¹ ; в общем же, Г. Штёкль считает, что все эти труды слишком громоздки, и провозглашает: назад к Нестору! ¹⁰² Этот призыв, конечно, менее всего свидетельствует о силе мысли и о страсти к поиску.

При всем том в Федеративной Республике Германии ведется и известная исследовательская работа по истории Восточной Европы, главным образом по истории немецкого Ордена. После войны архивы Ордена вместе с гданьскими, торуньскими, эльблонгскими и таллинскими ¹⁰³ , всего свыше 200 тонн материалов (целый товарный состав), оказались в Западной Германии. Архивы Гданьска, Торуни и Эльблонга были в 1947 г. возвращены Польше, а орденский, кёнигсбергский и таллинский британские власти незаконно передали Западной Германии.

Последние изучаются "Гёттингенским исследовательским обществом", Кёнигсбергским университетом Альберта, а также институтом Гердера. Наиболее плодовитыми археографами являются В. Губач, М. Гельманн, К. Форштрейтер и др. Так, В. Губач издал опись (Regesta) орденского архива, охватывающую в первой части 19364 документа и во второй (один том) - 4140 пергаменных документов (до 1525 года) ¹⁰⁴ . Пути разработки

¹⁰⁰ Там же, тетр. 2, стр. 121 - 122.

¹⁰¹ См. "Вопросы истории". 1955, N 8, стр. 180 - 186; 1958, N 8, стр. 58 - 62.

¹⁰² Jbb GO. Bd. 3, H. 1, S. 7.

¹⁰³ M. Biskup. Указ. соч., стр. 204 и сл; ср. W. Szeczinowski. Указ. соч., стр. 308.

¹⁰⁴ "Regesta historica - diplomatica Ordinis S. Mariae Theutonicorum (1198 - 1525)". Ed. E. Joachim - W. Hubatsch. I. Th. Vol. 1 - 2 (3. Bde); II. Th. (1. Bd). Gottingen. 1948 - 1950.

этих богатых источников ¹⁰⁵ освещены в серии статей названных историков. Бросается в глаза, что если прежде Орден рассматривался как продукт "истинно немецкого духа", то теперь выдвинута мысль о "европеизации немецкого Ордена". Он исследуется как продукт общеевропейской истории, как звено в цепи крестовых походов. Следовательно, его завоевания на Востоке - миссия всего "западного мира", интегральной частью которого он является и в лоно которого вовлекает соседние страны Восточной Европы. Орден - "бастион Европы" - так сформулировал эту идею В. Губач ¹⁰⁶ .

В. Губач считает, что историки должны сыграть свою роль в определении правильных путей "ревизии решений 1945 г." ¹⁰⁷ . Сам он обращается к историческому опыту Пруссии. Он воспевает деятельность Ордена как фактора общеевропейской "миссии" ¹⁰⁸ ; наступление Ордена есть следствие "(увеличивавшейся плотности населения", которая "вела к поискам лучших условий жизни" ¹⁰⁹ . "Натиск на Восток" автор называет "исторической легендой" ¹¹⁰ на том основании, что господство Ордена породило якобы плодотворный "симбиоз" из немецких и ненемецких элементов ¹¹¹ , что граница Пруссии была границей мира с 1422 до 1923 года ¹¹² . Чем она была до 1422 г. и после 1923 г., автор предпочитает не говорить.

Все это не ново, но В. Губач старается подвести читателя к определенным выводам. Их несколько. Во-первых, судьбы "восточных областей" - первоочередная проблема Европы ¹¹³ . Во-вторых, ныне "восточные области" находятся будто бы в запустении, а несколько миллионов переселившихся в ФРГ немцев бедствуют ¹¹⁴ . Жонглируя цифрами о переселенных немцах, автор разжигает ненависть к странам социализма, умалчивая при этом о миллионах славян, истребленных гитлеровцами. В-третьих, он видит возможность новой немецкой колонизации на Востоке, "может быть, под защитой сильного государства" ¹¹⁵ , по всей вероятности, того самого, которое из-за океана продиктовало немецкой историографии следовать идеям "европейской интеграции" в подготовке "третьего раунда" - новой мировой войны ¹¹⁶ . Мысль, в общем, тоже старая. Роль "восточного пространства" уже достаточно "исследована" фашистскими геополитиками ¹¹⁷ .

В целом В. Губач, хотя и сопровождает книгу оговорками, что "надо вырвать почву из-под ног у безрассудных ревизионистов" (имеется в виду ревизия восточных границ) ¹¹⁸ , твердо уверен, что "ни один немецкий государственный деятель не будет в состоянии взять на себя ответственность за отказ от семисотлетнего наследства" ¹¹⁹ , ибо "немецкое требование на нашу землю между Одером и Мемелем непреложно" ¹²⁰ .

¹⁰⁵ См. K. Forstreuter. Das preussische Staatsarchiv in Konigsberg. Ein geschichtlicher Ruckblick mit einer Obersicht uber seine Bestande. Gottingen. 1955; W. Hubatsch. Neue Wege des Deutschordens-Forschung. "Zeitschrift fur Ostforschung", 5. Jahrgang. 1956, S. 562 - 569.

¹⁰⁶ W. Hubatsch. Eckpfeiler Europas. Heidelberg. 1953. Впрочем, подобные мысли см. уже у F. Gause. Указ. соч., стр. 53.

¹⁰⁷ W. Hubatsch. Указ. соч., стр. 5.

¹⁰⁸ Там же, стр. 14, 19.

¹⁰⁹ Там же, стр. 22.

¹¹⁰ Там же, стр. 125.

¹¹¹ Там же, стр. 129.

¹¹² Там же, стр. 133.

¹¹³ Там же, стр. 127.

¹¹⁴ Там же, стр. 124, ср. другие цифры - стр. 127, 137.

¹¹⁵ Там же, стр. 134.

¹¹⁶ См. L. Stern. Указ. соч., стр. 13.

¹¹⁷ См. Е. В. Тарле. "Восточное пространство" и фашистская геополитика. "Против фашистской фальсификации истории", стр. 259 - 279.

¹¹⁸ W. Hubatsch. Указ. соч., стр. 134.

¹¹⁹ Там же, стр. 137.

¹²⁰ Там же, стр. 138.

Помимо ФРГ, история Ордена в таком же плане исследуется в Австрии. Близ Вены находится главный центр по изучению Тевтонского ордена, который с 1929 г. превращен в церковно-просветительскую организацию. Здесь также разрабатывается орденский архив. Недавно издана книга М. Нумлера, нынешнего великого магистра Ордена, посвященная его истории ¹²¹ .

Утверждают, что среди западногерманской молодежи можно услышать заявление: "Нас интересует не как это было, а что мы должны делать" ¹²² . Если это верно, то значит духовные руководители молодежи - историки - не сумели воспитать в ней интереса и уважения к прошлому. Это само по себе плохо, но еще хуже, когда на вопрос той же молодежи: "Что мы должны делать?" - западногерманская историография всем содержанием своих трудов вновь, как это было при Бисмарке, при Вильгельме и при Гитлере, отвечает: "Готовиться к возвращению утраченных земель, к развязыванию новой войны". Историки ФРГ, таким образом, берут на себя позорную миссию глашатаев войны, предают коренные интересы немецкого народа. Вероятно, взгляды поборников реванша не разделяют многие западногерманские историки, но, к сожалению, их голос пока не слышен.

Так обстоит дело с "изучением Востока" и его идеями, которых мы коснулись применительно к истории России до XVII века. Гораздо больше можно было бы сказать о более позднем и особенно о советском периоде, но это особая задача .

Примечательно, что сами вдохновители "изучения Востока" далеко не безразлично относятся к позиции советской науки в этом вопросе. Недавно в качестве представителя западногерманской исторической науки в Москве побывал Г. Нейбауэр. В журнале "Osteuropa" он опубликовал статью "Изучение и преподавание истории в Москве". В ней автор между прочим пишет: "Учреждения немецкого изучения Востока оказались известны советским коллегам в общем только по названию. Они лишь поверхностно информированы об их размерах и творческих намерениях. Осведомленность советских историков о немецком изучении Востока опирается почти исключительно на выполненные отдельными исследователями работы, однако основательно читаются они только соответствующими специалистами. Невероятно, чтобы содержание этих публикаций в какой-либо мере повлияло на деятельность советских историков. Они воспринимаются максимум как полемические статьи" ¹²³ .

Думается, что прогнозы Г. Нейбауэра неосновательны.

"Изучение Востока" - это идеология реваншизма. Она охватывает все отрасли исторической науки. Разоблачение идеологов реваншизма есть одно из средств их обуздания. Советским историкам - специалистам по отечественной и всеобщей истории - надо должным образом оценить опасность, исходящую от этого влиятельного направления буржуазной историографии. Всесторонняя критика идеологов "изучения Востока" - важная задача советских историков в борьбе за мир.

¹²¹ M. Tumler. Der deutsche Orden. Wien. 1954.

¹²² R. Wittram. Das Interesse an der Geschichte. "Die Welt als Geschichte" Stuttgart. 1952, H. 1, S. 7.

¹²³ H. Neubauer. Historische Forschung und Lehre in Moskau. "Osteuropa". Stuttgart. 1958, 8. Jahrgang, H. 6, SS. 374 - 375.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. Т. ПАШУТО:

Комментарии: