История внешней торговли России первой половины XIX в. неоднократно исследовалась. Уже в середине XIX в. появились первые работы, в которых рассматривались внешнеторговые отношения России со странами Азии в этот период¹. Активное экономическое и политическое продвижение России в Среднюю Азию и борьба с Англией за среднеазиатские рынки стимулировали рост числа публикаций. Новый всплеск интереса к русско-азиатской торговле пришелся на 1960 - 1970-е гг.² В эти годы было выпущено и несколько работ, посвященных непосредственно Оренбургу как центру русско-азиатской торговли³. На современном этапе устойчивый интерес к проблемам истории торговли, торгового законодательства, тарифной политики, таможенного управления и т. д. вызвал появление новых диссертационных и монографических исследований, посвященных русско-азиатским торговым связям⁴. Тем не менее основное внимание в историографии традиционно уделялось изучению роли государства в организации и осуществлении внешнеторговых операций, анализ же деятельности кон-

Банникова Елена Вадимовна, кандидат исторических наук, доцент Оренбургского государственного педагогического университета.

кретных участников этих сделок (и в частности - уральских купцов) оставался, как правило, вне сферы исследовательских интересов⁵.

Первая половина XIX в. была особым периодом в российской внешней торговле, поскольку складывающаяся в это время международная ситуация (промышленный переворот в Англии, наполеоновские войны и т. д.) кардинальным образом изменила сложившиеся ранее направления торговых путей и положение на внешнем рынке. Восточное направление постепенно становилось для внешней торговли России все более перспективным. "На западе Россия граничит с государствами, значительно опередившими ее в промышленном отношении, - писал один из российских экономистов XIX в., - и поэтому она может сбывать продукты своей промышленности только на восток, но развитие торговых сношений с Азией важно и в политическом отношении уже потому, что таким путем дикие азиатские племена приучаются к миру и сближаются с Россией"⁶.

При этом на внешнеторговой деятельности не могли не сказаться частые колебания в таможенной политике России в первые десятилетия XIX в. Граф Н. П. Румянцев, возглавивший в 1802 г. Министерство коммерции, руководствовался в своей политике следующими принципами: "Ввоз следует ограничивать лишь постольку, поскольку это необходимо в интересах внутреннего производства... Вывозная торговля должна быть покровительствуема путем устранения всякого рода препятствий и изысканий новых рынков сбыта... Возможное покровительство должно быть оказываемо и транзитной торговле"⁷. В результате, начало века прошло под знаменем запретительной торговой системы, что оживило "внутреннюю промышленную деятельность", но одновременно, по мнению многих современников, сократило казенные доходы и отрицательно сказалось на жизненном уровне населения и его обеспеченности товарами. В 1816 и 1819 гг. были приняты более либеральные тарифы. Но вскоре Россия вынуждена была вернуться к протекционистской системе из-за упадка внутренней торговли и требований купцов оградить их от конкурентов. Начиная с тарифа 1822 г. все последующие тарифы первой половины XIX в. (1825, 1830, 1831, 1836, 1841, 1850 гг.) носили запретительный характер. Таможенная политика России на азиатском направлении, напротив, характеризовалась в первой половине XIX в. отсутствием жесткой протекционистской системы (поскольку азиатская промышленность не могла составить конкуренцию отечественной)⁸. Азиатские тарифы составлялись с целью "привлечь низкими тарифными ставками заграничных купцов к торгу, чтобы с их помощью стимулировать вывоз отечественной продукции и ввоз в страну необходимого сырья"⁹.

Особое место во внешней торговле России с азиатскими странами занимала русско-китайская торговля, объем которой составлял не менее 60% всего азиатского торга. Центром русской торговли с Китаем была Кяхта. В 1800 г. был утвержден тариф для торговли с Китаем, установивший более низкие ввозные пошлины, по сравнению с действовавшими на европейской границе¹⁰. Так, за ввоз в Россию чая здесь уплачивалась пошлина от 5 до 12 руб. с пуда, тогда как на европейской границе она доходила до 60 руб. с пуда, хлопчатобумажная пряжа ввозилась с пошлиной в 20 копеек с пуда, между тем как на западных границах она составляла 3 руб. за пуд крашеной и 80 копеек - за пуд белой пряжи¹¹. В категорию товаров, разрешенных к беспошлинному ввозу, согласно этому тарифу, вошли: рогатый скот, хлопок-сырец, шелк-сырец, шелк, шерсть, краски, золото, серебро, жемчуг, янтарь, ревень, перец, рис, сахар. В интересах российских товаропроизводителей был разрешен беспошлинный вывоз в Китай сукон, выбойки и бумаги, бумажных, льняных, шелковых, шерстяных изделий, обработанных кож, металлов "в деле и не в деле", сахара и хлеба¹². Одновременно Кяхтинский тариф соответствовал идеям меркантилизма и способствовал привлечению в Россию драгоценных металлов.

Кяхтинский тариф был более льготным, чем европейский, что подчеркивало заинтересованность России в торговле с Китаем. При этом все китайские товары, независимо от таможни, через которую они ввозились в Россию, облагались именно по Кяхтинскому тарифу. Так, китайский чай, привозимый на оренбургские рынки, облагался

пошлиной по Кяхтинскому тарифу, а не по Оренбургскому¹³. В дополнение к тарифу в том же году был издан указ "О сборе пошлин с привозных и отпускных товаров в Кяхтинской таможне"¹⁴, утверждавший правила торговли с китайцами, которых должны были придерживаться Кяхтинская таможня и русское купечество. Новый Кяхтинский тариф был введен в 1841 г. Согласно его правилам, привозной хлопок и шелк стали облагаться пошлинами, в то время как на других участках азиатской границы по действовавшему Азиатскому тарифу 1817 г. эти товары относились к категории беспошлинных¹⁵. Правительство, таким образом, пыталось и в русско-китайской торговле ориентироваться на протекционистские традиции и учитывало свои фискальные интересы.

Транзитная торговля Европейской России с Китаем осуществлялась через Пермскую губ. Как отмечали современники, "положение Пермской губернии на рубеже европейской России с азиатскою и на единственном торговом пути из первой во вторую, также весьма выгодно для края в коммерческом отношении": "Здесь проходят все произведения Сибири и Китая во внутренния губернии России и обратно, все произведения европейской России, составляющие предмет потребления Сибири. Большая часть оборотов размена товаров одни на другие, производятся на Ирбитской ярмарке, которая поэтому имеет весьма важное значение, как для Сибири и европейской России, так и для здешнего края"¹⁶. Из-за границы в Пермскую губ. через Сибирь и из Китая привозились байховый и кирпичный чай и китайские материи (впрочем, в небольшом количестве)¹⁷. На Ирбитскую ярмарку привозилось из Китая более 9% всех товаров (к примеру, из Бухары - только около 1%)¹⁸. В 1840 г. кунгурский купец А. С. Губкин даже основал в городе свою фирму по торговле чаем¹⁹. Торговлю с Китаем вели не только пермские, но и южноуральские купцы. Во время англо-китайской войны 1840 - 1842 гг. троицкие торговцы открыли новый путь для чайной торговли, проходивший через китайский город Чугучак. Из Троицка чай вывозился в Ирбит и Казань. Торговля чаем год от года становилась шире и обещала со временем стать одним из основных видов торговли Троицка²⁰.

Не меньшее внимание уделялось в это время среднеазиатской торговле. Румянцев предполагал сделать области Центральной Азии максимально доступными для российских купцов, а Оренбург и Астрахань превратить в транзитные пункты торговли России с Хивой и Бухарой. В 1807 г. среднеазиатским купцам было разрешено въезжать в Россию для торговли на Нижегородской, Ирбитской и Коренной ярмарках. Однако после присоединения России к континентальной блокаде вдоль всей Оренбургской пограничной линии были учреждены таможенные "заставы" и "присмотры", где взимались пошлины. В целях смягчения экономической депрессии, в 1808 г. была разрешена беспошлинная продажа русской стали в азиатские страны. Внешнеполитические обстоятельства способствовали расширению торговых контактов со странами Азии. Как отмечал председатель Оренбургской пограничной комиссии Г. Ф. Гене, в 1811 г. "бухарцы привозили в Россию: перец, гвоздику, сахар рафинад и английския сукна". "Сие необыкновенное явление, - полагал он, - произошло от тогдашней континентальной системы, и что доказывает возможность сношений России с Индиею прямо через Оренбург"²¹.

Активно содействовал развитию российско-азиатской торговли и министр финансов Д. А. Гурьев, указывавший на необходимость совершенствования правил торговли (для приведения их в соответствие с привычками и обычаями самих "азиатцев"), а также, укрепления местной власти и борьбы со злоупотреблениями таможенных служащих. В 1810 г. был отменен указ 1807 г. о выдаче заграничных паспортов за подписью министра иностранных дел, Оренбургской пограничной комиссии по-прежнему дозволялось выдавать таковые "от себя" всем купцам, отправлявшимся с караванами в среднеазиатские страны. Для поощрения русско-азиатской торговли иностранные купцы на всех сибирских и юго-восточных рынках освобождались от стеснительного предварительного "свидетельства и осмотра товаров" на таможнях²². 30 мая 1817 г. император утвердил Азиатский таможенный устав и тариф, отменявший многочисленные таможенные сборы и устанавливавший единую пошлину в 1% со всех вывозимых товаров. В отношении ввозимых товаров действовал принцип эскалации пошлин (чем

выше было их качество, тем большая пошлина с них взималась). С полуфабрикатов взыскивалось 2% их стоимости, с обычных товаров - от 10 до 20% и с предметов роскоши - 25%. Сырье, золотые и серебряные монеты, аптекарские припасы пропускались в страну беспошлинно. Всем приезжающим было разрешено также беспошлинно привозить предметы, предназначенные для собственного употребления. К привозу были запрещены некоторые азиатские ткани, при изготовлении которых широко применялось золото и серебро, государственные кредитные билеты, ассигнации и все товары, запрещенные на европейской границе²³. Тариф должен был покровительствовать отечественной промышленности. Он создавал выгодные условия для экспорта ее продукции и ввоза сырья. Однако, не все оценивали Азиатский тариф положительно. Так, по словам Генса, "теперь не только английских товаров сим путем (через Оренбург. - Е. Б.) не привозим, но перестали возить и бухарские. Тарифом 1817 г. возвышена пошлина на все изделия, таможни дают доходу не много"²⁴.

Обращало внимание правительство и на ограничение правоспособности азиатских купцов на внутренних российских рынках. 11 октября 1825 г. Оренбургская казенная палата получила указ императора, согласно которому с 1 января 1826 г. устанавливались особые правила торговли с азиатами, имеющими до этого момента возможность торговать без записи в гильдии²⁵. Согласно этим правилам, жители стран Азии сохраняли право торговать на территории Российской империи, но при торге в розницу они были обязаны брать соответствующее купеческое свидетельство с платежом гильдейской пошлины²⁶. Торговать без свидетельств эти купцы могли только в таможенной черте, на меновых дворах и на трех главных ярмарках страны (Макарьевской, Ирбитской и Коренной). В результате азиаты в своей торговой деятельности стали подчиняться установленным в России гильдейским правилам, а их коммерческие операции приобрели более упорядоченный характер.

Различные меры, направленные на расширение экспорта российских товаров в Азию, предлагали и представители общественности. Еще в начале XIX в. в записках поручика Я. Гавердовского намечался целый ряд мер, направленных на развитие торговли с Центральной Азией (строительство пристаней и торговых сел на р. Тургае и на Аральском море, учреждение постоянного представительства России в Бухаре для защиты интересов российских купцов и т. д.)²⁷. Полвека спустя в "Заметках" П. Небольсина указывалось на то, что "предприимчивые мануфактуристы в состоянии заставить самих среднеазиатцев заискивать наших сношений, развернуть нашу торговлю и привести ее в блестящее положение". Для этого рекомендовалось "в Семипалатинске завести суконную или ситцевую фабрику и иметь чрез это возможность сбывать, чрез семипалатинскую таможню, свои сукна за более умеренную плату": "Тогда все соседние страны кинутся в эту сторону и станут вырывать у нас из рук произведения наших фабрик в гораздо значительнейшем количестве, станут усиливать подвоз своих продуктов, усиливать наш отпуск, так что незаметно, с течением времени, у нас явится вторая Кяхта, где общий оборот капиталов мы тоже будем считать ежегодно десятками миллионов рублей серебром. Ознакомившись сначала хорошенько с местом - мы потом уже и сами будем в состоянии посылать в Среднюю Азию свои караваны, наводнять своими товарами рынки наших добрых знакомцев и, вытеснив отовсюду британские изделия, предпринимать другие, более смелые планы"²⁸. Для осуществления этих идей, по мнению Небольсина, требовалось лишь найти капиталы на заведение будущих фабрик, технику, сырье и рабочих.

Однако, режим торговли в среднеазиатских ханствах был крайне тяжелым для российского купечества. Для купцов вводились повышенные пошлины, у них не было гарантий безопасности личности и имущества. В этих регионах пышным цветом цвели взяточничество и произвол в управлении²⁹. К тому же бедность населения Средней Азии не способствовала росту спроса на российские товары. Тем не менее россиянам в первой половине XIX в. удавалось достаточно громко заявлять о себе на рынках Хивы, Бухары и Коканда.

Для развития торговли с Азией прежде всего необходимо было изучить и обезопасить торговые пути. Как полагал Гене: "Неоспоримая истина есть то, что Оренбург может сделаться богатейшим торговым городом Российской империи, и надобно только чтоб правительство собрало подробные и полные сведения о здешней стране"³⁰. Для привлечения к этому местного купечества директор Оренбургской таможни П. Е. Величко предложил создать особую купеческую компанию, которая самостоятельно отправляла бы в Азию караваны и создала специальную страховую контору. С этим предложением оренбургский военный губернатор кн. Г. С. Волконский и Величко обратились в 1807 г. к торговавшим в Оренбурге купцам. 18 из них (Кайдаловы, Каманины и др.) подготовили проект учреждения подобной компании с капиталом в 1 млн. руб. В том же году Волконский представил "Предложения... об улучшении оренбургской торговли с Верхней Азией", подготовленные при помощи Величко и содержавшие идею организации большого вооруженного каравана с участием российских купцов. Согласно проекту, караван собирался бы раз в год, а желающие принять в нем участие должны были за 4 месяца до выхода в путь сообщить таможне о стоимости посылаемых товаров и внести 2.5% от нее и столько же от цены товаров, вывезенных из Бухары. Однако впоследствии эта идея не была осуществлена, поскольку большой конвой обеспокоил бухарского эмира, и российские власти отказались от организации вооруженного каравана. В 1818 - 1819 гг. самим Величко или по его инициативе были разработаны проекты "О мерах по охранению караванов и вообще о торговле нашей... с Верхней Азиею, чрез Хиву и Бухарию" и "Об усилении Российской с Верхней Азиею торговли через Хиву и Бухарию". В них предполагалось снарядить против Хивы военную экспедицию, занять ее и создать здесь надежный оплот на Востоке, отворив "врата для нашего купечества препровождать богатые индийские товары". В 1839 г. этот проект попытался реализовать оренбургский военный губернатор В. А. Перовский, но его Хивинский поход окончился неудачей³¹.

При губернаторе П. К. Эссене в 1824 г. для защиты торговых караванов российских купцов было решено "снабжать караваны воинским отрядом под начальством благонадежного офицера", а "издержки оплачивать из таможенных сборов, через усиление пошлин на товары"³². Однако, даже вооруженные отряды не могли прекратить нападения на торговые караваны и их разграбления. В 1824 г. под охраной войск было решено отправить товары в Бухару. Караван, состоящий из 1777 верблюдов, вышел в начале ноября из Оренбурга, но по дороге в песках на него было совершено нападение. Караван отражал атаки и выдерживал осаду хивинского отряда в течение 13 дней. Затем его остатки были вынуждены вернуться обратно³³. Общие убытки составили около 40 тыс. баранов, 2 тыс. вьюков с товарами и более 1.5 тыс. верблюдов³⁴. Разорившимся купцам, которые оказались не в состоянии расплатиться со своими кредиторами, правительство оказывало "материальную помощь", компенсируя часть потерянных капиталов³⁵.

При этом купцов, способных осуществлять дорогостоящие внешнеторговые операции, в регионе вообще было очень мало. В 1830 г. таковых значилось пятеро: купцы II гильдии А. Абдулвагапов и А. Абубакиров в Троицке, купцы II гильдии Ф. Пичугин и III гильдии П. Веснин и М. Деев в Оренбурге. Сумма привозимых ими товаров колебалась от 1.5 тыс. до 93 тыс. руб. серебром, а вывозимых в Азию - от 25 тыс. до 119 тыс. руб. серебром³⁶. В 1832 г. купцов, ведущих "азиатский торг", в губернии насчитывалось уже 22. Из них троицких купцов - 5 (двое II гильдии и трое III гильдии), оренбургских - 9 (все III гильдии). Кроме того, торговлей с Азией занимались в регионе ростовские, камышинский, арский, малмышский, верхнеудинский купцы, а также нижегородский крестьянин А. Путолов. Обороты азиатской торговли постепенно увеличивались: товаров привозилось уже на сумму от 3.5 тыс. до 203 тыс. руб. серебром, вывоз составлял от 48 до 260 тыс. руб. серебром³⁷. Таким образом, за 2 года обороты внешней торговли местных купцов увеличились примерно вдвое.

Особенностью азиатской торговли являлось то, что, как отмечал в 1822 г. Эссен, "киргизская торговля сия никогда не была в руках зажиточного российского купече-

Таблица

Баланс внешней торговли через Оренбургскую губ. в 1822 - 1832 гг. (руб. серебром)*

* Составлено: РГИА, ф. 19, оп. 4, д. 197, л. 11; д. 198, л. 10; д. 199, л. 10 об.; ф. 18, оп. 4, д. 207, л. 15, 19; ГА ОО, ф. 339, оп. 1,д. 29, л. 10 об. -11.

ства, ибо вымен скота, мягкой рухляди и других ордынских произведений, как-то: шерсти, пуху и прочаго, всегда производится мелочным набором, и самый образ сей мены требует великой навычки иметь дело с сим полудиким, недоверчивым народом, знать совершенно их язык и свойства"³⁸. В связи с этим на меновых дворах Оренбурга и Троицка Департаментом мануфактур и внутренней торговли было рекомендовано разрешить торговлю купцам III гильдии, мещанам, крестьянам и "вообще людям всякого состояния". Кроме того, с 1826 по 1831 гг. и с 1836 по 1849 гг. оренбургским купцам II и III гильдий, так же как и крестьянам, торгующим по свидетельствам 2-го и 3-го родов, был дозволен заграничный азиатский торг на правах купцов I гильдии³⁹. Торговля с казахами в Оренбургской губ. была признана ярмарочной и была разрешена всем состояниям⁴⁰. С 1834 г. мелочную мену товарами и скотом с казахами, в соответствии с указом от 5 июля 1834 г., можно было осуществлять без подачи письменного объявления, когда цена товаров была не больше 100 руб.⁴¹

Среди оренбургских военных губернаторов, управлявших краем в первой половине XIX в., наибольшее содействие развитию внешней торговли оказывал В. А. Перовский. Благодаря его усилиям и энергии в 1837 г. последовал указ "О даровании купцам и мещанам города Оренбурга льгот в платеже гильдейских повинностей и подушной подати". По этому указу "с купцов 3-х гильдий коренного российского происхождения, записанных ныне в Оренбурге и имеющих там постоянное жительство", а также и со "вновь записывающихся в купцы" в течение 5 лет следовало взимать "половину установленной гильдейской повинности". Купцы, строившие в Оренбурге собственные дома, с момента окончания постройки на 3 года освобождались от гильдейских повинностей. "С тех, кои пожелают во время 10-ти льготных лет устроить в Оренбурге значительные заводы и фабрики", в указе предписывалось "не взимать гильдейских в казну повинностей в течение 10-ти лет с устройства заведений"⁴².

В Оренбургской губ. в указанный период существовало 9 таможен и застав, через которые осуществлялась торговля с Азиатскими странами: Оренбургская, Илецкая, Уральская, Калмыковская, Гурьевская, Троицкая, Звериноголовская таможни и Орская и Верхнеуральская заставы⁴³. Наиболее активно внешняя торговля велась через Оренбургскую, Троицкую и Гурьевскую таможни. Причем первая из них пропускала более 50% ввозимых товаров и почти 60% вывозимых. За 10 лет сумма вывоза возросла в 3.5 раза (с 868416 до 3070147 руб. серебром), а сумма ввоза - в 3.1 раза (с 984948 до 3081 429 руб. серебром), и если в 1822 г. вывоз составлял 88.2% от ввоза, то в 1832 г. - уже 99.6%. Таким образом, баланс внешней торговли становился все более активным, а сумма вывоза постепенно приближалась к сумме ввоза (см. табл.).

При этом необходимо подчеркнуть, что внешняя торговля вообще, и торговля в Киргизской степи в частности, была достаточно выгодной. Так, астраханский купец Х. С. Аладжалов, живший на рубеже XVIII - XIX вв., в своих дневниковых записях отмечал: "Все местное дешево, все привозное дорого. Икра в одной цене с сахаром, аршин аглицкаго сукна дороже, чем целая корова, а аршин батиста стоит столько же, сколько два с половиной воза дров"⁴⁴. При таких условиях купцам нетрудно было получать высокие доходы при самой элементарной предприимчивости. Даже в официальной периодике начала XIX в. отмечалось, что, "не взирая на убытки, торгующими здесь понесенные, выгоды азиатского торга весьма привлекательны"⁴⁵.

Для торговли с "полудиким" и "недоверчивым" азиатским народом требовались знание языка и обычаев азиатов, а также навыки ведения торговых дел. Обширные связи со Степью имел оренбургский купец I гильдии М. С. Деев, который с сыновьями и одним провожатым ездил в самые отдаленные районы Степи без вооруженного конвоя. На Илеке им был устроен небольшой хутор, где Михаил Степанович открыл торговлю и устроил склад товаров. Современники ожидали, что Деев "своими оборотами достигнет вероятно до того, что успеет основать контору в самой Хиве"⁴⁶. Кроме Деевых, в Киргизской степи в 1840-е гг. производили торг оренбургские купцы II гильдии Я. Путолов, III гильдии И. Кривцов, Н. Гребнев, А. Баныкин, И. Путолов, Д. Ковалев, М. Шерин, Е. и К. Мякиньковы, О. Иванов, ростовский крестьянин В. Дюков и др. Деев и Путолов за успехи в заграничной торговле были пожалованы золотыми медалями: первый - на Владимирской ленте (в 1841 г.), второй - на Аннинской ленте (в 1844 г.)⁴⁷.

В то же время, говоря об азиатской торговле, В. И. Даль констатировал: "По всей оренбургской линии нет ни одного почетного торгового дома; есть так называемые богатые купцы, но они действуют как прасолы базарные, как торговки. Так называемые купцы здешние берутся за мену и торговлю ведут почти тогда только, если уверены получить по пяти рублей на полтину или около того: они дают киргизу зимою хлеба или товаров на 50 рублей, засчитывают ему это за сто, обязуют поставить весною за это сотню ягнят, поручают их для прокормления, для паствы, ему же, принимают осенью, в условленном месте линии, сотню жирных баранов, отдают их в стрижку даром, из шерсти, гонят на Волгу, бьют на сало и выручают 12 - 16 рублей за барана, а мясо и шкура опять не входят в счет. Это образчик менового торга с кайсаками, и не лучше этого живет и торговля караванная"⁴⁸.

Торговцы, которые только начинали вести "азиатский торг", сталкивались с рядом трудностей. Оренбургские и иногородние купцы, торгующие с азиатами в Степи и на меновом дворе, сообщали в Оренбургскую таможню, несомненно при этом лукавя, что "производимая ими с киргизцами в степи торговля не доставляет никаких выгод, но напротив, ведет их к сугубому разорению и убыткам". Купцы ссылались на то, что доставка товаров в степь обходится очень дорого (издержки составляют до 30%), торговля в основном сосредотачивается в руках татар и хивинцев, поскольку азиаты доверяют им больше, как своим единоверцам, а русские купцы, стараясь побыстрее продать свои товары азиатам, вынуждены продавать их по крайне низким ценам. При этом, по их мнению, торговля в степи вела к упадку торговли на меновом дворе⁴⁹.

В дневниковых записях купцов, вовлеченных в торговлю с Азией (в частности, оренбургских купцов Ключаревых), также встречались упоминания о том, что для продажи там товары "готовились такие, которые поскорее бы можно продать" (сахар, ситец, семя канцелярское и стеариновые свечи)⁵⁰. О том, что купцы-мусульмане оказывались на азиатских рынках в более выгодном положении, нежели христиане, заявляли как сами торговцы, так и сторонние наблюдатели. Так, Небольсин отмечал, что "татарин" всегда "живет своим умом и, обратив первый свой труд в наличную деньгу, немедленно переводит ее в товар и пускается в торг". Постепенно он "расширяет сферу своей деятельности далее и далее, оставляет Казань, и с ношею разных товаров, пробирается на юг, к Персии или далее на восток, в Оренбург, Петропавловск, Семипалатинск или Кяхту". "Киргизская степь, Бухара, Ташкент и другие среднеазиатские владения - вот куда он наверное сбудет товары, - писал Небольсин, - а промаявшись десяток дру-

гой лет в разных походах, он приобретет полное право отдыхать на лаврах и счастливо доживать жизнь"⁵¹.

В то же время нельзя сказать, что российские торговцы были невинными жертвами произвола среднеазиатских правителей. Купцы, приезжавшие из Азии, также сталкивались с беззаконием и нарушениями правил торговли. По словам А. Алекторова, многие российские купцы обнаруживали "умение торговать там, где плохо лежит, способность пользоваться смутным временем, чтобы вручить азиатцу за его добро никуда не годный хлам и втридорога"⁵². "Азиатское зрелище, занимательное для европейца!", - писал о меновой торговле в Оренбурге выдающийся ученый-натуралист, член-корреспондент Петербургской Академии наук Э. А. Эверсман. - Меновой двор наполнен верблюдами, овцами, почти нагими киргизцами, русскими сидельцами и ветошницами; все в движении и деятельности. При взаимной брани, спорах и приветствиях производится торг, и кто сей род торговли разумеет лучше, тот имеет лучше барыши, все равно обманывает он или нет. Киргизец знает, что его обманывают, по этому он не соглашается на торг, а товары должно ему вручать или навязывать почти насильно"⁵³. "Способы таковые, - указывал военный губернатор Эссен, - бесчестные и несовместимые с достоинством российского купечества, вредят успеху торговли, ослабляя силу торгового договора, почему обстоятельства сии надо отвращать"⁵⁴. В 1831 г. оренбургский военный губернатор П. П. Сухтелен просил начальника Оренбургского таможенного округа и местного полицеймейстера освидетельствовать на Оренбургском меновом дворе все ящики и лари с мукой и крупой, поскольку до него дошли сведения "о примеси торгующими вредных веществ в съестные припасы и особенно муку"⁵⁵. В пшеничную муку и зерно из жадности подмешивали ржаной хлеб, известь, мел и т. п., а покупавшаяся у казахов шерсть перепродавалась российским купцам с примесью песка, камней или смоченная водой.

Криминальный характер носили не только торговые операции российских и азиатских купцов, но и другие контакты со Степью. Много в связи с этим говорили об известной в Оренбурге купеческой фамилии Зайчиковых. Купец М. Зайчиков в разных местах края владел несколькими тысячами десятин земли, занимался хлебопашеством и оптовой торговлей зерном. Для уборки урожая его приказчики нанимали в отдаленных уездах сезонных рабочих, обещая им высокие заработки. По прибытии на место их размещали в специально подготовленных бараках. За день до окончательного расчета на эти бараки ночью нападали нанятые Зайчиковым хивинцы, угонявшие всех, находившихся в них, в рабство⁵⁶. На суде над Зайчиковым в 1841 - 1842 гг. всплыли имена и других купцов (Деева, Дюкова), но их вина не была доказана.

В целом, фискальные и политические интересы России требовали предоставления торгующим со странами Востока целого ряда привилегий и льгот, которые стимулировали товарообмен, вовлекали в него все более широкие слои населения. Но, несмотря на старания властей, лишь сравнительно небольшая часть уральских купцов участвовала в азиатской торговле. Сказывалось отсутствие в регионе купцов с большими капиталами, а также очень непростая ситуация в самих государствах Средней Азии - угроза грабежа караванов, неполноправие купцов-христиан и т. д. В силу этого, для участников международных коммерческих операций недостаточная регламентация внешней торговли компенсировалась ее высокой прибыльностью, хотя, как правило, и обусловленной нарушениями правил торговых сделок.

Примечания

¹ См., напр.: Небольсин Г. П. Статистическое обозрение внешней торговли России. СПб., 1850; Небольсин П. И. Очерки торговли России со странами Средней Азии, Хивой, Бухарой и Коканом (со стороны Оренбургской линии). СПб., 1856.

² Аполлова Н. Г. Экономические и политические связи Казахстана с Россией в XVIII - начале XIX века. М., 1960; Халфин Н. А. Политика России в Средней Азии. М., 1960; Рожкова М. К. Экономические связи России со Средней Азией в 40 - 60-е гг. XIX в. М., 1963; Халфин Н. А. Россия и ханства Средней Азии (первая половина XIX века). М., 1974.

³ Матвиевский Н. Е. О роли Оренбурга в русско-индийской торговле // История СССР. 1969. N 3; Михалева Г. А. Торговые и посольские связи России со среднеазиатскими ханствами через Оренбург (вторая по-

ловина XVIII - первая половина XIX в.). Ташкент, 1982; Матвиевский П. Е. Г. Ф. Гене и его записи о русско-индийских связях в XVIII - начале XIX века // Матвиевский П. Е. Очерки истории Оренбургского края XVIII - XIX веков. Оренбург, 2005.

⁴ См., напр.: Горшенин С. Г. Региональные аспекты государственной внешнеэкономической политики России в XVIII - XX вв. (на примере юго-восточных приграничных районов): Дисс.... д-ра ист. наук. М., 1998; Солонченко Е. А.Таможенная политика на юго-востоке России и ее реализация в Оренбургском крае в 1752 - 1868 гг. Оренбург, 2007.

⁵ Наибольшую ценность в этом плане представляют документы фондов Государственного архива Оренбургской области (далее - ГА ОО). Фонды 6 (Канцелярия оренбургского генерал-губернатора), 153 (Оренбургская таможня), 166 (личный фонд Г. Ф. Генса), 339 (Начальник Оренбургского таможенного округа), которые содержат богатейшую информацию о российской восточной торговле и об участии в ней уральских купцов. В частности, в указанных фондах отложились данные об объемах и специфике внешнеторговых операций конкретных предпринимателей, сведения о поощрениях и награждении наиболее активных участников русско-азиатских торговых связей, жалобы и прошения купцов, проекты экспедиций в Среднюю Азию и пр. В то же время следует признать, что информация, касающаяся непосредственно внешнеторговой деятельности уральского купечества, отличается разрозненностью и фрагментарностью.

⁶ Витчевский В. Торговая, таможенная и промышленная политика России со времен Петра Великого до наших дней. СПб., 1909. С. 53.

⁷ Там же. С. 32.

⁸ Солонченко Е. А. Указ. соч. С. 51.

⁹ Там же. С. 40.

¹⁰ ПСЗ-1. Т. 26. N 19327.

¹¹ Там же.

¹² Солонченко Е. А. Указ. соч. С. 47.

¹³ГАОО, ф. 153, оп. 1, д. 12, л. 55 об.

¹⁴ Андриевич В. Сибирь в XIX столетии. Т. 2. СПб., 1856. С. 97.

¹⁵ Солонченко Е. А. Указ. соч. С. 48.

16 Мозель Х. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Пермская губерния. СПб., 1864. С. 362.

¹⁷ Там же. С. 362.

¹⁸ Там же. С. 397.

¹⁹ Федорова Н. В. Купеческая династия Губкиных-Кузнецовых // Грибушинские чтения. Современный музей в контексте культурно-исторического пространства региона. Опыт. Проблемы. Возможности. Кунгур, 2004. С. 147.

²⁰ Ильин В. Ф. Троицк // Памятная книжка Оренбургской губернии на 1865 г. Оренбург, б. г. С. 15; Штукенберг И. Ф. Статистические труды, издаваемые сыном автора, Антоном Штукенбергом. Ст. 2. Описание Оренбургской губернии с Уральско-Оренбургскою линиею. СПб., 1857. С. 35.

²¹ ГАОО,ф. 166, оп. 1, д. 1, л. 11.

²² ПСЗ-1. Т. 31. N 24106; Т. 30. N 23931. Подробнее см.: Солонченко Е. А. Указ. соч. С. 65 - 72; Матвиевский П. Е. Народы Средней Азии и Оренбургский край в годы наполеоновских войн // Матвиевский П. Е. Очерки истории Оренбургского края XVIII - XIX веков. Оренбург, 2005. С. 233.

²³ Подробнее см.: Никольский С. О внешних таможенных пошлинах. М., 1865. С. 96; Витчевский В. Указ. соч. С. 52 - 53; Халфин Н. А. Указ. соч. С. 127.

²⁴ ГАОО, ф. 166, оп. 1, д. 1, л. 11 - 11 об.

²⁵ Центральный государственный исторический архив Республики Башкортостан, ф. И-138, оп. 1, д. 1662, л. 38.

²⁶ Там же, л. 62.

²⁷ Яков Гавердовский в 1803 г. возглавил торгово-политическую миссию в Бухару. В пути караван был почти полностью разграблен казахами шымырского рода, многие члены посольства попали в плен. Несмотря на неудачный исход поездки, Гавердовский сумел собрать оригинальные географические и этнографические материалы, которые нашли отражение в нескольких записках, представленных им в Азиатский департамент МИД, и в особом исследовании "Обозрение киргиз-кайсацкой степи". См.: Отдел письменных источников Государственного исторического музея (далее - ОПИ ГИМ), ф. 260, оп. 1, д. 1, л. 9 - 10; ОР РНБ, F. IV, д. 37, с. 109 - 114.

²⁸ Небольсин П. Заметки на пути из Петербурга в Барнаул. СПб., 1859. С. 186.

²⁹ В "Записке о невыгодном для России положении торговли ее со Средней Азиею", представленной в 1857 г. кн. А. М. Горчакову оренбургским и самарским генерал-губернатором А. А. Катениным, сообщалось: "Правительства среднеазиатские, за людей почитая одних магометан, а христиан унижая всеми мерами, взимают с последних за ввозимые в Азию и вывозимые оттуда товары двойную (как в Хиве) и даже четверную (как в Бухаре) пошлину противу платимой магометанами; в Кокандском же ханстве при двойной с христианских торговцев пошлине по истечении полугода взимается она вновь со всех оставшихся непроданными товаров. Затем, при фанатизме, шаткости правительственной власти и частых внутренних междуусобиях повсюду в среднеазиатских владениях христианский торговец в самых столицах тамошних должен жить в постоянном опасении за жизнь свою и собственность, не говоря уже о личных оскорблениях; во внутренности же означенных владений не могут они производить с удобством почти никаких оборотов по затруднительности средств сообщения и отсутствию безопасности на дорогах. Наконец, видя явную для себя выгоду в вы-

теснении русских купцов с рынков своих, среднеазиатские торговцы нередко прибегают для этого к возбуждению в невежественных и подозрительных правительствах своих всяких неосновательных и даже нелепых подозрений противу русских, вследствие чего караваны наших купцов много раз были задерживаемы беспричинно с огромными от того для них убытками; сверх сего, среднеазиатские торговцы завлекают соотечественников наших в разныя неприятности, которыми местные чиновники пользуются для вымогательства от них взяток, тогда как в Азии и без того шагу нельзя ступить без разорительных подарков" (Цит. по: Юдин М. Л. Положение торговли со среднеазиатскими ханствами до занятия Туркестанского края // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. Вып. IX. Оренбург, 1902. С. 10 - 11).

³⁰ ГА ОО, ф. 166, оп. 1, д. 3, л. 19.

³¹ Подробнее см.: Оренбург. Челябинск, 1993. С. 67 - 68; Солонченко Е. А. Указ. соч. С. 137 - 138, 184; Семенов В. Г., Семенова В. П. Губернаторы Оренбургского края. Оренбург, 1999. С. 167 - 168.

³² ГА ОО, ф. 6, оп. 10, д. 2933, л. 3.

³³ Там же, л. 574.

³⁴ Там же, ф. 339, оп. 1, д. 15, л. 31. Купец Осоргин потерял при этом 74 товарных места на 37 верблюдах на общую сумму 27 928 руб., купец Шапошников - 159 мест на 80 верблюдах (38250 руб.), купец Ковалев - 248 мест на 124 верблюдах (29924 руб.), купец Кайдалов - 626 мест на 313 верблюдах (211487 руб.).

³⁵ ОПИ ГИМ, ф. 260, оп. 1, д. 15, л. 1 - 2.

³⁶ РГИА, ф. 19, оп. 4, д. 197, л. 68.

³⁷ Там же, д. 199, л. 73 об. - 85.

³⁸ Там же, ф. 18, оп. 4, д. 207, л. 14 об.

³⁹ ГА ОО, ф. 6, оп. 10, д. 5558, л. 1, 34 об.

⁴⁰ Там же, ф. 339, оп. 1, д. 17, л. 1.

⁴¹ Там же, д. 25, л. 4.

⁴² Там же, ф. 6, оп. 5, д. 11202, л. 16 об. - 17 об.; Журнал мануфактур и торговли. 1837. N 4. Высочайшие повеления. С. 7 - 10.

⁴³ РГИА, ф. 19, оп. 4, д. 197, л. 1.1.

⁴⁴ Дживелегов А. Черты провинциальной жизни на рубеже XIX века // Голос минувшего. 1913. N 7. С. 187.

⁴⁵ Коммерческие ведомости. 1803. N 4. С. 15.

⁴⁶ ГА ОО, ф. 6, оп. 1, д. 5628, л. 2.

⁴⁷ Там же, л. 7.

⁴⁸ Даль В. И. Бикей и Мауляна // Повести и рассказы. Уфа, 1981. С. 91.

⁴⁹ ГА ОО, ф. 6, оп. 10, д. 3888, л. 51.

⁵⁰ Одинцов Н. В. Записки ростовца // Русский архив. 1906. Кн. II. Вып. 5. С. 17.

⁵¹ Небольсин П. Указ. соч. С. 25. О том же свидетельствовал писатель и журналист П. П. Свиньин: "Более всех замечательны в Оренбурге татары, составляющие особый и значительный класс обывателей. Будучи хитры, пронырливы и проворны, они отличаются удивительной ловкостию в здешней торговле и нередко приобретают посредством оной великие капиталы". См.: Свиньин П. П. Картина Оренбурга и его окрестностей // Отечественные записки. 1828. Ч. 35. N 99. С. 19.

⁵² Алекторов А. История Оренбургской губернии. Оренбург, 1883. С. 122 - 123.

⁵³ Эверсман Э. Путешествие от Казани по разным местам Оренбургской и Астраханской Губерний и по берегам Каспийского моря в 1829 году // Казанский вестник. 1830. Ч. 29. N 7 - 8. С. 511.

⁵⁴ ГА ОО, ф. 153, оп. 1, д. 9, л. 135 об. - 136.

⁵⁵ Там же, ф. 6, оп. 10, д. 3784, л. 4 - 4 об.

⁵⁶ Десятков Г. М. Легенды старого Оренбурга. Калуга, 1994. С. 97.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Е. В. БАННИКОВА:

Комментарии: