Борьба, которую ведут советские историки по разоблачению буржуазной фальсификации истории, принесла уже значительные результаты.

После ударов, нанесённых буржуазным фальсификаторам Исторической справкой Совинформбюро и рядом последовавших за тем советских публикаций (сборников, монографий и журнальных статей), редакторы западноевропейских сборников документов были вынуждены в известной мере изменить методы своей работы. Это, конечно, не означает, что они отказались от попыток извращения и фальсификации истории и перешли к правильному изложению фактов. Нет, речь идёт о применении более сложных методов фальсификации: признавая часть правды, публикуя документы, которые разоблачают часть планов внешней политики своего правительства, буржуазные историки пытаются спасти от разоблачения другую часть этих планов, скрыть всю правду об этой политике.

Разоблачительный материал некоторых публикуемых документов должен внушить читателю доверие к добросовестности их редакторов и тем самым помочь им скрыть и фальсифицировать то, что представляется наиболее важным, разоблачение чего могло особенно сильно скомпрометировать руководящих политических деятелей того или иного правительства и самую его внешнюю политику.

Именно к такому методу прибегли редакторы последних двух томов (первого и второго третьей серии) документов английской внешней политики, посвященных чехословацкому вопросу в 1938 году. Пытаясь создать впечатление и продемонстрировать перед читателем, что они готовы предоставить в его распоряжение все необходимые материалы, редакторы пошли на "смелый" шаг и поместили в своём издании ряд до сих пор, не опубликованных чрезвычайно важных документов, относящихся к предистории Мюнхена. Ознакомившись с такими документами, как протоколы трёх англо-французских конференций 28 - 29 апреля, 17 - 18 сентября и 25 - 26 сентября 1938 г., запись беседы Чемберлена и Гитлера в Годесберге, личные письма Чемберлена Гитлеру, письма Чемберлена Бенешу, беседы Горация Вильсона (советник Чемберлена) с Гитлером и т. д., читатель действительно может предположить, что редакторы издания открывают перед ним подлинную картину мюнхенской политики Великобритании. Но это - только первое обманчивое впечатление.

Пристальный и тщательный анализ документации двух томов английских документов не может не привести к выводу, что и в данном случае, как и в предыдущих¹ , мы имеем дело с фальсификацией истории, осуществлённой лишь при помощи более тонких и более замаскированных методов. Автор настоящей статьи ставит своей задачей разоблачить эти методы.

Историю судетского вопроса редакторы издания министерства иностранных дел Великобритании начинают с 16 марта 1938 года. Иначе говоря, в отношении докумен-

"Documents on British Foreign Policy, 1919 - 1939". Vol. I, II, Third series. His Majesty's Stationary Office. London. 1949. 692 p.

"Документы британской внешней политики, 1919 - 1939". Т. I, II, третья серия, Лондон. 1949.

¹ См. "Вопросы истории" N 8 за 1949 г., статья "Английские фальсификаторы истории".

тации по чехословацкому вопросу редакторы официального издания применяют тот же самый фальсификаторский трюк, который они применили и по отношению к австрийскому вопросу, начав его историю с 9 марта 1938 года² . Сознательно отсекая предшествующий период истории судетского и чехословацкого вопроса в целом, редакторы скрывают от общественного мнения всю подготовительную работу, которую правительство Чемберлена - Галифакса провело в переговорах с Гитлером. Достаточно указать, что в английскую публикацию не попали столь важные документы, как беседа лорда Галифакса с Гитлером 19 ноября 1937 г. и беседа Гитлера с английским послом в Берлине Гендерсоном 3 марта 1938 года.

В документах британской внешней политики нет никаких следов этих бесед, в которых позиция "правительства его величества" по отношению к Чехословакии была отражена со всей полнотой.

При чтении документов британской внешней политики, посвященных чехословацкому вопросу, историку бросается в глаза крайне незначительное количество документов переписки между английским послом в Москве и министерством иностранных дел в Лондоне. Между тем то обстоятельство, что Советский Союз занимал по отношению к заговору против Чехословакии враждебную позицию, только подчёркивало резко увеличивавшуюся роль и значение Советского Союза в международных отношениях. Это же обстоятельство усиливало "интерес" западных держав - Великобритании и Франции - к позиции Советского Союза и, в частности, к вопросу о выполнении Советским Союзом его обязательств в отношении Чехословакии. Совершенно очевидно, что два-три письма английского посла в Москве и министерства иностранных дел в Лондоне, помещённых в сборнике документов, ни в какой мере не исчерпывают этой документации. О наличии весьма обширной переписки можно догадаться и по письмам, помещённым в сборнике. Из этих писем видно, что вопросы, обсуждаемые в них, ставились не впервые. То, что издатели документов скрыли содержание этой переписки, конечно, не случайно. Можно не сомневаться, что в целях фальсификации действительности неудобные документы были сознательно скрыты от мирового общественного мнения. Поскольку оказалось совершенно невозможным скрыть всю переписку между английским послом в Москве лордом Чильстоном и Министром иностранных дел Англии лордом Галифаксом, издатели поместили в собрании документов письмо Чильстона от 19 апреля 1938 г., к которому было приложено большое донесение военного атташе Великобритании в Москве полковника Файербрайса, посвященное оценке Красной Армии.

Резюмируя выводы Файербрайса, и полностью с ними соглашаясь, Чильстон приходит к следующему выводу: "Я лично считаю в высшей степени невероятным, чтобы Советское правительство могло объявить войну с целью выполнения своих договорных обязательств, или в случае косвенной угрозы советской безопасности, как, например, в случае захвата Германией части Чехословакии"³ . Что означали эти выводы Чильстона, кроме клеветы на Советский Союз? В них нетрудно видеть совет английскому правительству не обращать внимания на позицию Советского Союза в вопросе о Чехословакии и продолжать дальнейшее предательство Чехословакии, которая, по мнению Чильстона, изолирована и никакой помощи от Советского Союза не получит. Данное письмо Чильстона было получено лордом Галифаксом 22 апреля, т. е. накануне англо-французской конференции, которая состоялась 28 и 29 апреля 1938 г. в Лондоне. Протоколы этой конференции впервые публикуются в настоящем издании.

Повестка лондонской конференции была довольно обширна и включала (кроме, пункта о Чехословакии) такие вопросы, как англо-итальянские и франко-итальянские отношения, предстоящее обсуждение в Лиге наций вопроса об Абиссинии, испанский вопрос, вопрос о нейтралитете Швейцарии, о Дальнем Востоке.

Специальный интерес для советского читателя представило бы опубликование прений по тому пункту повестки дня англо-французской конференции, который был назван "Дальний Восток". Можно не сомневаться, что англо-французские "собеседования" о Дальнем Востоке накануне нападения Японии на СССР у озера Хасан

² См. там же.

³ Documents on British Foreign Policy, 1919 - 1939. Vol. I, p. 162.

могли бы представлять значительный интерес. Однако издатели сборника английских документов отнюдь не стремятся удовлетворить этот законный интерес читателей.

Собственно, вопрос о Чехословакии обсуждался лишь на третьем заседании конференции, 29 апреля. Первым по вопросу о Чехословакии выступил лорд Галифакс. Выводы его были пессимистичны не только в отношении военного положения Чехословакии. "Правительство его величества, - говорил Галифакс, - не может рассматривать позицию Франции и Великобритании как очень обнадеживающую в случае германского нападения на Чехословакию" (стр. 213). "Между тем, - продолжал Галифакс, - правительство его величества не может, как это уже объяснил премьер-министр в палате общин, взять на себя новые военные обязательства" (стр. 213).

Вместе с тем Галифакс заявил, что, "согласно полученной информации, общее положение и внутренние беспорядки в России (?!) делают в высшей степени сомнительным большой вклад, если он вообще будет иметь место, в деле защиты Чехословакии со стороны России, в случае, если Чехословакия подвергнется нападению со стороны Германии". Таким образом, в устах Галифакса лживая "информация" о "внутренних беспорядках в России" служила средством убеждения французских министров в том, что СССР не поможет Чехословакии. Впрочем, французских министров и не пришлось в этом убеждать.

Общее заключение Галифакса соответствовало всем его мрачным посылкам: "Если германское правительство решит предпринять враждебные действия против Чехословакии, то при нашем нынешнем военном положении невозможно будет предотвратить немедленный успех этих действий" (стр. 214).

Галифакс настойчиво предлагал обратить внимание чехословацкого правительства и Бенеша на то, что они должны воспользоваться последней, быть может, возможностью и употребить наивысшие усилия, чтобы "урегулировать" этот вопрос. При этом Галифакс особенно настаивал, чтобы нажим на Прагу был проведён совместно английским и французским правительствами. Он выразил надежду, что французское правительство согласится с желательностью такого "нажима" на чехословацкое правительство (стр. 215 - 216).

С ответом Галифаксу выступил Даладье, который проявил в этом выступлении некоторую "самостоятельность" суждений и даже сделал попытку занять позицию, отличную от позиции Галифакса. Он заявил, что, по его убеждению, Чехословакия дала своим национальным меньшинствам больше, чем любое европейское государство. Даладье согласился, что необходимо сделать Бенешу представление о неизбежности дальнейших уступок германскому меньшинству. Вместе с тем он выразил убеждение в том, что Гейнлейн стремится не к новым уступкам со стороны Чехословакии, что действительной целью его является разрушение нынешнего чехословацкого государства. Поэтому, заявил Даладье, французское правительство, соглашаясь на представление Праге относительно необходимости дальнейших уступок Гейнлейну, должно совершенно открыто заявить, что если эти уступки не будут приняты, то Англия и Франция должны быть готовы поддержать чехословацкое правительство и не допустить расчленения Чехословакии (стр. 216 - 217).

Казалось бы, эта часть выступления Даладье свидетельствовала о стремлении французского правительства действительно воспрепятствовать германской агрессии в отношении Чехословакии. Такое впечатление ещё более усиливается после ознакомления со следующей частью этого же выступления. Обрисовав агрессивную политику гитлеровской Германии за последнее время, сославшись на такие агрессивные акты Гитлера, как захват Рейнской провинции и Австрии, Даладье отметил, что в обоих случаях Франция ничего не сделала для того, чтобы противодействовать захватам. В настоящий момент, продолжал Даладье, поставлен вопрос о Чехословакии, завтра мы можем очутиться перед таким же вопросом в отношении Румынии.

Даладье не согласился также с мнением Галифакса, будто бы невозможно сказать эффективную помощь Чехословакии и что именно в этом смысле следует сделать совместное заявление Праге.

Даладье дал своё согласие на нажим в Праге, однако при условии, если в то же самое время будет заявлено, что Англия и Франция не допустят уничтожения чехословацкого государства (стр. 219). Таково было первое выступление Даладье. Однако на этой "самостоятельной" позиции французский мюнхенец не удержался.

С ответом Даладье выступил Чемберлен. Его выступление явилось, пожалуй, наиболее красочным выражением мюнхенской тактики. Чемберлен нарисовал следующую картину: "Германия имеет все средства для того, чтобы оказать на Чехословакию экономическое давление, которое сделается для Чехословакии невыносимым. Если события разовьются в этом направлении, то Франция не обязана будет оказать помощь Чехословакии, и в этом случае Германия сможет добиться своей цели, не пуская в дело ни одного солдата" (стр. 219).

Нетрудно догадаться, что, выступая, таким образом, Чемберлен подсказывал Даладье необходимые аргументы для отказа от выполнения обязательств по франко-чешскому договору. Даладье предлагает, продолжал Чемберлен, заявить Германии со всей твёрдостью, что если она предпримет агрессию против Чехословакии, то встретится с объединёнными силами Франции, Великобритании и Чехословакии и с "помощью, которая может быть получена и из других источников" (стр. 220). Возможно, сказал Чемберлен, что такой блеф и может привести к желательным результатам, возможно, что шансы против возникновения войны в результате такого заявления будут равняться стам против одного. "Но если даже этот единственный шанс развязывания войны существует, - патетически восклицал Чемберлен, - то наша позиция должна быть тщательно рассмотрена" (стр. 221).

В своём втором выступлении Даладье не согласился с мнением Чёмберлена о том, что англо-французское представление будет блефом, и заявил, что именно Гитлер, пользуясь блефом, захватил Рейнскую область, Австрию и теперь покушается на Чехословакию. Но ничего конкретного Даладье не предложил, ограничившись лишь заявлением, что "французское правительство не может согласиться, чтобы германской политике дали возможность развиваться свободно" (стр. 226).

На этом обмене мнений закончилось третье заседание конференции. Между третьим и четвёртым заседаниями, согласно записи, происходили частные переговоры между английскими и французскими министрами. Во время этих переговоров и было достигнуто англо-французское "соглашение". В каких условиях было достигнуто это "соглашение", из английских документов мы не узнаём - именно в этом и заключается фальсификация истории лондонской конференции.

Дело в том, что во время англо-французских переговоров предмюнхенского периода систематически разыгрывалась одна и та же комедия. На первой стадии переговоров Даладье обычно занимал "весьма решительную" позицию, противопоставляя её позиции Чёмберлена и заявляя, что Франция не может согласиться на какие либо уступки Гитлеру и что в случае, если Гитлер нападёт на Чехословакию, Франция будет, безусловно, ее защищать. Однако уже на следующей стадии переговоров он обычно "уступал" Чемберлену и в секретных совещаниях принимал его позицию. Чем можно объяснить эти изменения? Дело в том, что широкие народные массы Франции в предмюнхенский период были крайне встревожены вопросом о судьбе Чехословакии. Франция в гораздо большей степени, нежели Англия, находилась под угрозой гитлеровской агрессии, и широкие массы Франции отлично отдавали себе в этом отчёт. Под влиянием этого возбуждённого состояния общественного мнения широких кругов Франции Даладье демонстрировал свою "непримиримость" в вопросе о Чехословакии. Выступления Даладье на конференциях, широко разрекламированные находящейся под его контролем печатью, имели целью успокоить общественное мнение Франции, усыпить его. В то же время в секретных совещаниях с Чемберленом Даладье под шумок выравнивал свою позицию с позицией Чёмберлена. Само собой разумеется, всё это проделывалось со всеми необходимыми предосторожностями, скрывавшими от французского общественного мнения действительную позицию Даладье.

В решении, принятом на последнем, четвёртом заседании англо-французской конференции 29 апреля 1938 г., от декламации Даладье и его заявлений "о решительной; позиции" Франции ничего не: осталось. Любопытно, что достигнутое "соглашение" сформулировал в письменном виде; Бонне.

На этом и закончилась англо-французская конференция. 28 - 29 апреля 1938 г. в части, касающейся чехословацкого вопроса.

Что же представляло собой достигнутое Англией и Францией соглашение? В этом соглашении заслуживают особого внимания два места: во-первых, весьма знаменатель-

но решение о том, что представление в Берлине должно быть сделано только правительством Великобритании; во-вторых, не менее знаменательна формулировка позиции правительства Великобритании в случае, если Германия прибегнет к агрессии ("правительство его величества должно будет повторить выражение, употреблённое Чёмберленом в его речи в палате общин 24 марта 1938 г."). Оба места соглашения неопровержимо свидетельствуют о том, что Чемберлен и Галифакс добились для себя свободы действий, не связывая Великобританию какими-либо более-точными обязательствами.

В письме Галифакса на имя Невиля Гендерсона 4 мая 1938 г. содержится "интерпретация решений, принятых англо-французской конференцией. Согласно этой интерпретации, британское правительство признавало, что "судьба судетских немцев должна составлять предмет особых интересов Германии" (стр. 244), и одновременно, что "правительство его величества не намерено вмешиваться в какую-либо область исключительно чешско-германских отношений". Как видим, английское правительство снова успокаивало Гитлера.

Значительный интерес представляет письмо Гендерсона к Галифаксу от 5 мая. В этом письме английский посол в Берлине формулирует позицию Гитлера - Геринга в чехословацком вопросе. Особый пункт в письме, посвященный Советскому Союзу, формулирован следующим образом: "Союз с Россией (Чехословакии) должен быть уничтожен" (стр. 255). Как и следовало ожидать, Гендерсон, излагая этот пункт программы Гитлера - Геринга, не снабжает его ни комментариями, ни возражениями. Это требование он считал, повидимому, естественным и понятным. В дальнейшем мы увидим, что этот пункт программы Гитлера вызвал горячее сочувствие Чемберлена.

Одно место в письме Гендерсона Галифаксу от 6 мая даёт совершенно-отчётливое представление о том, как были использованы в Лондоне решения англо-французской конференции. Гендерсон пишет: "В Лондоне пришли к заключению, что только широчайшие уступки со стороны Праги могут спасти положение. Вы можете быть уверены в твёрдости (?!) языка, которым я буду говорить с немцами, но гораздо важнее, чтобы французское правительство применило наиболее настойчивый язык в Праге".

, Англо-французское представление в Праге, которое, как писал Гендерсон, должно было быть сделано особо "настойчивым" языком, имело целью убедить чехословацкое правительство в полном отсутствии надежды на какую-либо помощь со стороны. В письме от 9 мая английский посланник в Праге сообщил Галифаксу о своём представлении чешскому правительству. "Кажется весьма сомнительным по ряду причин, - заявил он чехословацкому правительству, - чтобы Россия могла предоставить серьёзную помощь Чехословакии, если она вообще её предоставит" (стр. 267).

Документы британской внешней политики неопровержимо показывают, насколько англо-французы интересовались проблемой советско-чешских отношений. Так, английский посланник в Праге Ньютон в письме на имя лорда Галифакса от 12 мая обращает внимание на то значение, которое чешская печать придала заявлению М. И. Калинина чешской делегации, посетившей Москву во время первомайских праздников. В своём письме Ньютон подчёркивает мнение печати, принадлежавшей к партии Бенеша, что дружба с Советским Союзом является необходимым условием безопасности Чехословакии и сохранения её международной позиции в Европе (стр. 289). Что печать, принадлежавшая к партии Бенеша, действительно писала так, в этом нет сомнений. Однако британские документы проливают много света и на то, что думала по поводу советско-чешских отношений партия Бенеша, точнее сказать, сам Бенеш.

Английский посланник Ньютон в письме от 18 мая передаёт следующее заявление Бенеша: "Чехословацкие отношения с Россией всегда были и остаются второстепенным фактором и зависят от позиции Франции и Великобритании. Нынешняя связь Чехословакии с Россией является результатом исключительно франко-русского договора. Однако если Западная Европа сама не будет заинтересована в России, то и Чехословакия также не будет заинтересована в ней. Его страна, - повторил Бенеш, - всегда будет связана с Западной Европой, а не с Восточной Европой". "Такова всегда была признанная политика президента Масарика и моя", - прибавил Бенеш с большим возбуждением (стр. 314).

В английских документах имеются и другие высказывания Бенеша, не лишённые известного интереса. Так, в письме от 3 июня Ньютон сообщает о своей беседе с Бенешем. Во время этой беседы, когда Ньютон затронул вопрос о Закарпатской Украине, Бенеш сказал: "Жители этой сравнительно небольшой территории являются совершенно особым народом (по отношению к чехам и словакам), и, если когда-нибудь будет создана независимая Украина, они (жители) будут включены в состав Украины" (стр. 443).

Весьма недвусмысленной является фраза Бенеша: "...если независимая Украина будет когда-либо создана". В момент произнесения этой фразы действительно независимая Украина давно уже существовала в лице Украинской Советской Социалистической Республики. Употребление Бенешем условия в будущем времени свидетельствует о том, что он имел в виду не УССР; в этом разговоре речь шла, несомненно, о гитлеровских планах, о которых товарищ Сталин иронически говорил на XVIII съезде ВКП(б). Как видно, этой гитлеровской "независимой Украине" Бенеш и соглашался передать Закарпатскую Украину.

В середине мая 1938 г. Гейнлейн отправился с визитом в Лондон. Визит этот был организован английским правительством. Однако было бы напрасным трудом искать в опубликованных британских документах отражение разговоров, которые велись тогда с Гейнлейном.

Для истории мюнхенского сговора чрезвычайно характерно то обстоятельство, что первоначально (летом 1938 г.) в англо-французские планы не входило приглашать Италию в качестве участника сделки по чехословацкому вопросу. В телеграмме от 8 июня английский посол в Париже Фиппс сообщил Галифаксу о своём разговоре с французским послом в Берлине Франсуа Понсе. Последний рассказал Фиппсу о своём "личном плане": он намерен был предложить в предстоящем разговоре с Гитлером новое решение чехословацкого вопроса. Это решение, по словам Ф. Понсе, должно было быть принято совместно Францией, Великобританией и Германией, после чего чехословацкому правительству будет предложено согласиться с ним. "План" Понсе состоял в том, что чехословацкое правительство аннулирует пакт о взаимной помощи между Чехословакией и СССР в расчёте на то, что это "понравится Гитлеру" (стр. 452). Этот "частный план" Франсуа Понсе был весьма положительно принят в Лондоне. 17 июня Галифакс в телеграмме на имя Фиппса предложил последнему довести до сведения французского правительства проект изменения советско-чехословацкого и франко-чехословацкого договоров с таким расчётом, чтобы освободить Чехословакию от её обязательства придти на помощь Франции и Советскому Союзу в случае, если на них нападёт Германия. Галифакс пояснял, что освобождение Чехословакии от её обязательств по отношению к Франции и СССР приведёт к тому, что выступление Франции, а, следовательно, и СССР в защиту Чехословакии окажется также маловероятным (стр. 497).

К сказанному Галифакс добавил, что положение, в которое будет поставлена Чехословакия в случае принятия этого плана, будет аналогичным положению Бельгии, т. е. положению постоянного нейтралитета. Был специально выработан меморандум, который 9 июня был послан Фиппсу, Гендерсону и Ньютону. Принимая во внимание, что разговор Фиппса с Франсуа Понсе имел место 8 июня, а 9 июня из Лондона был уже отправлен меморандум, можно придти к заключению, что парижский и лондонский планы о нейтралитете Чехословакии "счастливо" совпадали. "План Понсе" не только отдавал Чехословакию на милость Гитлера при помощи её "нейтрализации", но одновременно пытался ещё больше изолировать СССР, лишая его союзника в случае гитлеровского нападения. Во всех этих разговорах участие Италии не предусматривалось. Идея конференции четырёх (т. е. с участием Италии) появилась впервые в письме Гендерсона на имя Галифакса 22 июля (стр. 615).

Однако Галифакс не сразу согласился с мыслью об участии Италии в сделке по чехословацкому вопросу. Правительство Чемберлена - Галифакса, вопреки распространённому по этому вопросу взгляду, вовсе не было горячим сторонником "пакта четырёх" издания 1938 года. Наиболее желательной комбинацией Чемберлен и Галифакс считали двустороннее соглашение между Великобританией и Германией. Однако, разумеется, в чехословацком вопросе устранить Францию было невозможно или, во всяком случае, очень трудно. Вот чем объясняется то, что "план Понсе" о соглашении трёх (Великобритания, Франция и Германия) по чехословацкому вопросу пришёлся весьма

по вкусу Галифаксу. Впрочем, для исключения Италии из предполагаемой комбинации у Галифакса были и другие соображения. 30 июля небезызвестный Стрэнг ответил на письмо Гендерсона от 22 июля, в котором последний выдвигал идею конференции четырёх. В этом письме, которое, кстати сказать, не опубликовано в британских документах и на которое делается лишь ссылка (что не может не вызвать серьёзных подозрений относительно его действительного содержания), Стрэнг доказывал, что участие Италии в конференции, во-первых, усилит позицию Германии и, во-вторых, сделает невозможным исключение Советского Союза из конференции, поскольку СССР в известном отношений является союзником Чехословакии. Аргументация Стрэнга подтверждает, что в конце июля 1938 г. правительство Чемберлена - Галифакса не стремилось к конференции четырёх и одновременно стремилось не допустить СССР к участию в решении чехословацкого вопроса. Объясняя впоследствии советскому Послу "причины" неприглашения СССР в Мюнхен, Галифакс явно и очевидно лгал. Заметим, что примерно в это же время имели место визит капитана Видемана в Лондон и его разговор с Галифаксом по вопросу о непосредственном англо-германском соглашении. Визит Видемана в Лондон состоялся по германской инициативе с согласия Чемберлена. Галифакс принял Видемана 18 июля 1938 г. на своей частной квартире в присутствии Кадогана. Запись разговора Галифакса с Видеманом (сделанная самим Галифаксом), сопровождённая письмом Кадогана на имя Видемана, публикуется впервые. Видеман подтвердил, что он явился с ведома Гитлера, и что его миссия состоит в исследовании возможности поездки в Лондон в ближайшем будущем весьма важного германского лица для исчерпывающей дискуссии об англо-германских отношениях. Этим лицом должен был явиться Геринг.

Галифакс поспешил выразить согласие английского правительства на этот визит, однако указал, что дату этого визита следовало бы избрать с особой тщательностью, потому что если такая дискуссия (об англо-германских отношениях) во время визита не даст конкретных результатов, то впечатление будет обратное, поскольку этот визит привлечёт всеобщее внимание. Советскому читателю до опубликования этого тома английских документов был известен другой ответ Галифакса, данный им Видеману. Об этом ответе писал тогдашний посол в Германии Дирксен в своей обзорной записке на имя германского правительства.

Со слов Видемана Дирксен сообщал: "Галифакс пошёл так далеко (в вопросе о приезде Геринга. - Б. Ш. ), что сказал, что прекраснейший момент его жизни наступил бы тогда, когда фюрер проехал бы рядом с королём по Mall во время официального визита в Лондон"⁴ . Вряд ли Видеман выдумал эту фразу в разговоре с Дирксеном, вряд ли Дирксен выдумал эту фразу в своём официальном докладе Берлину! Между тем тщетно искать эту фразу в записанной Галифаксом беседе с Видеманом. Нет никакого сомнения в том, что эта запись была "причёсана".

Впрочем, это не единственное доказательство редакторской работы Форейн Оффис. По словам Галифакса, Видеман подчеркнул некоторое разочарование тем обстоятельством, что во время визита Галифакса в Берлин (ноябрь 1937 г.) он не представил никаких конкретных предложений по вопросу об англо-германских отношениях, на что надеялось германское правительство на основании предшествующих разговоров английского посла в Берлине. С другой стороны, Гитлер, по словам Видемана, разочарован тем, что Англия не оценила его громадных усилий во время переговоров о морском соглашении 1935 года.

В заключение Видеман заявил, что Гитлер воодушевлён, желанием быть в дружеских отношениях с Англией и готов сделать шаги в этом направлении. Галифакс ответил таким же изъявлением желания английского правительства достигнуть лучших отношений между двумя странами, однако тут же добавил, что настоящий момент не очень благоприятен для этого, поскольку чехословацкая проблема препятствует восстановлению полного доверия. Положение сделалось бы значительно более благоприятным, если бы германское правительство заверило о его желании содействовать мирному разрешению этого вопроса и воздержаться от прямых действий или применения силы.

⁴ "Документы и материалы кануна второй мировой войны". Т. II, стр. 179. Госполитиздат. 1948.

В ответ Видеман заявил, что германское правительство также стремится к мирному разрешению вопроса, и что оно готово было бы дать такие заверения, но, конечно, ограниченные определённым периодом. Он очень сомневается, могло ли бы германское правительство дать подобные заверения на веки вечные.

Из текста всей записи видно, что Галифакса интересовал не столько чешский вопрос, сколько вопрос об англо-германской дружбе в целом. Поэтому он и не углублял разговора о Чехословакии, а, наоборот, сейчас же после неясного и двусмысленного ответа Видемана относительно гарантии неприменения силы при решении вопроса о Чехословакии задал, в свою очередь, Видеману вопрос: можно ли рассматривать данный разговор как продолжение его, Галифакса, разговора с Гитлером в ноябре 1937 г. и разговоров, которые имели место в 1938 г. при посредстве английского посла в Берлине? На этот вопрос, как свидетельствует запись, Видеман не дал прямого ответа.

Затем по инициативе Галифакса беседа снова коснулась предполагаемого визита Геринга в Лондон и процедуры его приглашения. Видеман напомнил, что Галифакс, покидая Берлин в 1937 г., сказал, что надеется видеть Геринга в Лондоне. Он заявил, что эти слова должны явиться отправным моментом для приглашения английским правительством Геринга, который охотно примет это приглашение. Галифакс снова спросил Видемана, "какое время Гитлер или Геринг считают удобным для визита, если он состоится", на что Видеман ответил, что, по его предположению, ранней осенью такой визит не может состояться. В вопросе Галифакса упоминание наряду с Герингом о Гитлере является "редакционной оплошностью" Галифакса; ведь в его записи вообще отсутствует фраза, приведённая Дирксеном в его донесении германскому правительству, фраза, в которой упоминается о возможности приезда Гитлера в Лондон и его появлении вместе с английским королём на Mall.

Выше мы указали, что самый факт исключения из записи Галифакса фразы, приведённой в донесении Дирксена, свидетельствует о серьёзной "редакционной" работе над этим документом. Наличие фальсификации ещё более подтверждается письмом Кадогана на имя Видемана, посланным в день беседы. Это письмо содержит резюме беседы Галифакса - Видемана, сделанное в форме меморандума, которое Видеман должен был увезти с собой в Берлин.

Меморандум начинается странной фразой: "С другой стороны..." (стр. 589). Совершенно очевидно, что фразе "с другой стороны..." предшествовала фраза, которая должна была начаться со слов "с одной стороны". Редакторы сборника документов, конечно, понимают неловкость преподнесения читателям подобного "документа". В сноске они сами пишут, что этот документ в первоначальной редакции содержал вступительный параграф или даже параграфы, которые затем не были включены в окончательную версию. Однако, добавляют они, "оказалось совершенно невозможным найти следы этой первоначальной редакции в архивах Форейн Оффис".

Советский читатель, конечно, не может этому поверить, как и не может поверить, что письмо Кадогана начиналось с фразы: "С другой стороны...". Совершенно очевидно, что весь пропущенный текст представлял собой какое-то соглашение между двумя сторонами, которое было решено сохранить в полном секрете.

Английские документы, относящиеся к предмюнхенскому периоду, дают яркую, хотя и далеко не полную картину англо-французского давления на Чехословакию с целью заставить её согласиться на передачу гитлеровской Германии Судетской области и тем самым на вручение дальнейшей судьбы Чехословакии Гитлеру. Однако эти документы явно извращают позицию Бенеша. Английская документация тщательно скрывает действительную позицию Бенеша в вопросе о мюнхенской сделке в целом и об отношениях с Советским Союзом. Эта тщательная маскировка действительной позиции Бенеша выступает особенно ярко в свете других документов, опубликованных почти одновременно с английскими. Мы имеем в виду мемуары самого Бенеша и изданные государственным департаментом США "Документы внешней политики Германии". В этой связи представляет исключительную историческую ценность статья Клемента Готвальда, опубликованная им в день 70-летия И. В. Сталина. Она не только помогает выявить действительную позицию Бенеша в период накануне Мюнхена, но и уличает в фальсификаторской работе редакторов английских документов, пытавшихся представить Бенеша в качестве борца против Мюнхена.

О полной несостоятельности этой легенды говорит, прежде всего, та предательская позиция, какую занял Бекеш по отношению к делу защиты национальных судеб Чехословакии. Известно, что Бенеш отказался от принятия помощи Советского Союза для защиты Чехословакии от Гитлера. Нетрудно видеть истинные причины этого отказа.

Война против гитлеровской Германии, в которой участвовал бы Советский Союз, несомненно, сразу же показала бы свой освободительный характер. Освободительный характер войны неизбежно должен был поставить перед народами воюющих стран проблему не только полного уничтожения фашизма, но и борьбы против капиталистического гнета, как в центрах, так и на периферии империализма. Такая постановка вопроса не устраивала ни американских, ни англо-французских империалистов, ни Бенеша, который, казалось бы, являлся непосредственной и первой жертвой мюнхенской политики. В основе мюнхенской политики лежали глубоко классовые причины. Решающим моментом явилась определённая цель - изолировать СССР для последующего нападения на него.

Этой цели добивались и английские, французские и американские реакционеры всех мастей, и их правосоциалистические лакеи. Об этом, в частности, свидетельствует и Бенеш, сообщая, что после его приезда в Лондон лейбористские лидеры - Артур Гринвуд и Артур Гендерсон-младший - заявляли ему, что они "не были уверены в том, что могущая вспыхнуть в обстановке 1938 г. европейская война будет направлена только против Советского Союза"⁵ .

Нетрудно догадаться, что это соображение Гринвуда - Гендерсона объясняет отказ Бенеша принять помощь Советского Союза в борьбе против Гитлера.

Второй из названных нами источников (издание государственного департамента США "Документы внешней политики Германии") приводит ряд чрезвычайно важных деталей, характеризующих подлинную позицию Бенеша. Так, например, в издании государственного департамента опубликовано заявление Бенеша гитлеровскому посланнику в Чехословакии, Эйзенлору, что советско-чехословацкий пакт является "пережитком прежней эпохи", который он (Бенеш. - Б. Ш. ), правда, "не может просто выбросить в корзину для бумаг" (док. 56)⁶ . Далее, в том же разговоре Бенеш подчеркнул, что при установлении хороших отношений с Германией "вопрос об этом (о советско-чехословацком пакте. - Б. Ш. ) потерял бы на практике всякую актуальность"⁷ .

Тут же Бенеш признал, что он боится только двух вещей: "войны и, после этого, большевистской революции"⁸ .

Как стало известно в 1949 г. из статьи Клемента Готвальда, товарищ Сталин через К. Готвальда сообщил в 1938 г. Бенешу, что "Советский Союз готов оказать военную помощь Чехословакии даже в том случае, если этого не сделает Франция, что было условием советской помощи, и даже в том случае, если тогдашняя бековская Польша или боярская Румыния откажутся пропустить советские войска"⁹ . Бенеш скрыл это заявление И. В. Сталина от чехословацкого народа и отказался принять помощь Советского Союза. Всего сказанного совершенно достаточно для того, чтобы признать ответственность Бенеша за мюнхенскую сделку. Фальсификация истории в данном случае заключается в легенде о том, будто бы Бенеш был "жертвой Мюнхена", в то время как в действительности он был одним из соучастников мюнхенской политики.

Для выяснения действительной позиции правительства Чемберлена - Галифакса в чехословацком вопросе чрезвычайный интерес представляет письмо Галифакса Гендерсону от 5 августа 1938 г., в котором излагается политика английского правительства. Галифакс считает, что немцы, конечно, не напали бы на Чехословакию, "если бы они были убеждены, что это будет означать всеобщую войну". Галифакс считает

⁵ E. Benes. Pameti. Od. Mnichova k nove valce a k novemu vitezstvi, str. 103. Praha. 1948.

⁶ "Вопросы истории" N 7 за 1950 год. Статья Л. Кутакова "Новая американская фальсификация истории", стр. 148.

⁷ Там же.

⁸ Там же.

⁹ Газета "За прочный мир, за народную демократию!" от 21 декабря 1949 г., стр. 5.

поэтому, что следует "твёрже придерживаться нужной линии", которая сводится к тому, чтобы "постоянно говорить Бенешу о том, чего мы можем не сделать в случае возникновения трудностей, и тактично напоминать немцам, что мы можем сделать" (док. 587). Таким путём, считал Галифакс, можно заставить обе стороны заключить соглашение. Из этого видно, что "линия" Великобритании заключалась в самом откровенном двустороннем шантаже.

Касаясь миссии Ренсимена, Галифакс намечал различные возможности, которые могут представиться после провала этой миссии, и весьма нагло намекнул на одну из таких возможностей: Галифакс предложил констатировать, что в "неудаче виноваты чехи; в этом случае люди стали бы говорить, что чехам была дана возможность действовать, и как бы они ни критиковали действия немцев, люди были бы склонны считать, что чехи сами во всём виноваты". Таково было реальное выражение той "симпатии" к Чехословакии, о которой декламировал в разговорах с чешскими представителями Галифакс. Его достойный корреспондент Гендерсон в письме от 6 августа подтверждает, что "если бы мы действительно показали зубы Гитлеру, он не посмел бы начать войну сегодня" (док. 590). Казалось бы, чего лучше, если английское правительство действительно хотело избежать войны! Однако Гендерсона такой выход не устраивал. Наоборот, он считал, что такая ситуация была бы "с моей точки зрения большой трагедией. Это было бы пирровой победой, которая, если бы мы даже объявили её окончательной, означала в действительности всего лишь отсрочку злополучного дня. Мы не хотим повторения 21 мая. Второй такой отпор Гитлером никогда не был бы забыт или прощён" (док. 590).

Если бы Галифакс и Гендерсон действительно заботились о сохранении мира и, в частности, о сохранении независимости Чехословакии, то им было бы абсолютно безразлично, "простит" ли им Гитлер или нет повторение 21 мая, которое одёрнуло бы его, по крайней мере, на некоторое время. Но дело было не в сохранении мира и не в сохранении независимости Чехословакии. Задачей Галифакса - Гендерсона - Чемберлена было достижение англо-германского соглашения о разделе мира, а с этой точки зрения повторение 21 мая, разумеется, было бы большой тактической ошибкой.

Дипломатическую активность в этот период проявлял не только Галифакс, но и Чемберлен. 3 августа 1938 г. Чемберлен написал германскому послу в Лондоне Дирксену, находившемуся в отпуске в Германии, личное письмо, в котором выражал надежду, что Дирксену, "возможно, удалось поговорить с Гитлером по основным вопросам, которые мы затронули в нашем разговоре, и я надеюсь, что вы смогли его информировать о моей точке зрения на них" (док. 574).

В чём заключался "наш разговор", читатель английских документов не узнает, поскольку издатели этих документов не публикуют его содержания, даже не ссылаясь при этом на то, что в архивах министерства иностранных дел соответствующие документы "не были найдены". Между тем "наш разговор", о котором пишет Чемберлен Дирксену, был записан последним и попал (конечно, не по желанию собеседников) в издание МИД СССР (т. II, стр. 180), вышедшее в 1948 году. В этой записи мы читаем: "Пусть британскому правительству дадут время. Оно сделает всё возможное, чтобы привести к мирному разрешению вопроса (о Чехословакии)", - иными словами, британское правительство было готово сделать всё возможное, чтобы побудить Чехословакию принять гитлеровские требования.

Дипломатическая активность Чемберлена не принесла, однако, в этот момент больших результатов. В письме от 7 августа Дирксен сообщил Чемберлену лишь о том, что "он в скором времени будет иметь возможность встретиться с Гитлером и изложить ему содержание беседы" (док. 591). О дальнейшей судьбе этой попытки Чемберлена довести до сведения Гитлера свои предложения британские документы молчат.

Как известно, Гендерсон был наиболее упорным и последовательным сторонником политики Чемберлена в период подготовки Мюнхена. Можно с уверенностью сказать, что в ряде случаев Чемберлен находился под влиянием идей Гендерсона. В письме Галифаксу от 14 августа 1938 г. Гендерсон заявил: "Англо-германское соглашение означало бы мир во всём мире, по крайней мере, на поколение". Напо-

мним, что эту именно фразу о мире для поколения повторил Чемберлен, выйдя с самолёта в Лондоне после возвращения из Мюнхена.

В том же письме Гендерсон высказывает ещё одну характерную мысль. Говоря о германских укреплениях на западе, Гендерсон подчёркивал, что они "не внушают опасений западу. Они означают оборону с запада и наступление на востоке". Именно в этом и заключалась суть всей предмюнхенской возни. Документы, однако, не дают полного представления обо всём том, что предлагал Гендерсон. Так, например, письмо Гендерсона Галифаксу от 17 августа редакторы сборника документов сочли неудобным публиковать. Между тем в этом письме (судя по небольшому отрывку, опубликованному в примечании к документу 638) Гендерсон уже тогда предлагал отдать Судетскую область Германии. Таким образом, Гендерсон этим письмом ещё раз подтверждал, что поездка Ренсимена в Прагу должна была лишь подготовить эту, как он выражается, "хирургическую" операцию.

Британские документы весьма скупо освещают англо-французские и в особенности англо-американские переговоры предмюнхенского периода. Повидимому, ряд цинично откровенных разговоров, во время которых английские, французские и американские дипломаты торговали судьбой чехословацкого народа, показались редакторам сборника английских документов "неподходящими" для опубликования. Всё же некоторые опубликованные документы дают известное представление о позиции Франции и империалистов США. Так, например, в письме Фиппса Галифаксу от 2 сентября английский посол в Париже передаёт о своём разговоре с Бонне, который в свою очередь рассказал ему о разговоре с германским послом. В этом разговоре Бонне указал Вельчеку на то, Что "Франция была бы готова принять любое решение, предложенное лордом Ренсименом". При этом он добавил, что если Бенеш не примет решение Ренсимена, то "Франция сочтёт себя освобождённой от своих обязательств по отношению к Чехословакии" (док. 747).

В другом письме, от 2 сентября, Фиппс передаёт содержание своего разговора с пресловутым Буллитом, который, коснувшись антигерманских настроений в США, заявил Фиппсу, что "антигерманские настроения ни в коей мере не означают, что США стараются как-то вмешаться в военные действия в Европе и что он (Буллит) ясно дал понять это французскому правительству, чтобы у того не было никаких иллюзий на этот счёт" (док. 750). Это заявление Буллита должно было ещё больше укрепить мюнхенскую политику Чемберлена - Галифакса.

Ещё более интересен разговор Галифакса с американским послом в Лондоне Кеннеди, о котором он сообщает в письме к английскому послу в Вашингтоне Линдсею (док, 824). В этом разговоре американский посол поинтересовался, "нельзя ли побудить советское правительство предпринять что-либо, что обратило бы на себя внимание, как, например, сконцентрировать самолёты около границы". Этот "наивный" вопрос-совет звучал весьма провокационно в момент, когда Англия и Франция делали все усилия, чтобы предотвратить нападение Гитлера на запад и заставить его повернуть на восток.

Параллельно с документами, посвященными английской внешней политике, появились и два тома Документов германской внешней политики (1937 - 1938), изданных государственным департаментом США под объединённой англо-франко-американской редакцией. В настоящей статье мы не имеем возможности, дать подробный и развёрнутый анализ этого издания; отметим лишь те документы, сопоставление которых с соответствующими английскими документами поможет разоблачить "объединённую" (англо-франко-американскую) фальсификацию истории предмюнхенского периода.

Выше мы отметили, как редакторы британских документов фальсифицировали сведения о переговорах гитлеровского адъютанта Видемана с Галифаксом летом 1938 года. Редакторы английских документов грубо извращают отчёт об этих переговорах, написанных Кадоганом. Поскольку в данном случае речь идёт об английских документах, их редакторы могут и не иметь в своих руках полного отчёта Видемана, представленного им министерству иностранных дел Германии. Англо-франко-американские редакторы публикуют, как известно, документы германской внешней политики, и отчёт Видемана о его лондонских переговорах не мог не находиться среди

этих документов. Между тем англо-франко-американские фальсификаторы не печатают именно этого отчёта. Подобный "пропуск" ещё более раскрывает их фальсификаторскую работу¹⁰ .

Мы также указывали на то обстоятельство, что документы британской внешней политики дают весьма скудное представление о действительном отношении империалистов США накануне Мюнхена к кабинету Чемберлена - Галифакса. Публикация государственного департамента даёт также весьма немного для раскрытия этой позиции. Даже беглое ознакомление с этой документацией убеждает в том, что ряд чрезвычайно важных документов просто скрыт англо-франко-американскими редакторами. Однако кое-какие документы по этому вопросу "просочились". Интересным с этой точки зрения является сообщение германского посла в Лондоне Дирксена о его разговоре с американским "ослом в Лондоне Кеннеди в июне 1938 года. В этом разговоре Кеннеди признал, что "в экономических вопросах Германия должна иметь свободу рук на востоке, а также на юго-востоке" (док. 457). В другой беседе Кеннеди старался внушить Дирксену, что - как передаёт эти слова Дирксен - "теперешнее правительство США поддерживает кабинет Чемберлена и помогает ему преодолевать все трудности", причём поддержка эта распространилась и на "стремление Чемберлена притти к соглашению с Германией" (док. 459)¹¹ .

Необходимо отметить ещё одно чрезвычайно интересное обстоятельство, выявленное публикацией государственного департамента. Мы имеем в виду позицию Идена в чехословацком вопросе. Известно, что Идеи в феврале 1938 г. вышел в отставку и его заменил на посту министра иностранных дел лорд Галифакс, откровенный мюнхенец. Вокруг отставки Идена была создана легенда, которая до сих пор оставалась неразоблачённой. Согласно этой легенде, Идеи вышел в отставку вследствие коренных расхождений с Чемберленом в вопросе о внешней политике Великобритании, являясь якобы приверженцем системы коллективной безопасности. Созданию этой легенды способствовал, в частности, сам Идеи, заявивший в своём выступлении в парламенте (при мотивировке причин отставки), что его расхождение с Чемберленом касалось не только тактических вопросов при начавшихся переговорах с Италией. Один документ из издания государственного - департамента проливает свет на позицию Идена в вопросе о Чехословакии. Чиано сообщает германскому послу в Риме Гасселю, что в разговоре с Гранди, итальянским послом в Лондоне, в первых числах декабря 1937 г. "Идеи особо подчеркнул, что Англия не имеет никаких обязательств по отношению к Чехословакии" (док. 62)¹² .

Таким образом, совершенно очевидно, что как в австрийском вопросе, так и в вопросе о Чехословакии между "сторонником" системы коллективной безопасности Иденом непоследовательными мюнхенцами Чемберленом и Галифаксом не было никаких серьёзных расхождений. Отметим, что разговор Идена с Гранди происходил почти одновременно с разговором Галифакса с Гитлером, разговором, во время которого Галифакс дал Гитлеру свободу рук в вопросе о Чехословакии.

Конечно, приведёнными ссылками на документацию государственного департамента мы далеко не исчерпали содержания этой документации, но в этом и нет никакой необходимости, принимая во внимание, что в цитированной нами статье Л. Кутакова дан весьма полный анализ этого издания.

13 сентября 1938 г. Галифакс поручил Гендерсону передать личное обращение Чемберлена к Гитлеру с просьбой о встрече. Это послание Чемберлена опубликовано редакторами британских документов. Сообщается также, что 14 сентября был получен ответ Гитлера, который соглашался на встречу с Чемберленом в Берхтесгадене. Однако самый ответ Гитлера не публикуется. Из примечания к документу 867 следует, что текст ответа Гитлера в архивах Форейн Оффис "найти не удалось". Как мы уже отмечали, редакторов сборника документов всякий раз постигала неудача при поисках документов, опубликование которых они признавали неудобным!

Британские документы впервые публикуют запись Чемберлена о его разговоре с Гитлером в Берхтесгадене 15 сентября 1938 г. (док. 895). В дополнение к записи,

¹⁰ См. Л. Кутаков. Указ. статью.

¹¹ Там же, стр. 139.

¹² Там же, стр. 136.

сделанной Чемберленом, публикуется также и запись, сделанная личным переводчиком Гитлера Шмидтом. Таким образом, редакторы документов стремятся продемонстрировать полную "объективность" при изложении берхтесгаденских переговоров.

Беседа Чемберлена с Гитлером представляла собой любопытный образчик попытки каждого из участников обмануть своего партнёра. Чемберлен начал с перечисления своих усилий добиться англо-германского соглашения (общего, а не по вопросу о Чехословакии). Именно учитывая возможность такого соглашения, Чемберлен и решил, что ему надо встретиться с Гитлером и "иметь с ним частный разговор по этому поводу (т. е. по поводу англо-германских отношений в целом), вне зависимости от существующего между ними спорного вопроса". С этой целью Чемберлен предложил перенести обсуждение чехословацкого вопроса на следующий день. Таким образом, Чемберлен попытался добиться общей договорённости с Гитлером, вне зависимости от решения чехословацкого вопроса, с тем, чтобы это решение явилось одним из элементов общего соглашения. Иными словами, Чемберлен хотел продать Чехословакию, но только при том условии, что Гитлер предварительно пойдёт на общее англо-германское соглашение. Неуклюжая попытка Чемберлена перевести вопрос на рельсы общего соглашения потерпела неудачу. Зачем Гитлеру нужно было платить за Чехословакию немедленно, когда он прекрасно знал, что сейчас ему отдадут её бесплатно? Гитлер категорически отклонил предложение Чемберлена перенести обсуждение чехословацкого вопроса на следующий день, сославшись на то, что последние кровавые события в Судетской области требуют немедленного решения. Растерявшийся Чемберлен ничего не мог возразить на реплику Гитлера, и вынужден был согласиться на немедленное обсуждение чехословацкого вопроса. Впрочем, Гитлер и сам заговорил об англо-германских отношениях, но, в отличие от Чемберлена, начал с угрозы разрыва англо-германского морского соглашения 1935 г. в случае, если у него (Гитлера) не будет уверенности в том, что Англия не вступит в войну против Германии.

Таким образом, Гитлер, уклоняясь от разговора об англо-германском соглашении по всем спорным между Англией и Германией вопросам, одновременно шантажировал Чемберлена в вопросе о "решении" чехословацкой проблемы. Чемберлен был явно встревожен возможностью разрыва англо-германского морского соглашения. По его записи чувствуется, насколько эта угроза Гитлера затронула больное место Англии.

Чемберлен попытался выяснить позицию Гитлера не только в судетском вопросе, но и в вопросе о Чехословакии в целом. Он прямо спросил Гитлера, удовлетворится ли последний только присоединением трёх миллионов судетских немцев. "Не хотите ли вы чего-либо большего", - сказал он. Этот вопрос и последовавший затем ответ Гитлера по-разному изложены в записях беседы Чемберлена и Шмидта. У Чемберлена ответ Гитлера звучит так: "Если судетские немцы воссоединятся с рейхом, тогда произойдёт отделение венгерского меньшинства, отделение польского меньшинства, отделение словацкого меньшинства, а то, что останется, будет столь мало, что об этом он не будет ломать себе голову".

Тот же ответ Гитлера звучит у Шмидта куда более определённо. Шмидт записал: "Фюрер ответил, что Чехословакия, во всяком случае, прекратит своё существование через некоторое время, так как, кроме тех немцев, о которых шла речь, словаки также всеми силами стремятся отделиться от этой страны" (док. 896). Иными словами, Гитлер не оставил у Чемберлена никаких сомнений (хотя сам Чемберлен весьма смягчает ответ Гитлера) относительно дальнейшей судьбы Чехословакии. Если верить записи Чемберлена, он никак не реагировал на этот ответ Гитлера. Наоборот, у Шмидта имеется следующая реплика Чемберлена: "Великобритания сама по себе не была заинтересована в судетско-германском вопросе, как таковом. Этот вопрос касается немцев (или судетских немцев) и чехов. Великобритания заинтересована лишь в сохранении мира". Иными словами, Чемберлен фактически не только давал Гитлеру согласие на присоединение Судетской области, но и не возражал против уничтожения Чехословакии в целом. Именно поэтому он скрыл в своей записи реплику, которую приводит Шмидт.

Настаивая на присоединении Судетской области к Германии, Гитлер заметил, что "он не может чувствовать, что он отделался от опасности, пока не будет уничтожен договор между Россией и Чехословакией". Так записал Чемберлен. В записи Шмидта это заявление изложено несколько иначе. По версии Шмидта, Гитлер сказал, что опасность для Германии будет иметь место, "пока чехословацкое государство будет иметь с другими государствами союзы, которые делают его угрозой для Германии". Разница в двух записях бросается в глаза. Вряд ли можно предположить, что Шмидт выдумал такую формулировку. Значительно более вероятно, что Чемберлен скрыл в своей записи заявление Гитлера о "союзах с другими государствами" и изобразил дело так, что Гитлер высказался против советско-чехословацкого договора, но не затронул вопроса о союзе между Чехословакией и Францией. Такая фальсификация нужна была Чемберлену для того, чтобы изобразить именно советско-чехословацкий договор как угрозу миру. Это подтверждается ответом Чемберлена на заявление Гитлера. Чемберлен записывает свой ответ в следующем виде: "Предположим, что он (советско-чехословацкий договор) будет изменён таким образом, что Чехословакия не будет больше вынуждена приходить на помощь России, если на Россию будет совершено нападение, и что, с другой стороны, Чехословакия будет лишена возможности, давать убежище русским силам на аэродромах или других местах. Устранит ли это ваши затруднения?" (док. 895).

Гитлер, судя по обеим записям, не принял этого разговора о возможности-изменения советско-чехословацкого пакта.

Все попытки Чемберлена перенести разговор с Гитлером в плоскость возможности улучшения англо-германских отношений, не привели ни к каким результатам. Гитлер явно уклонялся от этой темы. Таким образом, у собеседников оставалась лишь одна тема: Судетская область, то есть Чехословакия.

В конце разговора Гитлер заявил: "Если британское правительство готово согласиться в принципе с мыслью об отделении Судетской области от Чехословакии и присоединении её к Германии, тогда возможно продолжать разговор. Если вы мне скажете, что британское правительство не может согласиться с принципом отделения, тогда я согласен, что нет смысла продолжать нашу беседу" (док. 895).

Это был решающий момент переговоров.

Перед Чемберленом было два выхода: либо немедленно прервать переговоры либо согласиться на присоединение Судетской области к Германии, не получив при этом компенсации в виде англо-германского соглашения по общим вопросам. Подготовленный к этому всей своей предшествующей политикой, Чемберлен предпочёл второй выход.

Большой интерес представляет печатаемый впервые протокол англо-французских переговоров в Лондоне 18 сентября 1938 года. Это было собрание убеждённых и последовательных сторонников "политики невмешательства". С английской стороны в переговорах участвовали Чемберлен, Галифакс, Джон Саймон, Сэмюэль, Хор, Ванситтарт, Горацио Вильсон, Кадоган, Стрэнг; с французской стороны - Даладье, Бонне, Леже, Корбен (французский посол в Лондоне). Разговор начался с сообщения Чемберлена о его беседе с Гитлером. Своё сообщение Чемберлен значительно сократил даже по сравнению с собственными записями, которые, как мы видели, уже сами по себе умалчивают о многом. Чемберлен не рассказал о заявлении Гитлера относительно англо-германских отношений, а угрозу Гитлера разорвать англо-германское морское соглашение изложил в смягчённом и фальсифицированном виде. Равным образом скрыл Чемберлен от французских собеседников и своё предложение Гитлеру поставить вопрос о ликвидации договорных отношений между Чехословакией и Советским Союзом. Своё сообщение Чемберлен закончил следующим выводом: он убеждён, что никакого другого решения, кроме принятия принципа самоопределения (передачи Судетской области Гитлеру), в настоящий момент не имеется и основной вопрос заключается в том, готовы ли собравшиеся возобновить переговоры с Гитлером на основе этого принципа. Если ответ будет отрицательный, то следует ожидать выступления Германии. Эту свою мысль Чемберлен высказал трижды во время первого заседания.

На первом заседании Даладье доказывал, что Гитлер не удовлетворится присоединением судетского меньшинства и добьётся полного уничтожения чехословацкого госу-

дарства. Но и на этом дело не остановится. Следующим шагом Германии на востоке будет Румыния, А затем, "несмотря на иллюзии поляков, фюрер появится и в Польском коридоре" (док. 928). Даладье заявил: "В чрезвычайно короткое время Германия будет хозяином Европы, и будет владеть пшеницей и нефтью Юго-Восточной Европы" (док. 928). "В течение одного года она может повернуть в обратном направлении - против Франции и Англии, которым придётся столкнуться с ней в обстоятельствах значительно более трудных" (док. 928). Французское правительство, дескать, уже определило свою позицию. Оно связано своим договором с Чехословакией, сказал Даладье.

Казалось бы, из всего, что сказал Даладье, можно было сделать вывод, что он решительно возражает против предложений Гитлера - Чемберлена. В действительности Даладье поспешил заявить, что, несмотря на все трудности, "французские министры приехали в Лондон, чтобы найти мирное решение вопроса".

В начале второго заседания, состоявшегося в тот же день, 18 сентября, Даладье снова заявил о своих возражениях против плебисцита, подчеркнув, что принятие плебисцита предрешает уступку судетской территории Гитлеру. Однако эти возражения были сделаны уже в более мягкой форме. Он заявил, что "для французского правительства почти невозможно принять решение на этой основе". Это "почти" означало не только дальнейшие уступки, но и последующее полное принятие требований Гитлера.

Даладье заявил: "Можно подумать об уступке части судетской территории, но, конечно, после предварительной консультации с чехословацким правительством". Через несколько минут Даладье сказал, что "если на чехословацкое правительство оказать давление, то оно, конечно, может пойти на уступку территории". Чемберлен поспешил использовать это заявление Даладье. Со свойственным ему лицемерием он предложил устроить так, чтобы чехословацкое правительство как бы само приняло решение об уступке территории. При этом он высказал соображение, что территориальная уступка "будет лучше воспринята английской публикой, если её можно будет представить как выбор, сделанный самим чехословацким правительством. Это устранит мысль, что Англия и Франция режут на части чехословацкую территорию" (док. 928). Даладье поспешил согласиться с такой постановкой вопроса. \

Дальнейшая уступка была сделана Даладье в вопросе о международных гарантиях для территории Чехословакии, оставшейся после ампутации Судетской области. Даладье сказал, что французское правительство не сможет оказать давление на Чехословакию, чтобы побудить её уступить часть территории, если оно не сможет обещать Чехословакии международную гарантию с тем, чтобы Германия являлась одним из гарантов. Чемберлен немедленно сформулировал "сомнения" английского правительства. "Новая гарантия, - сказал он, - является весьма серьёзным делом... Она очень связала бы английское правительство и явилась бы для него источником серьёзных затруднений, поскольку Чехословакия находится на далёком расстоянии, и трудно себе представить, как Англия выполнила бы такую гарантию". Чемберлен заявил, что не может дать окончательного ответа, однако, в случае участия английского правительства в такой гарантии, оно поставит некоторые условия с тем, чтобы ограничить её. Чемберлен объяснил, что "имеет в виду чешско-советские отношения, и спросил, готово ли французское правительство пересмотреть существующие договорные отношения в том направлении, чтобы Чехословакия, получив новую гарантию, заняла бы нейтральную позицию, несколько напоминающую позицию, занятую Бельгией" (док. 928). Даладье поспешил угодливо согласиться с этим толкованием "гарантии", прекрасно отдавая себе, отчёт в том, что речь шла об уничтожении не только советско-чехословацкого пакта, но и французско-чехословацкого союзного договора. Но именно в этом и заключалась цель французских сторонников "невмешательства".

Галифакс не удовлетворился неопределённым заявлением Чемберлена о возможности участия английского правительства в "гарантиях" чехословацкой территории, оставшейся после ампутации Судетской области и дальнейшей ампутации в пользу Польши, Венгрии и т. д. По словам Галифакса, английское правительство сможет дать гарантию, если она будет сопровождаться "обязательством чехословац-

кого правительства, что в вопросах, касающихся мира и войны, оно будет следовать советам английского правительства и что в случае, если оно этого не сделает, английское правительство будет автоматически освобождено от своей гарантии".

Таким образом, Галифакс шёл ещё дальше Чемберлена. Он прямо поставил вопрос о превращении оставшейся части Чехословакии в английского вассала. Чемберлен, не развивая мысли Галифакса, заявил, что вопрос о гарантиях очень серьезен, и он намерен обсудить его со своими коллегами. Даладье отметил важное стратегическое значение Чехословакии для безопасности Франции. По этому заявлению можно судить о той сделке, на которую пошёл Даладье ровно через два часа после своего первоначального лицемерного заявления.

Заседание англо-французской конференции было прервано на два с половиной часа. Что происходило в течение этого времени, мы не знаем, ибо редакторы британских документов хранят по этому вопросу абсолютное молчание. Между тем именно в эти два с половиною часа решалась судьба переговоров и оформлялась позорная сделка.

Из документов видно, что немедленно после возобновления заседания Даладье со всяческими ужимками и выражением "сожаления" принял предложенный Чемберленом текст совместной англо-французской телеграммы в Прагу, сделав при этом некоторые незначительные поправки.

На этом закончились англо-французские переговоры 18 сентября, и был принят текст предложений английского правительства в форме послания обоих правительств Бенешу. Телеграмма Галифакса Ньютону, передающая текст послания, была отправлена 19 сентября 1938 г. (док. 937). Текст этой телеграммы был в своё время опубликован.

Известно, что чехословацкое правительство отвергло эти англо-французские предложения, после чего Англия и Франция стали угрожать Чехословакии, полностью умыть руки в случае, если Гитлер нападёт на неё. 21 сентября Бенеш принял продиктованные Англией и Францией предложения. Имея в руках согласие, Бекеша по судетскому вопросу, Чемберлен поспешил в Годесберг на новое свидание с Гитлером, которое состоялось 22 сентября 1938 года. Редакторы издания помещают под N 1033 документ, написанный сотрудником Форейн Оффис Киркпатриком и представляющий собой запись первой беседы Чемберлена с Гитлером в Годесберге.

Беседа началась с заявления Чемберлена о том, что в Лондоне было решено передать Судетскую область Германии. Далее Чемберлен напомнил Гитлеру о том, что во время свидания в Берхтесгадене последний утверждал, что Чехословакия является копьём в боку у Германии. Чемберлен выразил надежду, что Гитлер будет удовлетворён, если существующие теперь чешские союзные договоры, содержащие военные обязательства Чехословакии, будут лишь гарантиями Великобритании и Франции против неспровоцированной агрессии. Таким образом, Чехословакия делается нейтральным государством, не имеющим никаких военных обязательств, а только гарантированным на случай неспровоцированной агрессии против неё.

Гитлер заявил, что это предложение для него неприемлемо. Все требования, предъявленные Чехословакии, должны быть удовлетворены в течение нескольких дней. Это произойдёт либо при помощи соглашения, либо при помощи силы. Гитлер категорически заявил, что всё должно быть окончательно и полностью разрешено к 1 октября.

Чемберлен ответил, что он разочарован и поставлен втупик заявлением Гитлера. Касаясь вопроса о гарантии будущей Чехословакии, Гитлер заявил, что поскольку это касается Германии, то он может присоединиться к этой гарантии только в том случае, если все соседи Чехословакии и все великие державы, включая Италию, присоединятся к ней.

Чемберлен ответил, что он и не рассчитывал просить Германию присоединиться к этой гарантии и что он предвидел эти возражения. Вместе с тем он спросил, не согласится ли Гитлер на заключение пакта о ненападении с Чехословакией, подобно тем пактам, которые он предлагал другим странам.

Гитлер возразил, что чехи будут рассматривать подобный пакт о ненападении как гарантию против возможного давления со стороны Германии и таким образом будут ещё больше пренебрегать Польшей и Венгрией. Далее запись, сделанная Кирк-

патриком, прерывается. По его словам, в этот момент он вышел из комнаты, где происходил разговор. О чём говорил Гитлер с Чемберленом во время отсутствия Киркпатрика, читателю остаётся неизвестным.

В дальнейшем дискуссия между Гитлером и Чемберленом происходила по поводу разницы в чешских и германских картах. Используя известное ему стремление Чемберлена добиться общего англо-германского соглашения, Гитлер заметил, что он лично предпочитает хорошие отношения с Англией хорошей военно-стратегической границе с Чехословакией. В этот момент в комнату, где происходил разговор, вошли Риббентроп, Горацио Вильсон и Гендерсон. После их прихода разыгралась, повидимому, заранее подготовленная сцена. Гитлеру вручили сообщение, что в Эгере расстреляны 12 немецких заложников. Гитлер использовал это сообщение для очередной истерики и криков о том, что он немедленно вмешается с помощью военной силы. После длительных уговоров со стороны Чемберлена Гитлер согласился дать инструкцию генералу Кейтелю воздержаться от каких-либо военных мероприятий. Однако Чемберлен должен понять, сказал Гитлер, что "с чехами нужно разговаривать резко и настойчиво".

На этом первая беседа Чемберлена с Гитлером в Годесберге была закончена без результатов (док. 1039).

Для всей тактики Чемберлена чрезвычайно характерно, что, сообщая Галифаксу, краткое содержание этой беседы с Гитлером, Чемберлен писал: "Гитлер дал мне заверения, что его военные силы не перейдут границу. На это обещание можно положиться". Своё сообщение Чемберлен закончил словами: "Этого не нужно публиковать" (док. 1035). Таким образом, вместо того, чтобы закрепить публично заявление Гитлера о приказе германским войскам не переходить границу, Чемберлен облегчил Гитлеру возможность в любой момент отказаться от своего обещания.

23 сентября Чемберлен обратился к Гитлеру с письмом, в котором просил изложить в письменном виде все его требования и приложить к этому копию карты границ. В тот же день Гитлер ответил письменным меморандумом, в котором подтверждал все свои требования, высказанные накануне в разговоре с Чемберленом. Меморандум заканчивался угрозой, что германское правительство намерено теми или иными способами добиться разрешения "законных" требований "угнетённого народа" (док. 1053). 23 сентября Чемберлен послал снова письмо Гитлеру, в котором он писал: "Моим долгом посредника является, поскольку Ваше превосходительство полностью продолжает держаться своей позиции, изложенной Вами вчера ночью, довести Ваши предложения до сведения Чехословацкого правительства".

В ночь с 23 на 24 сентября состоялась ещё одна беседа между Чемберленом и Гитлером. Редакторы британских документов публикуют под N 1073 запись этой беседы, сделанную тем же Киркпатриком. При этом они не сообщают, по чьей инициативе она произошла. Самый факт этой второй беседы является тем более удивительным, что, судя по второму письму Чемберлена Гитлеру, вопрос можно было считать исчерпанным, поскольку Чемберлен заявил, что он вынужден довести требование Гитлера до сведения правительства Чехословакии. Вряд ли можно предполагать, что инициатором этой беседы был Гитлер. Кроме Чемберлена с английской стороны во время беседы присутствовали: Горацио Вильсон и Киркпатрик, с немецкой стороны, кроме Гитлера, участвовали Риббентроп, Вейцзекер.

Не успел закончиться обмен комплиментами, как вошедший Риббентроп сообщил в зловещем тоне, что Бенеш объявил всеобщую мобилизацию. Гитлер немедленно сказал, что в этом случае можно считать вопрос законченным. Чемберлен поспешил уверить Гитлера, что мобилизация является только мерой предосторожности, а вовсе не наступательным мероприятием. Гитлер сказал, что ввиду мобилизации чехословацкой армии Германия должна будет со своей стороны принять соответствующие военные меры. Чемберлен поспешил перейти к другой теме. Он сказал, что последний письменный меморандум Гитлера, являющийся скорее ультиматумом, произвёл весьма тяжёлое впечатление на общественное мнение в Англии и, возможно, вне Англии. Далее разговор коснулся употреблённой в германском меморандуме фразы: "Следующие требования, предъявленные германским правительством". Это выражение Чемберлен использовал для повторения своего заявления, что гер-

манский меморандум является ультиматумом. Гитлер милостиво согласился заменить слово "требования" словом "предложения". Такая "уступка" ему, конечно, ничего не стоила. Далее он дважды спросил Чемберлена, какой срок для эвакуации чешских войск и полиции и для занятия территории германскими войсками он считает приемлемым. На это Чемберлен ответил, что он не может ни принять, ни отвергнуть германский меморандум, он может его лишь передать чехословацкому правительству.

Вернувшись в Лондон, Чемберлен предложил Даладье и Бонне вновь встретиться для обсуждения положения, создавшегося после его свидания с Гитлером.

Последняя (перед Мюнхеном) англо-французская конференция состоялась в Лондоне 25 - 26 сентября 1938 года. С английской стороны на этот раз принимали участие, кроме Чемберлена и Галифакса, два члена кабинета - Джон Саймон и Сэмюэль Хор, не считая высших чиновников Форейн Оффис. Не случайно, что из всех членов кабинета Чемберлен выбрал наиболее последовательных сторонников политики "невмешательства", включая и "отца" этой политики Джона Саймона. С французской стороны из членов правительства принимали участие в конференции только Даладье и Бонне. Отчёт об этой конференции, который редакторы издания объявляют неофициальным, представляет собой чрезвычайно интересный и важный документ, насколько нам известно, до сего времени не опубликованный. Автор записи на этот раз (в отличие от отчёта о годесбергском свидании) не указан. Конференция началась с подробного изложения Чемберленом своих двух разговоров с Гитлером в Годесберге и содержания письменных документов, которыми они обменялись. После Чемберлена выступил Даладье, который сразу же занял обычную для его выступлений на первом заседании "отрицательную позицию" по отношению к ультиматуму Гитлера. Чемберлен пытался доказать, что новые требования Гитлера не очень сильно отличаются от прежних. Даладье предложил заявить Гитлеру, что необходимо вернуться к англо-французскому предложению, принятому 18 сентября. Чемберлен заметил, что необходимо сделать хотя бы небольшой шаг вперёд. В Годесберге у него (Чемберлена) создалось впечатление, что Гитлер не отступит от своих позиций. Вот почему, сказал Чемберлен, мы должны предвидеть, что будет дальше в случае отказа Гитлера. Дальше повторялся обычный приём. Даладье заявил, что у него нет никаких других предложений. Чемберлен сделал новую попытку убедить Даладье. В случае отказа чешского правительства принять новые требования Гитлера этот ответ должен будет быть передан британским правительством Гитлеру, сказал Чемберлен. Мы можем, продолжал он, сопроводить этот ответ контрпредложением, как, например, планом созыва конференции, как это в своё время предложил Даладье. Даладье перебил Чемберлена, заявив, что он не делал никакого предложения о конференции. Чемберлен продолжал запугивать присутствующих, и в первую очередь Даладье, заявляя, что Гитлер немедленно после такого отказа примет военные меры. Даладье ответил, что если Гитлер примет такие военные меры, то в этом случае агрессия будет спровоцирована им. Чемберлен спросил, нужно ли это понимать в том смысле, что Франция объявит войну Германии. Даладье в несколько раздражённом тоне ответил, что в случае неспровоцированной агрессии против Чехословакии Франция выполнит свои обязательства.

Чемберлен снова выступил на защиту Гитлера и его требований. Он напомнил французским министрам о жалобе Гитлера на то, что этот вопрос тянется слишком долго, что он не получал удовлетворения в течение 20 лет и что он твёрдо намерен добиться немедленного решения. Лучшего защитника своих требований на англо-французской конференции Гитлер, конечно, избрать бы не мог.

Ссылаясь на тесные отношения между двумя странами, Чемберлен заявил, что британское правительство должно знать позицию французского правительства. Одним ответом могла бы быть французская мобилизация с тем, чтобы ожидать дальнейших событий. Но Даладье заявил, продолжал Чемберлен, что французский план заключается в операциях по прорыву "линии Зигфрида" и в бомбардировке германских военных и промышленных центров. Британское правительство получило весьма волнующие сведения относительно состояния французских воздушных сил, а также относительно французских промышленных предприятий, снабжающих воздушные силы, поскольку эти предприятия, несомненно, потерпят большой ущерб в первые же дни войны. Вот

почему я должен спросить, говорил Чемберлен, что произойдёт, если война будет объявлена, град бомб будет сброшен на Париж, на французские промышленные и военные центры и на аэродромы; в состоянии ли Франция защищать самоё себя, и в состоянии ли она эффективно ответить на это. Будет плохим утешением, если, выполняя все свои обязательства, Франция придет на помощь своему другу, Чехословакии, а сама окажется не в состоянии сопротивляться и потерпит крушение, закончил Чемберлен.

Даладье выступил с пространным ответом на вопросы, поставленные Чемберленом. Он сказал: "Если удовлетворить требования Гитлера, он сделается господином Европы, и после Чехословакии придёт очередь Румынии и Турции, дальше он может повернуть против Франции, захватить Булонь и Калэ... Он может также после высадиться в Ирландии, это вовсе не явится невозможной для него операцией, Пришёл момент, когда надо сказать "стоп", и французское правительство совершенно единодушно в этом вопросе. Ясно, что германский промышленный потенциал больше, чем французский, тем не менее, Франция, безусловно, в состоянии мобилизовать свои воздушные силы и напасть на Германию".

Даладье поставил следующие три вопроса британским министрам: 1) Намерено ли правительство Его Величества согласиться на план Гитлера? 2) Намерено ли правительство Его Величества произвести давление на чехословацкое правительство с тем, чтобы последнее приняло план Гитлера? 3) Считает ли правительство Его Величества, что Франция ничего не должна делать?

Чемберлен уклонился от прямых ответов не эта вопросы. По первому вопросу он лицемерно заявил, что принятие или отклонение гитлеровских предложений не является делом ни британского, ни французского правительств. Это - дело чехословацкого правительства. Наша роль сводится лишь к тому, чтобы передать этот план чехословацкому правительству, заявил он. В этом заявлении особенно ярко проявилось всё лицемерие политики Великобритании.

Что касается второго вопроса, продолжал Чемберлен, то мы получили уже предварительный ответ чехословацкого правительства. По мнению Чемберлена, до получения полного ответа от чехословацкого правительства не следовало ничего предпринимать, "поскольку мы не имеем средств, заставить его отменить своё решение".

Что касается третьего вопроса, то для британского правительства является трудным на него ответить, поскольку это, скорее - дело французского правительства.

Чемберлен, как и Галифакс, уклонялся от чёткого определения позиции Великобритании.

Далее Чемберлен предложил вызвать на следующий день в Лондон генерала Гамелена для того, чтобы выслушать его мнение о чисто военной стороне дела.

На этом первое совещание закончилось.

Второе, и последнее, заседание англо-французской конференции состоялось на следующий день, 26 сентября. Присутствовали те же лица, что и на первом совещании.

Запись об этом совещании начинается с указания, что совещанию предшествовала личная беседа Чемберлена с Даладье, В примечании редакторы издания указывают на то, что отчёт об этой беседе не был найден в архивах Форейн Оффис. Как мы уже неоднократно отмечали, пропажи в архивах Форейн Оффис удивительным образом случаются всякий раз, когда речь идёт о сугубо компрометирующих английское правительство документах. В архивах Форейн Оффис было "найдено" лишь краткое сообщение об этой беседе. В сообщении говорится, что во время беседы Чемберлен ознакомил Даладье со своим посланием, которое было отправлено с, Вильсоном Гитлеру в тот же день.

Можно не сомневаться в том, что во время указанного разговора Чемберлен ознакомил Даладье с содержанием этого послания. Сомнение вызывает другое: только ли об этом документе шла речь во время свидания, предшествовавшего второму заседанию англо-французской конференции.

Совещание было открыто Чемберленом, сославшимся на предстоящую речь Гитлера, которая будет передана, по радио. Чемберлен заявил, что этим утром он направил своего личного советника Вильсона с посланием к Гитлеру, и предполагает в

течение сегодняшнего дня опубликовать факт посылки Вильтона к Гитлеру. Однако текст послания не стоит сейчас публиковать. Единственным, по мнению Чемберлена, шансом на успех у Гитлера является устранение, чего бы то ни было, что он мог бы рассматривать как публичное унижение.

Даладье полностью одобрил инициативу Чемберлена.

После совещания было выпущено коммюнике, в котором сказано, что между французскими и британскими министрами достигнуто полное соглашение по всем вопросам.

О сущности соглашения редакторы документов не говорят ни слова. Очевидно, соглашение это было достигнуто не во время официальных совещаний французских и британских министров, а при личных переговорах Чемберлена с Даладье, во время которых Даладье полностью принял требования Чемберлена - Гитлера.

Редакторы британских документов поместили в сборнике личное письмо Чемберлена к Гитлеру от 26 сентября 1938 г., посланное с Горацием Вильсоном, В этом письме Чемберлен ещё раз подчеркнул, что расхождение между Англией, Францией и Гитлером относится вовсе не к сущности гитлеровских требований, а лишь к форме их удовлетворения. Обращает на себя внимание тот факт, что Чемберлен в этом письме предлагал вести германо-чехословацкие переговоры с участием одной лишь Великобритании, без Франции. Это устранение французского союзника, повидимому, было сделано с согласия Даладье, которому Чемберлен показывал текст своего письма Гитлеру. Даладье, очевидно, считал, что неучастие Франции в переговорах даст возможность в дальнейшем свалить всю вину на Англию. Что касается самого Чемберлена, то он, конечно, меньше всего думал об интересах Франции. Для него важно было окончательно разрешить чехословацкий вопрос совместно с Гитлером и добиться от него компенсации в вопросе об англо-германских отношениях.

Мы указывали выше, что Вильсон 26-го утром направился в Берлин с личным письмом Чемберлена к Гитлеру для новых переговоров с ним. 26-го вечером пришло первое сообщение от Вильсона о его разговоре с Гитлером. Вильсон в краткой телеграмме доносил о сильном волнении, в котором находился Гитлер. В конце концов, Гитлер согласился на встречу немецких и чешских представителей при условии, что чехословацкое правительство примет Годесбергский меморандум, включая и срок - 1 октября. Это было повторено Гитлером несколько раз (док. 1115).

Чемберлен продолжал свои усилия с целью заставить чехословацкое правительство принять ультиматум Гитлера. В телеграмме на имя Гендерсона Галифакс сообщал, что Чемберлен считает нужным потребовать от чешского правительства какие-либо новые предложения для немцев. По его мнению, всё дело в том, что немцы не верят намерениям Бенеша выполнить свои обещания. Вследствие этого, продолжал Галифакс, Чемберлен передал сегодня утром в печать следующее заявление: "Я читал речь германского канцлера и очень тронут его ссылками на усилия, которые я делал для того, чтобы спасти мир... Совершенно очевидно, что канцлер не верит в выполнение тех обещаний, которые были даны (чешским правительством). Эти обещания были даны не непосредственно германскому правительству, а в первую очередь британскому и французскому правительствам. Говоря от имени британского правительства, мы считаем себя морально ответственными за то, что эти обещания будут выполнены честно и полно и с разумной быстротой". Чемберлен предлагал Вильсону использовать это заявление в его следующей беседе с Гитлером (док. 1121).

Таким образом, Чемберлен давал Гитлеру гарантию за Чехословакию в том случае, если Гитлер решится на двухсторонние переговоры между Германией и Чехословакией при участии Великобритании.

В тот же день, 27 сентября, Вильсон сообщил Чемберлену о новом свидании с Гитлером, во время которого он использовал приведённое выше заявление Чемберлена. Выслушав это заявление, Гитлер ответил, что он не может отступить от своего меморандума и что англичане должны снова оказать давление на чехов с тем, чтобы они приняли меморандум. Далее Вильсон сообщал, что после соответствующего введения относительно надежды, что Англия с Германией могли бы обсудить и разрешить другие проблемы, включая общее экономическое соглашение, он указал, что дальнейшее зависит от развития событий в течение ближайших дней. Гитлер отве-

тил, что он не намерен нападать на Францию, а, наоборот, Франция вместе с Англией намерена напасть на Германию (док. 1128).

Содержание этого разговора с Гитлером, переданное Вильсоном по телеграфу, в основном подтверждается записью, сделанной Киркпатриком и полученной на следующий день в Форейн Оффис (док. 1129). Однако в этой записи имеется ряд чрезвычайно важных мест, которые Вильсон не передал в краткой телеграмме. Так, например, в той часта беседы, где Вильсон намекнул на возможность разрешения ряда германских проблем, Вильсон, согласно записи Киркпатрика, заявил: "Он, как и многие другие в Англии, находится под большим впечатлением речи Гитлера, в которой последний заявил, что рассматривает Англию и Германию как крепость, против разрушения, в особенности идущего с Востока".

В тот же день Галифакс от имени Чемберлена телеграфировал Ньютону для немедленной передачи Бенешу, что "германская армия имеет приказ перейти чехословацкую границу, если до 2 часов дня 28 сентября чехословацкое правительство не примет германского ультиматума", и что "никакая другая держава не сможет предотвратить згу судьбу для Вашей страны и народа, чем бы ни кончилась возможная мировая война" (док. 1136).

27 сентября Галифакс в телеграмме на имя Гендерсона выдвигает новый "компромиссный" план удовлетворения гитлеровских требований. Этот план, как видно из сообщения Вильсона (док. 1127), был им подсказан Чемберлену. В телеграмме Галифакса Гендерсону (док. 1140) этот план принял уже конкретную форму:

1) Германские войска оккупируют территорию Эгерлянда и Аша 1 октября.

2) Встреча германских и чешских представителей с британским представителем произойдёт в каком-нибудь городе Судетской области 3 октября. Британский представитель будет иметь одинаковое право голоса с германским и чешским коллегами. Одновременно соберётся международная комиссия по установлению чешских границ, состоящая из германских, чешских и британских представителей. В тот же самый момент, если это будет возможно, должны прибыть наблюдатели и, кроме того, если это будет возможно, должен прибыть британский легион. Позднее должны прибыть дополнительно четыре батальона регулярной британской армии.

...3) 10 октября должно состояться вступление германских войск в зону, которую уполномоченные установят, когда соглашение будет достигнуто. Это может быть сделано только тогда, когда будет установлена полностью передаваемая территория, но не ранее 10 октября, когда чешские войска будут полностью отозваны, дабы не было риска столкновения с прибывающими германскими частями. Международная комиссия по установлению границы должна будет делимитировать последнюю линию до 31 октября, когда чешские войска и полиция должны быть вне этой линии, а германские военные части могут оккупировать эту линию к указанной дате.

4) Собрание уполномоченных рассмотрит, необходимо ли дальнейшее соглашение для улучшения границы, определённой комиссией.

5) Как только это сделается возможным, будут начаты переговоры между Германией, Великобританией, Францией и Чехословакией с целью принятия общих мер для демобилизации, т. е. для отозвания войск, пересмотра нынешних договорных отношений Чехословакии и установления общих гарантий новой Чехословакии (док. 1140).

Галифакс предлагал Гендерсону немедленно передать этот план Гитлеру и сообщал, что одновременно план будет отправлен французскому и чехословацкому правительствам.

Нетрудно видеть, что "новый" план Чемберлена - Галифакса являлся, по существу, полной капитуляцией перед требованиями гитлеровского меморандума и сохранял лишь видимость соглашения. Характерно при этом, что Чемберлен и Галифакс отводили Великобритании особую и при этом решающую роль в "соглашении". Франции отводилось место лишь в будущих переговорах, касающихся отмены мобилизационных, мероприятий, а главное, ревизии договорных отношений Чехословакии, иначе говоря, отмены как франко-чехословацкого, так и в особенности советско-чехословацкого пакта о взаимопомощи. Что касается Италии, то по этому плану, она была полностью устранена от участия в переговорах.

Галифакс в тот же день, 27 сентября, предложил Фиппсу довести этот план до сведения французского правительства и просить поддержать его. Впрочем, Галифакс сообщил Фиппсу, что французский посол в Лондоне уверял в несомненной поддержке плана французским правительством (док. 1137). Одновременно Галифакс направил план через Ньютона чехословацкому правительству и сообщил последнему, что английское правительство, понимая всё затруднительное положение Чехословакии, тем не менее, считает, что принятие этого плана является единственной возможностью для Чехословакии избежать германского нашествия и расчленения страны, а равно и всеобщей войны. Каков бы ни был результат этой мировой войны, восстановить Чехословакию в, её нынешних границах будет невозможно (док. 1138).

Мысли, изложенные в плане Галифакса, обуревали и его французского коллегу Бонне. Почти в тот же самый момент, когда ушла телеграмма Галифакса на имя Фиппса, последний прислал Галифаксу свой отчёт о разговоре с Бонне, имевшем место 27 сентября, до получения плана Галифакса. Выразив горячее одобрение заявлению Чемберлена в печати, Бонне предложил со своей стороны "компромисс", почти полностью совпадавший с "планом" Галифакса.

Выше мы отмечали, что по просьбе Чемберлена генерал Гамелен был вызван в Лондон, где имел беседу с Чемберленом. Запись этой беседы, состоявшейся 26 сентября, в настоящем собрании английских документов не опубликована. В редакционном примечании сказано, что эта запись не была найдена (!!) в архивах министерства иностранных дел.

Там же сообщается, что была найдена краткая запись доклада об этом разговоре, сделанного Чемберленом кабинету министров. По словам Чемберлена, он не смог получить от генерала Гамелена его мнения относительно того, как долго может длиться чешское сопротивление в случае нападения Германии. На заседании, состоявшемся под председательством министра координации обороны, Гамелен, которому был задан тот же вопрос, вновь ответил, что не может дать точного ответа. Вместе с тем Гамелен заявил, что рассчитывать на эффективную помощь русских сухопутных сил нельзя, если даже Россия примет решение вмешаться в конфликт, ввиду отказа Польши пропустить русские войска через свою территорию, а также ввиду возможной оппозиции со стороны Румынии.

В телеграмме на имя Фиппса (док. 1143), посланной вечером 27 сентября 1938 г., Галифакс предлагал Фиппсу немедленно переговорить с Бонне или, если Фиппс считает более удобным, с Даладье. Далее в телеграмме были изложены пять пунктов, которые Фиппс должен был сообщить своему французскому собеседнику. Однако в собрании документов телеграмма Галифакса начинается со второго пункта. Первый пункт отсутствует, и редакторы издания даже не сочли нужным привести какое-либо объяснение этого "упущения". Как видно из опубликованной части телеграммы, Галифакс заявил, что, по мнению Гамелена, в случае, если Германия нападёт на Чехословакию, чешское сопротивление будет чрезвычайно кратковременным. При сравнении этого заявления с записью беседы Чемберлена с Гамеленом бросается в глаза тот факт, что Галифакс значительно усилил соответствующее заявление Гамелена. Эта волнующая оценка, продолжает Галифакс, подтверждается британским военным атташе в Берлине, который только что вернулся из Чехословакии и донёс, что он убеждён, что через короткий срок мы будем поставлены перед свершившимся фактом, поскольку это касается Чехословакии. Никакие заявления или действия Франции или Великобритании не смогут предотвратить этого. При таком положении, говорит Галифакс, и, принимая во внимание полное совпадение интересов обеих стран (Великобритании и Франции), необходимо, чтобы любые действия по поддержке Франции были полностью согласованы этими странами, в особенности в отношении мер, которые немедленно и автоматически вызовут мировую войну. Английскому правительству было бы желательно знать, заявил Галифакс, согласно ли французское правительство, чтобы всякое мероприятие, имеющее наступательный характер, включая объявление войны (что имело бы также большое значение с точки зрения США), было предпринято лишь после совместного обсуждения и с обоюдного согласия.

Так Галифакс связывал Францию на тот случай, если бы французское правительство всё же решило помочь Чехословакии. В то же время он, как обычно, никаких твёрдых обещаний относительно позиции самой. Великобритании не давал.

Как британская, так и французская дипломатия 27 и 28 сентября развила лихорадочную деятельность, изо всех сил уговаривая Гитлера принять последнее предложение Галифакса. С этой целью Гендерсон написал письмо Риббентропу с изложением плана Галифакса, а затем просил Вейцзекера о немедленной передаче этого письма Гитлеру. 28 сентября утром Галифакс передал Геидерсону послание Чемберлена на имя Гитлера. "После прочтения Вашего письма, - писал Чемберлен, - я убеждён, что Вы сможете получить всё существенное (подразумевается - из требований Гитлера. - Б. Ш. ) без войны и притом немедленно. Я готов, - продолжал Чемберлен, - прибыть лично в Берлин и обсудить вместе с Вами и представителями чешского правительства, а также с представителями Франции и Италии соглашение о передаче, если Вы этого желаете". Так возникло прямое предложение Чемберлена о мюнхенской встрече. Чемберлен писал: "Я убеждён, что мы сможем достигнуть соглашения в течение недели. Вы можете не доверять намерениям пражского правительства, но у Вас нет оснований для сомнения в том, что британское и французское правительства в силах проследить, чтобы обещание было полностью выполнено" (док. 1158).

Это послание Чемберлена вносит нечто новое в историю Мюнхена. До сего времени считалось, что предложение о мюнхенской встрече было сделано Чемберленом через Муссолини. Теперь видно, что Чемберлен обратился не только к Муссолини, но я непосредственно к Гитлеру с предложением о конференции четырёх держав.

Для позиции Великобритании чрезвычайно характерны телеграммы, которыми обменялись Фиппс и Галифакс 26 - 27 сентября 1938 года. В телеграмме от 26 сентября Фиппс сообщает, что после возвращения французских министров из Лондона Бонне по поручению французского правительства поставил перед ним следующие вопросы для немедленной передачи правительству Великобритании: "В случае если в результате германского нападения на Чехословакию Франция мобилизуется и вступит в войну против Германии, намерена ли Великобритания: 1) объявить мобилизацию немедленно и одновременно с Францией. 2) Ввести всеобщую воинскую повинность. 3) Объединить экономические и финансовые ресурсы обеих стран" (док. 1120).

На эту телеграмму Галифакс 28 сентября, в 8 часов 20 минут, дал ответ, содержавший такие характерные места: "Что касается второго вопроса, Вы должны обратить внимание Бонне на заявление, которое я сделал во время первого совещания с французскими министрами 28 апреля относительно характера участия правительства Его Величества в войне, вытекающего из его обязательств по отношению к Франции по Локарнскому договору, и на обсуждение, которое имело место во время второго совещания с французскими министрами. Что касается третьего пункта, то Вы должны объяснить, что подобное предложение требует конституционного решения, согласно которому это мероприятие может быть произведено лишь после того, как будет обеспечена санкция Парламента" (док. 1 - 191).

Как видно из изложенного, ответ Галифакса и на этот раз не отличался большой определённостью. В особенности туманной была ссылка на английское обязательство по отношению к Франции, вытекающее из Локарнского договора. Как известно, Рейнский пакт обязывал Великобританию придти на помощь Франции только в случае, если Германия нападёт на Францию. Между тем в данном случае речь могла идти о том, что Франция, желая помочь Чехословакии, сама нападёт на Германию. Это обстоятельство давало бы английскому правительству возможность уклониться от выполнения своих локарнских обязательств.

28 сентября Ньютон сообщил Галифаксу, что Бенеш вызвал его в 7 часов 30 минут вечера и просил довести до сведения Чемберлена его личное послание. Бенеш просил Чемберлена не предпринимать в Мюнхене ничего, что могло бы поставить Чехословакию в более трудное положение, чем это предусмотрено англо-французскими предложениями. Он заявил, что Чехословакия решила принять эти предложения и осуществить их "честно и немедленно", однако Чехословакии должно быть предоставлено время и помощь со стороны держав. Бенеш указал на то, что Польша предъявила Чехословакии нечто вроде ультиматума, и настойчиво просил

Чемберлена о помощи. Он просил также, чтобы в Мюнхене ничего не было сделано до того, как будет выслушана Чехословакия (док. 1194).

Подозрительным является то обстоятельство, что в этих документах ряд мест, по заявлению редакторов, не поддаётся расшифровке, в связи, с чем эти места заменяются точками.

Пересылая это послание Бенеша, Ньютон в следующей, отправленной через 15 минут, телеграмме добавляет, что он снова настаивал перед Бенешем на ускорении ответа, и подчеркнул, что если чехословацкое правительство считает неприемлемым тот или иной пункт предложенного плана, то этот пункт обязательно должен быть сопровождён каким-либо конкретным контрпредложением с указанием точного времени и даты выполнения. Ответ, составленный из общих выражений, произведёт самое худшее впечатление (док. 1195). Наконец, ещё через несколько минут последовала новая телеграмма, в которой Ньютон сообщал, что Бенеш после совещания с министром иностранных дел уполномочил его передать следующий ответ чехословацкого правительства: "Чехословацкое правительство принимает в принципе план и сроки его выполнения. Однако, как в самом плане, так и в схеме сроков его выполнения имеются некоторые пункты, которые не соответствуют англо-французским предложениям. Эти пункты не могут быть приняты, однако вместо них могут быть приняты соглашения, которые обеспечат осуществление этого плана" (док. 1196).

Утром 29 сентября Фиппс сообщил Галифаксу о своём разговоре с Даладье и Бонне. Они оба считали, что абсолютно необходимо добиться в Мюнхене решения судетского вопроса любой ценой. Бонне добавил, что после этого в ближайшем будущем они (т. е. Франция и Англия) должны приступить к мирному изменению многих существующих границ в Европе, поскольку Версальский договор потерпел крушение (док. 1206). Это заявление Бонне исключительно важно, поскольку оно свидетельствует о готовности французского правительства пойти на дальнейшие уступки Гитлеру в Европе для того, чтобы заставить его воевать против Советского Союза.

Подготовка мюнхенской сделки включала в себя в качестве одного из основных элементов клеветническую кампанию против СССР и его внешней политики. Оболгать Советский Союз, внушить недоверие к нему, как с точки зрения его военного потенциала, так и с точки зрения его верности принятым на себя обязательствам означало облегчить осуществление заговора против Советской страны с целью её изоляции для последующего нападения. Мы привели выше ряд документов, свидетельствующих о разных аспектах этой клеветнической, антисоветской кампании. Здесь и сообщения об ослаблении мощи Красной Армии (донесения английского военного атташе в Москве) и различные лицемерные "сомнения", выполнит ли СССР свои обязательства, вытекающие из пакта о взаимной помощи, здесь, наконец, систематическое отклонение Великобританией и Францией предложений Советского Союза, направленных на создание действительных мер коллективной безопасности. Между тем, как правильно указывает Историческая справка Совинформбюро, "из всех великих держав один только Советский Союз на всех этапах чехословацкой трагедии активно выступал в защиту независимости и национальных прав Чехословакии"¹³ . Напомним, что именно советское правительство немедленно после захвата Гитлером Австрии (который был этапом на пути к последующему захвату Чехословакии) предложило созыв специальной конференции для обсуждения мер коллективной защиты. Это предложение было отвергнуто правительствами Великобритании и Франции. В течение всего лета 1938 г. советская дипломатия, как и советская печать, систематически выступала на стороне Чехословакии против попыток Великобритании, Франции и США добиться её капитуляции перед требованиями Гитлера. На запрос чехословацкого правительства, выполнит ли Советский Союз в случае нападения гитлеровской Германии на Чехословакию свои обязательства по чехословацко-советскому пакту о взаимопомощи, советское правительство в Москве, Праге и Женеве четыре раза категорически заявляло о том, что оно, безус-

¹³ "Фальсификаторы истории (Историческая справка)", стр. 33. Огиз. Госполитиздат. 1948.

ловно, выполнит обязательства, вытекающие из этого пакта. Более того, как стало известно из статьи Клемента Готвальда, опубликованной в 1949 г., на что уже указывалось выше (см. стр. 100), товарищ Сталин сообщил Бенешу о том, что Советский Союз готов сделать для Чехословакии больше, чем вытекает из обязательства пакта, а именно оказать ему вооружённую помощь даже в том случае, если Франция не выполнит своих обязательств, а Польша и Румыния откажутся пропустить советские войска. Таким образом, советская внешняя политика своими активными выступлениями в пользу Чехословакии опровергла ложь и клевету, распространяемую Чемберленом и Даладье по адресу Советского Союза.

Как известно, Советский Союз не принимал никакого участия в мюнхенской конференции. Совершенно ясно, что, готовя заговор против Советского Союза, ни Чемберлен, ни Даладье не имели, ни малейшего желания видеть на конференции его представителя. Возмущение широких кругов Великобритании, Франции и других стран мюнхенской сделкой было чрезвычайно велико. Поэтому французская буржуазная печать по заданиям Даладье стала распространять "сообщения", будто бы Советский Союз, несмотря на то, что он не принял участия в мюнхенской конференции, полностью согласен с её решениями. Более того, французские газеты и, в частности, известный враль - французская журналистка Женевьева Табуи - утверждали, что Даладье чуть ли не получил от Советского Союза мандат на выступление на мюнхенской конференции. Вся эта новая клеветническая кампания понадобилась для того, чтобы попытаться прикрыть гнусную мюнхенскую сделку международным авторитетом Советского Союза. Советское правительство дважды в официальных сообщениях ТАСС опровергло эту провокационную выдумку.

Всё сказанное не оставляет никаких сомнений относительно чёткой и ясной позиции Советского Союза в период подготовки Мюнхена.

События, происходившие в Мюнхене 29 и 30 сентября, нашли своё отражение в английских документах в двух записях: в записи Вильсона (док. 1227), представляющей собой отчёт об официальном заседании конференции 29 и 30 сентября, и записи Шмидта (док. 1228) о разговоре между Чемберленом и Гитлером 30 сентября. Примечание редакторов к записи, сделанной Шмидтом, гласит, что запись была переслана Чемберлену уже после его отъезда из Мюнхена и была, в общем, им одобрена, хотя это одобрение не может служить доказательством её полной аутентичности.

Что касается записи Вильсона, то она является довольно сухим и суммарным отчётом о двух заседаниях мюнхенской конференции. В ряде мест Вильсон явно ретуширует гитлеровские требования и пытается изобразить их как якобы полностью соответствующие англо-французской позиции. С другой стороны, Вильсон пропускает ряд моментов, которые выдают подлинную позицию Чемберлена. Это делается особенно ясно, если сравнить запись Вильсона с документом, исходящим от германской делегации в Мюнхене и сообщённым в Берлин¹⁴ . Из сравнения этих двух документов видно, как пытался фальсифицировать историю мюнхенской конференции ближайший помощник Чемберлена - Вильсон.

Из записи Вильсона видно, что Чемберлен боялся сопротивления со стороны Даладье. Вот почему, когда Даладье сразу же принял в качестве базы для дискуссии предложение Муссолини (подытожившего требования Гитлера), Вильсон записал, что это было сделано "к нашему облегчению".

Вильсон записывает, что "премьер-министр Чемберлен поднял вопрос о присутствии на конференции представителей чехословацкого правительства". Получается впечатление, что Чемберлен выступил с требованием допустить на мюнхенскую конференцию представителей Чехословакии. Это утверждение является фальсификацией. В записи, гораздо более подробной, это "выступление" Чемберлена носит совершенно другой характер. В ответ на реплику Гитлера, что он не может больше ждать, запрашивая каждый раз, мнение чешского правительства, Чемберлен заявил, что "и он не считает нужным более ждать. Но прежде чем он возьмёт на себя гарантию, он должен знать, сможет ли он её выполнить; по этой причине, он и приветствовал

¹⁴ См. "Документы и материалы кануна второй мировой войны". Т. 1, док. 34,. стр. 273 - 284. Госполитиздат. 1948.

бы, если бы в соседней комнате находился представитель Праги, от которого можно было бы получить заверения"¹⁵ .

Вот к чему сводилось это выступление Чемберлена "в пользу" чехословацкого правительства. Он требовал приглашения представителей чехословацкого правительства не для совместного обсуждения вопроса, а лишь для того, чтобы они, присутствуя в соседней комнате, тут же, на месте, могли подтверждать, что все обещания, данные Чемберленом Гитлеру, будут выполнены чешским правительством.

Вильсон опустил и другое заявление Чемберлена, которое чрезвычайно характерно для его предательской политики в отношении Чехословакии. Чемберлен сказал: "Чешский вопрос является европейским вопросом, и его решение является для великих держав не только правом, но и долгом. Они должны также позаботиться о том, чтобы чешское правительство по безрассудству и упрямству не отказалось от очищения территории"¹⁶ . Таким образом, в интерпретации Чемберлена защита независимости Чехословакии и её национальной территории получила квалификацию "безрассудства и упрямства". Язык Чемберлена ничем не отличался от языка Гитлера.

Запись Вильсона кончается следующей фразой: "Мы с интересом отметили тот факт, что во время конференции германские представители ни разу не ставили вопрос о чехословацкой внешней политике и ни разу не упомянули о России" (док. 1227). Эти строки, конечно, не случайны. "Удивление" Вильсона (а также, повидимому, и Чемберлена) носило особый характер. Дело в том, что принятие англо-французами всех требований Гитлера в чехословацком вопросе представляло собой одностороннюю уступку со стороны Англии и Франции, а мюнхенское соглашение в глазах Чемберлена и Даладье должно было иметь характер двусторонней сделки. Второй стороной этой сделки должно было явиться соглашение по "русскому вопросу". Поднять этот вопрос на самой конференции Чемберлену было возможно только в том случае, если бы он в какой-либо мере был, затронут, например, при обсуждении проблемы будущей внешней политики Чехословакии, её "нейтралитета" и, наконец, отмены советско-чехословацкого пакта. Как было указано выше, все эти вопросы Чемберлен ставил во время свидания с Гитлером, однако Гитлер на это не пошёл. Он сознательно не коснулся ни вопроса о внешней политике Чехословакии, ни вопроса об СССР. Таким образом, Гитлер не предоставил Чемберлену возможности поднять разговор о том, как он компенсирует в "русском вопросе" тот задаток, который он получил от Англии и Франции в чехословацком вопросе. В этом "удивлении" Чемберлена - Вильсона было больше раздражения и беспокойства.

Что Гитлер не стремился поднимать "русский вопрос", явствует уже из записи "частной беседы", которую Чемберлен имел с Гитлером 30 сентября 1938 г. и которая закончилась подписанием англо-германского протокола.

Интересная часть разговора началась с того момента, когда Чемберлен затронул свою излюбленную тему - об общем англо-германском соглашении. Необходимо отметить, что в этом разговоре Чемберлен был очень осторожен и отнюдь не раскрывал всех своих карт перед Гитлером. Более того, разговор со стороны Чемберлена носил скорее характер зондажа. Первая просьба Чемберлена к Гитлеру касалась вопроса о сокращении вооружений и, в частности, о "ликвидации бомбардировочной авиации". Характерно, что, развивая свою мысль по этому вопросу, Чемберлен довольно отчётливо формулировал тенденцию, направленную на полную изоляцию Советского Союза. "Он, Чемберлен, знает, что всё было бы очень хорошо, если бы мы имели дело только с ним или Францией или Италией, но имеется Россия, которая на это не согласится. Тем не менее, учитывая совершенство, достигнутое современными истребителями, и то, что Гитлер превосходно организовал свою противовоздушную оборону, а также, что ему в дальнейшем не придётся больше рассматривать Чехословакию, как отправной пункт для русской агрессии, не считает ли он, что Россию можно снять со счёта", - спросил Чемберлен.

¹⁵ Там же, стр. 281.

¹⁶ Там же, стр. 283.

Всё это выступление Чемберлена имело целью вызвать Гитлера на разговор по "русскому вопросу". Напомним, что ни в предшествующее Мюнхену время, ни во время самой мюнхенской конференции Гитлер не заговаривал о неоднократных предложениях англичан и французов относительно нейтрализации Чехословакии и об аннулировании советско-чехословацкого пакта. Вопрос о дальнейшем курсе внешней политики Чехословакии оставался, таким образом, открытым. Из чего же взял Чемберлен, что Чехословакия перестанет быть отныне "отправным пунктом для русской агрессии" (под этим клеветническим выражением Чемберлен понимал всю совокупность советско-чехословацких дружеских отношений)? Ведь ничего не было не только решено, но и сказано о советско-чехословацких отношениях, следовательно, подобной фразой Чемберлен развязывал Гитлеру руки в отношении не только решённого судетского вопроса, но и всей дальнейшей судьбы Чехословакии, Требования, которые Гитлер предъявил чехословацкому правительству в феврале 1939 г. и которые касались всего направления внешней и внутренней политики Чехословакии, по существу, вытекают из этой фразы Чемберлена. Он заранее дал согласие на их удовлетворение. Но смысл заявления Чемберлена был гораздо более широк, нежели вопрос о будущей судьбе Чехословакии. Речь шла не более не менее как о военно-воздушном соглашении между Великобританией и Германией, о возможности привлечения к этому соглашению Франции и Италии, причём это соглашение было бы направлено против Советского Союза. Выражение "Россию можно снять со счёта" имело именно указанный смысл. Совершенно правильно оценивает Историческая справка Совинформбюро "Фальсификаторы истории" декларацию, которая была подписана Гитлером и Чемберленом в результате цитируемого нами разговора; "Дело шло к полной изоляции Советского Союза"¹⁷ .

Гитлер, однако, и здесь уклонился от разговора по "русскому вопросу". Он не хотел давать каких-либо конкретных обещаний Чемберлену. Беседа Чемберлена с Гитлером явно растворялась в общих местах и не давала ничего конкретного. Тогда Чемберлен снова перешёл к своей любимой теме - об улучшении англо-германских отношений. "Было бы, жаль, - сказал он, - если бы эта встреча не дала ничего, кроме урегулирования чехословацкого вопроса. Было бы полезно для обеих стран и для всего мира, - продолжал Чемберлен, - если бы они смогли выпустить какую-либо декларацию, которая показала бы, что между ними имеется соглашение относительно желательности улучшения англо-германских отношений, которое привело бы к большей устойчивости Европы", Таким образом, Чемберлен готов был отказаться от конкретизации проблемы улучшения англо-германских отношений и удовольствоваться лишь общей декларацией о желательности такого улучшения. Гитлер охотно с этим согласился: подобная декларация ему ничего не стоила. Для него англо-германская декларация являлась ни к чему не обязывающим документом и притом документом, который очень удачно вбивал клин между Англией и Францией, поскольку с Францией в этот момент Чемберлен не подписал никакого соглашения. Известно, какое раздражение и негодование против Чемберлена вызвало у Даладье сообщение о подписании англо-германской декларации. Известно также, сколько усилий затратили Даладье и Бонне, чтобы добиться от Гитлера такой же франко-германской декларации, которая была подписана лишь 6 декабря 1938 года.

Следует придти к выводу, что, несмотря на многочисленные и подчас грубые методы фальсификации, применённые редакторами английских документов, разоблачения Исторической справки Совинформбюро и советских публикаций вынудили редакторов "Документов британской внешней политики" в известной мере помочь (вопреки их собственным намерениям) воссозданию действительной картины подготовки и осуществления мюнхенской сделки.

¹⁷ "Фальсификаторы истории (Историческая справка)", стр. 35.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Б. ШТЕЙН:

Комментарии: