Libmonster ID: RU-6655
Автор(ы) публикации: М. Зеленский

***

С настоящего номера "Историка-марксиста " редакция вводит в журнале новый отдел - "Трибуна" В этот отдел редакция предполагает помещать дискуссионные статьи по вопросам, требующий широкого обсуждения исторической общественности.

Мы печатаем в данном номере статью т. Зеленского, которая, трактуя актуальную проблему о формациях, в значительной своей части полемизирует со сm. А. Малышева помещенной в NN 15 и 16 "Историка марксиста" Ст. Малышева по характеру своего содержания должна была бы пойти также в дискуссионном порядке в отделе "Трибуна", поскольку в ней наряду с безусловно верными положениями и критическими замечаниями о концепции Дубровского имеются и явно неверные положения, требующие соответствующей критики

Не исчерпывает вопроса о формациях и ст. т. Зеленского. В следующих номерах редакция предполагает дать еще ряд статей на эту тему.

В этом же отделе редакция предполагает в ближайшее время печатать статьи по вопросам империализма и международного рабочего движения Редакция обращается ко всем историкам- марксистам с предложением писать в отдел " Трибуна".

В дальнейшем редакция не будет специально оговаривать дискуссионность статей, помещаемых в отделе "Трибуна".

РЕДАКЦИЯ

***

О ДВУХ "НОВЫХ" ТЕОРИЯХ ПРОИСХОЖДЕНИЯ И СУЩНОСТИ КРЕПОСТНОГО ХОЗЯЙСТВА В РОССИИ

В последнее время в русской исторической литературе снова поднят вопрос о происхождении и сущности крепостного хозяйства в России. Некоторые видят в развернувшейся дискуссии своего рода "реакцию" и уход от разработки проблем новейшей истории. Ошибочность такого воззрения вытекает из того, что рассуждающие о "реакции" не подумали над тем, не связана ли данная дискуссия о происхождении и сущности крепостного хозяйства в России с изменениями в аграрном строе нашей страны, происходящими в последние два года, и не является ли данная дискуссия выкорчевыванием буржуазных и мелкобуржуазных воззрений на крепостничество в связи с выкорчевыванием корней капитализма в сельском хозяйстве.

Вопрос о крепостничестве в русской истории стоял дважды и именно тогда, когда происходили изменения в аграрном строе России: в период реформы 1861 г. и в период перед 1905 г, то было время, когда происходила ломка крепостничества и вырастал капитализм. И он стал вновь перед историками теперь, когда происходит выкорчевывание корней капитализма и когда крестьянство повернуло в сторону социализма. Вопрос о происхождении и сущности крепостного хозяйства стал неслучайно и потому, что среди некоторых звеньев историков-марксистов, не говоря уже о тех, кто "тянется" к историкам-марксистам 1 , господствуют, оказывается, на эти вопросы


1 См напр. статью Грекова, Происхождение крепостного права в России, в сб. ленинградского Института истории "Крепостная Россия", Гиз, 1930.

стр. 130

взгляды буржуазных и мелкобуржуазных историков Разбить буржуазные и мелкобуржуазные взгляды на аграрный строй России в прошлом и дать марксистско-ленинскую оценку историческому прошлому России - такова одна из задач развернувшейся дискуссии. В ходе" обсуждения вопросов о феодализме и крепостничестве, поставленных Дубровским, ясно обнаружилось, что по вопросу о происхождении и сущности крепостного хозяйства нет единого мнения. Это видно хотя бы из той дискуссии, теперь уже опубликованной2 , которая велась в Институте красной профессуры вокруг книги т Дубровского "К вопросу о сущности "азиатского" способа производства, феодализма, крепостничества и торгового капитала". Выступление в "Историке-марксисте" Малышева со статьями "О феодализме и крепостничестве", заострившего вопрос о сущности крепостного хозяйства, еще больше подтверждает необходимость продолжения обсуждения поставленных вопросов.

На двух "новых" теориях о происхождении и сущности крепостного хозяйства в России я и хочу остановиться в данной статье.

ТЕОРИЯ ДУБРОВСКОГО О ПРОИСХОЖДЕНИИ КРЕПОСТНИЧЕСТВА КАК ОТРЫЖКА ВЗГЛЯДОВ КЛЮЧЕВСКОГО

Дворянский историк XVIII в, Татищев, разбираясь в бумагах Государственного архива, случайно натолкнулся на указ 1597 г. о пятилетней давности сыска беглых крестьян. Тогда же Татищев высказал догадку о том, что очевидно в 1592 г. появился царский указ о прикреплении крестьян. Таким образом возникновение крепостничества в России было помечено точной датой и главное объяснялось произволом государственной власти - самодержавия. Нет сомнения в том, что Татищев в то время еще не знал гегелевского "демиурга истории", а вместе с тем выставляя самодержавие как творца крепостничества, он предвосхитил гегелевское обоснование "всесилия" прусского абсолютизма XIX в.

Высказанное Татищевым не оказалось заброшенным и забытым, а заняло в русской исторической литературе основное и решающее место. Оно вместе с тем явилось пробным камнем для каждого вступающего в "мир" историка. В XIX в. в связи с крестьянской реформой вопрос о возникновении крепостничества впервые подвергся широкому обсуждению. Погодин попытался было дать отвод самодержавию как "сочинителю" крепостничества. Свою статью, написанную в 1855 г., Погодин кончал следующим выводом: "Ничто у нас не сочинялось, а только развивалось и видоизменялось из первоначальных отношений, до переворотов петрова времени"3 . Такое заключение не импонировало большинству историков. Против Погодина выступили Костомаров, Беляев и др. В результате и на сей раз татищевская догадка была утверждена и притом обложенная грудой фактического материала. Крестьяне на Руси были закрепощены самодержавием, оно же их может и раскрепостить - такова немудрая мысль, обосновываемая тогда Беляевым и др.

В 1885 г. на страницах "Русской мысли" выступил со статьей Ключевский, заострив критику против немецкого историка Энгельмана, написавшего в своей работе "История крепостного права в Рос-


2 "Против механистических тенденций в исторической науке", Гиз, 1930.

3 "Журнал МНП", 1855, декабрь.

стр. 131

сии", что "прикрепление к земле произошло вдруг, без всякой предварительной подготовки; оно явилось косвенным следствием одного правительственного распоряжения"4 . Привлекши новый архивный материал, Ключевский подверг критике как тезис о прикреплении к земле, выдвинув прикрепление к личности землевладельца, так и тезис о том, что прикрепление крестьян "произошло вдруг" в силу одного правительственного распоряжения". Критикуя Энгельмана, Ключевский выдвинул теорию неоплатной задолженности крестьян, благодаря коей и произошло по его мнению закрепощение крестьян. Внешне материалистическая постановка вопроса Ключевского, отражающая идеологию промышленного капитала XIX - XX вв., оказалась не менее живучей, чем татищевская догадка5 . Вслед за Ключевским теорию задолженности крестьян как главной причины закрепощения крестьян развивал Рожков, а самое последнее время она оказалась приемлемой уже для историка-марксиста Дубровского и притом для обоснования крепостничества как особой общественно-экономической формации с особым, только ему присущим, способом производства и производственными отношениями.

Что Дубровский в конце концов скатился к Ключевскому, показывает заключение, сделанное им по вопросу о причинах закрепощения крестьян. На с. 118 своей книги Дубровский пишет: "Разоряемый торговлей и ростовщическим капиталом крестьянин должен был закабаляться за помещиками, брать у них в ссуду скот, инвентарь или непосредственно в натуре, или брать деньги на приобретение. Именно эти ростовщические сделки закабаляли крестьян, постепенно превращая их в крепостных"6 .

Если для примера возьмем Россию, то не может быть спора о том, что помещики, и особенно монастыри, кабалили крестьян. Это было в XIV - XVI вв. и позже, вплоть до второй половины XIX в. Но считать, что ссуда, а по терминологии псковской судной грамоты 1397 г. - "покрута", в виде скота, инвентаря, "семенами-сменами" или деньгами, была решающим и основным в закрепощении крестьян, это значит не придерживаться учения Маркса, Энгельса и Ленина, а оказаться в "плену" у Ключевского, Рожкова. В самом деле, как ставили вопрос о закрепощении крестьян "фактически, а не на основании закона" Маркс, Энгельс и Ленин? Для всякого понятно, что неразумно говорить о закрепощении крестьян тогда, когда существовал патриархально- родовой строй. Подневольное положение указывает на существование классов, на то, что в обществе появился класс эксплоататоров, живущий за счет другого, эксплоатируемого класса. Класс эксплоататоров для господства должен иметь такую основу, на которой и явилась возможность подчинить себе эксплоатируемый класс.


4 "История крепостного права в России", с. 45.

5 В последнее время "татищевская догадка" в своеобразной форме нашла отражение в работах Грекова по вопросу о происхождении крепостного права в России. Как эклектик Греков, с одной стороны, пытается объяснить факт происхождении крепостного права материалистически, а с другой стороны, упорно проводит мысль, что "закон о заповедных годах (1581 г. - М. З .) перерезал историю русского крестьянина довольно решительно на две части..." (см. "Известия Академии наук СССР" N 1 - 2, 1926, с. 84). По Грекову "две части" означают, что до закона 1581 г. крестьяне имели "в Юрьев день свободный выход и принадлежали, кому захотят", а закон 1581 г. запретил крестьянский переход и тем самым "перерезал историю русского крестьянина" с его свободой.

6 Дубровский, к вопросу о сущности "азиатского" способа производства, феодализма и т. д. М, 1929, с. 118 (разрядка моя - М. З.)

стр. 132

Этой основой господства как в эпоху феодализма, так и в эпоху крепостничества является владение землей. "В феодальную эпоху, - читаем у Маркса, - высшая власть в военном деле и в суде была атрибутом земельной собственности" 7 . Феодал стал господином и подчинил себе крестьян тогда, когда он стал действительным владельцем земли, собственником условий производства". Крепостник-помещик стал господином положения тогда, когда "вся земля данной единицы земельного хозяйства, т. е. данной (его, крепостника-помещика - М. З.) вотчины, разделялась на барскую и крестьянскую", причем последняя являлась наделом крестьянину или, как выражался Ленин, "натуральной заработной платой". Не подлежит сомнению, что Маркс и Ленин основой господства феодалов, крепостников-помещиков считали в первую очередь не то, что они могут производить и производят ростовщические сделки, тем самым закабаляя крестьян, а владение землей; при этом, как указывал Маркс, "безразлично, будет ли земельным собственником частное лицо или государство". Если бы Дубровский "непосредственные отношения господства и подчинения" при феодализме и крепостничестве выдержанно рассматривал, исходя из факта владения землей, принадлежащей частным ли земельным собственникам или государству, он безусловно, во-первых, не рассматривал бы феодализм и крепостничество как особые общественные формации и, во-вторых, не попал бы "в плен" к Ключевскому. Достаточно напр., сопоставить вывод Дубровского и Ключевского о том, что "ростовщические сделки закабаляли крестьян, превращая их в крепостных", со следующим положением Маркса о возникновении крепостничества: "Труд свободных земледельцев на их собственной земле, находившейся у них в общинном владении, превратился в барщинный труд на людей, отнявших их общую собственность. Вместе с тем развились немедленно и крепостные отношения, существовавшие однако лишь фактически, а не на основании закона" 8 , - как отчетлива вырисовывается отличие постановки Дубровского от постановки Маркса.

Именно в факте разграбления общинных земель, присвоения этой земли феодалами, дворянами, духовенством, видели Маркс и Энгельс основу феодальной и крепостной эксплоатации крестьян, бывших "свободных земледельцев на их собственной земле".

"Марка, - писал Энгельс, - погибла от разграбления почти всей крестьянской земли как поделенной, так и неделенной, от разграбления, произведенного дворянством и духовенством при благосклонном содействии владетельных особ". Однако, производя разграбление общинных земель, грабители отбирают у свободных земледельцев "их общую собственность", не уничтожая общину (марку) как форму производства в земледелии. Землевладельцы и государство докапиталистического общества используют общину как аппарат для выколачивания прибавочного продукта и налога в пользу государственной власти.

Как происходит процесс разграбления общинных земель и какие при этом складываются отношения между землевладельцами и свободными земледельцами, ответ на это дает Энгельс в той же статье "О немецкой марке". "С одной стороны, - пишет он, - бедствия от


7 Маркс, "Капитал" т. I, изд. Гиз. 1923, с. 310.

8 Там же, с. 189.

стр. 133

набегов норманнов, вечные войны королей и междоусобица великих мира сего вынуждали свободных крестьян одного за другим искать себе высокого покровителя, с другой стороны, алчность этих самых великих мира сего жадность церкви ускорили этот процесс: хитростью, обещаниями, угрозами, силой они подчинили своей власти еще больше крестьян и крестьянские земли. В том и в другом случае крестьянская земля превращалась в господскую и самое большее передавалась крестьянам в пользование за оброк и барщину9 .

Итак, устанавливая, что фактом разграбления общинных земель феодалы подчиняли себе свободных земледельцев, передавая им в пользование бывшую их собственность, землю, Маркс и Энгельс при этом указывали, что за пользование этой землей крестьяне должны были нести оброк или барщину.

Нам кажется, что после прямых указаний Маркса и Энгельса о том, что крестьяне становились крепостными тогда, когда земля, ранее бывшая их общей собственностью, стала противостоять им как условие производства, принадлежащее землевладельцу, вряд ли нужно доказывать, что теория Дубровского о закрепощении крестьянства как результате развития ростовщического капитала ничего общего не имеет с марксистско-ленинским учением. Эта теория - дань буржуазной историографии. Умерла старая царская Россия. Умер и Ключевский, один из ее идеологов. Но оказывается, не умерла еще его "теория", хотя и была разгромлена. Вслед за Рожковым она воскрешается теперь Дубровским.

Неслучайно у Дубровского и то, что крестьянин феодальной общественной формации выглядит свободным, а крестьянин "крепостнической общественной формации" несвободным, закрепощенным. По его мнению крестьянин эпохи феодализма отличается от крестьянина эпохи крепостничества не меньше, чем этот последний от крестьянина эпохи капитализма. Корни этой "философии" тоже исходят от Ключевского. Только Дубровский пытался обосновать это, исходя "з различия форм эксплоатации крестьян в докапиталистический период. Можно смело сказать, что именно на основе различных форм ренты, на основе продуктовой и отработочной ренты и построил он особые общественно-экономические формации - феодализм и крепостничество.

Что это так, показывает нижеследующее определение Дубровского: "Если преобладает, - пишет он, - рента продуктами в сочетании с тем способом производства, о котором говорилось выше, значит в данной стране преобладает феодализм, если преобладает рента отработочная, барщинная система, - значит в данной стране господствует крепостничество"10 .

Итак, о наличии феодальной или крепостнической формации мы должны судить по тому, преобладает ли продуктовая или отработочная рента. При этом основным содержанием феодальной общественной формации по Дубровскому служит продуктовая рента, а крепостнической общественной формации - отработочная рента* Дубровский считает, что его учение о двух указанных формациях


9 Энгельс, Развитие социализма от утопии к науке, ст. о "Марке", с. 90.

10 Дубровский, с. 103, см. также с. 50.

стр. 134

докапиталистического общества основано "целиком на учении Маркса, Энгельса и Ленина". Это он пытается подтвердить между прочим, беря учение Маркса о различных формах ренты, изложенное во 2-й части III тома "Капитала". Но должно заметить, что приводя цитаты из этой главы "Капитала", Дубровский упустил из виду одно, что Маркс и Энгельс считали и продуктовую и отработочную ренту выражением феодальной общественной формации. Маркс указал, что "превращение отработочной ренты в ренту продуктами, рассматривая дело с экономической точки зрения, ничего не изменяет в существе земельной ренты". Даже при денежной ренте "базис этого рода ренты, хотя она приближается к своему разложению, все еще остается тот же, как при ренте продуктами"11 .

Маркс не считал возможным на основе различия между продуктовой и отработочной рентой строить особые общественно-экономические формации, потому что он, как и Энгельс, считал, что при наличии собственности на землю, принадлежащую классу землевладельцев и являющуюся основой его господства, крестьяне будут обязаны за пользование землей платить землевладельцам ренту, при этом безразлично, будет ли это продуктовая или отработочная или даже денежная рента.

У Дубровского же иная постановка, логически вытекающая из его посылки закрепощения крестьян. Если у Маркса в теоретическом анализе отработочная рента стоит на первом месте, то по Дубровскому она должна обязательно быть на втором месте, потому что ее появление, ее происхождение он мыслит только на основании развития торгово-ростовщического капитала. Поэтому-то у него и получается коренное отличие ренты продуктами от ренты отработочной, чего мы не находим ни у Маркса, ни у Энгельса.

Оброку и барщине Маркс и Энгельс не придавали решающего значения, а судили о наличии продуктовой или отработочной ренты, исходя из того факта, что в феодальную эпоху земля противостоит крестьянину как условие производства, а собственником ее является феодал, крепостник-помещик. Это видно из возражения Энгельса, сделанного Генри Джорджу в 1887 г.

"В средние века не освобождение народа от земли, а напротив прикрепление его к земле было источником феодальной зависимости. Крестьянин сохранял свою землю, но был привязан к ней в качестве крепостного и был обязан платить землевладельцу трудом или продуктом".

Достаточно сопоставить это указание Энгельса, что крестьянин в средние века "был обязан платить землевладельцу трудом или продуктом" с его же указанием, что после отобрания у крестьян их общей собственности на землю, эта земля "передавалась крестьянам в пользование за оброк и барщину", как становится ясным для каждого, что как продуктовая, так и отработочная рента являются выражением одной феодальной общественной формации, а не двух формаций: феодализма и крепостничества, как это представляет Дубровский.


11 Маркс, Капитал, Гиз, 1928, т. III, ч. 2, с. 269, 272.

стр. 135

ТЕОРИЯ ДУБРОВСКОГО В СВЕТЕ ФАКТОВ ИСТОРИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ РОССИИ В XIV - XVIII вв.

После разбора "общетеоретических выводов" Дубровского о происхождении крепостничества обратимся к рассмотрению фактов конкретной русской истории, относящихся к докапиталистическому ее периоду, который по мнению Дубровского и служит блестящим обоснованием его "теории".

Нам уже известно, что Дубровский выводит существование той или иной формации из преобладания одной из форм ренты. По этому признаку он и разделяет, историю России на периоды. Так как "в XIV - XVI вв. как преобладающая форма была рента продуктами и лишь частично денежная и в незначительной дозе отработочная", то следовательно, по Дубровскому мы имеем дело с феодальной общественно-экономической формацией. С конца XVI в. "развилась отработочная рента, как преобладающая и наиболее типичная для данной эпохи форма; феодальная общественная формация уступила место крепостничеству, как общественной формации". "В XIX в. с распадом крепостничества отработочная рента начинает уступать место ренте продуктами, денежной ренте и, наконец, ренте капиталистической", и на смену крепостничеству пришел капитализм, как общественно-экономическая формация 12 .

В двух первых случаях прилагательное "преобладающая" очевидно понадобилось Дубровскому для того, чтобы предупредить критиков с фактами о наличии отработочной ренты в XIV - XVI вв., которое признается самим Дубровским "в незначительной дозе". Это же словечко "преобладающая" нужно понимать как выражение, подчеркивающее, что господство продуктивной ренты в XIV - XVI вв., исключало отработочную ренту как систему.

Можно смело утверждать, что только благодаря незнанию фактов конкретной русской истории XIV - XVI вв. можно говорить об единичных фактах или незначительной доле отработочной ренты. В указанный период русский феодальный строй характеризуется не только преобладанием ренты продуктами, но и наличием отработочной системы, а в XVI в. развитием денежной ренты, стремящейся "преобладать" над обеими, ранее развившимися рентами.

Чтобы в этом убедиться, надо обратиться к рассмотрению действительного положения дела в XIV - XVI вв. на Руси.

Для этого возьмем русскую боярщину как ячейку феодального общества. Нам нет надобности брать целый удел или какое-либо княжество, ибо давно уже было установлено буржуазными историками, как напр. Павловым-Сильванским, что не только по своему социально- экономическому содержанию, но нередко и по территории удельное княжество не отличается от боярской вотчины. Последние были нередко такими же обособленными и независимыми владениями, как и мелкие уделы князей Андомских или Вадбольских. "Богатый боярин-вотчинник почти не отличался по существу владельческих прав от мелкого владетельного князя..."13 .

Мы не будем также останавливаться на характеристике процесса складывания боярщины, так как вряд ли это будет представлять интерес, потому что на Руси процесс разграбления общинных земель поч-


12 Дубровский, с. 50, примечание, с 60, 97

13 "Государевы служилые люди", СПБ 1898, с 18.

стр. 136

ти ничем не отличается от Запада, как это отчетливо сформулировано у Энгельса в его статье о "немецкой марке". Мы постараемся остановиться на том, что же собой представляла боярщина в XIV - XVI вв. Ответ на этот вопрос дают писцовые книги по Великому Новгороду, по Тверскому и Московскому уездам и монографии, основанные на разработке материалов писцовых книг.

Как правило, боярская вотчина включала в себя ряд сел и деревень, которые составляли одну или несколько волостей. В одном из сел находился боярский двор, во дворе дом, в котором живет сам владелец-вотчинник. Тут же около боярского двора ютятся дворы слуг владельца вотчины и его холопов. "Слуги вольные", к числу которых относились: псари, ловчие, конюха и т. д., владели землей и составляли нечто похожее на "молодую дружину" Киевской Руси. Холопы были различных категорий: полные, кабальные, докладные и т. д. В исторической литературе холопам уделено очень много внимания. Большинство историков считает холопов рабами. Однако при внимательном рассмотрении холопства, оно не может быть отнесено к рабству.

Вот например, категория холопов докладных. К их числу относятся: ключники, тиуны, приказчики, посельские, которые собирали с крестьян оброк и назначали крестьян на барщину. Но эти холопы-"рабы", оказывается, не только собирали с крестьян оброк в пользу князя и назначали крестьян на барщину, но и сами владели участками земли и имели "дворы своих людей", которые были им обязаны оброком.

В Новгородской области "ключники обыкновенно вели сравнительно большое хозяйство". О ключниках и тиунах известно со времен "Русской Правды", что они не только вели хозяйство бояр, но и судили крестьян. Ключник Анбал во время княжения в Ростово-Суздальской земле Андрея Боголюбского, по словам летописца, "ключ держал у своего дома и во всем ему князь волю давал". Каждый тиун, холоп по докладу, "был синонимом грабителя населения, человека алчного, у которого нет правосудия". Спрашивается, разве раб мог бы владеть землей и крестьянами и являться грабителем населения, творящим суд. Нет, когда речь идет о докладных холопах, это значит, что мы имеем дело с общественной категорией лиц, находящейся на лестнице класса эксплоататоров.

Возьмем другую категорию холопства, так называемых деловых людей. О некоторых из них мы узнаем по грамоте княгини Оксинии Федоровой, жены Плещеева, данной в 1514 г. ее зятю, князю Ив. Вас. Оболенскому, которому она передает "в приданое за своею дочерью, за Настасьей"... "деловых людей: хамовник.. да конюх... скатерницу... да тонкопрядицу... да убрусную девку"14 . Это показывает, что деловые холопы представляли дворовых людей по ремеслу. Однако будучи ремесленниками, деловые люди имели надел земли, которую сами обрабатывали, а также и брали ссуду у землевладельцев "животиной". "А у которых моих (людей), и у конюхов, и деловых людей коровы и всякая животина, и в то у них не вступаются ни во чтож" - читаем в духовной книге князя Дм. Ив. Плещеева15 .

Так что и эту категорию холопов считать рабами невозможно. Это одна из групп людей, которая должна быть отнесена к классу


14 Дьяконов, Акты тяглого населения в. II, N 2, с. 2.

15 "Акты Фед. Чеховского" N 94, с. 276.

стр. 137

крестьянства. В этом мы еще больше убеждаемся, если возьмем холопов страдных, которые "получают от землевладельца известный участок земли". С надела страдник должен давать господину свой земледельческий сбор, но часть участка служит средством его собственного содержания. Холоп-страдник - это только юридическое название, а в действительности - это крестьянин.

В "Коммунистическом манифесте" Маркс, характеризуя классы средних веков, отмечал, что "в каждом из этих классов (феодального общества - М. З .) существуют еще особые подразделения". Ленин в "Развитии капитализма в России" указывал на существование в России как пережитка феодализма различных категорий крестьянства.

Холопы на Руси XIV - XVI вв., отнесенные буржуазными историками к рабам, на самом деле являлись лишь различными категориями разных классов русского официального общества того времени.

После этих необходимых замечаний о холопстве в древней Руси, продолжим характеристику боярщины.

Вокруг села, являющегося центром боярской вотчины, были разбросаны села и деревни, в которых жили крестьяне, занимающиеся земледелием, соединенным с домашней промышленностью, и входящие в ту или иную волость. В волость они тянули разметы и разрубы, вотчиннику были обязаны продуктом или трудом, ключникам, приказчикам и др. давали ключничьи, посельничьи и др. пошлины.

Буржуазные историки типа Ключевского считали, что отношения крестьян к землевладельцам вытекали не из факта наделения землей крестьян, а из их долгового обязательства, поэтому "крепостной, - делал вывод Ключевский, - был крепок землевладельцу не потому, что был прикреплен к его земле, он всегда мог быть оторван от земли, а именно потому, что был крепок только землевладельцу"16 .

Не так давно Веселовский, исходя из личного закрепощения, а не из прикрепления крестьян к земле, обосновывал происхождение иммунитета на Руси. "В древнейшее время, - пишет он, - различные формы долговой и служебной зависимости, сопровождаемые подсудностью зависимых людей господину, послужили почвой для возникновения и развития иммунитета". "Самые глубокие корни иммунитета имели не земельный, а личный характер, вытекали из личных отношений сильных к слабым"17 .

Эта "теория" буржуазных историков не имеет ничего общего с марксизмом. Выше мы приводили точку зрения Маркса, говорящую о том, что "в средние века высшая власть в военном деле и суде была атрибутом земельной собственности". Именно владение землей является основой господства землевладельцев. Отобрав от общины право собственности на землю, феодал предоставлял крестьянам их же землю, за пользование которой они были обязаны трудом или продуктом, оброком или барщиной, или тем и другим в одно и то же время.

Московская Русь подтверждает эти выводы Маркса и Энгельса.


16 Ключевский, Опыты и исследования, ст. "Происхождение крепостного права в Россия", с. 191 - 192.

17 Веселовский, К вопросу о происхождении вотчинного режима, изд. "Ранион", с 20, 23 (разрядка моя - М. З ).

стр. 138

Из порядных, кои сохранились от XIV - XVI вв., нередко встречаются такие, в которых крестьянин рядился "на старую свою деревню", за что обязывался давать оброк продуктами, деньгами и отбывать барщину. Вот например порядная крестьянина Федора Кононова от 1556 г., порядившегося в Вежитцкий монастырь "на старую свою деревню, на обжу земли с четвертью, а давати ему (монастырю - М. З .) с той деревни, оброк у... хлеба, ржи и овса 5 коробов в новую меру с года на год и из леса пятый сноп, а денежная дань по книгам давати, а тиунские и ключничьи пошлины и посельничьи давать по старине, как иные крестьяне дают, и иные разметы всякие давати по грамоте по волостной, а на дело монастырское ходити, как и прочие крестьяне ходят" 18 .

Тут перечислены и оброк натурой, и оброк деньгами, и барщина и все это за пользование "своей старой деревней", где "обжа земли с четвертью".

Однако было бы неверно, если бы мы источник обязанностей крестьян по отношению к землевладельцам свели исключительно на пользование землей и не придали значения другим средствам производства, которыми землевладелец наделял крестьян, тем самым закабаляя их.

Ленин писал, что землевладельцы со времен "русской Правды" кабалили смердов. Что это так, показывает тот пункт "Русской Правды", из которого видео, что релейный закуп брал у землевладельца лошадь и борону, как подмогу. Из Псковской судной грамоты 1397 г. известно о существовании в то время в Псковской земле так называемой "покруты", за пользование коей от землевладельца крестьяне обязаны были "обрабатывать землю последнего и отправлять другие работы на господина, какие он найдет нужным по хозяйству". А из 103 крестьянских договоров, записанных в Новгородских крепостных книгах, 86 заключены с получением "ссуды" от хозяев19 .

О существовании ссуды в Московской Руси XIV - XVI вв. имеется немалое количество сведений. Например в 70-х годах XVI столетия 70% крестьян Кирилло-белозерского монастыря брали ссуду у монастыря "семенами-сменами" для посева20 .

И князь Дмитровского удела Юрий Васильевич, умирая, в своей духовной от 1472 г. пишет: "А что моего хлеба заемного в людях, а тот хлеб тем и есть, за тем, что будет того хлеба"21 . В духовной же великого князя Михаила Андреевича Верейского от 1486 г. уже речь идет не о хлебе, а о животине, "что у страдных у моих людей"22 . Встречаются факты, когда землевладелец предоставляет крестьянину "хором"... пол-избы, да пол-прируба, да половинка сенника и подклеть, да пол-мякинницы..." 23 .

Наряду с "подмогой средствами производства землевладельцы, особенно монастыри, ссужали крестьян деньгами. "А что о моих деньгах во всех моих селах за крестьяне" писали завещатели, поручая


18 АЮ N 177, с. 195 - 196.

19 "Энц словарь Брокгауз и Эфрон" п/т 32, Милюкова "Крестьяне", c. 679.

20 Ключевский, Опыты и исследования, с. 228.

21 "Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей", под ред. Кизеветтера, с. 72.

22 Там же с. 79.

23 АЮ N 187, c. 200, 1596 г.

стр. 139

или собрать их все, или половину отдать крестьянам, или оплатить долги.

Громадное количество фактов о "ссуде", "подмоге", относящихся к XIV - XVI вв., как будто должно служить подтверждением теории Ключевского и Дубровского о закрепощении крестьян. Однако не нужно забывать, что речь идет о "подмоге", о "ссуде", как об элементах, способствующих, а не о решающих. Решающим же оставалось пользование той "мягкой" обработанной землей, право собственности на которую имел землевладелец.

Позиции Дубровского действительно могли бы быть сильными и крепкими, если бы "подмога" и "ссуда" были распространены только в XIV - XVI вв.

Но дело в том, что факты "ссуды" крестьян скотом, "семенами-еменами" и др. средствами производства относятся не только к периоду "времен Русской Правды" до XVI в., но и к XVII - XVIII вв., т. е. к "крепостнической общественно-экономической формации", когда крестьяне вместе с наделом землей получали "сверх того и другие средства производства - напр., лес, иногда скот и т. п." (Ленин), Поэтому считать, что крепостничество в России явилось постепенна в процессе закабаления крестьян помещиком благодаря ссуде скотом, инвентарем или непосредственно в натуре, или деньгами, как это представляет Дубровский, можно только будучи "в плену" взглядов Ключевского, изложенных им в его статье "Происхождение крепостного права в России".

Крестьянин становился обязанным по отношению к землевладельцу продуктовой, отработочной или денежной рентой главным образом потому, что он добывал средства к жизни на земле, данной ему землевладельцем, а не потому, что он получал "ссуду".

Установив, что на Руси, как и на Западе, основой господства феодалов являлось владение землей, а крестьянин за пользование землей, ранее принадлежавшей общине, обязан был оброком и барщиной, обратимся к разбору тезиса Дубровского, на основе которого и построены им феодальная и крепостническая формации. Как известно, этот тезис утверждает, что в Московской Руси в XIV - XVI вв. было господство ренты продуктами (при наличии некоторой доли отработочной и денежной ренты), а с конца XVI в. - господство отработочной ренты при наличии одновременно некоторой доли ренты продуктами и денежной. Спору нет, что, начиная с XVII в., в России господствовала отработочная рента, но это отнюдь не означает, что до XVI в. мы имели "долей", "частично" отработочную ренту. Нам представляется, что Дубровский для подтверждения господства продуктовой ренты в России взял неудачно XIV - XVI вв., так как эти века характеризуют собой наибольший переплет форм рент: продуктовой, отработочной и денежной.

Беря конец XVI в, как время оформления крепостничества в качестве особой общественно- экономической формации, Дубровский тем самым показал себя жертвой буржуазной концепции русского исторического процесса, все еще сильно довлеющей в головах историков, даже считающих себя марксистами.

Для буржуазных историков нужно было поддерживать положение о происхождении крепостничества в XVI в., так как этим самым иллюстрировался внеклассовый характер русского самодержавия будто бы закрепостившего в конце XVI в. крестьян. В угоду схе-

стр. 140

ме попирались факты, хорошо известные некоторым из них и даже в иных случаях используемые. С некоторыми буржуазными историками случался и такой конфуз, что, приведя факты существования отработочной системы, они тем не менее твердили, что крепостничество в России возникло в конце XVI в. - по велению государева указа. Сошлемся хотя бы на Беляева, выпустившего в момент реформы 1861 г. работу "Крестьяне на Руси". Основное, что хотел доказать Беляев; - это свободное состояние крестьян до XVI в. и крепостное состояние, начиная с конца XVI в.24 . А между тем в той же работе в ряде мест он вынужден был делать выводы о том, что крестьяне до XVI в., начиная со времени Киевской Руси, должны были за пользование землей и ссуду не только "платить господину условленную часть плодов, но и отправлять другие работы на господина, какие он найдет нужным по хозяйству".

И действительно, если по-настоящему рассмотреть обязанности крестьян по отношению к феодалам, начиная со времени "Русской Правды", то даже и на основании тех фактов, которыми мы в настоящее время располагаем как "наследством" от буржуазных историков, можно будет сделать вывод, что и до XVI в. крестьяне были обязаны не только рентой продуктами, но и барщиной, что не только "господствовала" рента продуктами, но существовала и отработочная рента как система.

Проследим факты, указывающие на существование отработочной ренты как системы.

В Киевской Руси "ролейные закупы садились на чужой земле, обрабатывали ее частью на себя, частью на господина и несли некоторые другие обязанности, как напр., должны были загонять скот на господский двор, принадлежащий землевладельцу" 25 .

Из Псковской судной грамоты 1397 г. также знаем, что "серебренники" (крестьяне) обязаны были не только обрабатывать землю землевладельцев, но и отправлять другие работы. В Новгородской земле крестьяне привлекались к "обработке монастырских лугов и пожен" и косили сено на лугах феодалов в их пользу26 .

О существовании отработочной системы в Московской Руси XIV - XVI вв. свидетельствует ряд фактов. Обычно для иллюстрации существования барщины в XIV в. приводятся факты из уставной грамоты Константиновского монастыря. В грамоте этой, написанной в 1391 г., говорится, что крестьяне обязаны "церковь наряжати, монастырь и двор тынити, хоромы ставити, игуменов жеребий весь роли изгоном вспахать, засеять, сжать и свести, сено косить десятинами и на двор привезти; ез (рыбу в загонах) бити и вешний и зимний сады оплетать и неводом ходить, пруды прудить, бобров осенью ловить, на Великий день и на Петров приходить к игумену с подарками; к монастырскому празднику привозить яловицу; рожь молотить, хлеб


24 "Он писал свою книгу "Крестьяне на Руси", когда решалась великая реформа освобождения крестьян, и ему надо было доказать, что крестьяне в древности долгое время были свободны. Он говорил это тенденциозно, по политическим соображениям". Таков отзыв о книге Беляева кадета-историка Павлова-Сильванского (Феодализм в древней Руси, с. 200). Да, Беляев действительно писал "тенденциозно, по политическим соображениям", исходя из своих классовых интересов. Но зачем это теперь понадобилось т. Дубровскому повторять "зады" Беляева?

25 "Энц. словарь Брокгауз и Эфрон", т. V ст. "Барщина", с. 132.

26 Никитский, Очерки экономического быта Великого Новгорода, с. 63.

стр. 141

печь, солод молоть, пиво варить, рожь на семена молотить, лен прясть, невода снаряжать, а если игумен приедет в село на братщину (на храмовой праздник), то сынцы дают игуменовым коням по зобне овса" 27 .

В приведенной грамоте подробно перечислены крестьянские повинности по отношению к монастырям, подробно перечислены различного рода барщинные работы, которые в порядных и грамотах других монастырей обычно указаны в лаконической форме, "на дело монастырское ходити, как и иные крестьяне ходят" или "монастырское сделье всякое делати и страда монастырская всякая со крестьяны страдати".

Но не только барщинные работы несли крестьяне, жившие на монастырских землях. Барщинным трудом были обязаны также и крестьяне, жившие на землях князей и бояр. Из различного рода документов, относящихся к периоду 1361 - 1578 гг., т. е. к тем XIV - XVI вв., о которых речь идет у Дубровского, нам известны факты барщинных работ, которыми были обязаны крестьяне не только духовных, но и светских феодалов; работы эти следующего рода: постройка княжеского двора, наместникова двора, волостелева двора, пахота в княжеских селах, косьба княжеского сена, молотьба его хлеба, копание прудов для князя, колка и возка льда, возка камня" дров, лесу, забивание еза, ловля бобров и др., т. е. примерно то же самое, что имеется в грамоте Константиновского монастыря от 1391 г.28 .

Особенно необходимо обратить внимание на жалованные грамоты князей этого периода. Как правило, князь, давая жалованную грамоту, перечислял на ряду с селами, деревнями, пашнями, пустошами и те обязанности крестьян, которые ему "не надобе".

Почти во всех грамотах встречается указание, что "не надобе... ни подводы... ни сена, моего не косят..."; часто упоминается освобождение от "городового дела".

Достаточно напр. перелистать недавно вышедший сборник "Памятники социально-экономической истории Московского государства", где собраны жалованные грамоты князей великих и удельных, данных Троицко-сергиеву монастырю за время XIV - XVI вв., и мы убеждаемся, что там, где речь идет в жалованных грамотах о праве монастыря владеть селами, деревнями, пустошами (т. е. землей), обязательно встречается указание на "ненадобе князю" с крестьян или подвод, или городового дела, или "сен моих не косят".

Вот тарханно-несудимая грамота великого князя Василия Дмитриевича от 1392 г. за N 2 на пустоши Мясищевские в Переяславском уезде. Великий князь разрешает монастырю сзывать на те пустоши крестьян "и тем людям пришлым, на десять лет, не надобе моя дань, ни писчая белка, ни ям, ни подвода, ни иная никоторая пошлина". А в грамоте за N 6 от 1425 - 1427 г. великий князь Василий Васильевич пишет о крестьянах, что им "сен моих не косити, ни городное дело делати".


27 ААЭ I, N 11.

28 ААЭ I, N 5, 9, 56, 136, 158, 261; АИ, т. I. N 200; ,Акты до юр. быта, I. N 31, XII; Доп, к АИ, I, N 17, 193; Калачев, Писцовые книги, II, 415; "Акты тяглого населения" II, N 8, 16.

стр. 142

О тех же барщинных повинностях, от которых освобождал князь крестьян, сидевших на земле монастыря, имеется указание в грамотах за N-13, 16, 19, 22 и т. д.

Заметим, что когда речь идет о подводах, нельзя понимать это только как поставку лошадей для перевозки хлеба, сена и т. д., в понятие подвода входило в то время и перевозка "в пользу князя" по рекам и озерам: на лодках, ботах. Но это разъяснение не изменяет основной сути, заключающейся в том, что крестьянин был обязан барщиной на князя. Выражение "сен моих не косят", почти всюду упоминаемое, станет нам понятным, если мы вспомним, что каждый князь имел табуны лошадей, на кормление которых зимой требовалось такое количество копен сена, которые могли на лугах князя поставить крестьяне в порядке барщинных работ29 .

Если бы буржуазные историки действительно объективно подходили к опубликованию фактов, "относящихся до юридического быта Древней Руси", а не в угоду своей традиционной схеме, как это они делали, то их схема, согласно которой об отработочной системе нужно говорить лишь с конца XVI в., давно была бы опровергнута. Но и тех фактов, которыми мы располагаем в настоящее время, достаточно для того, чтобы говорить о существовании в древней Руси наряду с "преобладающей" продуктовой рентой и отработочной ренты.

Ленин был вполне прав, когда в полемике с народниками писал, что "отработочная система хозяйства безраздельно господствовала в нашем земледелии со времени Русской Правды и вплоть до современной обработки частновладельческих полей крестьянским инвентарем; необходимым спутником ее была забитость и одичалость земледельца, приниженного, если не крепостным, то "полусвободными характером труда (как-то: принадлежность к низшему сословию, телесное наказание, отдача на общественные работы; прикрепление к наделу и т. д.), без чего отработочная система была бы немыслима" (т. III, с. 252). А в примечании на той же странице Ленин объясняет H - ону, который писал, что "ни удельные князья, ни татарщина не касались форм нашей хозяйственной жизни", только капитализм, вставляет Ленин, обнаружил "пренебрежительное отношение к собственному историческому прошлому". "Святая истина! - продолжает Ленин, - именно потому прогрессивен капитализм в русском земледелии, что он обнаружил "пренебрежительное отношение" к "исконным", "освященным веками" формам отработки и кабалы, которых действительно не могли сломить никакие политические бури, до "удельных безурядиц" и "татарщины" включительно".

Как будто бы к этому тексту не требуется комментариев. Не случайно, что Дубровский проглотил эти места из Ленина, ведь эти строчки из III тома Ленина в корне разрушают и "снимают" как схему буржуазных историков, так и схему Дубровского о происхождении крепостничества в конце XVI в., да к тому же еще, по Дубровскому, как особой общественной формации.

Об этом указании Ленина забыл и Малышев. Приведя факты о наличии барщины до XVI в., он однако делает тот вывод, что к


29 "А что моих стад коневых и жеребцов и кобылиц, а то сыну моему князю Дмитрию и князю Ивану, то им на полы". Из духовной великого князя Иоанна Иоанновича от 1356 г. СГГД, I, N 26, с. 41 - 43; см. также N 24, 30.

стр. 143

XVI в. "только намечается процесс вовлечения русского крестьянина в барщинные отношения и сближение его там на барщине с холопами" 30 . Если под холопами иметь в виду рабов, то тогда конечно еще можно спорить, что крестьянин до XVI в. не был обязан барщиной. Но если холопы не рабы, а те же крестьяне, как это было в действительности, тогда оказывается, что крестьянин и до XVI в. был "вовлечен" в барщинные отношения. Конечно нельзя представлять все крестьянство до XVI в, как крепостных, обязанных барщиной, но нельзя и повторять за Дубровским, что исключительно господствовала рента продуктами. Отрицание Малышевым отработочной ренты как системы до XVI в. неизбежно привело его, во-первых, к солидарности с Дубровским по вопросу о времени происхождения крепостничества в России и, во-вторых, к неправильному пониманию развития крепостного хозяйства в XVI - XVII вв. и его сущности. Этого последнего мы коснемся ниже.

О ПРИЧИНАХ, ОПРЕДЕЛИВШИХ ГОСПОДСТВО КРЕПОСТНОГО ХОЗЯЙСТВА В XVI - XVIII вв. И О СУЩНОСТИ ЕГО ПО МАЛЫШЕВУ И ПО ЛЕНИНУ

Иные могут подумать, что, снимая проблему происхождения крепостничества в России в XVI в., мы тем самым отрицаем и не замечаем то новое, что произошло в историческом развитии России в XVI в. Такое представление о наших взглядах было бы абсолютно неверным. Никто из добросовестно изучающих историю России не может отрицать, что в XVI в. налицо были такие процессы, которые меняли облик российской действительности. Но мало констатировать нечто "новое" в историческом развитии той или иной страны, надо понять и объяснить эти процессы. Вот тут-то и начинается построение схем и концепций, причем оказывается, что буржуазная историография, давшая свое объяснение политико-экономическим явлениям того периода, настолько укоренилась, что преодолеть и разбить ее не всякий, даже историк-марксист, бывает в состоянии.

Чем например отличается Дубровский, когда он выдвигает положение о том, что в XVI в. мы имели переворот в способе производства и производственных отношениях, от буржуазных историков, которые считали, что, начиная с XVI в., в истории России наступила полоса, в корне отличающаяся от предыдущего развития Московской Руси. Нам могут указать, что ведь Дубровский материалистически объясняет эти явления, так как ставит во главу угла экономические процессы. Но, признавая это, не следует забывать и того, что ведь и Ключевский пытался объяснить происхождение крепостничества в России экономическими причинами. Теория задолженности для неискушенного так и "прет" материализмом. А на самом деле под этой внешне материалистической теорией скрывалась буржуазная сущность. Заодно вспомним Рожкова и Струве, которые тоже претендовали на материалистическое объяснение крепостного хозяйства. Таким образом ссылка на материализм не страхует от влияния буржуазной историографии. Известно, что и теперь "экономический материализм" в нашей марксистской исторической литературе занимает не последнее место. Повинен в этом и Дубровский.

В самом деле, Дубровский считает себя пионером-борцом, выступившим на борьбу против тех, кто пытается представить и уло-


30 "Историк-марксист" N 16, с 77, ст. Малышева, О феодализме и крепостничестве.

стр. 144

жить историческое развитие России в XVI - XVIII вв. в рамки торгового капитализма как общественно-экономической формации, а диктатуру крепостников превратить в диктатуру торгового капитала. Благодарная задача, - восстановить ленинское понимание этой эпохи как эпохи крепостного хозяйства с политической надстройкой диктатуры крепостников-помещиков! Но беда в том, что сам-то Дубровский скатился на апологию торгового и ростовщического капитала и попал в объятия рожковской схемы истории. Тот факт, что процесс закрепощения крестьян выводится им из задолженности крестьян землевладельцам, т. е. из развития ростовщического капитала, одно уже это говорит за то, что Дубровский находится в тисках "экономического материализма".

Конечно не может быть спора о том, что развитие крепостничества в той форме, какую оно получило в России, начиная с XVI в. нельзя объяснить без привлечения роли торгового и ростовщического капитала. Это с достаточной убедительностью обосновано М. Н. Покровским в его "четырехтомнике". Но ведь все дело в том, как понимать роль торгового и ростовщического капитала в докапиталистический период.

Дубровский, претендуя на ортодоксию, на свою марксистско-ленинскую последовательность в этом вопросе, привел только цитаты из Маркса о том, что как торговый, так и ростовщический капиталы в докапиталистический период, эксплоатируя старый способ производства, не создают нового способа производства; как тот, так и другой разлагают данный способ производства, ускоряя тем самым наступление капиталистического способа производства, или консервируют старые производственные отношения, задерживая тем самым развитие общества.

Но, приведя цитаты из Маркса, Дубровский не сумел применить правильные мысли Маркса к характеристике экономических отношений в Московской Руси.

Вместо того чтобы показать, как с конца XV в. развитие торгового капитала на базе развития общественного разделения труда и товарно-денежных отношений начинает разлагать феодальный способ производства и соответствующие ему производственные отношения, Дубровский доказывает, что в XVI в. в России "уничтожается феодальный способ производства" и начинает господствовать крепостнический способ производства, крепостническая общественно- экономическая формация. А так как Дубровский считает, что понять переход от Феодализма к крепостничеству, т. е. от одной общественной формации к другой, можно "только на основе развития торгового и ростовщического капитала", то невольно напрашивается и вывод, что новый "крепостнический способ производства" создается развитием торгового и ростовщического капитала.

Этот вывод подкрепляется тем, что Дубровский в понимании роли торгово-ростовщического капитала в докапиталистический период расходится с Марксом. Его учение о том, что торговый капитал играл громадную роль "в качестве цемента различных докапиталистических формаци и", а не как разлагающий и консервирующий фактор, о чем писали Маркс и Ленин, понадобилось ему для оправдания своей "теории", что крепостничество является особой общественно- экономической формацией. Выставляя роль тор-

стр. 145

гового и ростовщического капитала "в качестве цемента докапиталистических общественных формаций", Дубровский несомненно делает шаг назад по сравнению с тем, что сделано Покровским в характеристике роли торгового капитала в разложении русского феодализма и его связи с крепостничеством.

Тов. Малышев в своей статье "О феодализме и крепостничестве", отмечая эту заслугу Покровского, правильно заострил внимание историков-марксистов на том, что "в настоящее время недостаточно доказательства того, что крепостничество связано с торговым капиталом; необходимо показать, почему развитие торгово-денежных отношений привело в России не к разложению феодализма, а к его консервации".

Разговорами о цементирующей роли торгового капитала конечно не выяснишь, почему же, несмотря на наметившийся процесс разложения русского феодализма в XV - XVI вв., мы имеем с конца XVI в. возврат к натуральным отношениям. Очевидно надо изучать и анализировать те молекулярные процессы в экономике Московской Руси, которые и дали такую систему хозяйства, как крепостничество. Малышев в указанной выше статье попытался частично выполнить эту работу и "теоретически осмыслить накопившийся и уже изученный фактический материал о характерных чертах русского крепостного (барщинного) хозяйства" и о его происхождении. Но его решение поставленной проблемы не может быть полностью принято, так как вместе с рядом безусловно правильных моментов, на основании коих он разбивает "теории" Дубровского, он сам делает такие теоретические обобщения, которые не только не совпадают с ленинской характеристикой феодализма-крепостничества, но являются не чем иным, как ревизией ленинизма.

Безусловно правильным нужно считать то положение, что разложение русского феодализма, наметившееся с конца XV в., явилось результатом роста общественного разделения труда, появления товарного хозяйства, зачаточных форм товарного производства и денежных отношений.

Еще буржуазные историки, как Соловьев и Ключевский, отмечали, что в XV - XVI вв. произошел "перелом" в народном хозяйстве. Соловьев в своем курсе русской истории обратил внимание на то, что в конце XV в. заметно увеличилось товарное обращение и , а историк Пригара в своей статье "О городских обывателях Российской империи" констатировал факт роста городов с конца XV в. на базе общественного разделения труда32 .

Несомненно, что, начиная с конца XV в., из патриархального земледелия, соединенного с домашней промышленностью, начинает выделяться ремесло. В деревнях появляются ремесленники, среди которых встречаются смычники, еношечники, портные мастера, дегтяры, овчинники, кузнецы33 . Свои произведения они сбывают на торгу в том же или близлежащем селе, где бывают торги. О наличии последних, а также и торговле среди крестьян свидетельствуют источники, относящиеся к тому времени. В некоторых селах, особенно расположенных по большим дорогам или по берегам рек, были определен-


31 Соловьев, Русская история, кн. I, с. 1538 - 1539.

32 "Журнал МНП" кн. X - XII, 1867 г.

33 "Писцовые книги по Тверскому уезду", изданные Калачевым, т. 1, с. 343.

стр. 146

ные торговые дни, в которые съезжались крестьяне близлежащих сел на торг. Так напр. в селе Городце Микулинского уезда (б. Тверское княжество) происходил торг еженедельно по четвергам, "а в торгу всего живущих лавок 21 лавка, а пустых лавок выморочных 8", в том числе лавки сапожника и овчинника. В селе Мотошино того же Микулинского уезда было 32 лавки, да 21 место лавочное пусто, а владели лавками мотошинские крестьяне 34 . В с. Левашеве вотчине Ярославского Спасского монастыря происходила торговля еженедельно по пятницам 35 .

Обыкновенными предметами торговли были домашние животные, мясо, рыба, сыр, хлеб, сохи, деготь, бочки, кадки, корыта, сани, холст, сермяжное сукно и т. д.36 .

Появление в XV-XVI вв. "сети мелких местных рынков, связывающих крохотные группы мелких производителей", свидетельствовало о зачатках разложения среди крестьянства, о наметившемся выделении ремесла из патриархального крестьянского хозяйства. Но рынок для сбыта изделий еще крайне узок, "так что расстояние между производителем и потребителем... весьма незначительно, продукт... переходит непосредственно из рук производителя в руки потребителя" (Ленин). Ремесленник в своей массе на данной стадии развития еще не превратился в товаропроизводителя и в большинстве случаев еще не отделился от земледельца. При данной форме промышленности товарное производство находится еще в зачаточном состоянии, "здесь существует лишь товарное обращение". Но достаточно ремесленнику притти в соприкосновение с рынком, как он уже переходит к производству на рынок, т. е. делается товаропроизводителем. Показателем этого превращения и в то же время показателем роста товарного производства в XV - XVI вв. служит факт роста ремесленного производства в городах. В первой половине XVI в. происходило заметное увеличение городского населения городов центра, как-то: Серпухова, Можайска, Коломны, а также городов окраин: Казани, Свияжска и др., причем это увеличение городского населения шло главным образом за счет роста ремесленников и мелких торговцев. Чечулин в своем исследовании о городах XVI в. указывает, что ремесленники и торговцы в значительной своей части были крестьянами близлежащих сел37 . Этот факт лишь подтверждает правильность постановки вопроса о росте общественного разделения труда и отделения обрабатывающей промышленности от добывающей в XV - XVI вв. Но и городское производство носит мелкий раздробленный характер. Этому неизбежно соответствовал и мелкий раздробленный сбыт. Между городами еще не заметно разделение труда и сфер производства, и они слабо связаны между собой. Вот почему в таких городах, как Серпухов, Коломна, Можайск, несмотря на их сравнительно небольшую отдаленность друг от друга, существовали одни и те же от-


34 Лаппо, Тверской уезд XVI в., с. 23, 24.

35 "Исторические акты ярославского Спасского монастыря", изданные Вахрамеевым.

36 Лаппо, там же, с. 23.

37 Чечулин, Города Московского государства. На с. 192 читаем: "Большинство этих людей (владельцы лавок в Коломне и Можайске - М. З.) если не всех, нужно считать крестьянами Коломенского и Можайского уездов: в Можайской книге прямо сказано, что на торгу имели лавки "многие крестьяне" дворцовых сел.

стр. 147

расли производства38 . Локальный характер рынка не подлежит сомнению.

Рост товарного обращения и товарного производства неизбежно вызывал к жизни появление и рост денежных отношений. Нам нет надобности доказывать рост денежных отношений в XVI в., так как это уже давно стало достоянием русской исторической науки 39 . Необходимым спутником роста мелкого товарного производства и мелких местных рынков явился торговый и ростовщический капитал. Уже для XVI в. фигура "скупщика" и "кулака" не была какой-то далекой будущностью, а маячила в глазах крестьян на сельском базаре, ярмарке. "Торговые люди и скупщики, едучи к селу... на торг рекою вверх и сухим путем на телегах и пешие, съезжаясь, торгуют всякими товарами"40 , такова документальная оценка "деятелей" мелких местных рынков XVI в. "Подобно тому как нельзя себе представить развитого капитализма без крупного товарно-торгового и денежно-торгового капитала, точно так же немыслима и докапиталистическая деревня без мелких торговцев и скупщиков, являющихся "хозяевами" мелких местных рынков"41 .

На базе "сети мелких местных рынков, связывающих крохотные группы мелких производителей", и развивался в России торговый и ростовщический капитал, стимулируемый с XVI в. торговлей с Западом, а из мелких торговцев и скупщиков вырастали такие воротилы, представители торгово- ростовщического капитала в XVI - XVII вв., как Строгановы или Никитников. Утверждался класс буржуазии. Марксистская теория указывает, что "самостоятельное развитие торгового капитала стоит в обратном отношении к степени развития капиталистического производства; чем сильнее развит торговый и ростовщический капитал, тем слабее развитие промышленного капитала (капиталистического производства) и наоборот"42 .

В историческом развитии России, начиная с XVI в., и было сильное развитие торгового капитала при слабом развитии промышленности. Если бы в XVI в. в России действительно начался процесс развития промышленного капитализма в форме мануфактуры, как это полагает т. Малышев43 , тогда вопрос о роли торгового капитала стоял бы по-иному. Разложение феодального способа производства пошло бы быстрее, чем это было в действительности, и торговый капитал не явился бы консервирующим фактором, а играл бы главным образом разлагающую роль. К выяснению того, как влияло развитие торговли и торгового капитала на феодальную экономику Московской Руси XV - XVI вв. и к чему это привело - мы и перейдем Для этого рассмотрим, какие происходили процессы в боярщине.

Исторические документы того времени указывают на распад крупного феодального землевладения. Под влиянием развития де


38 Чечулин, Города Московского государства

39 Не случайно, а именно под впечатлением фактов о распространении денежных отношений в XVI в., Рожков построил не только объяснение "перелома" в хозяйственной жизни Московской Руси того времени, но и попытался рассматривать все историческое развитие России, исходя из степени роста денежных отношений в стране.

40 АЭ, 1, N 269.

41 Ленин, Соч., т. III, с. 310.

42 Там же, с. 138.

43 "Историк-марксист" N 15, ст. Малышева. О феодализме и крепостничестве, с. 56.

стр. 148

нежных отношений стремление удельных князей и бояр добыть деньги-, необходимые для приобретения предметов роскоши толкало их, во-первых, на то, чтобы просить великого князя о предоставлении им богатых кормлений (города), во-вторых, к займу денег там, где это было возможно и, в-третьих, к выколачиванию денег из крестьян. Духовные грамоты князей и бояр, начиная с конца XV в., как правило, начинаются с перечисления долгов, в обеспечение которых оказываются заложены или земля или имеющиеся предметы роскоши, как напр., "цепь золотая, пояс золотой, ковш золотой, кубок серебряный" и т. д., и т. п.44 . В числе кредиторов оказываются "городские люди",45 монастыри46 и люди, зависимые от князя47 . Сумма долга различна, от 9 рублей до нескольких тысяч. Попадая в петли торгово- ростовщического капитала, феодальные бароны выпускали из рук по частям или полностью свои земельные владения. На факт распространения "закупов" и "закладов" земли указывает и тот факт, что, закладывая землю, землевладелец был обязан писать в грамоте, что "та у нас вотчина ни в закупе, ни в закладе, ни в кабалах денежных, ни в хлебных ни у кого"48 .

Процесс распада крупного феодального землевладения (боярщины) дополнялся также распадом княжеских и боярских дворов. Московские князья отпускают на "слободу" тивунов своих, ключников, казначеев, дьяков и приказных людей, ведавших княжеские приказы49 , т. е. весь тот мелкий служилый люд вотчин, мелкий вассалитет, который сыграл в XVI в. немалую роль, будучи в опричнине. "А что мои ключники и посельские и все приказные люди, которые мой приказ ведали, и те все на слободу...", такова обычная формула в духовных князей конца XV и XVI вв. Отпускаются не только служилые, приказные люди, но также и дворня. Опальный князь Патрикеев, получивший опалу от великого князя Ивана III "за свою гордыню", а на самом деле за приверженность к старым удельным порядкам, отпускает на "слободу" и дворовых людей, из коих в духовной часть указана с землей, а часть нет50 .

На распад боярщины также указывает тот факт, что по занятии Великого Новгорода войсками великого московского князя в 1498 г. по приказу великого князя Ивана Васильевича были "распущены из княжеских дворов и из боярских служилые люди" 51 . С распадом боярщины разлагался и класс феодалов "старой формации".

Наиболее показательным явлением намечающегося разложения феодализма служит отчетливо наметившаяся тенденция перехода к денежной ренте. Жажда денег на Руси XVI в., подобно тому как это


44 "Духовные грамоты великих и удельных князей", с. 69 - 72. "Духовная грамота князя Юрия Васильевича Дмитровского" от 1472 г.

45 "Дати мне городцким людем Вологчанам 20 руб., городцким людей Ржевичем 30 руб. и 2 руб. без четверти". "Духовная князя Федора Волоцкого" 1523 г., с. 88.

46 Там же.

47 "Дати мне Семену броннику 40 руб. да 4 руб ; дати мне Филиппу седельнику 10 руб.; дати мне Лагуте кузнецу 50 руб... Дати мне Обяуху ключнику 9 руб. без двух гривен". "Духовная князя Ивана Борисовича Волоцкого" от 1504 г., с. 80.

48 Шумаков, Тверские акты; Грамота И. И. Татаринова от 1570 г., отдавшего полсельца Мамерина в Троице-Сергиев монастырь, с. 75.

49 "Румянцевский сборник", I, NN 24, 25, 30, 39. 96, 121 и т. д.

50 СГГиД, 1, с. 337 - 338.

51 Шумаков. Обзор грамот коллегии экономии, вып. II, с. 85.

стр. 149

было с немецким дворянством в XV в. толкала земледельцев к выколачиванию денег из зависимого крестьянства. "В течение XV и XVI вв. по мере развития менового хозяйства денежная форма оброка начинает получать все большее и большее распространение. Владельцы земли начинают чувствовать жажду в деньгах и стремятся получать оброки не продуктами, а деньгами", - таково заключение одного из исследователей экономического состояния Московского государства XVI в Временами, по словам того же исследователя, денежная форма ренты становилась даже преобладающей 52 .

Государственные подати: ратные, стрелецкие, ямские, полоняничные, ямчужные (селитра на порох) в XVI в. из натуральных были переведены на денежные. Царским указом XVI в. древнейший вид повинности - корм, т. е. поставка пищевого довольствия "велели положить на год деньгами", а не натурой 53 .

На степень распространения в отдельных вотчинах денежного оброка указывает напр., тот факт, что в конце XVI в. у новгородского Софийского дома денежный оброк относился к натуральному оброку, как 7 :8,354 . В грамотах князей появляется формула "дают мне князю... за дань, за все пошлины, оброком... в мою казну... рублев", указывающая на замену оброка и барщины денежным оброком. Было бы большим преувеличением и исторически неверно, если бы мы попытались характеризовать отношения землевладельцев с крестьянами того периода исключительно как денежные отношения, выражающие свободные договорные отношения. Как правило, в подавляющем большинстве вотчин и поместий XVI в. крестьяне были обязаны одновременно продуктовой, отработочной и денежной рентой 55 . Денежная рента, заметно проявляя себя, вместе с тем не вытеснила ни натурального оброка, ни барщины56 . Существование натурального оброка и отработок задерживало разложение среди крестьянства. Вот почему несмотря на развитие денежной ренты, существование которой ведет "с одной стороны, к экспроприации старого крестьянства, с другой, к выкупу крестьянином своей земли и своей свободы", мы не имели глубокого разложения среди крестьянства. Но вместе с тем мы не можем игнорировать фактов, говорящих о зачатках разложения среди крестьянства. Выше уже приводились факты, указывающие на выделение из среды крестьянства мелких торговцев (с. Лотошино, Микул. уезда, Коломенский и Можайский уезды), на выделение ремесленников, занимающихся ремеслом в городах. Этого конечно не могло быть без известного развития общественного разделения труда и товарно-денежных отношений. На процесс втягивания крестьян в денежные отношения указывает факт, о котором мы узнаем из "записок опричника"


52 Гневушев. Земледелие и сельское хозяйство в Московском государстве XVI - XVII вв., в "Истории России" под ред. Довнар-Запольского, т. Ш, с. 297 - 298.

53 Сергеевич, Древности русского права, т. III, с 167.

54 Греков, Юрьев день и заповедные годы "Известия Академии наук" N 1 - 2, 1926.

55 Вот напр., как выглядели обязанности крестьян Московского уезда в первой половине XVI в. "в Сурыжском стану, сельцо Давыдовское, княжны Александры Голицыной. А доходов в сельцу Давыдовского с деревнями собирали на старицу Александру с пустых пашен и сенных покосов наемных денях 4 руб. и 7 алт. и 4 деньги, да с живущих с 8 вытей 3 ведра сметаны, да 600 яиц на год, опричь того, что пахали на нее пашню и сено косили и дрова возили...".

56 См в том же томе "Писцовых книг", с 64, 66, 67, 68, 72, 77.

стр. 150

Г. Штадена "Теперь (в XVI в. - М. З. ) крестьяне имеют много денег, - писал он, - но они этим отнюдь не хвастаются, а стараются спрятаться, чтобы им не чинили несправедливостей" 57 . Из этих же записок Штадена узнаем, как он (Штаден) хотел выколотить из одного крестьянина его поместья деньги, отлично зная, что он является богатым и имеет много денег, случай, указывающий на наличие в то время зажиточных крестьян.

В XVI в., под влиянием развивающихся товарно-денежных отношений, в крестьянстве пробуждалась и развивалась тенденция к самостоятельности по отношению к землевладельцам. Но этой возможности не суждено было развернуться и превратиться в действительность. Потребительская сущность класса феодалов, с жадностью набросившегося на выколачивание из крестьян прибавочного продукта в денежной форме, поглотила стремление крестьянства к самостоятельности, превратив крестьянское хозяйство на долгое время в придаток к помещичьему хозяйству. Процесс превращения крестьянского хозяйства в придаток к помещичьему протекал через борьбу дворянства со старой феодальной знатью, через разгром общинных земель, грабеж и расправу с крестьянством с той целью, чтобы последнее, могло помышлять о самостоятельности своего хозяйства.

Борьба дворянства против феодальной знати была борьбой за то, кто будет грабить и выколачивать из крестьян деньги. А так как выколачивать деньги помещик мог лишь с тех крестьян, которые сидели на земле его владения, то неизбежно борьба за добычу денег сводилась к борьбе за приобретение земельных владений, - в первую очередь населенных крестьянами. Если крупные князья и бояре добывали себе деньги не только путем выколачивания денежного оброка из крестьян, но и за счет кормлений и заклада своих земель и имущества, то "мелкота", не имея этой последней возможности, но будучи "жадной до денег выскочкой", должна была в первую очередь обратить свои взоры на грабеж крестьян, предварительно однако "припустив" землю с сидящими на ней крестьянами к своему, ранее приобретенному участку. Разыгравшаяся борьба в XVI - XVII вв., нашедшая наиболее яркое выражение в опричнине и в так называемой "смуте", была борьбой, с одной стороны, подымавшегося дворянства и буржуазных элементов против феодальных баронов, с другой стороны, - крестьянства против узурпаторства класса землевладельцев в целом. Происходил разгром общинных земель и растаскивание по частям разлагающейся боярщины. На чрезвычайное дробление вотчин указывают данные писцовых книг. Напр., в Тверском уезде в 1540 г. в 318 описанных вотчинах в 13 волостях было около 659 чел. владельцев, а через 8 лет их было уже 771 чел.58 . О разгроме общинных (так называемых "черных") земель свидетельствует большинство историков. "Начиная с XV в. - пишет Соколовский, - усилилась раздача земель, населенных черными крестьянами... В XVI в. черные волости уже совершенно исчезли в центральных уездах, напр., Московском, Коломенском, Звенигородском и большей части Новгородской области, составляли незначительную часть в Тверском уезде и сосре-


57 Г. Штаден, Записки опричника, с. 122.

58 Лаппо, Тверской уезд в XVI в., с. 75.

стр. 151

доточивались главным образом на Северной окраине России59 . Провесе приобретения дворянством земель за счет владения б. удельных князей и бояр и разгрома "черных" земель протекал различными методами.

Во-первых, дворянство, при помощи самодержавия, изгоняя удельных князей и бояр из их владений, захватывало принадлежащие им земли. Царские дьяки при этом производили подсчет и роспись розданных земель служилым людям, как это было напр. после разгрома Новгородских бояр60 .

Во-вторых, помещик просто "припускал" или "впускал" рядом лежащую землю, а иногда и прямо "сносились" в одно место со всеми хоромами несколько деревень или починков, и таким образом получалась деревня "сносная". Напр. в писцовых книгах по Тверскому уезду читаем: "Деревня Новая сносная, а снесено к ней починок Климов, починок Денисов, Пупов, починок Порыгино, починок Дьяков: 4 дв. да 7 мест дворовых пусты"61 .

В-третьих, государство жаловало служилых людей "черными землями". Нередко это пожалование представляло лишь формальный акт (выдача жалованной грамоты). Так в волости Суземье (Тверского уезда) по первой книге было описано 40 черных деревень. Во время составления второй книги эти деревни уже отдаются в поместье за князя Ивана Михайловича Шуйского62 . В жалованной грамоте от 1516 г. читаем: "Мы великий князь Василий Иванович... пожаловали есма Василья, Тимофеева сына Алексеева, да сына его Ортема в Переяславском уезде в Мищулинском стану, своими великого князя деревням черными... (перечисление деревень) со всем с тем, что к тем деревням потягло... в вотчину и с судом, опричь душегубства и разбоя с поличным, впрок ему и его детям" 63 . Тут мы имеем уже прямое указание на роль самодержавия в разгроме общинных земель. Оно не было в этом деле пассивным наблюдателем, а принимало активное участие.

Приобретая и захватывая земли, землевладельцы как собственники условий производства заставляли крестьян нести повинности, используя все возможности для выколачивания из них оброка в денежной форме. Крестьянин обязан был теперь уже не только "платить по старине" или "как раньше было", а по формуле царских грамот "чем он (т. е. помещик - М. З .) изоброчит". Помещик использовал свое право не только для того, чтобы отбирать у крестьян прибавочный продукт, но и готов был "пожрать" постоянный капитал крестьянина-земледельца. На этом фоне разыгрывается классовая борьба крестьянства с феодалами, принявшая своеобразную форму бегства крестьян на окраины. Этим объясняется "опустошение" поместий от живых людей и разорение значительной части помещиков, о которых в памятниках говорится, что они "стали оборванными" и "ходят побираясь". В борьбе против стремления крестьянства к самостоятельности, помещик пускает в ход в "развернутой форме" метод "внеэкономического принуждения" и ограбленного крестьянина, теперь


59 "Экон. бит земледельческого населения Росссии и колонизации юга-восточных степей перед крепостным правом", изд. 1878, с. 51.

60 Шумаков, Обзор грамот коллегии экономии, вып. II, с. 85.

61 "Писцовые книги по Тверскому уезду", с. 339.

62 Лаппо, Тверской уезд в XV в., с. 64.

63 АЭ, I, N 162.

стр. 152

уже неспособного давать ему деньги, бросает на барщину, нередко "загораживая" ему путь побега заковыванием рук и ног.

Во второй половине XVI в. несомненно происходила не только "приостановка разложения феодализма", но даже и возврат к натуральной ренте. Утверждение с конца XVI в. и в XVII в. барщины как господствующей системы хозяйства в России нужно рассматривать не "как своеобразную форму проникновения капитализма в сельское хозяйство", а как возврат к натуральной ренте вследствие неудавшегося перехода в сельском хозяйстве к денежной ренте. Причины этой неудачи перехода надо искать в слабости развития товарного производства, промышленности и торговли, ибо переход от продуктовой к денежной ренте "предполагает уже сравнительно значительное развитие торговли, городской промышленности, товарного производства вообще, а вместе с тем и денежного обращения". Маркс в известной главе "Генезис капиталистической ренты" III тома "Капитала", исходя из ряда исторических фактов, свидетельствует о трудности превращения продуктовой ренты в денежную, он говорит: "Насколько неосуществимо это без известного развития общественной производительной силы труда, свидетельствуют неоднократные при римских императорах неудачные попытки этого превращения и возврат к натуральной ренте после того, как пробовали превратить в денежную ренту хотя бы всю ту часть этой ренты, которая взималась в виде государственного налога. Об этой же трудности свидетельствует напр. веред революцией во Франции нарушение и соединение денежной ренты с остатками ее прежних форм"64 . Об этой же трудности перехода свидетельствует Германия XV в. и Россия XVI в. Правда, в России XV в. оказалось возможным закрепить превращение в денежную ренту "той части этой ренты, которая взималась в виде государственного налога". Государственные подати, переведенные с натуральных на денежные в XVI в., в основном в денежной форме существовали на всем протяжении крепостничества. Но землевладельцам не удалось превратить натуральные ренты в денежные.

Их попытка осуществить феодальными методами переход от натуральной формы ренты в денежную, не могла кончиться иначе, как возвратом к натуральным отношениям, к утверждению барщинной системы хозяйства, для того чтобы превращение натуральной ренты в денежную могло протекать в том виде, как это указано автором "Капитала" в разделе "О денежной ренте", в России XVI в. не было еще достаточно предпосылок, заключающихся в развитии товарного производства, городской промышленности и торговли, способных разложить феодальный способ производства. Что касается торгового капитала, то его развитие в XVI в. при слабом развитии промышленности "само по себе" не столько вело к разложению старого способа производства, сколько играло консервирующую роль. Оно (крепостничество) могло существовать как господствующая система хозяйства в XVI - XVI вв. не на базе развития промышленного капитализма, а на базе неразвитого состояния общественного производства. Торговый капитал, задерживая развитие промышленности, тем самым способствовал существованию барщинной системы хозяйства. В главе "Из истории купеческого капитала" Маркс, останавливаясь на переходе от феодализма к капитализму, указал на два возможных пути


64 Маркс, "Капитал", т. III, ч. 2, с. 272.

стр. 153

этого перехода. "Переход - пишет Маркс - от феодального способа производства совершается двояким образом. В противоположность земледельческому натуральному хозяйству и связанному цехами ремеслу средневековой городской промышленности производитель становится купцом и капиталистом. Это действительно революционизирующий путь. Или же купец непосредственно подчиняет себе производство. Какое бы влияние ни оказывал последний путь исторически как переходная ступень, - примером может служить английский суконщик XVII столетия, который, подчиняя своему контролю ткачей, все же остававшихся самостоятельными, продает им шерсть и скупает сукно у них, - однако он сам по себе не ведет к перевороту в старом способе производства, который скорее консервируется и удерживается при этом как необходимое для него самого предварительное условие... Такие отношения повсюду являются препятствием для действительного капиталистического способа производства и гибнут по мере его развития. Не совершая переворота в способе производства, они только ухудшают положение непосредственных производителей, превращают их в простых наемных рабочих и пролетариев при худших условиях, чем для рабочих, непосредственно подчиненных капиталу, и присвоение их прибавочного труда совершается здесь на основе старого способа производства"65 .

Спрашивается, каким же из этих двух путей наметился переход в России от феодализма к капитализму в XVI в., когда на сцену выступил торговый капитал как предшественник капиталистического производства. Если начало разложения феодализма в конце XV и в первой половине XVI в. еще не дает ответа на вопрос, каким путем будет происходить переход в России от феодализма к капитализму, то вторая половина XVI в. воочию показала, что переход в России от феодализма к капитализму будет протекать тем вторым путем, который "сам по себе не ведет к перевороту в старом способе производства, который скорее консервируется и удерживается при этом как необходимое для него самого предварительное условие".

Этот путь перехода, являясь препятствием созданию капиталистического способа производства, означал медленное разложение феодальных отношений. Эксплоатация непосредственных производителей происходила на базе старого производства, ухудшая их положение.

Тот, кто пытается при анализе исторического развития России XVI - XIX вв. выбросить торговый капитал и его роль в консервации старого способа производства, тот окажется не в состоянии объяснить столь длительного существования в России феодализма и не поймет предыстории капиталистического производства.

В грубо извращенном виде будет выглядеть русский исторический процесс в XVI - XIX вв. и у того, кто пытается объяснять политико-экономические явления указанного периода, исходя только из факта развития торгового капитала, забывая при этом, что господствующим укладом в экономике было крепостное хозяйство, а командующим классом в производстве - крепостники- помещики.

Только при правильном понимании роли торгового капитала в докапиталистический период можно понять "почему развитие торгово-денежных отношений привело в России не к разложению феодализма, а к его консервации".


65 Маркс, "Капитал", т. III, ч. 1, с 258.

стр. 154

К сожалению, этого не понимает не только Дубровский, но и его критик Малышев. К разбору взглядов последнего мы и перейдем.

* * *

Если Дубровский объясняет развитие крепостничества в XVI в, как особой общественно- экономической формации "на основе развития торгового и ростовщического капитала", то Малышев, справедливо критикуя Дубровского за изображение им крепостничества как особой общественно-экономической формации, пишет, что "крепостничество XVI - XVIII вв. в России и Германии как раз развивается в эпоху, когда рядом с ремеслом начинает развиваться простая капиталистическая кооперация и мануфактура...". "Объяснить факт развития барщины в деревне, - продолжает Малышев, - параллельно развитию первых стадий капитализма в области обрабатывающей промышленности возможно, не прибегая к конструированию новой общественно экономической формации, а рассматривая крепостничество XVI - XVIII вв., как своеобразную форму разложения феодализма как результат воздействия торгово-денежных отношений, связанных с начальной стадией промышленного капитализма, на феодальную экономику как своеобразную форму проникновения капитализма в сельское хозяйство" 66 .

Короче говоря, Малышев предлагает рассматривать развитие барщины XVI - XVIII вв. на базе изменения в общественном строе производства, изменения способа производства. Начиная с XVI в., по Малышеву, происходит развитие промышленного капитализма (читай "капиталистического способа производства"), вызывающее разрушение старых аграрных отношений, и появляется крепостничество "как своеобразная форма проникновения капитализма в сельское хозяйство.

Поскольку развивался промышленный капитализм в его начальной стадии, постольку неизбежно развивался и внутренний рынок для потребления хлеба. Это привело к тому, что "крепостное барщинное хозяйство уже с XVI в. выступает как составное звено в процессе общественного разделения труда в качестве поставщика на внутренний и внешний рынок сельскохозяйственных продуктов"67 . Отсюда с логической неизбежностью вытекает признание крепостного хозяйства как товаропроизводящего, несмотря на отрицание этого Малышевым.

Тенденция представить крепостное хозяйство с XVI в. товаропроизводящим в последнее время в исторической литературе выступает совершенно открыто. Для Грекова напр. "совершенно ясно, что вся эта перемена в хозяйстве и общественном строе деревни (в XVI в. - М. З. ) не что иное, как вторжение капиталистических отношений в деревню, превращение хлеба и др. сельских продуктов в товар"68 . Отсюда следует вывод: "несмотря на всю тяжесть эксплоатации крестьянства, крупное помещичье хозяйство носило прогрессивный характер" 69 .


66 "Историк-марксист" N 15, с 56 - 57 (разрядка моя - М. З.).

67 "Историк-марксист" N 16, с 93; см. также его статью в сб. "Крепостная Россия", с. 9.

68 Сб. "Крепостная Россия", ст. Грекова, Происхождение крепостного права в России, с 58.

69 Сб. "Против механистических тенденций в исторической науке", речь т. Моносова, с 215.

стр. 155

Малышев в своих статьях хотя и выступает против тех, кто модернизирует крепостное хозяйство как товаропроизводящее, однако и сам не отказался от модернизации. В самом деле, раз Малышев рассматривает развитие крепостничества в России в XVI - XVIII вв., как явление адекватное развитию мануфактурного периода капитализма, то он, исходя из положения, что "мануфактурный период дает мощный толчок превращению феодального хозяйства в товаропроизводящее и способствует ликвидации старых феодальных производственных отношений в сельском хозяйстве"70 , должен был неизбежно в первую очередь рассматривать барщинное хозяйство как поставщика сельских продуктов на внутренний и внешний рынок. Чувствуя, что у него, против его желания, барщинное хозяйство выглядит как товаропроизводящее, он хватается за громоотвод... в лице Меерсона, который переход к барщинному хозяйству в России ставит "в непосредственную связь с быстро развивавшимся в XVI в. экспортом сельскохозяйственного сырья для Запада", и начинает критиковать последнего за "слишком большую модернизацию барщинного хозяйства, как товаропроизводящего уже с XVI в.", не замечая при этом, что если у Меерсона барщинное хозяйство уже с XVI в. выглядит как товаропроизводящее, потому что оно является поставщиком на внешний рынок, то у него (Малышева) барщинное хозяйство, оказывается, "создалось на базе медленной товаризации зернового хозяйства работавшего главным образом на внутренний рынок"71 . Разница только лишь в том, что Меерсон рассматривает барщинное хозяйство как товаропроизводящее под углом зрения обслуживания внешнего рынка, а Малышев - под углом зрения поставщика "главным образом на внутренний рынок". Выходит, что "своя своих не познавала".

Малышев пытается отмежеваться от своих друзей тем, что выдвигает в качестве объяснения, почему помещик стал поставщиком на внутренний и внешний рынок, потребительскую сущность помещика-феодала. "Основная масса помещиков, - пишет он, - выступает на рынке не потому, что их хозяйство рассчитано на работу для рынка, а потому, что только через продажу части продукции они могут удовлетворить свои качественно и количественно возросшие потребности в условиях развивающихся торгово-денежных отношений". "Выход помещика на рынок в качестве продавца сельскохозяйственных продуктов от поры до времени не менял внутренней экономической структуры поместья"72 .

Если бы действительно Малышев рассматривал связь помещика с рынком в первую очередь как потребителя, а не как "поставщика сельскохозяйственных продуктов на внутренний и внешний рынок" и если бы выход помещика на рынок в XVI - XVIII вв. он не связывал с изменением внутренней экономической структуры поместья, тогда бы у него крепостное хозяйство не выглядело товаропроизводящим. Вся беда в том, что, рассматривая развитие крепостного хозяйства на фоне изменения в способе производства, он неизбежно должен доказывать превращение феодального хозяйства в товаропроизводящее и ликвидацию старых производственных отношений в сельском


70 Mалышев, О феодализме и крепостничестве, "Историк-марксист" N 15, с. 54.

71 Там же, N 16, с 86.

72 Сб. "Крепостная Россия", с. 9.

стр. 156

хозяйстве, а не консервацию их. В этом мы еще более убеждаемся, когда читаем у Малышева: "капитализм в сельское хозяйство России внедрялся через помещичье хозяйство как единственную форму, обслуживающую рынок, начиная с XVI в. (крестьянин был оттеснен с рынка, ибо он превратился в рабочую силу), но в силу медленного темпа развития рынка для сельскохозяйственных продуктов этот процесс шел страшно медленно"73 . А отсюда логически вытекает, во-первых, что помещик уже с XVI в. "становится на стезю предпринимательства" и, во-вторых, что XVI в. "является исходным моментом прусского пути внедрения капитализма", против осуществления которого шла борьба крестьян "в скрытой форме, в форме борьбы против барщинной эксплоатации в XVI - XVII вв." за американский путь развития капитализма.

Такова схема русского исторического процесса в изображении Малышева.

Для нас понятно конечно, что автор этой схемы имел благое намерение увязать ленинское учение о двух путях развития капитализма в сельском хозяйстве в пореформенный период с экономическим развитием России до реформы 1861 г. и показать корни обоих путей в дореформенной экономике. Однако в поисках этих корней Малышев до того углубился в "теоретические обобщения", что, забыв указание Ленина о том, что в реформу 1861 г. только наметились две тенденции капиталистического развития сельского хозяйства России, заявил, что уже XVI в. "является исходным моментом прусского пути внедрения капитализма". Крепостное (барщинное) хозяйство по схеме Малышева выглядит не как тип хозяйства, характеризующий феодальную общественно-экономическую формацию, а как своеобразная форма развития капитализма в сельском хозяйстве России. Характеризуя крепостное хозяйство в первую очередь со стороны связи его с рынком как поставщика на внутренний и внешний рынок с XVI в. со стороны товаризации и капитализации его в XVI - XVIII вв., Малышев тем самым приблизился к теории "вотчинного капитализма". Поэтому нет ничего удивительного в том, что по вопросу о сущности крепостного хозяйства Малышев пришел к выводам, противоположным ленинской характеристике крепостного хозяйства.

Приведя известную цитату из III тома Ленина, Малышев пишет: "Одно положение Ленина при буквальном его понимании не отвечает действительному характеру русского крепостного хозяйства. Ленин пишет, что "преобладание" барщинного хозяйства предполагает "господство натурального хозяйства". Преобладание барщинного хозяйства в России XVII - XVIII вв. не было связано с преобладанием натурального хозяйства. Крепостное поместье с барщинной системой организации труда пришло на смену поместью раннего русского феодализма, основанного на эксплоатации крестьян в форме ренты продуктами, в связи с развитием в экономике России начальных стадий капитализма (торгового капитала). Оно не представляло собой "самодовлеющее замкнутое целое, находящееся в очень слабой связи с остальным миром", а было довольно тесно связано с рынком. Работа помещика на рынок, в полной мере развившаяся действи-


73 "Историк-марксист" N 16, с 96 (разрядка моя - М. З .)

стр. 157

тельно, как указывает это Ленин, лишь в последнее время существования крепостного хозяйства, началось еще в XVI веке" 74 .

В статье, помещенной в "Историке-марксисте", Малышев объясняет выставление Лениным положения, по мнению Малышева, не отвечающего "действительному характеру русского крепостного хозяйства", тем, что "Ленин не рассматривал в данном случае крепостное хозяйство с точки зрения его конкретной эволюции, это не входило в его задачу", а брал крепостное хозяйство "просто как тип хозяйства". В статье "К вопросу о сущности крепостного хозяйства", помещенной в сб. "Крепостная Россия" этого "смягчающего" обстоятельства мы уже не находим, и это абсолютно неслучайно, так как Малышев, "теоретически осмысливая накопившийся и уже изученный фактический материал", пришел и по вопросу о крепостничестве как о типе хозяйства в противоречие с Лениным. Разногласия Малышева е Лениным в характеристике крепостного хозяйства, как типа хозяйства, заключается в том, что у Ленина преобладание барщинного хозяйства предполагает господство натурального хозяйства и крепостное поместье при этом находится в "очень слабой связи с остальным миром", т. е. с рынком, а у Малышева преобладание барщинного хозяйства предполагает преобладание не натурального хозяйства, а товарно- денежного хозяйства, и крепостное поместье оказывается "довольно тесно связано с рынком".

Мы не занимаемся приписыванием Малышеву чуждых ему взглядов, а в только в более ясной форме формулируем его точку зрения. В этом нетрудно убедиться, если мы полностью откроем источник его воззрений.

Ведь, только стоя на точке зрения преобладания товарно-денежных отношений в феодальную эпоху, можно прийти к тому заключению, что "термин "натуральное хозяйство" нужно устранить из научного обихода, когда мы имеем дело с феодальной общественной экономической формацией, так как с этим термином связана целая теория экономического развития, именно бюхеровская, кладущая в основу совершенно неверный признак при определении ступеней хозяйственного развития, т. е. обмен, а не внутреннюю экономическую структуру данной хозяйственной формы. Маркс такого термина по отношению к феодальному хозяйству обычно не употреблял, а если и употреблял, то оговаривал например, что "производство является натуральным", т. е. сосредоточивался на потребительной стоимости"75 .

Прежде всего одно замечание по поводу того, что Маркс обычно (!) не употреблял термина "натуральное хозяйство по отношению к феодальному хозяйству. Это уже неверно потому, что у самого Малышева в двух местах, когда он приводит цитаты из Маркса, говорится о "натуральном хозяйстве" без всяких оговорок76 . Да и зачем приписывать Марксу то, чего он не писал, и к тому же проти-


74 Сб. "Крепостная Россия", ст. Малышева; К вопросу о сущности крепостного хозяйства (разрядка автора). Как на неопределенность и нетвердость в определении причин развития крепостного поместья с барщинной системой организации труда (XVI век) следует указать на следующее: если в данном месте причину перехода Малышев видит "в связи с развитием в экономике России начальных стадий капитализма" (торгового капитала), то в статье, помещенной в "Историке-марксисте", N 16, с. 92, причину перехода крепостного поместья в XVI в. он видит в связи с развитием в экономике России начальных стадии промышленного капитализма и торгового капитала".

75 "Историк-марксист" N 15, с. 53.

76 Там же, N 16, с. 79; сб. "Крепостная Россия", с. 28.

стр. 158

вопоставлять Маркса Ленину? Ведь из этих строк Малышева можно сделать вывод, что Ленин, применяя термин "натуральное хозяйство" при характеристике крепостного хозяйства в России, стоял на бюхеровской точке зрения. Нет, т. Малышев, Ленин, как и Маркс, употреблял термин "натуральное хозяйство", исходя из определения внутренней экономической структуры феодализма, исходя из определения производственных отношений, господствовавших при феодализме и определявших тип хозяйства.

Только в угоду своей схеме можно попирать прямые указания Маркса о господстве натурального хозяйства в эпоху феодализма. Достаточно прочесть главу из III тома, 2-й ч. "Капитала": "Генезис капиталистической ренты", как станет ясным, что напрасно Малышев зачисляет Маркса в сторонники Петрушевского.

Существование натурального хозяйства в эпоху феодализма Маркс выводит из характера феодального способа производства, Базисом этого способа производства служит соединение земледелия с домашней промышленностью, при котором общество неизбежно представляет "массу однородных хозяйственных единиц", слабо связанных между собой. В соединении земледелия и домашней промышленности видел Маркс условие "того способа производства, на котором покоится... натуральное хозяйство как древней, так и средневековой Европы..." 77 .

Если Малышев считает, что понятие "натуральное хозяйство" нужно устранить из научного обихода при объяснении феодальной общественно-экономической формации, то Маркс наоборот, анализируя смену рент в докапиталистический период, указывал, что как рента отработочная, так и рента продуктами "предполагает натуральное хозяйство"78 . Ленин вслед за Марксом при характеристике крепостного хозяйства, исходя из анализа производственных отношений 79 , указывал, что основой данной системы хозяйства было натуральное хозяйство, натуральный обмен "услуг" (помещик дает крестьянину землю, а крестьянин - продукты прибавочного труда, хлеб, холст и т. п.)80 .

И сам Малышев в начале статьи стоит на этой точке зрения, когда пишет, что Маркс "считал феодальное хозяйство натуральным по системе организации труда и эксплоатации, т. е. по системе производственных отношений: рабочая сила не выступала как товар, прибавочный, труд отдавался непосредственным производителем феодалу во вполне натуральной, осязательной форме, т. е. в форме барщины или оброка"81 , но затем очень быстро скатывается к теории "рыночных отношений", попадая в объятия Бюхера и Петрушевского. Обвиняя совершенно правильно Дубровского в бюхерианстве за выделение городов с их ремесленным строем из феодальной общественной формации, Малышев вместе с тем не смог преодолеть основного порока бюхерианства - подходить к определению ступеней хозяйственного развития с точки зрения обмена. В развитой форме "теория обмена" как ключ для определения ступеней хозяйственного развития в последнее время получила освещение в трудах Допша и Петру-


77 Маркс, "Капитал", т. III, ч. 2, Гиз, 1928, с. 263.

78 Там же, с. 270.

79 "Чем определяется тип хозяйства? Очевидно отношениями людей в процессе производства. Чем же еще можно определить тип хозяйства?" (Сталин).

80 Ленин, Соч., т. II, с. 145.

81 "Историк-марксист" N 15, с. 52.

стр. 159

шевского. Последний, несмотря на громовую критику бюхеровского "натурального хозяйства", всецело стоит на бюхеровской теории обмена. Нужно прямо сказать, что и Малышев построил теорию исторического развития России XIV - XIX вв. под заметным влиянием последней работы Петрушевского. Местами сходство взглядов Малышева с Петрушевским прямо разительное. Для наглядности сопоставлю одно место из статьи т. Малышева с местом из последней работы Петрушевского.

На с. 53 N 15 жур. "Историк-марксист" читаем: "Термин "натуральное хозяйство" надо устранить из научного обихода, когда мы имеем дело с феодальной общественно-экономической формацией".

На с. 78 "Очерков из экономической истории средневековой Европы" читаем "Категория "натуральное хозяйство" в достаточной мере обнаружила свою неприменимость к явлениям средневекового хозяйственного развития, и интересы научного уразумения всего индивидуального своеобразия средневековой жизни и средневекового строя требуют се полного устранения из научного оборота...."

Иные могут сказать, что это просто случайное совпадение. Нет, это совпадение не случайное, а органическое. Источника своих воззрений не скрывает и сам Малышев. Против ленинского положения, что "крепостное поместье должно было представлять из себя самодовлеющее замкнутое целое, находящееся в очень слабой связи с остальным миром", т. Малышев не находит ничего лучше, как сослаться на Петрушевского, который, по его мнению, "совершенно правильно указывает, что "ни о какой замкнутости поместья в хозяйственном отношении, ни о натуральном хозяйстве барского двора и дворов крестьянских не может быть и речи: барский двор, и дворы крестьянские во все периоды средневековой истории в той или иной мере связаны с рынком"82 . "В силу этого, - поясняет уже Малышев, - мы не можем феодальную вотчину и мелкое крестьянское хозяйство рассматривать как замкнутые, натуральные хозяйственные единицы. Все материалы о вотчинах и о крестьянском хозяйстве даже раннего феодализма (очевидно речь идет о России - М. З. ) говорят о связи этих хозяйств с рынком, о проникновении торгово-денежных отношений в феодальное помещичье и крестьянское хозяйство"83 .

Вряд ли после таких "совпадений" у нас могут быть сомнения на счет первоисточника малышевской методологии. Основной порок этой методологии заключается в том самом, в чем Малышев обвиняет Дубровского, а именно - в непонимании марксистко-ленинского учения об общественно-экономических формациях. Давая "теоретическое обобщение" феодальной общественно-экономической формации, Малышев подошел к характеристике типа хозяйства данной формации не с точки зрения анализа содержания производственных отношений, определяющих тип хозяйства, а взял за основу те экономические явления, которые в своем развитии вели в дальнейшем к отрицанию производственных отношений, господствовавших при феодализме, к смене феодальной общественной формации - капитализмом, но которые до определенного момента не являлись определяющими в экономике страны.


82 "Историк-марксист" N 15, с. 53.

83 Сб. "Крепостная Россия", с. 19.

стр. 160

Выдвигая на первый план торгово-денежные отношения, развивающиеся в условиях крепостничества, Малышев неизбежно недооценил преобладания натурального обмена "услуг", как основы барщинной системы хозяйства. А давая крепостному хозяйству товарную окраску, он неизбежно должен был выступить против ленинской оценки системы хозяйства как системы, в основе которой лежало натуральное хозяйство.

Выступая против категории "натуральное хозяйство" под тем предлогом, что "с этим термином связана целая теория экономического развития, а именно бюхеровская", Малышев не потрудился продумать, почему же Ленин все же употреблял термин "натуральное хозяйство", считая, что натуральное хозяйство лежало в основе крепостного хозяйства России.

Вся суть заключается в том, что именно в господстве натурального хозяйства в эпоху крепостного строя и видел Ленин причину векового застоя общественного развития. Почему? А потому, что господство натурального хозяйства задерживало развитие общественного труда, развитие техники и производительности труда на том простом основании, что оно (натуральное хозяйство), покоясь на соединении земледелия с домашней промышленностью, вело к тому, что "общество состояло из массы однородных хозяйственных единиц (патриархальных крестьянских семей, примитивных сельских общин, феодальных поместий), и каждая такая единица производила все виды хозяйственных работ, начиная с добывания разных видов сырья и кончая окончательной подготовкой их к потреблению". Самодовлеющий характер отдельных хозяйственных единиц не давал импульса общественному разделению труда, что неизбежно вело к застою в технике, раздробленности и т. д.

"При господстве натурального хозяйства, - писал Ленин, - хозяйства отдельных поместий, общин, крестьянских семей" довлели сами себе, "не завися от других хозяйств, никакая сила не могла их вырвать из векового застоя" 85 .

Меня могут упрекнуть в том, что я слишком натурализирую крепостное хозяйство вопреки фактам, указывающим на развитие в эпоху крепостного хозяйства в России XVI - XVIII вв. товарно-денежных отношений. Такой упрек будет неоснователен потому, что у нас спор идет не о степени проникновения товарно-денежных отношений в поры крестьянского хозяйства, а об определении крепостной системы хозяйства как типа хозяйства.

Что касается последнего, то я надеюсь, что я достаточно привел данных, чтобы показать ошибочность воззрения Малышева, выступившего с "поправками" к ленинскому определению крепостного хозяйства как в основном натуральном хозяйстве.

Напомню Малышеву, что поправками к ленинской характеристике крепостного хозяйства как в основном натурального хозяйства он выступает не первый: раньше его лет на 30, вслед за выходом "Развития капитализма в России", выступал Струве, который в своей работе "Крепостное хозяйство в России" тоже доказывал, что крепостное хозяйство было товарно-денежным хозяйством, сближая тем самым дореформенную экономику России с пореформенной. Ленин в отличие от Струве различал пореформенную экономику от доре-


85 Ленин, собр. соч., т. III, с. 161 - 162.

стр. 161

форменной, указывая, что в пореформенный период наступила другая система хозяйства, - "рассчитанного уже на рынок", в отличие от старой системы хозяйства, основой которого было натуральное хозяйство, что в реформу 1861 г. произошла смена феодального способа производства буржуазным.

Указывая на натуральный характер барщинной системы хозяйства, Ленин при рассмотрении эпохи крепостничества во всей ее сложности отнюдь не исключал рост товарно-денежных отношений, разлагающих данную систему хозяйства. "Крепостное общество, - говорил Ленин в лекции в Свердловском университете, - всегда было более сложным, чем общество рабовладельческое. В нем был большой элемент развития торговли, промышленности, что вело еще в то время к капитализму" 86 В полемике с народниками (Н - он и др.). Ленин доказывал, что капитализм у нас не "искусственный", как полагали народники, а имеет глубокие корни, что не "народное производство" было предшественником капиталистического производства в России, а торговый капитал.

Но самостоятельное развитие торгового и ростовщического капитала плюс отработочная система хозяйства являлись задерживающим фактором в развитии капиталистического производства. Процесс разложения крепостного хозяйства шел крайне медленно, и лишь на известном этапе товарное хозяйство вторгается в поместье, разлагая его натуральный характер. "Помещик начинает производить хлеб на продажу, а не на себя". Крепостное поместье из "самодовлеющего, замкнутого целого", находящегося в слабой связи с рынком, попадает в зависимое положение от рынка. "Это вызывает усиление эксплоатации труда крестьян, затем затруднительность системы наделов, так как помещику невыгодно наделять подрастающее поколение крестьян новыми наделами, и появляется возможность расплачиваться деньгами. Становится удобнее раз навсегда отграничить крестьянскую землю от помещичьей (особенно ежели отрезать при этом часть наделов и получить "справедливый" выкуп) и пользоваться трудом тех же крестьян, поставленных материально в худшие условия и вынужденных конкурировать и с бывшими дворовыми, и с "дарственниками", и с более обеспеченными бывшими государственными и удельными крестьянами и т. д. Крепостное право падает"87 .

Можно ли сказать, что уже в XVI в. произошло вторжение товарного хозяйства в крепостное поместье, как полагает Малышев?

Если бы Ленин считал, что уже в XVI в. произошло вторжение товарного хозяйства в крепостное поместье, и помещик производил хлеб на продажу, а не на себя, тогда бы он не писал, что крепостное поместье представляло собой "самодовлеющее, замкнутое целое, находящееся в очень слабой связи с остальным миром". Ведь когда, по Ленину, происходит вторжение товарного хозяйства в крепостное поместье представляло собой "самодовлеющее, замкнутое целое, ра- нутого целого" начинает постепенно превращаться в зависимое от рынка, тогда действительно помещик пытается приспособить барщинную систему хозяйства для обслуживания рынка, интенсифицируется барщина, усиливается эксплоатация труда крестьян.

Для каждого, читавшего "Историю России с древнейших времен", памятно, что с этими веяниями мы встречаемся не в I и II томах,


86 Ленин, собр. соч., т. III, с 139 (примечание).

87 Там же, т. II В данном случае у Ленина идет речь лишь об экономической стороне причин падения крепостного права.

стр. 162

а в III томе, охватывающем XVIII в. Именно в XVIII в. в связи с развитием общественного разделения труда и отделением обрабатывающей промышленности от добывающей под покровом крепостничества развивались домашнекапиталистическая промышленность и мануфактура, особенно в нечерноземной полосе. Вырастал внутренний рынок на предметы сельскохозяйственного производства, и открылся внешний рынок для сбыта хлеба за границей. Помещичье хозяйство становилось поставщиком хлеба на внутренний и внешний рынок. Ставши на эту стезю, оно неизбежно должно было разлагаться.

Корень ошибки малышевской характеристики сущности крепостного хозяйства заключается прежде всего в том, что он, верно рассматривая разложение русского феодализма XV - XVI вв. под влиянием роста общественного разделения труда, товарно-денежных отношений, товарного производства и промышленности, неправильно поставил вопрос, когда стал развитие барщины с конца XVI в. рассматривать параллельно развитию начальных стадий промышленного капитализма (мануфактурного периода), тогда как на самом деле развитие барщины в XVI - XVII вв. происходило на фоне "разорения крестьян и ремесленников", на фоне "снижения общественного разделения труда и внутреннего рынка"88 , т. е. явлений, менее всего характеризующих развитие первых стадий промышленного капитализма. Если, начиная с конца XV в. до середины XVI в., в России развитие ремесла шло по линии возможности превращения производителя-ремесленника в купца и капиталиста, открывая тем самым революционизирующий путь перевода от феодализма к капитализму, то разорение его в XVI - XVII вв. привело к тому, что купец подчинил себе производство, и на базе эксплоатации ремесла, развития внешней торговли и грабежа окраин (Поволжье, Сибирь и др.) вырастал торговый капитал, консервируя старый способ производства.

Лишь начиная со второй половины XVII в. оживает ремесло, развиваясь главным образом в толщах крестьянского хозяйства. Только на базе развивающегося ремесла и могла возникнуть крепостная мануфактура при Петре, организатором коей выступил купец и помещик. Но этой системе производства не суждено было крепнуть. Под покровом крепостничества в недрах крестьянского хозяйства росла домашнекапиталистическая промышленность, росла капиталистическая мануфактура. Такие села, как Иваново, Павлово, Ворсма и др., во второй половине XVIII в. заметно выделялись уже как промышленные села. С этого момента мы уже можем говорить о наступлении мануфактурного периода капитализма в России, а не с XVI в., как это изображает Малышев.

В своем анализе предыстории капитализма в России, Малышев перепрыгнул через стадию развития торгового капитала и потому не смог объяснить, почему в России развитие торгово- денежных отношений привело к консервации феодализма.

Рассматривая же крепостное хозяйство как товарное хозяйство, как "своеобразную форму проникновения капитализма в сельское хозяйство" и противопоставляя при этом крепостное хозяйство XVI - XVII вв., как тип хозяйства феодальному хозяйству до XVI в., он по существу допускает ту же ошибку, что и Дубровский, только с другого конца.


88 "Историк марксист", N 16, с 88 (ст. Малышева).

 


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/Трибуна-О-ДВУХ-НОВЫХ-ТЕОРИЯХ-ПРОИСХОЖДЕНИЯ-И-СУЩНОСТИ-КРЕПОСТНОГО-ХОЗЯЙСТВА-В-РОССИИ

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Vladislav KorolevКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Korolev

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

М. Зеленский, Трибуна. О ДВУХ "НОВЫХ" ТЕОРИЯХ ПРОИСХОЖДЕНИЯ И СУЩНОСТИ КРЕПОСТНОГО ХОЗЯЙСТВА В РОССИИ // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 13.08.2015. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/Трибуна-О-ДВУХ-НОВЫХ-ТЕОРИЯХ-ПРОИСХОЖДЕНИЯ-И-СУЩНОСТИ-КРЕПОСТНОГО-ХОЗЯЙСТВА-В-РОССИИ (дата обращения: 28.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - М. Зеленский:

М. Зеленский → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Vladislav Korolev
Moscow, Россия
896 просмотров рейтинг
13.08.2015 (3150 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКО-ТУРЕЦКИХ ОТНОШЕНИЙ
Каталог: Политология 
46 минут назад · от Zakhar Prilepin
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
4 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
5 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
7 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
8 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
8 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
8 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
9 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
Трибуна. О ДВУХ "НОВЫХ" ТЕОРИЯХ ПРОИСХОЖДЕНИЯ И СУЩНОСТИ КРЕПОСТНОГО ХОЗЯЙСТВА В РОССИИ
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android