Максимова Ольга Дмитриевна, к.ю.н., доцент,

доцент кафедры теории и истории государства и права юридического факультета Московского гуманитарного университета.

Контактный телефон 8 – 916 -667-35-31.

Адрес: Московская область, г. Королев, 141067, ул. Комитетский лес,

д. 3, кв. 184.

Становление советского брачного права.

Правовое регулирование брачных и семейных отношений тесно связано с политикой государства и с официальной идеологией общества. Особую актуальность проблема современного брака приобретает в связи с наметившейся в мире тенденцией по признанию так называемого однополого брака, который многими в нашей стране воспринимается как нечто противоестественное. Актуальность регулирования брачных отношений сохраняется на всех этапах развития общества. Можно даже утверждать, что вехи в развитии брачных отношений являются весьма значимыми вехами в истории всех обществ, в том числе и российского общества.

После Октябрьской социалистической революции брачные отношения в нашей стране подверглись, вне всякого сомнения, революционным изменениям. Произошло отделение церкви от государства, и, как следствие, вместо церковного брака был официально узаконен светский брак. Перелом в регулировании брачных отношений в 1917 году в российском обществе привел к созданию новой отрасли права – советского брачно-семейного права.

Идеологическая проработка вопросов советского брака проводилась женщинами – революционерками, которых можно отнести к феминисткам марксистского направления. Одним из главных идеологов по вопросам брака и семьи в первые годы Советской власти была А.М. Коллонтай. В работе «Семья и коммунистическое государство» она  писала: «Чем быстрей растет наемный труд женщин, тем скорей идет разрушение прежней семьи. Семья перестает быть необходимостью, как для самих членов семьи, так и для государства».^[1] В другой работе «Любовь и новая мораль» она, более подробно рассматривая формы отношения между полами - легальный брак, свободный союз и проституцию, писала: «Распахнуть заповедную дверь, ведущую на вольный воздух, на путь более любовных, более близких, а, следовательно, и более счастливых отношений между полами может лишь коренное изменение человеческой психики - обогащение ее «любовной потенцией». Последнее же с неизбежной закономерностью требует коренного преобразования социально-экономических отношений, другими словами - перехода к коммунизму».^[2]

Характеризуя брак, заключенный по закону, А.М. Коллонтай отмечала два ложных, по ее мнению, принципа, положенных в его основу: 1) нерасторжимость и 2) безраздельность владения друг другом супругов. Поскольку безраздельность владения ведет «к непрерывному, стеснительному для обеих сторон пребыванию друг с другом. Нет ни "своего" времени, ни своей воли, а зачастую, под гнетом материальной зависимости, нет даже "своего угла" отдельно от супруга…»^[3]  Идеальный брачный союз в представлении Коллонтай - это «союз, основанный на глубоком проникновении друг другом, на гармоническом созвучии душ и тел», который пока остается для  человечества идеалом.

Таким образом, брак между полами в идеале должен быть основан на любви. «Без любви человечество почувствовало бы себя обкраденным, обделенным, нищим. Нет никакого сомнения, что любовь станет культом будущего человечества». ^[4]

Исходя из вышеприведенных представлений, А. Коллонтай делает следующие выводы относительно брака: «Как идеал остается моногамный союз, основанный на «большой любви». Но «не бессменный» и застывший. Чем сложнее психика человека, тем неизбежнее «смены». «Конкубинат», или «последовательная моногамия» - такова основная форма брака. Но рядом - целая гамма различных видов любовного общения полов в пределах «эротической дружбы».^[5] Кроме любви в браке, автор выступала также за признание не только на словах, но и на деле святости материнства, а также за пересмотр того морального багажа, которым снабжают молодую женщину, вступающую на жизненный путь.

Итак, можно утверждать, что А. Коллонтай не отрицала брак вообще, но она была против брака, который принято называть буржуазным. Под буржуазным браком понимался брак, который основывается на экономическом расчете. Коллонтай считала его устаревшей формой брака, присущей обществам, в которых существует эксплуатация человека человеком. В будущем, при коммунизме, полагала Коллонтай, брак по расчету будет заменен браком по любви.

Символично, что первым советским кодексом был Кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве 1918 года (далее КЗАГС). Принятие этого закона в тяжелейшее для советской власти время показывает, насколько важным был для большевиков вопрос о регулировании брачных отношений, которые стали складываться после Октябрьской социалистической революции.

Проект КЗАГС был подготовлен Наркоматом юстиции РСФСР и 27 августа был утвержден коллегией НКЮ.^[6] Как писал О.И. Чистяков, 4 сентября 1918 г. НКЮ постановил отпечатать проект типографским способом и внести его на утверждение Президиума ВЦИК. Президиум ВЦИК, в свою очередь, поручил Наркомюсту созвать расширенную комиссию для рассмотрения проекта. В комиссию были назначены представитель НКЮ М.А. Рейснер, представители ВЧК и НКВД.^[7]

Законопроект об актах гражданского состояния был представлен на утверждение Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета 16 сентября 1918 года Д.И. Курским. Отметив необходимость систематизации законодательства, которое уже имеется, он назвал предлагавшийся на рассмотрение проект «первой попыткой кодифицировать одну область». Курский заявил, что эта систематизация проведена с использованием декретов Советской власти, посвященных семейно-брачным отношениям. Важнейшим положением в докладе было формулирование основных идей кодекса при этом Курский отмечал, что «это не социалистическое законодательство, а законодательство переходного периода».^[8] В доказательство этого он приводил такие черты закона как сохранение алиментов и отношений собственности. Говоря о собственности, он подчеркивал, что право собственности продолжает существовать в Советской России, но в ограниченном виде. «Мы даем право целому ряду лиц быть участниками этой собственности, еще находящейся в частном обладании».^[9] После Курского с разъяснениями по внесенному проекту семейного кодекса выступал А.Г. Гойхбарг. Он, отметив быстроту развития советского законодательства вообще, сообщил, что при подготовке КЗАГС «пришлось столкнуться с феодальным, монархическим и религиозным строем и необходимо было избавить рабочее население, предоставить им право освободиться от религиозного ига».^[10] Следовательно, освобождение личной жизни от влияния религии рассматривалось в качестве главной задачи кодекса. Кроме того, с изданием кодекса спешили еще и по другой причине. Весной 1918 г. в ряде мест родились левацкие течения, искажавшие политику свободы брачных отношений. Например, анархисты, возглавившие Саратовский Совет, издали декрет, в котором закреплялось: «С 1 марта 1918 г. отменяется право частного владения женщинами, достигшими возраста 17-32 лет. Действие этого декрета не распространяется на замужних женщин, имеющих более пяти человек детей».^[11]

Главными достижениями, закрепленными в брачно-семейном кодексе, по мнению Гойхбарга, являлись уравнение женщины с мужчиной в семье и равенство всех детей независимо от происхождения, причем не на словах, а на деле. В своем выступлении Гойхбарг выразил надежду, что «кодекс будет существовать недолго».^[12] Сейчас по прошествии времени можно констатировать, что вопреки желанию создателей первого советского кодекса, некоторые нормы, закрепленные в нем, оказались гораздо долговечнее, чем государственный строй, при котором они создавались. Из стенограммы обсуждения проекта КЗАГС видно, что оба докладчика и Д.И. Курский, и А.Г. Гойхбарг признавали, что положения брачного права не соответствовали социалистическим идеалам. Именно потому проект подвергся в прениях критике со стороны Рославец. Она выразила свое категорическое несогласие с принципом единобрачия, закрепленным в кодексе, поскольку, по ее мнению, это буржуазный пережиток, из-за которого происходит не раскрепощение, а наоборот закрепощение женщины. Выступая против алиментов, Рославец  утверждала, что это не что иное, как плата за любовь. Также она обращала внимание на то, что брак как сожительство двух лиц является хозяйственной единицей, в которой происходит накопление собственности, поэтому она предлагала «разрушать, а не поощрять эту мещанскую форму семьи»^[13] для чего, по ее мнению, надо было отказаться от  регулирования брака со стороны государства.

Предложения, озвученные Рославец, не нашли поддержки у членов ВЦИК на заседании 16 сентября 1918 года, т.е. кодекс был утвержден в том виде, в котором он был представлен. Несмотря на то, что предложения  Рославец были отвергнуты, все же часть идей, которые продвигали  женщины – революционерки, нашли воплощение в первом советском брачно-семейном кодексе 1918 года: прежде всего идея о равенстве жены и мужа в браке, а также идея о полной свободе развода. По этому поводу в 1926 году Я. Н. Бранденбургский писал: «Нормы, регулирующие брак, своим основным назначением должны иметь раскрепощение женщины и, если этого признака нет, то становится совершенно второстепенным вопрос о том, где и как регистрируется брак».[14] О сохранении процедуры регистрации брака в органах ЗАГС, Я.Н.Бранденбургский писал, что «регистрация - пережиток, со временем она, конечно, исчезнет, но сейчас она сохраняется, главным образом, как средство борьбы с церковным браком».^[15] Это обстоятельство подтверждал и Н.А. Семидеркин в специальном исследовании. Он писал, что  в 1918 г. при принятии КЗАГСа гражданский (зарегистрированный) брак понимался в НКЮ как средство борьбы с браком церковным.^[16] 

Советские граждане уже с декабря 1917 г. получили свободу разводов в соответствии с Декретом СНК РСФСР о расторжении брака. Следовательно, в КЗАГС была включена норма, которая к моменту принятия кодекса уже была закреплена в нормативно-правовом акте. Для получения развода достаточно было желания одного из супругов. Такое прогрессивное законодательство, как замечал Н. А. Семидеркин, не было знакомо ни одному государству того времени. Представляется, что именно свобода развода явилась наиболее ярким воплощением идей о раскрепощении женщин.

Один из создателей КЗАГС А. Гойхбарг писал в 1920 году: «В отличие от целого ряда буржуазных иностранных законодательств наш кодекс не содержит в себе ни малейшего указания на наличность мужней власти, мужней опеки над женою, на обязанность жены в какой бы то ни было степени повиноваться своему мужу. Наш кодекс не устанавливает для супругов обязанности сожительства и верности».[17]

Какие же правовые последствия имел зарегистрированный брак? Во-первых, супруги во время брака обязаны были носить одинаковую фамилию, во-вторых, наличность брака служила препятствием для регистрации нового брака, в-третьих, супруги не могли служить в одном и том же советском учреждении, и, в–четвертых, нуждающийся супруг имел право на получение содержания от другого супруга, если последний был в состоянии оказывать поддержку.

Из-за необходимости бороться с влиянием религии и церковной организации в Советском государстве в 1917-1918 годах не отказались от процедуры официального оформления брака, а установили такую форму брака как единобрачие, которую требовалось юридически оформить в государственном учреждении, в органах ЗАГС. Кстати, Поместный собор русской православной церкви в 1918 году единодушно осудил и декрет о гражданском браке и принятый на его основе брачно-семейный кодекс как акты, направленные на подрыв не только религиозных, но и моральных основ семьи.[18]

Давая оценку новеллам брачного права КЗАГС 1918 года в 1927 году,  Я. Бранденбургский с гордостью писал: «Разрыв с каноническим правом дал нам возможность внести некоторое единообразия, унифицировать брачное право для всех граждан, безразличия национальностей и религиозных убеждений».[19] В этой же работе 1927 года Я. Бранденбургский выделил важный момент в развитии  брачно-семейного права сразу после революции: развитие семейного права происходило без общей реформы гражданского права. Таким образом, можно утверждать, что Советская власть сразу же, в первые годы своего существования заложила основы новой отрасли права – семейного права. В дореволюционной системе права семейное право рассматривалось как составная часть гражданского права, в которой регулирование имущественных отношений между членами семьи играло важнейшую роль. Что касается регулирования имущественных отношений между членами семьи, в первом советском брачно-семейном кодексе, то, как говорили представители НКЮ на заседании ВЦИК 16 сентября 1918 года, хотя этому вопросу и было уделено достаточное внимание, но нормы, регулирующие имущественные отношения супругов, несомненно, следовало рассматривать как нормы переходные, так как при коммунизме брак должен был стать  духовным союзом между мужчиной и женщиной, и, следовательно, не быть основанным на материальной основе. Обязанность имущественной поддержки внутри семьи сохранялась, по мнению создателей кодекса, только до тех пор, пока государство не сможет в этих отношениях заменить семью.[20] Статья 160 кодекса, которая разрешала вопрос об имущественных отношениях родителей и детей, говорила о том, что дети не имеют права на имущество родителей, равно как и родители не имеют права на имущество детей.  По кодексу 1918 года не признавалось общности имущества супругов по отношению к сохранившейся частной собственности (статья 105). 

Новым в советском брачно-семейном кодексе было то, что  брачные отношения отделялись от семейных отношений. Родство и семейные отношения основывались не на браке, а на кровном родстве. Было отменено усыновление, так как законодатель посчитал, что институт усыновления может привести к эксплуатации малолетних в приемной семье как даровых рабочих. Опека должна была играть главным образом воспитательную роль, носить показательный характер и доказать, что государство может лучше воспитывать детей, чем семья.   

Итак, одной из главных идей брачно-семейного права была эмансипация женщин, освобождение ее от власти мужа, как в личном, так и в имущественном отношении. Личное освобождение женщины выразилось в идеологии так называемой свободной любви, о которой писала А. М. Коллонтай. Известно, что эти идеи также поддерживала И. Ф. Арманд. Из ее переписки с В.И. Лениным можно в какой-то мере судить о том, как относился к отношениям между мужчиной и женщиной руководитель Советского государства. В письмах И.Арманд В.И. Ленин советует ей отказаться от «свободной любви», потому что в современном обществе «классы, наиболее говорливые, шумливые», понимают под ней свободу от серьезного в любви, от деторождения, свободу адъюльтера. Он считал, что существующему при капитализме мещански-интеллигентски-крестьянскому прошлому браку без любви противопоставить не «мимолетную страсть», а «пролетарский гражданский брак с любовью».[21] Таким образом, можно сказать, что первоначальная идея освобождения от брачных уз вообще не была закреплена на законодательном уровне потому, что руководители государства – большевики, в том числе Ленин, не придерживались столь радикальных взглядов на брак и семью как Коллонтай и ее сторонники, женщины - большевички. 

В советский период первые акты о браке и семье, безусловно, оценивались как прогрессивные, демонстрирующие преимущества советского строя перед буржуазным, как раскрепостившие в первую очередь женщину – жену, мать и работницу. Эта положительная оценка советского брачно-семейного права давалась на фоне критики буржуазных мнений о законах Советского государства о браке и семье.  Например, А.Г. Харчев в 1979 году отмечая, что институт семьи в России является предметом многочисленных и антисоветских спекуляций, приводил следующее  мнение. «В СССР будто бы имело место не закономерное развитие семьи, а волюнтаристское «экспериментирование» коммунистов, которые, ненавидя семью, решили ее уничтожить и заменить, по выражению К. Киркпартрика, «свободной внебрачной половой связью и свободным производством потомства».[22] Сам Харчев, оценивая изменения, произошедшие в первые годы Советской власти в брачно-семейных отношениях, писал: «Великая Октябрьская социалистическая революция подорвала экономическую основу частнособственнической моногамии. Но и новая, прогрессивная тенденция в развитии семьи, связанная с освобождением женщин, превращением брака из экономической сделки в добровольный и равноправный союз полов, «демократизацией» жизни и структуры семьи, была еще очень слабой».[23] Таким образом, Харчев считал, что для того, чтобы добиться кардинальных изменений в брачно-семейных отношениях, недостаточно отменить институт частной собственности, являвшийся основой буржуазного брака. По-видимому, по мнению этого автора, цель демократизации семьи была достигнута в СССР в более позднее время при так называемом развитом социализме.        

В современной литературе оценки революционных изменений в сфере регулирования брака и семьи рассматриваются несколько в иной плоскости. Например, А. Черных пишет, что «после революции Россия стала одной из самых свободных стран мира в области половой морали».[24] А. Пушкарев и Н. Пушкарева - исследователи ранней советской идеологии и «полового вопроса»,  отмечают, что «вопрос о том, какую роль должно играть в брачных отношениях сексуальное влечение, насколько оно важно для повышения качества жизни, никем, кроме А.М. Коллонтай, не ставился. Главное, на что упирали практически все большевистские лидеры, чьи работы легли в основу социальной политики тех лет, было противопоставление семейно-брачных отношений, построенных на «голом экономическом расчете» в досоциалистическую эпоху отношениям, построенным на основе «духовной близости».[25]

Современный исследователь семейных отношений П.Л. Полянский пишет: «Брачное право за первое десятилетие советской власти лишилось самого понятия «брак» с точки зрения личных прав и обязанностей. Во всяком случае, от признаков брака воспринятых отечественным каноническим правом из определения римского юриста Модестина, не осталось ни одного. «Сочетанием» мужчины и женщины советский брак перестал быть в тот самый момент, когда потеряло юридическую силу таинство венчания, да и процедура гражданской регистрации стала необязательной. Есть основания полгать, что своеобразной «инфляции» поверглись не только личные, но и имущественные отношения супругов и что второе было прямым следствием первого».[26]

То есть в современной литературе стали уделять больше внимания взаимоотношению полов в браке, которое кардинально изменилось в связи с введением нового законодательства о браке в Советском государстве после революции. Действительно, с отменой церковного брака существенно изменились права и обязанности мужа и жены по отношению друг другу, в то же время следует учитывать, что менталитет общества продолжал основываться на многовековой  православной культуре и какое-то время сдерживал установление в обществе новых порядков. Таким образом, правовое регулирование брачных отношений в первые годы Советской власти привело к насаждению новых взаимоотношений между мужчинами и женщинами и, по сути, к навязанной государством обществу ломке старых устоев. Однако положительным моментом советского брачно-семейного права, безусловно, следует считать закрепление в законе равноправия женщины и мужчины в браке. Советское послереволюционное законодательство сделало женщину более свободной как члена общества. Однако революционные нововведения автоматически не могли привести к тому идеалу, о котором мечтали советские идеологи по вопросам брака. Так, они, например, полагали, что брачный союз должен быть высокоморальным союзом, духовной общностью мужчины и женщины, которые любят друг друга. На практике часто бывали случаи половой распущенности, которые просто прикрывались лозунгами о свободной любви.  Кроме того, свобода брачных отношений, несомненно, способствовала девальвации семейных ценностей.        

Постоянный адрес данной публикации: