Том. 62. Кафедра новой истории. Редактор Ф. Ф. Головачёв. Ленинград. 1948. 262 стр.

Данный сборник трудов кафедры новой истории Ленинградского государственного педагогического института имени Герцена заслуживает быть отмеченным как показатель широты исследовательских интересов и плодотворности научных усилий сотрудников этой кафедры.

В сборнике помещено девять статей: две - по истории Германии, три - по истории Франции, три - по истории Англии и одна - по истории Первого Интернационала. События, которые рассматриваются в этих статьях, относятся к различным периодам новой истории, начиная с английской революции середины XVII в. и кончая германской революцией 1918 года. Все без исключения статьи написаны на основе разнообразных первоисточников и специальной литературы, содержат большой и в значительной степени новый документальный материал (частично и не изданный), анализируют его с точки зрения марксистско-ленинской методологии. К достоинствам рецензируемого сборника следует отнести и то, что авторы большинства статей подвергают критическому разбору выводы буржуазных исследователей и увязывают анализ исторического прошлого с задачами, которые стоят перед демократическим и антиимпериалистическим лагерем нашего времени.

Основной недостаток сборника - полное отсутствие в нём статей по новейшей история, по истории послеверсальского периода, по предистории и истории второй мировой войны. Этот пробел, несомненно, свидетельствует о том, что изучение новейшей истории ещё не заняло должного места в работе кафедры.

Сборник открывается статьёй Ф. Ф. Головачёва "Германская социал-демократия и февральская буржуазно-демократическая революция в России". Автор статьи, известный нашей научной общественности своими работами по истории политической борьбы в Германии в 1917 - 1918 гг., подробно описывает отклики в Германии на свержение царизма в России; и особенно отношение к этому событию социал-демократической партии и "свободных профсоюзов".

Ссылаясь на статьи, опубликованные в марте-апреле 1917 г. в газете "Vorwarts" и в журнале "Die Glocke", на протоколы заседаний рейхстага, на мемуары современников, Ф. Ф. Головачёв доказывает, что социал-демократы большинства (шейдемановцы) намеренно искажали и принижали значение февральской революции, замалчивали решающую роль революционной борьбы рабочего класса и крестьянства, изображали падение царизма то как результат "победы прусского фельдфебеля", то как "дело рук Англии" (стр. 8 - 9). Такое "толкование" русских событий было, как справедливо замечает автор, "вполне сознательным политическим маневром социал-шовинистов", направленным на то, чтобы опорочить революцию в России и предохранить от революции Германию. В своей оценке русской революций немецкие социал-патриоты исходили фактически из интересов германского империализма, представители которого определённо рассчитывали на то, что революция приведёт к выходу России из войны и облегчит Германии победу над Антантой. Вместе с тем, подчёркивает Ф. Ф. Головачёв, февральская революция сильно напугала правящие круги Германской империи. Участь Николая II побудила Вильгельма II выступить с обещанием отмены трёхклассной избирательной реформы и введения всеобщего избирательного права в Пруссии. Шейдемановцы, которые и после февральской революции оставались монархистами и, раболепствуя перед кайзером, заявляли, что "германская социальная монархия обеспечивает права демократии", всячески торопили правительство с проведением демократических преобразований (стр. 12 - 13); иначе, утверждал "Vorwarts", продолжение войны Германией против России будет совершенно непонятно массам, поскольку отпал ведущий лозунг социал-демократии - "Оборонительная война против царизма" (лозунг, затушёвывавший сущность войны, империалистической с обеих сторон).

Особое место отводит Ф. Ф. Головачёв рассмотрению отношения к февральской революции центристской группы Гаазе - Ледебура и революционной группы Люксембург - Либкнехта. У группы Гаазе - Ледебура ив её прессе "не было утверждений об "английском происхождении" русской революции, об "освободительной роли прусского оружия, свалившего царизм", и открытых стремлений к сепаратному миру с новой Россией в военных интересах Германии" (стр. 14). В этом состояло отличие позиции центристов от позиции социал-шовинистов. Но в глазном и основном центристы сходились с шейдемановцами, отрицательно относясь к перенесению в Германию революционных методов борьбы народных масс России.

Февральская революция ускорила назревший раскол германской социал-демократии и образование "Независимой социал-демократической партии Германии". История возникновения этой партии до сих пор в нашей литературе почти не освещалась. На основании протоколов учредительного съезда партии, состоявшегося в Готе 6 - 7 апреля 1917 г., автор рецензируемой статьи восполняет этот пробел. Отмечая, что новая партия возникла на основе компромисса между центристами и спартаковцами, автор подчёркивает вместе с тем, что только спартаковцы призывали германских рабочих последовать примеру русских рабочих, и приводит следующие слова Фрица Геккерта (впоследствии одного из вождей германской коммунистической партии), сказанные на Готском съезде: "Если красное знамя развевается над Зимним

дворцом в Петербурге, то мы в нём видим символ, под действием которого мы говорим русским пролетариям: мы сделаем в Германии то же самое" (стр. 19 - 20).

Влияние русской революции на рабочее движение Германии сказалось, как доказывает Ф. Ф. Головачёв, и на массовой политической стачке в апреле 1917 г. и на работе XIII съезда германского союза металлистов в июне того же года. Однако Генеральная комиссия германских профсоюзов, занимавшая такую же оппортунистическую и шовинистическую позицию, как и правое, крыло социал-демократической партии, решительно отвергала применение революционных методов в Германки.

Грубо искажал и оппортунистически извращал сущность февральского переворота в России и главный "теоретик" немецкой социал-демократии Каутский, как о том свидетельствуют разобранные Ф. Ф. Головачёвым статьи, опубликованные весной 1917 г. в журнале "Neue Zeit". С другой стороны, как показывает автор, спартаковцы также допускали отдельные ошибки в оценке положения в России после февральской революции: не понимали предательской роли меньшевиков и эсеров, игнорировали крестьянство как союзника пролетариата. Источником всех этих ошибок было влияние люксембургианстаа.

Помещённая после статьи Ф. Ф. Головачёва большая статья К. Д. Петряева озаглавлена: "К вопросу о советском движении в Германии (ноябрь - декабрь 1918 г.)". Основываясь на мемуарах участников событий, автор доказывает, что руководители германской социал-демократии в дни, предшествовавшие ноябрьской революции 1918 г., всячески старались спасти монархию и предотвратить революцию. За революцию стояла только маленькая группа "Спартака".

Широко используй мемуары, газеты ("Vorwarts", "Freiheit", "Rote Fahne") и другие источники, К. Д. Петряев подробно описывает деятельность берлинских советов рабочих и солдатских депутатов и их Исполнительного Комитета, показывает его взаимоотношения с провинциальными советами, с Советом народных уполномоченных и с военным командованием в ноябре и декабре 1918 года. В статье приводится много фактов и документов, свидетельствующих о том, что советы в Германии являлись лишь придатками к старым органам управления; что Исполнительный Комитет не использовал принадлежавшего ему права контроля над действиями правительства; что он попустительствовал реакционным элементам и смотрел сквозь пальцы на формирование белогвардейских отрядов; что он отказался от создания Красной гвардии; что он самоустранился от контроля над производством, не решился наложить руку на банки.

Полное бессилие Исполнительного Комитета ясно обнаружилось, например, в "деле Зольфа". Этот министр иностранных дел при поддержке Эрцбергера, а также Каутского и Давида, являвшихся уполномоченными обеих социалистических партий в министерстве, старался не допустить опубликования секретных документов, которое могло пролить свет на захватническую политику бывшего кайзеровского правительства. "Когда один из членов ИК, Пааше, попытался реквизировать два пришедших из Бельгии вагона, где находились важные документы, разоблачавшие грабительскую политику Германии в оккупированных областях, министерство подняло такой шум, что ИК поспешил объявить о своём невмешательстве. Однако деятельность Зольфа была настолько вызывающей, что даже "Фоссише цейтунг" считала его поведение весьма опасным, а "Форвертс" опубликовал сообщение своего корреспондента из Женевы, в котором сообщалось, что французская пресса не без оснований считала оставление Зольфа на своём посту показателем того, что революция является не чем иным, как "разыгранной комедией". Поэтому ИК несколько раз просил СНУ сменить Зольфа, Давида и Эрцбергера. Он получил решительный отказ правительства, усмотревшего в таких просьбах вмешательство в его исполнительную власть" (стр. 60).

Исполнительный Комитет отрицательно относился к инициативе отдельных рабочих советов, пытавшихся осуществить контроль на производстве. "Так, когда на фабрике Пихачек в Берлине уполномоченный рабочего совета, Фишер, отстранил предпринимателя от руководства фабрикой, заменил некоторых административных лиц рабочими от станка, распорядился передать в руки совета фабричную кассу, то предприниматель пожаловался в ИК. Последний немедленно исключил Фишера из членов совета и восстановил предпринимателя во владении фабрикой. Благодарный фабрикант обещал при всяком конфликте обращаться за помощью в ИК" (стр. 68).

Причины такого капитулянтского поведения берлинского Исполнительного Комитета К. Д. Петряев справедливо усматривает в том, что руководившие Исполнительным Комитетом независимые социал-демократы и социал-демократы большинства выступали против превращения советов в органы государственой власти и отстаивали сохранение буржуазного парламентаризма. С другой стороны, спартаковцы не сумели использовать поучительный опыт большевистской партии, учесть, что большевики завоевали советы в неустанной борьбе за высвобождение масс из-под влияния меньшевиков и эсеров. В противоположность этому спартаковцы отказывались от участия в советах и тем самым изолировали себя от масс. В конечном счёте, слабость германской революции 1918 г. объясняется тем, что в отличие от России в Германии не существовало тогда массовой революционно-марксистской партии, партии нового типа. Германские советы 1918 г. "являлись, послушным орудием буржуазного парламента, ибо в Советах господствовали социал-демократы, соглашатели вроде русских меньшевиков"¹ .

¹ "История ВКП (б). Краткий курс", стр. 221. М. 1946.

Хотя со времени событий, о которых идёт речь в статьях Ф. Ф. Головачёва и К. Д. Петряева, прошло 30 лет, многие проблемы, рассматриваемые в них, сохраняют своё актуальное значение и в настоящее время. Правые социал-демократы нынешней Германии (шумахеровцы), являющиеся орудием внутренней и международной реакции, продолжают в новой исторической обстановке ту предательскую политику, которой навеки запятнали себя немецкие социал-шовинисты (шейдемановцы) в период первой мировой войны и ноябрьской революции 1918 года.

Актуально звучат и статьи сборника, относящиеся к истории Франции. С интересом читается статья М. Я. Домнича "Римский папа и революция во Франции в период 1789 - 1791 гг." (глава из кандидатской диссертации на тему "Контрреволюционная деятельность духовенства в период Учредительного собрания 1789 - 1791 гг."). Статья рисует ожесточённую борьбу, которую Пий VI вёл против французской буржуазной революции в защиту привилегий римской курии и привилегий французского духовенства, затронутых декретами Учредительного собрания. В статье использованы мемуары, газеты, брошюры и другие источники (среди них коллекция памфлетов, хранящихся в библиотеке Ленинградского отделения Института историй Академии наук СССР).

Автор удачно критикует Альбера Матьеза и других французских буржуазных историков, которые явно переоценивали "роль и значение личных мотивов и особенностей главных действующих лиц этой драмы - Пия VI, де Берни, Людовика XVI и др., - забывая то самое, важное, что поведение всех их, в том числе и всего епископата, определялось в первую очередь их общей принадлежностью к классу феодалов, погибающему под ударами революции" (стр. 96).

Недостатком статьи является перегруженность её длинными цитатами (часть из них даётся без перевода). Однако некоторые цитируемые М. Я. Домничем документы так выразительны, что пересказ их лишь ослабил бы впечатление. Вот, например, что писала газета "Курьер 83 департаментов" 3 мая 1791 г., предлагая предать сожжению манекен, изображающий Пия VI и его послание (бреве), призывавшее всех служителей церкви отказаться от присяги, предписанной Национальным собранием: "Пусть это полезное сожжение послужит им наглядным уроком того, что Франция XVIII в. не желает более быть рабой ультрамонтанского деспотизма, что она навсегда сорвала с глаз повязку предрассудков и что, сохраняя глубочайшее уважение к католической религии... она может без зазрения совести предать пламени изображение дерзкого муфтия, именующего себя наместником бога мира и точащего кинжалы, которыми он готовился разорвать на части нашу родину, чьё возрождение он воспринимает с ужасом, ибо основой его могущества являются злоупотребление и суеверия" (стр. 107). Как актуально звучат эти гневные обличительные строки в настоящее время, когда силы демократии во всём мире разоблачают преступления папства, этой агентуры американского империализма!

Республиканское восстание в Париже 5 - 6 июня 1832 г., одно из самых славных событий в истории революционного движения в XIX в. во Франции, послужило темой кандидатской диссертации И. С. Киссельгофа, защита которой состоялась в 1941 году. Статья, напечатанная в рецензируемом сборнике, представляет собой сокращённое изложение одной из глав этой диссертации. На основе тщательного изучения многочисленных источников - газет, брошюр, мемуаров - автору удалось дать первое в нашей литературе подробное описание этого знаменитого восстания, нарисовать яркую картину героической борьбы кучки рабочих и студентов против войск буржуазной монархии. Новым в этом восстании было то, что в нём наряду с трёхцветным знаменем впервые было развёрнуто красное знамя.

Причины поражения этого первого вооружённого выступления республиканцев против июльской монархии заключались, как правильно указывает И. С. Киссельгоф, в отсутствии у восставших организованного руководства и достаточной связи с массами. Нельзя не согласиться и с другим выводом автора - о том, что июньское восстание 1832 г. было шагом вперёд в сравнении с июльской революцией 1830 г., что оно покончило с иллюзиями, которые ещё владели частью республиканцев в их отношении к Луи Филиппу, и явилось поворотным пунктом в истории республиканского движения 30-х и 40-х годов XIX века. "Любовь к родине, пламенная борьба за свободу, - справедливо замечает И. С. Киссельгоф, - связывает республиканцев, сражавшихся на баррикадах 1832 года, через 1848 и 1871 годы, с теми истинными патриотами Франции которые, воскрешая революционные традиции своих отцов, вели героическую борьбу на смерть с гитлеровскими захватчиками и их холопами из Виши и сейчас её продолжают против французской реакции, за подлинно демократическую, независимую республику" (стр. 135).

Статья В. К. Добрера "Армия и правительство в первые годы Третьей республики" примыкает к его ранее опубликованным работам по истории Франции того же периода. Исходя из указаний Маркса и Энгельса (особенно из работы Энгельса "Европейские рабочие в 1877 г.") и привлекая французские источники (органы периодической печати и произведения мемуарной литературы), автор приходит к выводу, что одной из существенных причин неудачи монархической реставрации во Франции в 1873 г. было враждебное отношение солдат и большей части офицеров к планам монархистов.

Интересно впервые приводимое автором письмо "крупнейших негоциантов" Парижа (появилось в N 719 органа Гамбетты "Republique francaise" за 1873 г.): из этого документа ясно видно, По какой причине широкие круги французской буржуазии вы-

сказывались тогда за сохранение республиканского строя. "Реставрация, если она состоится, - читаем в этом письме, - роковым образом приведёт нас к революции, последствия которой представляются столь ужасными, что мы будем всеми силами стремиться укрепить правительство, существующее в настоящий момент, т. е. республику" (стр. 151). Отдавая республике, предпочтение перед монархией, господствующие классы подчинялись давлению широких масс и рассчитывали обезопасить себя от новых революционных волнений. При этом, несомненно, учитывались и уроки Коммуны, одной из причин, возникновения которой были опасения рабочих и демократов Парижа за судьбу республиканского строя. К сожалению, В. К. Добрер ничего не говорит об этом важном обстоятельстве. Не отмечает он и другого важного обстоятельства - глубокого разочарования широких слоев населения и значительной части буржуазии в монархических режимах, которые сменяли друг друга во Франции с 1804 г. по 1870 г., т. е. в течение почти 70 лет. Решающую роль в упрочении республиканского строя с 1871 г. сыграла, как подчёркивал Ленин, "демократия Франции, с рабочим классом во главе"² . Приводя эти ленинские слова, В. К. Добрер правильно отмечает и политическую актуальность избранной им темы и полную неспособность буржуазных историков удовлетворительно решить эту проблему.

Небольшая статья А. Е. Хуторецкого, погибшего в Отечественной войне, представляет собой главу из его кандидатской диссертации на тему "Государственный переворот Луи Бонапарта". На основе писем Пальмерстона, мемуаров лорда Мемсбери, комплекта газеты "Таймс" и некоторых других источников автор анализирует отношение правящих кругов и буржуазной печати Англии к перевороту 2 декабря 1851 г. и установлению бонапартистского режима во Франции. Отставка Пальмерстона, поспешившего без ведома королевы и премьера уже 3 декабря (в разговоре с французским послом графом Валевским) одобрить действия Луи Бонапарта, не отменяет того факта, что английское правительство, в общем, отнеслось к перевороту во Франции так же одобрительно, как и правительства других европейских государств. Характерно и то, что деловые круги Англии приветствовали бонапартистский переворот (это выразилось в значительном повышении курса процентных бумаг на лондонской бирже). Как справедливо указывает автор, враждебность "Таймс", обусловленная страхом перед возможными завоевательными планами Луи Бонапарта, была явлением временным и скоро улеглась.

Статья Г. Р. Левина "Вопрос о всеобщем избирательном праве на Путнейской конференции" представляет главу из подготовляемой автором докторской диссертации на тему "Армия в английской революции XVII в.". В статье подробно рассматривается борьба между левеллерами и индепендентами по вопросу о всеобщем избирательном праве на заседаниях общеармейского совета в Путни 28 октября - 11 ноября 1647 года. Широко используя известные "бумаги Кларка" и некоторые другие источники, автор приводит интересные выдержки из речей генерала Айртона, полковника Ренборо, агитаторов Сексби и Петти и других ораторов, проливающие яркий свет на классовую сущность политических разногласий между представителями обеих партий. Хорошо показана непоследовательность левеллеров, которые, объявляя себя сторонниками всеобщего избирательного права, исключали из числа избирателей рабочих и слуг. В этом ясно сказывалась, как справедливо отмечает автор (стр. 228), мелкобуржуазная ограниченность программы левеллеров.

Большая работа Е. Я. Люстерник "Из истории захвата Бенгалии англичанами" - одна из лучших статей всего сборника. Захват Бенгалии английской Ост-Индской компанией в середине XVIII в., указывает автор, явился исходным моментом в процессе установления британского колониального владычества в Индии.

Опираясь на опубликованные в разное время документы, на труды Маркса (особенно на его "Хронологические выписки по истории Индии"), на свидетельства очевидцев и участников событий, на работы индийских историков (Аскари, Басу), Е. Я. Люстерник подробно излагает все перипетии борьбы за подчинение Бенгалии английскому господству, которая развернулась в 1756 - 1757 годах.

Подлинной причиной войны было нежелание правителя Бенгалии мириться с безнаказанным хозяйничаньем в ней англичан. Война эта, осложнившаяся междоусобицей среди феодальных князей, которых англичанам удалось подкупить и восстановить против набаба Бенгалии, протекала на фоне англо-французской борьбы за колониальное господство, особенно обострившейся в это время в связи с Семилетней войной (заметим, кстати, что этот фон недостаточно обрисован в статье). В заключение Е. Я. Люстерник даёт картину тех грабежей и вымогательств, которыми лорд Клайв и его сподвижники увенчали захват Бенгалии и фактическое превращение этой богатой провинции в английскую колонию. Вероломные методы и подлые приёмы английских колонизаторов, не останавливавшихся ни перед каким преступлением, выступают в этой статье во всём их отталкивающем свете.

Статья Г. С. Ульмана "Маркс и Энгельс о Нечаеве и нечаевском процессе" последняя в рецензируемом сборнике. Используя как печатные источники, так и неизданные архивные документы, автор описывает стутденческое движение 1868 - 1869 гг. в Петербурге, авантюристскую тактику С. Г. Нечаева, его связи с Бакуниным, процесс нечаевцев в 1871 г. (первый открытый политический процесс в России) и показывает отношение к "нечаевщине" Маркса и Энгельса. Подробно разбирая программу тайного общества "Народная расправа" - пресловутый "Катехизис революционера", составленный Бакуниным и Нечаевым и

² Ленин. Соч., т. XV, стр. 342.

использованный затем царским правительством дли дискредитации русского революционного движения, - Г. С. Ульман показывает, какое важное принципиальное значение имела непримиримая борьба Маркса и Энгельса и с бакунизмом и с нечаевщиной; в статье прослеживаются все этапы этой борьбы, начиная с Лондонской конференции I Интернационала (1871) и кончая статьями Энгельса в газете "Фольксштаат" (1874 и 1875).

Резко отрицательно относясь к дезорганизаторской и авантюристской тактике бакунистов и нечаевцев, основоположники научного социализма относились с глубоким уважением и сочувствием к русскому народу и его освободительной борьбе. "Русское движение может перенести спокойно подобного рода разоблачения, - писал Энгельс в ответ на упрёки П. Н. Ткачёва, осуждавшего выступление Маркса и Энгельса против Бакунина (их брошюру "Альянс социалистической демократии и Международное товарищество рабочих"), - Страна, выдвинувшая двух писателей масштаба Добролюбова и Чернышевского, двух социалистических Лессингов, не погибнет от того, что как-то породила такого пройдоху, как Бакунин, и нескольких незрелых студентиков, которые, произнося громкие фразы, пыжатся, как лягушки, и, в конце концов, пожирают друг друга. Ведь и среди молодого поколения русских мы знаем людей выдающегося теоретического и практического дарования и высокой энергии, людей, которые благодаря своему знанию языков превосходят французов и англичан близким знакомством с движением различных стран, а немцев - светской гибкостью. Те русские, которые понимают рабочее движение, и сами в нём участвуют, могут усмотреть в том, что их освободили от ответственности за бакунистские мошенничества, лишь услугу, оказанную им"³ .

Автор рецензируемой статьи подвергает критике клеветнические утверждения Э. Бернштейна, извращавшего смысл и значение борьбы Маркса и Энгельса против бакунизма (речь идёт о статье Бернштейна "Карл Маркс и русские (революционеры", опубликованной в 1908 г. в журнале "Минувшие годы"); критикует он и Франца Меринга, который в своей известной книге о Марксе, по существу, повторяет версию Бернштейна в вопросе об отношении Маркса к Бакунину и Нечаеву. Г. С. Ульман подчёркивает, что "здесь речь идёт о вопросе, приобретающем особо актуальное значение. Речь идёт о марксистско-ленинском отношении к таким приёмам и методам борьбы, которые всегда и везде, какими бы целями они ни прикрывались, осуждались основоположниками марксизма, а в нашу эпоху победы социализма в СССР стали арсеналом, из которого враги нашего народа черпали свои методы и средства для борьбы против социализма" (стр. 254). Задача, поставленная Г. С. Ульманом в этих словах, решена в его статье вполне правильно.

В заключение отметим интересные соображения автора по поводу использования Ф. М. Достоевским в его романс-памфлете "Бесы" материалов нечаевского процесса: цитируемое в статье письмо Достоевского к М. Н. Каткову от 8 (20) октября 1870 г. не оставляет никакого сомнения в том, что прототипом Петра Верховенского послужил Нечаев.

*

Рассмотрение статей рецензируемого сборника показывает, что на кафедре новой истории Ленинградского института имени Герцена ведётся серьёзная и разносторонняя исследовательская работа, результаты которой не могут не заинтересовать широкие круги историков соответствующих областей нашей науки. Достоинства сборника явно превышают имеющиеся в нём недостатки. Важнейшие из них отмечены выше. В дополнение к ним следует указать на наличие в книге некоторых недостатков стилистического и редакционного порядка, которым не место в учёных трудах. Совершенно не по-русски звучат такие выражения и обороты, как, например, "трусливый хвостизм" (стр. 24), "теоретический вождь" (стр. 45), "послал альтернативу" (стр. 203), "священность" (стр. 221, 224, 225, вместо "святость"), "наряду с рядом" (стр. 238), "возможность русских событий в Германии" (стр. 12). Впрочем, число таких ляпсусов невелико. Невелико, в общем, и число неточностей в терминологии или транскрипции, допущенных авторами и не замеченных редактором. Вот некоторые из таких неточностей: князь де Бройль ошибочно назван принцем де Брольи (стр. 95)," герцог Омальский именуется в некоторых случаях неправильно принцем, Фрейсине превращен во Фрейсинье (стр. 152 - 153), герцог де Блака - в какого-то Блока (стр. 159), граф д'Агу - в д'Агульта (стр. 96), термин "великий страх", которым буржуазные историки обозначает крестьянские восстания во Франции летом 1789 г., приводится без всяких пояснений и даже не взят в кавычки. В ряде случаев выдержки из иностранных источников даются без перевода (стр. 85, 95, 96; 114).

Следует пожелать руководству кафедры более тщательно редактировать подготовляемые к печати труды.

³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XV, стр. 235.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - А. МОЛОК:

Комментарии: