Для того чтобы уяснить себе значение литературного наследства т. Покровского, нужно прежде всего установить те исходные методологические положения, которые определяли его отношение к исторической науке.

В руках т. Покровского история была оружием классовой борьбы, и поэтому его отношение к истории определялось его положением партийца-ленинца. Тов. Покровский с непревзойденной точностью и полнотой обосновал и развернул в своих работах положение Маркса, Энгельса и Ленина, что история является определенным видом идеологии. Этой основной идеей определялись и его отношение к буржуазной историографии и его понимание стоящих перед историками-марксистами задач. Тов. Покровский подробно расшифровал и объяснил это определение истории как идеологии. Он указал, что поскольку история является определенным видом идеологи, историческая работа является шифром, скрывающим определенную систему политических взглядов, что отражение классовых отношений в умах людей "пронизано классовыми тенденциями" ¹ . Отсюда вытекало у Покровского положение, что история, так же как и политэкономия, является "осколком идеологии определенного класса"² . Исторические работы, как и работы по экономике, являются сгустками классовой идеологии, поэтому между историческими исследованиями и практической деятельностью существует теснейшая связь. Практические потребности и задачи настоящего определяют выбор фактов и оценку их историком. "Практические явления, - писал т. Покровский, - являются в истории в конечном счете решающими" ³ . Историк своими изысканиями активно участвует в политической борьбе. "История - самая политическая наука из всех существующих... история есть политика прошлого, без которой нельзя понять политики настоящего" ⁴ . История как наука является специфической формой идеологии, она вся пропитана классовыми интересами настоящего, она выражает требования и стремления определенного класса, она является наукой практической, активной участницей классовой борьбы настоящего.

"История, - писал т. Покровский, - политика прошлого, чрезвычайно увязана с политикой настоящего. Оторвать историю от этой политики совершенно невозможно" ⁵ . Поэтому в руках буржуазии

¹ Покровский, Борьба классов и русская историческая литература, стр. 20.

² Покровский, Марксизм и особенности исторического развития России, стр. 79.

³ Покровский, Русская историческая литература в классовом освещении, т.I, стр. 6.

⁴ "Историк-марксист" N 14, стр. 11.

⁵ Там же, стр. 12.

история является орудием политической борьбы за укрепление и защиту буржуазного порядка, за достижение стоящих перед буржуазией практических задач. Наоборот, в руках историка-марксиста, в руках пролетарского историка эта наука является орудием борьбы против буржуазии, против буржуазной системы отношений и всех видов эксплоатации, средством уничтожения идеологического влияния буржуазии на те слои пролетариата и трудящихся, в которые буржуазной идеологии удалось проникнуть. В руках буржуазии история становится орудием контрреволюции, самой реакционной из наук. В руках пролетариата, наоборот, история становится самой революционной из наук, самым острым оружием классовой борьбы.

Тов. Покровский, определявший историю как политическую идеологию, бывший активным борцом в рядах пролетариата, Покровский-коммунист резко и определенно выразил свое отношение к буржуазной историографии.

Вопрос об отношении к буржуазной историографии - это вопрос классовой борьбы, вопрос преодоления врага на определенном участке, вопрос культурного наследства. Тов. Покровский поставил перед собой задачу вскрыть классовую сущность буржуазной историографии, показать наглядно на фактах, как создаются исторические теории, как создается история, как идеология, в чем политическое содержание и смысл исторических теорий. Вскрывая политические требования буржуазии, сформулированные в ее исторических работах, т. Покровским стремился показать, к чему политически ведет повторение буржуазных исторических концепций в обстановке борьбы за диктатуру пролетариата и построение социалистического общества. Наряду с этим он ставил перед собой задачу показать картину развития исторической науки как идеологии в условиях русского исторического процесса. Тов. Покровский говорил, что нужно показать исторический спор "как столкновение различных классовых точек зрения и наряду с этим дать картину развития исторической идеологии как части развития идеологии вообще ⁶ . Отсюда возникают задачи историка-партийца преодолеть влияние буржуазной исторической литературы, показать ее классовую сущность, цели и стремления, бороться со всеми и всяческими пережитками и остатками буржуазной исторической концепции.

Тов. Покровский отлично понимал, что марксистская историческая наука не может обойтись без буржуазного наследства, вопрос стоял лишь о том, как использовать это наследство. Буржуазная историческая литература, по мысли Покровского, должна была быть политически расшифрована, и только после этого могли быть использованы те знания, что собирали и накапливали буржуазные ученые. Покровский был первым историком-марксистом, который вслед за Лениным сумел прорваться сквозь туман буржуазных исторических построений и создать на материала прошлого стройную марксистскую концепцию исторического процесса.

Задолго до Октябрьской революции т. Покровский поставил перед собой задачу сорвать маску с буржуазной историографии и показать ее классовую сущность. Но особенно интенсивно развернул он свою критическую работу после Октября, борясь со всеми, кто пытался трактовать Октябрь как буржуазную революцию. Тов. Покровский указывал, что после Октября "буржуазная демократия это как раз есть та военная маскировка, под которой к нам может влезть реакция" ⁷ . А буржуазная

⁶ Покровский, Русская историческая литература в классовом освещении, т. I, стр. 8.

⁷ Покровский, Октябрьская революция, стр. 144.

демократия после Октября полностью повторила схему старой великодержавной историографии. Буржуазная демократия являлась политической маскировкой реакции, она была авангардом контрреволюции, исторические же концепции буржуазной демократии являлись лишь своеобразной маскировкой буржуазных политических концепций. Этой маскировкой скрывались общие политические цели, это особенно показательно и наглядно вскрыл т. Покровский на примере Плеханова и Троцкого. Под флагом буржуазной демократии реставрировалась чисто буржуазная великодержавная историческая идеология. С остатками буржуазной идеологии в области истории т. Покровский считал необходимым вести борьбу "не менее энергично, нежели мы боремся теперь с религиозными предрассудками..." ⁸ .

К своей цели - разоблачению классового содержания буржуазной историографии - т. Покровский шел двумя путями. Он давал, во-первых, историю исторической идеологии и таким образом объяснял появление исторических концепций как факт классовой борьбы, во-вторых, он расшифровывал классовую сущность и политическое значение трактовки историками отдельных явлений русского исторического процесса.

Начиная с самых ранних работ и вплоть до самых последних, т. Покровский всегда противопоставлял марксистскую трактовку того или другого исторического вопроса буржуазной точке зрения и стремился показать политические тенденции буржуазии, таящиеся в разрешении конкретных исторических проблем. В одной из первых его работ "Русская история с древнейших времен" очень часто встречается этот прием. Тов. Покровский сначала излагает взгляды буржуазных историков, а затем сейчас же указывает, как на данный факт должен смотреть историк-марксист. Например ставя вопрос о феодализме в России, Покровский пишет: "Националистическая историография, силившаяся показать, что в истории России все было своеобычно, оригинально и не похоже на историю других народов, отрицала существование феодализма в России" ⁹ . И непосредственно после этого т. Покровский переходит к изложению вопроса о феодализме в России с точки зрения историка-марксиста. В другом месте, возвращаясь к проблеме феодализма, т. Покровский указывает, что юридическая школа "перенесла в феодальную Россию нормы современных буржуазных отношений" ¹⁰ . Этой одной фразой он показывает классовую сущность буржуазной историографии, обнаруживая не только ее методологическую несостоятельность, но, что самое важное, и ее политическую тенденциозность. Если в буржуазной юридической науке правовые нормы в руках буржуазии служат орудием борьбы и средством защиты существующей системы эксплоатации, то, перенося юридическую догматику в прошлое, буржуазные историки тем самым доказывали извечность системы эксплоатации, ее необходимость и неизбежность.

Тов. Покровский четко формулирует сущность построений буржуазных историков, сводя их положения к абсурду и тем самым показывая их классовое лицо. Ставя например вопрос о возвышении Москвы, Покровский едко высмеивает взгляды Сергеевича и показывает этим путем всю беспомощность методологии буржуазной историографии в ее попытках защитить позиции буржуазной системы отношений. Объясняя возвышение Москвы, Сергеевич за недостатком более действительных

⁸ Покровский, Марксизм и особенности исторического развития России, стр. 23.

⁹ Покровский, Русская история, т. 1, стр. 28.

¹⁰ Там же, т. II, стр. 92.

причин вынужден был сослаться на случайность: "Случай в истории играет великую роль". По этому поводу т. Покровский справедливо замечает, что "апеллировать к случаю в науке значит выдать себе свидетельство о бедности". Отметив дальше беспомощную попытку Сергеевича отвлечься от "личностей собирателей", т. Покровский, показывает, как, несмотря на это, "Сергеевич продолжает занимать своих читателей тем, что сделали и о чем заботились Иваны, Дмитрии и Василии, политическую нищету которых он только что доказал" ¹¹ . Тов. Покровский подчеркивает, что непризнание буржуазной историографией классовой точки зрения в объяснении исторических событий лишило ее возможности вскрыть действительную роль того или другого исторического явления. Например, говоря о верховном тайном совете, т. Покровский отмечает: "Судьба верховного тайного совета в нашей историографии лишний раз показывает, как рискованно перенесение новейших правовых норм на отношения, весьма далекие от буржуазного государства XIX и XX веков. Споря о юридической природе этого странного учреждения, созданного номинально для того, чтобы развязать руки носительнице верховной власти, а фактически связавшего эту носительницу по рукам и ногам, наши исследователи чрезвычайно мало интересовались его" политическим и социальным смыслом" ¹² .

Наряду с разоблачением классовой сущности и выявлением политической программы буржуазных историков путем анализа решения ими отдельных вопросов т. Покровский ставил перед собой задачу дать общую схему российской буржуазной историографии. Эта мысль не накидала т. Покровского в течение многих лет. Он сам указывает, что пытался ее осуществить еще в 1914 г. Наброски этой большой работы мы видим во II томе "Русской истории", в приложении к "Сжатому очерку", в книжках: "Марксизм и особенности исторического развития и "Борьба классов и русская историческая литература" и наконец в предисловии к сборнику статей "Русская историческая литература в классовом освещении".

Набрасывая общий очерк буржуазной историографии, т. Покровский показывает, как возникает та или другая историческая теория, и дает характеристику ее политического и классового содержания. Проделывая очень сложную и тонкую аналитическую работу, он сводит при этом историю как идеологию к базису. Тот же прием мы находим в статьях т. Покровского, написанных по отдельным вопросам. Так, разбирая историографию декабризма, т. Покровский показывает на примере либеральной легенды о декабристах и трактовки декабристов у Плеханова, как эта историография отражает политические интересы тех классов, которые ее создали. Эту работу сведения исторической идеологии к ее базису т. Покровский проделал чрезвычайно основательно по отношению ко всем буржуазным и мелкобуржуазным историкам: Соловьеву, Чичерину, Ключевскому, Щапову, Чернышевскому и др.

Буржуазная историография оказала огромное влияние на Плеханова и Троцкого. Это показывает, что политические тенденции буржуазии и политические стремления Плеханова (в период создания его исторических работ) и Троцкого совпадали. Поэтому т. Покровский с особенной тщательностью останавливается на изучении политической физиономии и социальных корней буржуазной историографии. Основная работа т. Покровского в этой области, посвященная вопросу, откуда

¹¹ Покровский, Русская история, т. I, стр. 137, 138.

¹² Там же, т. II, стр. 303.

взялась внеклассовая теория развития русского самодержавия, появилась в период борьбы партии с троцкизмом. Эта работа, доказывавшая, что Троцкий целиком усвоил буржуазную историческую концепцию, тем самым помогла вскрыть политическую сущность троцкизма как защитника буржуазии и ее авангарда.

В статье о происхождении внеклассовой теории русского самодержавия и в предисловии к сборнику "Русская историческая литература" т. Покровский установил основные черты буржуазной историографии. Это, во-первых, национализм и великодержавность, особенность, которую т. Покровский объяснял тем, что русский промышленный капитализм "складывался около великорусского центра", и, во-вторых, постановка вопроса о внеклассовой природе и происхождении государства. "В русских условиях, - писал т. Покровский, - главной феодальной перегородкой, с которой боролась буржуазия, было крепостное право. Оно являлось помехой развития промышленного капитализма". Но устранить эту помеху буржуазия рассчитывала только при помощи "очень сильной и крепкой государственной власти" ¹³ . Вот почему буржуазная историография все свое внимание сосредоточивала на развитии государственного аппарата и выдвигала теории" самобытности русского исторического процесса, заключающейся в том, "что сама русская общественность создана государством". "Это - пишет т. Покровский, - совершенно естественно потому, что сила государственной власти нужна была той основной производственной силе, которая в это время росла с промышленным капитализмом". В этом заключалась политическая программа буржуазных историков.

Установив, что историки-государственники Соловьев, Чичерин и др. являются историками буржуазными (хотя и защищавшими интересы различных групп буржуазии), представителями идеологии, порожденной разложением феодальной формации и ростом промышленно-капиталистической системы, т. Покровский противопоставлял их славянофилам, идеологам падающего, уходящего дворянско-феодального мира. Это течение, не нашедшее ярких представителей в последующий период русской историографии, выражало интересы той группы помещиков, которая была враждебна росту промышленного капитализма, группы непримиримых крепостников-феодалов. Эта группа была вынуждена занять по отношению к растущей буржуазии и государственному аппарату отрицательную позицию. Славянофилы отвергали созидательную и полезную роль государства в русской истории, поскольку в данный момент государство отказывало в поддержке крепостникам-феодалам и выступало как орган диктатуры помещиков, идущих по прусскому пути.

Наряду с этими двумя школами российской историографии т. Покровский намечал и третью современную им школу Щапова, представителя идеологии тех группировок крестьянства, которые превращаются в мелких товарных производителей, связанных с рынком, и в тоже время под влиянием роста капитализма подвергаются процессу диференциации и расслоения. Это историческое направление, по словам т. Покровского, представляло "идеологические интересы именно этого якобы молчавшего класса. Щапов - типичный крестьянский историк..." ¹⁴ .

Рассмотрим несколько подробнее данный Покровским анализ буржуазной концепции русского исторического процесса.

¹³ Покровский, Русская историческая литература в классовом освещении т. I, стр. 12.

¹⁴ Там же, стр. 14.

Буржуазия требовала прежде всего обеспечения своего положения на внутреннем рынке. Для достижения этой цели, как мы уже говорили, промышленный капитализм нуждался в сильном государственном аппарате, готовом служить его интересам. Помещики, вступившие на прусский путь развития, тоже стремились к реформе, рассчитывая при помощи ее удержать натиск крестьянства и увеличить свою долю прибавочного продукта. Поэтому и им была необходима сильная государственная власть.

В период 60-х годов, когда крестьянство начало напирать со всех сторон на помещиков, "твердая власть, - по словам т. Покровского, - была необходима помещикам, как никогда". Соловьев ставил себе целью доказать, "что централизованная империя Николая I есть осуществление той идейной цели, к которой стремилась российская история с древних времен..." ¹⁵ . Чичерин со своей стороны доказывал, что нужна искусная рука, "чтобы примирить враждебные интересы помещиков и крестьян". Необходимость в твердой руке для разрешения задач настоящего в интересах эксплоататорских классов и приводила историков Соловьева и Чичерина, представителей различных групп буржуазии, к одному итогу - к обожествлению государства, к созданию теории государственного закрепощения сословий, чтобы при помощи последней обосновать свою буржуазную теорию раскрепощения.

С точки зрения Чичерина "государство закрепостило общество, когда это было нужно для обороны от врага, и оно теперь раскрепощает его потому, что теперь оборона ведется другими средствами..." ¹⁶ . Таким образом Чичерин подводил теоретическую базу под освобождение крестьян "сверху" и в то же самое время исторически оправдывал права помещиков на крестьян и на землю. Он обосновывал необходимость государства как исполнительного комитета господствующих классов, доказывая, что все реформы проводились сверху и что только поэтому они происходили мирно, без революции. "Революции Чичерину были совершенно нежелательны и ненужны..." ¹⁷ .

Буржуазность Соловьева и буржуазность Чичерина различны. Чичерин - представитель не промышленной буржуазии, а обуржуазившихся помещиков, помещиков, идущих по прусскому пути; его сочинения были, по определению т. Покровского, "философией истории тамбовского полукрепостника". Перед Чичериным стояла задача показать силу власти и слабость сословий. Чичерин являлся представителем той группы феодалов, которая эволюционировала по прусскому пути, требовала развязать крепостные путы, но развязать их таким образом, чтобы не пострадали интересы помещика, чтобы сохранилась для него возможность выкачивать прибавочный продукт из крестьянского хозяйства и чтобы в его руках оставался государственный аппарат, обеспечивающий эту возможность.

"Пером Чичерина, - писал т. Покровский, - водит вовсе не доктринерство, в котором упрекал его Герцен, а здоровый классовый инстинкт помещика, желавшего реформы, именно реформы, т. е. ограбления крестьян и отнюдь не падения крепостного права революционным путем" ¹⁸ . Эту задачу помещик и его идеолог Чичерин мыслят разрешить только силами государственного аппарата. В этой обстановке

¹⁵ Покровский, Марксизм и особенности исторического развития России, стр. 10.

¹⁶ Там же, стр. 51.

¹⁷ Покровский, Борьба классов и русская историческая литература, стр. 115.

¹⁸ Покровский, Марксизм и особенности исторического развития России, стр. 66.

создается теория государства как основного фактора, создавшего русскую историю.

Но русской буржуазии и помещикам, вступившим на прусский путь развития, нужен был не только внутренний, но и внешний рынок. И вот в момент борьбы за внешний рынок, в момент колонизации Туркестана и завоевания Кавказа создается знаменитая теория борьбы со степью. Нет нужды, что в эти годы степные народы не наступали, а бежали от русских штыков, - вопрос заключался в том, чтобы исторически обосновать стремление российского капитализма и помещиков к новым колониям и внешнему рынку. Для борьбы же со "степными хищниками" опять-таки нужен был государственный аппарат, стоящий над классами, ведущий общество по намеченным путям. Теория надклассового самодержавия, писал Покровский, "была выгодна буржуазии, но выгода лежала ближайшим образом не в области внутренней, а в области внешней политики..." ¹⁹ .

Все эти теории надклассового самодержавия, закрепощения и раскрепощения, борьбы со степью, созданные для обоснования экономических и политических требований буржуазии, были отмечены одной общей им всем особенностью: они создавались представителями той капиталистической группы, которая группировалась вокруг Москвы, в центральных районах российской империи, и это происхождение наложило на них своеобразную печать ярко шовинистической великодержавности. "Эта русская литература, - писал Покровский, - как и вся русская классическая литература, насквозь великодержавна. И великодержавие ее чрезвычайно характерно для националистической политики. Для всех этих историков русская история есть история великорусского племени..." ²⁰ .

Эти основные установки буржуазной историографии оказались чрезвычайно устойчивыми. После Соловьева и Чичерина они получили своего исключительно талантливого выразителя в лице Ключевского, который являлся, как говорил Покровский, не то Соловьевым, помноженным на Чичерина, не то Чичериным, помноженным на Соловьева. Ключевский синтезировал идеи Соловьева и Чичерина, еще усилив при этом их националистические тенденции, и тем самым донес неприкосновенными буржуазные концепции 50-х годов вплоть до второго десятилетия XX в. Буржуазная историография сделала из Ключевского политическое знамя именно потому, что хотя Ключевский и не создал школы, но зато он имел одно необыкновенно ценное для буржуазии качество: он точно и ясно выразил в исторической форме великодержавные стремления российской буржуазии. Это был историк того самого блока буржуазии и помещиков, который в 50-х годах вызвал к жизни Соловьева и Чичерина.

Вот почему и проникновение великодержавных идей буржуазной историографии в марксистскую литературу означало не случайное повторение неверных теорий, а означало выступление классового врага пролетариата под маской квазимарксистской историографии. Связь между теориями Соловьева и Чичерина, Плеханова и Троцкого была неслучайна. В своей борьбе против пролетарской революции Плеханов и Троцкий должны были занять (и заняли) те же политические позиции, которые в другой исторической обстановке разделялись Соловьевым и Чичериным, и защищать эти буржуазные позиции оружием,

¹⁹ Покровский, Борьба классов и русская историческая литература,

стр. 69.

²⁰ "Покровский, Русская историческая литература в классовом освещении, т, I, стр. 11.

заимствованным из идейного арсенала буржуазии. Под флагом Плеханова и Троцкого, под флагом буржуазной демократии на сцену выходила теория буржуазной реставрации.

Последним представителем буржуазной историографии в русской истории был Милюков. Милюков с точки зрения Покровского интересен тем, что он занимает сейчас позиции буржуазной демократии и под флагом буржуазной демократии пытается протащить реставрацию. Русская буржуазная историография не сразу и не без борьбы ушла со сцены. В лице Милюкова историки буржуазной реставрации потянулись к крестьянству. И как в политике буржуазия пытается сделать ставку на кулака, на крестьянина, так и в истории Милюков начинает говорить о крестьянстве как герое русской истории. Но, пишет Покровский, "воображаемый Милюковым русский крестьянин своего рода белый дворник русской истории, предтеча и помощник того городового с медалями и крестами на груди", который "огласил всю Русь могучим криком: куда прешь? подайся! осади!..." ²¹ .

Навстречу этому приспособлению буржуазно-дворянской историографии к демократической идеологии идет процесс перерождения эпигонов крестьянской, буржуазно-демократической историографии 60-х годов в идеологов контрреволюции. Эпигоном материалистов 60-х годов был Рожков. Но если в 60-х годах русские материалисты занимали революционные позиции, то неудачливые идейные потомки "просветителей", как и вся буржуазная демократия, оказались неспособными к последовательной борьбе за социализм под руководством рабочего класса и стали в период борьбы за диктатуру пролетариата проводниками контрреволюционных взглядов и теорий. И Рожков вместе с Плехановым и Троцким занял позиции авангарда контрреволюционной буржуазии.

После Октябрьской революции разбитая и выброшенная из нашей страны буржуазия не могла вести открытую борьбу против революционного марксизма. Вот почему она пыталась контрабандой протащить свои идеи через барьер Октября. Идеи буржуазной историографии проникли и в мнимо марксистские исторические работы. Это с несомненностью свидетельствует, что под названием марксистов в данном случае выступают представители и защитники буржуазии. Вот почему, вскрыв классовые корни и политическую сущность буржуазной историографии, Покровский направил огонь против тех "марксистских" историков, которые повторяют буржуазные концепции. Это было выполнением прямых директив партии, поставившей перед собой задачу выкорчевать последние остатки капитализма.

Буржуазно-демократическая историография в своих зарубежных выступлениях открыто делает ставку на кулака, а ее агенты в России в своих исторических работах защищают кулака, исторически обосновывая невозможность построения социализма в одной стране, отрицая социалистическую сущность Октября, доказывая неизбежность буржуазной реставрации в России. Тов. Покровский использовал оружие историка для защиты генеральной линии партии, поведя ожесточенную борьбу против Плеханова, Рожкова и Троцкого, доказывая, что Плеханов является представителем враждебных нам классов и врагом Октября, что Рожков - идеолог оживленных нэпом мелкособственнических элементов, что Троцкий выражает интересы враждебных пролетариату классов, что плехановщина, троцкизм и рожковщина и сегодня являются ожесточенными врагами партии и пролетариата.

²¹ Покровский, Русская историческая литература в классовом освещении, т. I, стр. 16.

В тот момент, когда писал свою книгу т. Покровский, имело место временное оживление буржуазной идеологии, так как буржуазия увидела в нэпе начало долгожданной реставрации. А это в свою очередь должно было оживить плехановские исторические концепции и вскрыть контрреволюционную сущность троцкизма.

Вот почему т. Покровский, подчеркивая политический характер буржуазной историографии, указывал в то же время на контрреволюционную сущность теории Плеханова и Троцкого, усвоивших выводы буржуазной историографии не потому, что они не могли прорваться сквозь ложные схемы и фальсификации буржуазной науки, а потому, что для них основные историко-политические положения соловьевско-чичеринской школы служили краеугольным камнем обоснования их политической программы, которая была сформулирована ими как в исторических работах, так и в политических выступлениях. И Рожков, и Плеханов, и Троцкий не только "теоретически" отрицали возможность построения социализма в нашей стране, но и на деле открыто боролись против диктатуры пролетариата и строительства социализма.

Тов. Сталин в письме в редакцию журнала "Пролетарская революция" особо резко подчеркивал, что проникновение буржуазных идей в нашу литературу есть результат классовой борьбы и влияния классового врага. Тов. Покровский ту же мысль положил в основу своего анализа исторической литературы. Тов. Покровский вскрыл политический характер исторических взглядов Плеханова и Троцкого и показал, что их исторические работы являются лишь своеобразной формой выражения той политической программы, которая была сформулирована ими в других специальных работах и которую они упорно защищали на практике. Тов. Покровский показал далее и классовую сущность этой программы. Он доказал, что исторические формулировки идеологов буржуазии, перенесенные в работы Троцкого и Плеханова, являются и у них выражением политических формулировок и требований того же самого класса - буржуазии.

Что Плеханов в своих исторических работах выполнял роль авангарда контрреволюционной буржуазии - это теперь не требует особых доказательств. Тов. Покровский в своих работах о Плеханове отлично подметил, что Плеханов подходит к истории с точки зрения политической задачи. Разбирая брошюру Плеханова о декабристах, т. Покровский указал, что она является "чисто политическим произведением". Политическая цель руководила пером Плеханова. Этим определялся и предмет заимствования у буржуазных историков. Плеханов, писал Покровский, не "просто поддается влиянию буржуазных книжек. Буржуазные книжки были ему нужны для обоснования его собственных мыслей" ²² .

При такой постановке вопроса тем больший интерес представляет выяснение того, что именно заимствовал Плеханов из буржуазной историографии, в чем получается стык, совпадение между Плехановым и буржуазными историками, чего политически хочет достигнуть Плеханов, какой класс он защищает и представляет.

Тов. Покровский в статье о Плеханове, напечатанной в журнале "Под знаменем марксизма" в 1923 г., и потом в своей книжке "Борьба классов и русская историческая литература" обстоятельно показал, что именно Плеханов берет от буржуазной историографии. Плеханов заимствует у Соловьева тезис о значении географической среды в русской истории,

²² Покровский, Борьба классов и русская историческая литература, стр. 15.

затем положение, что централизованная монархия - это цель, к которой с древнейших времен стремилась русская история, далее, идею закрепощения сословий государством, идею борьбы со степью, с кочевниками и наконец утверждение, что государство явилось творцом русской истории. Плеханов в своих заимствованиях от Соловьева все время подчеркивает не производственно-экономическую роль тех или других факторов, а их политическое значение, политическую роль. Плеханов, но словам Покровского, старается дать ответ на вопрос: "Какие политические причины задерживали развитие производительных сил и какие политические последствия эта задержка имела" ²³ . Для Плеханова все своеобразие русской истории как раз и заключалось в том, что государство вследствие борьбы со степью, вследствие примитивности хозяйственного базиса являлось основной руководящей силой. Для доказательства этой мысли Плеханову и нужен был Соловьев. Отсюда вытекало и развитое Плехановым положение, что классовая борьба играла в русской истории подчиненную роль, существовала в скрытом виде, не колебала, а упрочивала политический порядок. С этой точки зрения Плеханов, как и Соловьев, оценивали казацкие выступления как простые набеги разбойников, исторически бесплодные. Таким образом, по Плеханову, классовая борьба оказывалась нехарактерной для русской истории, потребности государственной обороны являлись основными, и государство становилось демиургом русского исторического процесса. Это те же самые мысли, которые высказывал и Соловьев. Соловьеву они нужны были для обоснования претензий буржуазии на власть. Плеханову они нужны были для доказательства непригодности и бессмысленности на русской почве требований большевиков. Плеханову нужно было доказать, что на первом плане в России стоит борьба за политические преобразования и что лишь после политической реформы можно ставить вопрос о преобразованиях социальных. Так, в статье о декабристах Плеханов доказывал, что как раз борьба с самодержавием есть главное дело. Ради этой цели Плеханов снимал проблему классовой борьбы и превращал буржуазию из контрреволюционной силы в революционную, а пролетариат из гегемона революции в пособника революционной борьбы буржуазии. На тех же позициях Плеханов оставался и после 1905 г. и в период краха империалистического мира. До 1905 г. можно и нужно было подчеркивать необходимость для рабочего класса политической борьбы, но при этом необходимо было показать пролетариату, что, совершив буржуазную революцию и свергнув самодержавие, он сможет приступить к совершению своей пролетарской революции и что в этой борьбе рабочий класс разрешит все социальные противоречия России; и тогда нужно было со всей определенностью указать, что разрешить эти противоречия может только пролетариат. После опыта декабрьского восстания 1905 г., когда пролетариат, перейдя к открытой вооруженной борьбе против самодержавия и показав себя основной революционной силой, уже стоял перед новой революцией, долженствовавшей привести его к власти, в это время выдвигать и подчеркивать политические задачи борьбы с самодержавием как задачи общенациональной борьбы, включая в понятие "общенациональных сил" также и буржуазию и кадетов, которые никогда революционным путем не боролись с самодержавием, наконец не ставить при этом вопроса о перерастании, о переходе, от буржуазной к социалистической революции - означало не вооружать пролетариат, а разоружать его. Плеханов своей исторической работой, писал т. Покровский, хотел доказать, что

²³ Покровский, Борьба классов и русская историческая литература, стр. 116.

"в России экономика давала, лишь самый сырой первичный материал в образе натуральнохозяйственных отношений. Все формы лепила из этого сырого теста политика, та политика, самодовлеющего значения которой упорно не хотели понимать большевики, выдвигавшие на первой место национализацию земли, диктатуру пролетариата и крестьянства и т. п., русской серости совсем неприличные вещи. Надо было показать, что в формальном политическом моменте, трактуемом большевиками так презрительно, вся суть дела, что прав был Плеханов и кадеты, когда они советовали сначала обеспечить себе эту формальную политическую сторону, завоевать хорошую конституцию, а потом уже разговаривать и о захвате власти" ²⁴ . Плеханов историческими примерами старался обосновать меньшевистское учение о движущих силах революции и прежде всего опровергнуть большевистское учение о революционной роли крестьянства и националов. И в этом линия Плеханова и линия Соловьева совпадали.

Достаточно простого сопоставления работ Соловьева и Плеханова, чтобы понять это. То, о чем Соловьев не мог говорить полным и ясным голосом то, о чем он только заставлял догадываться своих читателей, было развито с полной откровенностью Плехановым. Достаточно сравнить отношение к крестьянским войнам Соловьева и Плеханова. Тут не только полнейшее тождество - Плеханов углубляет и теоретически обосновывает позиции Соловьева. Для Соловьева всякое крестьянское движение - бунт против государства. Плеханов доказывает бессмысленность и вредность революционного крестьянского движения. Он доказывает, что не может быть ни революционной крестьянской борьбы, ни национально-освободительного движения. На страницах "Истории общественной мысли" Плеханов полностью и целиком защищает позиции русской буржуазии и помещиков.

"История общественной мысли" Плеханова появилась почти одновременно с четырехтомником т. Покровского - накануне империалистической войны; и в то время как Покровский в своей книге срывал классовые маски с буржуазной историографии и пытался не только построить первую марксистскую концепцию русской истории, но и доказать неизбежность уничтожения буржуазной системы эксплоатации, Плеханов своей основной исторической работой обслуживал и защищал интересы буржуазии. Он доказывал необходимость реформ, а не революции, он доказывал, что высшая задача обороны государства является одной из своеобразных и необходимых особенностей русского исторического развития. Тем самым он подготовлял обоснование своих оборонческих позиций в период империалистической войны. Плеханов, по словам г. Покровского, "обосновывал не наступательные стремления пролетариата, а оборонительные со всех сторон стремления того общественного слоя, который командовал пролетариатом от имени капитала" ²⁵ .

Можно не соглашаться с утверждением т. Покровского, что Плеханов выражал стремления технической интеллигенции, но бесспорной является та мысль т. Покровского, что Плеханов объективно выражал и защищал интересы не пролетариата, а буржуазии. Одна из последних работ Плеханова "История общественной мысли в России" раскрыла полностью его классовое лицо, и резче всего оно отразилось в отношении Плеханова к буржуазным историческим работам.

Огромной заслугой т. Покровского было показать, что отношение Плеханова к буржуазной историографии - не просто капитуляция

²⁴ Покровский, Борьба классов и русская историческая литература, стр. 110.

²⁵ Там же, стр. 115.

перед научным авторитетом старых историков, а сознательное использование буржуазных исторических работ в целях обоснования собственных политических тенденций и задач: свертывания классовой борьбы и отрицания руководящей роли пролетариата в революционной борьбе. Поэтому Плеханов, повторяя исторические формулировки буржуазии, повторил и ее политические оценки. Плеханов защищал то, за что боролся в свое время и Соловьев, - интересы буржуазии. Покровский первый показал на анализе исторических работ Плеханова, что Плеханов является представителем враждебных пролетариату классов и что его исторические работы служат обоснованием политической программы тех, кто ставит своей задачей борьбу против большевиков, против диктатуры пролетариата.

Показав классовое лицо Плеханова, показав, как Плеханов боролся с большевиками, с одной стороны, при помощи своих исторических сочинений, а с другой - отдавая весь свой политический авторитет в период войны и революции на борьбу с грядущей пролетарской революцией и диктатурой пролетариата, обосновывая и защищая таким образом интересы не пролетариата, а мирового империализма и русской буржуазии, т. Покровский такому же анализу подверг и работы Троцкого.

Троцкий дал ряд исторических работ, в том числе книги о 1905 г. и об Октябрьской революции. Тов. Покровский правильно заметил, что схема Троцкого, противостоящая ленинской теории, боролась с ленинизмом не как с просто исторической концепцией, а как с единственно правильным "методом руководства революцией" ²⁸ . Вопрос о методе руководства революцией был решен жизнью в пользу Ленина и большевиков. Вскрытие классовой сущности и политических тенденций исторических работ Троцкого и их литературных источников разоблачало политическое содержание и классовую основу всей программы троцкизма. Тов. Покровский дал решительный отпор нападению Троцкого на партию, подвергнув разбору работы Троцкого о 1905 г. и об Октябрьской революции.

Тов. Покровский показал внутреннюю связь между троцкистскими схемами 1905 г. и 1917 г. и доказал, что в исторической форме Троцкий проводил ту же программу, какая была сформулирована им в его политических выступлениях.

Первое, на что указал т. Покровский, это что методология Троцкого - не марксистская. Отсюда вытекал вопрос, какую же в таком случае социальную группировку он представляет?

В своей истории 1905 г. Троцкий повторяет целый ряд буржуазных и меньшевистских положений и решительно выступает против ленинского понимания революции. Для Троцкого кульминационным пунктом 1905 г. остается октябрь, он осуждает организацию восстания и защищает в борьбе против ленинского стратегического плана и учения о перерастании свою собственную тактику, обосновывая все это теорией перманентной революции.

Тов. Покровский писал, что Троцкий, стремясь доказать правильность своей теории, перманентной революции, дал такой классовый анализ соотношения сил в России, который полностью отвечает буржуазной идее, будто в России государство и самодержавие были творцами и демиургами истории. Отсюда вытекал ряд неправильных выводов. Троцкий неправильно оценил экономику России как в высшей степени примитивную и в качестве аргумента ее хозяйственной отсталости выдвинул теорию об отсутствии города в русской истории; он связал развитие капитализма в России с внедрением иностранного капитала, превратив

²⁶ Покровский, Октябрьская революция, стр. 169.

Россию в колонию и тем самым экономически обосновывая отсутствие сил для перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую и для построения социализма в нашей стране. Из своих экономических характеристик Троцкий делал вывод о слабости российской буржуазии, преобладании в нашей стране мелкой буржуазии и изоляции пролетариата. Представление о городе как показателе высоты экономического развития указывает, что Троцкий стоит не на марксистских позициях. Маркс считал, что капитализм зарождается в деревне и только на известной стадии развития капитализма создается капиталистический город. Троцкий отрицает это положение Маркса и опирается на буржуазную теорию об исторической роли города и государственной власти. "Не найдя, - писал т. Покровский, - в русской истории города индустриального, ремесленного и цехового, который представляется т. Троцкому необходимой ступенькой к "естественному развитию капитализма", он должен был обратиться к "сверхестественному" способу развития этого последнего через абсолютизм. Тут характерны два момента: 1) роль города во всей системе; все идет из этого центра; если города нет, если он слаб - получается пустота, которую во что бы то ни стало необходимо заполнить; 2) для заполнения найденной пустоты служит государство, причем учение о всемогущем государстве, творце капитализма, принимается с чрезвычайной легкостью" ²⁷ .

Теория Троцкого о всемогуществе государства взята им от буржуазных историков средины прошлого столетия и имеет столь же мало общего с марксизмом, как и городская теория происхождения капитализма. Из этих неверных предпосылок Троцкий делает и неверные выводы. Для него совершенно не существует проблемы формации и вопроса о сосуществовании падающей и уходящей феодальной формации и выросшей в ее недрах капиталистической, сочетания остатков феодализма с развитым капитализмом. Он не понимает теории двух социальных войн, поэтому, гипертрофируя значение государства в русской истории, он в то же самое время упрощает содержание революционной борьбы. Он снимает проблему буржуазной революции, поскольку буржуазия политически ничтожна, и тем самым теоретически обосновывает изоляцию пролетариата и бесперспективность выступления пролетариата в революции 1905 г. Из этих теорий Троцкого органически вытекает и его понимание Октября как буржуазной революции. К оценке Октября Троцкий подошел не как марксист.

Покровский в специальной работе "Октябрьская революция в изображении современников" сопоставил ленинскую схему 1917 г. со схемой Октября, данной Троцким. Покровский подчеркнул здесь, что марксистская схема всегда является и марксистской практикой, что у марксизма и ленинизма теория неразрывно связана с практикой, и далее отметил, что из существующих двух схем Октября обе проверены практикой, но одна из них практикой подтверждена, а другая отвергнута.

Тов. Покровский, охарактеризовав основные элементы ленинского учения, - теорию перерастания, теорию гегемонии пролетариата, учение о его диктатуре, - писал, что это учение сложилось задолго до Октября. "Ленин принялся за писание истории Октябрьской революции за 12 лет до того, как эта революция осуществилась" ²⁸ . Сущность ленинской теории в том, что Ленин показал в ней, как и какими практическими средствами нужно перевести буржуазно-демократическую революцию в социалистическую, заранее предуказал, что будет завтра, и эти предсказания

²⁷ Покровский, Марксизм и особенности исторического развития России, стр. 46.

²⁸ Покровский, Октябрьская революция, стр. 169.

оправдались. В своих указаниях Ленин всегда исходил из анализа классового содержания революции и расстановки классовых сил, основывался на действиях пролетариата как класса. Отсюда его учение о вооруженном восстании как организованном действии масс, как искусстве.

Говоря о Троцком, т. Покровский прежде всего подчеркивал классовое различие между ленинским пониманием революции и схемой Троцкого.

"Главное отличие от Ленина, - писал т. Покровский, - того другого современника, схему которого я хотел бы взять для сравнения, в том и состоит, что для последнего классовый анализ в непосредственном решении революционной проблемы не является основным" ²⁹ . И в другом месте: "У Ленина классовое "соотношение сил" является основой данной исторической ситуации. У Троцкого классовое соотношение сил неизменно "для всей эпохи революции". Это - социология, а не история. Раз социологические предпосылки даны, вступают в дело уже другие факторы, - "соотношение сил в области сознания". В социологии можно и должно быть материалистом, в истории же объективное соотношение сил играет роль лишь фона, на котором разыгрываются события; самые события могут быть поняты лишь идеалистически, от изменений настроения, иллюзий, опыта и т. п. чисто субъективных факторов" ³⁰ .

Таким образом т. Покровский доказывает, что Троцкий отошел от классового объяснения революции, что, по Троцкому, революционная борьба не исчерпывается только классовыми отношениями, а в ней играют роль и внеклассовые явления. В 1905 г. таким внеклассовым явлением была государственная власть, создавшая промышленный капитализм в России. В 1917 г. таким внеклассовым явлением оказывается армия. И Троцкий выдвигает армию как одну из основных революционных сил 1917 г. Уже с первых дней Февральской революции Троцкий видит на политической сцене армию, но совершенно не замечает крестьянства. Троцкий просто не понимает, пишет Покровский, "крестьянской революции, крестьянской идеологии". В 1917 г., по Троцкому, армия завладевает положением, армия творит революцию.

Преувеличение Троцким роли армии в 1917 г. приводит к тому, что он не замечает руководящей роли подлинного гегемона революции - пролетариата. Даже в кульминационный момент 1917 г. - в Октябре - Троцкий видит на сцене только делающего революцию солдата. "Несмотря на то, что Троцкому отлично известно, что вооруженное выступление было решено партией... в центре всей картины для него стоит Петроградский гарнизон". "Троцкий не замечает сквозь очки своей теории классов, действительно существующих и делающих историю" ³¹ .

Сам Октябрь под пером Троцкого превращается из социалистической революции в заговор, в простой государственный переворот; по его словам, только в самый последний момент Центральный комитет решил обратиться к рабочим, вообще же большевики хотели действовать без масс и помимо масс, пытаясь наладить все сверху.

Характеризуя Ленина и Троцкого как историков Октябрьской революции, т. Покровский писал: "У Ленина понимание процесса, изображение процесса и руководство партией в русле этого процесса сливаются. Одно тесно связано с другим, одно вытекает из другого. У Троцкого изображение процесса само по себе, его истолкование само по себе, а

²⁹ Покровский, Октябрьская революция, стр. 184.

³⁰ Там же, стр. 185.

³¹ Там же, стр. 201.

руководство - это третье и опять совершенно самостоятельное дело. Л. Троцкий... революцию... изобразил, как крестьянско-солдатскую, а руководил ей (или хотел руководить: дело идет ведь о литературном изображении) как государственным переворотом". Из такого представления Октября вытекает и оценка Троцким действительной роли в событиях его собственной и Ленина. Троцкий уверяет, что Ленин только в самый момент Октябрьской революции понял, что революцию можно совершать лишь таким путем, как она делается. Троцкий хочет этим сказать, что Ленин все время стремился избежать революционного действия масс и хотел совершить Октябрь одними силами революционной организации. Троцкий клеветал на Ленина, стремясь изобразить его конспиратором, заговорщиком, бланкистом.

Политический смысл книги Троцкого о 1905 г. и "Уроков Октября" сводится к возвеличению роли Троцкого, к преуменьшению и искажению роли нашей партии, к прямой и открытой клевете на Ленина. В этих книгах Троцкий пытается обосновать свою борьбу против построения социализма в нашей стране отсутствием внутренних ресурсов, обосновать свою оценку Октября как буржуазной революции. Троцкий, как неоднократно указывали тт. Ленин и Сталин, - русский центрист, ведущий вместе со всем международным центризмом борьбу против диктатуры пролетариата и Октября как социалистической революции. Для этого Троцкому пришлось прибегнуть к помощи буржуазных теорий, отказаться от марксизма, отказаться от классовой точки зрения на исторический процесс. Те буржуазные концепции, которые воспроизводит Троцкий в своих работах, оказались не случайными заимствованиями, а составной частью твердо сколоченной системы. В самом начале своей полемики с Троцким в 1922 г. т. Покровский вполне правильно указал, что смысл спора о характере предпосылок революции 1905 г. в России сводится к основному вопросу: "как была возможна в России пролетарская революция?" Тов. Покровский подчеркнул, что неверная схема Троцкого таит в себе отрицание социалистической сущности Октября.

В 1925 г., подвергнув рассмотрению другую работу Троцкого, т. Покровский говорит, что между взглядами Троцкого на 1905 г. и его оценкой Октября существует несомненная связь и что как раз неправильная оценка 1905 г. обусловила неверное, непартийное, буржуазное понимание им Октября. Неприятие Троцким Октября как социалистической революции, неверие в возможность построения социализма в нашей стране, отрицание союза между пролетариатом и основными массами крестьянства коренятся как раз в ошибочных оценках предпосылок революции 1905 г., во внеклассовой трактовке самодержавия, в игнорировании теории формаций, в признании творческой роли самодержавия в русской истории, наконец в отрицании классовой борьбы. "Исторические теории Троцкого, - говорил Покровский, - совершенно подтверждают тот приговор, который вынесла партия о Троцком". Они показывают, что Троцкий ничего общего не имеет с марксизмом, что теории Троцкого - это теории, взятые из буржуазного арсенала, что идеи буржуазной историографии Троцкий заимствовал потому, что они были нужны ему и необходимы по сей день как орудие борьбы с ленинизмом и пролетарской революцией.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - С. Пионтковский:

Комментарии: