Хорошо известно, что большинство философов науки (отечественных в том числе) признаёт объективность научного знания важнейшим критерием научности [1. С. 62 - 63; 2. С. 85; 3. С. 118; 4. С. 6, 7; 5. С. 3; 6. С. 378, 379]. В настоящее время, однако, трактовка объективности научного знания претерпевает весьма существенную трансформацию. Некоторые авторы, формально не отказываясь от этого принципа, фактически отвергают его. Утверждается, например, что в 70-е годы XX в. произошёл переход от классической науки к неклассической. Онтология неклассической науки характеризуется такими чертами, как релятивизм, индетерминизм, системность, организованность, эволюционность и т.п. Гносеология - субъект-объектностью научного знания, гипотетичностью, вероятностным характером научных законов и теорий, частичной верифицируемостью научного знания [7. С. 50, 51]. Иногда же утверждается, что неклассическая наука формировалась в первой половине XX в. на основе специальной теории относительности и квантовой механики [2. С. 108]. Утверждается также, что в конце XX в. произошёл переход к новому этапу в трактовке научного знания. На смену неклассической парадигме науки пришла постнеклассическая. Парадигма, для которой характерна разработка идеи целесообразности и разумности всего существующего в мире [7. С. 90].

Естественным завершением идей постнеклассической науки является антропный принцип. Он имеет несколько вариантов. Согласно сильному антропному принципу, например, Вселенная должна быть такой, чтобы на определённом этапе эволюции допускалось существование наблюдателей процессов, протекающих в ней [8. С. 46; 9. С. 94, 96]. Ещё дальше идёт антропный принцип соучастника. С точки зрения этого принципа наблюдатели не-

обходимы для того, чтобы сделать Вселенную существующей [8. С. 47; 2. С. 191].

Закономерным следствием (или предельным выражением) такой тенденции являются взгляды П. Фейерабенда. Познание, утверждает он, не есть ряд непротиворечивых теорий. Оно не является постепенным приближением к истине, а скорее представляет увеличивающийся океан взаимно несовместимых альтернатив [10. С. 161, 162].

Выражением такого рода тенденции в философии науки является релятивизм. Релятивизм, считает Г. Д. Левин, - фактическое отрицание понятия "истина" [11. С. 74]. Выражением этой же тенденции является и конструктивизм. Конструктивисты утверждают, что когнитивные образования не имеют никакого отношения к объективной реальности [12. С. 6]. Более того, радикальный конструктивизм приходит к выводу, что субъект конструирует не только знание о мире, но и сам мир [13. С. 151]. Наиболее законченную формулировку взгляды конструктивистов на научное знание получили, по мнению А. П. Огурцова, в постмодернизме [14. С. 301].

Изменения во взглядах на научность не обошли стороной и обществоведов. Среди некоторых из них бытует мнение, что на современном уровне развития обществознания происходит перенос гносеологических акцентов на субъективизм, релятивизм, многомерность истины [15. С. 197]. Утверждается даже, что наука не обладает правом на объективность и истинность в суждениях о социальных процессах [15. С. 199].

Обозначенная тенденция имеет главным источником философские идеи копенгагенской школы теоретической физики. Квантовая механика, по мнению виднейших представителей этой школы, привела к крушению принципа причинности. Отрицание принципа причинности в сфере квантовых явлений нашло своё выражение в принципе дополнительности Н. Бора. Именно этот принцип способствовал утверждению среди многих философов науки убеждения в возможности "одновременной" истинности различающихся (даже несовместимых) описаний одной и той же физической реальности [2. С. 108].

То, что обозначенная тенденция в философии науки напрямую связана с квантовой механикой, едва ли не общее место. Об этом свидетельствуют, например, высказывания В. Е. Буденковой. Современная наука, говорит она, требует пересмотра представлений о рациональности и, соответственно, корреспондентских теорий

истины. Представлений, которые порождают реализм [16. С. 72]. Классическая модель познания, опирающаяся на реализм, приводит, по её мнению, к удвоению реальности, противоречит антисубстанциалистской тенденции в философии. Онтология реализма, полагает она, должна уступить место коммуникативной онтологии, позволяющей снять жёсткое противопоставление субъекта и объекта [16. С. 75]. Эта онтология приводит к выработке концепции динамической рациональности, опирающейся на достижения современных естественных наук, прежде всего физики [16. С. 77]. Стержневую роль в этой выработке, считает она, должны играть принцип дополнительности Н. Бора и принцип неопределённости В. Гейзенберга, бывший до сих пор достоянием физической теории. Этому принципу должен быть придан общеметодологический статус. Это значит, что неопределённость должна быть признана важнейшим моментом познавательного процесса [16. С. 77].

О необходимости пересмотра представлений о рациональности говорит и И. В. Стеклова. Она также пытается обосновать этот пересмотр ссылками на идеи копенгагенской школы теоретической физики [17. С. 148].

Итак, речь идёт о пересмотре классических представлений об объективности и истинности научного знания. Пересмотр этот, однако, не некий нейтральный процесс. Как очевидно из приведенных высказываний, он приводит (и приводит неизбежно) к отрицанию реализма (точнее, материализма) и к утверждению весьма своеобразной вариации субъективного идеализма. Вариации, к которой, якобы, подводят (или даже неизбежно приводят) достижения современного научного знания.

Основные этапы становления квантовой механики

Для понимания сути гносеологических проблем, с которыми столкнулась квантовая механика, совершенно необходимо проследить основные этапы её становления. Этапы эти мы рассмотрим, ориентируясь на их видение Л. Купером.

Хорошо известно, что классическая физика, окончательно сформировавшаяся к концу XIX в., не позволяла объяснить поведение микрофизических объектов. Не позволяла она объяснить, в частности, устойчивость атома, состоящего, как показал Э. Резерфорд, из положительно заряженного ядра, окружённого облаком отрицательно заряженных электронов. Действительно, согласно электро-

магнитной теории Максвелла электрон, вращающийся вокруг ядра, непрерывно излучает электромагнитные волны и, следовательно, теряет энергию. В результате через весьма непродолжительное время он должен "упасть" на ядро [18. С. 117].

Но атом - чрезвычайно устойчивая конструкция. Его устойчивость попытался объяснить Бор. Он опирался на гипотезу квантов М. Планка, противоречащую классическим представлениям об излучении света. Действительно, анализируя законы излучения абсолютно чёрного тела, Планк обнаружил, что законы эти противоречат классическим представлениям об излучении электромагнитных волн. Их можно объяснить только из предположения, что свет излучается определёнными порциями (квантами). Энергия квантов зависит от частоты световых волн, которые при этом излучаются, и определяется по формуле

ε = h · v,

где v - частота световой волны, а h - постоянная величина, называемая постоянной Планка, причём h ≈ 6.6 · 10 ^{- 27} в метрических единицах [18. С. 120].

Исходя из идеи Планка, Бор выдвинул постулат, согласно которому из всех орбит, по которым может двигаться электрон вокруг ядра, только некоторые являются разрешёнными. Он постулировал (вопреки теории Максвелла), что при движении электрона по одной из таких орбит атом не излучает электромагнитные волны. Излучение происходит только тогда, когда электрон переходит с одной разрешённой орбиты на другую, причём энергия излучается порциями (квантами) и определяется соотношением

W₂ - W₁ = h · v,

где W₂ - энергия электрона, находящегося на отдалённой от ядра орбите, а W₁, - энергия электрона на одной из нижележащих разрешённых орбит [18. С. 127].

Теория Бора вполне удовлетворительно объяснила спектры излучения (и поглощения) атома водорода, однако все попытки обобщить её на атом гелия (а также на другие атомы) не привели к успеху. Бросалась в глаза и очевидная несогласованность и необоснованность теоретических построений Бора [18. С. 135].

Первую попытку преодолеть трудности, с которыми столкнулся Бор, предпринял Л. де Бройль. Он предположил, что не только объекты волновой природы обладают корпускулярными (квантовыми) свойствами, но и объекты, относимые к вещественной форме

материи, обладают волновыми свойствами. Тем самым он вплотную подошёл к выводу, что любая физическая сущность обладает как корпускулярными, так и волновыми свойствами. Согласно его гипотезе электрону, например, должна соответствовать волна, длина которой определяется по формуле

где p - импульс электрона.

Обратившись затем к теории атома Бора, де Бройль заметил, что разрешённые орбиты электронов таковы, что на них укладывается целое число длин волн, которые можно приписать электрону согласно его гипотезе. В результате он получил условия существования разрешённых орбит, фигурирующие в теории Бора [18. С. 136, 137].

Гипотеза де Бройля вскоре была убедительно (казалось бы убедительно!) подтверждена экспериментальными данными. Было обнаружено, что электроны (как и "обычные" волны) дифрагируют [18. С. 137 - 139]. Затем Э. Шредингер объяснил поведение этих (электронных) волн с помощью своего знаменитого уравнения. Поведение их описывается в этом уравнении так называемой волновой функцией ψ (x, y, z, t), где переменные x, y, z, t означают, что волновая функция суть функция положения частицы и времени [18. С. 140].

Но что представляют собой такие волны? Сам де Бройль (а также Шредингер) связывали с микрочастицами реальные волны. Позже, правда, де Бройль пришёл к выводу, что волны эти - лишь носители частиц, определяющие их движение (волна-лоцман или волна-пилот). Шредингер рассуждал несколько иначе. Он утверждал, что волновая функция (точнее, квадрат её модуля) характеризует плотность вещества частицы, например электрона [18. С. 149]. Утверждение это, однако, противоречило всем экспериментам, ибо частицы всегда обнаруживались целыми [18. С. 153]. В. А. Фок отмечал и ряд других причин, по которым трактовка волновой функции Шредингером не могла быть принятой [19. С. 156].

Указанные трудности и способствовали выдвижению М. Борном вероятностной интерпретации волновой функции. Он предложил считать квадрат модуля волновой функции плотностью вероятности обнаружения частицы в данной точке пространства [18. С. 154].

Вероятность эта, по мнению М. Бунге, должна трактоваться как мера предрасположенности обнаружения "целой" микрочастицы приборами [20. С. 106, 107].

Философский анализ вероятностной интерпретации квантовой механики

Рассмотрим теперь философские проблемы, которые неизбежно возникают при анализе вероятностной интерпретации волновой функции (и, шире, вероятностной интерпретации квантовой механики). Предварительно, однако, продемонстрируем трактовку квантовых явлений, которую она предлагает, на примере простейшей квантовой системы.

Вот этот пример. Поток электронов, покидающих раскалённый металл и ускоряемых электрическим полем, проходит через щель или отверстие в диафрагме, помещённой на некотором расстоянии перед фотопластинкой или флуоресцирующим экраном, и падает на такого рода прибор. На экране или на фотопластинке наблюдается при этом дифракционная картина, представляющая чередование тёмных и светлых полос. Решение волнового уравнения для волновой функции ψ (уравнения Шредингера) даёт вероятность попадания микрочастицы в определённую точку экрана или фотопластинки [18. С. 154]. Например, в точку А. Иногда, правда, вероятность обнаружения микрочастицы приближённо оценивают по интенсивности спектральных линий дифракционного спектра. Схематически приведенный пример можно представить следующим образом. (Справа от экрана показано распределение его освещённости; распределение, дающее приблизительное представление о вероятности попадания микрочастицы в определённое место его, ибо более освещённым оказывается то место экрана, на которое микрочастицы падают чаще.)

Здесь уместно отметить, что физики не сомневается в том, что испытывают дифракцию при прохождении щели в диафрагме и падают на экран или фотопластинку те самые электроны, которые покидают металл.

Философский анализ вероятностной интерпретации предпринял Н. Бор и пришёл, как отмечалось, к фактическому отрицанию причинности в сфере микрофизических явлений. Рассмотрим в этой связи его аргументы.

Корпускулярная картина излучения, говорит Бор, не совместима с интерференционными явлениями, которые могут быть описаны только в терминах волновой картины. В этой ситуации, продолжает он, невозможно осуществлять причинный анализ процессов излучения. Можно только при комбинированном использовании противоположных представлений оценить вероятность протекания этих процессов [21. С. 179].

Действительно, математический аппарат квантовой механики позволяет найти только вероятность наступления некоторого события. В рассмотренном примере он позволяет найти вероятность попадания частиц-электронов в определённое место экрана или фотопластинки. Ещё пример. Бор отмечает, в связи с открытием закономерностей, которым подчиняются спектры испускания химических элементов, что можно найти лишь вероятность перехода электрона из одного разрешённого состояния в другое; перехода, сопровождающегося излучением светового кванта [21. С. 180]. Чуть ниже Бор выражает свою мысль ещё более ясно. Он утверждает, что математический формализм квантовой механики заставляет отказаться от классического идеала причинности [21. С. 213].

Аргументация Бора содержит слабое звено, полностью обесценивающее его философские выводы. Слабое звено это - корпускулярно-волновой дуализм, на котором базируется вероятностная интерпретация квантовой механики. Дуализм этот не выдерживает критики в гносеологическом плане.

В самом деле, признаётся, едва ли не единогласно, что микрочастицы - дискретные, корпускулярные объекты. Все эксперименты это подтверждают. Электрон, например, всегда обнаруживается как частица, имеющая определённый электрический заряд и массу. Все попытки обнаружить "части" электрона не приводят, как отмечалось выше, к успеху. С другой стороны, с электроном связывают волну, причём и этот факт подтверждается (казалось бы, подтверждается) многочисленными экспериментами. Так, в рассмотренном нами

примере простейшей квантовой системы единогласно считается, что именно электроны дают дифракционную картину; картину, которую могут давать только объекты волнового характера.

То же относится к объектам, которые изначально считаются волнами. Свет, например, как также отмечалось, поглощается и излучается только порциями (квантами), и, тем не менее, даёт дифракционную картину (как и "положено" волне). Другими словами, считается, что дуальную природу обнаруживают и объекты волновой, и объекты вещественной природы. М. Бунге с иронией говорит в этой связи о всеобщем дуализме, т. е. дуализме всего сущего [20. С. 166].

Представляют дуализм обычно следующим образом. Утверждают, что в одних условиях микрообъекты обнаруживают волновые свойства, а в других - корпускулярные.

Но корпускулярные и волновые свойства исключают друг друга. Один и тот же объект не может поэтому обладать такими свойствами. Такими свойствами могут обладать лишь разные объекты. Лёд и вода, например, обладают несовместимыми свойствами (твёрдостью и текучестью). Но лёд и вода - разные объекты, хотя и состоят из одних и тех же молекул (молекул H₂O).

Как ни странно, никакого внимания на такого рода гносеологический нонсенс, связанный с убеждением в дуальной природе микрочастиц, не обращается.

Ещё одна странность бросается в глаза при анализе вероятностной интерпретации квантовой механики. Странным представляется характер волн, приписываемых микрочастицам. Говорится, что это не обычные волны (как, например, световые), а "волны вероятности". Но дифрагировать могут только реальные волны, что физика давно установила.

Речь идёт, таким образом, о вопиющих непоследовательностях, присущих вероятностной интерпретации квантовой механики. Именно на этих непоследовательностях, как ясно из приведенных Бором аргументов, зиждется отрицание им причинности в сфере квантовых явлений.

В связи со сказанным уместно привести мнение М. Бунге. Он полагает, что на гносеологические пороки вероятностной интерпретации внимание не обращают потому, что квантовая механика - весьма плодотворная научная теория; теория, представляющая триумф разума [20. С. 130, 131].

Отрицание причинности Бором нашло выражение в его знаменитом принципе дополнительности. Более того. Содержание этого

принципа неизбежно приводит, если рассуждать последовательно, к отказу от материалистического истолкования квантовых явлений (что сам Бор едва ли сознавал).

Покажем это. Суть принципа дополнительности заключается в следующем. Бор утверждает, что поведение микрообъектов неразрывно связано с измерительными приборами. Описание же такого рода приборов должно быть выражено с применением терминологии классической физики, ибо любой прибор - макрофизический объект [21. С. 187]. Отсюда следуют, по мнению Бора, два очевидных вывода. Первый состоит в том, что невозможно провести разграничительную линию между поведением атомных объектов и их взаимодействием с измерительными приборами [21. С. 187]. Такой вывод означает фактически, что любая физическая величина, характеризующая атомные объекты, не имеет численного значения, пока она не измерена. Второй вывод состоит в том, что данные, полученные при разных условиях эксперимента (т. е. данные, полученные при использовании разных приборов) должны рассматриваться как исчерпывающие информацию об объекте [21. С. 187]. Бор при этом имеет в виду приборы, фиксирующие корпускулярные и волновые свойства объекта и считает поэтому, что данные эти дополняют друг друга.

Как ясно из изложения принципа дополнительности Бором, принцип этот неизбежно приводит к субъективному идеализму и агностицизму, представляет собой некий "сплав" этих философских направлений. В самом деле, первый вывод означает, что отрицается de facto наличие в микромире физических явлений, независимых от приборов, используемых экспериментатором (наблюдателем). Но это приводит к заключению, если рассуждать последовательно, что вообще говорить об объективном существовании квантового мира невозможно. На сцену выходит в качестве центральной фигуры всемогущий "наблюдатель", использующий те или иные приборы и с их помощью не только предписывающий природе законы, но и творящий её. Тем самым отпадает вопрос о причинности, ибо он предполагает наличие мира, независимого от субъекта (= "наблюдателя"). Второй же вывод означает, что даже если признать существование в квантовом мире явлений, независимых от приборов, используемых "наблюдателем" этих явлений, невозможно ничего знать о них. Но и агностицизм, как также хорошо известно, несовместим с признанием причинной связи.

Прогноз на XXI в.: постнеклассическая парадигма научного знания или возвращение к классическим канонам научности?

Каков же выход из перечисленных выше трудностей гносеологического плана? Мы полагаем, что единственный выход - отказ от догмы корпускулярно-волнового дуализма. Проиллюстрируем нашу позицию на примере той же простейшей квантовой системы, которая была использована для иллюстрации вероятностной интерпретации квантовой механики.

Итак, вновь обратимся к этой системе. Мы полагаем, в полном согласии с экспериментальными данными, что поток электронов, выходящих из металла и ускоряемых электрическим полем, действительно поток частиц, т. е. квантовых объектов корпускулярного характера. Полагаем, однако, что потоком частиц он является только при выходе из сферы действия ускоряющего электрического поля. Выйдя же из сферы действия этого поля, поток электронов испытывает метаморфозу. Он превращается в другой объект - объект-волну. Именно поэтому через отверстие или щель в диафрагме проходят не электроны, а волна, в которую поток электронов трансформировался. И именно поэтому происходит дифракция. Дифракция, однако, не может быть обнаружена непосредственно, т. е. в результате взаимодействия волны с измерительным прибором, ибо при таком взаимодействии она испытывает обратную метаморфозу. Она снова превращается в поток частиц-электронов. Поэтому измерительный прибор (в нашем примере фотопластинка или экран) и фиксирует "целые" электроны, т.е. объекты, которые дифракционную картину давать не могут.

Но почему дифракционная картина всё-таки наблюдается? Это происходит потому, что волновая форма материи, превращаясь в корпускулярную при взаимодействии с прибором, сохраняет связь с корпускулярной формой, в которую она трансформировалась. В результате участок волны большей интенсивности (или амплитуды) порождает большее число электронов, падающих на экран. Сказанное означает, что дифракционная картина на экране лишь "отражает" ту картину, которую даёт действительная волна перед тем, как превращается в поток частиц-электронов.

Можно отметить в этой связи, что сказанное находит подтверждение в явлении фотоэффекта. В самом деле, хорошо известно, что световые волны большей интенсивности, падая на поверхность металла, приводят к выходу из него большего числа электронов,

ибо трансформируются в большее число частиц-фотонов, непосредственно вырывающих электроны из металла.

Необходимо ещё одно замечание. Предположение о взаимной трансформации объектов корпускулярного и волнового характера, лежащее в основе предложенной схемы, подтверждается развитием теории элементарных частиц и квантовой электродинамики. Хорошо известно, например, что все элементарные частицы могут превращаться друг в друга. Фотон, например, может превращаться (при определённых условиях) в пару электрон - позитрон [18. С. 274]. Наблюдается и обратное превращение. Электрон и позитрон могут превращаться в пару гамма-квантов. С другой стороны, релятивистская квантовая теория электрона есть не теория электронов-частиц, а теория поля, в которой число частиц не определено [22. С. 492]. Напрашивается мысль, что электроны в свободном состоянии самопроизвольно превращаются в объекты волнового характера.

Представляется, что предложенная схема позволяет снять гносеологические трудности, неминуемо возникающие при приписывании микрообъектам двойственной природы. Падает и весьма неубедительное представление о "волнах вероятности", ибо становится ясным, что дифрагируют только "настоящие" волны. Главный же результат заключается в том, что предложенная схема позволяет восстановить принцип причинности в его законных правах. В самом деле, в рассмотренном примере (на котором как раз и обосновывается физиками чаще всего необходимость отказа от принципа причинности) предложенная схема позволяет утверждать, что причины падения электронов в определённые точки экрана существуют, ибо существует необходимая связь между интенсивностью участка волны, подходящей к определённому месту экрана, и числом электронов, падающих на это место. Другое дело, что причины эти могут быть зафиксированы только косвенно, ибо процессы превращения волны в поток частиц не фиксируются измерительными приборами. Не фиксируются потому, что квантовые объекты взаимодействуют здесь друг с другом, но не с измерительной аппаратурой.

Обратим внимание в связи со сказанным и на принцип неопределённости В. Гейзенберга, ибо необходимость пересмотра классических представлений о научности, как отмечалось в первом параграфе статьи, обосновывается ссылками и на этот принцип.

Согласно этому принципу невозможно точно измерить положение и импульс микрочастицы. Погрешности таких измерений связаны соотношением:

Δx · Δp_x ≈ h,

где Δx и Δp_x - погрешности (или неопределённости) значений координаты и импульса микрочастицы, а h - постоянная Планка [18. С. 164]. Решающий момент при этом состоит в убеждении, что такого рода неопределённости - отнюдь не результат несовершенства измерительных приборов. Считается, что неопределённости эти возникают как следствие дуальной природы микрообъектов. Действительно, только признав дуальную природу микрообъектов, т.е. наличие у них и корпускулярных, и волновых свойств, можно прийти к традиционному толкованию этого принципа.

Но было показано, что корпускулярно-волновой дуализм не может быть принят. Попытаемся выяснить в этой связи действительное содержание этого принципа. Будем опять-таки исходить из предложенной нами схемы. Из неё следует, что о неопределённости координаты микрочастицы (Ах) речи вообще не может быть, ибо проходят через отверстие в диафрагме не микрочастицы, а волна, в которую они трансформировались. В действительности, следовательно, Ах - диаметр отверстия в диафрагме, через которое проходит эта волна. Диаметр же этого отверстия определяет (в полном согласии с волновой теорией) максимальную свободу в величине импульса частиц, падающих на экран [21. С. 192]. Свобода эта как раз и фиксируется неопределённостью импульса микрочастицы (Ар ).

Итак, принцип неопределённости Гейзенберга не связывает характеристики одного и того же объекта, как обычно считается. Он связывает ширину отверстия, через которое проходит волна, с теми границами, в которых может варьировать импульс микрочастиц, падающих на экран или на фотопластинку. Поэтому изменение ширины отверстия и меняет эти границы в соответствии с этим принципом.

Но вернёмся к обозначенной в первом параграфе тенденции к пересмотру классических представлений об объективности и истинности научного знания. Отмечалось, что определяющую роль в таком пересмотре сыграл принцип дополнительности Бора. Именно этот принцип способствовал утверждению среди философов науки (или многих из них) убеждения в возможности "одновременной" истинности различающихся (даже несовместимых) описаний одной и той же физической реальности. Более того, приведенные в первом параграфе высказывания авторов, разделяющих эту тенденцию, в частности В. Е. Буденковой, свидетельствуют о том, что

антиматериалистическая направленность этой тенденции имеет в качестве основы антиматериалистическую направленность этого принципа.

В самом деле, было показано, что принцип этот фактически отрицает существование в квантовом мире физических явлений, независимых от наблюдателя. Отсюда и делается вывод, пишет Л. В. Суркова, что не существует абсолютной физической реальности, что наблюдение формирует реальность для самого наблюдателя [ 23. С. 53]. Именно на этот вывод и опирается В. Е. Буденкова, отрицая реализм (= материализм).

Но можно ли выводы, полученные при исследовании микроявлений, переносить на макромир? Мы полагаем (как и большинство исследователей), что нельзя. Ведь очень хорошо известно, что в макромире действуют привычные принципы естествознания. Бор особо подчёркивает это [21. С. 180]. В. Е. Буденкова же (как и многие другие философы, исследующие природу научного знания) прямо осуществляет такой перенос.

К сказанному можно добавить, что принцип дополнительности Бора отнюдь не даёт дополняющие друг друга характеристики одного и того же объекта, ибо характеристики эти - характеристики разных объектов. Это значит, что в любом случае принцип этот не может служить основой для пересмотра канонов научного знания.

Практически то же самое можно сказать о принципе неопределённости Гейзенберга. Он также относится к сфере квантовых явлений и поэтому не может быть "автоматически" перенесен на сферу явлений макрофизических. К тому же было показано, что и он не связывает характеристики одного и того же объекта.

Вывод очевиден. Квантовая механика не может быть опорным столпом (или одним из таких столпов) для пересмотра классических схем познавательного процесса. Речь идёт о тупиковой тенденции в философии науки. Совсем не случайно поэтому тенденция эта не утвердилась. Нельзя говорить даже о том, что она господствуют. Многие (если не большинство) философов науки отвергают её. Резко критически относится к конструктивистским направлениям в гносеологии В. А. Лекторский. Мнение, что эпистемологический реализм - устаревшая и никем не разделяемая установка, считает он, не соответствует действительности. Огромное большинство эпистемологов - реалисты [12. С. 8]. Отвергает современный релятивизм Г. Д. Левин [11. С. 75]. Классических подходов к науке держится Д. И. Дубровский [24. С. 132]. Отвергают пересмотр кри-

териев научности Е. А. Мамчур, А. П. Огурцов, Н. Ф. Овчинников, Н. В. Головко и многие другие.

Неоднозначная ситуация и в зарубежной философии науки. Релятивизм противостоит не столько истине, сколько разуму, считает Н. Решер [25. С. 36]. Защищает реалистскую интерпретацию теорий (а, следовательно, классический тип рациональности и классические представления об истине) Г. Максвелл, статья которого "Онтологический статус теоретических сущностей" входит во все западные курсы философии науки [26. С. 49].

Симптоматично и то, что представители неопозитивизма и постпозитивизма отвергают пересмотр критериев научности. Р. Карнап, например, подходит к признанию объективной реальности, обсуждая философские вопросы теории относительности и атомной физики [27. С. 202 - 241]. Не сомневается в реальном существовании элементарных частиц Б. Рассел [28. С. 19]. Близок он и к признанию объективной истины [28. С. 246, 252]. Виднейший представитель постпозитивизма К. Поппер считает, что почти все (если не все) физические, химические и биологические теории подразумевают реализм [29. С. 47]. "... Нет совершенно никаких причин, - говорит он, - сомневаться в реалистическом и объективистском характере физики в целом. Роль, которую играет субъект-наблюдатель в современной физике, ничем не отличается от той роли, которую он играл в динамике Ньютона или в теории электромагнитного ноля Максвелла..." [29. С. 288].

Уместно отметить также, что и сам Н. Бор, на философские идеи которого в первую очередь ориентирована тенденция к пересмотру классических канонов научности, перешёл впоследствии на позиции научного реализма Он вернулся к классической трактовке принципа причинности и истинности научного знания [20. С. 92].

Показательна и позиция отечественных обществоведов в этом вопросе. Большинство из них отвергает пересмотр канонов научности. Отвергают такой пересмотр В. С. Барулин, А. А. Ивин, В. Е. Кемеров, К. Х. Момджян, А. И. Ракитов, П. К. Гречко, В. В. Орлов, С. Т. Мелюхин, А. В. Ласточкин.

Окончательно сформулируем нашу позицию. О "плюрализме" в вопросе об истинности научных теорий речи быть не может. Опора на убеждение в многомерности истины разрушает познавательный процесс, а не представляет новый этап в развитии научного знания, как иногда утверждается. Это значит, что должна быть сохранена классическая (или семантическая) трактовка истины Аристотелем (уточнённая А. Тарским), согласно которой истинным является

знание, соответствующее объекту, т.е. знание, говорящее о том, каков объект действительно суть [30. С. 136 - 137].

ЛИТЕРАТУРА

1. Лебедев С. А. Философия науки: краткая энциклопедия (основные направления, концепции, категории). М., 2008.

2. История и философия науки (Философия науки): учеб. пособие / Е. Ю. Вельская, Н. П. Волкова, М. А. Иванов и др. М., 2007.

3. Вартофский М. Модели. Репрезентация и научное понимание. М., 1988.

4. Лось В. А. История и философия науки. Основы курса: учеб. пособие. М., 2005.

5. Тарасов Ю. Н. Философия науки: общие проблемы. Воронеж, 2007.

6. Алексеев П. В., Панин Л. В. Философия. Учебник. Издание 4-е, перераб. и доп. М., 2008.

7. Основы философии науки: учеб. пособие для вузов. М., 2005.

8. Аредаков А. А. Сознание в онтологиях антропного принципа // Вопросы философии. 2008. N 1.

9. Балашов Ю. В., Казютинский В. В. Антропный принцип в космологии: естественно-научные и мировоззренческие аспекты // Логика, методология и философия науки: материалы к VIII международному конгрессу по логике, методологии и философии науки. Выпуск 2. М., 1987.

10. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986.

11. Левин Г. Д. Современный релятивизм // Вопросы философии. 2008. N 8.

12. Лекторский В. А. Конструктивизм и реализм в эпистемологии // Философские науки. 2008. N 3.

13. Труфанова Е. О. Конструктивизм в эпистемологии и науках о человеке // Философские науки. 2007. N 11

14. Огурцов А. П. Постмодернистский образ челов. и педагогика // Субъект, познание, деятельность. М., 2002.

15. Василькова В. В. Порядок и хаос в развитии социальных систем (Синергетика и теория социальной самоорганизации). Серия: "Мир культуры, истории и философии". СПб., 1999.

16. Буденкова В. Е. Онтологические трансформации современной науки и рациональность // Философские науки. 2006. N 9.

17. Стеклова И. В. Научная рациональность: грани исследования // Философские науки. 2003. N 3.

18. Купер Л. Физика для всех. Т. 2. Современная физика. М., 1974.

19. Фок В. А. Об интерпретации квантовой механики // Философские вопросы современной физики. М., 1959.

20. Буше М. Философия физики. М., 1975.

21. Бор Н. Дискуссии с Эйнштейном о теоретико познавательных

проблемах в атомной физике // Философские вопросы современной физики. М., 1959.

22. Компанеец А. С. Курс теоретической физики. Т. 1. Элементарные законы. М., 1972.

23. Суркова Л. В. Сознание в квантовом мире: новый диалог философии и науки // Вестник Моск. ун-та. 2007. N 6. Серия философия.

24. Дубровский Д. И. О классических подходах к проблеме сознания. Актуальные аспекты // Философские науки. 2008. N 12.

25. Решер Н. Границы когнитивного релятивизма // Вопросы философии. 1995. N 4.

26. Сторожук А. Ю. Проблема наблюдения как аргумент в дебатах о реализме. // Философия науки. N 1 (24). Новосибирск, 2005.

27. Карнап Р. Философские основания физики. М., 1971.

28. Рассел Б. Человеческое познание: его сфера и границы. К., 1997.

29. Поппер К. Р. Объективное знание. Эволюционный подход. М., 2002.

30. Тарский А. Истина и доказательство // Вопросы философии. 1972. N 8.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. И. Гурьянов:

Комментарии: