Борьбу России за изменение режима Черноморских проливов нельзя причислить к числу малоизученных сюжетов истории внешней политики нашей страны. Эволюция планов "силового" решения проблемы Проливов накануне Первой мировой войны нашла отражение в целом ряде исследований, которые, на наш взгляд, целесообразно разделить на две группы.

К первой отнесем работы профессиональных военных моряков М. А. Петрова¹ А. Д. Бубнова², М. И. Смирнова³, В. П. Калачева⁴, Н. Б. Павловича⁵ и др., сосредоточивших основное внимание на оперативно-стратегической составляющей проблемы. Политические же и экономические аспекты военно-морского строительства в 1906 - 1914 гг. остались, по существу, "за кадром" этих разработок. На это обстоятельство, в частности, обратил внимание К. Ф. Шацилло, подвергнувший весьма резкой и отчасти справедливой критике сочинения Петрова и Павловича именно за "узкопрофессиональный подход" и недостаточно широкую источниковую базу исследований⁶.

Ко второй группе предлагаем отнести многочисленные работы, анализирующие дипломатические перипетии борьбы за изменение международно-правового статуса Босфора и Дарданелл. Обстоятельное освещение этого историографического пласта не входит в число задач автора этой статьи. Вероятно, наиболее близким к нашей теме является специальное исследование Е. Г. Костриковой, сделавшей справедливый вывод о том, что "о планах захвата Проливов говорить не приходится", так как таковые планы "не были подкреплены материальными и военными ресурсами"⁷.

Задача настоящей работы - попытаться взглянуть на эволюцию замыслов и планов применения Черноморского флота перед Первой мировой войной через призму политических, экономических и дипломатических проблем. Однако, прежде чем приступить к освещению российских планов войны на Черном море в 1906 - 1914 гг., представляется целесообразным вспомнить о военно-политических условиях, определивших направленность стратегического и оперативного планирования на этом театре военных действий.

Во-первых, на тот момент снизилась значимость "проблемы Проливов", которая после окончания Русско-японской войны 1904 - 1905 гг. утратила статус приоритетной общегосударственной военно-политической задачи, каковой она являлась на протяжении последней четверти XIX столетия.

Козлов Денис Юрьевич - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник, капитан 1 ранга, заместитель начальника отдела Института военной истории МО РФ.

стр. 100

Во-вторых, признание Германии главным вероятным противником, предопределившее выбор Балтийского моря как главного театра военных действий отечественного флота. Как следствие - снижение внимания государственного и военно-морского руководства к Черноморскому театру.

В-третьих, сохранение русским Черноморским флотом, который в войне с Японией не понес потерь в корабельном составе, превосходства в силах над всеми сопредельными державами. Среди черноморских государств лишь Османская империя располагала сколь-нибудь значимым военно-морским потенциалом. Вместе с тем существовала возможность наращивания неприятельских сил путем ввода в Черное море кораблей австро-венгерского флота, что учитывалось российским командованием вплоть до начала военных действий между Россией и Турцией в октябре 1914 года⁸. Однако подобные действия затруднялась географической конфигурацией театра, облегчавшей русскому флоту блокирование единственного выхода в Черное море - пролива Босфор. Уверенность Морского генерального штаба (МГШ) в том, что "разложение Турции представляется только вопросом времени"⁹, нашла отражение в "Программе развития и реформ морских вооруженных сил России" (октябрь 1906 г.): Черноморский флот "по приведении его в порядок будет представлять достаточную силу, и в ближайшем будущем не потребуется его усиление"¹⁰.

Наконец, в-четвертых, провал нескольких попыток российской дипломатии добиться пересмотра режима Проливов, регламентированного Лондонской 1841 года и Парижской 1856 года конвенциями. В результате Россия не могла усилить свой Черноморский флот иначе, как сооружением кораблей на отечественных заводах, в то время как Турция имела возможность приобретать корабли за границей. При этом российское командование отдавало себе отчет в том, что темпы работ на российских верфях были существенно ниже, чем на заводах Англии или Германии (для линкора-дредноута - в среднем четыре года против двух)¹¹.

Все эти обстоятельства повлияли на задачи Черноморского флота, определение форм и способов его действий в войне.

Впервые после Русско-японской войны взгляды высшего военного и военно-морского руководства на роль и место Черноморского флота в будущей войне были сформулированы в журнале совместного совещания начальников сухопутного и морского генеральных штабов генерал-лейтенанта Ф. Ф. Палицина и капитана 1 ранга Л. А. Брусилова от 15(28) декабря 1906 г. и их совместном всеподданнейшем докладе от 9(22) января 1907 г.: "Обеспечение господства на водах Черного моря требует, чтобы флот был могущественным и характера активного, дабы быть в состоянии исполнить важнейшую в судьбе России задачу - открыть и обеспечить за нею проливы"¹².

Эти соображения получили развитие в "стратегических основаниях" для составления плана войны 1907 г.: перед Черноморским флотом ставилась цель создания и поддержания устойчивого благоприятного оперативного режима на театре - "возможно дольше сохранить обладание морем". Для ее достижения предполагалось решить две основные задачи: овладеть Проливами или, во всяком случае, не допустить проход в Черное море морских сил враждебных государств. В обоих случаях основным силам флота следовало развернуться в предпроливную зону для разрушения укреплений противника и высадки десанта или для блокирования пролива путем постановки минного заграждения в Верхнем Босфоре¹³.

Однако в том же году, несмотря на сохранение десантной операции в числе возможных задач флота, вопрос о "босфорской экспедиции", был, по существу, переведен в сугубо теоретическую плоскость. Об этом, в частности, свидетельствует высочайшее повеление об упразднении особого артиллерийского экспедиционного запаса и крепостного артиллерийского батальона, сформированных ранее в рамках начавшейся в 1885 г. подготовки к десантной операции¹⁴.

Очевидно, именно из-за фактического отказа от идеи овладения Проливами соответствующая задача морским силам Черного моря в плане 1908 г. фор-

стр. 101

мулировалась предельно осторожно: "оказать в случае надобности содействие возможной десантной экспедиции". В остальном цель действий ("сохранить обладание морем") и задачи ("постараться уничтожить турецкий флот, если таковой войдет в Черное море, или же блокировать пролив с севера") флота принципиальных изменений не претерпели. Отметим, что с этого времени именно на "блокирование Босфора при широком использовании мин заграждения" были целеустремленны флотские маневры морских сил Черного моря¹⁵.

Между тем способность Черноморского флота решить перечисленные задачи весьма скептически оценивалась военным и военно-морским руководством Российской империи. В частности, на совещании, проведенном председателем Совета министров П. А. Столыпиным 21 января (3 февраля) 1908 г. для выработки мер "на случай осложнений в Малой Азии", морской министр адмирал И. М. Диков констатировал: "Черноморский флот в настоящее время не готов к военным действиям и для сего потребовалось бы пополнить его личный состав и число подводных лодок, а главное запасы угля, снарядов артиллерийских и мин заграждения, без которых действия против Босфора, если турецкий флот увеличится покупкой новых судов, невозможно"¹⁶. Состоявшееся неделю спустя заседание Совета государственной обороны подтвердило неудовлетворительное состояние вооруженных сил и рекомендовало "избегать принятия таких агрессивных действий, которые могут вызвать политические осложнения"¹⁷.

При обсуждении возможности применения военных мер для разрешения "боснийского кризиса" 21 июля (3 августа) того же года морской министр сообщил о готовности отправить в Средиземное море два линкора и два крейсера Балтийского флота, однако, возможность занятия Верхнего Босфора представлялась Дикову вопросом неопределенного будущего¹⁸.

Событием, серьезно повлиявшим на направленность оперативного планирования на Черноморском театре, стал состоявшийся в 1908 г. приход к власти в Османской империи "младотурок", верхушка которых явно тяготела к Центральным державам и, что особенно важно в контексте настоящего исследования, обнаружила намерения к значительному усилению своих военно-морских сил. В том же году Порта приняла 10-летнюю программу строительства нового флота¹⁹. При этом, как не без оснований полагали в российском МГШ, "Турция старается получить господство в Черном море, основывая свой расчет на необорудованности русских заводов, плохой и медленной постройке судов русскими"²⁰.

Явный крен новых турецких властей в сторону австро-германского блока заставил МГШ приступить к разработке плана войны на Черном море на более продолжительный срок с учетом возможных изменений внешнеполитической ситуации. Было признано целесообразным безотлагательно составить два варианта "плана операций": против турецкого флота и против флотов коалиции враждебных государств. План применения 1908 г. был оставлен в силе как вариант на случай войны с одной Турцией. Составленный же особый "План войны на Черном море России с западной коалицией на 1909- 1913 гг.", предусматривавший возможность образования враждебного России военного союза в составе Германии, Австро-Венгрии, Румынии и Турции, ставил перед Черноморским флотом цель "временного сохранения обладания Черным морем для прикрытия беспрепятственного производства мобилизации нашими войсками и отправления их на главный театр, на что потребно около 19 дней"²¹. В последующем флоту надлежало пресечь попытки военно-морских сил противника проникнуть в северо-западный район Черного моря и в Азовское море.

С оперативной точки зрения документ интересен прежде всего тем, что предусматривал комплексное применение надводных (ударных и минно-заградительных) сил, подводных лодок²², а также "воздухоплавательного парка" - дирижаблей, на которые предполагалось возложить разведывательное обеспечение развернутой к Босфору корабельной группировки. Замысел российского командования предусматривал сосредоточение главных сил флота

стр. 102

к устью пролива не позднее чем через 36 часов с момента получения приказа о выходе в море; постановку минного заграждения в Босфоре предполагалось начать с получением сведений о появлении неприятельского флота в Дарданеллах.

При попытке противника прорвать блокаду Черноморскому флоту следовало дать бой минной позиции перед устьем Босфора и в случае успеха возобновить блокаду пролива с опорой на маневренные пункты базирования, созданные на прилегающих рейдах (Кефкен, Инада и др.). Если бой не даст желаемых результатов, считалось целесообразным отойти к своим берегам, с тем чтобы не допустить прорыв неприятельских сил в северо-западный район Черного моря и в Азовское море. Для нейтрализации угрозы со стороны румынских военно-морских сил предполагалось сосредоточить резервные корабельные силы (включая часть подводных лодок) к устьям Дуная и выставить 300 мин у Сулины и Констанцы.

Очевидно, что слабым местом плана 1909 - 1913 гг. являлся чрезмерно оптимистический расчет на своевременное упреждение противника. Рискованной была и постановка столь крупного минного заграждения (2300 мин) в зоне досягаемости турецких береговых батарей. Кроме того, трудно полагать оправданным расчет на возможность базирования флота в неприятельских водах в течение длительного времени без надлежащего обеспечения столь значительных сил соответствующей группировкой плавучего тыла.

Между тем военно-морские планы "младотурок" начали претворяться в жизнь. Хронический дефицит бюджета Османской империи не позволил в полной мере реализовать чрезмерно оптимистическую кораблестроительную программу 1908 г., однако флот Порты существенно усилился. В сентябре 1910 г. оттоманские морские силы пополнились купленными в Германии линейными кораблями додредноутного типа "Торгуд Рейс" и "Барбаросс Хайреддин" (бывшие "Вайссенбург" и "Курфюрст Фридрих Вильгельм"), и к концу года - четырьмя эскадренными миноносцами типа "Муавенет-и Миллие" (бывшие "S165" - "S168")²³.

Укрепление морских сил эвентуального противника потребовало пересмотра задач Черноморского флота в будущей войне, заставив российское военное руководство умерить свои наступательные амбиции. В 1911 г. на Особом совещании в Одессе, рассматривавшем вопрос о подготовке к высадке морского десанта в районе Босфора, командование флота признало, что господство на море "недостижимо для Черноморского флота при его современном состоянии даже в том случае, если противником нашим явится одна Турция. Флот не может гарантировать обладание морем даже в течение 12 суток, так как превосходство его над турецким флотом весьма незначительно"²⁴. К подобным выводам пришло и состоявшееся в том же году совещание в Главном управлении Генерального штаба с участием представителей морского ведомства: "Десантная экспедиция к Босфору при современном соотношении морских сил наших и турецких невыполнима"²⁵. Это обстоятельство, по-видимому, вполне осознавали и у Певческого моста. В июле 1911 г. советник МИД А. А. Гире, предлагавший отказаться от отстаивания принципа закрытия Проливов и инициировать их нейтрализацию, писал, что до "занятия и укрепления нами Верхнего Босфора" дело дойдет не скоро²⁶.

Между тем перспективы развития ситуации на Черном море приняли угрожающий характер. Весной 1911 г. в строй русского флота вступили линейные корабли "Иоанн Златоуст" и "Евстафий", которые, хотя и являлись устаревшими еще на стапелях "долгостроями" до цусимских времен, тем не менее, компенсировали усиление флота Порты старыми германскими броненосцами и вернули российскому Черноморскому флоту превосходство в силах. В этих условиях младотурки сделали ставку на покупку за границей крупных кораблей новейших типов. Не сумев приобрести в Германии один из линейных крейсеров и перекупить у правительства Бразилии два строящихся в Великобритании линкора-дредноута, в июне 1911 г. турецкое правительство заключило с английской фирмой "Виккерс" контракт на строитель-

стр. 103

ство дредноута "Мехмед Решад V" (на стапеле переименован в "Решадие"), а через несколько месяцев фирме "Армстронг" был заказан второй однотипный линкор - "Решад и Хамисс"²⁷. Эти корабли по некоторым тактико-техническим элементам превосходили строящиеся в Николаеве линкоры типа "Императрица Мария"²⁸. Но особенно опасным было то обстоятельство, что верфь Виккерса обязалась закончить головной корабль постройкой к апрелю 1913 г., то есть более чем двумя годами ранее срока готовности российских дредноутов. Кроме того, имелись сведения о планах Германии передать Турции в случае войны линейный крейсер и один - два современных легких крейсера²⁹. Из агентурных источников было известно и о том, что турецкое морское министерство приступило к отбору и подготовке офицеров и команд для будущих дредноутов³⁰. "В настоящее время Россия утрачивает свое господство над Черным морем, которое переходит к Турции на несколько лет и из которого Турция не замедлит извлечь все происходящие отсюда политические и стратегические выводы", - констатировал в декабре 1913 г. морской агент в Константинополе капитан 1 ранга А. Н. Щеглов³¹.

Поэтому в январе 1914 г. И. К. Григорович, расписавшись в бессилии Морского министерства "соответственно ответить" на рост османских морских вооружений, просил министра иностранных дел С. Д. Сазонова "дипломатическими путями добиться задержки их (двух строящихся для Турции линкоров. - Д. К.) в Англии при заводах, по крайней мере на год, то есть с расчетом, что они появятся в Константинополе не ранее осени 1915 года"³². Через два месяца Сазонов, адресуясь к послу в Лондоне А. К. Бенкендорфу с поручением выяснить возможность конфискации или хотя бы задержки английским правительством турецких кораблей, указывал на опасность "нарушения равновесия морских сил на Черном море, которое могло бы оказаться у Турции относительно нашего флота"³³.

В 1912 г. МГШ разработал основания нового плана войны с Турцией, в которых учитывалось усиление ее флота³⁴. Исходя из оценки изменившейся обстановки, штаб посчитал блокаду Босфора, которая красной нитью проходила через все оперативные планы Черноморского флота в последние годы, невозможной и предложил ограничиться эпизодическими действиями корабельных сил в предпроливной зоне. "Эта операция (блокада пролива. - Д. К.) не по силам нашему флоту, потому что наша база Севастополь слишком удалена от Босфора и флот больше проводил бы времени на переходах от места блокады к порту для погрузки угля, чем нес бы блокадную службу. Кроме того, наш флот не имеет достаточного преимущества в силах, чтобы рисковать боем с германо-турецким в непосредственной близости от его порта, т.е. при обстоятельствах, явно благоприятствующих неприятелю", - писал в январе 1915 г. Д. В. Ненюков, состоявший перед войной помощником начальника МГШ³⁵.

Таким образом, впервые с 1885 г. вопрос о "десантной экспедиции" к Босфору был вовсе снят с повестки дня, причем по причинам не только оперативно-стратегическим, но и сугубо техническим. Осенью 1912 г. возникла угроза захвата Константинополя болгарскими войсками, и морскому министру было высочайше предписано быть готовым к высадке пятитысячного десанта для защиты христианского населения в случае анархии в турецкой столице. Выяснилось, однако, что Черноморский флот не располагает количеством транспортов, потребным для перевозки даже столь незначительного воинского формирования³⁶. 14(27) марта 1913 г., когда Сазонов вновь возбудил вопрос о "посылке отряда" в связи с успехами болгар во Фракии, командующий морскими силами Черного моря вице-адмирал А. А. Эбергард доложил: "Надлежит иметь в виду, что в указанном случае я могу двинуть лишь 750 человек на транспорте "Кронштадт". Через две недели начальник МГШ вице-адмирал светлейший князь А. А. Ливен сообщил, что флот способен перевести в Константинополь 2 тыс. человек и еще 3 тыс. через пять - шесть дней³⁷. И это притом, что минимальный состав только первого эшелона "босфорского" десанта оценивался в один армейский корпус трехдивизионного состава (около 40 тыс. человек)³⁸.

стр. 104

Несмотря на это, замысел МГШ, предоставлявший неприятелю возможность беспрепятственного ввода свого флота в Черное море, не встретил поддержки со стороны Эбергарда, который настаивал на идее "закупорки" Босфора минами и блокировании пролива корабельными силами. Принципиальный спор между МГШ и черноморским командованием по поводу замысла "плана операций" так и не был разрешен до начала военных действий³⁹.

Трансформация позиции МГШ в "босфорском вопросе" могла быть обусловлена и обстоятельством субъективного характера - смертью первого его начальника Брусилова. Лев Алексеевич, бывший в 1890-х годах адъютантом главного командира Черноморского флота и портов Черного и Каспийского морей Н. В. Копытова, занимался изучением прибосфорского района, стоял у истоков подготовки десантной экспедиции и являлся одним их наиболее последовательных апологетов идеи овладения проливами.

Проект оперативного плана на 1914 г., разработанный оперативной частью штаба морских сил Черного моря во главе со старшим лейтенантом И. А. Кононовым и утвержденный Эбергардом 15(28) декабря 1913 г., исходил из предположения, что война будет наступательной со стороны Турции и оборонительной для России при нейтралитете Румынии и Болгарии, во всяком случае, на начальном этапе войны. Командование флота предполагало, что превосходящие турецкие морские силы для обеспечения действий своих сухопутных войск на Кавказе попытаются нанести поражение русскому флоту или заблокировать его в Севастополе. Поэтому Эбергард видел свою задачу в "борьбе за господство на море", для чего предполагал всем флотом "занять выгодную позицию для боя вблизи своей главной базы и на этой позиции дать решительный бой"⁴⁰. Отметим, что замысел командующего морскими силами предусматривал комплексное применение разнородных сил, поэтому удаление позиции от Севастополя определялась возможностью использования подводных лодок, гидроавиации и старых маломореходных миноносцев. Постановки минных заграждений у Одессы, на подходах к Керченскому проливу и у Босфора оценивались как "вспомогательные операции", не имеющие решающего значения. Постановка заграждения в предпроливной зоне должна была по возможности иметь упреждающий характер, то есть выполняться до выхода в Черное море главных сил неприятеля. Это заграждение, по мнению командования флота, должно было в дальнейшем затруднить грузовое судоходство противника, а в случае успешного для русских боя у Севастополя препятствовать возвращению турецких кораблей в Босфор.

Очевидно, что суждения о политической обстановке, положенные командованием морских сил Черного моря в основу "плана операций" на 1914 г., совершенно не соответствовали реальному положению дел. Это относится прежде всего к основному постулату документа, согласно которому "Россия, не усилив своей армии параллельно с усилением в 1913 году германской и австрийской армий, не имея на Черном море ни сильного флота, ни достаточных средств для перевозки крупного десанта, также боясь внутренних потрясений, сама войны не начнет (выделено мной. - Д. К.)"⁴¹. Эти "ошибочные, но логичные" рассуждения стали следствием неспособности высшего государственного руководства ориентировать военное (военно-морское) командование в своих внешнеполитических приоритетах, иными словами - "поразительного несоответствия политики и стратегии"⁴².

При рассмотрении документа с оперативной точки зрения обращает на себя внимание то обстоятельство, что сформулированной в нем цели действий флота - завоеванию господства на море - не соответствовал замысел, предусматривавший не активный поиск и разгром неприятельских сил, а ожидание турецкого флота на позиции вблизи своей главной базы. При этом других вариантов решения разработано не было, хотя идея о непреклонной решимости противника "наступать к Севастополю" и дать сражение в невыгодных для него условиях являлась явно предвзятой. Наконец, "план операций" не предусматривал никакого взаимодействия ни с действующими на Кавказе сухопутными войсками, ни с военно-морскими силами союзных дер-

стр. 105

жав, сосредоточенными в Средиземном море. Подобно Балтийскому, Черноморский флот полагался лишь на собственные силы.

Оперативный план, разработанный штабом морских сил Черного моря, не был утвержден морским министром, однако другого оперативного плана МГШ не создал. В итоге к лету 1914 г. план применения Черноморского флота фактически не существовал, отсутствовали и единые взгляды на ведение войны на этом театре. Как следствие, флоту не были поставлены конкретные задачи на случай начала военных действий. "Это, с одной стороны, развязывало руки... Эбергарду, а с другой - характеризовало отсутствие вполне сложившихся идей в самом [Морском] генеральном штабе. Черноморскому флоту была поставлена условная задача и не дано определенного указания для составления плана кампании", - замечает по этому поводу Петров⁴³.

Характеристика предвоенных оперативных планов на "южном морском театре" осталась бы неполной без упоминания об идее сосредоточения крупной корабельной группировки в Средиземном море. Этой мерой предполагалось в случае войны с Турцией воздействовать на противника с нового стратегического направления, воспрепятствовать появлению в Черном море флотов враждебных государств и создать благоприятные условия для действий Черноморского флота в направлении Босфора. Эта мысль, заключавшаяся, по существу, в возврате к практике последней четверти XIX в., имела в предвоенные годы широкое хождение в военно-морских и дипломатических кругах. По-видимому, впервые в сколь-нибудь систематизированном и аргументированном виде "средиземноморский проект" был изложен в записке вице-директора канцелярии МИД НА. Базили, датированной июлем 1913 года.

Автор документа констатировал, что "утрата нами господства на Черном море требует безотлагательных мер для восстановления столь необходимого нам во всех отношениях решительного преобладания наших морских сил". Для достижения этой цели Базили предлагал провести в жизнь целый ряд радикальных мер, среди которых отметим скорейшую, не позднее весны 1914 г., закладку на черноморских верфях новой серии дредноутов (три - четыре единицы) и "образование, по примеру прошлого, русской эскадры в Средиземном море". Характерно, что необходимость пересмотра дислокации сил флота предопределялось, по мнению автора записки, всей логикой российской международной политики: "Если вспомнить, что упразднение нашей средиземноморской эскадры вызвано было перенесением на Дальний Восток центра тяжести нашей политики, то возвращение ныне к историческим нашим задачам на Ближнем Востоке должно иметь своим последствием появление вновь нашего флота в Средиземном море"⁴⁴.

Еще дальше пошли специалисты руководимой капитаном 2 ранга А. В. Немитцем 2-ой оперативной части МГШ, которой в том же месяце был подготовлен доклад "О политических и стратегических задачах России в вопросе проливов и Черного моря". В документе обосновывалась целесообразность сосредоточения в Эгейском море в 1915 - 1918 гг. "всего русского флота, то есть Черноморского и Балтийского (выделено мной. - Д. К.)". Что же касается обороны Финского залива и вообще балтийского побережья, то таковую, по мнению специалистов генмора, следовало возложить на "армию и Ревель-Поркалаудскую крепость со всем резервным флотом". Непременным условием успешного решения столь масштабной задачи составители доклада полагали "оборудование в Эгейском море театра и базы своему флоту в пределах, допустимых международными соглашениями вообще и союзом с Грецией в частности. Здесь придется соорудить для нашего флота плавучую базу, которая и будет стоять в греческих портах"⁴⁵.

В декабре 1913 г. вопрос о переводе в Черное море бригады балтийских дредноутов сразу по вступлении их в строй обсуждался в Морском министерстве. Более того, Григорович ставил перед внешнеполитическим ведомством вопрос о дипломатическом обеспечении их прохода через Дарданеллы и Босфор⁴⁶, ссылаясь на то, что "представители Министерства иностранных дел в сношениях с Морским генеральным штабом высказывались, что при исклю-

стр. 106

чительных обстоятельствах и в случае крайней необходимости вопрос о частичном нарушении конвенции о проливах - пропуске нашей бригады дредноутов в Черное море - мог бы быть поставлен на международно-политическое обсуждение не без надежды на успешное его для России решение"⁴⁷.

Лагерь противников чрезмерного увлечения средиземноморскими делами возглавил командующий морскими силами Балтийского моря адмирал Н. О. фон Эссен. 2(15) февраля 1914 г. он представил морскому министру рапорт, в котором обрисовал удручающее состояние вверенного ему флота и настаивал на безотлагательной покупке аргентинских и чилийских линкоров, но не для перевода их в Средиземное море, а для формирования полноценной "боевой эскадры" на главном - Балтийском - морском театре⁴⁸. 1(14) апреля Н. О. фон Эссен вновь обратился к министру, резюмировав свой рапорт выводом, согласно которому только "осуществление заграничных заказов одновременно с постройкой на отечественных стапелях новых судов" может стать единственным выходом из "настоящего положения нашей морской силы в Балтийском театре"⁴⁹.

Категорически против "средиземноморского проекта" высказался и морской агент в Турции. "Создавать Средиземноморскую эскадру ценою оголения Балтийского моря я полагаю совершенно недопустимым и ВЕЛИЧАЙШЕЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ОПАСНОСТЬЮ (выделено в документе. - Д. К.)", - писал Щеглов в декабре 1913 года. Будучи автором замысла предвоенного "плана операций" морских сил Балтийского моря, он смотрел на дело не столько с политической, сколько с оперативной точки зрения и поэтому предостерегал от перевода лучших линейных сил из Балтики: "Этим будет исключен самый главный элемент обороны и, следовательно, вся система будет основана на минном заграждении и укреплениях, то есть недостаточных и ненадежных данных, и столица вместе с Балтийскими водами будет опять в опасном и беззащитном положении"⁵⁰.

Провал попыток покупки аргентинских и чилийских дредноутов и "преждевременное"⁵¹ начало мировой войны, заставшее линейные корабли типа "Севастополь" и линейные крейсера типа "Измаил" в процессе постройки, так и не позволили вывести вопрос о формировании средиземноморской эскадры из области теоретических рассуждений. Однако возникшая в этой связи полемика в полной мере отражает многообразие взглядов на цели, задачи и формы применения сил флота в будущей войне, имевших хождение в российском военно-морском истеблишменте. По нашему мнению, такое положение стало следствием отсутствия внятных указаний со стороны высшего государственного руководства с постановкой военно-морскому флоту конкретных и выполнимых стратегических задач. Здесь же, видимо, следует искать и причину возникших в 1912 г. сбоев в оперативном планировании на Черноморском театре.

Таким образом, анализ эволюции предвоенных планов применения Черноморского флота позволяет заключить, что при сохранении неизменной цели действий, заключавшейся в завоевании и удержании господства на театре, способы ее достижения претерпели принципиальные изменения. В первые годы после окончания войны с Японией для обеспечения благоприятного оперативного режима предполагалось воспрепятствовать проникновению в Черное море неприятельского флота, будь то турецкого или коалиционного, путем захвата Проливов или блокады Босфора. При этом наступательные действия в предпроливной зоне характеризовались Морским генеральным штабом (во всяком случае, влиятельной группой операторов - сторонников "похода на Константинополь"⁵²) как "главная" и "единственная" операция и "природная задача" Черноморского флота⁵³. В последние же предвоенные годы изменение соотношения морских сил не в пользу России привело к преобладанию точки зрения о "недействительности операции закупорки Босфора"⁵⁴. В результате, как писал Щеглов, "ясная историческая цель начала все более тускнеть и, наконец, вовсе поблекла"⁵⁵. Суть "плана операций" эволюционировала от стремления упредить флот противника, то есть пресечь его вход в Черное море, к идее разгрома неприятеля в результате эскад-

стр. 107

ренного боя на позиции вблизи Севастополя. Отметим, что наши выводы вполне корреспондируются с периодизацией предвоенной "политики России в проливах", предложенной в свое время Шацилло⁵⁶.

Особого внимания заслуживают последствия снятия с повестки дня вопроса о проведении десантной операции в районе Босфора, которое было, по существу, окончательно оформлено решением Особого совещания, созванного по инициативе министра иностранных дел 8(21) февраля 1914 года. На наш взгляд, "сухой остаток" состоявшихся на совещании прений аккумулирован в словах помощника начальника МГШ капитана 1 ранга Д. В. Ненюкова: "Самая возможность десантной операции отпадает, пока наши морские силы не приобретут перевеса"⁵⁷.

Оставив в стороне общеполитические, культурно-религиозные и иные аспекты проблемы "возвращения креста на Святую Софию", отметим важное обстоятельство военно-экономического характера. Отказ от планов овладения Проливами в случае войны с Турцией неизбежно вел к прекращению российских экономических перевозок через Босфор и Дарданеллы, которые имели колоссальное хозяйственное значение. Накануне войны через Черное и Азовское моря осуществлялось 44,1 % внешнеэкономического оборота страны, причем особенно велика была роль южных морей в российском экспорте, так как именно причерноморские губернии являлись основными производителями зерна и муки - главной экспортной статьи. Не следует приуменьшать роль этого торгового пути и для российской добывающей промышленности - Донецкого каменноугольного бассейна, Кавказского нефтепромышленного и рудоносного районов⁵⁸. Достаточно сказать, что в 1913 г. через порты Черного и Азовского морей было вывезено товаров на 630,4 млн. руб., что составило 56,5 % российского экспорта⁵⁹. Зависимость экономики России от бесперебойного мореплавания через Босфор и Дарданеллы была наглядно продемонстрирована во время итало-турецкой войны 1911 г. и Балканских войн 1912 - 1913 гг., когда Проливы временно закрывались Портой. Это, как выразился Щеглов, "подняло вопль по всей России"⁶⁰. По подсчетам российского Министерства финансов, паралич хлебной торговли наносил стране ежемесячные убытки в размере около 30 млн. рублей⁶¹.

Кстати, закрытие Проливов создавало множество проблем и для союзников России. В годы мировой войны, лишившись основного источника снабжения зерном, государства Антанты вынуждены были импортировать его главным образом из США и Аргентины, что, естественно, многократно увеличивало протяженность экономических коммуникационных линий и делало их весьма уязвимыми от воздействия неприятельских военно-морских сил. Последнее обстоятельство, по наблюдению германского историка Э. Хайделя, существенно облегчило кайзеровскому флоту ведение "подводной войны"⁶². Наконец, с закрытием проливной зоны Россия лишалась наиболее удобного пути получения военных материалов от союзников.

Несмотря на очевидные последствия закрытия Проливов, весьма опасные с точки зрения обеспечения экономической безопасности государства и поддержания его способности вести войну, важность этой проблемы не была в полной мере осознана высшим государственным и военным руководством империи. По мнению военного мыслителя А. Е. Снесарева, "объяснять это придется тем, что военно-экономические работы шли путем слишком теоретического анализа, размеры и характер мировой войны предвидеть было трудно (она всех обманула) и, наконец, почти было невозможно, подвигнуть руководящие власти на полное осуществление ожидаемых военно-экономических нужд"⁶³.

Ошибочное прогнозирование масштабов и продолжительности будущей войны повлекло за собой недооценку влияния экономических факторов на ее ход и исход. В результате, как свидетельствует А. Д. Бубнов, "задача завладения Босфором для обеспечения наших морских сообщений через проливы ни правительством, ни Главным управлением Генерального штаба нашему Морскому ведомству ни в какой форме перед войной и не ставилась"⁶⁴. В самом же Морском генеральном штабе полагали возможным перевести воп-

стр. 108

рос о захвате Проливов в практическую плоскость в лучшем случае к 1918 - 1919 году⁶⁵.

Наконец, отказ от проведения заблаговременной (в мирное время) подготовки к "босфорской экспедиции" привел к тому, что в ходе войны, когда десантная операция вновь была поставлена на повестку дня, многие проблемы организационного и технического характера приняли весьма серьезный, а в некоторых случаях неразрешимый характер.

Примечания

1. ПЕТРОВ М. А. Подготовка России к мировой войне на море. М. -Л., 1926; Обзор главнейших кампаний и сражений парового флота в связи с эволюцией военно-морского искусства. Л., 1927, и др.

2. БУБНОВ А. Д. Русская морская проблема. - Зарубежный морской сборник (Пильзен). 1929. N 3, 4 - 5, 6; Почему Россия не завладела Босфором во время минувшей войны. - Зарубежный морской сборник (Пильзен). 1931. N 13; Le Probleme du Bosphor. Paris, 1935.

3. СМИРНОВ М. Краткий обзор оперативных идей, положенных в основу организации и подготовки Русского Флота к войне в период 1906 - 1914 года. - Зарубежный морской сборник (Пильзень). 1929. N 7 - 8.

4. КАЛАЧЕВ В. Стратегическая оценка возможности блокады Босфора Черноморским флотом и десантной операции в его окрестностях в войну 1914 - 1918 гг. - Морской сборник. 1926. N 7.

5. ПАВЛОВИЧ Н. Б. Введение к первому тому. В кн.: Флот в первой мировой войне. Т. 1. Действия русского флота. М., 1964.

6. ШАЦИЛЛО К. Ф. Русский империализм и развитие флота накануне первой мировой войны (1906 - 1914). М., 1968, с. 9, 10.

7. КОСТРИКОВА Е. Г. Борьба России за пересмотр статуса проливов в начале XX в. В кн.: Россия и Черноморские проливы (XVII-XX столетия). М., 1999, с. 304.

8. Российский государственный архив военно-морского флота (РГАВМФ), ф. 609, оп. 1, д. 380, л. 1; ф. р-2246, оп. 1, д. 117, л. 1об. -3.

9. СМИРНОВ М. Ук. соч., с. 69.

10. Цит. по: ПЕТРОВ М. Подготовка России к мировой войне на море..., с. 110.

11. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ), ф. 138, оп. 467, д. 461, л. 18.

12. АВПРИ, ф. 138, оп. 467, д. 250, л. 6, боб.

13. Флот в первой мировой войне. Т. 1., с. 321.

14. Журнал особого совещания по вопросу об организации десантной экспедиции на Черном море 13 июля 1912 года. - Военно-исторический журнал. 1995. N 1, с. 61, 62; КРЕСТЬЯННИКОВ В. В. Подготовка десантной операции на Босфор в конце XIX - начале XX вв. В сб.: Севастополь: взгляд в прошлое. Севастополь, 2006, с. 131 - 133.

15. КАЛАЧЕВ В. Ук. соч., с. 27.

16. АВПРИ, ф. 138, оп. 467, д. 266, л. 16об.

17. Там же, л. 8, 8об.

18. См. подробнее: КОСТРИКОВА Е. Г. Ук. соч., с. 260 - 263.

19. Сводка донесений военно-морского агента в Турции. 1909 - 1911 года. СПб., 1912, с. 38.

20. Там же, с. 33.

21. Флот в первой мировой войне. Т. 1, с. 322.

22. План предусматривал возможность использования подводных лодок не только в предпроливной зоне, но и в глубине пролива (в районе залива Золотой Рог) и даже в Мраморном море. Это обстоятельство заставляет усомниться в корректности установившейся точки зрения, согласно которой накануне Первой мировой войны подводные лодки рассматривались только как средство позиционной обороны и ближней разведки. См. подробнее: РОССИЙСКИЙ А. Я. История отечественного подводного флота в русской дореволюционной литературе. Л., 1970.

23. LANGENSIEPERN B., GULERYUZ A. The Ottoman Steam Navy 1828 - 1923. L., 1995, p. 140, 141, 158, 159.

24. Цит. по: Флот в первой мировой войне. Т. 1, с. 323.

25. Журнал особого совещания по вопросу об организации десантной экспедиции на Черном морс 13 июля 1912 года. - Военно-исторический журнал. 1995. N 1, с. 62.

26. См. подробнее: КОСТРИКОВА Е. Г. Ук. соч., с. 271 - 274.

27. Финансовые затруднения, обусловленные войнами с Италией (1911) и Балканским союзом (1912 - 1913), заставили турок отказаться от второго линкора. Однако в декабре 1913 г. Порта перекупила строящийся в Англии по заказу правительства Бразилии дредноут "Рио-де-Жанейро", переименованный в "Султан Осман I". С началом Первой мировой войны англичане реквизировали построенные для Турции линейные корабли "Решадие" и "Осман".

28. См. подробнее: ГРИБОВСКИЙ В. Ю. Линейный корабль "Императрица Мария". - Цитадель. Вып. 10(2002), с. 125.

29. ПЕТРОВ М. Подготовка России к мировой войне на море..., с. 241.

стр. 109

30. АВПРИ, ф. 138, оп. 467, д. 461, л. 4.

31. Там же, д. 322, л. 10.

32. Там же, д. 461, л. 32.

33. Там же, д. 326, л. 6.

34. Опасения российского морского ведомства и дипломатической службы по поводу усиления османского флота подогревались преувеличенными сведениями об успехах работавшей в Турции английской военно-морской миссии. В доверительном письме от 25 апреля (8 мая) 1914 г. Сазонов поручил послу в Великобритании "самым дружеским образом" просить сэра Э. Грэя "оказать влияние" на главу миссии А. Лимпуса, с тем, чтобы последний не слишком усердствовал в приведении в порядок кораблей турецкого флота и повышении боевого мастерства оттоманских военных моряков. См.: АВПРИ, ф. 138, оп. 467, д. 326, л. 12 - 14об.

35. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф. 2003, оп. 1, д. 550, л. 156.

36. КОСТРИКОВА Е. Г. Ук. соч., с. 287 - 288.

37. Там же, с. 289, 290.

38. КАЛАЧЕВ В. Ук. соч., с. 28.

39. См. подробнее: ЗОЛОТАРЕВ В. А., КОЗЛОВ И. А. Российский военный флот на Черном море и в Восточном Средиземноморье. М., 1988, с. 110, 111.

40. Цит. по: Флот в первой мировой войне. Т. 1, с. 324.

41. Цит. по: ПЕТРОВ М. Подготовка России к мировой войне на море..., с. 242.

42. Там же, с. 247.

43. ПЕТРОВ М. А. Обзор главнейших кампаний и сражений парового флота в связи с эволюцией военно-морского искусства..., с. 537.

44. АВПРИ, ф. 138, оп. 467, д. 326, л. 1 - 2об.

45. Там же, д. 309, л. 40.

46. "Состояние Балтийского флота вызывает серьезные опасения..." - Гангут. Вып. 17 (1998), с. 51.

47. АВПРИ, ф. 138, оп. 467, д. 461, л. 33.

48. За отправку закупленных "южно-американских" кораблей на Балтику еще в 1912 г. выступало и командование морских сил Черного моря. Однако, они полагали полезным в этом случае передислоцировать в Черное море из Балтики бригаду старых линкоров. Флаг-капитан оперативной части старший лейтенант И. А. Кононов предлагал сосредоточить эти корабли в Босфоре под предлогом участия в международной эскадре в связи с Балканской войной и при необходимости явочным порядком ввести в Черное море. См. подробнее: КОНОНОВ И. А. Современный боевой флот. В кн.: Пути к голгофе русского флота. Нью-Йорк, 1961, с. 126.

49. "Состояние Балтийского флота вызывает серьезные опасения..."..., с. 52 - 57.

50. АВПРИ, ф. 138, оп. 467, д. 322, л. 4, 5.

51. Российское военно-морское руководство прогнозировало начало европейской войны в 1915 или 1916 году. См.: АВПРИ, ф. 138, оп. 467, д. 303, л. 17 - 26об.

52. М. И. Каськов, Е. Н. Квашнин-Самарин, А. В. Немитц и др. См. подробнее: БУБНОВ А. Д. В царской ставке. СПб., 1995, с. 118 - 122.

53. АВПРИ, ф. 138, оп. 467, д. 356, л. 6 - 17.

54. Там же, л. 7.

55. Там же, д. 322, л. 10.

56. Шацилло выделяет три "ясно заметных этапа" российской политики в "босфорском вопросе". Первый этап (конец 1907 - весна 1909 года) характеризовался активизацией политики Санкт-Петербурга, обусловленной соглашением с Англией 1907 года. Основным содержанием второго этапа (апрель 1909 - конец 1911 года) стал "отказ от активной политики" в Балканском регионе. На третьем этапе обозначилась тенденция возвращения к силовой политике в отношении Турции, однако "изменение режима проливов" откладывалось на сравнительно отдаленное будущее (1917 - 1919 гг.) и мыслилось уже не как военное или политическое единоборство с Османской империей, а как один из актов общеевропейской войны. См. подробнее: ШАЦИЛЛО К. Ф. Русский империализм и развитие флота накануне первой мировой войны (1906 - 1914)..., с. 95 - 101.

57. АВПРИ, ф. 138, оп. 467, д. 462, л. 87.

58. КОСТРИКОВА Е. Г. Ук. соч., с. 254, 255.

59. См. подробнее: ЖЕРВЕ Б. Значение морской силы для государства. Пг., 1921, с. 12.

60. АВПРИ, ф. 138, оп. 467, д. 322, л. 6.

61. МАРТИРОСЯН Д. Г. Российско-турецкий фронт Первой мировой войны. Дис. ... канд. ист. наук. Саратов, 2006, с. 39.

62. HEYDEL E. Die Grundlagen fur die Fuhrung des Seekriegs: Der Grosse Krieg 1914 - 1918, inzehn Banden. Vierten Band: Der Seekrieg. Der Krieg um die Kolonien. Die Kampfhandlungen in der Turkei. Der Gaskrieg. Der Luftkrieg. Leipzig: Auslieferung fur den Buchhandel durch Johann Ambofius Barth, 1922, s. 14.

63. СНЕСАРЕВ А. Е. Военно-экономические перспективы Германии. - Военно-исторический журнал. 2000. N 1, с. 79.

64. БУБНОВ А. Д. Ук. соч., с. 119.

65. АВПРИ, ф. 138, оп. 467, д. 309, л. 39 - 42.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Д. Ю. КОЗЛОВ:

Комментарии: