В. ТАМБОВЦЕВ, доктор экономических наук, профессор экономического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова

Проблема возникновения институтов

Практически все представители современной экономической теории признают важную роль институтов в понимании и изменении экономических процессов. Одновременно институты выступают особым объектом исследования в различных течениях и направлениях экономического институционализма. Вместе с тем на вопрос об их возникновении до сих пор не дан ясный ответ ни в экономической теории, ни в более широком круге теорий, изучающих социальные феномены.

Точнее говоря, такого ответа нет только в рамках теорий, базирующихся на принципе методологического индивидуализма¹, в то время как приверженцы теорий, опирающихся на принцип методологического холизма (или, как иногда говорят, "методологического коллективизма"), фактически считают, что этот вопрос не заслуживает внимания в силу своей тривиальности. Действительно, согласно принципу методологического индивидуализма, любые социальные феномены нужно объяснять на основе изучения действий и взаимодействий индивидов, поскольку только эти субъекты могут иметь интересы, ставить цели, осуществлять те или иные действия. При этом методологический индивидуализм не отрицает существования различных группиндивидов (социальных общностей), а лишь не признает их самостоятельными, отличными от индивидов субъектами интересов, целей и действий². Объяснения различных социальных явлений и процессов на базе принципа методологического индивидуализма преимущественно опираются на причинно-следственные механизмы, которые связывают "макроследствия", то есть социальные ("надындивидуальные") феномены,

¹ Сформулирован в 1909 г. Й. Шумпетером со ссылкой на М. Вебера (см.: Schumpeter J. On the Concept of Social Value // Quarterly Journal of Economics. 1909. Vol. 23. P. 213 - 232.)

² Подробнее анализ искаженных трактовок принципа методологического индивидуализма см. в: Тамбовцев В. Л. Перспективы "экономического империализма" // Общественные науки и современность. 2008. N 5. С. 129 - 136.

с "микропричинами" - индивидуальными интересами, объективными ограничениями и предпринимаемыми индивидами действиями.

Объяснения на основе принципа методологического холизма зачастую имеют функциональный характер, то есть трактуют различные феномены, наблюдаемые в обществе, исходя из их необходимости для социальных целостностей. В рамках такого подхода загадки возникновения институтов просто нет: институты появляются и функционируют, потому что они нужны обществу.

Однако подобный подход вряд ли можно считать убедительным. В нем отсутствует описание условий, при которых "общественная необходимость" воплощается в реальность, и механизмовтакого воплощения, следовательно, возможность сознательно влиять на появление "правильных" и ликвидацию "неправильных" институтов.

Так, в современной российской действительности "общественная необходимость" резко сократить масштабы коррупции (а в идеале - ликвидировать ее) не только назрела, но и "перезрела", она четко артикулируется высшими руководителями государства, однако по непонятным (в рамках принципа методологического холизма) причинам не воплощается в реальность. Поэтому задача выявить причинно-следственные механизмы, связывающие индивидуальные действия и взаимодействия с возникновением институтов, актуальна не только для развития новой институциональной экономической теории (в отличие от традиционного институционализма она принимает принцип методологического индивидуализма), но и для решения многих прикладных задач.

Отметим, что приведенная постановка задачи используется уже около 20 лет, начиная с работ Р. Элликсона³ и Р. Макадамса⁴. При этом важной особенностью большинства исследований, направленных на объяснение возникновения институтов, выступает стремление логически вывести последние из некоторого "естественного состояния" (state-of-nature) совокупности индивидов (общества), в котором люди "атомизированы" и не соединены в "молекулы", то есть отсутствуют нормы и правила.

Представления о существовании в прошлом такого "естественного состояния" восходят к классическим трудам Т. Гоббса и Дж. Локка⁵, великих философов XVII в., идеи которых и сегодня питают такие важные направления исследований общества, как теория общественного договора и теория государства. Хотя вопрос о содержании "естественного состояния" решался в их работах по-разному⁶, они сходились в том, что в нем отсутствовали нормы и правила поведения, обеспечивавшие возможность кооперации, осуществления коллективных действий и т. п.

³ Ellickson R.C. Order without Law: How Neighbors Settle Disputes. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1991.

⁴ McAdams R. H. The Origin, Development, and Regulation of Norms // Michigan Law Review. 1997. Vol. 96, No 2. P. 338 - 433.

⁵ Hobbes T. Leviathan. L., 1651 (рус. пер.: Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского // Гоббс Т. Соч.: В 2-х т. Т. 2. М.: Мысль, 1991); Locke J. Two Treatises of Government. L., 1690 (рус. пер.:Локк Дж. Два трактата о правлении // Локк Дж. Соч.: В 3-х т. Т. 3. М.: Мысль, 1988. С. 135 - 406 (Филос. наследие. Т. 103)).

⁶ У Гоббса "естественное состояние" - это "война всех против всех", которую ведут одинокие, бедные, злобные и грубые люди, а у Локка - состояние мира, благожелательности и взаимной поддержки.

Но, как свидетельствуют современные данные естественных наук, такое представление ошибочно. В своих исследованиях этологи установили, что в группах совместно существующих животных, во-первых, обязательно формируется иерархия доминирования⁷. Она выражается в установлении самым сильным и смышленым животным порядка (очередности) доступа к различным благам для других членов группы. Для этого используется агрессия - прямое насилие или его угроза, проявляемая особью а (которая, естественно, обеспечила себе первоочередной доступ) по отношению к тем, кто пытается этот порядок нарушить. Иерархию доминирования можно трактовать как установление внутри группы принуждения к соблюдению "правил пользования ресурсами", когда функцию их гаранта выполняет тот, кто эти правила ввел.

Во-вторых, еще в 1920-е годы удалось выяснить, что многие животные обладают так называемым инстинктом (или императивом) территории - участка, на котором они находят себе пищу, выращивают потомство и т.п. Такие участки получили название "ревиров"⁸. Их границы жестко защищают (особенно стадные животные) от проникновения особей из других групп. Многие виды животных тем или иным способом их обозначают, то есть информируют потенциальных нарушителей о том, что те "нарушают права" и вторгаются на чужую территорию.

В феномене ревира нетрудно обнаружить предпосылки феномена прав собственности. Коль скоро инстинкт территории играл позитивную роль в эволюционном отборе, создавая некоторые гарантии пищевой базы стаи, он вполне мог существовать у непосредственных предков человека, а затем и у первобытных людей. Наблюдения этнологов за племенами, и ныне живущими в каменном веке, по крайней мере, не опровергают этого предположения.

В-третьих, исследования показали, что в животном мире широко распространена кооперация⁹. Было зафиксировано свыше тысячи различных случаев кооперации у рыб, птиц и млекопитающих, включая высших приматов. Эволюционная биология объясняет этот феномен тем, что кооперация расширяет адаптационные возможности особей, прежде всего их групп.Систематическая кооперация внутри более или менее устойчивой группы означает некоторые зачатки специализации и "разделения труда" между "членами группы" в соответствии с их способностями и "сравнительными преимуществами". Отметим и выявленное "альтруистическое" поведение многих птиц и млеко-

⁷ Первое описание иерархии в стае птиц было сделано в 1930-е годы (см.: Schjelderupp-Ebbe T. Social Behavior of Birds // Handbook of Social Psychology / C. Murchison (ed.). Worchester, MA: Dark University Press, 1935. P. 947 - 972). Современное состояние исследований отражено в: Кировская Т. А., Олескин А. В. Иерархические и сетевые структуры в социуме и в биосистемах // Биополитика. Открытый междисциплинарный семинар на биологическом факультете МГУ имени М. В. Ломоносова. М.: Биологический факультет МГУ, 2005. Вып. 2. С. 8 - 19. www.sevin.ru/fundecology/biopolitics/bp05 - 3.html.

⁸ Howard H.E. Territory in Bird Life. L., 1920; см. также: Klopfer P. H. Habitats and Territories: A Study of the Use of Space by Animals. N.Y.: Basic Books, 1969.

⁹ Dugatkin L.A. Cooperation among Animals: An Evolutionary Perspective. Oxford, UK: Oxford University Press, 1997; Cooperation in Primates and Humans: Mechanisms and Evolution / P.M. Kappeler, OP. van Schaik (eds.). Berlin: Springer-Verlag, 2006.

питающих, когда родители заботятся о своем потомстве, выкармливая и оберегая птенцов и детенышей до тех пор, пока они не начинают питаться самостоятельно. В этом инстинкте можно увидеть истоки альтруистического поведения людей¹⁰.

Вместе с тем у животных не зафиксировано ни одного факта обмена, кроме некоторых ситуаций симбиоза (сосуществования особей разных видов, вроде акул и рыб-лоцманов), которые можно трактовать как "обмен услугами", а также повсеместного обмена сигналами, то есть информацией (правда, встречаются случаи предупреждения об опасности). В целом это понятно: у животных минимальные возможности осуществлять действия (производство), приводящие к созданию предметов, которыми они могли бы обмениваться. Другими словами, животным простонечем обмениваться. Их "хозяйство" имеет сугубо присваивающий характер, хотя отдельные наблюдения за высшими приматами говорят о том, что иногда они "изготавливают орудия" для решения текущих задач: например, гориллы отламывают ветки и очищают их от побегов, чтобы засунуть в муравейник и полакомиться муравьями.

Поскольку зачатки обменов у животных имеются, можно предположить, что, если бы им было чем обмениваться (кроме "услуг" и сигналов, которые представляют собой "чистые" действия без использования искусственных объектов), такие обмены можно было бы наблюдать в природе. Однако "животное, изготавливающее орудия", - это, по одному из классических определений,человек.

Итак, "естественное состояние" групп индивидов включает как минимум иерархические отношения и навыки кооперации, облегчающие решение задач добычи пищи и защиты ареалов обитания.

Исходя из модели ограниченно рационального индивида, с одной стороны, и приведенных этологических фактов - с другой, чисто логически можно представить следующие основные варианты возникновения институтов.

1. Сознательное введение. Обсуждение этой опции предполагает ответы на следующие вопросы: для чего вводятся институты; каковы стимулы их введения; кто выступает (или может выступать) субъектом этого сложного целенаправленного действия? С учетом сказанного можно выделить два варианта этой опции:

- принудительное введение правила "самым сильным" индивидом (или группой) для реализации своего частного интереса, в том числе за счет ущемления интересов других индивидов;

- введение правила по договоренности внутри группы индивидов для реализации интересов всех (или большинства) участников группы¹¹.

2. Спонтанное возникновение. Обсуждение этой опции предполагает ответ на вопрос о механизме такого возникновения в результате

¹⁰ Gintis H., Bowles S., Boyd R., Fehr E. Explaining Altruistic Behavior in Humans // Evolution and Human Behavior. 2003. Vol. 24, No 3. P. 153 - 172.

¹¹ Еще один вариант - принудительное введение правила "самым сильным" индивидом (или группой) для реализации интересов всех (или большинства) участников группы - представляет собой соединение предыдущих, когда вариант добровольной договоренности реализуется через назначение (или выбор) группой определенного индивида, которому ее участники поручают введение соответствующих правил.

действий индивидов, не ставящих явную цель "создать институт", а преследующих иные цели.

Мы обсудим выделенные варианты в обратном порядке: от наиболее сложного с точки зрения объяснения к наиболее простому.

Спонтанное возникновение институтов

Далеко не всякая регулярность действий (поведения) индивидов возникает как следствие существования того или иного института или их совокупности. Поэтому объяснить возникновениеинститута - не то же самое, что объяснить возникновение регулярности в поведении группы индивидов¹².

Авторы многих работ, посвященных проблеме возникновения институтов, пытаются ее решить, используя теоретико-игровой подход¹³. Основная идея моделирования формирования институтов в теории игр заключается в том, чтобы интерпретировать институт как некое равновесное состояние, достигаемое осознанными или неосознанными действиями множества игроков. Она была представлена в фундаментальном труде Дж. фон Неймана и О. Моргенштерна¹⁴, заложивших традицию применения теории игр в экономических исследованиях, в которойрешение игры трактовалось как "стандарт поведения". Соответственно возникновение института не что иное, как реализация того или иного равновесного состояния. В явном виде это четко сформулировал Д. Льюис, утверждавший, что социальные конвенции выступают равновесными результатами решения рекуррентных координационных задач¹⁵.

Поскольку "стандарт поведения" включает действия, которые предпринимают игроки для реализации своих интересов (то есть они считают эти действия наилучшими для себя в складывающейся ситуации), равновесное состояние отражает некоторую регулярность в поведении игроков. Следует разграничивать регулярность в поведении индивидов вообще и регулярность, порожденную существованием правила, к соблюдению которого принуждает некоторый внешний механизм. Тогда можно утверждать, что равновесные состояния различных игр, выявляемые и анализируемые в соответствующих исследованиях, не обязательно имеют отношение к проблеме генезиса институтов в их строгом понимании.

Другими словами, загадка спонтанного возникновения институтов состоит не в возникновении регулярности поведения как таковой (она

¹² Тамбовцев В. Л. Экономическая теория институциональных изменений. М.: ТЕИС, 2005. Раздел 1.1.

¹³ Axelrod R. The Evolution of Cooperation. N.Y.: Basic Books, 1984; Ostrom E., Gardner R., Walker J. Rules, Games and Common-pool Resources. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1994; Schotter A. The Economic Theory of Social Institutions. Cambridge: Cambridge University Press, 1981; Ullmann-Margalit E. The Emergence of Norms. Oxford: Clarendon Press, 1977.

¹⁴ Neumann J. von, Morgenstern O. Theory of Games and Economic Behavior. Princeton: Princeton University Press, 1944.

¹⁵ Lewis D. Convention. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1969.

может возникать и вследствие естественных причин¹⁶, и как результат повторения чужого успешного опыта¹⁷), а в появлении внешнего механизма принуждения к следованию определенному стандарту поведения. На уровне отдельного индивида эта загадка формулируется так: почему от описания и прогноза поведения ("я так поступаю" или "я так могу поступить") осуществляется переход к долженствованию ("я должен так поступать")? Но, как известно, чисто логически нормативные утверждения невозможно вывести из дескриптивных¹⁸.

По нашему мнению, логику спонтанного возникновения норм можно представить в виде следующей схематической модели. Индивиды, наблюдая за поведением других индивидов, строят необходимые для принятия своих решений прогнозы их действий. Если такой прогноз неоднократно подтверждается, у индивида формируется ожидание относительно поведения другого (других). Иными словами, он начинает располагать не только прогнозом как таковым, но и уверенностью в том, что его прогноз будет верен всегда. Уверенность - чисто психологическое состояние, однако для ограниченно рациональных индивидов оно столь же значимо для принятия решений, как и достоверное знание¹⁹.

Пусть индивид I^α сформировал совокупность ожиданий относительно действий индивида I^β. Исходя из них, он принимает решения относительно собственных действий, преследующих некоторые цели. Если фактическое поведение I^β в некий момент не соответствует сформировавшемуся ожиданию I^α и создает препятствия для достижения его цели, I^α испытываетфрустрацию²⁰ - эмоциональное состояние стресса, вызванное когнитивным диссонансом²¹. В свою очередь, фрустрации часто преодолевают проявлением агрессии по отношению к тому, кто их вызвал²². Очевидно, индивид I^β, ставший объектом агрессии, может воспринять ее как наказание за свое действие, особенно если насильственное действие сопровождается сообщением о его причине, то есть указанием со стороны I^α на "неправильное" поведение индивида I^β. Естественное стремление избежать наказания в дальнейшем вырабатывает у I^β - адресата санкции - "условный рефлекс", сдерживающий поведение, вызывающее санкции со стороны I^α;, ожидания которого подверглись фрустрации.

¹⁶ Например, все спускаются с десятого этажа по лестнице или на лифте, а не спрыгивают, не потому, что существует некое правило, запрещающее прыгать, а потому, что не хотят разбиться.

¹⁷ В объяснении регулярности поведения повторением чужого опыта есть свои подводные камни, связанные с возникновением "информационных каскадов" (Bikhchandani S., Hirshleifer D., Welch I. Learning from the Behavior of Others: Conformity, Fads, and Informational Cascades // Journal of Economic Perspectives. 1992. Vol. 12, No 3. P. 151 - 170). Этим термином обозначают ситуации, когда ограниченно рациональные индивиды вследствие ложного истолкования поведения других индивидов перенимают опыт, не ведущий к росту их полезности.

¹⁸ См., например: Ивин А. А. Логика норм. М.: МГУ, 1973.

¹⁹ В социологии (и социальной психологии) используется специальный термин "нормативные ожидания" (см., например: Handel W. Normative Expectations and the Emergence of Meaning as Solutions to Problems: Convergence of Structural and Interactionist Views // The American Journal of Sociology. 1979. Vol. 84, No 4. P. 855 - 881; Sugden R. Normative Expectations: The Simultaneous Evolution of Institutions and Norms // Economics, Values, and Organization / A. Ben-Ner, L. Putterman (eds.). Cambridge: Cambridge University Press, 1998. P. 73 - 100).

²⁰ См., например: Шибутани Т. Социальная психология. М.: Прогресс, 1969.

²¹ Festinger L. A Theory of Cognitive Dissonance. Stanford: Stanford University Press, 1957.

²² Averill J. Anger and Aggression: An Essay on Emotion. N.Y.: Springer, 1982; Burgoon J. K. Interpersonal Expectations, Expectancy, Expectancy Violations, and Emotional Communication // Journal of Language and Social Psychology. 1993. Vol. 12, No 1 - 2. P. 30 - 48.

При этом для I^α не важно, насколько "отклонившееся" от его ожиданий поведение I^β будет действительной или мнимой помехой достижению его цели. Для фрустрации и последующего агрессивного поведения достаточно, чтобы он считал такое поведение помехой, способной нанести ему ущерб.

В результате в сознании (или подсознании) индивидов, несколько раз столкнувшихся с проявлениями агрессии в ответ на свои схожие действия, формируется устойчивая связь: если я делаю А, следует санкция; я не хочу ее; следовательно, мне не нужно (я не должен) делать А. Последняя часть этого логического вывода, как легко видеть, есть простейшая модель нормы ("не делай А")²³.

Представленная схематическая модель спонтанного генезиса нормы не требует невозможного, то есть логического перехода от "так есть" к "так должно быть". Сильная модальность содержится в ней не только в выводе умозаключения ("я не должен"), но и в его посыле ("я не хочу").

Чтобы эта схематическая модель соответствовала реальности, необходимо выполнить важное условие: потенциал насилия "гаранта нормы" должен быть выше, чем ее адресата. Если фактическое соотношение этих потенциалов обратное, то агрессия (наказание нарушителя) становится маловероятной: издержки санкционирования могут превысить выгоды от него. В группах индивидов всегда присутствуют лидеры, занимающие позиции α в иерархиях. Поэтому именно они, скорее всего, станут действенными "гарантами" возникающих внутригрупповых норм. Соответственно сама норма будет обеспечивать максимизацию полезности лидеров.

Тем самым проясняется загадка появления неэффективных (в смысле обеспечения роста общественного благосостояния) институтов: все дело в неравномерности распределения потенциала насилия внутри группы. Другими словами, спонтанно возникающие нормы поведения самим механизмом своего генезиса "настроены" на реализацию частных интересов индивида, обладающего максимальным потенциалом насилия. Если следствием их реализации будет одновременная реализация интересов других индивидов в группе, то спонтанно возникшая норма окажется социально эффективной.

Для правильного понимания предложенной модели сделаем два замечания.

Во-первых, агрессия как реакция на фрустрацию не обязательно выражается в прямом физическом насилии: такой она была в "дочеловеческих" группах особей. В социальных общностях индивидов, где действуют сложившиеся ранее институты, последние регулируют формы реакции на фрустрацию, и естественная агрессия может приобретать различные "превращенные" формы, скрывающие механизм, который на заре истории "отвечал" за возникновение норм, воспринимаемых сегодня как естественные.

Во-вторых, механизм "ожидания - фрустрация - агрессия" объясняет появление не только неэффективных (перераспределяющих блага в пользу лидера) институтов, но и эффективных, которые содействуют кооперации и росту общественного благосостояния.

²³ Эльстер Ю. Социальные нормы и экономическая теория // THESIS. 1993. Т. 1, вып. 3. С. 73.

Ведь ожидаемым поведением вполне может быть кооперативное (или альтруистическое), тогда фрустрацию вызывает отклонение от него, а агрессия будет направлена на "некооперативных" членов группы.

Предложенная модель включает и случай возникновения так называемых самоосуществляющихся институтов, то есть правил, которые исполняются адресатами, поскольку им это выгодно, а не потому, что они стремятся избежать санкций за их неисполнение²⁴. С нашей точки зрения, появление таких правил равнозначно возникновению имплицитного контракта как совокупности взаимных ожиданий его сторон²⁵.

Если индивид I^α прогнозирует, что действия индивида I^β увеличат его благосостояние, и наоборот, у каждого из них есть стимулы всегда в повторяющейся ситуации совершать соответствующие действия. Наличие в группе иных правил, к соблюдению которых их принуждает агрессия в результате фрустрации, ясно подсказывает, какими будут последствия отклонения от взаимовыгодной (и взаимно ожидаемой) линии поведения.

Однако выступают ли в действительности имплицитные контракты полноценными институтами? Ведь институт - правило с внешним механизмом принуждения к исполнению, а в указанных контрактах этот механизм на первый взгляд находится внутри индивида: никакой суд не возьмется их защищать! Институциональная природа имплицитного контракта проявляется в моменты "нарушения", когда один из участников начинает вести себя не так, как ожидает другой. Возникающая у последнего фрустрация может выразиться как в прямой агрессии, так и в "разрыве" контракта, что не приведет к росту полезности для "нарушителя". Причины отклонения от взаимовыгодных действий в рассматриваемой ситуации могут быть двойственными: во-первых, это объективное изменение условий действий; во-вторых, субъективное открытие или изобретение иных вариантов действий в "старых" условиях. Отметим, что взаимовыгодность как предпосылка функционирования самоосуществляющегося института характерна для ограниченно рациональных индивидов, не знающих всех последствий своих действий.

Добровольная договоренность

Как установил К.-Д. Опп²⁶, сторонники разных подходов к объяснению возникновения норм на деле разделяют некий общий тезис, который он назвал "положением инструментальности"(instrumentality

²⁴ Наиболее распространенный их вид - самоосуществляющиеся контракты (см., например: Klein B. Why Hold-ups Occur: The Self-enforcing Range of Contractual Relationships // Economic Inquiry. 1996. Vol. 34, No 3. P. 444 - 463). К ним принято относить контракты, стороны которых не обращаются к судебным инстанциям - формальному внешнему принуждению - для улаживания возможных конфликтов, а опираются на факторы репутации, общественного мнения и т.п.

²⁵ О понятии имплицитного контракта подробнее см.: Rousseau D., McLean J. P. The Contracts of Individuals and Organizations // Research in Organizational Behavior. Vol. 15. Greenwich, CT: JAI Press, 1993. P. 1 - 43; Тамбовцев В. Л.Контрактная модель стратегии фирмы. М.: ТЕИС, 2000. С. 21 - 26.

²⁶ Opp K.-D. How Do Norms Emerge? An Outline of a Theory // Mind and Society. 2001. Vol. 2, No 1. P. 101 - 128.

proposition). Согласно этому тезису, если норма удовлетворяет нужды коллектива индивидов, то она скорее всего возникнет. Тем самым предполагается, что такие нормы эффективны,поскольку отвечают целям индивидов, входящих в данный коллектив.

Истоки этого положения восходят к пионерной работе Г. Демсеца, посвященной вопросам теории прав собственности²⁷. Демсец трактовал изменения в них (по сути, возникновение новых прав собственности) как следствие внешних эффектов от действий. Он предполагал, что получатели негативных экстерналий заинтересованы во введении норм, сдерживающих их возникновение, а производители позитивных внешних эффектов - во введении норм, компенсирующих (хотя бы частично) их издержки. Принятие нормы, которая отвечала бы интересам обеих групп, повысит их благосостояние²⁸.

Для ряда групп справедливо утверждение, что "группы существуют, чтобы доставлять своим членам некоторое совместное благо. Это благо может быть произведено только, если они будут следовать правилам, сконструированным для обеспечения его производства"²⁹. В этом случае нормы трактуются как общественное (точнее, клубное) благо второго порядка, становящеесяинструментом для производства "группообразующего" общественного (клубного) блага первого порядка³⁰. Этой точки зрения придерживаются также Э. Остром³¹ и Р. Элликсон, который, в частности, писал: "Члены тесно связанной группы развивают и устанавливают нормы, содержание которых служит цели максимизировать совокупное благосостояние участников в их повседневных взаимодействиях"³².

Для подобных малых, тесно связанных групп можно выделить три ситуации, в которых на базе добровольных договоренностей могут быть выработаны эффективные нормы (институты): единодушное решение; решение большинством голосов; частная двусторонняя договоренность.

Общими для всех ситуаций выступают следующие предпосылки: а) индивиды в группе имеют схожие цели; б) они способны изобрести или скопировать модель нормы, способствующей достижению этих целей, то есть предвидеть последствия ее введения; в) индивиды могут обсуждать варианты достижения общих целей и выбирать те, которые считают наилучшими. Естественно, как предвидение, так и выбор осуществляются на основе неполной и неточной (возможно,

²⁷ Demsetz H. Toward a Theory of Property Rights // American Economic Review. 1967. Vol. 57, No 2. P. 347 - 359.

²⁸ Заметим, что приведенная выше схематическая модель спонтанного генезиса норм фактически также базируется на возникновении экстерналий, однако в ней не предполагается, что участники соответствующего взаимодействия собираются сознательно ввести некоторую норму: норма возникает как следствие действий I^α, наказывающих I^β за причиненный ущерб (реальный или мнимый).

²⁹ Hechter M. Principles of Group Solidarity. Berkeley: University of California Press, 1987. P. 41.

³⁰ Oliver P. Rewards and Punishments as Selective Incentives for Collective Action // American Journal of Sociology. 1980. Vol. 85, No 6. P. 1356 - 1375; Heckathorn D. Collective Action and the Second-order Free-rider Problem // Rationality and Society. 1989. Vol. 1, No 1. P. 78 - 100; Coleman J. S. Foundations of Social Theory. Cambridge, MA: Belknap Press of Harvard University Press, 1990.

³¹ Ostrom E. Governing the Commons: The Evolution of Institutions for Collective Action. Cambridge: Cambridge University Press, 1990.

³² Ellickson R.C. Op. cit. P. 167.

просто ложной) информации, поэтому фактические последствия решений и действий индивиды могут оценить лишь после того, как они приняты и осуществлены. Все эти способности и возможности не выходят за рамки модели ограниченно рационального индивида.

Рассмотрим каждую ситуацию более подробно.

Единодушное решение. Консенсус - единственный механизм принятия группового решения, прямо обеспечивающий реализацию Парето-улучшения. Если все члены группы согласны с некоторым изменением, значит, для каждого ожидаемые последствия более предпочтительны, чем сохранение status quo. Когда таким изменением выступает введение некоторого внутригруппового института, он оказывается самоосуществляющимся, то есть в этом случае специальные меры принуждения не требуются, пока непредвиденное изменение ситуации не сделает для кого-либо из членов группы следование правилу невыгодным (см. выше). В силу ограниченной рациональности членов группы подобная возможность вполне реальна.

Если изменение ситуации касается лишь небольшого числа членов группы, а для остальных принятое решение остается наилучшим, начинает действовать модель, рассмотренная выше, в рамках которой наказание нарушителей выступает естественной реакцией на фрустрацию, связанную с помехой в достижении своей цели. Когда вводится формальный институт, то есть назначаются (или нанимаются) индивиды, специализирующиеся на принуждении к соблюдению правила, они решают проблему "отступников".

В связи с этим проблема коллективных санкций, активно обсуждаемая в литературе, представляется искусственной³³. Наказание нарушителей единодушного решения не обязательно должно быть коллективным, а может происходить на основе индивидуальных решений по названной схеме. Более того, сами исходные (не достигнутые) цели членов группы, средством реализации которых выступает сознательно введенное правило, не обязательно связаны с клубным (общественным) благом, это могут быть схожие цели, касающиеся частных благ.

Принятие решения большинством голосов. Данный механизм способен обеспечить реализацию Парето-улучшения, если в итоговое решение включен компонент, предусматривающийкомпенсацию потерь тем, кого не устраивает исходное. Само решение должно, очевидно, соответствовать критерию Калдора-Хикса с учетом издержек на компенсации (хотя бы тем членам группы, кто способен активно противодействовать принятому решению³⁴), то есть совокупная выгода от изменения должна превышать потери некоторых членов группы. Именно тогда введение инструментальной эффективной нормы может быть добровольным, большинством голосов членов группы.

³³ Coleman J. S. Op. cit. Ch. 11; Axelrod R. Op. cit.; McAdams R. H. Op. cit.; Carpenter J. P., Matthews P. H. Norm Enforcement: Anger, Indignation or Reciprocity? // IZA Discussion Papers. 2005. No 1583; Fehr E., Fischbacher U. Third Party Punishment and Social Norms // Evolution and Human Behaviour. 2004. Vol. 25. P. 63 - 87; Winden F. van. Affect and Fairness in Economics // Social Justice Research. 2007. Vol. 20, No 1. P. 35 - 52 и др.

³⁴ Об "ослабленном" критерии Калдора-Хикса см.: Тамбовцев В. Л. Программы развития: к методологии разработки // Стратегии социально-экономического развития России: влияние кризиса. Т. 1. М.: Экон-Информ, 2009. С. 195 - 221.

При этом проблему санкционирования нарушителей можно решать двояко: за счет частных санкций, налагаемых сторонниками решения (см. выше), и путем назначения специализированного гаранта (гарантов), который будет выявлять и наказывать нарушителей. Трактовка наказания в данной ситуации как коллективного действия (с возникновением, естественно, проблемы безбилетника) и в этом случае представляется искусственной, поскольку индивиды, способные изобрести (спроектировать) норму как таковую, скорее всего догадаются, что специализация некоторых членов группы на принуждении к ее соблюдению может быть более действенной, чем надежда на коллективное действие.

Частная двусторонняя договоренность. Если два члена группы обнаруживают, что могут повысить собственное благосостояние, определенным образом скоординировав свои действия, то они способны договориться о координации, заключив контракт. Стандартное действие, планируемое в контрактах, - обмен, хотя этим их содержание не ограничивается. Контракт может фиксировать распределение усилий (и других ресурсов) сторон для совместного создания нужного им блага. Конечно, можно считать, что в данном случае они совместно обменивают свои усилия на прирост блага, то есть совершают коллективный аутистический обмен³⁵, однако это искусственный подход. Поэтому более корректно трактовать контракт как частную норму³⁶, которая координирует действия двух сторон на определенный период.

Поскольку контракт возникает на основе добровольной договоренности, у одной из сторон могут появиться стимулы уклониться от его исполнения (то есть нарушить норму) лишь в силу изменившихся обстоятельств объективного или субъективного характера (например, индивид понял, что запланированные действия не принесут ему той пользы, которая оправдала бы его затраты). Тогда возможен как пересмотр ранее достигнутой договоренности, так и разрыв контракта: решающим фактором оказываются трансакционные издержки обоих действий³⁷.

В заключение вновь обратимся к вопросам методологии. По мнению Оппа, крайней формой положения инструментальности выступает его функционалистский вариант: если не удовлетворяется функциональная потребность социальной системы и некая норма может содействовать ее удовлетворению, то она возникнет³⁸. Он подчеркивает мистический характертакого подхода: появление новой нормы объясняется ее будущим влиянием. Другими словами, то, чего еще нет, порождает собственное существование.

³⁵ "Действие - это всегда по существу обмен одного состояния дел на другое. Если действие выполнено индивидом без всякой ссылки на сотрудничество с другими индивидами, мы можем назвать его аутистическим обменом. Пример: изолированный охотник убивает животное для собственного потребления. Он обменивает досуг и патроны на пищу" (Mises L. von. Human Action: A Tretise on Economics. Chicago: Contemporary Books, 1996. P. 195; рус. пер.: Мизес Л. фон. Человеческая деятельность: Трактат по экономической теории. М.: Экономика, 2000. С. 184).

³⁶ Brousseau E., Raynaud E. The Economics of Private Institutions: An Introduction to the Dynamics of Institutional Frameworks and to the Analysis of Multilevel, Multitype Governance / Working paper. 2006. ssrn.com/abstract=920225.

³⁷ Разумеется, в условиях асимметрии информации вероятно и оппортунистическое поведение одной из сторон, однако внутри малой группы такая ситуация вряд ли возможна.

³⁸ Opp K.-D. Op. cit. P. 108.

Как считает Опп, этот подход разделяют экономисты, исследующие проблему происхождения институтов, например А. Шоттер³⁹ и Е. Ульман-Маргалит⁴⁰. Они утверждают, что нормы возникают в силу своей эффективности или способности решать проблемы группы индивидов. Вместе с тем, отмечает Опп, здесь отсутствует чисто функционалистский подход, поскольку нет ссылок на "нужды социальной системы", которые выступают триггером для процессов формирования норм. Вместо этого предполагается, что у индивидов есть схожие, еще не реализованныецели, а введение нормы обеспечит их достижение.

Тем самым преодолевается мистичность "самопорождения нормы": индивиды ожидают, что норма может выступить тем (отсутствующим пока) средством, которое поможет реализовать общие цели. Предпринимая действия, формирующие норму, индивиды поступают так же, как при создании орудий для достижения других своих целей. Следовательно, при включении в логику сознательного формирования нормы индивидов, способных предвидеть и изобретать (они в явном виде предполагаются моделью ограниченно рационального человека), "экономическое" объяснение начинает соответствовать принципу методологического индивидуализма и становится не фу националистским.

Итак, во всех ситуациях сознательного и добровольного введения нормы (создания института) внутри малой группы главная проблема заключается в том, чтобы понять, отсутствие какого правила мешает ее членам повышать свое благосостояние, а затем придумать его. Кроме того, обеспечить принуждение к соблюдению данного правила в малых группах - вполне решаемая задача.

Принудительное введение

Рассмотрим случай установления нормы решением индивида I^α с наивысшим в группе потенциалом насилия либо руководством организации, обладающей аналогичным потенциалом, например руководством государства. Как и в предыдущих случаях, причиной такого решения выступает ожидаемая частная выгода: возможное содействие нормы реализации целей лидеров.

Поскольку вводимое правило может по-разному влиять на благосостояние других членов общности, лидер должен проектировать не только содержание правила, выполнение которого положительно влияло бы на достижение его целей, но и механизм принуждения к его соблюдению, поскольку ожидать, что рядовые члены общности станут налагать санкции на нарушителей, не приходится (если содержание правила ущемляет интересы участников, они будут в меру сил противодействовать как его введению, так и исполнению). Поэтому "лобовые" решения, когда вводимые правила просто перераспределяют богатство в пользу лидера, принимаются, только если он - диктатор, исключительно насилием принуждающий членов группы к послуша-

³⁹ Schotter A. The Economic Theory of Institutions. Cambridge: Cambridge University Press, 1981.

⁴⁰ Ullman-Margalit E. Op. cit.

нию. В остальных случаях вводимые нормы частично учитывают интересы участников общности, так что их нарушения не становятся слишком масштабными. Поскольку принуждение к соблюдению правила - процесс затратный, при значительном числе нарушений соответствующие издержки могут превзойти выгоды от обеспечения его неукоснительного выполнения. На это еще в 1970 г. обратил внимание Дж. Стиглер, который ввел понятие оптимального принуждения к исполнению закона⁴¹. Позднее, в рамках экономического анализа права, его идея получила дальнейшее развитие: например, учитывалась возможная коррумпированность гарантов и т. п.⁴²

В демократических государствах, где лидер не только избирается населением, но и выступает участником добросовестной политической конкуренции, граждане располагают определенными рычагами влияния на содержание принимаемых законодательных актов. Поэтому в таких странах чисто перераспределительные законы принимают редко, лидеры стремятся устанавливать правила, способствующие росту благосостояния основной части населения. Их разработка в основном соответствует принципам институционального проектирования⁴³. В странах, где политический процесс неконкурентный (или слабо конкурентный), лидеры разных уровней имеют широкие возможности вводить юридические нормы, содействующие их личному обогащению за счет множества адресатов таких правил, то есть создавая так называемые административные барьеры⁴⁴.

* * *

Все рассмотренные механизмы возникновения институтов не только действовали в малых "первобытных" группах, но и практически без заметных изменений функционируют в современном обществе.

В качестве простейшего примера самопроизвольного возникновения нормы можно указать на появление около 20 лет назад в России обычая отмечать День св. Валентина. Наблюдения показывают, что в роли гарантов возникающей нормы выступали представительницы прекрасного пола, осуждавшие своих партнеров за проявленное к ним в этот день невнимание. Разумеется, идея правила была заимствована из-за рубежа, однако в нашей стране никто специально не ставил цель "создать массово выполняемую норму празднования Дня св. Валентина".

⁴¹ Stigler G.J. The Optimum Enforcement of Laws // Journal of Political Economy. 1970. Vol. 78, No 3. P. 526 - 535.

⁴² Becker G.S., Stigler G.J. Law Enforcement, Malfeasance and Compensation of Enforcers // Journal of Legal Studies. 1974. Vol. 3, No 1. P. 1 - 18; Garoupa N., Klerman D. Optimal Law Enforcement with a Rent-seeking Government // American Law and Economics Review. 2002. Vol. 4, No 1. P. 116 - 140; Polinsky A.M., Shavell S. Corruption and Optimal Law Enforcement // Journal of Public Economics. 2001. Vol. 81, No 1. P. 1 - 24 и др.

⁴³ Тамбовцев В. Теоретические вопросы институционального проектирования // Вопросы экономики. 1997. N 3. С. 82 - 94; Тамбовцев В. Л. Основы институционального проектирования. М.: Инфра-М, 2007.

⁴⁴ См.: Административные барьеры в экономике: институциональный анализ / Под ред. А. А. Аузана, П. В. Крючковой. М.: ИИФ СПРОС-КонфОП, 2002.

Примером добровольной договоренности могут служить случаи выработки правил в рамках саморегулируемых организаций бизнеса в различных отраслях и регионах России. Ежедневно заключаемые многочисленные контракты также относятся к этому типу возникновения норм.

Наконец, ситуации принудительного введения охватывают случаи принятия новых законов и подзаконных актов. Поскольку в России законодательно не предписано учитывать в них интересы адресатов и отсутствуют конкретные процедуры такого учета⁴⁵, значительная часть принимаемых законов возлагает на них непроизводительные издержки, снижая их благосостояние. Соответственно у адресатов, с одной стороны, усиливается стремление не исполнять такие законы, а с другой - снижается доверие к законодателю. Важно подчеркнуть, что принятие законов, вменяющих адресатам дополнительные издержки, расширяет возможности для коррупции: ведь "прямая" взятка контролеру за то, что он "не заметил" нарушения, в размере, меньшем, чем затраты на исполнение закона, оказывается выгодной для адресата. При этом тот факт, что государственный контролер такую взятку принимает, дополнительно снижает доверие граждан к государству.

Как следствие, возрастают издержки государства, связанные с принуждением к исполнению таких законов, что еще больше увеличивает потери общественного благосостояния, поскольку соответствующие расходы бюджета могли бы использоваться более эффективно по широкому кругу направлений: от улучшения социальной поддержки нетрудоспособных до дополнительного финансирования науки, образования, транспортной инфраструктуры, различных модернизационных мероприятий. И действительно, анализ бюджетов последних лет четко показывает устойчивую тенденцию к росту расходов на правоохранительную деятельность.

Таким образом, на основе проведенного анализа можно, во-первых, разграничить различные ситуации возникновения институтов; во-вторых, идентифицировать условия их возникновения; в-третьих, оценить вероятность формирования эффективных институтов в зависимости от ситуаций, в которых они создаются или спонтанно появляются.

⁴⁵ Примером подобного нормативного акта может служить так называемый Закон об административной процедуре (Administrative Procedure Act, 60 Stat. 238), принятый в США в 1946 г. Его характеристику см., например, в: Тамбовцев В. Л. Теории государственного регулирования экономики. М.: Инфра-М, 2008. Гл. 5.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. ТАМБОВЦЕВ:

Комментарии: