Состояние финансов России во время первой мировой войны постоянно ухудшалось. Это вызывало появление многочисленных проектов по стабилизации положения, однако при изучении финансово-экономической мысли предреволюционной России им редко уделяется внимание¹. В настоящей статье рассматриваются наиболее интересные и характерные проекты и предложения в сфере государственного кредита, налогообложения и денежного обращения, появившиеся в 1914 - 1917 годах.

Представление частными лицами записок и предложений по финансовым вопросам в центральные государственные учреждения практиковалось еще в Петровскую эпоху. Стремясь увеличить доходы бюджета, власти прислушивались к советам и рекомендациям со стороны и порой вознаграждали авторов удачных идей. На рубеже XIX-XX вв. общественная инициатива в области финансов была довольно заметным явлением. Некоторую роль сыграл и указ Николая II от 18 февраля 1905 г., который разрешил подавать на высочайшее имя "виды и предложения... по вопросам, касающимся усовершенствования государственного благоустройства и улучшения народного благосостояния"².

Во второй половине 1900-х годов в Министерство финансов, Государственный банк, Государственную думу, в редакции ведущих финансово-экономических изданий ежегодно поступало от частных лиц свыше десятка более или менее серьезных записок и предложений по финансовым проблемам. Большинство из них было направлено на совершенствование бюджетной, кредитно-денежной и таможенной политики, устранение социальных перекосов в налогообложении, укрепление городских и земских финансов, развитие системы социального страхования и т.д. Как правило, их авторами являлись общественные деятели, служащие государственных учреждений, финансовых и кредитных организаций, земств, преподаватели средних и высших учебных заведений. И хотя подавляющая часть проектов не получала движения, некоторым из них все же удавалось пробиться "наверх", попасть на страницы печати, вызвать отклики в обществе и правящих кругах.

С началом первой мировой войны в печати появились сообщения о различных идеях, связанных с компенсацией потерь "обыкновенного" бюджета вследствие запрета на продажу "питей" и покрытием военных расходов. Как

Страхов Василий Вячеславович - кандидат исторических наук, доцент, начальник учебно-методического управления Рязанского государственного университета.

стр. 21

правило, содержание данных проектов отражало политические настроения и социально-экономические взгляды их авторов. Представители демократических кругов, по словам известного меньшевистского экономиста С. О. Загорского, "настойчиво и единодушно указывали на подоходный налог" как на единственное средство, которое должно заменить в бюджете потерю доходов от винной монополии³. Близкие к кадетам специалисты: товарищ председателя Финансовой комиссии Государственной думы профессор А. С. Посников, профессора петроградского Политехнического института М. И. Фридман и М. И. Боголепов⁴, подчеркивая неизбежность повышения косвенных налогов в условиях войны, вместе с тем также высказывались за скорейшую реформу прямого обложения, включающую существенный пересмотр ставок поземельного налога, особенно для крупных земельных собственников, налога с наследств и городских имуществ, а также введение подоходного налога, к платежу которого были бы привлечены в первую очередь "имущественно более сильные разряды населения"⁵. Авторы же, придерживавшиеся правых и проправительственных взглядов, выступали за увеличение обложения товаров массового потребления, повышение промыслового налога, в первую очередь с крупных торгово-промышленных предприятий, и, главное, за использование долгосрочных займов с целью установить "полное соответствие между способами добывания средств и их назначением"⁶.

В это же время Министерство финансов рассматривало предложения о возобновлении деятельности фондового отдела Петроградской биржи, "замораживании" на время войны всех платежей по обслуживанию и погашению государственного долга, проведении крупных внутренних займов. В печати обсуждался выдвинутый в конце августа проект выпуска "Народного займа трезвости" облигациями мелких номиналов. С его помощью предлагалось привлечь сбережения широких слоев населения, образовавшиеся вследствие прекращения казенной продажи водки⁷.

На протяжении второго года войны большинство из известных общественных проектов в той или иной степени были связаны со стабилизацией денежного обращения в условиях возраставшей эмиссии кредитных билетов, со способами замедлить падение их золотого покрытия, поддержать относительно высокий курс рубля за рубежом. Вызвал резонанс проект П. П. Мигулина, переданный в Министерство финансов и опубликованный в начале 1915 г. в еженедельнике "Новый экономист", редактором-издателем которого являлся сам автор⁸. Доктор финансового права и профессор Петроградского университета, один из деятельных членов Совета при министре финансов, сторонник "государственного социализма" в духе Бисмарка, Мигулин к тому времени был широкого известен благодаря, прежде всего, своим многочисленным проектам и предложениям, связанным с созданием под эгидой государства специальных банков (промышленного и сельскохозяйственного), земельным устройством российского крестьянства, перестройкой налоговой системы, совершенствованием системы ипотечного кредитования и т.д. Суть же нового его проекта заключалась во введении в России, по примеру Германии и ряда других стран, особого вида денежных знаков - билетов государственного казначейства небольших номиналов. Иными словами, Мигулин предлагал изъять из обращения кредитные билеты достоинством в 1 - 5 руб. и на эту сумму (приблизительно 500 млн.) выпустить соответствующие номиналы в казначейских деньгах, не нуждавшихся в золотом покрытии. Очевидно, что основная задача проекта состояла в том, чтобы обеспечить дополнительный выпуск кредитных билетов на полмиллиарда без официального расширения эмиссионного права Государственного банка. Подобное предложение он выдвигал еще в 1906 г. в книге с характерным названием: "Государственный независимый центральный эмиссионный банк, проект".

Идея Мигулина, который пользовался покровительством главноуправляющего землеустройством и земледелием А. В. Кривошеина и являлся зятем председателя думской Бюджетной комиссии профессора М. М. Алексеенко, первоначально получила поддержку у части высшей бюрократии и некото-

стр. 22

рых видных специалистов. В поддержку предложения Мигулина выступил профессор М. И. Туган-Барановский. "С теоретической точки зрения, - писал этот экономист, - в пользу данного проекта можно сказать очень многое". Правда, по его мнению, в разряд казначейских денег следовало отнести лишь купюры в 1 - 3 рубля⁹, с чем Мигулин в итоге согласился.

Однако нашлись и противники. М. И. Боголепов доказывал несостоятельность проекта и обращал внимание на отрицательные последствия его реализации. По мнению ученого, практическое осуществление предложения Мигулина нарушало бы "принцип единства денежного обращения", ставило "под сомнение возможность" возврата к золотому монометаллизму на прежних основаниях. "Если после войны будет восстановлен размен на золото только одних кредитных билетов, а казначейские билеты будут неразменными, - утверждал Боголепов, - то это обстоятельство способно будет подорвать общее доверие к нашей золотой валюте и вызовет лаж между двумя сортами денег"¹⁽⁾.

Против проекта Мигулина был и И. И. Кауфман, член Государственного совета и Комитета финансов, почетный профессор Петроградского университета. В направленной министру финансов П. Л. Барку докладной записке он, в частности, указывал, что "введение рублевых и трехрублевых билетов казначейства составляет никогда не испытанный эксперимент, могущий привести к крупной неудаче; представлялось бы заслуживающим предпочтения - кредитные билеты оставить в нынешнем их положении на ближайшее время и не делать опасного и вредного эксперимента с беспроцентными билетами казначейства в один и три рубля". С жесткой критикой "опасного проекта", основанного на "ложной теории", выступил в печати видный финансист, ближайший сотрудник СЮ. Витте по Министерству финансов А. Н. Гурьев¹¹.

Несмотря на то, что в начале апреля 1915 г. пресса писала о выпуске казначейских билетов как о вопросе почти решенном¹², новые денежные знаки так и не появились в обращении. Свою роль здесь сыграли не только доводы критиков проекта, технические трудности его реализации, загруженность Экспедиции заготовления государственных бумаг, но и обстановка на фронте и в тылу. Резкое увеличение в конце весны - летом 1915 г. темпов бумажно-денежной эмиссии вследствие "великого отступления" русской армии и огромных расходов казны на мобилизацию частной промышленности создавали условия, при которых во многом терялся ожидаемый эффект от введения казначейских денег. (Идея Мигулина в другую эпоху все же была воплощена в жизнь: на основании декрета ЦИК и СНК СССР от 5 февраля 1924 г. в обращение были выпущены казначейские билеты номиналом в 1, 3 и 5 рублей.)

Некоторые проекты были направлены на увеличение золотого запаса Государственного банка. Золотопромышленники Сибири предлагали повысить плату за сдаваемое в казну вновь добытое золото. Высказывались мнения о необходимости ужесточить режим вывоза золота за границу, развернуть среди населения пропаганду за сдачу золотой монеты и изделий из драгоценных металлов в Государственный банк, ввести различные экономические и социальные льготы для крупных сдатчиков.

21 августа 1915 г. в "Финансовой газете" впервые появились предложения о безвозмездном изъятии в пользу государства церковных ценностей (газета издавалась при участии быв. священника депутата Государственной думы, прогрессиста, члена Прогрессивного блока И. В. Титова, назначенного 28 февраля 1917 г. комиссаром Временного комитета Государственной думы по Министерству финансов).

На протяжении 1915 г. продолжалось обсуждение проблем, связанных с изменениями налоговой системы России, преодолением ее архаичности. Особенно большое внимание данному вопросу уделялось в работах крупных ученых-финансистов (М. Н. Соболев, З. С. Каценеленбаум, И. Х. Озеров, Л. Н. Яснопольский и др.), опубликованных в сборниках "Вопросы финансо-

стр. 23

вой реформы в России", "Труды Комиссии по изучению современной дороговизны", в ведущих периодических изданиях. Критикуя, как правило, царское правительство за промедление с преобразованием налоговой системы, они в то же время выступали за "сдержанность" при обложении крупных предприятий. Нередко высказывалось также мнение, что наиболее реальный путь достижения сбалансированности обыкновенного бюджета - это все же дальнейшее усиление косвенного обложения и, в исключительных случаях, введение государственных монополий.

Особенно активен в этом плане был доктор финансового права, профессор Московского университета П. П. Гензель, представитель основанного И. Х. Озеровым социологического направления финансово-экономической науки¹³. Являясь членом ряда совещательных органов Министерства финансов, в 1915 г. Гензель составил несколько детально проработанных докладных записок, обосновывая, в частности, необходимость повысить обложение крупной земельной собственности, усилить дифференцированный подход в организации прямого обложения, увеличить налог на городскую недвижимость и пересмотреть методы ее оценки. Получило широкий общественный резонанс его выступление за принудительный государственный заем у имущих слоев населения¹⁴. Необходимость и даже неизбежность в дальнейшем обращения к подобной операции он мотивировал тем, что традиционные займы, размещаемые на добровольной основе, в принципе не в состоянии справиться с теми грандиозными задачами, которые ставит война перед государственным кредитом.

В большинстве проектов 1916 г. уделялось повышенное внимание эффективности внутренних займов. "Взрыв интереса к государственному кредиту", "невиданная активность и разнообразие проявлений финансовой мысли общественности" были во многом обусловлены тем, что к третьему году войны именно внутренние займы представлялись единственным средством против роста эмиссии бумажных денег. В немалой степени этому способствовало и то, что осенью 1915 г. по примеру многих воюющих держав российское правительство занялось пропагандой своих кредитных операций внутри страны.

Со своим проектом выступил член фондового отдела Петроградской биржи А. Финкельштейн¹⁵. Он предлагал выпустить по курсу 150 за 100 и сроком на 100 лет беспроцентный "Заем Победы" на сумму в 6 млрд. рублей. Привлечь население к столь грандиозному займу должны были, по мнению автора, система "необыкновенно больших выигрышей" - ежегодно более 27 тыс. на общую сумму в 100 млн. руб., высокая ставка при проведении тиражей - вплоть до 300 руб. на сторублевую облигацию, а также низкий (до 25 руб.) номинал облигаций. Свой вариант выпуска "народно-сберегательного беспроцентного с выигрышами займа", выдвигал либеральный профессор финансового права Петроградского университета Л. В. Ходский¹⁶. К предложениям Ходского примыкали разработки столичного банковского служащего Е. Ф. Мамаенко, связанные с проведением "постоянной бесплатной лотереи для вкладчиков сберегательных касс". По сведениям "Биржевых ведомостей", "правящие круги" проявили к данному проекту большой интерес; его детали "горячо дебатировались перед тем, как быть облеченными в реальную форму"¹⁷.

Как показатель постепенно вызревавших в обществе настроений в пользу государственных принудительных мер для стабилизации финансового положения выглядит предложение известного в свое время цивилиста, обер-прокурора Сената и приват-доцента Петроградского университета М. И. Тютрюмова. По его мнению, государственным сберегательным кассам следовало существенно понизить процент дохода по непрерывно возраставшим вкладам и превратить их в своего рода облигации "со сложным участием в розыгрышах"¹⁸.

Внимание высших финансовых органов привлекла очередная разработка Мигулина. Смысл его проекта сводился к выпуску на внутреннем рынке сериями по 200 млн. руб. большого выигрышного займа с годовым процентом

стр. 24

больше 6 шести, при размещении его на условиях al pari, то есть по номинальному курсу. В отличие от других подобных проектов, предполагалось, что участие в займе примут не широкие слои населения, а только "капиталисты, желающие поместить деньги из высокого процента", причем выигрыш в данном случае должен был "представлять лишь дополнительный интерес". По замыслу Мигулина, высокая доходность способствовала бы скорому успеху займа и в короткие сроки вызвала бы значительный рост его биржевых расценок к выгоде для казны. Учитывая влиятельность автора, Особенная канцелярия по кредитной части провела детальный анализ проекта и представила свои выводы Комитету финансов. Отмечая определенные достоинства проекта, эксперты Канцелярии тем не менее, указывали, что привлекательность займа для публики "не основана на математическом расчете". Безосновательными, по их мнению, являлись и надежды на быстрое повышение его биржевых котировок. Чрезмерно высокими представлялись объемы ежегодных выплат: если проект выигрышного займа, подготовленный в недрах самой Канцелярии, предусматривал платежи в размере 5,74 млн. руб. на каждые 100 млн. займа, то размер выплат по проекту Мигулина - 6 млн. рублей. Особенно нежелательным последствием обращения к подобным выигрышным займам Кредитная канцелярия считала то, что их использование "затруднит Министерству финансов дальнейший выпуск обыкновенных займов"¹⁹.

Своеобразную финансовую операцию (аннуитетный заем в облигациях номиналом от 1 до 30 руб.) предложил екатеринославский финансист А. И. Ильин. Особенность подобных займов состояла в том, что выплаты ежегодного дохода по облигациям не производились, а прибавлялись к капитальной сумме займа и выплачивались лишь при погашении облигаций тиражами. В течение определенного времени подобные условия могли представлять выгоду для заемщика, то есть государства. Но в итоге, из-за более высокой ставки ежегодного дохода, требовались большие затраты при погашении, чем предполагаемые по традиционным долгосрочным займам со строгой периодичностью выплаты фиксированных процентов. Ходский видел и другое препятствие: "Если аннуитетные займы не привились даже в западноевропейских странах, при большей культурности общества, то тем более трудно рассчитывать на то, чтобы эта форма оказалась пригодной у нас, да еще в применении к займу, рассчитанному на самые широкие слои населения"²⁰.

Обращает на себя внимание единственный в своем роде проект "Мининского Патриотического беспроцентного займа", принадлежавший М. Н. Васильеву, финансовому обозревателю журнала "Новый экономист". На протяжении всей войны, писал автор, государственные займы представляли собой "не исполнение нравственного долга пред Родиной, а просто выгодную коммерческую сделку"²¹. Он предлагал встать на другой путь: выпустить беспроцентный долгосрочный заем, ориентированный исключительно на "патриотические чувства" десятков миллионов россиян. Выпуск займа к трехсотлетию со дня кончины Кузьмы Минина, по мнению автора, способствовал бы уяснению патриотической направленности этой кредитной операции. Из 60 млн. работоспособных граждан страны, считал Васильев, как минимум половина могла бы выработать в течение года дополнительные 100 руб. и вверить их государству. Таким образом, казна получила бы, по меньшей мере, 3 млрд. рублей.

В целях морального стимулирования населения к участию в подписке Васильев предлагал учредить специальные нагрудные знаки: "Благодарность Отечества", "Память о Великой войне 1914 - 1916 гг.", "За оказанную Отечеству помощь в тяжелую для него годину". "Наличность такого значка или жетона... - писал он, - позволила бы обладателю их более спокойно смотреть в глаза тем нашим воинам, которые идут в бой жертвовать своей кровью и жизнью или возвращаются к нам с фронта ранеными и искалеченными". Примечательно, что из всего проекта Васильева только эта идея вызвала интерес со стороны Министерства финансов. Оно ухватилось за идею изготовления "особых медалей" для тех, кто в "той или иной форме содействовал

стр. 25

успеху займов, реализованных во время войны". В первую очередь - для лиц, внесших значительный личный вклад в популяризацию осеннего (1916 г.) трехмиллиардного внутреннего военного займа, то есть чиновников кредитных учреждений, инспекторов мелкого кредита, священников, агрономов, учителей, представителей печати и т.д. По сообщениям прессы, в начале февраля 1917 г. соответствующие документы были переданы главноуправляющему императорской канцелярии А. С. Танееву для доклада Николаю II и принятия окончательного решения²².

Как следствие произведенных весной 1916 г. изменений в законодательстве о прямом налогообложении²³, а также определенной "демократизации" внутреннего кредита следует рассматривать проект Гензеля, рассчитанный на стимулирование подписки на военные займы путем предоставления дополнительных налоговых льгот держателям облигаций²⁴. В конце мая 1916 г. он обратился к министру финансов с докладной запиской. По его мысли, следовало повысить примерно на 10% ставку подоходного налога, однако для тех плательщиков, которые предъявят на эту сумму купоны от военных займов, указанной надбавки не производить. Подобные льготы предлагалось распространить и на плательщиков ряда акцизов, ставки которых также следовало увеличить. Кроме того, в целях пополнения золотой наличности Государственного банка Гензель рекомендовал установить платеж ряда таможенных пошлин золотой монетой. Но подобные меры, способные убавить прибыли крупной буржуазии, были для царского правительства невозможны.

Другой проект, задуманный в интересах размещения военных займов, основывался на формировании механизма индивидуального учета доходов по купонам процентных бумаг, принадлежавших плательщикам подоходного налога. Его автор, доцент Московского коммерческого института А. А. Соколов, тесно сотрудничавший с Гензелем, в 1920-е годы стал одним из наиболее авторитетных специалистов в области теории налогообложения, денежного обращения и кредита. Он развивал идею введения контрольного налога на выплаты доходов по процентным бумагам. Освободить от данного налога, по его мнению, следовало только тех лиц, которые хранили свои ценные бумаги в кредитных учреждениях²⁵.

Летом 1916 г. в Москве известный народоволец Н. А. Морозов издал свое исследование по проблеме "вздорожания жизни". В ней будущий академик АН СССР излагал открытые им "законы денежного хозяйства". "Математический анализ вопроса", как подчеркивал автор, привел его "к настолько простым формулам", что они были "легко понятны для реалиста или гимназиста старших классов". Смысл же практических рекомендаций этого незаурядного мыслителя заключался в том, чтобы, подобно правительству Александра I, изъять из обращения две трети бумажных денег и... сжечь их²⁶. Правда, из работы Морозова трудно понять, каким образом государство могло бы извлечь из оборота миллиарды бумажных рублей.

Значительное ухудшение экономического положения на рубеже 1916 - 1917 гг. вызвало возрастание количества писем и разного рода записок в центральные правительственные учреждения с предложениями спасительных мер. Большая часть подобных обращений в различные органы Министерства финансов и Государственного банка была посвящена способам повысить эффективность пропаганды военных займов, увеличить приток в казну добываемых драгоценных металлов и тезаврированной населением золотой и серебряной монеты, усилить правительственный контроль за частными эмиссиями и деятельностью коммерческих банков, пресечь неправильное использование бюджетных средств "общественными организациями", улучшить деятельность сберегательных касс и т.д. В большинстве эти записки подавали лица, придерживавшиеся монархических убеждений, желавшие помочь царскому правительству.

В качестве типичного примера можно привести записку отставного статского советника Н. И. Сазонова, прослужившего 40 лет в финансовом ведом-

стр. 26

стве, в том числе 17 лет - в должности Алатырского уездного казначея Симбирской губернии²⁷. Обращаясь накануне Февральской революции в Управление государственными сберегательными кассами, он советовал срочные меры, направленные на устранение формализма в деятельности сберегательных касс, обеспечение более "внимательного отношения к публике". В частности, требовалось повысить эффективность работы касс по популяризации военных займов, разъяснению, в первую очередь крестьянству, особенностей операций по государственному страхованию, что "пока еще не поставлено на желаемую более твердую почву". По мнению Сазонова, нужно было активнее опираться на тех, кто готов "к добровольному сотрудничеству". Для развернутого изложения своих соображений руководству Государственного банка автор собирался даже приехать в Петроград, однако ему пришлось ограничиться указанной запиской, а также публикацией ее основных положений в провинциальной газете "Симбирянин".

Общественная мысль в 1916 г. была привлечена к планам ускоренного развития производительных сил страны после войны. Как правило, вопросам урегулирования денежного обращения, реструктуризации государственного долга, перестройки налоговой системы и кредитно-банковского дела в них уделялось много внимания.

Обсуждение в научных и деловых кругах вопроса о послевоенных перспективах фактически началось с докладной записки "Об учреждении экономического совещания", составленной руководителями Совета съездов представителей промышленности и торговли В. И. Тимирязевым и В. В. Жуковским и направленной ими в Совет министров. Организованная торгово-промышленная буржуазия указывала на необходимость выработки программы "ликвидации всех военных потерь и развития производительных сил страны", а также создания "целой, стройной системы хозяйственных реформ в духе широкой общественной свободы" и вместе с тем "в духе активности государства"²⁸.

В записке Тимирязева и Жуковского были изложены идеи, выдвинутые Финансовой комиссией Совета съездов, в работе которой в 1916 г. участвовали М. И. Фридман, М. В. Бернацкий, И. М. Кулишер, М. И. Боголепов, а также А. И. Буковецкий. Этот орган, представлявший собой в известной степени альтернативу официальным комиссиям и совещаниям при Министерстве финансов, разрабатывал не только программу послевоенного экономического развития России, но и общие основания преобразования налоговой системы, проекты новых налогов. Участвовавший в этой деятельности профессор Политехнического института, сторонник так называемого "культурного капитализма" Бернацкий (впоследствии министр финансов Временного правительства) в октябре 1916 г. подготовил доклад "К вопросу об условиях развития производительных сил России". По его мнению, после войны должны были проводиться преобразования в сфере финансов: реформа банковского законодательства, превращение Государственного банка в независимое эмиссионное учреждение, восстановление золотого монометаллизма, усиление прямого обложения, введение ряда государственных фискальных монополий и борьба с роскошью²⁹.

30 января 1917 г. в Совете съездов представителей торговли и промышленности с докладом "О будущей экономической и финансовой политике России" выступил Фридман³⁰. Как свидетельствует сохранившийся авторский "предварительный набросок" названного доклада, а также изложение его основных положений в кадетской газете "Речь"³¹, Фридман в целом с оптимизмом смотрел на будущее отечественных финансов. Он был уверен, что экономика России сравнительно быстро залечит нанесенные войной раны, хотя придется "напрячь все силы и старания, чтобы податными ресурсами обеспечить и запросы государственного кредита, и нормальные нужды страны". Судя по отдельным его высказываниям, Фридман придерживался мнения, что для восстановления народного хозяйства после наступления мира Россия располагает даже большими ресурсами по сравнению с другими вою-

стр. 27

ющими державами (запасы природных богатств: лес, полезные ископаемые, гидроэнергетические ресурсы).

Главной задачей при "ликвидации оставленного войной наследия в области государственного хозяйства" Фридман считал, во-первых, обеспечение платежей по заключенным во время войны займам, во-вторых, упорядочение государственного кредита "путем консолидации краткосрочных займов, превращая их в долгосрочные и с помощью урегулирования отношений между казначейством и Государственным банком, возникших на почве выпуска кредитных билетов". Что же касается обеспечения устойчивого положения правительственного кредита, то "лучшим стимулом" здесь должно было стать "податное обеспечение процентов по займам" и "планомерность" в реализации соответствующих мероприятий власти.

В то же время он предостерегал от первоначальной "высоты обложения" капиталов, так как "при напряжении налогов делается менее привлекательной производительная деятельность". "Решение проблемы, - указывал Фридман, - надо искать в искусственном оживлении, в форсировании народнохозяйственной жизни путем оставления в обороте большого количества кредитных билетов. Это создаст усиленное предложение капиталов, оживленное грюндерство, параллельно усиленной постройке железных дорог и развитию горного дела". "Чрезмерное поначалу количество денег, - продолжал Фридман, - мало-помалу окажется соответствующим потребностям оборота. При обилии денег и усиленной деятельности, как во время войны, велики заработки, громадны и прибыли. В такой атмосфере и высокие налоги не страшны".

Являясь в целом сторонником умеренно-либерального курса экономической политики в будущем, Фридман считал, что одним из важнейших элементов послевоенной налоговой системы будут фискальные монополии³². Подробно рассматривая "выгоды" и отрицательные стороны торговых и производительных монополий, практику их применения за рубежом, "предубеждения и предрассудки в этой области", он убеждал представителей деловых кругов в необходимости широкого использования подобных фискальных мер в России: "Сознавая все недостатки государственных монополий, представители промышленности не должны, однако, возражать против этой реформы (то есть введения многочисленных монополий. - В. С.) ввиду тех исключительных условий, которые вызваны обстоятельствами военного времени". По мнению докладчика, первоочередными объектами торговых монополий государства должны были стать чай, сахар, табак, нефть и керосин. Правда, соответствующие решения должны были быть приняты, как указывал Фридман, "при соображении опасностей бюрократического хозяйства и неустройства правительственной машины в настоящее время". В перспективе фискальный монополизм казны следовало распространить также на отпуск и транспортировку электроэнергии. Примечательна реакция присутствовавших на призывы Фридмана поступиться частью прибылей ради наполнения бюджета. По свидетельству "Речи", они "категорически возражали против предложения докладчика" и, более того, доказывали, что ни при каких условиях государственные монополии "не могут быть допустимы с точки зрения народного хозяйства, так как они убивают инициативу и тормозят развитие производительных сил страны"³³.

Всю совокупность финансово-экономических проблем осветил профессор И. Х. Озеров в появившейся в самый канун Февральской революции книге "Новая Россия". Этот труд видного экономиста и предпринимателя³⁴, являющийся своеобразным продолжением его цикла статей "На новый путь! К экономическому освобождению России" (1915 г.), заслуживает самого пристального внимания. В нем фактически изложена концепция послевоенной модернизации экономической и социально-политической жизни России - в том виде, как это отвечало интересам значительной части верхов торгово-промышленной и банковской буржуазии.

Главной задачей, стоявшей перед страной, Озеров считал не столько достижение победы в войне, что, впрочем, не вызывало у него серьезных

стр. 28

сомнений, сколько всемерное развитие производительных сил - "дело великой государственной важности". Он полагал, что для этого нужны максимальная либерализация хозяйственной жизни и формирование идеологии "экономического творчества". "Сейчас же нужно, - писал Озеров, - проводить железные дороги, строить фабрики, не боясь для этого выпуска кредитных билетов, если это потребуется, так как эти билеты увязнут в работе, а главное, надо освободить русскую промышленность от лежащих на ней пут, надо выставить лозунг: свобода экономической деятельности, нужна другая, творческая экономическая политика"³⁵.

Для развития производительных сил требуются "общие благоприятные условия", писал Озеров, а для этого - выдвижение на "политическую арену" торгово-промышленного класса"; тогда возможна станет "спокойная политическая обстановка, при которой протекало бы политическое строительство страны". Не видя большой пользы от кадетов и либеральной интеллигенции в целом, он указывал, что в России нет "такой партии, которая бы держала знамя яркой экономической политики", так что буржуазия "едва ли может примкнуть к какой-либо существующей уже политической партии". Торгово-промышленному классу нужна своя, "особая партия с ярко выраженной экономической программой и известной политической физиономией"³⁶.

Проекты государственных монополий на товары широкого потребления Озеров отвергал. Он считал, что разного рода казенные монополии, в том числе на водку, не способны в принципе дать после окончания войны значительных доходов. Они также вредны для роста отечественной буржуазии. "Монополизация некоторых отраслей хозяйственной деятельности, - указывал в этой связи Озеров, - еще более закрепит наш промышленный класс, а задача настоящего времени - раскрепощать население: нам нужно выращивать независимые в общественном отношении силы. Экономическая мощь страны может вырасти только на базе независимых общественных сил". Более того, государственные монополии, по его мнению, препятствовали прибыльному приложению капиталов и развитию предпринимательской инициативы: "Сегодня - одна монополия, завтра другая, послезавтра - третья, и обыватель не будет знать, куда же идти со своей энергией, куда нести свой труд и знание, и не попадет ли он в тупик. Это может создать маразм в промышленной жизни у нас, и частная энергия будет никнуть". В итоге, резюмировал автор, "мы стоим перед огромной зияющей брешью в нашем бюджете, и, чтобы законопатить эту брешь, требуется не заплата, а требуется нечто новое, творческое". Наиболее целесообразным, по мысли финансиста, являлось не развитие практики казенных монополий и значительное закручивание "налогового винта", а всемерное стимулирование роста налогооблагаемой базы. "Конечно, - писал Озеров, - нужно привлечь имущие классы к более интенсивному питанию нашего доходного бюджета, но ключ к питанию нашего бюджета находится в изменении нашей экономической политики"³⁷.

Снова и снова он призывал учиться у немцев методам рационального хозяйствования, трудовой дисциплине и организованности, интеграции науки и производства, приоритетному развитию транспортной сети. Именно это, а не усиление государственного регулирования представлялось ему главным фактором экономической устойчивости Германии в крайне неблагоприятных условиях блокады военного времени. Тем не менее, развивая свою давнюю идею об "американской прививке", Озеров утверждал, что при формировании новой, либеральной экономической модели России все-таки следовало ориентироваться на Америку. Она же должна была стать и главным торговым партнером нашей страны после войны, ведущим зарубежным инвестором.

В последние недели существования самодержавия среди столичных финансистов и экономистов происходила дискуссия о путях послевоенной стабилизации денежного обращения. Поводом для нее послужили книга Туган-Барановского "Бумажные деньги и металл", а также его статьи в "Речи", посвященные изложению его "теории ценности денег" и основанного на ней плана "денежной реформы".

стр. 29

За этой, казалось бы, академической полемикой стояли реальные экономические и политические интересы влиятельных социальных и профессиональных групп, различное видение в буржуазно-интеллигентских кругах перспектив и, если можно так выразиться, магистрального направления финансово-экономического развития России после войны. Позиция Туган-Барановского в данном вопросе в значительной степени отражала мнение руководства кадетской партии, которая под влиянием преимущественно зарубежной практики хозяйственного регулирования военного времени стала склоняться к нецелесообразности в перспективе "ухода" государства из экономической сферы, чего добивалась крупная торгово-промышленная буржуазия.

Утверждая, что "девальвация известного рода фактически совершилась" и после войны, по всей видимости, "рубль спустится до четвертака", Туган-Барановский призывал смириться с этим, так как падение ценности денег "в определенной мере выгодно государству с его огромным долгом". Состоявшаяся скрытая девальвация рубля обеспечит номинальное увеличение государственного бюджета в четыре раза, то есть до 12 млрд. рублей. Это, в свою очередь, позволит не только сравнительно быстро ликвидировать дефицит бюджета, но и облегчит выплаты по обслуживанию и погашению государственного долга в объеме 2 млрд. руб. ежегодно. "Иными словами, - писал Туган-Барановский, - падение ценности рубля в четыре раза равносильно уменьшению в четыре раза тяжести всех долговых обязательств казны, заключенных в бумажной валюте".

В то же время падение ценности денег "наносит трудно поправимые удары" народному хозяйству, так как "расстраивается пропорциональность общественного производства и возникает общая неустойчивость хозяйственных отношений".

Именно поэтому он считал необходимым "задержать дальнейшее падение курса" рубля внутри страны и придать ему "устойчивость" на международном рынке. В первую очередь для этого следовало сосредоточить в Государственном банке все операции по купле-продаже иностранной валюты. Выступая против сторонников инфляционизма, за которыми стояли верхи торгово-промышленной буржуазии, считавшие, что огромные капиталы военного времени будут стимулировать развитие производительных сил, Туган-Барановский указывал, что "денежная политика должна считаться не с интересами того или другого отдельного общественного класса, как бы влиятелен он ни был, а с общими интересами национального целого".

В то же время, он не разделял мнения тех в банковских кругах, кто выступал за скорейший возврат после окончания войны к золотому монометаллизму любой ценой. Туган-Барановский писал: "Возвращение к золотой валюте я считаю в ближайшие годы экономически невозможным и в виду этого придаю особое значение мерам по поддержанию вексельных курсов"³⁸. Что же касается денежной реформы, то она, по его мнению, должна была обеспечить создание новой денежной системы, основанной на девальвированной валюте и занимающей как бы промежуточное состояние между "бумажным" и "золотым" рублем.

Февральская революция и последовавшие затем демократические перемены оказали значительное и разноплановое влияние на финансовую мысль общественности. Резко возросло количество проектов и предложений, посвященных реформированию финансов "свободной России". Немалая их часть направлялась популярным общественным и политическим деятелям, которые часто не имели непосредственного отношения к сфере финансов. Своеобразным лидером в этом отношении являлся А. Ф. Керенский. Уже 9 марта на его имя была отправлена "докладная записка" некоего юриста из Феодосии, который предлагал усилить обложение недвижимости и наследств, а также ввести единовременный военный налог в размере 5 - 10% на все денежные капиталы физических лиц³⁹.

Одновременно изменился социальный состав авторов проектов и предложений: в большинстве это были теперь мелкие служащие, встречались кре-

стр. 30

стьяне, учащиеся. Естественно, что низкий, как правило, уровень образования подобных авторов, отсутствие у них специальных знаний и опыта существенно снижали практическую значимость их идей, многие из которых имели утопический характер.

Гораздо шире, чем ранее, общественнаую инициативу в этой сфере отражала печать. Состоянию финансов и мерам по их стабилизации были посвящены сотни статей. Однако наиболее важная особенность этого творчества заключалась в быстром подчинении экономических идей политическим интересам, с одной стороны, революционной и социалистической демократии, подпадавшей под усиливавшееся влияние большевистских лозунгов, с другой - крупной буржуазии, старавшейся противодействовать левению курса Временного правительства в экономической политике, нейтрализовать последствия его "революционных шагов" в данной сфере. При этом само государство, его специфические потребности и реальные возможности оказывались отодвинутыми на задний план. А те или иные проявления финансовой мысли чаще всего имели ярко выраженную классовую и идеологическую окраску, не свойственную им ранее форму категорических требований многочисленных "резолюций" и "постановлений" различных политических и общественных организаций. Именно эти обстоятельства, а также продолжавшаяся война с ее огромными расходами во многом предопределили своеобразие общественной инициативы в сфере финансов, главным объектом которой стало прямое налогообложение.

Впрочем, проекты и предложения первых недель после Февраля еще не отличалась радикализмом и революционностью. Поначалу записки и обращения были вызваны преимущественно несовершенством апрельского 1916 г. закона о подоходном налоге, чему в немалой степени способствовало начало его практической реализации.

Обращаясь в марте к "Бесценному Товарищу Народа" - Керенскому, уполномоченный служащих Саратовской губернской земской управы В. П. Макаров указывал на сложность для понимания многих норм этого закона: в нем находишь "все, что способно сбить с толку человека не только малограмотного, но даже ученого"⁴⁰. В этой связи автор предлагал не только улучшить формулировки закона, но и исключить статью о необлагаемом минимуме дохода. Последнее Макаров мотивировал тем, что в результате революции в стране установлено равноправие и, следовательно, платить подоходный налог должен "каждый гражданин Государства".

О несоответствии того же закона своим задачам писал в середине марта министру финансов М. И. Терещенко присяжный поверенный из Петрограда Эгерт⁴¹. Главным его недостатком он считал отсутствие положений, предусматривавших обложение дополнительных прибылей, получаемых в результате постоянного роста курсовой стоимости дивидендных бумаг. Здесь же приводились расчеты, свидетельствовавшие, что от этого казна упускает возможность получить многомиллионные доходы.

Представляет интерес адресованная министру финансов "докладная записка" Ю. Я. Пинке из Омска, служившего, по всей видимости, податным инспектором⁴². Отмечая, что закон о подоходном налоге создавался "в спешном порядке и не отработан всесторонне", автор указывал на невозможность его реализации ввиду малочисленности штатов податных инспекторов, которые не в силах проверить подаваемые налоговые декларации. Он также обращал внимание на то, что в наиболее выгодное положение законом несправедливо поставлены представители свободных профессий в лице парикмахеров, художников, докторов, адвокатов, а также извозчики, чьи доходы фактически оставались вне какого-либо учета и контроля. И наоборот, в полном объеме должны были платить подоходный налог государственные служащие, получавшие фиксированное жалование и больше других страдавшие от роста дороговизны. Пинке предлагал, во-первых, привлечь к сбору налога всех служащих финансовых органов и "определенные группы граждан", во-вторых, учредить специальную комиссию для разработки дополнений к закону, устраняющих подобные недостатки.

стр. 31

То, что несовершенство закона "сплошь и рядом" порождает неразрешимые вопросы, создает организационно-технические трудности при исчислении и взимании подоходного налога, отмечалось и во многих других обращениях с мест. Об опыте взимания налога и желательной доработке закона писал министру финансов податной инспектор А. И. Селитренников из Ялты⁴³. Указывая на массовое сокрытие полученных в 1916 г. доходов, он призывал ужесточить наказание за обман государства, поднять ставки обложения и, главное, допустить к сбору налога "членов демократических организаций" - советов, комитетов, профсоюзов и кооперативов. По мысли автора, указанные меры позволили бы существенно поднять эффективность налога и оказать дисциплинирующее воздействие на плательщиков.

Ускоренное развитие политического и финансово-экономического кризиса весной 1917 г. повысило социально-политическую значимость вопроса о состоянии финансов и реформе налоговой системы. Немалую роль здесь сыграл и "Заем Свободы", выпущенный Временным правительством 27 марта в целях дальнейшего финансирования войны. Политическая поддержка этой кредитной операции эсеро-меньшевистскими Советами, многочисленными демократическими организациями и армейскими комитетами в конце апреля - первой половине мая неизменно сопровождалась требованием увеличить прямое обложение буржуазии и помещиков. Довольно часто говорилось и о необходимости отчуждения в пользу государства принадлежавших церкви драгоценностей и денежных капиталов.

Резолюция Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, принятая 22 апреля, после острой многодневной борьбы между большевиками и эсеро-меньшевистскими лидерами, не только выражала поддержку "Займа Свободы", но одновременно требовала от Временного правительства "скорейшего проведения коренной финансовой реформы, правильно построенного прогрессивного подоходного и поимущественного налога, налога на наследства, обращения в пользу государства военной сверхприбыли". Типичное постановление приняло собрание гарнизона форта Ино. В нем поддержка займа была обещана "при условии", во-первых, "опубликования всех тайных договоров и соглашений с союзниками", во-вторых, "немедленного издания закона о высоком прогрессивном подоходном обложении всех капиталистов", в-третьих, "немедленной конфискации всех прибылей капиталистов за 1916 год, в том числе и прибыли банков", и, в-четвертых, "немедленной конфискации всех церковных и монастырских капиталов"⁴⁴.

Многочисленные и противоречивые отклики вызвало выступление священника Елашенцева на проходившем в середине апреля 1917 г. в Минске съезде представителей армейских выборных организаций Западного фронта. В речи, вызвавшей "бурную овацию", командированный в действующую армию настоятель храма села Терновки Саратовской губернии не только призывал духовенство активно участвовать в "Займе Свободы", но и ставил вопрос о безвозмездной передаче в казну используемых при богослужениях золотых сосудов и крестов, дорогих окладов Евангелия. Более того, следовало также "взять сокровища Александро-Невской, Киево-Печерской и Троице-Сергиевой лавр, тяжелые митры", "капиталы монастырей", "снять золотые купола соборов, заменив их черным железом, как траур, как вечная память павшим за свободу; снять золотые ризы и драгоценные камни с чудотворных икон, так как от этого чудотворность их не убавится"⁴⁵. Представляется, что благодаря широкому резонансу в прессе его выступление немало способствовало формированию у "демократических слоев" убеждения в правомерности материальных требований к "генералам церкви", которые, выражаясь словами одного из ведущих печатных органов эсеров, "хоть теперь должны искупить свою вину перед народом и придти на помощь государству"⁴⁶. Однако, по большому счету, речь Елашенцева знаменательна, прежде всего, тем, что в ней впервые были публично провозглашены многие идеи, которые затем активно воплощались в жизнь большевиками.

стр. 32

Приблизительно с конца мая в письмах и обращениях во Временное правительство и Петроградский совет встречаются принципиально новые моменты. В качестве единственной альтернативы дальнейшему углублению финансового кризиса и банкротства государства авторы этих документов предлагали не просто увеличить обложение крупных капиталистов и земельных собственников, а ввести максимально высокие ставки, установить "революционные" и "чрезвычайные" налоги, предусматривающие жесткие санкции за их неполный или несвоевременный платеж. Очевидно, что сам факт появления подобных идей свидетельствовал о дальнейшей радикализации "налогового сознания" широких масс под влиянием большевистской пропаганды, непрерывно возраставшей инфляции, заявлений отдельных членов Временного правительства, и прежде всего, министра труда меньшевика М. И. Скобелева, о необходимости перехода к политике "налоговой беспощадности"⁴⁷. Очевидно, немалое значение здесь имели и сомнения наиболее активной части "демократии" относительно способности и желания Временного правительства реализовать в полном объеме положения июньских законов о прямом налогообложении⁴⁸.

Примечательна следующая деталь. Если первоначально в виде основного объекта "революционных" налогов фигурировали крупные денежные доходы буржуазии, а также прибыли предприятий и организаций, то в дальнейшем акцент стал делаться на повышении поимущественного обложения. Эта своеобразная смена приоритетов объяснялась, видимо, тем, что, во-первых, налоговые законы от 12 июня практически не касались обложения имущества, во-вторых, как указывал П. В. Волобуев, "из-за обесценения денег денежные доходы утратили в 1917 г. свое прежнее значение; решающее значение получило обладание имуществом"⁴⁹.

Характерным в связи с вышесказанным можно считать проект некоего Г. Л. Шкаровского из Одессы. В своей обстоятельной записке, датированной началом июня, он предлагал ввести разработанный им "Единовременный Всеобщий Революционный налог"⁵⁰. Плательщиками данного налога должны были стать все граждане, являвшиеся собственниками недвижимости. Причем тяжесть налога следовало строго соотнести с ценностью имущества. Для собственников небольшой недвижимости налоговый платеж должен был составлять символическую сумму - 5 рублей. С крупных же собственников автор считал вполне возможным взимать налог в размере 5% от стоимости имущества.

Имеется возможность сопоставить уровень обложения, намеченный Шкаровским, с тем, что считалось допустимым в буржуазных кругах. Почти тогда же, 23 июня, вопрос о поимущественном налоге обсуждался на совещании по изменению налоговой системы при Министерстве финансов. Основной докладчик, профессор И. М. Кулишер, полагал, что взамен установленного 12 июня единовременного налога с 1918 г. "желательно ввести" постоянный поимущественный налог для физических и юридических лиц, ставки которого находились бы "в умеренных пределах", так как уже существуют реальные и "чрезвычайно высокий" подоходный налог. Размер ставок он предлагал установить на основе прогрессивной шкалы от 0,1 до 0,5% стоимости имущества. Для юридических лиц следовало "во избежание чрезмерного обременения" исчислять налог лишь с половины стоимости имущества и имеющихся в их распоряжении денежных капиталов. Более того, его уплата должна была производиться "хотя и сообразно ценности имущества, но не из имущества, а из дохода". Иными словами, заранее резервировалась для торгово-промышленных предприятий и банковских учреждений возможность не платить сполна требуемый с них налог. Поддержав Кулишера, участники заседания, главным образом ученые-финансисты, особо отметили обусловленность введения указанного налога "совершенно исключительными обстоятельствами переживаемого времени", которые и заставляют "доводить обложение до крайних пределов" и возлагать на "имущие классы чрезвычайно тяжелое бремя"⁵¹.

стр. 33

Требования и предложения, исходившие из торгово-промышленных и банковских кругов в 1917 г., тоже касались пересмотра июньских налоговых законов Временного правительства. Атака на эти законодательные акты началась еще до их появления, когда стало ясно, что под напором революционных масс и в связи с открытием I Всероссийского съезда советов Временное правительство намерено пойти на популистские меры в сфере налогообложения с целью сбить накал политической борьбы.

Еще 10 июня один из печатных органов банковского сообщества, высмеивая несостоятельность и бесперспективность политики "беспощадного обложения", "рекомендовал" Временному правительству "объявить металл, именуемый золотом, в чем бы он ни заключался, государственной собственностью и конфисковать в пользу отечественной казны все золото, находящееся на территории Государства Российского". Более того, издеваясь над безуспешными попытками министра финансов А. И. Шингарева и эсеро-меньшевистских лидеров привлечь к "Займу Свободы" крупную буржуазию, газета "советовала" своим читателям, которым она предсказывала скорую потерю "всех прибылей" и "всех процентов с капиталов", обменивать золотые вещи на облигации займа, которые таким образом превратятся в самые "обеспеченные бумажки"⁵².

Как показал Волобуев, руководители ведущих предпринимательских союзов и организаций оказали давление на Временное правительство, добиваясь изменения его налогового курса⁵³. В печати они вели кампанию против июньского "налогового эксперимента", доказывали его несоответствие платежным силам и психологическим установкам "публики", налоговому потенциалу и интересам работающей на оборону промышленности.

Сходные мотивы выдвигались в ряде писем частных лиц министру финансов. Например, юнкер Елисаветградского кавалерийского училища Г. Шидловский, критикуя подоходный июньский налог, довольно квалифицированно излагал "теорию прогрессивного подоходного налога"⁵⁴. Он обращал внимание на объективно существующую зависимость между предельными ставками обложения и суммами поступлений от налога.

Параллельно с усилением нажима на Временное правительство в пользу отмены налоговых законов торгово-промышленные и банковские круги старались убедить Министерство финансов усилить косвенное обложение путем повышения акцизных ставок и введения новых акцизов. Отдельные представители крупной буржуазии были готовы даже смириться с введением ряда торговых монополий казны. Предпочтение отдавалось восстановлению казенной продажи водки⁵⁵.

Особым проявлением крестьянской "налоговой мысли" представляется письмо на имя министра финансов И. Г. Болтышева, из Калужского уезда, бывшего гренадера, участника русско-турецкой войны 1877 - 1878 годов. Имея, видимо, деятельную натуру, к 1917 г. этот крестьянин приобрел богатый опыт общения с высшими властными структурами в связи со своим проектами и предложениями, в частности, в свое время он писал П. А. Столыпину. Теперь же Болтышев предлагал исправить налоговую систему. Указывая на ее запутанность, несправедливость в отношении "бедных классов населения", он выдвигал проект "единственного, однородного, промыслового, подоходно-оборотного налога"⁵⁶. По утверждению автора, практическая реализация этого, по сути, универсального налога позволила бы раз и навсегда устранить, выражаясь современным языком, чрезмерный фискализм и социальную несправедливость обложения.

Идея принудительного займа не оставляла Гензеля. Вновь он начал пропагандировать ее в начале мая 1917 г., когда стало очевидным, что из-за неохотного участия крупного капитала в "Займе Свободы" этот заем не оправдает возлагавшихся на него надежд. Гензель утверждал, что "государство должно оказать сильнейшее принуждение на обращение крупных свободных средств" и лучшим инструментом в данном случае может стать проведение принудительного займа. Он считал, что подобный заем у состоятельной час-

стр. 34

ти населения способен дать гораздо больше средств казначейству, нежели любой высокий налог, так как "всякий кредитор, даже если он сделался им насильно" всегда находится в гораздо лучшем положении по сравнению с налогоплательщиком, теряющим свои деньги безвозвратно. Кроме того, в условиях России, где "фиск абсолютно не осведомлен ни о размерах доходов граждан, ни о степени состоятельности плательщиков, взыскать хоть на сколь-нибудь справедливых началах единовременно достаточно крупные суммы" являлось, по мнению Гензеля, практически нереальным⁵⁷.

Несмотря на отрицательное отношение к принудительному займу со стороны Министерства финансов и предпринимательских кругов, эта идея получила поддержку эсеро-меньшевистских лидеров. Возможно, в подобной операции они увидели альтернативу радикальной реформе налоговой системы, чреватой разрывом с буржуазией и ее политическими руководителями. В резолюции экономического отдела исполнительного комитета Петроградского совета, принятой 16 мая 1917 г. в ходе "экстренного" заседания исполкома по вопросам экономической политики, упомянута возможность "прибегнуть к принудительному займу". Ведущий орган московских эсеров в конце мая писал, что "неудавшийся добровольный заем ставит перед правительством вопрос о займе принудительном". Проведение среди "обеспеченных классов" такого займа, писала газета, "будет не только наименьшим злом, но и наиболее правильной государственной мерой"⁵⁸.

Однако развернувшаяся острая борьба вокруг налоговых законов 12 июня привела к тому, что для эсеро-менылевистских лидеров идея реализации принудительного займа быстро потеряла свою политическую привлекательность и актуальность. Между тем Гензель не только не оставил мысль о "проталкивании" подобной кредитной операции, но и разработал "Примерную постатейную схему законопроекта" о "Российском Государственном 5 1/2% военном ликвидационном займе 1917 года", которую представил в Министерство финансов и опубликовал⁵⁹. Заем, выпускаемый по курсу 100 за 100 сроком на 20 лет, должен был обеспечить поступление в казну до 10 млрд. рублей. Официально подписка объявлялась "добровольной". Однако в обязательном порядке на заем должны были подписаться все плательщики подоходного налога, имевшие по результатам 1917 г. свыше 2 тыс. руб. облагаемого дохода. Важной особенностью законопроекта являлось наличие прогрессивной шкалы обязательной суммы подписки, соотнесенной с объемом дохода. Лица, имевшие облагаемый доход в размере от 10 до 20 тыс. руб., в обязательном порядке подписывались на сумму не менее, чем на 15%, соответственно от 20 до 50 тыс. руб. - на 30%, свыше 200 тыс. руб. - на 60%. Кроме того, дополнительные обязательства по подписке распространялись на лиц, являвшихся плательщиками ряда других налогов: земельного, с недвижимых имуществ, квартирного, промыслового и т.д.

Одновременно с разработкой эмиссионных условий займа Гензель "реанимировал" один из своих прежних проектов и предложил Министерству финансов систему мероприятий, направленных на стимулирование подписки на "Заем Свободы" путем предоставления разнообразных налоговых льгот держателям его облигаций. Однако эти детально проработанные предложения, как, впрочем, и его проект принудительного займа, остались невостребованными. Очевидно, главная причина этого состояла в том, что такие проекты не отвечали ближайшим интересам торгово-промышленной и банковской буржуазии. Понимание необходимости поступиться частью своих прибылей ради предотвращения всеобщего окончательного краха было характерно лишь для наиболее дальновидных представителей предпринимательских кругов. Остались лишь на бумаге и проекты принудительных займов "гения финансового мира" России А. И. Путилова и Туган-Барановского⁶⁰, которые, впрочем, по своим технико-эмиссионным условиям и общей направленности существенно уступали разработке Гензеля.

Таким образом, в 1914 - 1917 гг. отмечается существенное возрастание общественной инициативы в сфере государственных финансов, большое разно-

стр. 35

образие, практическая направленность, нередко оригинальность выдвигаемых проектов и предложений. Наиболее продуктивным в этом отношении являлся дофевральский период; проекты того времени, несмотря на усиливавшееся противостояние власти и либеральной оппозиции, отражали приоритетную ориентацию на обусловленные войной потребности государства. Правда, в силу своей инертности и неповоротливости государственная машина не смогла реализовать тот огромный позитивный потенциал, которым обладала общественность в области публичных финансов. В последние месяцы существования императорской власти общественная инициатива в финансовой сфере уже фактически "жила" проблемами послевоенной эпохи.

Проекты и предложения появившиеся после Февральской революции, имели преимущественно антибуржуазную направленность и в значительной части были направлены на усиление прямого налогообложения. Более того, характерной чертой подобных инициатив являлось то, что они были ориентированы не столько на конкретные финансово-экономические результаты и пополнение государственного бюджета, сколько на политическую пропаганду. По существу, финансовая мысль общественности периода Временного правительства отражала ускоренную поляризацию общества, возраставший накал борьбы, приближение разрухи и социальных потрясений.

Примечания

1. См.: КЛАУС Р. Война и народное хозяйство России (1914 - 1917). М. -Л. 1926; БЛЯХЕР В. Я. Государственные займы дореволюционной России и их аннулирование Советским правительством. Канд. дис. М. 1955; СИДОРОВ А. Л. Финансовое положение России в годы первой мировой войны (1914 - 1917). М. 1960; ВЛАСЕНКО В. Е. Теории денег в России. Киев. 1963; ВОЛОБУЕВ П. В. Экономическая политика Временного правительства. М. 1962; ПОГРЕБИНСКИЙ А. П. Государственные финансы царской России в эпоху империализма. М. 1968; АНАНЬИЧ Б. "Взаимодействие капитала ума и капитала денег". - Россия XXI, 1998, N 11 - 12; БЕЛЯЕВ С. Г. П. Л. Барк и финансовая политика России. СПб. 2002.

2. Полное собрание законов Российской империи. Изд. 3-е. Т. 25. N 25853.

3. ЗАГОРСКИЙ С. О. Современная финансовая проблема. - Современный мир, 1916, N 2, с. 60. О нем подробнее см.: КОРИЦКИЙ Э. Б. Экономические взгляды С. О. Загорского. В кн.: Зарубежная Россия. 1917 - 1945. СПб. 2004.

4. ФРИДМАН М. И. О новых налогах. - Биржевые ведомости (утр. выпуск), 17.XI.1914; ПОСНИКОВ А. С Увеличение податного бремени. - Вестник Европы, 1914, N 10; БОГОЛЕПОВ М. И. Война, финансы и народное хозяйство. Пг. 1914; и др.

5. ПОСНИКОВ А. С. Подоходный налог и военный сбор. - Вестник Европы, 1914, N 11, с. 383.

6. ХОХЛОВ М. Война и финансы. - Новое время, 16.IX. 1914. Примечательно в этой связи и мнение такого сторонника повышении косвенного обложения, как С. Ю. Витте, который в это время предлагал ввести налоги на хлеб и ткани (БАРК П. Л. Воспоминания. - Возрождение (Париж), 1965, N 161, с. 88 - 91).

7. Русские ведомости, 25.VIII.1914; Новый экономист, 1914, N 39, с. 4; Новое время, 17.IX.1914; и др.

8. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 395, оп. 1, д. 1929а, л. 213 - 231. О Мигулине см.: БАЛАХОНОВА Е. В. Забытые имена в истории российской экономической мысли: П. П. Мигулин. - Экономическая история России: проблемы, поиски, решения: Ежегодник. Вып. 4. Волгоград, 2002; ДМИТРИЕВ А. Л. П. П. Мигулин: штрихи к портрету. В кн.: Страницы российской истории: проблемы, события, люди. СПб. 2003, с. 257 - 263; БЕЛЯЕВ С. Г. Ук. соч., с. 39 - 40.

9. ТУГАН-БАРАНОВСКИЙ М. И. Новые бумажные деньги. - Речь, 22, 24.IV.1915.

10. БОГОЛЕПОВ М. Проект выпуска мелких билетов казначейства. - Вестник Европы, 1915, N 5, с. 359 - 360. О Боголепове см.: ДОБКИН Л. З. Выдающийся финансист. - Деньги и кредит, 1991, N 9.

11. КАУФМАН И. И. Отзыв о некоторых, возникших в Комитете финансов, предположениях, касающихся мелких достоинств кредитных билетов и билетов Государственного казначейства. Пг. 1915, с. 23; НИКИТСКИЙ А. [ГУРЬЕВ А. Н.] Опасный проект и ложная

стр. 36

теория. - Современник, 1915, N 5. О Кауфмане см.: БОГОЛЕПОВ М. И. И. Кауфман [Некролог]. - Вестник Европы, 1916, N 1; ДРОЗДОВ О. А. И. И. Кауфман и совершенствование финансовой системы России. В кн.: История финансовой политики в России. СПб. 2000.

12. См., напр.: Речь, 1.IV.1915.

13. Подробнее о нем см.: ГОНЧАРОВА А. Ю. Экономические воззрения П. П. Гензеля. Докт. дисс. СПб. 2000.

14. БЕЛЯЕВ С. Г. Ук. соч., с. 129 - 130; Русские ведомости, 2.Х.1915.

15. Финансовая газета, 26.1.1916.

16. ХОДСКИЙ Л. Народные сбережения и выигрышные займы. - Новый экономист, 1916, N 30, с. 4 - 5.

17. Там же; Биржевые ведомости (вечерн. вып.), 17.VII. 1916.

18. ХОДСКИЙ Л. Ук. соч., с. 4.

19. РГИА, ф. 583, оп. 19, д. 83, л. 4 - 5.

20. ИЛЬИН А. И. К вопросу о мобилизации государственных и общественных финансов для нужд военного времени: система аннуитетных займов и проект выпуска внутри страны большого государственного аннуитетного займа. Екатеринослав. 1914; ХОДСКИЙ Л. Ук. соч., с. 5.

21. ВАСИЛЬЕВ М. Н. Мининский Патриотический беспроцентный заем. - Новый экономист. 1916, N 15, с. 3.

22. Там же, с. 4; Биржевые ведомости (утр. выпуск), 4.II.1917.

23. 6 апреля 1916 г. - закон "О государственном подоходном налоге", 13 мая - Положение Совета министров "Об установлении временного налога на прирост прибылей торгово-промышленных предприятий и вознаграждение личных промысловых занятий и о повышении размеров отчислений на погашение стоимости некоторых имуществ при исчислении прибылей, подлежащих обложению процентным сбором". Взимание новых налогов должно было начаться с января 1917 года.

24. См.: Вопросы финансовой реформы в России. Вып. 1. Т. 2. М. 1917, с. 11 - 13.

25. См.: СОКОЛОВ А. А. Подоходный налог. В кн.: ГЕНЗЕЛЬ П., СОКОЛОВ А. Финансовая реформа в России. Вып. 1. М. 1916, с. 9. О нем см.: КУЧЕРОВ И. И. Профессор А. А. Соколов - основоположник учения о налогах. В кн.: СОКОЛОВ А. А. Теория налогов. М. 2003.

26. МОРОЗОВ Н. Как прекратить "вздорожание жизни": Основные законы денежного обращения. М. 1916, с. 5, с. 74 - 76.

27. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 7113, оп. 1, д. 12, л. 103 - 104.

28. АНАНЬИЧ Б. Ук. соч., с. 19 - 20, 22.

29. Там же, с. 23. См. также: АНАНЬИЧ Б. В. Экономические взгляды М. В. Бернацкого. В кн.: История финансовой политики в России. СПб. 2000.

30. Подробнее о нем см.: ДМИТРИЕВ А. Л. Михаил Исидорович Фридман. - Петроградский Политехнический институт в 1917 г. СПб. 1999.

31. ГАРФ, ф. 7421, оп. 1, д. 25, л. 6 - 8; Речь, 31.1.1917.

32. ФРИДМАН М. И. К вопросу о монополиях. - Вестник финансов, промышленности и торговли, 1916, N 16, с. 120.

33. Речь, 31.1.1917.

34. См.: ШЕВЫРИН В. М. Иван Христофорович Озеров (1869 - 1942). - Россия и современный мир, 2002, N 4, с. 184; ЩЕТИНИНА Г. И. Мемуары профессора И. Х. Озерова. - Вопросы истории. 1997, N 1.

35. ОЗЕРОВ И. Новая Россия. Пг. 1916 [на авантитуле - 1917], с. 23, 24.

36. Там же, с. 30 - 31.

37. Там же, с. 99 - 101.

38. ТУГАН-БАРАНОВСКИЙ М. Куда мы идем?. - Речь, 8, 11.11.1917.

39. ГАРФ, ф. 6996, оп. 1, д. 252, л. 27.

40. Там же, л. 10 - 12.

41. Там же, л. 1- 4об.

42. Там же, л. 19.

43. Там же, л. 28.

44. Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, 23, 25.IV. 1917.

45. Петроградская газета, 16.IV.1917; Киевлянин, 16.IV.1917; Земля и воля, 28.IV, 3.VI.1917.

46. Земля и воля, 28.IV.1917.

47. Выступая 13 мая 1917 г. в Петроградском Совете, Скобелев представил радикальную программу борьбы с финансово-экономическим кризисом. Один из главных ее пунктов требовал стопроцентного изъятия в пользу государства прибылей капиталистов и "беспощадного" обложения их имущества (см. ВОЛОБУЕВ П. В. Экономическая политика Временного правительства. М. 1962, с. 318 - 319).

стр. 37

48. 12 июня Временное правительство издало три закона, повысивших обложение крупных доходов физических лиц, а также прибыли предприятий и организаций: "О повышении окладов государственного подоходного налога", "Об установлении единовременного налога" и "Об изменении оснований и размеров временного налога на прирост прибылей торгово-промышленных предприятий и вознаграждения личных промысловых занятий" (Вестник Временного правительства, 16.VI.1917. Подробный анализ этих актов см.: ВОЛОБУЕВ П. В. Ук. соч., с. 321 - 323).

49. ВОЛОБУЕВ П. В. Ук. соч., с. 324.

50. ГАРФ, ф. 6996, оп. 1, д. 252, л. 40 - 42об.

51. Там же, д. 366, л. 49.

52. Финансовая газета, 10.VI.1917.

53. ВОЛОБУЕВ П. В. Ук. соч., с. 327 - 331.

54. ГАРФ, ф. 6996, оп. 1, д. 252, л. 45 - 47.

55. ВОЛОБУЕВ П. В. Ук. соч., с. 336.

56. ГАРФ, ф. 6996, оп. 1, д. 252, л. 48 - 49об.

57. ГЕНЗЕЛЬ П. Кредитная политика государства и органов местного самоуправления. - Вестник финансов, промышленности и торговли, 1917, N 18, с. 163.

58. Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов. Протоколы заседаний исполнительного комитета и бюро И. К. М. -Л. 1925, с. 148 - 149; Принудительный заем. - Земля и воля, 24.V.1917.

59. ГАРФ, ф. 6996, оп. 1, д. 366, л. 16 - 17; ГЕНЗЕЛЬ П. Принудительный заем и меры поощрения подписки на займы. - Вестник финансов, промышленности и торговли, 1917, N 24, с. 426 - 430.

60. Финансовое обозрение, 1917, N 16, с. 3 - 4; Утро России, 23.VII.1917.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. В. СТРАХОВ:

Комментарии: