В рукописном отделении старейшей публичной библиотеки СССР - краснознаменной Публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина в Ленинграде - хранится самая крупная в мире коллекция старославянских и русских рукописей. В течение более чем вековой жизни библиотеки систематически, ценою усилий и трудов многих поколений русских ученых и коллекционеров собирались все выдающиеся памятники древней и новой отечественной письменности. Наряду с этим исключительным собранием в библиотеке имеется прекрасная коллекция и западноевропейских рукописей. Каким образом попали сюда многие сотни драгоценных средневековых латинских, французских и других рукописей, многие тысячи актов, документов, писем, относящихся к истории Западной Европы XV-XVIII веков? Этот вопрос неизбежно возникает у каждого из многочисленных посетителей рукописного отделения.

Коллекция, о которой идет речь, состоит в основной и наиболее пенной своей части из собрания П. П. Дубровского, секретаря русского посольства в Париже в конце XVIII века. Он был страстным коллекционером рукописей и хорошо в них разбирался. Бурное революционное время, свидетелем которого ему пришлось быть, немало содействовало успешности его любимого занятия. Библиотеки упраздненных революцией монастырей, которых было в Париже великое множество, охранялись плохо; из разоренных восставшим народом провинциальных замков выбрасывались семейные и сеньориальные1 архивы. После взятия Бастилии 14 июля 1789 г. хранившиеся в ней бумаги парижской полиции очутились во дворе тюрьмы и в ее рвах. В руках комиссионеров и агентов, подчас весьма сомнительной репутации, обслуживавших коллекционеров вроде Дубровского, стало обращаться невиданное до той поры огромное количество ценных рукописных материалов. Секретарь русского посольства несмотря на свои скромные материальные средства собрал изумительную по ценности коллекцию.

В 1805 году коллекция была приобретена Александром I за солидную сумму, чины и ордена и передана в организовывавшуюся в то время Императорскую публичную библиотеку. Там она пролежала втуне для русской науки в течение целого столетия. Посетители - и русские и иностранные - с уважением смотрели на выставленные для обозрения пожелтевшие древние пергамены, восхищались блеском золота и яркостью красок миниатюр в рукописях XIII-XVI веков, пытались читать подписи на письмах царственных особ и великих людей, чьи автографы были выставлены за стеклами высоких шкафов; в большинстве случаев дело и кончалось этим обозрением. Библиотека гордилась своей коллекцией и расхваливала ее, но среди ее сотрудников не было ни одного специалиста, который мог бы успешно разобраться в трудных древних письменах, где почти каждое слово написано не полностью, а сокращено по условной системе. Не менее сложным делом было и чтение причудливых почерков XV-XVI веков.

Разнесенная иностранными гостями весть о богатствах, хранящихся в С. -Петербурге, привлекала ряд ученых из-за границы. С середины XIX века в рукописное отделение стали наезжать и подолгу там засиживаться иностранные ученые, главным образом французы. Они набросились в первую очередь на самое заманчивое: на материалы о Вольтере, на письма французских королей, на бастильские документы. Над древними рукописями стали систематически работать и немецкие ученые. Иногда царское правительство высылало на время за-

1 Большей частью это были акты об уплате всевозможных сеньериальных повинностей.

стр. 109

Отдел публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина.

Уголок "Кабинета Фауста", представляющий собой точную копию средневековой монастырской библиотеки.

границу и самые рукописи. Там их изучали выдающиеся исследователи. Иностранцы же издавали печатные каталоги наших западных собраний. Русские ученые мало занимались этими материалами и недостаточно внимательно относились к ним. Даже такой превосходный русский ученый, как И. В. Лучицкий, напечатал в приложениях к своим исследованиям по истории французских религиозных войн1 тексты, которыми очень трудно пользоваться: столько в них пропусков и искажающих смысл ошибок. К тому же они лишь капля в море великого множества так и оставшегося неизученным материала.

Это плачевное положение вещей изменилось лишь со времени Великой Октябрьской революции. С этого периода началась новая жизнь в просторных тихих залах рукописного отделения. Директор библиотеки академик Н. Я. Марр поставил задачей всемерное раскрытие рукописных богатств Публичной библиотеки, лежавших до того мертвым кладом. Особое внимание было обращено на восточную и западную коллекции. Впервые русские палеографы я историки стали изучать и описывать западноевропейские рукописи. Эта работа и поныне возглавляется членом - корреспондентом Академии наук проф. О. А. Добиаш-Рождественской1 . Лишь во всеоружии точных знаний и большого опыта можно под-

1 "Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции", Киев. 1871; его же "Documents inedits pour servir a l'histoire de la Reforme et de la Ligne", Киев. 1875.

1 Одна из первых русских медиевисток, (т. е. специалистов по средневековую), окончила в Париже высшую палеографическую школу (Ecole des chartes) и вела в Ленинградском университете преподавание западной палеографии и других вспомогательных исторических дисциплин: дипломатики (т. е. правила и формулы, по которым составлялись средневековые грамоты), исторической хронологии и т. п.

стр. 110
ходить к изучению рукописных памятников прошлых веков. Этот нелегкий и кропотливый труд требует постоянного напряженного внимания, тщательности и осторожности, но од всегда вознаграждается сторицей, так как в результате его углубляется знание источников, на которых строится историческая наука.

В кратком обзоре совершенно невозможно перечислить все части западного собрания библиотеки имени Салтыкова-Щедрина. Наряду с коллекцией Дубровского, о которой речь была выше, в Ленинградской публичной библиотеке, как и во всяком крупном книгохранилище, имеется еще огромное количество разрозненных и случайных материалов, которые при всей их подчас незаурядной ценности трудно поддаются какой-либо систематизации. Поэтому придется ограничиться характеристикой более или менее значительных по количеству групп материала и отметить наиболее редкие об'екты.

Среди докаролингских рукописей VI - VIII веков мало текстов чисто исторического содержания. Подавляющее их большинство - евангелия, псалтыри, жития святых, сочинения отцов церкви и т. п. Но каждая из рукописей этой эпохи, дошедших до нас в очень скудном числе, представляет собой драгоценнейший памятник материальной и духовной культуры раннего средневековья. Внимательное и подробное изучение вариантов текста, характера письма, украшений, внешнего вида переплетов, пергамена, на котором они написаны, дают возможность установить происхождение рукописи, место и время ее написания, а это в свою очередь дает материал для характеристики культуры этих веков, позволяет проследить культурные связи отдельных стран между собой, установить хронологические рамки этих связей.

Все рукописи раннего средневековья писаны монахами; письменность была достоянием крайне узкого круга духовенства, но самое искусство "книжного списания" стоит на большой высоте. Ленинградские рукописи наглядно убеждают в этом. Большинство кодексов написано очень тщательно, иногда чрезвычайно изысканным письмом. Почти все они разукрашены цветными инициалами, сложным орнаментом. Особенно замечательно ирландское евангелие VIII века, где целые листы заполнены цветными украшениями изумительно тонкой работы. Их краски и мотивы говорят о далеких восточных, может быть, даже китайских, влияниях, какими-то неведомыми путями проникших в Ирландию. Укажем также на драгоценную рукопись 746 года "Церковной истории англов" Беды Почтенного, основного источника по истории древней Британии. В конце рукописи помещен интересный список хронологических дат.

Изучение типов письма этого времени- задача очень сложная. Раздробленность и замкнутость феодальной жизни приводили к взращиванию в каждом монастыре своей манеры письма, к тому же часто менявшейся. Ученые насчитывают для этих веков около 2 тысяч типов письма, и одной из ценнейших коллекций для изучения этого разнообразия является ленинградское собрание, включающее 36 рукописей, написанных в знаменитой мастерской Корбийского монастыря (на севере Франции).

Об'единение почти всех стран Западной Европы под властью Карла Великого создало предпосылки для под'ема книжной культуры и для достижения большей однородности. Многообразные искания предшествующей эпохи получили свое завершение в так называемом каролингском минускуле, письме, сочетающем в себе и легкость чтения и быстроту написания. Это письмо хорошо известно всем: строчные буквы нашего современного латинского алфавита, повторяют форму его букв. Рукописи каролингского возрождения зачастую блещут изумительной роскошью. Они писаны золотом и серебром на пурпурном пергамене, как например хранящееся в Ленинграде Евангелие конца VIII века. Начиная с этой эпохи все чаще встречаются рукописи светского содержания, произведения античных писателей, медицинские трактаты. Замечательны ленинградские кодексы с сочинениями Колумеллы, Цицерона и др.

Исторические материалы, в тесном смысле этого слова, представлены в ленинградском собрании лишь начиная с IX века. К 866 году относится частная грамота (очень большая редкость для этого времени), по которой монастырю Инды, около Аахека, приносятся в дар земельные угодья, рабы и т. д. Этому же монастырю адресованы 2 диплома конца X века императора Отгона III. Чем дальше, тем больше таких грамот и других актов. Среди рукописей XI века встречаются уже и исторические хроники. Таковы, например, хроника Адемара Шабанского, который составил историю франков до XI века и уделил особое внимание истории Аквитании. Эта рукопись писала в Ангулемском монастыре и украшена замечательными рисунками. К середине XII века относится хроника первого крестового похода Бертольда Пилигрима. Она написана на севере Франции готическим, т. е. угловатым и ломаным, письмом. Здесь как раз и зародился этот тип письма, распространившийся затем по всей Западной Европе.

Среди рукописей XII-XIII веков, хотя они еще написаны в монастырях, очень

стр. 111
много хроник, рыцарских романов, энциклопедий, бестиариев (книг о животных, реальных и фантастических). Эта литература завоевывает себе все более широкий круг читателей. Рукописи написаны и разукрашены с изумительным мастерством. Это тщательная и неторопливая техника монаха, мастера своего дела, часами полирующего золотой фон миниатюры или накладывающего слои краски один за другим, пока не будет достигнут тон нужной густоты и яркости. Композиция и рисунок еще не свободны и наивны, на уже вместо насквозь условных изображений святых художник любовно воспроизводит окружающую его действительность. По миниатюрам этих рукописей историк может изучить быт эпохи: одежду, рыцарское вооружение, замки, корабли.

Еще большее значение для изучения быта имеют миниатюры рукописей XIV-XV веков, т. е. эпохи расцвета городского ремесла. С этого времени монастырские мастерские отходят на задний план. Рукописи изготовляются главным образом в городах светскими цеховыми мастерами, которые создают настоящие шедевры. До нас дошли имена многих таких мастеров. Мы знаем, что именно парижский художник Жакмар Элен разрисовал в конце XIV века один из молитвенников, в котором, например, миниатюра рождества не имеет в себе ничего "божественного", а является очаровательной бытовой сценой. Огромный том "Больших хроник Сен-Дени" (т. е. истории Франции) написан в 50-х годах XV века для Филиппа Доброго, герцога Бургундского. Рукопись интересна своим текстом, но особенно миниатюрами работы знаменитого фландрского мастера Симона Мармиона; их более сотня, и выполнены они с изумительным совершенством. По этим миниатюрам можно изучать всю материальную культуру этого времени: строительную технику, артиллерию, военные корабли, архитектуру церквей и домов, городских и сельских, внутреннее их убранство, не говоря уже о костюмах. Великолепны портреты Филиппа Доброго и его сына, будущего Карла Смелого.

Из других хроник XIV-XV веков следует отметить хронику Столетней войны Жана д'Оронвиля, тоже украшенную прекрасными миниатюрами, изображающими битвы, осады городов, морские сражения и т. п. Интересна также рукопись на старофранцузском языке, так называемая "Хроника Брута", т. е. история Англии, и несколько "всемирных хроник".

Ленинградское собрание богато также документами XIII-XV веков. Французские материалы занимают и здесь первое место. К XIII веку относится немалое число частных хартий, закрепляющих дарения и всевозможные сделки с парижским монастырем св. Антония. Совокупность их дает очень любопытную картину экономической истории того времени. Не менее интересна и большая коллекция пергаменных свитков XIII-XV веков, имеющих иногда до 9 метров длины. На одних чрезвычайно подробно занесены поборы с товаров и ярмарок, сборы тальи, десятины и налогов на укрепление городов, пострадавших в Столетнюю войну. Другие содержат счета по строительству и ремонту замков и крепостей; из них можно почерпнуть данные о заработной плате строительных рабочих. Есть и документы о сдаче земель в аренду, о наследствах и т. п. Все они писаны по большей части королевскими чиновниками уже не на латинском, а на французском языке, курсивным (т. е. быстрым) готическим письмом, очень трудным для чтения из-за множества сокращений.

Для истории Италии XIII-XVI веков большой интерес представляют многочисленные папские буллы. Они адресованы главным образом Генуе. Есть и торжественные грамоты привилегий, дарованных этому городу императорами Фридрихом II и Карлом V, а также грамоты кастильских королей XII-XV веков, заключивших военные и торговые договоры с генуэзцами. Истории Венеции посвящена одна рукопись конца XV века, в другой мы находим сведения об еврейских погромах в Венеции. Любопытны также папские индульгенции (отпущения грехов). По истории Германии и Польши за это же время имеются лишь разрозненные материалы: грамоты императоров, епископов, князей, польских королей, а также частноправовые акты.

Весь этот разнообразный материал может быть с пользой привлечен при изучении отдельных моментов истории перечисленных стран. Но для истории Франции с конца XV до середины XVII века в Ленинградской публичной библиотек" имеется такое огромное количество документов (около 7 тысяч), что на основании их можно произвести множество интереснейших исследований. Большинство документов является документами официальными, имевшими государственное значение, часто даже секретными, шифрованными.

Во Франции вплоть до середины XVII века вся официальная переписка государственных деятелей составляла их частную собственность. Министры, послы, чиновники центральных и провинциальных учреждений хранили в своих личных архивах все полученные ими письма, инструкции, даже шифрованные депеши, - словом, все, что адресовалось им как официальным липам кем бы то ни было: королем, королевским советом, губернаторами, парламентами: и т. д. Из этих бумаг составлялись коллек-

стр. 112
ции, которые дарились, продавались, покупались, передавались по наследству как любая другая собственность. Не только но существовало государственного архива, но никто и не думал о том, что подобного рода документы должны храниться как государственное достояние.

Коллекционеры собрали об'емистые тома материалов первоклассного значения по истории Франции и других стран. Особенно были знамениты собрания канцлера Пьера Сегье (1588 - 1672) и первого президента парижского парламента Ашилля Арле (1639 - 1712). Страсть Сегье к книгам и особенно к рукописям была общеизвестна. Ничем нельзя было угодить ему больше, как преподнеся какую-нибудь редкую книгу или ценную рукопись. И так как случаев, когда благоволение канцлера могло быть полезно, было более чем достаточно, то и великолепная его библиотека беспрерывно обогащалась. К тому же деловая его переписка как главы всего административно-судебного аппарата была огромна. Такого же, примерно, характера была и коллекция Арле. Но в ней преобладали документы главным образом XVI века и копии с парламентских регистров.

Оба эти собрания попали в середине XVIII века в знаменитую в то время библиотеку Сен-Жерменского аббатства в Париже, а довольно значительная их часть оказалась затем у Дубровского. Таким превратностям судьбы, обязаны мы тем, что располагаем для исследовательской работы историческими источниками первостепенного значения.

Не. следует думать, что этот материал касается только Франции. Французские послы при всех дворах Европы посылали в Париж подробные донесения о внутреннем положении тех стран, в которых они находились. Таким образом, сведения, которыми французское правительство пользовалось для своей внешней политики, могут теперь служить материалом для истории других стран.

Солидное число документов относится ко второй половине XV века. Наряду с письмами п грамотами Людовика XI и Карла VIII имеется более сотни писем, адресованных этим королям. Большинство из них написано мелким и замысловатым почерком писцов того времени, со множеством сокращений. В конце писем собственноручные подписи герцогов и других важных сеньеров, выведенные крупно, коряво и часто не совсем грамотно. Сразу видно, что рука, подписавшая письмо, лучше управлялась с оружием и поводьями чем с пером. Но пишут не только сеньеры: есть письма от городов, от парижского купеческого старшины. Есть несколько писем Филиппа Коммина, выдающегося деятеля своего времени и историографа Людовика XI. Между строк его писем, писанных чрезвычайно небрежным и умышленно искаженным почерком, какой-то французский архивист XVIII века вписал их транскрипцию, что очень облегчает пользование этим документом. Коммин не зря старался изменить сбой почерк: письма изобличают его как активного участника заговоров герцога Орлеанского со время малолетства Карла VIII. Из совокупности вышеперечисленных документов можно почерпнуть любопытные сведения о присоединении Бретани, об управлении королевством во время итальянских походов, о заговорах крупных феодалов и о множестве других, более мелких эпизодов.

Но настоящее изобилие документов приходится на XVI век, особенно на вторую его половину, занятую так называемыми религиозными войнами. Начиная с 60-х годов идут многотомные серии писем. Тут более 200 писем Екатерины Медичи, писанных ее ужасным почерком с не менее ужасной орфографией1 и письма всех ее детей. Даже от короткого царствования Франциска II осталось несколько любопытных документов. Материалы по истории царствования Карла IX очень многочисленны. Среди них большой интерес представляет список членов королевского совета, подписанный Карлом IX вскоре после вступления его на престол. От Генриха III сохранилось более 300 писем, адресованных главным образом государственному секретарю Вильруа; для исследования политики королевской власти в самые трудные для нее годы эта переписка имеет исключительное значение2 .

Очень ценным дополнением к королевским письмам являются письма канцлера Бирага, государственных секретарей и других чиновников. Но особенно многочисленна серия писем принцев и герцогов. Легче, кажется, указать, кого здесь не хватает, чем перечислить все имена. Нужно подчеркнуть, что эти аристократы (гранды, как их тогда называли) были все втянуты в острые конфликты классовой борьбы и использовали религиозную распрю для ослабления королевской власти. Гражданская война перемежалась короткими "мирными" периодами, во время которых шла напряженная подготовка к дальнейшим схваткам. Все это нашло отражение не в десятках, а во многих сотнях писем Бирона, Гизов, Конде, Монморанси, герцогов

1 Они вошли в собрание ее писем, изданное французским ученым Ляферьером.

2 Она не издала, и современные французские историки пользуются копиями, снятыми с наших документов в XIX веке. Эти копии хранятся в Национальной библиотеке в Париже.

стр. 113
Лотарингских, Савойских и т. д., не говоря уже о письмах родителей Генриха IV - Антуана Бурбона и Жанны Д'Альбре.

Много документов, писанных членами городских муниципалитетов (например Лярошели), провинциальными штатами, парламентами и другими судебными и административными учреждениями. Среди этих источников любопытнейшие донесения, прошения, наказы. На полях таких документов нередко можно видеть пометки, формулирующие по отдельным пунктам прошений решения короля или его совета. Особо следует отметить собрание папских буи (более 70), адресованных французским королям в течение последней трети XVI века н ярко рисующих участие Рима в преследованиях гугенотов. Интерес подобных материалов усугубляется тем обстоятельством, что история религиозных войн ю сих пор еще не достаточно изучена и разработана. Причина этого - слишком малое количество изданных документов. Огромное большинство их рассеяно по всем библиотекам и архивам Франции и других стран, еще не напечатано и не вошло в научный оборот. Между тем ценность этих источников неизмеримо выше чем ценность мемуаров, на основе которых написано большинство трудов, посвященных этой эпохе.

Эти же соображения могут быть в полной мере отнесены и к периоду Генриха IV. Библиотека хранит более 500 его писем, причем далеко не все они напечатаны. Издателей многотомного собрания писем Генриха IV больше привлекала его чисто личная переписка чем деловая. Кроме писем Генриха IV в ленинградской коллекции есть письма его министров и другие материалы. Укажем, например, на очень любопытный документ 1598 года - протест католиков города Нанта против Нантского эдикта. Это лист бумаги длиной более полутора метров, весь покрытый множеством подписей, причем большинство из них сопровождается указанием профессий или должности подписывавшего, что дает возможность установить социальный состав тех, кто был недоволен привилегиями, дарованными гугенотам.

Что касается материалов периода царствования Людовика XIII и малолетства Людовика XIV, то следует отметить прежде всего многотомную переписку провинциальных интендантов с канцлером Сегье. Эти королевские чиновники, являвшиеся верными агентами королевской власти в провинциях, систематически информировали канцлера как об общем состоянии провинций, так и обо всех происшествиях. Их роль была в особенности значительна в деле взимания налогов, которые с 30-х годов XVII века сделались настолько обременительными для трудящихся масс, что последние реагировали на них протестами и восстаниями. Наши документы дают возможность проследить многие любопытные эпизоды классовой борьбы тех годов, особенно в городах.

Не меньший интерес представляют подобного же типа донесения от парламентов и других судебных палат. Большинство этих писем приходится на годы, предшествовавшие Фронде. Есть два тома писем Мазарини.

Начиная со второй половины XVII века документов в ленинградской коллекции становится все меньше и меньше. Эго скорее случайные, а не систематически подобранные материалы. Причину такого оскудения нужно искать, как уже было сказано, в тех затруднениях, которые стало встречать при Людовике XIV коллекционирование подобного рода документов отдельными лицами.

Но характеристика ленинградского собрания была бы неполной, если бы остались неупомянутыми многочисленные тома переписки различных европейских государств и их министров с французским правительством. Из наиболее интересных материалов следует отметить письма итальянских правителей: д'Эсте, Гонзаго, Медичи, венецианских дожей, испанских губернаторов Милана и т. д. Большинство этих документов также относится к 60-м годам XVI века. Особенно великолепны верительные грамоты венецианских послов, на огромных листах прекрасного пергамена с печатями на шнурках. Переписка савойских герцогов, самых близких соседей Франции, начинается с 1583 года и занимает 4 больших тома. Личные письма пап и кардиналов к французским королям и членам королевского совета дополняют серию папских официальных грамот (булл), которая была отмечена выше.

Главным образом к XVI веку относятся также письма португальских и испанских королей и грандов. Они касаются не только французских дел: в них можно встретить данные об отношениях этих государств с Англией, Шотландией, Венгрией и т. д. Документы, касающиеся Наварры, начинаются с конца XV века. Небезынтересные сведения можно почерпнуть из материалов библиотеки относительно связей Франции с Англией в период английской революции. Сводки об английских событиях начинаются с 1643 года.

В коллекции имеется также том писем датских королей начиная с середины XVI века. Не менее многочисленны письма немецких князей. Они писаны частично на латинском языке (особо торжественные письма), частично по-французски и по-немецки и охватывают период, с середины

стр. 114
XVI до середины XVIII века. В эту серию входят письма императоров, светских и церковных курфюрстов, герцогов Ангальт-Бернбургских, Баден-Баденских, Гессен-Кассельских, Вюртембергских, маркграфов Бранденбургских, епископов Любекских и т. д. Письма польских королей начинаются с конца XVI века и идут с перерывами ю середины XVII века. Это собрание отражает главным образом внутреннюю историю Польши. Польским магнатам адресованы латинские письма герцогов Курляндских конца XVI века.

Кроме того следует отметить несколько томов писем ученых XVII-XVIII веков, в основном французских, немецких и голландских, и великое множество всяких частных актов XVII-XVIII веков, тоже преимущественно немецких, голландских и польских. Чрезвычайная пестрота и разнообразие этих материалов не дают возможности охарактеризовать их более подробно.

В заключение остановимся еще на одной любопытной коллекции - бастильских архивах. Выше уже было упомянуто, что в день взятия Бастилии хранившиеся в ней бумага парижского полицейского управления были выброшены во двор тюрьмы и часть их попала таким образом в частные руки. Доля Дубровского оказалась довольно значительной. Правда, по численности она никак не может равняться с основным фондом бастильских документов, хранящихся ныне в одной из парижских библиотек в количестве около 1 миллиона. Ленинградское собрание насчитывает лишь около тысячи документов и пятнадцать рукописей1 , но все же оно самое крупное из всех, которые оказались оторванными от основных бастильских архивов. В Бастилии хранился весь архив парижской полиции, поэтому наши материалы относятся и к другим парижским тюрьмам. Ряд документов рисует тюремный режим; здесь счета на одежду для заключенных, расписание прогулок и т. д. Переписка главного управления полиции с администрацией Бастилии за 1774 год очень любопытна той доведенной до крайности бюрократизацией, которая характерна для последних годов старого режима.

Комендант тюрьмы не имеет права отдать распоряжение, чтобы заключенному выбрили голову или запломбировали зубы: на все должно быть письменное разрешение самого начальника полиции с его собственноручной подписью.

Том донесений агентов тайной полиции лает яркое представление о систематической слежке за разговорами во всех публичных местах: в кафе, театрах и т. п. Большое место занимают материалы литературного характера - мемуары и стихи, писанные заключенными в самой тюрьме. Интересно полицейское дело о Вольтере. Документы рисуют неустанную борьбу, которую приходилось вести Вольтеру со всякими издателями, печатавшими его сочинения без разрешения и искажавшими их при этом. Знаменитые "lettres de cachet", т. е. королевские приказы об аресте, протоколы допросов заключенных, их письма и заявления, материалы, отобранные при обыске, - все эти документы, при всей их разрозненности и случайности, дают пеструю и яркую картину подлинной исторической действительности, которая, как и всегда, оказывается гораздо сложнее и интереснее традиционных представлений и легенд. Историк французского абсолютизма. XVIII века не может пройти мимо истории знаменитой тюрьмы - одной из твердынь королевской власти и мощного орудия террора и угнетения свободной революционной мысли. Ленинградские материалы должны послужить отправным пунктом для таких исследований.

Все эти рукописные источники освоены советской исторической наукой далеко еще не достаточно. В особенности это относится: к документам XVI-XVIII веков, которые лишь в последние годы привлекли внимание некоторых ленинградских историков, базирующих на них свои исследования по истории Франции XVI-XVII веков. Не менее настоятельно встает вопрос об издании: не говоря уже о том, что публикации, которые были осуществлены в XIX веке французскими учеными, очень часто не отвечают современным требованиям, пред'являемым к научно-критическим изданиям текстов, значительная часть ленинградских материалов до сих пор остается неизданной.

Изучение и издание многочисленных рукописных богатств, хранящихся в Ленинградской публичной библиотеке, обогатят работы наших историков новыми материалами первоклассного значения.

1 Часть этих материалов была списана Французскими исследователями, а некоторые даже напечатаны (правда, в труднодоступном издании). Но в самые последние годы, в процессе работы над этим фондом, работниками рукописного отделения были обнаружены новые тома, оставшиеся неизвестными французам.

Постоянный адрес данной публикации: