Хотя рецензируемые воспоминания¹ вышли в разных издательствах или даже, как мемуары К. Д. Кафафова, в журнальном варианте, их объединяют и фигуры авторов и тех, кто готовил эти публикации.

Все мемуаристы занимали высокие посты в системе политического розыска Российской империи начала XX века. А. Т. Васильев (1869 - 1929), А. В. Герасимов (1861 - 1944), К. И. Глобачев (1870- 1941), В. Ф. Джунковский (1865 - 1938), П. П. Заварзин (1868 - 1932), К. Д. Кафафов (1863 - 1931), А. П. Мартынов (1875 - 1951) - что ни фигура, то либо начальник столичного охранного отделения, либо директор (или вице-директор) Департамента полиции, либо товарищ министра внутренних дел. В издании всех этих воспоминаний принимали участие историк Дж. Дейли (США), внук генерала Глобачева В. Г. Маринич, доктор исторических наук И. М. Пушкарева и редактор А. Л. Панина. В подготовке к печати воспоминаний Джунковского участвовала также кандидат исторических наук Л. И. Тютюник. Центральную роль в подготовке текста и в комментировании всех указанных работ сыграла доктор исторических наук З. И. Перегудова - крупнейший специалист по истории российских политических спецслужб второй половины XIX - начала XX века. Отметим, что воспоминания Кафафова, написанные в 1929 г., опубликованы впервые, а мемуары Васильева впервые вышли на русском языке.

Мемуары, как известно, один из самых сложных видов исторических источников. Они передают атмосферу времени, психологические мотивы действий людей, объясняют механизм принятия решений, содержат сведения, которых нет в документах. Но достоверность их страдает из-за течения времени, особенностей памяти, отношений с сослуживцами и начальниками: переплетения судеб мемуаристов оказали немалое влияние на взаимные суждения друг о друге, на восприятие одних и тех же фактов. Естественно, их мемуары различаются по уровню анализа событий, оценкам людей, но их объединяет стремление понять причины краха империи.

Неслучайно в приложении к воспоминаниям Глобачева даны его доклады Департаменту полиции и министру за последний предреволюционный год. Часто к этим донесениям приложены сообщения самой секретной, весьма информированной агентуры. Эти материалы в некоторой степени позволяют проверять и корректировать утверждения мемуаристов.

Обратим внимание еще на один момент. В 1905 - 1917 гг. из семи авторов четверо служили начальниками охранных отделений, а трое - занимали важнейшие посты в центральном аппарате МВД, руководя Департаментом полиции и Отдельным корпусом жандармов. Таким образом, все эти

Измозик Владлен Семенович - доктор исторических наук, профессор Северо-Западного государственного заочного политехнического университета.

люди вели непосредственную борьбу с революционным движением. Поэтому в мемуарах они в той или иной степени пытались ответить на несколько общих вопросов: степень недовольства населения накануне краха империи, сила революционного и оппозиционного либерального движений, эффективность деятельности различного рода спецслужб, индивидуальные характеристики руководителей МВД и Департамента полиции.

Что касается настроений широких масс населения, то отвечают мемуаристы на этот вопрос по-разному. Васильев уверял, что "честный русский человек всегда уважал власть, и он склонялся перед ней, не задавая вопросов, не раздумывая о причинах того или иного распоряжения, даже несмотря на то, что часто его было трудно исполнить или вынести. Объясняется это тем, что русский человек в глубине души знает и понимает, что власти назначены Царем, чтобы преданно служить ему и делать все возможное для процветания России". Но и он, касаясь событий 1905 г., признавал: "Рабочие показали, что они в массе стремятся следовать требованию всеобщей забастовки, выдвинутому социалистами... стало ясно, что даже армия заражена социалистическими идеями"². В мемуарах встречаются детали, о которых часто не знают или не помнят даже профессиональные историки, но которые великолепно показывают "умение" властей усиливать недовольство различных групп населения. Например, Джунковский, московский губернатор в тот момент, вспоминает, как 7 октября 1910 г., во время похорон председателя I Думы С. А. Муромцева, "представитель Украины, начавший говорить по-хохлацки, был остановлен полицией"³.

Главными виновниками краха монархии мемуаристы довольно дружно считают либеральные и высшие военные круги, а также указывают на слабость верховной власти. Васильев намекает на связи А. И. Гучкова, П. Н. Милюкова, М. В. Родзянко с генералами Н. В. Рузским, М. В. Алексеевым: "Я заметил, что часть переписки [их] не проходит через почту, а пересылается с помощью специальных почтальонов и поэтому мне недоступна.... Мне приходилось довольствоваться только тщательно скрытыми намеками в письмах, которые удавалось получить, но и их оказалось достаточно, чтобы дать представление о вероломной деятельности всей этой компании... для них было само собой разумеющимся говорить о необходимости "изменений в государственном строе""⁴. Роль Прогрессивного блока и генерала Алексеева в свержении Николая II подчеркивал и Мартынов⁵. Глобачев утверждал, что Февраль 1917 г. был нужен "кучке людей кадетской партии и примыкающим к ней прогрессистам", а также социалистам⁶. Джунковский решающим моментом считает 1915 год, когда Россия, "ничем уже не сдерживаемая, а подхлестываемая подонками общества и управляемая ничтожествами, полетела в бездну"⁷.

Относительно эффективности борьбы с революционным движением почти все мемуаристы убеждены, что никакой опасности оно само по себе для государственной власти не представляло. Мартынов утверждал, что после 1909 г. "в революционном подполье "барахталась" под полным контролем жандармской и охранной полиции одна только большевистская фракция". Это же заявляет Глобачев: "Работа тайных сообществ и организаций в России никогда не была так слаба и парализована, как к моменту переворота". Любопытно, что из всех подпольных партий Глобачев отдает, как и Мартынов, пальму первенства большевикам: "Партия с. -д. большевиков, наиболее жизненная, рядом последовательных ликвидаций приводилась к полной бездеятельности, но все-таки имела влияние на рабочую среду"⁸. В свою очередь Васильев считает, что, "многое можно было бы изменить, возможно, удалось бы спасти тысячи жизней, если бы правительство не столь пунктуально соблюдало существовавшие законы и во многих случаях действовало более настойчиво и решительно"⁹.

Значительно более глубок анализ Кафафова, "человека со стороны", много лет прослужившего прокурором и даже в ДП не занимавшегося непосредственно политическим розыском. Он подчеркивал, что после 1905 г. ДП должен был изменить характер своей деятельности, направив главное внимание на серьезное изучение всех политических течений, "самое широкое и основательное знакомство с политическим настроением страны". Между тем, по его мнению, ДП "постепенно терял свое значение, размениваясь на мелкую работу по розыску отдельных политических преступников, не замечая, вернее, являясь бессильным бороться с бурно надвигающейся политической катастрофой"¹⁰.

Начальники охранных отделений возлагали ответственность за это на Департамент полиции и правительство. Мартынов утверждал, что "широким размахом в ассигновке денежных средств на

усиление политического розыска Департамент полиции не отличался"; он считал недостаточной осведомленность "нашего центрального руководственного аппарата по политическому розыску, то есть Департамента полиции, по отношению к подготовке лидерами Прогрессивного блока так называемого "дворцового переворота"". О слабости и неспособности правительства, не сумевшего выделить в последние два года "ни одного хоть сколько-нибудь талантливого и твердого политического деятеля, способного остановить это злое дело", писал Глобачев. Он же отмечал, что все шесть последних министров внутренних дел "очень мало разбирались в революционном движении в России и мало им интересовались". По его словам, "не только общественность, но даже правительственные органы, сами министры, военная власть, представительные органы и даже лица, окружающие Государя, борьбе с все нарастающим революционным движением не только не сочувствовали, но наоборот, одни сознательно, а другие бессознательно толкали Россию в пропасть"¹¹.

Если принять на веру эти высказывания, появляется вопрос, на который мемуаристы не дают ответа: "Почему же российская элита не была готова защищать монархию, существующий государственный строй?". Объяснять этот парадокс тем, что якобы депутаты Государственной думы замыслили "взбунтовать темные массы накануне перелома военного счастья на фронте, исключительно в целях удовлетворения своего собственного честолюбия", - наивно. Сами доклады Петроградского охранного отделения, помещенные в приложении, подписанные Глобачевым, великолепно показывают процесс нарастания широкого недовольства в столице. Они убедительно опровергают мнения не только мемуаристов, но и некоторых современных профессиональных историков о якобы отсутствии глубокого социально-экономического и политического кризиса накануне 1917 года. Уже в январе 1916 г. в докладе отмечалось, что "несмотря на кажущуюся внешнюю тишину и наличность обязательного внутреннего порядка, настроение самых широких кругов населения... носит весьма тревожный и неустойчивый характер... и дает показатели на крайнее озлобление, зачастую стихийного и бессознательного тона". Через год, в январе 1917 г., был сделан вывод, что "положение... с каждым днем становится все ненормальнее и напряженнее" и что "ни массы населения, ни руководители политических партий не видят из него никакого естественного и мирного выхода". Наконец, в последнем обширном докладе от 5 февраля 1917 г. Глобачев предупреждал директора ДП: "Озлобление растет, и конца его росту не видать... подобного рода стихийные выступления голодных масс явятся первым и последним этапом по пути к началу... анархической революции - сомневаться не приходится"¹². Кстати, Кафафов высказывал мысль, что напряжение достигло такого уровня, что после убийства Распутина "революция казалась неизбежной, весь вопрос был в настроении войск, но и в этом отношении утешительного было мало"¹³. Сегодня, когда немало авторов ищут главного виновника февральских событий 1917 г. в деятельности немецких спецслужб, стоит напомнить им слова Глобачева: "Я положительно утверждаю, что Германия никакого участия ни в перевороте, ни в подготовке его не принимала"¹⁴.

Другое дело, что лица с более высокими властными полномочиями, в том числе сам царь, этих предупреждений слушать не желали. В число этих лиц входили сами руководители Министерства внутренних дел. Напомним, что в годы первой мировой войны этот пост последовательно занимали Н. А. Маклаков, Н. Б. Щербатов, А. Н. Хвостов, Б. В. Штюрмер, А. А. Хвостов и А. Д. Протопопов. По словам Глобачева, Маклаков устными докладами начальника Охранного отделения "не интересовался" и "большей частью их отменял". Щербатов "в политических вопросах не разбирался". Когда А. Н. Хвостов решил лично руководить политической частью, на первом докладе ему Глобачев был вынужден "читать лекцию о революционном движении в России, объясняя программу и тактику каждой революционной партии". Штюрмер "политическим состоянием России и общественными настроениями... вовсе не интересовался, но зато необыкновенный интерес проявлял к Распутину и к придворным кругам". А. А. Хвостов "к этой должности совершенно не подходил". Последний министр внутренних дел Протопопов "в деловом отношении... был полнейшим невеждой... Из того, что ему докладывалось, он, видимо, ничего не понимал и все перепутывал... Письменных докладов Охранного отделения и Департамента полиции... не читал"¹⁵.

Директора Департамента полиции этого времени - В. А. Брюн-де-Сент-Ипполит, Р. Г. Моллов, К. Д. Кафафов, Е. К. Климович, А. Т. Васильев - или также не имели необходимого опыта (Моллов), или не желали портить отношений с высоким начальством. Васильев признавался, что в октябре 1916 г., будучи на приеме у Александры Федоровны, уверял императрицу, что "революция совер-

шенно невозможна в России... народ доверяет Царю и не думает о восстании"¹⁶. Васильев показывал в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства: "Я всегда считал, что Департамент полиции не должен играть какой-либо самостоятельной роли, а должен служить центром, где сосредотачиваются те или иные сведения, по существу коих должен так или иначе оперировать лишь министр внутренних дел"¹⁷.

Естественно, что мемуаристы стремятся показать себя и свою корпорацию в целом с лучшей стороны. Мартынов уверяет, что "не только сам никогда... не прибегал к провокационным приемам, но и не знал таковых как намеренной системы и у других руководителей политического розыска, с которыми мне приходилось встречаться в моих деловых отношениях". Однако и из его собственных воспоминаний и из свидетельств его коллег видно, что, конечно, провокация, несмотря на все циркуляры о ее недопустимости, в реальности практиковалась. Подобные примеры приводит и Герасимов. В частности, он вспоминает, что начальник Екатеринославского ГЖУ Кременецкий "сам через своих агентов устраивал эти тайные типографии"¹⁸.

Полностью замалчивают мемуаристы проблему взяточничества в своих учреждениях. Это взяточничество затрагивало и саму сферу политического розыска. А. В. Островский приводит примеры не только нераспорядительности и халатности чинов ГЖУ и Охранных отделений, но и прямой продажности некоторых из них. Например, помощник начальника Бакинского ГЖУ в 1907 - 1910 гг. ротмистр Ф. В. Зайцев брал деньги у бакинских большевиков, за что освобождал некоторых арестованных; таким путем избавился от каторги П. А. Джапаридзе. Начальник Тифлисского охранного отделения ротмистр Ф. С. Рожанов, по мнению начальства, "губил агентуру, проваливал сотрудников, свел на нет наружное наблюдение, обращался в высшей степени небрежно с находившимися в [его] распоряжении суммами". Подобные услуги оказывали революционерам и некоторые чиновники Департамента полиции, освобождая их от ссылки или заменяя ее выездом за границу. В одном из писем говорилось по этому поводу: "Мое освобождение стоит столько-то, ибо все зависит от того, как сделает доклад служащий Департамента [полиции]. Последний же говорит, что в этом все и заблуждение наше, что мы обращаемся к высшим, а не к низшим" чиновникам¹⁹.

Психологически интересно восприятие Герасимовым своих политических противников и союзников. Его огромные заслуги в борьбе с эсеровским терроризмом в столице в 1905 - 1909 гг. признавал ряд государственных деятелей. Однако он с некоторым восхищением отзывался о группе террористов, планировавших взрыв в Государственном совете и арестованных в феврале 1908 года. Рассказывая о казни семерых из них, Герасимов передавал слова прокурора: "С улыбкой на устах они шли на казнь" и добавлял: "Все террористы умирали с большим мужеством и достоинством... Героизм этой молодежи... привлекал к ней симпатии в обществе". В то же время среди дружинников "Союза русского народа", на поддержку которого возлагал надежды Николай II, "было много людей с уголовным прошлым", а сам Союз "существовал на деньги, получаемые от правительства"²⁰. Это сходится с мнением С. Ю. Витте, считавшего, что большинство вожаков СРН "политические проходимцы, люди грязные по мысли и чувствам", приверженцы "дикого, нигилистического патриотизма, питаемого ложью, клеветой и обманом", это есть "партия дикого и трусливого отчаяния"²¹. Это много говорит о глубине политического кризиса в начале XX в. и узости деятельной опоры Двора.

Мемуары содержат индивидуальные характеристики руководителей и ведущих работников политического розыска. Естественно, что они весьма субъективны. Но сравнение высказываний семи человек об одних и тех же персонажах дает возможность выявить общее и различия. Когда характеристики того или иного деятеля совпадают, то это является не безусловным, но убедительным доказательством верности данной оценки. К примеру, о министрах внутренних дел и их товарищах можно прочитать следующее.

О П. А. Столыпине:

Герасимов: "Уже во время первого свидания Столыпин произвел на меня самое чарующее впечатление как ясностью своих взглядов, так и смелостью и решительностью выводов". Джунковский: "Столыпин возродил в России доверие к самой себе. Он вступил на свой трудный ответственный пост в годы великого испытания и показал, как надо жить для России и умирать за нее. Он сам так верил в Россию, верил в критическую минуту ее истории, среди общего развала и разочарования.., что силой этой веры он и мог дать отпор разлагающим силам страны и переломить общественное настроение"²².

О Протопопове:

Глобачев: "В деловом отношении Протопопов был полнейшим невеждой: он плохо понимал, не хотел понять и все перепутывал... Он никак не мог понять, что такое большевики, меньшевики, социалисты-революционеры и т.п.". Кафафов: "Последний министр внутренних дел... был последним и по качеству... У него... уже стали появляться различные бредовые идеи"²³.

О С. П. Белецком:

Глобачев: "Человек весьма умный, работоспособный и прекрасно понимал политическое состояние тогдашней России... Вся беда была в том, что он слишком широко раскидывал сети интриг и невольно сам запутывался в них". Джунковский: "Белецкий был хотя и великолепным работником, поразительной трудоспособности, но... никакими средствами для достижения своих целей он не брезговал... Что он действительно делал превосходно... так это втирание очков". Кафафов: "Он... был неразборчив в средствах... был человек несомненно даровитый, громадной трудоспособности... очень хитрый и мстительный по отношению к тем, в ком видел своих недоброжелателей". Мартынов: "Нельзя было отнять у него ума с большой дозой пронырливости; и при неразборчивости в средствах к достижению намеченной цели... при наклонности пользоваться услугами людей, годных на все руки"²⁴.

О С. Е. Виссарионове:

Джунковский: "Был правой рукой Белецкого, не имел никаких принципов, ничем не брезговал, был большим подхалимом, а с подчиненными надменен". Кафафов: "Это был человек мало способный, мало развитой, но упорный в труде... был известен своей усидчивостью и угодливостью". Мартынов: "Не то отец, не то дед его был крещен в православную веру... Был он большой позер... В самой его фигуре... было столь много типичных еврейских черт"; талантливый человек, с изумительной работоспособностью. "Его самым страстным желанием была должность директора ДП... ему мешали его происхождение и заметная предвзятость к нему со стороны сановников"²⁵.

О Джунковском:

Васильев: "Некоторых людей с ярко выраженным патриотическим образом мыслей он преследовал как шпионов без всяких на то оснований". В целом "исключительно честный и добросовестный офицер". Глобачев: "Сразу стал предвзято относиться к агентурной деятельности розыскных органов, считая всех секретных сотрудников сплошь провокаторами. Только пробыв на посту почти два года, он понял, что нельзя всех работников расценивать с этой точки зрения и что основа политической работы по борьбе с революционным движением и заключается в том осведомительном материале, который дает внутренняя агентура". Мартынов: "Это был... круглый и полированный дурень, но дурень чванливый, падкий на лесть и абсолютно бездарный человек... Независимость он в других не любил"²⁶.

О П. Г. Курлове:

Герасимов: "Курлов и его ставленники... несут и безраздельную ответственность за все то, что случилось в последние годы существования империи, и за ее гибель". Джунковский: "Ума от Курлова отнять нельзя было, но это был человек с шаткими принципами". Кафафов: "Человек несомненно талантливый, очень недурной оратор, но в то же время малообразованный, неглубокий и беспринципный". Мартынов: "Бесспорно, человек одаренный". К 1911 г. впал в состояние "некоей расслабленности, вызванной успехами в его частной жизни... Курлову был необходим уже человек, который бы все за него делал и даже за него мыслил. Курлов в это время... был способен только на остроумные словечки и на получение наград. Награды любил денежные"²⁷.

О М. И. Трусевиче:

Герасимов: "В высшей степени самонадеянный, самолюбивый человек... Никак не принадлежал к числу полицейских деятелей, умеющих разбираться в людях и влиять на них... Он был страшно болтлив". Джунковский: тип "полицейского сыщика - провокатора, принесшего много вреда в делах политического розыска". Мартынов: "И по наклонностям и по способностям замечательный следователь... Трусевич на редкость любил и понимал дело политического розыска. Он же оказался впоследствии одним из лучших директоров ДП"; "схватывал сущность дела сразу и давал ясные указания"; "замечательный мастер розыска, тонкий психолог... С его уходом правительство потеряло исключительного человека "на своем месте". Я совершенно уверен, что ни до него, ни, тем более, после него такого директора ДП российское правительство не имело"²⁸.

О начальнике Особого отдела ДП и Московского охранного отделения С. В. Зубатове:

Герасимов: "После удаления Зубатова разруха в ДП достигла своей высшей точки". Заварзин: "Зубатов был фанатиком своего дела". Мартынов: "...выдающийся деятель политического розыска"²⁹.

О Герасимове, начальнике Петербургского Охранного отделения:

Джунковский: "...Известный своими провокаторскими приемами...". Мартынов: "Человек прежде всего умный, быстро усвоивший суть и приемы политического розыска, человек волевой и как никто умевший влиять на собеседника"³⁰.

О Мартынове, начальнике Саратовского и Московского охранных отделений:

Джунковский: "...не пользовавшийся особым моим доверием, как человек хотя и умный, но неискренний, хитрый и бывший себе на уме"³¹.

О И. А. Зыбине, специалисте-криптографе ДП:

Васильев: "Он имел несомненный талант к угадыванию и восстановлению текста, мог найти ключ к самым сложным шифрам... Обладал удивительным чутьем на все, что должно было вводить в заблуждение, и не однажды, после быстрого просмотра зашифрованного документа, мог сказать, что та или другая строка не нужна и не должна учитываться при дешифровке, или мог сразу же указать на вкрапления не имеющих смысла групп цифр, которые должны были затруднить поиск ключа к шифру". Джунковский: "Человек он был достойный глубочайшего уважения, поразительной добросовестности и усидчивости при необычайной скромности"³².

О Е. П. Медникове, руководителе службы филеров:

Мартынов: "...Умел отделить ненужный сор и хлам, получаемый им". Заварзин: "Мастер своего дела, воспитавший целые поколения филеров"³³.

Об этом разнообразии суждений важно помнить, характеризуя ту или иную личность. Понятно, что в приведенных оценках многое зависит и от личных отношений, симпатий и антипатий, карьерных соображений и т.п. Но люди, не симпатизировавшие друг другу, сходно оценивают Столыпина, Белецкого, Виссарионова, Курлова, Зубатова. Показательна высокая оценка Зыбина и Медникова - действительных профессионалов, к тому же никогда не претендовавших на какую-либо административную карьеру.

Заслуживает быть отмеченным высокий уровень научный уровень комментариев и вступительных статей, которые вводят читателей в атмосферу исторических событий, уточняют и исправляют неизбежные ошибки памяти мемуаристов.

Из общего ряда воспоминаний выделяются мемуары Глобачева - тем, что мы видим этого человека и его жизнь также глазами его жены, С. Н. Глобачевой, и внука, американского историка В. Г. Маринича. Аннотированный именной указатель содержит здесь сведения о более чем трехстах лицах. Некоторые справки, по сути, являются маленькими биографическими статьями, содержащими малоизвестные или совсем неизвестные факты. Это, в частности, касается данных о М. Я. Винницком (Мишке Япончике), А. Н. Гришине-Алмазове, П. А. Кусонском, А. В. Шварце. Хотя, к сожалению, здесь есть и ошибки (например, адъютант министра внутренних дел А. Н. Хвостова жандармский ротмистр Каменев отождествлен с С. С. Каменевым, полковником, впоследствии главнокомандующим у красных)³⁴.

Книга прекрасно иллюстрирована фотографиями из семейных собраний (особенно потомков Глобачева), на редких кадрах запечатлены события начальных дней Второй российской революции.

Воздавая должное тем, кто принимал участие в издании этих мемуаров, за их высоко профессиональный труд, требующий огромного терпения и внимания, пожелаем всем им и главному "мотору" всех этих изданий - З. И. Перегудовой - продолжить эту работу. Есть ведь воспоминания А. И. Спиридовича, П. Г. Курлова и другие, также нуждающиеся в научном издании.

Примечания

1. ДЖУНКОВСКИЙ В. Ф. Воспоминания. В 2-х п. Предисловия и примечания И. М. Пушкаревой и З. И. Перегудовой. Под общей редакцией А. Л. Паниной. М. Изд-во имени Сабашниковых. 1997. Т. 1. 736 с. Т. 2. 688 с; "Охранка". Воспоминания руководителей политического сыска. Вступит. статья, подготовка текста и комментарии З. И. Перегудовой. М. НЛО. 2004. Т. 1. 512 с. Т. 2. 600 с; ГЛОБАЧЕВ К. И. Правда о русской революции. Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения. Под ред. З. И. Перегудовой (сост.

З. И. Перегудова, Дж. Дейли, В. Г. Маринич). М. РОССПЭН. 2009. 519 с. Воспоминания К. Д. Кафафова опубликованы со вступит, ст. З. И. Перегудовой в "Вопросах истории" (2005, NN 2 - 3,5 - 8).

2. "Охранка". Т. 2, с. 387, 450.

3. ДЖУНКОВСКИЙ В. Ф. Ук. соч. Т. 1, с. 507.

4. "Охранка". Т. 2, с. 469 - 470.

5. Там же. Т. 1, с. 384 - 385.

6. ГЛОБАЧЕВ К. И. Ук. соч., с. 135.

7. ДЖУНКОВСКИЙ В. Ф. Ук. соч. Т. 1, с. 391.

8. "Охранка". Т. 1, с. 349; ГЛОБАЧЕВ К. И. Ук. соч., с. 61 - 62.

9. "Охранка". Т. 2, с. 387.

10. КАФАФОВ К. Д. Воспоминания о внутренних делах Российской империи. - Вопросы истории, 2005, N 3. с. 105.

11. МАРТЫНОВ А. П. Ук. соч., с. 384; ГЛОБАЧЕВ К. И. Ук. соч., с. 53, 91, 65.

12. ГЛОБАЧЕВ К. И. Ук. соч., с. 52, 356, 373, 403.

13. Вопросы истории, 2005, N 6, с. 88.

14. ГЛОБАЧЕВ К. И. Ук. соч., с. 133.

15. Там же, с. 94, 95, 102 - 103, 105, 109, 113.

16. "Охранка". Т. 2, с. 462.

17. См. ПЕРЕГУДОВА З. И., ДЕЙЛИ Дж. Предисловие. В кн.: ГЛОБАЧЕВ К. И. Ук. соч., с. 31.

18. "Охранка". Т. 2, с. 160.

19. ОСТРОВСКИЙ А. В. Кто стоял за спиной Сталина? М. 2004, с. 546, 548, 595.

20. "Охранка". Т. 2, с. 267 - 268, 297, 303.

21. ВИТТЕ С. Ю. Воспоминания. Т. 2. М. 1960, с. 272.

22. "Охранка". Т. 2, с. 217; ДЖУНКОВСКИЙ В. Ф. Ук. соч. Т. 2, с. 243.

23. ГЛОБАЧЕВ К. И. Ук. соч., с. 113; Вопросы истории, 2005, N 6, с. 86.

24. ГЛОБАЧЕВ К. И. Ук. соч., с. 103; ДЖУНКОВСКИЙ В. Ф. Ук. соч. Т. 1, с. 614; т. 2, с. 128; Вопросы истории, 2005, N 3, с. 102; "Охранка". Т. 1, с. 292 - 293.

25. ДЖУНКОВСКИЙ В. Ф. Ук. соч. Т. 2, с. 128; Вопросы истории, 2005, N 3, с. 104; "Охранка". Т. 1, с. 99, 101.

26. "Охранка". Т. 2, с. 399; т. 1, с. 316; ГЛОБАЧЕВ К. И. Ук. соч., с. 94.

27. "Охранка". Т. 2, с. 324 - 325; т. 1, с. 272 - 273, 281; ДЖУНКОВСКИЙ В. Ф. Ук. соч. Т. 1, с. 351; Вопросы истории, 2005, N3, с. 106.

28. "Охранка". Т. 2, с. 233; т. 1, с. 72,107; ДЖУНКОВСКИЙ В. Ф. Ук. соч. Т. 1, с. 351.

29. "Охранка". Т. 2, с. 161, 117; т. 2, с. 33.

30. ДЖУНКОВСКИЙ В. Ф. Ук. соч. Т. 2, с. 219; "Охранка". Т. 1, с. 243.

31. ДЖУНКОВСКИЙ В. Ф. Ук. соч. Т. 2, с. 170.

32. "Охранка". Т. 2, с. 385; ДЖУНКОВСКИЙ В. Ф. Ук. соч. Т. 2, с. 130.

33. "Охранка". Т. 1, с. 118; т. 2, с. 33.

34. ГЛОБАЧЕВ К. И. Ук. соч., с. 98, 101, 478 - 479.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. С. Измозик:

Комментарии: