Академик А. А. ФУРСЕНКО

Полковник Главного разведывательного управления (ГРУ) Генерального штаба Вооруженных Сил СССР Г. Н. Большаков, находившийся в 1959 - 1962 г. в штате советского посольства в Вашингтоне, выполнял беспрецедентную миссию: он оказался связным между первым секретарем ЦК КПСС Н. С. Хрущевым и президентом США Дж. Кеннеди. По мнению руководства ГРУ, Большаков нарушил некие неписаные правила, установив без разрешения Москвы связь с высшим руководством США через Роберта Кеннеди - брата президента США¹ . Большаков обращался к своему непосредственному руководителю - резиденту ГРУ в Вашингтоне с просьбой разрешить ему свидание с Р. Кеннеди, но получил решительный отказ.

Большаков числился 40-м по рангу в списке 67 сотрудников советского посольства. Его формальной обязанностью, иначе говоря, "прикрытием", был выпуск журнала на английском языке "Soviet Life"-"Советская жизнь". Руководство ГРУ было в принципе против того, чтобы он устанавливал отношения со вторым лицом в американском правительстве. 29 апреля 1961 г. на прямой запрос Большакова по этому поводу последовал категорический запрет² . Однако в выходной день 9 мая 1961 г., когда в посольстве никого не было, Большакова вызвал на свидание корреспондент газеты"Дейли Ньюс" Джон Хоулмен, с которым они поддерживали регулярные отношения. Большаков впоследствии рассказывал, что был не готов к встрече с Р. Кеннеди. Хоулмен, с которым он был знаком еще с начала 1950-х годов, пригласил его в ресторан. Внезапно, по словам Большакова, он сообщил ему, что сейчас они отправятся к зданию министерства юстиции, где их поджидает брат президента. Ранее через Хоулмена Большаков уже поддерживал связь с Р. Кеннеди. Теперь ему предлагали осуществлять эту связь самому непосредственно. Большаков сначала колебался, но потом пошел на эту встречу. Между ним и Р. Кеннеди состоялся длительный разговор. Таким образом, вопреки полученным ранее инструкциям Большаков установил прямой контакт с братом президента США³ .

Имел ли он право идти на это свидание? Каким бы строгим ни был порядок в ГРУ, нетрудно представить, сколь соблазнительным могло показаться предложение вести дело не через посредника, а прямо с представителем высшей власти США. На что мог рассчитывать Большаков, предпринимая столь рискованный шаг? Во всяком случае, никак не на снисходительность своего руководства. Возможно, он прикинул, что к тому време-

Фурсенко Александр Александрович - действительный член РАН, руководитель секции истории Отделения историко-филологических наук РАН.

Очерк основан главным образом на материалах личного дела Г. Н. Большакова, хранящегося в служебном досье ГРУ.

¹ Фурсенко А. Л. Георгий Большаков - связной Хрущева с президентом Кеннеди. - Звезда, 1997, N 7; Fursenko A., Naftali T. "One Hell of a Gamble". Khrushchev, Castro, Kennedy and the Cuban Missile Crisis 1958 - 1964. New York-London, 1997.

² Справка ГРУ, 9 мая 1961 г.

³ Эта история описана в воспоминаниях Большакова. Большаков Г. Н. Горячая линия. - Новое время, 1989, N 5 - 7.

стр. 92

ни у него сложились неплохие отношения с людьми из окружения Хрущева, в свиту которого он был включен во время визита советского лидера в США осенью 1959 г. У него завязались дружеские связи с зятем Хрущева - главным редактором газеты "Известия" А. И. Аджубеем и заведующим отделом печати министерства иностранных дел СССР М. А. Харламовым. Есть даже основание предполагать, что на работу в США в 1959 - 1962 гг. он попал по протекции Аджубея. Если на понимание со стороны своего непосредственного руководства рассчитывать не приходилось, то поддержка этих людей могла оказаться существенной.

После своей первой командировки в США в 1951 - 1955 гг. в качестве корреспондента ТАСС, Большаков был назначен офицером для особых поручений при министре обороны СССР маршале Г. К. Жукове. Маршал к нему относился благосклонно и, как рассказывают очевидцы, с высшими армейскими чинами он держался запросто. К нему обращались генералы и маршалы с просьбой записать на прием к министру. От него зависело, как тот или иной вопрос будет доложен министру. Хотя в конце 1957 г. Жуков был снят с должности министра обороны, а Большакова вернули в ГРУ, работа с Жуковым, несомненно, наложила отпечаток на его дальнейшее поведение. В первые месяцы новой командировки в США руководство ГРУ критиковало Большакова за беспечность, которая вела к усилению слежки за ним, указывало на промахи в организации работы, непродуманные действия и недостаточную конспиративность⁴ .

Непосредственный начальник Большакова резидент военной разведки в Вашингтоне был человеком строгим. Все, кто его знал, отзывались о нем, как о весьма достойном, компетентном, интеллигентном и в высшей степени корректном человеке. Всякий, кто знал его, ценил в нем деловые и человеческие качества. Но он был требовательным руководителем, настаивал на неукоснительном соблюдении дисциплины, чем Большаков как раз и пренебрегал.

Большаков не зря провел бессонную ночь после встречи с Р. Кеннеди. Как кадровый офицер ГРУ Большаков хорошо понимал, что, без инструкций своего начальства встретившись с братом президента США, он перешел грань дозволенного. Выслушав доклад Большакова, резидент распорядился подробно изложить обстоятельства дела на бумаге. Отчет был отправлен в Москву. Он заканчивался словами о том, что в ответ на предложение Р. Кеннеди установить канал конфиденциальной связи советский представитель "никакого заверения" не дал⁵ .

Этими словами Большаков как бы закрывал себя от гнева начальства. Его, однако, и не последовало. Из Москвы пришло указание развивать контакт с Р. Кеннеди. Этот вопрос был признан исключительно важным и специально обсуждался на заседании Президиума ЦК КПСС⁶ . Приказ Москвы был принят к исполнению. Однако ни тогда ни впоследствии со стороны руководства ГРУ действия Большакова не получили одобрения. Считалось и считается до сих пор, что он нарушил святая святых поведения разведчика, практически раскрыв себя, и уже не представлял собой ценность как офицер секретной службы.

Начальники Большакова не могли простить ему, как они считали, столь самовольный поступок. Строго говоря, он действительно нарушил военную дисциплину. Но, учитывая его заслуги в результате установленных с Кеннеди отношений, следовало бы признать, что он сослужил важную службу своей стране и всему делу мира. Иное дело, если бы Большаков предал национальные интересы. Однако никаких упреков ему в этом отношении предъявлено быть не могло и предъявлено не было.

Признать, что Большаков поступил правильно, значило бы, что разведчик может нарушить военный устав, даже если это продиктовано интересами дела. Пойти на это не могли ни тогда, ни сейчас. Поэтому по сей день поведение Большакова не находит одоб-

⁴ Справка ГРУ, 1960 г. - Архив ГРУ.

⁵ Справка ГРУ, 10 мая 1961 г. - Архив ГРУ.

⁶ Выписка из постановления Президиума ЦК КПСС 16 мая 1961 г. - Архив Президента РФ.

стр. 93

рения у его коллег по службе. Автору довелось беседовать с Большаковым в январе 1989 г. незадолго до его кончины. Автор также встречался со многими из тех, кто был знаком с Большаковым, как в нашей стране, так и за ее пределами, главным образом, с людьми из окружения Кеннеди. У всех них Большаков оставил добрую память о себе. Он был душой общества⁷ . Во время праздников в советской колонии вокруг него неизменно собирались люди. Он играл на аккордеоне, и вместе с ним слушатели пели популярные песни. Дочь Хрущева Рада Никитична Аджубей на вопрос, знала ли она Большакова, воскликнула: "Юра (Георгий - А. Ф. ) был такой прекрасный человек!"⁸ .

Хороший человек - не профессия. Однако свойственное Большакову человеческое обаяние, несомненно, способствовало успеху его профессиональной деятельности. В конечном итоге ни один другой сотрудник советской разведки не добился того, чего достиг Большаков. Автору этих строк его действия представляются оправданными.

В напряженный период "холодной войны" Большаков способствовал разрешению критических ситуаций, чреватых войной. Он сообщал в Москву важную информацию, которая способствовала урегулированию конфликтов. Так было и в момент советско-американского танкового противостояния у контрольно-пропускного пункта "Чарли" в Берлине в октябре 1961 г., так было и в период переговоров по урегулированию кубинского кризиса. Не менее важной была доставляемая им повседневная информация, регулярно получаемая у Р. Кеннеди и ближайших советников президента США, с которыми установились добрые отношения. "Георгий был моим другом - рассказывал пресс-секретарь Белого дома Пьер Сэлинджер. - Мы регулярно обсуждали положение дел и обменивались информацией. Через него передавались послания Хрущева Кеннеди и ответные послания президента США в Москву. Иногда мы назначали свидания на улице поздно вечером. Он мог появиться неожиданно, налететь на меня, а потом я находил у себя в кармане пакет с посланием из Кремля. Частенько наши встречи проходили за стаканом виски"⁹ . Большаков славился веселым нравом. Он мог много выпить и не пьянел. Его сослуживцы вспоминали, что лишь однажды он серьезно напился. Для сотрудника секретной службы это могло быть чревато серьезными последствиями. Но Большакова простили за чистосердечное покаяние.

В служебных сводках личного дела Большакова содержится немало упреков в его адрес - мол, не дорабатывает по линии военной разведки, не расширяет круг необходимых для этого контактов и знакомств, не достает нужной информации. Перед командировкой в США он получил директивные указания, гласившие что его "главной задачей" было "добывание достоверной военно-политической и военно-экономической информации и данных о подготовке США к внезапному нападению на СССР и страны социалистического лагеря". Такая инструкция не была случайной. Советская разведка к этому времени располагала данными о наличии у Пентагона детального плана нападения на СССР с нанесением удара по сотням стратегических объектов и крупным городам. Хрущеву эти планы докладывались, и он, безусловно, исходил в своих действиях из их наличия.

В июне 1960 г. председатель КГБ А. Н. Шелепин докладывал Хрущеву, что Служба внешней разведки получила данные от своего резидента, "поддерживающего связи с сотрудником ЦРУ", что Пентагон подготовил план превентивного ядерного удара по СССР, пока США имеют перевес в стратегических вооружениях¹⁰ . В конце 1961 - начале 1962 г. аналогичный сигнал поступил от ГРУ. Неизвестно, кто и когда докладывал советскому руководству сведения, полученные военной разведкой. Несомненно одно, они не могли быть оставлены без внимания. В материалах, добытых ГРУ, содержались

⁷ Интервью бывшего заместителя председателя АПН К. Хачатурова А. А. Фурсенко 24 декабря 1994 г. - Архив автора.

⁸ Интервью Р. Н. Аджубей А. А. Фурсенко 29 сентября 1994 г. - Там же.

⁹ Интервью П. Сэллинджера А. А. Фурсенко. Ноябрь 1993 г. - Там же.

¹⁰ Шелепин - Хрущеву 29 июня 1960 г. - Архив службы внешней разведки России (СВР).

стр. 94

сведения, на какие именно советские города были нацелены американские стратегические ракеты, готовые к немедленному пуску в случае получения приказа.

В начале июня 1962 г., находясь в гостях у Р. Кеннеди в его загородной резиденции Хиккори-хилл, Большаков спросил: "Имеются ли в правительстве США сторонники "столкновения" с Советским Союзом?". Кеннеди ответил, что в правительстве США таких людей нет, а среди военных, в Пентагоне "такие люди есть". "Недавно, - добавил он, - военные представили президенту доклад, в котором утверждают, что в настоящее время США превосходят СССР по военной мощи и что в крайнем случае можно пойти на прямую пробу сил". Однако президент, по его словам, более реально оценивает соотношение сил и решительно отверг предложения "не в меру ретивых" голов Пентагона¹¹ . Даже такое косвенное признание наличия планов нападения на СССР настораживало советское руководство и подталкивало к ответным действиям, воплощенным, в частности, в плане "Анадырь" по доставке ракет на Кубу, дабы уравновесить ядерный потенциал с США¹² .

Согласно директивным указаниям, полученным Большаковым перед отъездом из Москвы, ему предписывалось возобновить свои отношения с рядом ведущих журналистов, а также "заводить широкий круг новых знакомств, путем всестороннего изучения которых выбирать перспективных лиц"¹³ .

Большаков не уклонялся от выполнения служебных обязанностей. Но он их понимал шире, чем говорилось в инструкции. Его упрекали в том, что он не дорабатывает. В Справке ГРУ отмечалось, что "за последнее время" Большаков "ослабил внимание к добыванию военно-политической информации по нашей линии, не установил новых доверительных связей с высокопоставленными лицами". Его так допекли, что он и сам в очередном рапорте в порядке самокритики признал свою работу недостаточной, обещая исправиться. "Работа по установлению новых доверительных связей, - писал он, -находится в неудовлетворительном состоянии"¹⁴ .

Сменивший С. М. Меньшикова на посту советского посла в Вашингтоне А. Ф. Добрынин выгодно отличался от своего предшественника, и Большаков отдавал ему должное. Он считал Добрынина "лучшим послом, которого мы когда-либо имели", что новый посол "общителен и умеет слушать, не похож на некоторых наших дипломатов, которые сидят за закрытыми дверями посольства и интервьюируют друг друга". Что же касается самого Добрынина, то он оказался не так снисходителен к Большакову. Он был весьма ревнив к его отношениям с братом президента США, подчеркивал в своих донесениях в Москву, что Р. Кеннеди просил поддерживать связь только через него. Позднее, в опубликованных уже после смерти Большакова мемуарах, он, желая принизить значение его миссии, написал, что тот выполнял всего лишь роль "почтового ящика". Навыками дипломатической работы он якобы не обладал, постоянно обращаясь к Добрынину за советами¹⁵ . Несправедливость этого суждения очевидна и скорей всего может быть отнесена к существовавшему и поныне существующему соперничеству за источники информации между дипломатической службой и разведывательными органами. Большаков действительно советовался с Добрыниным, но это были скорее жесты доброй воли, продиктованные полученными ГРУ инструкциями из Москвы. Большаков держал посла в курсе своих переговоров с Р. Кеннеди. Естественно, что посол использовал его сообщения в своих депешах, чему сохранились свидетельства в архивах. Вполне естественно также и то, что сообщения эти дублировались по линии ГРУ, регулярно попадая на

¹¹ Телеграмма Добрынина 4 июня 1962 г. - Архив Президента Российской Федерации (АПРФ).

¹² Fursenko A., Naftali T. Op. cit., p. 166 - 200.

¹³ Директивные указания ГРУ Большакову. 1959 г. - Архив ГРУ.

¹⁴ Рапорт Большакова ГРУ. 1960 г. - Там же.

¹⁵ Добрынин А. Ф. Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962 - 1986). М., 1997, с. 38.

стр. 95

стол к министру обороны СССР, а тот в свою очередь докладывал их высшему руководству страны.

Могло ли это нравиться представителям министерства иностранных дел? Конечно, нет. Министр иностранных дел А. А. Громыко вообще был весьма ревнив, если кто-то вторгался в сферу внешней политики. Не был исключением в этом смысле и Добрынин. Большаков понял, что после появления нового посла в Вашингтоне ему придется изменить свое поведение. В очередном рапорте руководству ГРУ он предлагал перестроиться, "исходя из сложившихся отношений с Р. Кеннеди", контакты с ним "продолжать, используя их в наших интересах". Распространился слух о возможном назначении Р. Кеннеди министром обороны. В таком случае, считал Большаков, "эта связь может представлять для нас большой интерес". В заключительной части служебной записки он говорил, что следует "полностью освободиться от поддержания неофициальных контактов с Р. Кеннеди в интересах МИД, подчинив эту связь интересам нашей работы", полагая, что это даст ему "возможность сосредоточить все свои усилия на выполнении задач Центра в заключительный период командировки"¹⁶ .

Р. Кеннеди знал, кого именно представляет в США Большаков. Однажды в разговоре с Хоулменом он назвал его майором военной разведки¹⁷ . Он ошибся только в одном - Большаков был полковником. Между ними сложились неплохие отношения. По словам советника Белого дома, биографа братьев Кеннеди американского историка Артура Шлезингера-младшего, "Роберт Кеннеди любил Большакова"¹⁸ . То же самое говорил ближайший советник президента Кеннеди Теодор Соренсен¹⁹ .

Сам Большаков в этом не сомневался и рассказывал, что между ними установилось доверие и даже дружеские отношения. Об этом он писал в служебной записке 1962 г., отмечая, что за время знакомства удалось перейти "от чисто деловых отношений с Р. Кеннеди к чисто личным", приведя в подтверждение несколько примеров. Во-первых, Р. Кеннеди "нередко приглашает меня с женой провести у него в загородном доме воскресный день". Во-вторых, "часто приглашает меня на обеды". В-третьих, "в июле с.г. пригласил меня на годовщину своей свадьбы, на которой присутствовали только его родственники и близкие друзья". Это действительно были знаки особого внимания.

Хоулмен говорил Большакову, что "брат президента не скрывает к тебе чувства личной симпатии и ты буквально вошел в число его близких друзей, которых у него немного". Подтверждение этих слов Большаков видел в том, что, узнав об отъезде его жены, Р. Кеннеди и его супруга "устроили на президентской яхте ужин, на котором присутствовали и его две сестры". "Немаловажным фактором" сближения с Р. Кеннеди Большаков считал "хорошие отношения" между его женой Анастасией и Этель Кеннеди - супругой брата президента.

Большаков всячески подчеркивал доверительный характер отношений с Р. Кеннеди. "В своих разговорах со мной Р. Кеннеди держится очень свободно, не допуская никаких антисоветских выпадов, а иногда даже будучи в кругу близких друзей, не обращает внимания на то, что я присутствую при разговоре. Р. Кеннеди в одной из своих бесед со мной сказал, что я не нахожусь в списках 70% сотрудников советского посольства, занимающихся шпионажем... У тебя, сказал он, домашний телефон не прослушивается по моему указанию, ибо иначе я не мог бы связываться с тобой, когда нужно"²⁰ . Хотя некоторые суждения Большакова выглядят не такими уж убедительными, а порой и наивными, в целом его записка достаточно верно передает характер отношений с Р. Кеннеди.

Отношения с Р. Кеннеди позволяли, по словам Большакова, "активнее входить в окружение президента". Большаков делал такой вывод: "Судя по всему, именно в силу

¹⁶ Рапорт Большакова ГРУ. 1962 г. - Архив ГРУ.

¹⁷ Интервью Хоулмена Т. Нафтали 16 июля 1994 г. - Архив автора.

¹⁸ Schlesinger A.M., jr. Robert Kennedy and His Times. Boston, 1978, p. 506.

¹⁹ Интервью Т. Соренсена А. А. Фурсенко по телефону 17 февраля 1995 г. - Архив автора.

²⁰ Записка Большакова ГРУ. 1962 г. - Архив ГРУ.

стр. 96

сложившихся хороших взаимоотношений между мною и Р. Кеннеди, американская сторона, несмотря на приезд нового посла, сохраняет канал неофициальной связи"²¹ .

Несмотря на оптимистический тон записки, в ней между строк можно было прочесть и некую тревогу в связи с тем, что канал неофициальной связи терял прежнее значение. Перед отъездом в отпуск летом 1962 г. Большаков навестил Р. Кеннеди, а тот отвез его в Белый дом для встречи с президентом, который просил передать Хрущеву, что американские самолеты прекратят облет советских судов, направляющихся на Кубу. Р. Кеннеди добавил, что президент испытывает сильное давление со стороны военных и что в Кремле это должны понимать, планируя свои внешнеполитические акции.

Прилетев в Москву, Большаков узнал, что Хрущев находится на отдыхе в Пицунде. Его вызвали туда. Он передал все, что ему говорили в Белом доме, подчеркнув, что президент испытывает трудности, находясь под давлением военных и с этим нужно считаться. Хрущев реагировал резко: "Прибедняется. Президент он или не президент? Если сильный президент, то ему некого бояться. Вся власть в его руках, да еще брат - министр юстиции"²² .

В то время полным ходом шла операция "Анадырь" по доставке советских ракет на Кубу. Она осуществлялась в строжайшей тайне. Только узкий круг лиц знал об этом. Большаков не принадлежал к их числу. Хрущев был напряжен. Но в заключение просил Большакова передать, что советское правительство положительно оценивает шаги президента, направленные на нормализацию советско-американских отношений и уменьшение международной напряженности.

"Нам в Москве нужно знать все, особенно сейчас", - подчеркнул Хрущев и просил внимательно наблюдать за всем, что происходит. Возвратясь 3 октября в Вашингтон, Большаков обнаружил, что он отрезан от основного источника информации. Р. Кеннеди встретил его подчеркнуто холодно и не пригласил посетить Белый дом. Дважды, во время встречи с Р. Кеннеди, а затем с близким другом президента журналистом Чарлзом Бартлеттом, Большакову задали один и тот же вопрос: какое оружие поставляет Советский Союз Кубе? Каждый раз его ответ записывался под диктовку - "кубинцы получают оружие только оборонительного характера". Впоследствии Большаков писал, что, видимо, от него в Вашингтоне надеялись получить какое-то важное сообщение из Москвы, которого не последовало²³ .

14 октября 1962 г. американский самолет-разведчик У-2 обнаружил строящиеся на Кубе советские ракетные комплексы, что вызвало острейший кризис в советско-американских отношениях, едва не кончившийся войной. Перед лицом этих событий Большаков оказался бессилен объяснить что-либо своим американским коллегам. По инициативе президента Кеннеди и его брата Бартлетт пригласил к себе Большакова и спросил, что он знает о советских ракетах на Кубе и нет ли у него "каких-либо мыслей по урегулированию кубинской ситуации". Большаков ответил в духе официального комментария, что все поставки Кубе "носят оборонительный характер", а "все пути урегулирования изложены в советском заявлении"²⁴ .

В тот же день Р. Кеннеди поручил Бартлетту вновь встретиться с Большаковым и показать ему планшеты аэрофотосъемки двух ракетных баз на Кубе. Большаков предположил, что это площадки для игры в бейсбол. Но Бартлетт объяснил, что такие же площадки, предназначенные для запуска ракет среднего радиуса действия, были обнаружены на территории СССР, Египта и Индонезии. Такие ракеты могли достигнуть многих крупных городов, включая Вашингтон. Они не относились к оружию оборонительного характера. "Вряд ли, - сказал Бартлетт, - ракеты длиной 56 футов могут быть ракетами ближнего радиуса действия или земля - воздух"²⁵ .

²¹ Там же.

²² Большаков Г. Н. Указ. соч.

²³ Там же.

²⁴ Справка о беседе Большакова с Бартлеттом. 24 окт. 1962 г. - Архив ГРУ.

²⁵ Справка о 2-ой беседе Большакова с Бартлеттом 24 октября 1962 г. - Архив ГРУ.

стр. 97

Ни Большаков, ни резидент военной разведки, ни советский посол ничего не знали о кубинских ракетах. Это соответствовало замыслу операции "Анадырь" - предельно ограничить число людей, знающих о ее проведении. Совершенно очевидно, что разговор о советских ракетах на Кубе застал советских представителей врасплох. Трудно объяснить почему, например, Большаков и его руководители с опозданием сообщили в Москву о встрече с Хоулменом, который еще 23 октября, т.е. на следующий день после выступления президента Кеннеди, предложил обсудить вопрос о вывозе американских ракет из Турции в обмен на вывоз советских ракет с Кубы. По поручению Р. Кеннеди Хоулмен сообщил Большакову, что руководство США в числе возможных причин появления советских ракет на Кубе видит стремление ответить "на создание США баз в Турции и Италии". Поэтому "Р. Кеннеди и его друзья" предлагали "обсудить следующую сделку": "США ликвидируют свои ракетные базы в Турции и Италии, а СССР - на Кубе". Американцы выразили готовность обсудить условия этой сделки, но "не в обстановке взаимных угроз, а спокойно"²⁶ .

Удивительно, что такое важное сообщение из США, впоследствии выдвинутое советской стороной на заключительном этапе переговоров, как условие урегулирования кубинского кризиса, было передано в Москву с опозданием более чем на сутки (телеграмма из Вашингтона была принята в Москве 25 октября в 12.45). Все, что происходило тогда, измерялось не днями, а часами. Эту задержку можно объяснить только замешательством и вероятным непониманием важности американского предложения.

Кубинский кризис подвел к завершению миссии Большакова. Хотя в трудные моменты переговоров об урегулировании кризиса в ноябре-декабре 1962 г. Р. Кеннеди вспоминал о нем и обращался к нему для передачи соответствующих просьб в Москву, главным каналом связи Белого дома с Кремлем стали отношения с послом Добрыниным.

Большакова не жаловали и свои, в частности новый посол²⁷ . Однако ударили по нему его американские друзья. 5 декабря 1962 г. Чарлз Бартлетт и Стюарт Олсоп опубликовали в журнале "Сатедей ревью" статью, в которой обвинили Большакова в том, что он по заданию Москвы специально дезориентировал американское руководство относительно характера советских военных поставок Кубе. В тот же день в газете "Вашингтон пост" появилась статья Джозефа Олсопа. В ней еще более подробно рассказывалось о секретной миссии Большакова. Следует отметить, что в воспоминаниях Добрынина проводится та же мысль. С благословения Хрущева, по его словам, Большаков и другие представители разведывательных служб использовались "для дезинформации администрации Кеннеди относительно наших военных приготовлений на Кубе". Он признавал, правда, что и "официальные дипломатические каналы использовались аналогичным образом"²⁸ . Правда заключается в том, что сам Добрынин был одним из основных каналов дезинформации. Хрущев и Громыко, по его словам, "умышленно использовали своего посла вплоть до начала самого кризиса в целях дезориентации американской администрации в отношении намерений Москвы"²⁹ . На прямой вопрос Р. Кеннеди о характере советских военных поставок Кубе, Добрынин тогда ответил, что, согласно полученным инструкциям из Москвы, может смело утверждать, что на остров не доставляется наступательное оружие. "Хрущев любит президента Кеннеди, - говорил Добрынин, - и не хочет повредить ему в условиях надвигавшихся промежуточных выборов в конгресс США"³⁰ . Ни за Добрыниным, ни за Большаковым вины в подобного рода сообщениях не было. Оба выполняли указания Москвы, не ведая, что происходило на деле.

²⁶ Фурсенко А. А. Турецкие ракеты в кубинском кризисе. - Россия в XIX-XX вв. СПб, 1998, с. 376.

²⁷ Добрынин А. Ф. Указ. соч., с. 38 - 40.

²⁸ Там же.

²⁹ Там же, с. 55.

³⁰ Kennedy R.F. Thirteen Days. A Memoir of the Cuban Missile Crises. New York. 1969, p. 24 - 26; Sorensen Th. Kennedy. New York, 1965, p. 667 - 668.

стр. 98

Во время одной из последних встреч с Большаковым Р. Кеннеди сказал, что "правительству США удалось обеспечить высокий уровень секретности". Узкий круг лиц, всего 12 человек, якобы знал давно о советских планах. Кеннеди уверял, что "о строительстве ракетных баз (на Кубе. - А. Ф. ) они знали 3 - 4 месяца назад, но секрет терпеливо хранили до 22 октября"³¹ . Как это следовало понимать? То ли американская разведка сумела разузнать о плане "Анадырь", что теоретически нельзя исключать, несмотря на строжайший режим секретности. Если это так, то вся история кубинского кризиса предстает в совершенно ином свете.

Однако это очень маловероятно, и, скорей всего, Р. Кеннеди блефовал, желая изобразить дело так, будто все советские секреты становятся известны американцам. Если бы дело обстояло так, как говорил Р. Кеннеди, то трудно понять, почему президент оставил без внимания представленный 22 августа доклад ЦРУ о возможном размещении на Кубе советских ракет "земля - земля"³² . Теодор Соренсен рассказал, что начиная с 1960 г. правительство США постоянно получало многочисленные сообщения агентов ЦРУ о наличии советских ракет на острове. Но все они при проверке оказывались ложными³³ . На самом деле первые стратегические ракеты на Кубу были доставлены 10 сентября пароходом "Братск". А 4 октября пароходом "Индигирка" были привезены ядерные боеголовки для ракет³⁴ .

При сложившихся условиях Белый дом решил отречься от Большакова, и роль секретного агента была раскрыта. Большаков более не мог оставаться в Вашингтоне. В письме президенту Кеннеди Хрущев выразил недоумение тем, что канал конфиденциальной связи был раскрыт³⁵ . Кеннеди ответил, что при Белом доме аккредитовано 1200 корреспондентов и он не в состоянии уследить за ними³⁶ . Но авторы статьи были Джону и Роберту Кеннеди близкими людьми. Трудно предположить, чтобы они могли действовать без санкции высшей власти. Подобная публикация выглядела предательством, хотя советник президента Кеннеди Т. Соренсен категорически отрицал это, утверждая, что об отношениях Большакова с братом президента знали многие и такая публикация рано или поздно была неизбежна³⁷ . Тем не менее в статье речь шла только о Большакове, никто из его американских партнеров назван не был. На это сразу обратили внимание посол Добрынин и резидентура ГРУ, отметив, что упомянутые в статье детали отношений Большакова с американским руководством знал только Р. Кеннеди. Его имя ни прямо, ни косвенно никем нигде не упоминалось. Поэтому представители ГРУ и Добрынин заподозрили, что статья была подготовлена с ведома или даже по заказу Р. Кеннеди³⁸ .

Президент Кеннеди написал Хрущеву, что знает о предстоящем отъезде Большакова в Москву из-за произошедшей огласки и сожалеет об этом. "Мы считаем, - писал президент, - что он очень много сделал для улучшения связи и взаимопонимания между двумя нашими правительствами, и нам будет недоставать его"³⁹ .

Большаков держался безупречно. Хотя он признался Хоулмену, что тревожится за свое будущее⁴⁰ . Но на вопрос Р. Кеннеди, не опасается ли, что по возвращении домой ему может повредить статья, раскрывшая его "конфиденциальные связи", Большаков бодро ответил, что "безработным не останется"⁴¹ . Журналистам, задававшим подобные

³¹ Справка о беседе Большакова с Р. Кеннеди 9 ноября 1962 г. - Архив ГРУ.

³² Меморандум ЦРУ 22 августа 1962 г. - The Cuban Missile Crisis, 1962. New York, 1992, p. 57 - 60.

³³ Sorensen Th. Op. cit., p. 669.

³⁴ На краю пропасти. Карибский кризис 1962 г. М., 1994.

³⁵ Хрущев - Кеннеди 10 декабря 1962 г. - Международная жизнь. Специальный выпуск, 1992, с. 134.

³⁶ Кеннеди - Хрущеву 14 декабря 1962 г. - Там же, с. 140.

³⁷ Интервью Соренсена А. А. Фурсенко по телефону 17 февраля 1995 г. - Архив автора.

³⁸ Телеграмма Добрынина 5 декабря 1962 г. - Архив внешней политики РФ, ф. 104, оп. 17, д. 23, п. 11а., л. 24 - 25; Справка о беседе Большакова с Р. Кеннеди 14 декабря 1962 г. - Архив ГРУ.

³⁹ Кеннеди - Хрущеву 14 декабря 1962 г. - Международная жизнь. Специальный выпуск, 1992, с. 140.

⁴⁰ Интервью Хоулмена Т. Нафтали 16 июля 1994 г. - Архив автора.

⁴¹ Справка о беседе Г. Н. Большакова с Р. Кеннеди 14 декабря 1962 г. - Архив ГРУ.

стр. 99

вопросы, он неизменно отвечал, что "счастлив вернуться на Родину", "там так много дел⁴² , и что его девиз никогда не сожалеть о том, что уже сделано. Тем не менее он попросил Добрынина написать О нем в Москву, и посол, учитывая его "посреднические функции", ходатайствовал о трудоустройстве Большакова. На этом письме появилась резолюция министра обороны маршала Р. Я. Малиновского: "Никаких претензий к тов. Большакову нет. Дать достойную работу". Оказалось, однако, что карьера раскрытого военного разведчика на этом была практически окончена⁴³ .

Провожали Большакова с почетом. 17 декабря советское посольство устроило прощальный прием. Это был "необычный для посольства прием", писал журнал "Ньюсуик", ибо "Большаков является необычным дипломатом" Как-то советник президента США по национальной безопасности Джордж Макджордж Банди спросил Большакова, что он собирается пить. "Конечно, коктейль "Кубалибре"", - ответил тот. Этот остроумный и симпатичный человек, по словам журнала, имел более тесные контакты "на вершине пирамиды правительства Кеннеди", чем большинство послов и даже членов кабинета США. "Даже государственный департамент, предпочитающий обычные дипломатические каналы, в конце концов смирился с тем, чтобы Большаков был дополнительным каналом связи с Москвой"⁴⁴ .

Американское журналистское сообщество также устроило прощальный прием в честь Большакова. На нем он произнес краткую речь, признанную в журналистских кругах лучшей шуткой года. "Мы пошли навстречу Соединенным Штатам и сделали довольно много уступок, - сказал Большаков. - Вы потребовали от нас вывести ракеты - мы их вывели. Вы потребовали вывести бомбардировщики - мы это сделали. Вы, наконец, потребовали отозвать Большакова - меня отзывают. Но учтите - больше уступок не будет!"⁴⁵ . На приеме присутствовал Р. Кеннеди, который после его окончания отвез Большакова домой на своей машине. Впоследствии он неизменно тепло вспоминал о нем: "Я всегда считал, - говорил Р. Кеннеди, - что он был очень искренним со мной"⁴⁶ .

Вскоре после отъезда Большакова Р. Кеннеди послал ему краткое письмо: "Дорогой Георгий, хотя прошло уже более двух месяцев, как вы уехали из Соединенных Штатов, все еще существует мир. Я не думал, что это возможно. Как бы то ни было, мы все скучаем без вас. Я надеюсь, вы рассказали вашим друзьям-коммунистам, что мы хорошие люди и, я надеюсь, они вам верят"⁴⁷ .

К этому письму был приложен подарок - туфли для жены Большакова.

Вопрос о том, был ли прав Большаков в своем поведении, до сих пор остается дискуссионным, хотя аргументы его критиков спорны и имеют до некоторой степени формальный характер. Основная заслуга Большакова заключается в том, что он сделал для своей страны и улучшения взаимопонимания между Россией и Америкой. А в этом отношении сделанное им совершенно бесспорно.

После отъезда Большакова из США мысль о создании конфиденциального канала связи между Белым домом и Кремлем рассматривалась обеими сторонами. Уже после Далласа, где 22 ноября 1963 г. был убит Дж. Кеннеди, новый президент США Л. Джонсон дал согласие на кандидатуру полковника КГБ Б. В. Карповича, работавшего в штате советского посольства в Вашингтоне. Карпович установил контакт с работавшим ранее на связи с Большаковым пресс-секретарем Белого дома Сэллинджером. Президент Джонсон, по словам Сэллинджера, изъявил желание иметь "несколько каналов связи с советским правительством для использования того или иного из них в зависимости от обстановки"⁴⁸ .

⁴² Newsweek, 24.XII.1962.

⁴³ Фурсенко А. А. Георгий Большаков - связной Хрущева с президентом Кеннеди, с. 182.

⁴⁴ Newsweek, 24.XII. 1962.

⁴⁵ Большаков Г. Н. Указ. соч.

⁴⁶ Robert Kennedy in His Own Words. New York - London, 1988, p. 261.

⁴⁷ Schlesinger A.M., jr. Op. cit, p. 527. - Это письмо Большаков передал в ГРУ, где оно хранится по сей день.

⁴⁸ Семичастный - Хрущеву 28 декабря 1963 г. - Архив СВР.

стр. 100

В конечном счете из этого, однако, ничего не вышло. В целом с провалом миссии Большакова была упущена уникальная возможность поддержания неофициальных доверительных отношений между двумя сверхдержавами при помощи канала конфиденциальной связи. Хотя преимущество такого рода отношений было очевидным, традиционно существовавшая бюрократическая система их отторгла.

По возвращении в Москву Большаков был назначен заведующим отделом Агентства печати "Новости". "Меня не забудут", - говорил он, надеясь, что Хрущев и его окружение позаботятся о нем и он получит новое назначение⁴⁹ . Но в октябре 1964 г. Хрущев был смещен со всех постов и отправлен в отставку, лишились своих постов и те, кто поддерживал Большакова из окружения Хрущева. Полковник Большаков по прозвищу "Железо", которое ему дали близко знавшие его люди, так и не получил повышения по службе, не был удостоен ни нового воинского звания, ни правительственной награды.

Лишь посмертно, спустя восемь лет после кончины, новое руководство военной разведки представило его к награде. Но и после того, как представление было сделано, кто-то упорно мешал его продвижению. Потребовались колоссальные усилия, чтобы довести дело до конца.

Непосредственное участие в решении этого вопроса принимали возглавлявший Службу внешней разведки академик Е. М. Примаков, впоследствии министр иностранных дел и председатель правительства России, а также тогдашний заместитель министра обороны А. А. Кокошин. На заключительном же этапе, при подписании указа о награждении, решающую роль сыграл работавший в то время заместителем руководителя Администрации Президента РФ и начальником Контрольного управления, нынешний Президент России В. В. Путин. Благодаря участию этих людей была восстановлена справедливость в отношении Г. Н. Большакова и увековечена его память.

Президентским указом N 487 от 4 мая 1998 г. Георгий Никитич Большаков "за мужество и отвагу, проявленные при выполнении специального задания", был награжден орденом Почета. Так была поставлена точка в непростой истории этого легендарного разведчика и дипломата.

⁴⁹ Интервью Г. Н. Большакова А. А. Фурсенко 28 января 1989 г. - Архив автора.

Постоянный адрес данной публикации: